Новый мир, старые правила?

Обратный путь до Ре-Экстизе у Синей Розы и Главы гильдий не занял так уж много времени. Если не считать конечно того, что бóльшую часть пути они смогли срезать, воспользовавшись Зеркальным Колодцем, который вёл в деревню Карн, откуда их путь обратно занял всего каких-то несколько дней. Да и дорога им благоволила, а потому обошлось без неприятностей. Осознание того, что долгая по времени и крайне опасная миссия, на которую было отправлено сразу же несколько высокоранговых групп наёмников, наконец-таки подходит к логическому завершению, отдавалось радостью в их сердцах. Правда, не все смогли выжить, участвуя в ней. Несчастные, что храбро пали на поле сечи, разорванные от когтей диковинных тварей, либо же подхватив неизвестную хворь, что и случилось их, не останутся забыты, а их посмертный вклад в общее дело будет ценен, и уже другие, основываясь на их опыте, не умрут так же, как и они. Помимо всего прочего во время проведения данной миссии было собранно просто огромное количество образцов, начиная частями тел убитых ими монстров, на останки которых им посчастливилось наткнуться, а некоторых миниатюрных зверьков удавалось поймать живыми, и заканчивая всевозможными травами, цветами, кореньями, корой, древесиной, разносортными плодами, образцами почвы и камней, а также пепла из Пепельного леса. И всё это добро предстояло отдать на исследования всевозможным алхимикам, магам, ремесленникам, учёным и врачам, от которых те уже пойдут по другим рукам. И от того Глава гильдий с неохотой для себя осознавал, что в ближайшие несколько месяцев у него не будет ни дня отдыха, которые он мог бы потратить на свою любимую жену и детей. Количество работы у него только повысится, ведь после получения результатов исследований ему предстоит написать множество отчётов и писем для обновления и перезаключения торговых контрактов с ремесленными гильдиями. Но в первую очередь ему было необходимо в письменном, а после устном виде отчитаться перед Короной. Как-никак именно они и были заказчиками данной миссии, и от осознания всего этого Глава гильдий невольно опустил вниз глаза и плечи, словно едва удерживая собственную ношу, сгибаясь под её тяжестью и невольно бормоча что-то себе под нос. Члены отряда Синей Розы не стали обращать на того внимания, ведь они были сильно измотаны как физически, так и морально от многодневного путешествия по пересечённой местности, в конце которого им рассказали то, что сильно пошатнуло их понимание мира в целом, заставив по-другому на него смотреть. А потому они шли в абсолютной тишине, если не считать звуков окружающего их мира, что теперь им казался другим, и непрекращающегося ворчания Главы гильдий, которое, к удивлению остальных, мягко гармонировало с общей окружающей их атмосферой безмятежного и спокойного летнего дня. Пока воительница Гаргаран не решила заговорить, чем и нарушила идиллию и лёгкий пересвист соловьёв, что от неожиданности испугались её грубого голоса и улетели прочь. — Эй! Ну что вы такие грустные, как листы капустные?! — громко спросила Гаргаран, едко улыбаясь во все зубы, а после правой рукой поправила съехавшую из-под обруча на лицо чёлку своих коротко стриженных золотых волос, перебросив свой молот на левое плечо. — Мы устали, дылда, как физически так и ментально… откуда вообще в тебе столько сил?.. — незамедлительно ответила Ивилайн Гаргаран, а в её голосе отчётливо слышалась усталость с некими едва заметными нотками недовольства и раздражения из-за подобной колкости. Хоть её лицо и было скрыто под маской, но даже так Гаргаран могла спокойно сквозь ту видеть, как лицо её подруги скривилось так, словно она съела дольку прогоркло-кислого лимона, но при этом старалась не