Daugther of Fire

Глава 12 Шу'унин Сакура присела в прихожей дома Сенджу, чтобы надеть сапоги, и убрала с лица прядь волос, выпавшую из ее обычной тугой косы. Прошел почти год с тех пор, как Ино впервые заплела его так перед засадой, и с тех пор Сакура каждый день прилежно возвращала локон на место, готовясь к предстоящему дню. Это стало своего рода ритуалом, почти как водить глазами по буквам на памятном камне. Ее волосы оставались заплетенными в эту косу и отрастали до тех пор, пока у нее не появлялось достаточно навыков, чтобы заплести их обратно. Только тогда она распускала их. В последний раз проверив, все ли ее оружие на месте, она покинула дом через боковой вход, который вел в башню Хокаге. В это время дня здесь было оживленно, множество ниндзя возвращались со своих заданий еще до захода солнца, но никто не обращал на нее особого внимания, пока она шла по коридорам. За последние полгода эти стены стали для Сакуры как бы вторым домом. На следующий день после тренировки, когда Цунаде спросила ее мнение о медицинской программе, во время завтрака ее шишоу намекнула, что она была бы признательна за дополнительную помощь в офисе. Поначалу Сакура неохотно подчинялась, выполняя едва завуалированный приказ Цунаде только потому, что она была ее Хокаге, но через некоторое время работа в офисе оказалась хорошим способом сохранить остроту ума. После катастрофы, в которую превратилась работа в больнице, Цунаде на самом деле не давила на Сакуру, требуя каких-либо официальных смен в офисе, вызывая ее только при необходимости. Большую часть времени именно Сакура добровольно оставалась рядом со своей шишоу, будь то для того, чтобы помочь подписать документы, назначить подходящего шиноби для определенной миссии или просто поработать над своими собственными исследованиями рядом с ней. Всегда было здорово, если ее шишоу рядом, когда она отрабатывала особенно сложное гендзюцу. Сакура могла бы сказать, что проводила много времени в этих стенах, хотя и придерживалась интенсивного режима тренировок и выполняла множество заданий за пределами деревни. То, что она работала не покладая рук, чтобы совершенствоваться, не означало, что в деревне по-прежнему не было недостатка в доступных ниндзя. Постепенно, за те недели и месяцы, что Цунаде носила мантию Хокаге, их гостиная превратилась в своего рода второй кабинет, кофейный столик был завален бумагами, а вокруг него громоздились всевозможные свитки. Ночью Сакура взяла за привычку сидеть со своей шишоу за низким столиком, чтобы либо позаниматься, либо помочь ей закончить работу, в то время как ее клон выходил на улицу, чтобы посмотреть, насколько далеко она сможет зайти. Сакура обнаружила, что знает о своей деревне и ее тонкостях больше, чем когда-либо надеялась. Она уже многое знала о профессиях, которыми занимаются в Конохе на гражданке, благодаря своему обучению в качестве Харуно, но работа с Цунаде показала ей гораздо больше. Она узнала о том, какие договоры заключались и расторгались, и как ориентироваться в политике шиноби, но, возможно, самой важной вещью, которую она узнала на данный момент, было то, что прошлое Конохи было не таким безупречно чистым, как ей казалось. Наличие доступа практически ко всему, что делала Хокаге, не всегда было благословением, и было трудно смириться с тем фактом, что в прошлом Конохи были очень темные времена, особенно с учетом того, что многие из этих темных дел каким-то образом касались старейшин. Сакура возненавидела Митокадо Хомуру и Утатане Кохару по многим причинам. Поначалу она просто слегка злилась на них за все те неодобрительные взгляды, которые они бросали в ее сторону всякий раз, когда Цунаде просила ее остаться для встречи с ними, но дело было не только в этом. Совет утверждал, что существует для того, чтобы Хокаге принимал правильные решения, касающиеся деревни, но было крайне контрпродуктивно, чтобы два человека, которые не имели опыта работы в полевых условиях более