Зарисовки

Пустой Ему с самого первого раза понравилось окно в этом помещении: широкое, на всю стену, чистейшие прозрачные стекла и очень много зелени за ними. В светлые солнечные дни можно было наблюдать, как шевелятся, бликуя, маслянистые листья деревьев, как играют лучи на траве, которую ещё не успели остричь газонокосилкой, редких птиц скачущих по веткам и даже белок, снующих по стволам вверх-вниз. Если бы не другой человек, находящийся рядом, то можно было полностью погрузиться в спокойное созерцание природы за окном, ее мирного и последовательного, размеренного существования. — Саймон. Негромкий и ровный голос вернул его в реальность, он нехотя отвёл взгляд от зелёного моря листвы за окном и посмотрел на женщину, что сидела чуть поодаль от него в широком удобном кресле. Она была одета в строгий бежевый костюм, а длинные каштановые волосы гладкой волной лежали на плечах. Вся ее поза была расслабленно-профессиональной. На лице была спокойная уверенность и нейтральное участие. То была не первая их встреча и он уже привык к ее вышколенной сдержанности. Сам обладал такой же, только он не был психоаналитиком, как та, что сидела перед ним. На молчаливый вопрос в его глазах женщина заговорила. — Это наша пятая встреча, и вы, как всегда, пришли без опозданий. Но вы вновь молчите. Неужели вам и правда нечего мне сказать, рассказать или поделиться чем-либо? — Наверное, нет, — гулко ответил Райли. Ему нравилась эта доктор, но он не умел говорить с людьми на сокровенные темы, открывать душу или рассказывать тайны. Это глупо, как он думал. — Я здесь по предписанию командования и вы это знаете. Ещё два сеанса и вы сможете написать свой отзыв. — А что мне написать в нем? — мягко улыбнулась женщина, сидя со скрещенными ногами. — Что лейтенант Саймон Райли пунктуален и очень хорошо, уютно молчит? — Вы задавали мне вопросы, я отвечал на них, разве этого недостаточно? — То были базовые вопросы, которые не показывают картину всей проблемы целиком. — Вы считаете, что у меня есть проблемы? — спросил Саймон, глядя в красивые карие глаза доктора. — Раз вас направили ко мне, значит, решили, что есть. — Каждые полгода я прохожу тестирование мозгоправов, то есть, простите, психоаналитиков, и всегда все в полном порядке. — Это так. Но случились обстоятельства, которые сподвигли ваше командование на дополнительное тестирование, если хотите. Эти наши с вами беседы и не тестирование вовсе, считайте, чистая терапия. Райли промолчал, он знал, что такое терапия, прошел ее не раз и не два после того, как нынешний капитан нашел его и вытащил из ада. — Я предлагаю вам простой разговор, — поняла его молчание по своему доктор. — Вы можете рассказать мне о том, что тревожит вас. Или вот, к примеру, я заметила, что вам нравится смотреть в окно. О чем вы думаете, когда смотрите на улицу за ним? — О пустоте, — он ответил автоматически, прежде чем сообразил, что заговорил, но отступать не привык. — Вот как? — заинтересованно приподняла бровь женщина. — Вы считаете, что за окном пусто? — Нет, там не пусто, — терпеливо сказал Саймон, почувствовав облегчение, когда вновь посмотрел в окно, отведя взгляд от внимательных глаз доктора. — Пустота бывает разной, думаю, вы знаете это, как любой человек. Когда я смотрю на игру листвы на ветру, чувствую спокойствие, мысли замирают и будто пустеют. Все ощущения становятся поверхностными, ты просто смотришь, плывешь по течению, и... Я не знаю, как вам это объяснить. Это не есть единение с природой, то совсем иначе происходит. Просто, знаете, док, иногда хочется, чтобы мысли отступили, отпустили, память унялась и не терзала. Хочется быть здесь и сейчас, в месте, где нет страха, горя и тоски. — Аутотренинг, — произнесла женщина, до этого слушавшая его внимательно и чуть кивая. — Для этого необходимо либо созерцание чего-то прекрасного, либо прослушивание любимой музыки. Насколько тяжелы ваши мысли, Саймон, и как часты? Райли чуть заметно поджал губы, что у него означало пожимание плечами. — Порой часто и тяжело, а бывает, что и некогда думать. Музыку я люблю, но слушаю очень редко. А любоваться природой либо времени нет, либо сил. — А как насчёт общения? Простое человеческое общение бывает лучше любой терапии и тренинга. Саймон посмотрел на доктора долгим взглядом, она спокойно выдержала его, после отвёл глаза, опустил их в пол, но потом поднял и опять устремил взор за окно. — Если мне вдруг захочется поговорить с кем-то, я всегда найду с кем. Доктор знала такой его тон, он будто запирал перед ней огромные кованные