Зарисовки

Кинжал Однажды Райли просто не вернулся с миссии. Отходили по одному, сложная была операция. Собравшись в месте отбытия, ожидая вертушку, сто сорок первая не досчиталась бойца. Рация молчала на призыв и позывной. Соуп сжимал коробочку переговорного устройства в кулаке так крепко, что, казалось, ещё немного и пластик раскрошится в его ладони. Капитан хмурился в ночное небо, высматривая их транспорт. Свою рацию он оставил в покое, после нескольких попыток вызвать Гоуста на связь. Гас нервно оглядывался, прислушиваясь к творящемуся вокруг, а там была тишина, нарушаемая лишь далёкими хлопками взрывов пустых цистерн от бензина в том месте, откуда они ушли, где навели шороху и где...остался Райли. — Я вернусь за ним, — Соуп, наконец, сунул рацию в её гнездо на разгрузке и изготовился бежать обратно, но капитан схватил его за броник, дёрнул обратно. — Отставить, сержант, неизвестно что с ним. Он опытный боец, и если жив - выберется. — Так нельзя... — Это приказ, Мактавиш, — Прайс заставил Соупа посмотреть ему в глаза, тряхнув ещё раз за броник, смотрел строго и зло. — Отступаем. Сюда позже прибудет Дельта. Если он жив, они его найдут. Соберись, черт возьми. Джон сердито хмурил брови, отвёл глаза, оглянулся назад, туда, где его друг, его партнёр, может все ещё был жив, может ранен и ждёт помощи. Но приказ есть приказ. Да и Гоуст не новобранец. — Есть, сэр, — глухо ответил Соуп, на что капитан кивнул и отпустил его жилет, посмотрел в небо: там появилась черная тень их вертолета, а потом уже раздался стрекот винтов. Гоуст не вернулся с Дельтой, которая была на месте миссии с зачисткой. Не вышел на связь, не обнаружился как труп. Один из бойцов группы вспомогательного подразделения, высокий молчаливый верзила с капюшоном на голове, прибыв на базу, отдал Прайсу серую маску-череп, треснувшую пополам, материя, к которой она крепилась, была темна и тверда от засохшей крови, её пропитавшей. Командование официально признало Саймона Райли погибшим на задании. Соуп не верил в это, не мог его напарник так глупо и бесследно сгинуть. Он не взял у капитана маску напарника, когда тот хотел отдать ему её. Он шагнул назад тогда и мотнул головой, отрицая всё: и эту вещь, и сам факт смерти партнёра. Капитан и сам чернее тучи, ничего не сказал, убрал маску в один из своих шкафов в штабе. Жизнь для Джона стала странной: он вроде жил и что-то делал, но будто попал в чёрно-белый фильм с картонными актерами. Не стал он убиваться горем или что-то в том же роде, хотя незадолго до этого думал, что трудно переживет возможную смерть человека, к которому привязался, как долбанный бездомный пёс. Но тогда Гоуст был жив и даже спал рядом, дыша ровно и уютно, черт побери. А вот после сухого и насквозь казённого объявления его друга павшим бойцом, Мактавиш словно отключился. Все чувства замерли, мысли одеревенели, не двигаясь, как замершая вода зимнего пруда. Он делал всё на автомате, сосредоточившись на простом и последовательном выполнении простых и сложных задач. Он спал, ел, занимался в зале, пока мышцы не начинали дрожать и ныть, чистил и собирал оружие. Выслушивал команды, ездил на миссии, выполнял чётко всю работу. Он стал роботом, так ему было проще. Одно плохо - это сны. Там его душа говорила с ним, тащила из памяти всё, что связано с Саймоном, и ставила в ряды движущихся картинок, от которых он порой просыпался, задыхаясь. Игнорировал слёзы, текущие из глаз, не позволял лицу кривиться, сжимал челюсти до хруста и лежал до побудки ровно и молча, как долбанный труп, а потом всё по кругу, день за днём. Он стал словно ждать конца, потерял стимул, не видел смысла. Нет, не подставлялся на заданиях, не играл с фатумом в русскую рулетку, просто существовал, был одним из механизмов большой военной машины. Прайс видел, как изменился его боец, который раньше мог рассмешить всю группу, расслабить напряжение новобранцев на нормативах. Мог легко преодолеть самое опасное препятствие, а потом скалить зубы и шутить. Теперь то был другой человек: бледный, молчаливый, хмурый, собранный и всё время будто злой. Он перестал смотреть в глаза людям, сослуживцам, капитану, вообще. Он и так был отличным солдатом, а теперь