трех десятилетий, противостояли Хокаге на каждом шагу. Они, казалось, ненавидели Цунаде, часто намекая на то, насколько она молода и не подходит для этой роли, и противореча ей почти во всем. Однажды Сакура даже видела, как они унижали ее перед каким-то послом дайме. Она понятия не имела, почему они предложили ее на этот пост, если не захотели поддержать ее. Однако, возможно, больше всего она опасалась Конохи и Совета из-за Шимуры Данзо. Она знала, что старейшина действовал за спиной Сандайме и был насильственно исключен из Совета около десяти лет назад за свои усилия, но этот человек, казалось, всегда был где-то рядом, внося свой вклад в работу Совета, который, к удивлению Сакуры, иногда соглашался с ним. Она считала, что заявление о том, что он старейшина, не было достаточной причиной, чтобы не сажать его в тюрьму за то, что он пошел против Хокаге. Но даже если они не всегда сходились во мнениях, все трое, казалось, были согласны с тем, что Сакура не должна быть ученицей Цунаде. У них всегда было что сказать о ней. Иногда это было связано с тем, что она была слишком молода, чтобы Цунаде могла разделить с ней большую часть своей работы, и что ей следовало бы выполнять больше заданий, вместо того чтобы разбираться в тонкостях управления Башней. В других случаях это было связано с тем, что она была слишком неопытной и не подходила для того, чтобы стать наследницей Сенджу. Что бы она ни делала, они всегда жаловались на нее, и она знала, что это из-за того, что она родилась на гражданке. Сакура немного нахмурилась, ругая себя за то, что позволила своему настроению испортиться из-за собственных мыслей. Она абсолютно ничего не могла поделать со старейшинами, кроме как играть в свою тщательно продуманную игру в глухоту и вежливые улыбки, которую дала ей политическая подготовка, а Внутренняя сделала возможным. Больше не было смысла зацикливаться на них, у нее было свидание с Ино, и она не могла опоздать. Сакура остановилась как вкопанная. Она знала, что это произойдет, еще до того, как это произошло. Почувствовала электрическую белизну его чакры в тот момент, когда он вошел в здание. И все же, увидев белую копну волос Какаши над головами других ниндзя, она почувствовала себя как удар под дых. Одного взгляда на него, держащего перед лицом оранжевую книжку и глубоко засунувшего одну руку в карман, было достаточно, чтобы вызвать бурю эмоций в ее душе. В последнее время можно было с уверенностью сказать, что Сакуре не доставляло удовольствия справляться с эмоциями. Чтобы заставить себя стараться сильнее, как она это делала, нужно было оставить немного места для каких-либо чувств, кроме решимости и сосредоточенности. Дело в том, что Сакура работала не так. Она всегда была очень эмоциональной, и недовольство собой, которое она испытывала последние несколько месяцев, только росло каждый раз, когда ее тошнило после особенно жестокого задания, или когда она просыпалась в приступе ночных кошмаров, или даже когда она плакала из-за внезапных воспоминаний ночью. Та же непонятная смесь грусти, разочарования и гнева охватила ее, когда она увидела Какаши, и она почти притворилась, что не заметила его, и продолжила свой путь, но… На следующей неделе была годовщина того, как Наруто покинул деревню. Не имело значения, что она злилась на себя за то, что испытывала такую ностальгию или грусть. Не имело значения, что она должна была прислушаться к тонким советам Внутренней и избавиться от любой сентиментальности, связанной с Хатаке Какаши. Не имело значения, что она считала его гребаным идиотом, который просто так разгуливал по деревне, даже не заметив ее. Все это не имело значения, потому что в конце концов, Какаши был в команде 7. — Какаши-сан! — Она обернулась, чтобы окликнуть его, когда он проходил мимо нее, прежде чем успела хорошенько подумать. Сакура заметила, что он колебался, прежде чем обернуться. Она была уверена, что многие не заметили бы этого, едва заметного