подавать виду, а алые, словно рубины глаза смотрели на Гаргаран снизу вверх с явным недовольством. На это воительница лишь самодовольно ухмыльнулась во все зубы, и повела глазами вверх, при этом чуть мотая головой из стороны в сторону, а после продолжила: — Ну, я знаю одно, а может даже несколько чудных мест, где можно и нужно прекрасным дамам вроде нас снять стресс после долгого путешествия… — чуть взволновано и с некой томной интонацией в голосе, что была наполнена жаждой плоти, проговорила Гаргаран с неким придыханием, сверху вниз смотря на Ивилайн. — Хотя откуда такой малявке, как ты.! — на последних словах Гаргаран сделала некий акцент, обозначающий их значимость, — … как именно развлекаются во тьме взрослые! — голос подруги так и сочился сарказмом, от чего становилось даже тошно, — невинная Ивилайн! Кха-ха-ха-ха! Ивилайн не стала терпеть подобное, ровно как и всегда, хоть и понимала то, что Гаргаран подтрунивает над ней. Но молчать она не собиралась, а потому поспешила со ответом: — Ну, в отличие от опытной тебя, я берегу себя для своего будущего мужа, господина Мамона! — не раздумывая ни секунды наспех выпалила Ивилайн, так что чуть ли не сорвалась визг. А после, краснея, словно спелое яблоко, пыталась спрятать лицо в глубине капюшона, прикрывая «лицо» руками, пока её голос продолжал предательски дрожать, а уши гореть от волнения. Это, конечно, не укрылось от Гаргаран, а потому она решила воспользоваться этим, от чего на её лице проявилась обаятельно-пакостная улыбка, будто у чешырского кота, а глаза ехидно поблёскивали, предвкушая развязку своей небольшой, но очередной шалости. — Так значит тебя нравятся высокие и сильные мужчины? Любишь чувствовать себя слабой и беззащитной? Понимаю, понимаю… — Гаргаран на секунду закрыла глаза, словно вспоминая нечто приятное, а после наклонилась к своей подруге так, что её лицо оказалось возле её уха, а после спокойным, но томным ласковым, наполненным желанием голосом продолжила нашёптывать ей, несмотря на весь дискомфорт данной позы, ведь ей пришлось скрючиться в три погибели. — Самой порой такое нравится, хотя мне по вкусу больше неопытные мальчики, ведь как-никак нет ничего лучше, чем самой «осквернить благочестивую святыню»…— последние слова девушка произнесла спокойным, но при этом возбуждённым похотливым голосом, плотоядно облизываясь. — Вот только представь: твой любимый Момон сделает с тобой всё то, о чём я говорила и будет только твоим. Будет желать лишь тебя одну, а если задуматься о вашем совместном будущем, то… Правда после этих слов Ивилайн перестала слушать Гаргаран, полностью погрузившись в водоворот из собственных иллюзий, что так любезно показывало её же собственное сознание. Некую отрешённость своей подруги заметила и сама Гаргаран, а потому замолчала, а после выпрямилась во весь рост, ехидно посматривая на свою подругу, чьё лицо было пурпурно-алого цвета и горело от стыда и волнения, ровно как и её уши, что аккуратно выглядывали из-под её золотых волос. Руки были сжаты в некое подобие замка и прижаты к груди в районе сердца, пока пальцы хаотично подергивались, переплетаясь между собой. А из-под маски то и дело вылетали взволнованные обрывки слов и фраз. Но в мгновенье всё прекратилась, видимо сила воли Ивилайн позволила той на краткий миг вырваться из пучины иллюзий и разврата, что царили в её голове, раскручиваясь все возможными красками. Этого хватило для того, чтобы наваждение ушло, будто дымка по утру. Атмосфера вокруг девушки тут же изменилась. От неё повеяло холодом так, будто сейчас была середина стужённой зимы, а не тёплого лета. Как-никак специализацией Ивилайн была Криомантия. В миг от девушки повеяло морозной вьюгой и густым туманом, что стал неспешно всё