стал просто боевым андроидом. Капитану это всё не нравилось, он знал, чем может окончиться такая предельная концентрация. Один раз он попытался разговорить Джона простой беседой ни о чем, но Соуп словно не понял, чего хочет от него капитан, отвечал односложно, а взгляд его был рассеян и пуст, его сбил с толку неприказной тон командира. И Прайс отступил. Когда Джон решил, что его отпускает и расслабился чуток, его накрыло. Концентрация и отчуждённость пошли трещинами, как плотина под напором цунами. Он стал думать о прошлом, в котором осталось так много Гоуста и всего связанного с ним. Взгляд из пустого стал несчастным, ищущим; он сам увидел это, когда одним утром брился перед зеркалом в маленькой казарменной душевой. Он смотрел в свои глаза, видел влагу в них, покачал головой, будто запрещая себе раскисать. Нельзя, категорически нельзя, ведь столько времени держался. Справился тогда с дыханием, почти спокойно закончил бритьё. Но после того начался истинный ад, плюс ко всему затишье с миссиями. С тренировками пришлось на время завязать: он так усердно взялся за тягание железа, что повредил связки на руках и ногах. Хромал, но бегал по утрам, пока не начинал задыхаться и не валился на жухлую траву тренировочного поля. Прайс наблюдал за ним, хмурился, жевал сигару, глядя в окно штаба, где находился. — Джон, — капитан подошёл к сидящему на скамье Мактавишу, тот поднял голову, услышав голос Прайса. Выглядел он неважно: оброс, исхудал, могаук отрос сильно, висел влажными прядями. — Езжай-ка в отпуск, я подписал нужные бумаги. Развейся. Пока у нас штиль. Надо будет - отзвонюсь. Соуп некоторое время смотрел капитану в глаза, думал, потом вытер пот со лба и ответил. — Нет, капитан, там будет только хуже. Позвольте остаться на базе. — Отпусти его, Джон, — сказал Прайс и, когда брови Соупа нахмурились, продолжил. — Ты отличный солдат, и ты мне нужен в строю. Я потерял много друзей, но я жив за них и за себя. Понимаешь меня? — Я на пути к этому, капитан, — Джон поднялся со скамьи. — Я всё ещё в строю. — Пока это не приказ, но ты подумай об отпуске. Тебе это нужно. Джон немного удивился тому нажиму, с которым капитан проговорил последнее слово, но просто кивнул в ответ и, ступив на трек, побежал; в планах было вымотать себя пробежкой. Прайс огладил баки на лице, неслышно чертыхнулся и пошел обратно в административный корпус. Проигнорировав обед, Соуп вернулся в казарму, зашёл в комнату, не глядя бросил мокрую от пота толстовку на свою койку и пошёл в душ. И даже выйдя после, он не шибко-то смотрел по сторонам, чего он не видел-то в родном отсеке. Две койки, одна из которых принадлежала его бывшему...напарнику. Тумбочки подле кроватей, металлические полки на стене... Взгляд его метнулся обратно к койке у противоположной стены, по которой скользнул взглядом только что. Предмет на тумбочке, его не было там до того, как он ушел на свою пробежку-казнь. Медленно стянув полотенце с головы, Джон осторожно приблизился к темной тумбе у идеально заправленной койки. Не сводил глаз с рукояти кинжала, что был воткнут в дерево нехитрого предмета мебели. Он узнал клинок, видел его сотни раз, держал в руках, когда владелец был щедр и позволял трогать его оружие, которое оберегал, как коршун свою добычу. На отполированной до матового блеска рукояти блестела металлическая вставка. Череп. Идеально заточенное лезвие вошло в дерево достаточно глубоко, пронзив листок жёлтой бумаги. Соуп протянул руку, осознав, что не моргал всё то время пока разглядывал клинок, охватил удобную рукоять кинжала и, напрягшись, вытащил его из тумбы, сталь тихонько звякнула. Снял с клинка бумажку и уставился на неё, не понимая того, что там написано. Цифры, только они и более ничего. Первым порывом было кинуться прочь из комнаты и искать того, кто оставил это послание. Бежать, искать, может, выкрикивая имя. Но потом он взял себя в руки и понял значение цифр - это координаты и номера. Джон понял, что его потряхивает, он держал в руках кинжал Гоуста и записку, и в голове его мысли выстраивались, наконец, в ровные ряды, создавая план дальнейших действий. Когда он зашёл к капитану сообщить, что всё же возьмёт тот самый отпуск, то по