колебания между двумя шагами, прежде чем он остановился и слегка повернул голову, чтобы посмотреть на нее. — Йоу. — Его глаза закрылись в улыбке, скрытой маской. Вид этого вызвал у Сакуры гнев, но она подавила его и заставила себя подойти к нему поближе, чтобы поговорить, не привлекая внимания других ниндзя. Он по-прежнему не поворачивался к ней. — Прошел почти год с тех пор, как Наруто покинул Коноху, — Сакура знала, что он из тех, кто прибегает к уловкам и двусмысленным словам, но ей было все равно. Во время миссий стало легко анализировать, как работает цель, и соответствующим образом адаптировать свой подход, но, хоть убей, Сакура не могла использовать эту подготовку, чтобы справиться с ним в тот момент. На секунду он стал Какаши-сенсеем, а ей снова было двенадцать, и по какой-то причине она не могла вспомнить, как превратиться в расчетливого чунина, которым она стала за последний год. — Ах, правда? — Какаши почесал прикрытую щеку и повернулся к ней. Если бы кто-то посмотрел со стороны, то подумал бы, что они ведут дружескую беседу, раз уж он повернулся, чтобы посмотреть на нее, но Сакура знала, что это не так. Он все еще держал в руках книгу и прятался за своей улыбкой и беззаботным тоном, но его ноги были расставлены чуть шире, чем обычно для человека его комплекции, как будто он укреплял свою позицию, чтобы защитить себя. Или убежать. — Да, правда, — Сакуре удалось произнести это с едва заметным сарказмом в голосе. — Не хочешь как-нибудь встретиться в Ичираку? — Мааа. — Уголки глаз Какаши еще больше сузились, когда он продолжил давить свою раздражающую улыбку. — Я направляюсь на разбор полетов по поводу миссии, которая, к сожалению, не имеет приблизительной продолжительности. Может быть, когда я вернусь? С этими словами он повернулся, чтобы уйти от нее. Сакура смотрела ему в спину, чувствуя одновременно злость и грусть. Она не могла сдержать эмоции, настолько сильные, что ее затошнило. Тогда она возненавидела его. По-настоящему ненавидела его, и последний ностальгический образ Какаши-сенсея, который у нее был, сгорел дотла от того, как ей было больно. — Ах, кстати. — Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее. — Поздравляю с получением медицинского образования. Да. — Он поднял руку в знак прощания, но Сакура уже не смотрела на него. Решительно вздернув подбородок, она сглотнула, пока желудок не успокоился, повернулась на одной ноге и покинула башню, не оглядываясь. С небольшой помощью Внутренней она заперла всю боль, печаль и гнев в крошечном ящичке, который хранила на задворках своего сознания, и продолжила свой путь на встречу с Ино. Блондинка практически вынудила Сакуру согласиться пойти с ней на встречу сегодня, что-то о том, что они не виделись последний месяц. Однако Сакура ничего не могла с собой поделать. Тренировки отнимали у нее так много времени, что ей едва хватало часов в сутках на отдых, не говоря уже о том, чтобы вести светскую жизнь. Ее встречи с Ли и Тен-тен также сократились практически до двух раз в месяц теперь, когда все они стали чунинами и чаще выполняли задания за пределами деревни с командой Гая. Сакура оставалась близка с ними обоими, но в ее жизни не было места ни для чего, кроме партнеров по тренировкам. Партнеры по тренировкам, которые, конечно, были ее друзьями, но их общение ограничивалось тренировочными площадками. Ино, похоже, была исключением. В течение года она снова и снова вторгалась в жизнь Сакуры, следя за тем, чтобы та полностью не погрузилась в свои тренировки. Ино утащила ее на обед, когда Сакура пропустила его из-за того, что была так сосредоточена на своей чакре, болтая о том, кто с кем встречается и насколько это скандально, потому что он на двадцать лет старше девушки. Она заходила, чтобы покрасить ногти Сакуры в темно-красный цвет, как у ее шишоу, и посмотреть фильм "Банальная цыпочка", когда Сакура планировала поработать на тренировочной площадке для Сенджу, пока не свалится в обморок, или