Рассеивая сумрак

      В тот день они почти сразу разошлись по своим комнатам. Нуска не видел эрда уже два дня, но всё ещё был под впечатлением. Почему Син не отталкивает его? Почему не пытается отстраниться? Почему его голубые глаза источают такое тепло?       «Я не чужой для него? Всё это время он тоже что-то испытывал ко мне? Просто… ему было не до наших отношений?»       Нуска впервые за долгое время чувствовал себя живым, переполненным сил. И по этой причине ввязался в подготовку к празднику во дворце: пока Син разгребал бумаги, лекарь таскался с одного этажа на другой, помогал с уборкой и украшением залов. Прислуга быстро прониклась к Нуске: как и всегда, он быстро подкупал всех лёгким характером. И все же…       — Эй, Нуска, так это правда что вы…       — Неужели тебе удалось соблазнить самого эрда? А не связано ли это с тем, что ты раньше был лекарем по половым болезням?       — Верно-верно, может, у него были некие… трудности?       Но тут уже Нуска обиделся и вступился за честь Сина:       — Не был он импотентом!       — Ох, так эта связь между вами уже давно…       Нуска шлёпнул себя по губам и замолчал. Не дай духи он сказанет что-то ещё…       Подготовка шла быстро: всё-таки прислуга здесь была не абы какая, каждый знал своё дело и не в первый раз устраивал во дворце праздник. Нуску удивило лишь то, что наибольшее внимание уделяли мелочам: например, каждую люстру украшали маленькими огранёнными хрусталиками, чьё количество обязательно должно было равняться количеству дней, проведённых эрдом Сином на троне.       Нуска только фыркнул:       — А когда Фавэр правил несколько десятков лет сколько там их вешали?       Одна из служанок преклонного возраста проворчала:       — Он обычно проводил время у себя в покоях с аристократами и женщинами. Тратить золото на городские праздники не было ему интересно.       Но Нуска и сам задумался. Сидя на полу и распутывая длинные золотые цепочки с хрупкими хрусталями, вытягивая их по очереди из корзины, он сказал:       — Так ли обязательны все эти праздники? Разве нельзя отложить деньги на что-то более полезное? Зерно там, восстановление пострадавших городов или помощь семьям солдат…?       — Нуска, какой же ты глупый! — не выдержала другая служанка. Она нахмурилась, лицо её раскраснелось, а в лекаря чуть ни прилетела тряпка, которой она протирала пыль с окон. — Праздник нужен-то не знати, а простым людям! Каждый простой человек Скидана приложил усилия для этой победы! Неужели мы не имеем права порадоваться хоть один день после долгих месяцев ужаса и страха?! Хочешь нас и этого лишить?! Одним зерном сыт не будешь! Человек тебе не животное какое-то — иначе бы тогда и войн не затевали! Огромные горести требуют потом огромных радостей!       Нуска не стал спорить — только вздохнул. Он распутывал тоненькие цепочки, на которые крепились хрусталики, а затем передавал их другому юноше — тот забирался на огромную лестницу, прислонённую к стене, чтобы аккуратно развесить самоцветы на люстре. И лекарь, наблюдавший за этим, всё равно не мог понять… Разве можно думать о чём-то другом, когда у тебя нет даже куска хлеба? Неужели только он, выросший в трущобах, не мог по заслугам оценить все эти богатые украшения да шумные дорогостоящие развлечения?       — Нуска, ну и что ты делаешь?! Ты же сейчас их порвёшь! Всё, сил моих больше нет. Скоро должны прибыть гости — иди да встреть их, разведи по гостевым комнатам. Не могу поверить, что у первого лекаря Скидана могут быть настолько кривые руки!       Нуска в ответ бестолково мыкнул. Он так задумался, что лишь запутал украшения в своих руках ещё сильнее. Но сердце вдруг бешено заколотилось, а лицо стало пунцовым от этого простого «первый лекарь Скидана».       Он вскочил на ноги, извинился и побежал к главному входу.       Неужели он… действительно первый лекарь в стране? И это совсем не секрет даже для кухарок и посудомойщиц дворца?       «Они так просто признают меня? Blatchien…»       Нуска с покрасневшими щеками сбежал вниз по высокой резной лестнице.       