его взгляду понял многое, но ничего не сказал, а Прайс только коротко кивнул. Место, указанное на жёлтой бумажке под клинком, оказалось военным кладбищем. Последние в строчке цифры были номерами ряда и креста в нём. Джон прошел по зелёной, выглядящей искусственной, траве прямо к белому кресту, остановился у него. Саймон Райли. Сердце колотилось так, что это казалось барабанной дробью перед казнью или выходом короля. Джон смотрел на металлическую табличку с именем его напарника и даже не замечал, как красиво вокруг. Голубое небо с пушистыми облаками, теплый ветерок и ласковое солнце, начало лета во всей его красе. Соуп вынул кинжал из ножен нательной портупеи, сжал в руке, солнце блеснуло на лезвии, ослепив отсветом. — Джонни. Нет, он не вздрогнул, не испугался, не надломился и не бросился к окликнувшему на грудь. Обернулся спокойно, заглянул в глубину янтарных на солнце карих глаз любимого человека, которого, думал, потерял. Повернулся всем корпусом, встал прямо. — Саймон. _________________________________ Ангел "Господь - пастырь мой, ни в чем я не буду нуждаться..." Это был провал мирового масштаба, не просто одной кучки учённых и военных, их охранявших, а всего человечества. Нельзя управлять тем, чего не знаешь до конца. Когда не знаешь истинной силы того, с чем имеешь дело. Нельзя мнить себя богами, при этом являясь лишь средней ступенью всего сущего. Высшая сила, а она есть и вершит свое правосудие, не смотря, не беря во внимание то, что может думать и предполагать человек, вмешалась и в этот раз. Вирус, которым люди, казалось, овладели и управляют, вырвался из-под хлипкого и смешного контроля жалких людей, его освободивших. И стал пожирать их же, людей, превращая в ходячие вонючие куски мяса, которые жаждали только смерти и крови, много крови, больше смерти, больше мертвецов, что не найдут покоя. Кто был первым брошен на борьбу и сдерживание сражённых вирусом людей? Конечно, армия. Все части, все подразделения, без разбора регалий и полномочий. Первые отряды смялись и пали, пополнив растущую армию живых мертвецов, люди в хаки и снаряге, потеряв облик и разум, рычали, пускали кровавые пузыри, бродили по улицам, ища жертвы. Безумный голод и один лишь инстинкт убивать двигал этим мертвым стадом. Земля замерла, человечество довело себя до точки икс. То, над чем смеялись и снимали не очень хорошее кино, вдруг обернулось явью, страшной действительностью. " Он покоит меня на злачных пажитях и водит к водам тихим..." Сто сорок первая была на задании в Штатах, когда разверзся ад. Пришёл срочный приказ, пропитанный паникой насквозь: пробиваться к аэропортам и отступать обратно, в Англию. Приказы не оспаривают, и потому Прайс свернул задание и повел группу прочь от места, куда шли хорошо и споро. На окраине города было тихо и спокойно, их черный фургон никто и не замечал будто, но по мере приближения к городу они наткнулись на наспех сколоченный блокпост, который не впускал и не выпускал. Корявые баррикады охраняли молоденькие солдаты с местной военной базы. Бойцы Прайса вышли из фургона, и пока капитан говорил с командиром блокпоста, наблюдали за тем, как растёт очередь из машин, желающих покинуть город. Это было плохо, это было очень плохо. Что-то случилось, что-то серьёзное. Капитан присоединился к своим парням, сказав, что в город их пустят, но пока просят о помощи. Соуп не успел спросить, о помощи в чём просят их местные военные, потому что первые машины начали таранить заграждения; солдаты стали стрелять в воздух и по покрышкам, но это не остановило толпу, ту, что сидела за баранками всех машин в уже огромной колоне. Сто сорок первая по гражданским не стреляла никогда, и потому Прайс приказал парням идти в город, решив выяснить, в чем, чёрт возьми, дело. Паника только усиливалась, а потом раздались выстрелы и далёкий взрыв, то взлетела на воздух заправка. Парни Прайса двигались вдоль дороги, видели ужас людей, видели пылающие машины, видели трупы зажатых в расплющенных авто людей. И чем дальше шли, тем тревожней становилось. А потом они встретили первых зомби. Это сказал Гас, когда на них вышла целая группа шатающихся людей в окровавленной и обгоревшей одежде, тогда они