она объявляла Сакуре выходной и заставляла ее идти в салон, чтобы привести в порядок свои волосы. Однажды, после выполнения особого задания, на выполнение которого у Сакуры ушло пару недель, Ино постучала в ее дверь, вошла, не сказав ни слова, и принялась готовить ужин. Ино всегда готовила лучше Сакуры — честно говоря, это было не так уж и сложно — и у нее не хватало духу жаловаться, потому что Цунаде наверняка не скоро вернется из офиса, а ей нужно было что-то, что удержало бы ее от погружения в темноту, которая царила внутри нее. Излишне говорить, что это была трудная миссия. Сакура и еще одна девушка были единственными, кому удалось вернуться домой. Теперь Ино с нетерпением ждала за уличными столиками в новой чайной возле цветочного магазина Яманаки. К сожалению для Сакуры это было слишком близко к гражданскому рынку, но прошло уже больше месяца с тех пор, как она видела свою лучшую подругу, и она скучала по ней. Поэтому Сакура преодолела страх столкнуться с родителями и направилась к столу. — Я думала, ты никогда не приедешь. — Ино раздраженно скрестила руки на груди и надула губы, глядя на Сакуру. — Ты опоздала на пятнадцать минут, понимаешь? — Я знаю, мне жаль. — Сакура пожала плечами. — По дороге сюда я кое с кем столкнулась. Ино прищурилась, глядя на нее, и Сакура нахмурилась. Видеть, как глаза Яманаки без зрачков так пристально изучают тебя, было неприятно, даже после стольких лет, что Сакура дружила с Ино. — Это был Какаши-сенсей, не так ли? Глаза Сакуры расширились. — Как, блять, ты это выяснила? — Сакура удивленно выдохнула и покачала головой. — Что он сделал на этот раз? — Спросила Ино, не отвечая на ее вопрос. Сакура понятия не имела, как она так быстро все поняла, но не удивилась этому так сильно, как следовало бы. У Ино всегда было шестое чувство на подобные вещи, и Сакура больше не спрашивала ее об этом. — Ничего, — Вздохнула Сакура. — Он ничего не сделал. — А, теперь я поняла. — Сакура не сомневалась, что своими короткими словами она в полной мере оценила ситуацию. — В этом нет ничего удивительного, Сакура-чан. У этого человека серьезные эмоциональные проблемы. Никто не остается в Анбу так долго, как он, и не покидает его без какого-либо багажа. — Как долго он пробыл в Анбу? — Спросила Сакура после того, как они сделали заказ. — И откуда ты это знаешь? — Около десяти лет, — Ответила Ино. Сакура лишь приподняла бровь, и на лице подруги появилось смущенное выражение. — Однажды я подслушала, как папа разговаривал с Шикаку-оджисаном. Сакура задумчиво кивнула. Если Какаши так долго оставался в Анбу, то многое приобретало смысл. Его привычка эмоционально дистанцироваться от всех окружающих, прятаться, как он сделал сегодня, за веселыми улыбками и яркой книгой, внезапно стала ей понятна. Сакуре всегда было интересно, что случилось с его командой. Обычно джоунины деревни все еще поддерживали связь со своей командой генинов, но самым близким другом, которого она когда-либо видела, общающимся с Какаши, был Гай-сенсей. Куренай-сенсей и Асума-сенсей были рядом, когда однажды днем она отправилась искать его в чайном домике, прождав несколько часов, пока он появится, чтобы потренировать их, но даже тогда он выглядел отстраненным. Единственным возможным объяснением того, что его команды не было рядом, было то, что они... ушли, и одна мысль об этом заставляла ее грудь болезненно сжиматься. Часы, которые она провела, думая, что ее лучший друг мертв, были, вероятно, худшими в ее жизни, она не могла представить, что он чувствовал. Осознание того, что Какаши потерял не одну команду, а две, заставило ее расплакаться. Глупо было испытывать к нему такое сострадание, когда он едва ли нашел время заметить, что она даже больше не участвует в Медицинской программе, но Сакуре показалось, что теперь она понимает его немного лучше. Когда ты теряешь таких близких людей, отталкивать других казалось безопасным выбором. Она понимала это и не могла по-настоящему