Интересно, и что там за гости такие? Да и когда там уже этот праздник? Неужели завтра? А это значит, что Син будет…        «… на троне в своих парадных одеяниях говорить речь в властном тоне».       Нуска повис на лестничных перилах и размечтался. Последние сутки он, казалось, совершенно потерял голову и не мог думать ни о чём другом. Син то, Син сё… Лекарю даже пришлось ударить себя по щекам, чтобы прийти в чувства, но от этого они стали только ещё краснее.       «Ну и reh`z с ним!» — решил Нуска, а затем уверенно направился к дверям. И где там эти гости? Сколько ему осталось ждать?       Но стоило лекарю взяться за огромные позолоченные ручки дверей, как они отворились с наружной стороны — в холл ворвался холодный воздух и смешанная тягучая дэ, а этот неудачливый Нуска повалился вперёд, прямо в руки вошедшего.       Однако лекарь сразу почувствовал неладное. Он инстинктивно захотел отстраниться, но прежде, чем сделал это, оказался в крепких-крепких объятиях.       — Нуска! Мы не виделись почти целый год! Куда ты пропал?! Почему мне не писал?! Это первое письмо, которое я получил от тебя за безднову кучу дней! И как ты его мне настрочил?! Что это был за официоз?!       О нет, нет, нет, только не он…! Жгучий и с некоторых пор неприятный запах металла ударил в ноздри. А перед глазами у Нуски оказались два светло-серых глаза разного оттенка. В лице юноши, с которым лекарю так не повезло столкнуться нос к носу, всё же прослеживались знакомые черты.       — Хайя…? — решил уточнить Нуска, но собеседник от вопроса сначала нахмурился, а затем с улыбкой подался вперёд, чуть не впечатавшись губами в губы лекаря. Его руки уверенно лежали на талии Нуски.       — Я стал настолько привлекателен, что теперь и не узнаёшь меня?       Нуска поморщился и только теперь начал отпихивать юношу от себя — у этого карборца совершенно не было никакого чувства такта! Хотя… а было ли оно у Нуски?       Лекарь усмехнулся. А затем и сам наклонился ближе — он всё ещё был чуть выше Хайи, а теперь ещё и сильнее, поэтому карборец от напора чуть ли не полетел обратно во двор.       — Не один Хайя Кардор за год стал привлекательнее.       Хайя рассмеялся. Он выглядел счастливым — кажется, он искренне радовался встрече с Нуской. За год он действительно умудрился похорошеть: его волосы отросли и теперь свободно спадали по плечам вниз, на ушах поблёскивали те странные железки, на шее висели очки, но Нуска всем своим телом ощущал как много ещё металлических приспособлений этот карборец спрятал под походным плащом…       — Надеюсь, это твои новые изобретения, а не ты настолько сильно рад меня видеть… — хмыкнул Нуска, после чего отпихнул Хайю. Ему было необходимо хоть немного свободного пространства, чтобы перевести дух.       — И то, и другое, личный лекарь эрда Скидана Нуска, — рассмеялся карборец снова, а затем стал оглядывать холл и ведущую наверх лестницу. — Ну и дела! Что я матери скажу?! Что Кардорский дворец — самая настоящая развалюха по сравнению с дворцом эрда?! Да она заставит меня рисовать план нового дворца в первый же день прибытия!       Хайя что-то простонал и стал тереть своё лицо. Вместе с ним прибыло около трёх слуг, которые втащили внутрь вещи… Нуска, обведя взглядом несколько огромных мешков непонятно чего, чуть не задохнулся от резкого смрада металлической дэ. Ну конечно, что Хайя ещё мог с собой взять?! Конечно свои железки!       — Хайя, ты что, притащил сюда всё барахло из своей комнаты? — проворчал Нуска, решивший любезно помочь одному из слуг. Схватившись за ручки походного мешка, он было хотел взвалить его на спину, но не смог — тот весил ровно столько, сколько подобало весить мешку полному руды.       — Ну, Нуска, а ты думаешь, я где-то ещё в Скидане смогу раздобыть столько металла? Да и своего особенного сплава? Вдруг мне в голову взбредёт что-то новенькое, а я даже не смогу это тут же проверить на подходящей руде! Я же разберу все ваши заборы и изгороди — так и знай!       