приблизились к горящей автозаправке. — Это же грёбанные зомби, — Кайл поднял винтовку и выстрелил парочке из толпы в голову, те свалились как кегли, остальные, не обратив на это внимания, двигались в направлении брошенных машин и капитана с парнями. Гоуст и Соуп последовали примеру Гаса и четко, в голову, сняли остальных шатунов. Но в дыму и пламени начали подниматься трупы тех, кого успели погрызть заражённые, и тех, кого сразила ударная волна взрыва горючего из подземных резервуаров. Не тратя патроны, капитан и его бойцы продолжили путь в город. Их целью был аэродром. "Он подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени своего..." Однако патроны и гранаты пришлось потратить практически все. В городе была мясорубка и пожарища. Ожившие, с болтающимися или отсутствующими конечностями, мертвецы бродили по городу, множась, таясь порой и нападая внезапно. Спецназ есть спецназ, и они шли пока без потерь. Прайс искал оружейный магазин: им требовалось пополнение боеприпасов; до аэропорта оставалось немного, но идти было трудно, о машине и речи быть не могло. Дороги были заставлены и завалены столкнувшимся автомобилями. Горели магазины, кафе, всё, что могло гореть. Люди кричали, хрипели, рыдали, бежали и падали, отовсюду раздавались выстрелы. Однажды им навстречу из-за угла выскочил всадник на взмыленном коне, человек безумно вращал глазами, как и его конь. Держа в руке дробовик, он погнал коня в самую толпу озирающихся новообращённых зомби, снёс несколько тел, а потом и он, и его конь исчезли под кучей зомби, что накрыли их, как серое цунами, только предсмертный крик лошади дал понять, что с ними покончено. В этом аду сложно было оставаться холодным и собранным, но парни шли за капитаном. Они нашли-таки оружейный магазин, но там творился бедлам. Многие кинулись за оружием, и многие там пали, но тут же ожили; им больше не надо было стрелять, им надо было жрать, им нужно было окропить рты горячей кровью. А люди всё бежали и бежали за оружием, и потому внутри была кровавая баня, пронзаемая выстрелами, криками и стонами. Прайс жестом приказал идти дальше. А потом Гас не успел увернуться, и его сшиб с ног бывший полицейский, огромный негр с разорванной гортанью. Он подмял под себя Кайла и вонзил зубы ему в плечо. Капитан отреагировал мгновенно, он обеими руками схватил зомби-копа и буквально отшвырнул от Гаса, который, откатившись, вскочил на ноги, зажимая рукой кровоточащее плечо. Соуп снёс башку мертвяка тяжеленной урной, что стояла у тротуара - бывший коп осел на землю, как сдувшийся шар. Они окружили Гаса, тот смотрел на них испуганными глазами, Прайс протянул к нему руку, но тот отшатнулся. — Нет! Со мной всё. Бегите! Гоуст дёрнул Соупа за жилет, тот не отреагировал, он смотрел на Кайла широко открытыми глазами, Саймон дёрнул опять. — Вперёд, Соуп. Мактавиш утер нос тыльной стороной ладони, глянул дикими глазами и пошёл за напарником, оглянулся. — Капитан. Прайс не отводил глаз от своего бойца, что был ему практически сыном. Кайл глядел в ответ, глаза его блестели, пока осознано. — Бегите, капитан... "Если я пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что ты со мной, твой посох и твой жезл - они успокаивают меня..." Капитан нашёл ещё один оружейный магазин и даже пробрался в него, запретив Гоусту и Соупу следовать за ним. Внутри тоже было полно мертвецов, что толкались у полок с оружием, топча кровь и рассыпанные патроны на полу. Капитан вынес им мешок с магазинами к пистолетами и патронами к винтовкам, связку гранат. Сунув всё это в руки Мактавиша, он сполз по стене и усмехнулся окровавленными губами. Гоуст и Соуп видели его изорванную в лохмотья ногу и кровавый след на стене позади. — Аэропорт, парни. Вернитесь в Англию. И они побежали, стреляя, перезаряжая, стреляя вновь. Вот уже и аэропорт, воздушная гавань встретила их завалом из машин и тёмными клубами дыма от горящих на взлётных полосах самолётов. На их глазах одно судно взлетело, набрало высоту, но тут же рыскнув носом, в пике рухнуло на землю, огненный столб взвился, окутываясь чёрными клубами горящего керосина. Они пробрались через завалы машин, отстрелялись от толпы зомби у главного входа, пробежали по