обижаться на него. Частичка гнева, который она испытывала к нему, исчезла при мысли о том, что, возможно, он страдает так же сильно, как и она, но, в конечном счете, это не имело никакого значения. Сакуре надоело общаться с кем-то, кто не хотел ее общества, будь то Какаши или Саске-кун. Сейчас у нее были свои проблемы, и в ее жизни не было места для чьего-либо дерьма. Даже если оно было оправданным. — Он вернулся в Анбу, — Пробормотала Сакура, и в ее груди зародилось легкое беспокойство. — Или, по крайней мере, частично восстановлен. В настоящее время большинство его миссий - одиночные, но иногда ему поручают несколько заданий от Анбу или с группой других джоунинов. Чтобы поднять боевой дух или что-то в этом роде. — Полагаю, имея в своей команде знаменитого Копирующего Ниндзя, ты чувствуешь себя непобедимым, верно? — Ино пожала плечами. — Он знаменит в деревне, это логично. Сакура вздохнула и кивнула. От этого хода мыслей она почувствовала себя немного подавленной, беспокойство, которое она испытывала за этого человека, казалось ей несколько неоправданным. Они больше не имели абсолютно ничего общего друг с другом, она не должна была беспокоиться о нем, потому что это больше не ее дело. И это ее вполне устраивало. Она немного оживилась, когда принесли еду. — Это действительно вкусно, — Простонала она, уткнувшись в свой моти, и Ино поддержала ее. — Кажется, теперь я понимаю, почему ты выбрала место так близко к гражданскому рынку. Ино остановилась, не донеся чашку до губ, и посмотрела на Сакуру. Ее большие голубые глаза пробили брешь в обороне Сакуры, и она нахмурилась. — Я думала, вы, ребята, поддерживаете связь посредством писем. Сакура вздохнула. За шесть месяцев, прошедших с тех пор, как она ушла из дома, ее родители прислали ей ровно два письма. В одном из них они писала, как разочарованы в ней, и давали понять, что у нее не будет никаких привилегий, которые она имела, будучи Харуно. Это было не совсем отречение, этого никогда бы не произошло, потому что она была их единственной наследницей, и если бы что-то случилось с двоюродной сестрой ее ото-сана, она должна была бы занять место своего отца, когда он умрет, но это было близко к тому. Другое письмо пришло после ежегодной встречи в поместье Харуно в Кумо. Очевидно, Тачибана был там и спрашивал о ней. В письме ей предписывалось соблюдать приличия по отношению к двум братьям и держать их "разногласия" при себе, если они когда-нибудь свяжутся с ней. Было больно, что они не предприняли никаких усилий, чтобы разыскать ее. У нее защемило в груди при одной мысли об этом, но Сакура не особо задумывалась об этом в последние месяцы. Она была так занята своей работой и тренировками, что у нее просто не было времени грустить. Цунаде и Шизуне заполнили пустоту, которую оставили ее родители, лучше, чем мог бы кто-то другой, постоянно бросая ей вызов в случае с ее шишоу и подбадривая в случае с семпаем. Благодаря Цунаде у нее был дом, куда она могла вернуться, и поддержка, в которой, как ей казалось, она никогда раньше не нуждалась. Общение с людьми, которые каждый день поощряли ее становиться лучшим ниндзя, творило чудеса с ее самооценкой и стремлением стать куноичи. В течение года Цунаде постепенно увеличила интенсивность своих тренировок, и, оглядываясь назад, Сакура на мгновение поразилась тому, как многого ей удалось достичь. Хокаге обычно тренировала ее до поздней ночи после работы в Башне или на рассвете, прежде чем Шизуне разыскивала ее и заставляла работать с горой бумажной работы, которая, казалось, всегда была у нее под рукой. Она сумела овладеть знаменитой чакрой, увеличившей силу ее шишоу, после множества переломов костей и падений в обморок, и совершенствовала свою печать, как мать - ребенка. Цунаде научила ее, как использовать гендзюцу, которое она использовала на себе, чтобы сохранить свою кожу гладкой и молодой, и рассказала ей о том, насколько легче было бы работать под прикрытием, если