Хайя всё ещё смеялся. Пока они поднимались вверх по лестнице, с его губ не сходила эта легкомысленная, а теперь ещё и самоуверенная улыбка. Кажется, его жизнь шла своим чередом — его отношения с матерью наладились, он получил заслуженное признание как гений… Видимо, этого мальчишку ждало завидное будущее.       Но Нуска не завидовал. Он смотрел на эти горящие живым интересом глаза, на это полное энтузиазма лицо — всё это Хайя заслужил не только своим талантом, но и усердием. Чтобы оказаться здесь, он сражался против своей слабости, против осуждения общества и давления своей семьи. Никто другой в Скидане не заслужил такой славы.       «И всё же… И на нём, и на мне лежит куда большая ответственность, чем мы себе даже можем представить…»       Нуска помог приволочь вещи Хайи в гостевые покои, объяснил прислуге, куда идти, а сам остался с Хайей, помогая разгребать вещи. Было слишком много тем для разговора, но Хайя почему-то…       — Нуска, так ты всё-таки остался во дворце? Идёте к успеху с эрдом? На церемонию согласия позовёшь, м-м? — посмеиваясь, вдруг спросил карборец, а затем плюхнулся на кровать. Он выглядел вполне довольным и собой, и своими цепляющими разговорами.       — Ладно уж я, но о самом эрде-то так зачем шутить? — в который раз за день недовольно пробурчал лекарь, а затем и сам присел на край кровати.       Хайя развалился поперёк матраца и закинул руки за голову. Хоть его глаза и горели как всегда ярко, но на лице всё равно пролегла почти невидимая тень какого-то переживания — несколько складок нарисовались между бровей.       — Эх, Нуска, — вдруг вздохнул он, разглядывая потолок. — Просто надеюсь, хотя бы ты счастлив.       Лекарь недоумённо изогнул бровь. А разве сам Хайя не был счастлив? Разве хоть что-то могло омрачать дни этого безбашенного карборца?       Но потом Нуска вспомнил. Он протянул ладонь и уложил её поверх плеча карборца, а Хайя отчего-то вздрогнул.       — Твой отец… Я участвовал в той схватке. Но не видел там ни Хонея, ни Уновы. Мне попался только Усли — я смог помочь только ему.       Взгляд Хайи вдруг метнулся к Нуске — и сейчас в нём было слишком много вопросов.       — Усли был там? Он принимал участие… в предвестной схватке?       Хайя сел. Нуска практически видел, как глаза карборца бегают, а сам он судорожно соображает.       — Ты… не знал об этом? — осторожно уточнил Нуска.       — Нет. Усли почти ничего не говорит о войне, мать тоже. Но если Усли был там… Разве он не должен был помочь моим родителям? — неуверенно пробормотал Хайя, а затем перевёл взгляд на Нуску.       Лекарь вздохнул. Задумавшись и припоминая события тех дней, он сказал:       — Не думаю, что Усли мог кому-то помочь. Ему самому требовалась помощь. Думаю, если бы он мне не попался, то скорее всего умер бы от потери крови.       — Но какой же он глава семьи и главный сурии металла, если не смог помочь моим родителям? Не смог их защитить. Я так… Я так хотел попасть на фронт… — всё тише и тише говорил Хайя, а затем перевёл взгляд на свою руку, сжимая пальцы в кулаке. — Но… Мать заставила остаться во дворце. И сказала, что моих навыков боя недостаточно… Но как она могла такое сказать, если ни она, ни мой отец сами почти никогда не принимали участия в сражениях, а их особые навыки — далеко не самая полезная штука на войне? И…       Но Нуска решился перебить бессмысленный поток мыслей карборца — он толкнул Хайю в плечо, развернул к себе и проговорил:       — Что было, то было. Что прошло, то прошло. Эти рассуждения ни к чему не приведут, а на войне виноваты лишь те, кто её затеял. И об этом… я тоже хотел поговорить.       Нуска надавил на плечо Хайи и нахмурился, а молодой сын Кардора только сжал ладонь лекаря, которая всё сильнее и сильнее стискивала его одежды.       — Что может быть важнее смерти моего отца? И болезни моей матери? — повышая тон, уточнил он.       — То, что ты не просто сурии, а нареченный. То, что ты способен менять судьбу. И то, что во главе армии Дарвеля была не кто иная, как Тиама — такая же наречённая, как и мы. Но не человек, а дракон, — серьёзно выдал Нуска.       