Режиссёр смерти: Последний дебют

Кайдерск, 24 января, 1043 год

Время 14:02

Большой театр: главная сцена

Взмах трости, – Максим Убаюкин, играющий роль ведущего, прокрутился и встал на середину сцены: – Дамы и господа, миледи и милог’ды, пг’ошу вас взглянуть на сие картину и вопг’осить себя: кто же убийца?

Кто-кто-кто-кто убийца? Непонятно!

Кто-кто-кто-кто убил их? Вот загадка!

И, посмотг’ев на эти лица, вдг’уг поймёшь...

Обг’атно жизни не вег’нёшь!

Какой-какой мотив? Неясно!

Эта тг’агедия ужасна!

Внимательно взгляни на всех

И поймай пг’еступника ског’ее!..

Стюарт, хоть и играл на скрипке, всё же отвлекался на сцену и краем глаза наблюдал за Убаюкином, который в ярко-красном костюме, шляпе набекрень и клетчатом шарфе выглядел очень вызывающе, как и подобает ведущему сей кровавой пьесы. К концу представления убийцу раскрывают, – им оказывается девушка по имени Мьюрди, которую играла актриса Ева Вита. Обняв ведущего за шею, она с лукавой улыбкой прокрутилась вокруг него и под барабанный бой застыла с ним в танцующей позе. Свет прожекторов поалел, раздался звук выстрела, завершающий историю о трагедии «Неделе». Затейников, Хайрон, Такута, Ворожейкин и Штуарно зааплодировали. – Браво, коллеги, браво! Шикарно отыграли, у меня нет слов! – восклицал режиссёр. – Ева, Макс, бесподобный дуэт, потрясающе! – Благодаг’им, господин Затейников! – поклонился Убаюкин, снял шляпу и смахнул со лба пот. Это был тёмно-русый мужчина с прилизанными и вьющимися на концах волосами, вечной, чем-то даже пугающей улыбкой на устах, ушами волнистой формы и многочисленными морщинками у стеклянных, будто неживых малахитовых глаз. Стюарт незаметно ото всех наспех сделал заметку о нём, благодаря информации от Сэмюеля, который сдружился почти со всеми, и своих наблюдений. «Максим Убаю́кин Солист 41 год Рост около 170 см Отзывчивый и милый мужчина. Поддерживает командный дух своей улыбкой и добродушием. Везде носит шляпу набекрень и редко её снимает, даже в зданиях, несмотря на общепринятый этикет. Однако ему всё прощают за его добрый нрав. Сильно картавит. Странный, мутный и пугающий взгляд, который меня немного пугает. По молодости работал фокусником и по совместительству солистом в цирке «Гуттаперча», где его увидел некий режиссёр и пригласил работать в театр. Так и началась его успешная карьера актёра. Любит клетчатую одежду». Роль убийцы досталась миловидной стройной женщине с персиковыми румяными щёчками, русыми, зачёсанными набок короткими волосами и большими ярко-васильковыми глазами. Одета она была в чёрно-белый костюм с юбкой-карандашом и туфельки на маленьком каблучке; с округлых ушей свисали длинные серьги с голубем мира. «Ева Ви́та Солистка 32 года Рост около 180 см Часто краснеет, отчего походит на влюблённую школьницу. Романтична и мечтательна. Мечтает о принце на белом коне, которого ждёт день ото дня. Зачитывается любовными романами и детективами. Очень скромная и миловидная женщина. Грызёт ногти и часто кусает губы. Похоже, она сама этого не замечает. Часто извиняется за какие-либо мелочи. Не верующая. Считает, что Бог и Дьявол – придумки людей с больной фантазией. Возможно, влюблена либо в Затейникова, либо в Убаюкина». – Итак, пройдёмся снова! У Ванзета и Гюля есть несколько поправок, – воскликнул Затейников после перерыва, и после возвращения декораций на свои места репетиция началась с самого начала. На сцену со звоном колоколов вышел Максим Убаюкин, прокрутился вокруг оси под светом прожекторов и вместе с ансамблем запел вступительную песню. Илона Штуарно бегала с фотоаппаратом и снимала всё на камеру; Добродей Затейников с Ванзетом Сидиропуло, Хайроном, Табибом Такутой, Лебединой Грацозиной и Гюлем Ворожейкином наблюдали из зала; Сэмюель Лонеро виртуозно дирижировал оркестром и настолько влился в работу, что совсем забывал дышать, отчего кашлял и лихорадочно дышал, а движения его становились дёрганными и резкими. Стюарт вновь исподтишка смотрел за представлением, хоть и видел мало с оркестровой ямы, и особенно интересными для него оставались Вита и Убаюкин. «Они милая пара... Оба улыбаются очень приятно», – подумал скрипач и сам невольно улыбнулся. Скрипка в его руках запевала печальную арию потерявшей возлюбленного девушки, взвывала, подобно волку в полночь и будто рыдала. Со сцены раздавался пронзительный и излюбленный скрипачом голос Эллы, что надрывался в неподдельных рыданиях:

Живи, мой любимый, живи, ради Бога!

Нет, не умирай, не умирай!

Я всю себя отдам, скажите, только сколько!

