Режиссёр смерти: Последний дебют

Когда все вышли из столовой, оставив следователя, доктора, фотографа и солиста с Бездомником наедине с трупом, Марьям вновь взвинтилась, обернулась, отчего её блондинистые волосы сверкнули золотом на свету, и криком обратилась к хмурому Борису: – Ты ведь убил его? Признайся! Все действия убийцы нелогичны и безумны, – всё это очень подходит под тебя, сумасшедшего и непонятного человека! – Зачем мне убивать лучшего друга?! У тебя бебе с баба?! – он прокрутил пальцем у виска и присвистнул. – У меня-то всё в порядке, в отличие от тебя! Грязный братоубийца, грязный и мерзкий душегуб! – Я спал, когда всё это происходило! Почему ты меня топишь в обвинениях?! – Потому что ты сумасшедший, очевидно же! Никто кроме тебя себя не ведёт, как отсталый и жестокий безумец! И ты угрожал господину Ворожейкину в расправе! – Ребята, хватит... – враз попросили их Максим с Евой, но те только сильнее взъелись и готовы были перегрызть друг другу глотки. – Да ты не понимаешь, как сильно закопал себя словами против Макса! – Ты дура тупая, раз не понимаешь, что я не братоубийца и мне не было смысла убивать своего брата по крови! – Ты даже сильно не горюешь по господину Ворожейкину! – Ты не смеешь говорить, что я не горюю! Ты даже не понимаешь, насколько мне плохо, просто я не хочу этого показывать! – Если плохо, то почему не рыдаешь в три ручья?! – Да потому что я – мужик, мне слёзы ни к чему! Это вы, бабы плачете по всяким мелочам! – Как ты меня назвал, тварь?! – Да ты сама по Элле не горюешь! Никто не видел твоих «трёх» ручей по умершей, как ты сама соизволила выразиться! – Не смей упоминать её имя! – задыхаясь, вскричала Марьям. Слёзы брызнули из её глаз. – Хватит! Умоляю вас, хватит ругаться! – бросился к ним Сэмюель. Марьям сразу же замолкла, опустила взгляд в пол и разрыдалась, закрыв раскрасневшееся лицо руками, а Борис, нахмурившись, плюнул ей в ноги, зашёл на кухню и хлопнул дверью. Фойе ненадолго погрузилось в молчание, пока неожиданно к ним не вышел солист, вооружённый кухонным ножом. Глаза его сверкали пламенем безумия, бледные губы расплывались в зловещем оскале, а рука сжимала рукоять ножа. – Борис! – вскричал ужаснувшийся Сэмюель, но подойти к приятелю не рискнул. Остальные отпрянули от обезумевшего, как от огня и хотели позвать на помощь мужчин из столовой, как вдруг Борис загоготал и прошёлся ножом по воздуху, как бы выбирая свою жертву. – Раз уж вы мне верить не хотите, что я невинен и никого не убивал, так узрите это воочию! – воскликнул он, замахнулся и пырнул себя ножом в живот. Ева Вита и Марьям Черисская закричали от ужаса, когда Феодов вынул из себя нож, закатил потускневшие глаза и рухнул на пол, и кровь озерком медленно расплывалась под ним. Нож с грохотом упал возле его головы. Сэмюель Лонеро и Максим Убаюкин бросились к увядающему коллеге, но совершенно не знали, что им делать. На крик девушек из столовой прибежали остальные и застыли в ужасе. – Твою мать, сумасшедший! – вскричала Илона, поняв, что произошло, и бросилась к Борису. Однако было поздно: он уже не дышал. – Что произошло?! – обратился ко всем тяжело дышавший Стюарт, словно он сломя голову бежал по лестнице. – Он убил себя!! – закричала Марьям и бросилась ко Льву в объятия. – Он убил себя, убил, убил! –Что?! Il est fou, bien sûr, mais pas autant! (фр.: Он, конечно, сумасшедший, но не настолько же!)