Хайя, казалось, не верил, но под пристальным взглядом лекаря был вынужден уставиться в пол. Однако он уже скрёб пальцы лекаря от волнения.       — Ты намекаешь на то, что я должен винить лишь врага в смерти своего отца, друзей и знакомых? Я и виню. Но всё остальное, что ты говоришь…       — Это правда. Если ты не веришь мне, то скоро прибудет Гирру Герье, главный сурии огня. Он подтвердит мои слова.       Нуска был преисполнен желанием как можно скорее ввести в курс дела остальных, ведь чем раньше они начнут работать сообща, тем быстрее избавятся от Тиамы и тяготящего долга. Но Хайе, казалось, было совсем не до этого. Он отмахнулся, отстранил руку Нуски и сказал:       — Я рад, что ты назвал мне имя того, кто виновен в смерти моего отца. Но всё остальное… я бы действительно обсудил позже.       Хайя выглядел на редкость удручённым — видеть его таким было совершенно невыносимо. Поэтому Нуска накинулся на друга, повалил его на кровать, и, улыбаясь, кивнул:       — Как скажешь. Тем более, если ты не готов, мы как-нибудь прикончим дракона, которому семь тысяч лет, и без тебя…       — Сколько?! — ошарашенно переспросил Хайя, а затем вступил в борьбу — он пытался повалить Нуску, но терпел поражение — лекарь явно был сильнее.       — Да-да, она живёт с тех времён, как был заложен Скидан. И была знакома с самим Энлилем…       — Не верю! — выкрикнул Хайя, а затем начал закипать, пинаясь и руками, и ногами, но Нуска легко удерживал его на месте давлением на ключицы.       — А ты поверь! Разве Нуска когда-нибудь врал тебе? — лекарь посмеивался, а затем щёлкнул карборца по носу.       Это окончательно вывело Хайю из себя — его окутала неприятная металлическая дэ, а Нуска непроизвольно закашлялся, но не сдался. Лёгкая вспышка светлой дэ ослепила противника — и Хайя так и остался пригвождённым к кровати.       — Хорошо-хорошо! Я верю вам, бесподобный лекарь Нуска! Только отпустите уже! — фыркнул карборец и развёл руками. Но как только лекарь ослабил хватку, Хайя вдруг бросился в атаку — и уже через несколько секунд Нуска оказался повален на спину, а Хайя прижимал к горлу лекаря какой-то холодный металл.       — Буду прикрывать ваш зад, лекарь Нуска, чтобы никакие драконы его не откусили, — вкрадчиво прошептал Хайя на ухо лекарю. В этот момент его глаза азартно блестели, а сам он скалился от довольства — явно ощущал себя победителем в этой схватке, не иначе.       Но Нуска был рад, что смог отвлечь карборца от неприятных мыслей, а поэтому еще некоторое время они боролись: начали кидаться подушками, пытались придушить друг друга покрывалом, а затем скатились на пол — и лишь когда оба уже не могли дышать от сбившегося дыхания, а щёки их были ярко-красными, они одновременно повалились на спины на полу, закинули ноги на кровать и, смеясь, начали переговариваться.       — Не представляю, как жил без тебя. Это был самый печальный год в моей жизни! — размахивая руками, говорил Хайя и смеялся.       — Ну и жополиз. Раньше как-то жил ведь… — не согласился Нуска.       Но Хайя с лёгкой открытой улыбкой повернул голову к лекарю, поймал его руку, сжимая пальцы, и сказал:       — До этого я не знал, что может быть так весело. Моим единственным другом была Умена, но…       — Теперь ты не один. Хоть мы и идём разными путями, но я всегда буду не прочь скурить с тобой трубку или надавать люлей какому-нибудь завравшемуся изобретателю!       — В этом весь Нуска! — пуще прежнего засмеялся Хайя и вдруг полез ближе. Нуска, предвидя то ли объятия, то ли поцелуи, вдруг надавил раскрытой ладонью на лицо карборца, отталкивая.       — Нельзя! Сначала дела, потом твои мерзости!       — Дела? — обиженно промямлил Хайя, которому смяли щёку.       — Верно, — кивнул Нуска, глаза его хитро блеснули. — Ты ведь взял с собой лётомелл и всю остальную дребедень?       — Знаешь ли, за такую «дребедень» многие готовы отвалить целое состояние!       — Тогда пусть твоя дребедень послужит на благо всеобщего дела, — с широкой улыбкой заключил Нуска.       