обволакивать в метровом радиусе от Ивилайн, а из-за резкого перепада температуры и давления виднелся небольшой мираж, в которых атмосферная влага собиралась в тонкие водяные нити, что словно река по устью стремились к девушке. Возле неё влага уплотнялась и формировалась до состояния хоть как-то отдалённо напоминающего шара, замерзая и больше всего напоминая собой ледяную кляксу изо льда, снега и капель воды, что неспешно скатывались вниз, дабы замерзнуть и упасть на землю, разлетаясь миллионами осколков. Внешний вид данного снаряда говорил лишь о том, что концентрация девушки до сих пор не пришла в норму, и Гаргаран об этом прекрасно знала, а потому «невольно» выгнула правую бровь, смотря на Ивилайн с «искренним» любопытством, а после сказала то, что и стало последней каплей для второй: — Ну переживай ты так, что до сих пор старая дева! Быть может хоть кто-то на тебя позариться! Ах-ха-ха! — довольная собственной маленькой, но всё же победой воскликнула Гаргаран, а после рассмеялась что было силы, закрыв глаза. И в этот момент Ивилайн, скрепя зубами от злобы в неком состоянии аффекта, не отдавая отчёта себе за собственные действия, запустила в воительницу той самой ледяной кляксой, от которой та увернулась, словно от надоедливой мухи, вновь скося глаза на подругу как бы спрашивая: «Это всё, на что ты способна?» А после одним элегантным взмахом руки перебросила свой молот над головой на другое плечо, упав на которое тот издал глухой звук удара металла об металл. За их небольшой «потасовкой» искоса наблюдали другие члены Голубой Розы, бросая на тех заинтересованные взгляды, готовясь в случае чего разнять драчунов, если, конечно, на то будет необходимость. Так бы это и продолжалось, пока их лидеру, Лакюс, это не надоело, а потому она решала заговорить: — Гаргаран! Ивилайн! Довольно! Что вы словно как дети малые?! — устало проворчала Лакюс чуть зевая и глядя на эти двоих, протирая слипающие из-за усталости и недосыпа глаза. Стоило им только услышать свои имена, как они напрочь позабыли друг о друге и посмотрели на своего лидера, вид который вызывал лишь жалость, ведь от её аристократического блеска ни осталось ни следа. Вся её одежда была измята, порвана и грязна, доспехи в определённых местах были пробиты, искорёжены до неузнаваемости. Некогда пышные мягкие волосы цвета спелой пшеницы, что аккуратно были уложены и закружены в локоны, сейчас более напоминали собой грязный веник. Под её глазами были глубокие, тёмно-синие синяки из-за недосыпа, а лицо чумазое и грязное, а плечи девушки были низко опущены из-за усталости. Ровно в точно таком же состоянии были и другие члены их отряда, кто-то больше, а кто-то меньше. — Эх, — тяжко вздохнула Гаргаран и начала первой, — ты уж прости меня, Ивилайн. — добродушно проговорила воительница, а после вновь с некой усталостью, что лишь на секунду отобразилась на её лице, вновь перебросила свой молот. И это не укрылось от остальных, в особенности от Ивилайн. Гаргаран свободной левой рукой с некой заботой похлопала ту по спине. — Ты уж извини, хорошо? — Хорошо… —тихо буркнула Ивилайн, а после добавила: — Купишь мне пару книг, и мы в расчёте… — а после обратила внимание на Лакюс, Тию и Тину, что остановились на месте, смотря на Ре-Экстиз. За её заинтересованным взором проследила и Гаргарн, что насторожившись ускорила шаг, поднявшись на пригорок, на котором ждали её подруги. — Что-то не так? — спросила воительница, смотря на пустые дороги, что вели к городу, а голос её был немного отрешённым и в нём можно было уловить немного взволнованные нотки. Внешне город был точно таким же, каким она его всегда помнила. Единственное, что её немного смутило, было то, что едкий дым поднимался из-за стен, но она