– Пётр Радов ударил себя по лбу и прикусил губу. – Минус второй?.. – спросил в пустоту Табиб Такута и бросился к дивану, на который рухнул без сознания. Кажется, его хрупкая психика не выдерживала столь большое количество смертей, тем более за один день. – Нет, бесполезно, – заключил Максим Убаюкин, поднявшись на ноги. – Он мёг’тв, безоговог’очно и на сто пг’оцентов. – Зачем он это сделал? – спросил Стюарт. – Он сказал, что... что... таким образом докажет, что он невиновен... – ответил бледный Сэмюель и расплакался. – Почему он убил себя, Стюарт?.. Почему?.. – Может, он не смог перенести смерть лучшего друга и решил умереть вместе с ним? – предположил Лев Бездомник. – Но это глупо! Я же не убила себя после смерти Эллы! – вскричала Марьям в истерике. Слёзы струились по её красным щекам, а бедное сердце бешено стучало и металось в сомнениях: виновата ли она в том. Что довела Бориса до самоубийства или нет? Она не могла понять и тащить столь тяжёлый крест не хотела. Прервав всеобщие метания, раздался механический гул, скрежет и, наконец, зевающий голос Затейникова: – Добр-рое утро, друзья мои! Ой-ёй, кажется, нас стало на два меньше! Какая жа-алость! – он зло хихикнул. – Но тем интереснее! Одного убили, второй самоубился – ну что за прелесть! Вот это дружба до крышки гроба, как говорится! Романтично... как в каких-нибудь книжных романах! И уже какая по счёту смерть? Пятая? А вы до сих пор не отыскали убийцу! А время-то идёт: тик-так, тик-так... Сколько ещё смертей вам понадобится, чтобы добраться до жестокой и беспощадной истины? Ну и что могу ещё сказать? Вам осталось всего-то пару дней, прежде чем вы все умрёте! Умрёте все, все, кроме убийцы, ха-ха-ха! Но хочу сказать вам спасибо, что развлекаете нас! – Нас?.. – спросил недоумённый Стюарт. – А теперь хочу пожелать вам удачи! Расследуйте это дело и отыщите, наконец, этого грязного душегуба! Удачи-удачи! И под конец прогрохотал его жуткий, пробирающий до мурашек безумный хохот. – Почему он сказал «нас»?.. – всё задавался вопросом Стюарт, но его никто не слышал. Все пребывали в шоковом состоянии и не могли понять, что происходит. Первой из оцепенения вышла Ева Вита: – Нам надо отнести тела в комнаты... Если, конечно, вы закончили исследование. – Да, мы закончили. Улик очень мало, – сказал Стюарт. – Лев, Пётр, отнесите тело Ворожейкина в его комнату, Сэмюель, мы с тобой понесём Феодова. Сэмюель был совсем не рад этой новости и сильнее побледнел. Ему было боязно прикасаться к смерти, к мёртвому телу только-только живого друга. Было ужасно страшно от осознания, что пару минут назад это был живой человек! Страшно, ужасно страшно. Лев и Пётр подхватили тело Гюля с двух сторон и поволокли его на второй этаж, Сэмюель и Стюарт поступили так же с телом Бориса, но потащили его на четвёртый этаж. На мгновенье скрипачу показалось, что он слышит сердцебиение, но это была лишь мимолётная галлюцинация. Закрыв трупы в комнатах и накрыв их одеялами, мужчины вернулись в фойе к остальным; все, вооружённые тряпками, убирали место убийства и самоубийства от крови. Завершив уборку в молчании, они промыли тряпки, бросили их в углу кухни и собрались в столовой. – Я только что поняла, что имел в виду Борис... – прервала тишину Ева Вита. – Он сказал, что докажет свою невиновность своей смертью. Будь он убийцей, нас бы уже выпустили на свободу, но нас, как видно, не выпускают... – Ага... И что нам делать дальше? – спросил Максим Убаюкин. – Пытаться понять, кто убийца, – Стюарт встал во главу стола и прочистил горло. – Мы с Табибом и Илоной заметили, что Ворожейкина убили в стоячем положении, то есть кто-то ростом плюс метр семьдесят пять ударил его кастрюлей по голове. Из этого следует, что Убаюкин, Черисская и Штуарно вне подозрений, как и покойный ныне Феодов. Значит, Лонеро, Вита, Бездомник, Радов и Такута могут быть потенциальными убийцами. – А тебя не смущает, что доктор постоянно падает в обмороки при виде крови? – спросила Марьям, скрестив руки на груди. – Это может быть всего лишь хорошее притворство. – Как и ты можешь пг’итвог’яться следователем... – заметил Максим. – Не отрицаю, но я сам себя знаю и уверенно заявляю: я не убийца. И, если следовать этому списку, то улик ещё не