всему зданию аэропорта, и даже выбежали на посадочные площадки, когда из посадочного рукава вывалилась целая куча мертвецов: те, что могли идти, поднимались и плелись к ним, те же, кто переломал конечности при падении, ползли, скаля зубы и издавая булькающее рычание. Соуп задыхаясь от бега и напряжения, хлопнул Гоуста по плечу и кивком указал на взлётную полосу, где стояли несколько целых самолётов. Они оба умели управлять лётными машинами, то было основой их боевой подготовки. Осталось малое - попасть на борт. " Ты приготовил мне трапезу в виде врагов моих, умастил елеем голову мою, чаша моя преисполнена..." Соуп остался у трапа, пока Гоуст поднялся на борт небольшого транспортника. Их пробежка дала им фору перед надвигающейся на них волной мертвецов. Но времени было катастрофически мало, и патроны на исходе. Гоуст осторожно и методично осмотрел весь салон, торопясь по мере сил. На счастье ли или на беду, но самолёт был пуст, хоть и залит изнутри кровью. Окликнул Соупа, тот с готовностью поднялся, втянул складную лестницу, надавил рычаг и люк ужасно медленно закрылся, встал в пазы, щёлкнул замками, отрезая их от дневного света и толпы зомби, что доплелись-таки до взлетной полосы. Соуп пробежал через салон в кабину, где Гоуст уже сел в кресло первого пилота и включал двигатель самолёта. Его глаза метались по приборной доске перед и над ним, руки в черных перчатках с белым принтом порхали над тумблерами, опуская или поднимая какие-то из них. Соуп смотрел в высокое окно и видел пылающие на соседних полосах самолёты, на одиночные фигуры или целые группы мертвецов, что бродили по бетону полос или траве возле, иногда сталкиваясь и падая, но упорно поднимающихся и продолжающих свой нелепый путь смертоубийства и напрасного существования. Самолёт вздрогнул и покатился вперёд, медленно набирая скорость. Машину иногда чуть пошатывало, когда под шасси попадали мертвяки. А потом самолёт набрал достаточную скорость для взлета и тяжело оторвался от земли. Гоуст аккуратно повёл рычаг вперед, глядя на приборы и высотомер перед ним на панели. Соуп выдохнул длинно, похлопал его по плечу. — Пойду проверю ещё разок всё. Гоуст коротко кивнул, он расслабляться не торопился. Салон был всё также пуст и тёмен, воняло металлом и кровью, горючим и жжёной резиной. Решив осмотреть шассийный отсек, Соуп открыл люк и только отличная реакция помогла ему резко отскочить от рычащего, воняющего керосином мертвяка, тот махнул скрюченными пальцами перед лицом Джона и стал карабкаться в люк. Соуп пнул крышку люка, та опрокинулась, перебив ноги зомби, который почти заполз в салон. — Саймон!!! — Что есть мочи заорал Соуп, отползая от рычащего и дёргающегося мертвяка перед ним. — Запри рубку!!!!! Запри ебаную дверь!!!! Гоуст услышал его, вскочил со своего кресла, кинулся было в салон, но увидел, как из люка левого шасси буквально метнулась фигура зомби, разве они умеют так быстро двигаться?!? Мертвяк вцепился в плечи Мактавиша и рванул зубами его шею, черная в полумраке салона кровь брызнула, заливая оголённые предплечья человека и отвратную рожу зомби. Джон закричал от боли и злости, схватил мертвяка, закинув руки за голову, развернулся и свернул ему башку. Прижал руку к шее, посмотрел на Гоуста, к нему уже полз безногий мертвяк, да и тот, что со свёрнутой шеей стал нелепо дергать конечностями, оживая. — Запри рубку, Сай... Гоуст попятился назад, захлопнул железную дверь, запер на оба замка, уселся в кресло, взялся за штурвал. Он глядел перед собой не моргая, голубое небо, чистое, первозданное... В дверь ударили раз, второй, раздался скрежет, кто-то царапал дверь с силой, от которой, наверное, сорвало ногти и оставались кровавые полосы на шершавом покрытии металла двери. А потом небо осветила ярчайшая вспышка, облака разметало, голубизна неба поблекла, озарившись ярким светом высвободившейся энергии взрыва, которым думали решить проблему люди, допустившие её. "Так благость и милость твоя да сопровождает меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни..." Огромный огненный шар разросся и, прежде чём самолёт смело и сожгло взрывной волной, Саймон успел увидеть крылья. — Ангел? Я вижу ангела...забавно....