списала это на кузнецов, что даже в это время в поте лица работали в своих мастерских. Не было ничего такого, за что бы мог зацепиться глаз. Не было того, что так и кричало бы о себе, говоря: «Вот! Я! Я! Посмотри на меня!» Ре-Экстиз сейчас больше всего собой напоминал сонное царство Морфея, от чего в самой глубине души девушки, в самых её отдалённых уголках, зародилась фантомная тревога, что нарастала, словно снежный ком, спущенный с вершины горы. В купе с тревогой шла и нервозность, словно старая подруга, взяв ту за руку, подпитывалась неотъемлемыми для каждого живого существа первобытными инстинктами, что дремлют в глубинах разумных, приходя на помощь лишь тогда, когда это необходимо. Эти эмоции отразились и на лице девушки, от чего самодовольная ухмылка медленно сменилась хмурым взглядом, губы сжались, растянувшись в тонкую бело-розовую щель, а лицо ужесточилось. — Нет торговцев… это странно… — грубым, серьёзным баритоном проговорил Глава гильдий, поглаживая свой подбородок и встав слева от Гаргаран. — И на сколько же это странно? — спросила Лакюс, чуть нагнувшись вперёд так, чтобы в поле её зрительного контакта был Глава гильдий. Голос её был искренне удивлённым, ровно как и выражение её лица, о чём могла судить вопросительно поднятая левая бровь и немного расширенные от удивления глаза. На это Глава гильдий лишь устало вздохнул, дабы набрать в лёгкие побольше воздуха, а после продолжил: — Это так же неестественно, как отсутствие рыбы в реке в сезон её нереста. И я сомневаюсь, что дело в том, что истекли торговые контракты, что обычно подписываются на десятилетия вперёд. Ну, или же они все в одночасье истекли… Тем более даже главные ворота закрыты. Из этого всего можно было сделать вывод, что проблемы не внешнего характера, а внутреннего, и это ещё хуже…— аказал Глава гильдий, делая явный не добро приятный акцент на последнем своём предложении, тем самым подчеркивая его значимость, от чего лица Голубой Розы в миг ужесточились. — Хотя, если учесть то, что мы узнали, то первое кажется вполне естественным… — не закончил было говорить мужчина, как его перебила Ивилайн, делая глубокий вдох воздуха, что прибыл со стороны города. — Из города тянет палёной человечиной… — сказала девушка, сглатывая вязкую слюну, что тяжёлым комом встала в горле, сопротивляясь рвотным позывам, что накатывали на неё, ведь запах сгоревших палёных человеческих костей, зубов, ногтей, волос да и собственно тел и прочими выделениями, что выходили наружу в результате «термической обработки», вызывал у неё тошнотворное отвращение, хотя лёгкий, едва уловимый только для неё сладковато-металлический аромат крови, из-за чего её желудок предательски заурчал, напоминал той о жажде крови, которую испытывали все вампиры, и которую та сдерживала, насыщаясь обычной пищей. — Как бы там ни было, — вдруг заговорила Гаргаран, втиснувшись в образовавшуюся шокирующую тишину, что возникла в результате заявления её подруги, чем и повергла других в шок, — стоя здесь мы мало чего сможем узнать, а потому нам надо идти в город, рассчитывая лишь на худшее… Подойдя к деревянным воротам, что были добротно обиты массивными железными пластинами, Гаргаран недолго думая поставила свой молот на землю, придерживая тот левой рукой дабы не упал, а правую сжала в тугой кулак и стала молотить ей по двери что было силы, не забывая представиться, ревя так, словно взбешенный зверь, из-за чего Глава гильдий невольно вздрогнул, отпрыгнув назад, словно ошпаренный несмотря на свой массивный рюкзак с образцами. А за дверями послышался грохот и возня. Долго выламывать двери Гаргаран не пришлось. В воротах открылось небольшое окошечко, из которого выглянул напуганный заспанный мужчина, который явно не