было на Бездомника, Такуту и Радова. На Лонеру и Виту уже были подозрения, если вы помните дела Ванзета Сидиропуло и... Эллы Окаоллы. – Ты пытаешься пойти методом сужения круга подозреваемых? – поинтересовался Пётр. – Да. Бездомника не было на деле Сидиропуло, что тоже может избавить его от подозрений. Стюарт метнул взор на встревоженную Еву Виту, прикусил согнутый указательный палец и подумал про себя: «Да, возможно, это она. Но если я начну на неё давить, к ней на защиту встанут остальные, ибо она очень хрупкая и невинная, так сказать... Как доказать её виновность? А может это Сэмюель, который действительно умеет хорошо притворяться? Или Табиб, который может отыгрывать падучего? И Пётр... тихий и неприметный человек, про которого можно легко забыть, ибо он редко участвует в разговорах. Может, это он?..» – О чём ты задумался? – пихнула его в бок Илона. – Об убийце и о нашем списке... – М-м... То есть ты хочешь сказать, что Максим вне подозрений? А как же клок волос, который мы нашли у Эллы? – Он может принадлежать так же Еве Вите, – он поднял грозный взор на испугавшуюся женщину. – Я-я?! – взвизгнула она. – Не тг’огайте её! – воскликнул в защиту Максим, приподнявшись. – Она не может быть убийцей: как такая хг’упкая женщина способна на такие звег’ские пг’еступления?! – Это может быть всего лишь образ, тем более, она хорошая актриса, – сказал Стюарт, понимая, что вновь настраивает Максима против себя. – Ты тоже можешь быть всего лишь актег’ом-следователем! – Смотри: против неё есть несколько улик. Кольцо с дела Сидиропуло, клок волос с дела Окаоллы. Тем более она хорошо подходит под рост для убийства Ворожейкина. Знай, что Сатана может скрываться под ликом добродетеля, Максим. – Вы сейчас меня хотите оклеветать убийцей?! – вскричала, поднявшись, Ева. Она начала тяжело дышать. – Нет, я всего лишь предполагаю... – Это всё –клевета, ложь! – разгневался Убаюкин. – Да, я согласен с Максимом, – подал голос Табиб. – Тем более такая хрупкая и тонкая девушка не могла бы перетащить труп Эллы! – воскликнула в защиту Евы Марьям. – Почему же? Всё возможно, – парировал Стюарт. – Она может всего лишь притворяться слабой. – Ложь! Это всё ложь! Я не убийца! – с отчаянием в голосе вскричала Ева и расплакалась. – Вот, смотг’и, до чего ты довёл бедную девушку! – возмутился Убаюкин. – Она не виновна! – Она слишком слаба для таких убийств! – Это было бы слишком жестоко с её стороны! – кричали многие, заставив скрипача сильнее задуматься и замолчать. Илона и Сэмюель тихо наблюдали за прениями и по большей части смотрели на Стюарта, которого пытались загнать в угол, но он не поддавался и оставался хладнокровным. – А может это вообще ты убийца?! – вновь начал гнуть свою линию Максим. – Ты, скг’ывавшийся под личиной следователя, убийца! – А ведь в этом есть смысл... – Да, может, это действительно он? – Тем более он приехал внеплановым вместе с Сэмюелем! Может, он действительно пешка Затейникова?.. – Он единственный музыкант здесь, не считая композитора! – Он не очень значим, в отличие от нас! – Да, всего лишь оркестровый музыкант, коих было много на репетициях! – Как белая ворона среди чёрных! – зашептались остальные, но Стюарт оставался непоколебим и стоял, скрестив руки на груди и закрыв глаза в раздумьях. Споры об убийце продолжались ещё около двух часов, однако он ни к чему не привёл: сторонники Убаюкина приняли версию убийцы-следователя, некоторые совершенно не могли принять ничью точку зрения и запутались в собственных размышлениях, а сторонников Уика, который больше всего подозревал в убийствах Виту, казалось, совсем не было. Завершив прения, все поняли, как сильно проголодались и устали, и решили приготовить завтрак. Те, кто умеют готовить, отправились на кухню, остальные остались сидеть в напряжённой тишине в столовой.