бы у нее это было. Она также начала наблюдать за многими экспериментами Сакуры с гендзюцу. Однако их подготовка стала более специфичной в отношении процедур выполнения миссий и навыков, которые могли бы быть полезны на местах. Когда Цунаде поняла, что, несмотря на все навыки ниндзя-медика, Сакура не будет следовать ее правилам, первое, чему она научила Сакуру, - это маскировать свою чакру. — Хитрость не в том, чтобы накинуть на себя плащ и попытаться заглушить его, Сакура, — Сказала Шишоу. — Хитрость в том, чтобы почувствовать окружающую обстановку. Если поблизости есть птицы, жуки или какие-либо животные, почувствуй их чакру. Мысленно представьте, сколько их там, на какой длине волны они работают. Тогда все, что вам нужно сделать, это сопоставить свои ощущения с их ощущениями. Обычные шиноби, вероятно, не заметили бы тебя, если бы ты скрывала это, как делают другие люди. — Она улыбнулась жестокой, опасной улыбкой, которая почти напомнила Сакуре о ее ночных кошмарах. — Но именно так ты обманываешь элиту. Природная склонность Сакуры к гендзюцу очень помогла ей на этих тренировках, и теперь у нее вошло в привычку постоянно скрывать большую часть своих запасов чакры. Она была права в своих предположениях, что все еще находилась в идеальном возрасте для их увеличения. У нее их стало почти на 27% больше, чем раньше, и даже если в последнее время они перестали так сильно расти, это все равно было большим улучшением, на которое она даже не могла надеяться. Белковая диета и постоянное переутомление не повлияли на запасы чакры. — Ты стройная девушка, и у тебя розовые волосы, — Сказала Шизуне-семпай. — Люди всегда будут считать это твоим недостатком. Используй это себе на пользу, Сакура-чан. Чем менее могущественной они тебя считают, тем лучше. Весь фокус в том, чтобы не дать им заметить, как ты приближаешься. Сакура проводила долгие дни с Шизуне в лабораториях, когда ее разум уставал от физических тренировок, которыми она занималась. Шизуне рассказывала ей о ядах и токсинах и о том, как все это работает на микроскопическом уровне. Было интересно посмотреть, как эти правила применяются к гендзюцу, и Сакура всегда держала при себе дневник, чтобы делать заметки об этих уроках. Поскольку ее обучение приобрело более практический характер после того, как ей удалось освоить один из фирменных приемов шишоу, количество заданий Сакуры зашкаливало. У нее был безупречный показатель успеха во всех ее миссиях, хотя бы потому, что она обнаружила в себе внутреннюю силу, которая была несколько неожиданной. Она готова была пожертвовать всем, чтобы завершить миссию. То есть все, что угодно, кроме безопасности ее товарищей по команде, но до сих пор ее в основном отправляли на задания, где она была капитаном, так что приказать своей команде остаться было легко, когда дело доходило до этого. Прошедший год был для нее напряженным, это точно. Она чувствовала себя такой уставшей, какой не была никогда, но с каждой ноющей мышцей и треснувшей костью чувствовала себя сильнее. Видеть, что все ее усилия приносят какой-то результат, было гораздо приятнее, чем она ожидала. Конечно, энергия, которая у нее была до сих пор, таяла по мере приближения годовщины отъезда Наруто. За последние несколько дней она чувствовала себя все более и более уставшей, и все, чего ей хотелось, - это заползти под одеяло своего фуутона и проспать те три года, которые потребуются Наруто, чтобы вернуться домой. — Как ты узнала? — Тихо спросила Сакура, когда они выходили из чайной, после того, как весь день сплетничали и смеялись так, как, казалось, не смеялись уже много лет. — Как ты узнала, что это был Какаши? Бровь Ино дернулась, когда она заметила отсутствие почтительного обращения, но она никак это не прокомментировала, поскольку на ее лице появилось ужасно мягкое выражение, от которого Сакуру снова затошнило. — Никто в мире, кроме члена Седьмой команды, не может вызвать у тебя такой взгляд, Сакура-чан.