ожидал подобного и прикорнул на посту. Но всё же узнав, кто перед ним стоит, он поспешил открыть двери для того, чтобы впустить желанных гостей внутрь. И стоило ему только закрыть двери, как Глава гильдий задал тому вопрос касаемо того, что происходит в городе. — Солдат, ответь на вопрос. Что случилось, пока нас не было? Со слов часового можно было понять, что всё началось чуть более, чем за неделю до их прибытия. В городе начала буйствовать какая-то неизвестная ни то проказа ни то хворь, начав с окраинных деревень и поглотив те в миг, заразив город, что заставляло людей пройти против друг друга, и эти несчастные более всего напоминали диких озлобленных зверей, что захлёбывались от чёрной слизи, вырывавшиеся из их ртов сквозь почерневшие зубы, что теперь за место крови текла по их жилам, вытекая из их глаз, а их рты всегда были в безумно-маниакальном оскале. К несчастью, тут оказались без сильны как лекари-алхимики, так и служители церквей, на чьи чудеса была последняя надежда. Чудеса могли лишь ненадолго выжечь заразу, но не искоренить ту полностью, и та возвращалась с новой силой меняя и уродуя тело несчастного так, что в нём нельзя было больше опознать человека. А потому было принято довольно… неоднозначное решение. Всех больных признали неизлечимыми, а потому приказывали убивать… — и эти слова часовому дались особенно тяжело, из-за чего он неосознанно коснулся рукояти своего меча, а когда перевёл на него взгляд, скривился в отвращения, словно призирая и меч и самого себя за то, что ему пришлось сделать. Перед его глазами, словно зажжённая спичка вспыхнули бесчеловечные события последних дней. Желая выбросить те как можно дальше от себя, но всё же он тряхнул головой, избавляясь от наваждений, а после взглянул на Голубую Розу и на Главу Гильдий, ожидая увидеть в их глазах разочарование и порицание, но увиденное удивило его. В их взгляде не было пресловутой лицемерной-праведности, о которой говорят те, кто обременен интеллектом, крича лишь о добродетели, словно петух по утру, лишь понимание того, что порой всем нам нужно делать то, что необходимо, а не то, что правильно. Они не осуждали, они понимали и даже смотрели на него с жалостью, и от этого ему стало легче. В тишине он сделал ещё один шумный вдох, набирая побольше воздуха грудью, чем и привлёк к себе внимание окружающих, как бы говоря: «Это ещё не конец истории». — После же начались беспорядки, а в городе был объявлен карантин. Из него практически перестали впускать, ровно как и выпускать людей. Исключением были лишь торговцы, что могли вернуться и покинуть город только три раза в день. Со временем кончились места и на церковных кладбищах, а за ними на городских и на близлежащих. —после сказанного солдат как-то странно двусмысленно усмехнулся, то ли от отчаянья, то ли от страха, либо же от всего вместе. Или же от осознания того, что мирная и спокойная жизнь, к которой он привык с самого детства, всего за каких-то жалких семь дней, каждый из которых тянулся так, словно целую вечность превращаясь в один нескончаемый кошмар. От неспособности сделать это, а потому находился на грани того, чтобы наложить на себя руки, дабы более не видеть тех зверств и бесчеловечных дел, коим он был свидетель, а коим и вершитель. Но как бы то ни было, он вновь тряхнул головой, сбрасывая с себя наваждение. А после потянулся правой рукой к старому на вид, кожаному бурдюку, что висел у него слева поясе. Поднеся тот к губам, он с неохотой сделал несколько небольших глотков, терпя рвотные позывы от воды со вкусом старой прогорклой от воды кожи. Но всё же смочив горло, он продолжил: — Когда места для захоронения подошли к концу, а тел становилось всё больше и больше, король издал указ сжигать