ворота, которые до этого чуть приоткрыл. Знала, что теперь он точно будет молчать и смотреть в окно до конца сеанса. Райли вернулся в свою комнату в казарме родной базы. Он скрывал, но визиты к психоаналитику его выматывали, они были как постоянное напоминание ему о том, что не все в порядке, что все не то и не так. В комнате было всего две койки, по обе стороны от маленького окна вверху, через которое всегда было видно только небо и никаких птичек, белок и прочего. Саймон прошел сразу к своей кровати и, не снимая ботинок, улёгся, закрыл глаза и решил до вечернего построения не вылазить из казармы. Может, только на ужин... — Ну, как все прошло? Райли не вздрогнул и не открыл глаза, когда раздался весёлый голос напарника. Не хотел сейчас видеть его... его всего. — Как обычно. Я посидел и ушел, — тихо ответил Саймон. — Она красивая, м? — в голосе напарника слышалась широкая улыбка, только он мог так. И глаза наверняка сейчас озорно блестели, играя синевой. — Я ее шибко не разглядывал. Она профессионал, другая давно бы меня слила, написав в отзыве, что непригоден я. — Ты говорил ей обо мне? — Нет. — А что так? Ведь именно из-за меня тебя заставили ходить к ней. Саймон помотал головой, все также не открывая глаз. — Правильно, — посмеялся напарник. — Если ты скажешь ей, что говоришь со мной, то тебя точно упекут в психушку. Райли сел на кровати, смотрел в пол, сцепив пальцы в замок и положив локти на колени. Он молчал, принимая правоту слов друга. Ему тяжело было поднять глаза и посмотреть на противоположную койку, откуда с ним говорил его напарник. Скосив глаза, он глянул на тумбу у своей кровати, где лежала черная балаклава, перчатки с принтом и темная тетрадь в потертом переплете. — Психушки я не боюсь. Но если меня начнут пичкать таблетками, мы с тобой больше не увидимся. Понимаешь это? Он, наконец, поднял голову и посмотрел на того, кто говорил с ним. Джон Мактавиш, он же Соуп, сидел на своей койке, матрас которой был свернут в изголовье, как всегда делалось на пустующем спальном месте. Соуп улыбался, но его глаза были мертвы, кровь все ещё свежая заливала всю его левую сторону, на виске чернела дыра от пули, а на темени с другой стороны зияло отвратительное выходное отверстие, через которое сочилась кровь с ошмётками кости и мозга. Но Джон будто не замечал всего этого, сидел свободно, словно присел перед походом в кафешку или кино и ждёт с нетерпением, когда друг соберётся. На нем все ещё был броник и вся снаряга, залитая кровью с правой стороны. Один глаз, полностью красный от крови, и другой, сохранивший красивый синий цвет, смотрели прямо в глаза Райли, а улыбка напарника резала душу по живому. Он понимал, что это неправильно, что это плохо, затыкал рот логике и здравому смыслу, что кричали ему о том, что его напарник мертв и он галюцинирует, и что нужно об этом рассказать доктору, иначе... — Я плод твоего воображения, Сай, — опять развеселился Джон, даже руки в стороны развел. — Ты сходишь с ума. Тебе нужно отпустить меня, прекратить горевать. Мой прах растворился в морской воде меня нет, а ты... — Замолчи. Просто замолчи, — Райли вновь опустил голову, ему невыносимо было смотреть на слишком красную кровь и мертвый взгляд напарника. — Я не могу замолчать, потому что я - это ты, — в поле зрения Саймона появились мыски берцев Соупа, когда тот поднялся со своей койки и приблизился. — Потому что я твоя пустота, Саймон. Ты не отпускаешь меня, потому что боишься снова остаться наедине с самим собой. И боишься, что не вынесешь этого. Ты любил меня, пустил в свою жизнь, знал, что не стоит, но сделал это. — Моя жизнь всегда была пустой, — как эхо вторил напарнику Райли. — В ней не было счастья, довольства, покоя и всего остального. Я не пытался заполнить ее, плыл по течению. А потом появился ты. Научил меня не быть одному. Как мне теперь быть? Что мне делать? — Я не вернусь к тебе, — Саймон почувствовал, как Соуп положил ему ладонь на голову, огладил его рыжие волосы, опустился пальцами до шеи и легонько сжал. — Ты прекрасно понимаешь, что я умер. Макаров убил меня. И я не призрак, а отклонение в твоём мозге. Это необратимо. Ты знаешь, что нужно делать. Саймон медленно поднял голову, встретился с глазами близко стоящего напарника. Кровь блестела на его коже, стекала тяжёлыми каплями с броника на пол, но Джон мягко улыбался. Перевел взгляд на тумбу у кровати и Райли посмотрел туда же. Его верный Глок лежал среди остальных вещей. — Да, — он протянул руку, рукоять оружия легко и удобно легла в ладонь. — Я знаю.