Прошу, Господь, мою надежду не задувай!..

У Стюарта перехватило дыхание, несмотря на то, сколько раз он слышал эту арию. Мурашки инеем покрыли его кожу, касались холодными ладонями его плеч, щёк... Но он продолжал играть, несмотря на то, как тяжело ему давались движения. Прозвучала последняя ария, – зал погрузился в аплодисменты. – Боже, коллеги, вы – чудо, а не артисты! – со слезами на глазах воскликнул Затейников и шмыгнул носом. Но что-то недоброе на миг мелькнуло в его глазах, что заметил один лишь встревожившийся Стюарт. – Да это всё пустяк, успокойся! – после говорили ему Пётр с Табибом, но скрипача это не успокаивало, а наоборот вгоняло в тревогу сильнее. Более никому о своих мыслях он говорить не хотел, ибо все вокруг начинали считать его простым параноиком.

***

Кайдерск, 24 января, 1043 год

Время 21:32

Гостиница «ТарТар»: коридор второго этажа

– Я так хочу увидеть весь мюзикл из зрительского зала! – с досадой воскликнул Сэмюель, сидя на диванчиках с Максимом и Евой. – Я только боковым зрением могу наблюдать за тем, как вы передвигаетесь на сцене, а я хочу полностью вас видеть... – Думаю, если на горизонте замаячит ещё один дирижёр, ты сможешь увидеть всё воочию, – посмеялась Вита и потрепала его по голове. – А-а... Я не очень хочу делить своё законное место с кем попало... – А ты г’евнивец! – усмехнулся Убаюкин. – Ну да! – воскликнул Сэмюель. Внезапно он просиял и с любопытством обратился к коллегам: – Слушайте, а вы ведь давно знакомы? – Да, достаточно давно. Уже около пяти лет г’аботаем коллегами. – А расскажите, как вы познакомились! Я очень люблю слушать такие истории! – Говог’ишь так, словно мы встречаемся. – А разве нет? Солисты рассмеялись. – Нет-нет, мы просто давние друзья, – улыбнулась Вита. – Мы познакомились в театре Гальгенов, где играли роли супругов. Наверно с тех пор и ходят слухи о нас с Максом, но это всё лишь слухи. Между нами ничего нет. – А почему вы не станете встречаться? – У меня уже есть жена, – показав кольцо, улыбнулся Убаюкин. – Мы с моей любимой учились в школе и в восемнадцать лет обг’учились. – Так рано! – Конечно, г’ановато, но я ни о чём не жалею. У нас уже двое мальчишек, котог’ых я всем сег’дцем люблю. – Ух ты, да у вас настоящая любовь! Я так рад за вас! А ты, Ева, с кем-нибудь обручена? – Нет, к сожалению, а хотелось бы. – А влюблена в кого-нибудь? – А вот на этот вопрос, извини, но я утаю ответ. – Значит, влюблена? – Возможно. Сэмюель надул щёки, но больше не решился расспрашивать солистов о личной жизни и их тайнах. Он перевёл разговор в иное русло и всё подробнее расспрашивал коллег обо всём на свете: о театре, репетициях, об отношениях друг к другу и остальным коллегам, – в общем, он интересовался всем и выуживал из них информацию. Зачем? Любопытства ради! Это не Стюарт, который с подозрением относился ко всем и записывал полученную информацию в блокнотик, нет! Это наивный малыш Сэмюель, которому просто нравилось знать всё обо всех. А Стюарт, тем временем, проводил время в обнимку с Эллой в постели. И, подобно Сэмюелю, она расспрашивала возлюбленного о его прошлом. – ...значит, твои родители погибли, когда тебе было тринадцать? – Да. Пока я был в школе, нашу квартиру подожгли, и мама с отчимом сгорели заживо. Никто так и не узнал, кем был преступник, да и теперь вряд ли узнают. Это дело, к сожалению, замяли и размять не собираются, – с горечью усмехнулся он. – А твой родной отец? Кто он? – Не знаю. Я его в глаза не видел, а мама унесла всю информацию о нём в могилу. Меня потом сразу же приютила новая семья, поэтому теперь я Уик. – А кем работают твои нынешние родители? – Мама шеф-повар в забегаловке «Блэк & Уайт», отца у меня снова нет, зато есть младший брат Уайт. Ему одиннадцать. – Ого, у вас десять лет разница! – Да. Я сам удивлён. – А с братом у вас какие отношения? – Отличные. Мы с самого начала хорошо поладили, так что мы не разлей вода, –он с ухмылкой прижал возлюбленную к себе и поцеловал в макушку, вдыхая блаженный аромат её каштановых волос.– И с тобой мы с самого начала хорошо поладили... Я так счастлив был с тобой. – Я тоже тебя очень люблю, дорогой, и очень счастлива, что повстречала тебя. Не могу понять, как я жила без тебя всё это время... – Я тоже не могу этого понять. Теперь вся моя прошлая жизнь кажется такой скучной и серой без блеска твоей улыбки... Стюарт сильнее прижимал к себе Эллу и по-настоящему улыбался. Кажется, сейчас его совершенно не мучили думы о странной гостинице и Затейникове, и это было прекрасно. Пробило десять вечера.