те, дабы ситуация не стала хуже. А потому под подобного рода мероприятий пришлось конфисковать несколько кузнец, огонь в которых не гаснет уже который день подряд, а чтобы не тратить на сжигание тел шибко много, был принят ещё один указ касаемо того, что любой, кто хоть как-то или косвенно знаком с магией огня, обязан был помогать в очищении города от проказы. Да и как я слышал, платят им прилично, целых двадцать серебряных за каждое тело! — неким холодным расчётом в голосе произнёс последнее сказанное стражник, что-то прикидывая у себя в уме. После этих слов все члены Голубой Розы, ровно как и Глава гильдий, скривились в отвращении от того, что тело человека после смерти стали вообще оценивать в двадцать серебряных. Солдат продолжил: — Были, конечно, и несогласные с подобным приказом. Как некоторые дворяне, так и обычные люди. Но королевская гвардия им довольно доходчиво объяснила, почему они не правы. В конце концов стражник закончил с докладом, и, получив чаевых за свою работу, заступил обратно на службу. Войдя в город все сразу же ощутили застоялый тошнотворный смрад от гари человеческих тел и всеобъемлющую, давящую, атмосферу безнадёги и отчаянья, что царила в городе. Теперь им стал понятен тот совет, что дал солдат, прося тех, чтобы они обмотали себе рот и нос плотной тканью. Воздух за высокими городскими стенами был крайне тягуч и тяжёл, а потому редко поднимался в более высокие слои атмосферы, от чего даже самый слабый, свежий, незагрязнённый ветерок из вне был подобен глотку воды посреди пустыни под палящим солнцем. А всему виной было чрезмерное обилие маслянистой сажи, что устремлялась ввысь из труб городских крематориев, наряду с ворохом праха от людских тел, и этот прах, словно снежинки, танцевали свой прекрасный, но омерзительный танец, в котором они в полёте соединялись с сажей, грациозно оседая где попало в виде жирных, серо-чёрных клякс. А по земле, по улицам и дорогам города, где до недавнего времени кипела жизнь теперь едва ли можно было встретить бродячего кота; город и его улицы опустели, ведь мало кто хотел выходить за пределы своих домов без какой-либо необходимости. Но были и те, кто словно фантомы бродили по улицам туманного города — это были лишь стражники. Лица тех немногочисленных жителей Ре-Эксзе, что ходили по улицам, были полны скорби и страха от понимания того, что проказа заберёт каждого из них, когда настанет подходящий час. Их повседневные льняные одеяния сменились одеждой из плотной, грубо обработанной глянцевой кожи, к которой довольно плохо липла смесь из человеческого жира, сажи и праха. А потому она вязкими каплями, будто грешные слезы, неспешно стекала с них, просачиваясь в самые укромные места их защиты. И лишь только их глаза с едва тлеющими угольками надежды, которые и гляди вот-вот погаснут, с отчаяньем смотрели на дев из Синей Розы, безмолвно моля тех о спасении. У тех же, видя подобное, сердце разрывалось от противоречий, ведь они давали клятву спасать и зачищать людей, когда становились теми, кто они сейчас. И даже так, имея все свои силы, они были бессильны, а потому Синяя роза лишь со скорбью отводила взгляды, устремляясь вперёд. И вот, пройдя полгорода, они уже почти было добрались до Гильдии. Но вот попасть туда нашим героям не было позволено. Ведь на пороге самой Гильдии их встретил Газеф Строноф — сильнейший мечник Королевства Ре-Экстизе. Газеф был облачён в крепкий, массивный диковинного вида, латный доспех светло-бурого цвета, с золотой окантовкой по краям доспеха. А на его голове был плотно надет, идентичного цвета, как и сам доспех, кожано-металлический подшлемник. А его шлем висел привязанный на шнурок возле юбки-брони за пояс. — Синяя Роза, Глава гильдий, — заговорил