Хайя не знал, во что ввязался. Уставший с дороги наследник Кардора не только не отдохнул, но и был отправлен подготавливать к празднеству тронный зал. Обычно прислуге никак не удавалось как следует украсить и почистить высокие сводчатые потолки главной комнаты дворца, но Хайя, способный не только летать, но и притягивать к себе предметы, был здесь как раз кстати.       — Нуска, ну разве этим не прислуга занимается?! — стонал карборец, повисший на потолке как летучая мышь — он держался одной рукой за люстру и развешивал на ней хрусталики, зажав между ног лётомелл. Нуска же распутывал сверкающие украшения, а затем кидал их Хайе, который с помощью магнита притягивал цепочки к себе.       — И как же прислуга должна это делать, если даже тебе, наследнику семьи Кардор, великому изобретателю Скидана и сильному сурии металла это даётся с трудом?       Хайя раскраснелся от похвалы и стал работать усерднее.       Слуги суетились где-то в стороне, шептались и изумлённо поглядывали на двух молодых аристократов, вдруг решивших заняться чёрной работой. Изредка до Нуски доносились их слова:       — Так этот лекарь не только эрда прибрал к рукам, но и Хайя Кардор так просто пляшет под его дудку?       — Где такое видано, чтобы аристократы занимались подготовкой зала…?       — Вот же ж неймётся. Этот лекарь ещё всех за пояс заткнёт!       — Кто бы знал, что он обладает таким влиянием… Ох, а ведь я накричала на него сегодня!       Нуску всё больше и больше раздувало от самодовольства. Он сложил руки на груди и как самый настоящий господин руководил всем процессом — говорил как и куда вешать хрустали и цепочки, придирчиво обходил зал по кругу и просил поправить то там, то сям. Хайя же был самым терпеливым рабочим на континенте — он очень легко включился в процесс, полностью сосредоточился на задаче и с каждой секундой всё быстрее и лучше выполнял свою работу. Вот что значит руки не из shjee!       Когда весь потолок был увешан сверкающими камнями, подобными звёздам, Нуска позволил Хайе передохнуть. Карборец со стоном повалился на пол: он часто дышал, но с довольным видом рассматривал результат своей работы.       — Нуска, я требую оплаты! Ни разу в жизни я не видал такой красотищи, так что выворачивай карманы!       Но Нуске уже было не до этого. Он придирчиво оглядывал люстру и канделябры на полу.       — Нужно как-то их зажечь и посмотреть…       — Я тебе не арцент — даже не проси! — сразу же отозвался Хайя и вскочил на ноги. Он явно умывал руки, хотя Нуска уже обдумывал, получится ли у карборца взлететь под потолок вместе со спичками или факелом…       Внезапно в зал вбежала служанка. Она обвела взглядом собравшихся, смутилась, но подошла к Нуске поближе и обратилась:       — Ле… Сурии Нуска… Прибыл ещё один гость — он очень хочет вас видеть…       Лекарь же удивился:       — Кто же?       — Кажется, его зовут… Гирру? Главный сурии огня… — промямлила служанка, сминая в руках подол своего чёрного платья.       Нуска от удивления разинул рот. А затем вдруг усмехнулся. Широко улыбаясь как самый хитрый лис, он ответил:       — Зовите главного сурии огня сюда. У меня есть для него подходящая работёнка.       — Нуска, не могу поверить, что ты не только меня втянул в это, а ещё и главного сурии огня!       — Молча жри, в меня крошки летят, — поморщавшись, возмутился Нуска, махнув вилкой в сторону Хайи.       После тяжелого трудового дня лекарь, Хайя и Гирру смогли доползти только до столовой во дворце, но прислуга была так благодарна этим трём аристократам, что сразу же занялась готовкой ужина. На длинный накрытый стол с десятками стульев подали жаркое из оленя и закуски. Через несколько минут к ним подошёл повар и даже извинился за скудность поданого кушанья, но уставшие и голодные сурии были так заняты поеданием горячего, что только отмахнулись, и, обжигая языки, продолжили глотать сочные кусочки мяса.       Гирру за весь вечер и трапезу не проронил ни слова — он выглядел ещё печальнее, чем Хайя, а под его глазами зияли две чёрные глубокие бездны. Когда тарелки и приборы уже были отставлены, Нуска всё же поинтересовался:       — Гирру, а у тебя что за беда?       