Газеф. Голос его был груб и басист, но при этом спокоен. Газеф поприветствовал их, лицо его было полностью расслабленно, словно его не волновало то, что творилось вокруг. Но это было не так, что можно было заметить по некой скованности его поведения в родном-то городе, пока его чёрные зоркие глаза, едва заметно бегающие, изучали каждого, кто стоит перед ним. — Король хочет вас видеть. Ему интересно то, что вы узнали, а также он рассчитывает, что вы примете участие на собрании. Ни прошло и секунды, как от Синий Розы прозвучал ответ, и исходил он от Гаргаран. — Я надеюсь, Его Величество не забыло, что наёмники стараются не лезть в политику, а то потом хлопот не оберёшься. И на эту миссию мы согласились только из-за Реннер! — резко ответила Гаргаран, чуть поддавшись вперед, а её голос так и кричал от недовольства, ровно как и выражение её лица. — Нет, не забыл, — лаконично ответил Газеф, чем вызвал ещё большую злость у Гаргаран, — Его Величество Ланпоса третий, хочет узнать ваше мнение, касаемо всего этого. — воительница уже было собиралась что-то ответить, но была перебита Лакюс, что незаметно подошла к той со спины, а после положила руку на левое плечо, чуть отдёргивая ту назад. Достаточно слабо чтобы оттолкнуть ту назад, но при этом достаточно сильно, чтобы привлечь внимание подруги к себе. Недовольная Гаргаран скосила голову в левый бок, в ожидании смотря на Лакюс, как бы спрашивая «ну чего тебе?». И вот, спустя некоторое время тишины, та решила ответить, предварительно сделав глубокий выдох. — Да ладно тебе, Гаргаран! — радостным, но при этом уставшим голосом начала Лакюс. — Мы ведь сами обещали Реннер, что почаще будем к ней заходить. Ну вот пора её проведать. Тем более, тебе неинтересно, как её самочувствие? Прошло больше месяца, как она… — не успела было Лакюс договорить, как была перебита Газефом. — Принцесса очнулась около двух недель назад столь же внезапно, как и уснула, и была сильно ослабевшей. К счастью, она довольно быстро восстанавливает силы. И что-то мне подсказывает, что она была бы рада, навести вы её сейчас. — как бы в невзначай под конец добавил Газеф, ожидая решения Синей Розы, и точно зная, что оно будет положительным. — Вот видишь, Гаргаран, Реннер очнулась! В прошлый раз мы не смогли её навестить, а потому сейчас самое время для этого… — Лакюс хотела было что-то ещё добавить, но был перебила Гаргаран. — Ладно, я поняла… — ответила Гаргаран уставшим голосом, ставя свой молот на землю и облокачиваясь на тот, словно на трость. Свободную левую руку она положила себе на лицо и страдальчески провела той сверху вниз, явно ругая саму себя за излишнюю мягкость, что она проявляет по отношению к своим подругам и порой многое спуская тем с рук, что не простила бы любому другому человеку. Подобная черта характера была одновременно и сильным, и слабым качеством Гаргаран. И, пожалуй, её можно было назвать настоящим другом. — Ты не сдашься, пока я не соглашусь, и спорить тут с тобой глупо. — слегка приглушённым голосом сказала девушка, явно понимая, что отдохнуть ей пока явно не дадут. А потому она решила ухватиться за единственную соломинку. — Что насчёт других? Тия, Тина и Ивилайн? Скорее всего, они устали, и… — не успела было продолжить, как её перебили ранее названные. — Мы не против! — практически синхронно ответили сёстры-близняшки спокойным, обыденно холодным голосом, в котором было некое любопытство. — Тоже не против… — ответила Ивилайн самодовольным, саркастически-едким голосом, смотря на Гаргаран «сверху вниз». — Раз никто из вас не против, — заговорил Газеф, — то прошу за мной. — сказал мужчина, а после развернулся и неспешным шагом, так чтобы за ним поспевали другие, отправился в сторону королевского дворца.