Арцент поморщился, но, аккуратно утирая лицо тряпичной узорчатой салфеткой, ответил:       — Проблемы со сном.       — И самочувствием?       — Да.       — Тело всё ещё требует той отравы? — предположил Нуска. Он подпёр рукой щеку и во все глаза смотрел на Гирру, который выглядел сконфуженным.       — Вероятно.       Нуска только вздохнул. Видимо, сейчас и правда было не лучшее время для того, чтобы вешать на этих двоих новые проблемы. Однако Хайя оказался быстрее Нуски:       — Так, главный сурии огня Гирру, скажите, что это за… «наречённые»?       Арцент скосил на Нуску задумчивый взгляд, а затем медленно поднялся с места.       — Здесь слишком много лишних ушей. Но, думаю, Нуска не стал бы врать. Так что можете доверять сказанному им.       — Тем не менее… Насколько это серьёзно? — задумчиво пробормотал Хайя под нос.       Видимо, он не ожидал услышать ответ, но Гирру счёл своим долгом просвятить молодого карборца:       — Настолько серьёзно, что даже мне не удаётся до сих пор осознать всю важность нашей миссии. Могу лишь сказать, что, когда весь мир сурии будет подставлен под удар, нам придётся стать его щитом. Но многого не знаю и я — арцентам запрещён въезд в Сифу и Фасид, а Хавана… Даже если бы я поехал туда, то мне бы не раскрыли местные тайны. Так что оставляю эту задачу на лекаря Нуску, — внезапно заключил Гирру с самодовольной усмешкой уставившись на лекаря.       Хоть этот мужчина и был как всегда красив, а его вьющиеся локоны были собраны в аккуратный низкий хвост, и на плечах лежала красная мантия главного сурии огня, но лекарь чувствовал нутром, что Гирру с трудом удаётся даже вести диалог. Поэтому Нуска лишь понимающе кивнул и махнул рукой:       — Сам так сам, Гирру.       Арцент невольно улыбнулся, а затем резко развернулся на каблуках и направился наверх, в свои покои. Но Нуска успел заметить, как предательски тряслась его рука, которой он тут же схватился за перила, когда взбирался вверх по лестнице.       Вскоре Хайя тоже раззевался и откланялся.       «Кажется, не сегодня. Но на днях обязательно мы всё это обсудим!» — решил Нуска, а затем нахмурился. Ну разве можно оставлять на потом настолько важные вопросы?!       Нуска взял чистую тарелку и уложил в неё остатки ужина. Была уже глубокая ночь, когда лекарь, выделяющийся на фоне тёмных стен белым пятном, и сам решил отправиться на боковую. Однако в его расписании было ещё одно дело и ещё одна остановка…       Лекарь, оказавшись на верхнем этаже, проскочил мимо своей комнаты и тихо зашёл в покои эрда. Как он и предполагал, Син уже спал, но, к сожалению, не в своей кровати, а прямо за письменным столом над кипой бумаг. Сгоревшая до основания свеча потрескивала, а воск растекся прямо по столешнице — слава духам, что не прямо по бумагам, а то в истории Скидана появилась бы забавная история о том, как эрд погиб, уснув на горящем рабочем месте.       Нуска впервые увидел балконные двери за письменным столом распахнутыми — в комнате стоял такой дубак, что лекаря передёрнуло от холода. Но самым интересным было то, что над головой Сина что-то кружило, а именно — светочи.       Сначала, перепуганные внезапным появлением незнакомца, они потухли, но теперь загорались вновь. И, когда Нуска подошёл ближе к эрду, они уже сверкали, озаряя теплым свечением лицо спящего утомленного правителя.       Как и всегда, Син был прекрасен. Бледная кожа, аккуратные и строгие черты лица, чёрные брови и длинные ресницы… Нуска не сдержался и, склонившись ниже, поцеловал эрда в щеку, чувствуя, как от лёгкого касания щиплет губы.       Стоило им оказаться рядом, как воздух задрожал. Светочи сбились в маленький рой, своей маленькой стайкой закружив над их головами.       Нуска поставил тарелку с едой на стол, а затем обнял Сина за плечи, согревая его холодное тело. Он не хотел уходить. Но этому не щадящему себя правителю нужен был отдых.       Поэтому Нуска стащил с кровати эрда одеяло, укутал им плечи и спину Сина, и, отчего-то грустно улыбнувшись, тихо вышел.       Завтра их ждёт трудный день.