***

Газеф неспешно, словно нехотя подошёл к двери, что вела в комнату совещаний, в которой их дожидался король и его советники из числа дворян и семьи. А после с ещё большей неохотой возложил свою облачённую в рукавицу руку на дверную ручку, крепко сжав ту. Он застыл на месте, и это могло значить лишь одно: Газефу явно не хотелось идти туда. Но таков был его долг перед Королём и королевством. А потому он, тяжело вздохнув, провернул рукоять, а после открыл дверь, привлекая внимание всех тех, кто был внутри. — Газеф… — внезапно в полной тишине, в которой было лишь слышно пронзительный, лёгкий скрип от дверных петель, раздался чей-то глубокий, измученный долгой жизнью старческий голос. Газеф рефлекторно повернул голову в сторону звука, и увидел того, кто говорил. То был Король. Внешне это был высокий, худой старик, что собой напоминал скелет с плотно обтянутой кожей, с редкой порослью тонких, едва заметных седых волос на голове и пучком седых волос на лице, что отдалённо в своей массе могли напоминать бороду. В глубоко посаженных глазах так и читалась усталость. Облачён король был в длинную бордовую мантию, что доходила тому до ног, с вышитыми на ней золотой нитью узорам по краям одеяния. На плечах и спине старца лежал двойной плащ из ткани и меха, что частично укрывал того внутри. Именно так выглядел нынешний Король Ре-Экстизе, Ланпоса третий. — Рад тебя видеть. Спасибо, что привел их. Заходите и занимайте свои места. Мы только вас и ждём. — проговорил Король, указывая гостям на свободные места. Подобное поведение со стороны Короля по отношению к простолюдинам вызвало бурный ропот недовольствия со стороны дворян и прочей знати, что не стесняясь Синей Розы и Главы Гильдий, ни тем более Короля, начали их обсуждать полушёпотом. Конечно же причиной столь наглого и пренебрежительно поведения были натянутые отношения между дворянами и короной, и подобным образом первые пытались заявить о себе. Но нынешний Король Ре-Экстизе с некой насмешкой смотрел на подобные потуги со стороны дворян, и при этом лишь ещё сильнее сдавливал удавку на их шеях. — Лакюс, — с добротой в голосе, что слегка подрагивал от волнения, можно сказать, по отцовски обратился Король к главе Синей Розы. Девушка, услышав собственное имя, повернула голову к королю, чуть склонив голову в знак приветствия, а после посмотрела на него, ожидая того, что он продолжит. Король, поняв это, заговорил вновь. — Расскажи нам, что вам удалось узнать по результатам вашей миссии, а также почему моя дочь уснула и не просыпалась длительное время, и что значили те её слова. А ещё я хотел бы узнать, куда делись другие люди, что входили в ваш отряд. — Как вам будет угодно, Ваше Высочество! — ответила Лакюс и начала рассказ.

Некоторое время спустя. После объяснений.

— Значит, мою дражайшую сестру… — внезапно заговорил принц с неким нескрываемым отвращением в голосе, скривив лицо так, словно от съел прогорклый лимон, закусив тот добротной горстью земляных червей. Особенно значимость сказанного была отчётливо слышна в последних его словах, что тот сказал, отчётливо проговаривая те в абсолютной тишине, что образовалась после рассказа Лакюс, в который довольно тяжело было поверить. —… использовали в качестве почтового голубя? — принц чуть самодовольно усмехнулся, а уголки его губ невольно поднялись наверх, что, конечно, не осталось без внимания со стороны. Многие посмотрели на принца со злостью, иные с порицанием, а третьи с непониманием. И лишь только Король устало закатил глаза, а принц полушёпотом добавил: — Ирония судьбы довольно забавная вещь… — закончил принц Занак, а после ещё раз чуть усмехнулся. Внешне он был невысоким, немного тучным мужчиной с довольно скверным характером, из-за чего немного походил на жабу. У него были длинные, светлые волосы, что доходили тому до шеи, стриженные на манер каре. Одет он был в бело-синий верх, состоящий из белой рубахи и синей жилетки, поверх которой лежал красно-белый галстук. Низ же состоял из чёрных штанов и серых туфлей. — Принц Занак, попрошу вас придержать столь едкие комментарии в адрес вашей сестры, — внезапно заговорил один из дворян, чем вызвал у Занака ещё большее отвращение, — я могу понять, что борьба за трон — это дело непростое, но чтобы говорить такое о родной сестре! Она лучшее, что случалось с этим королевством за эти годы. — закончил дворянин, отчётливо ощущая, как Занак смотрит на него с жалостью, словно на юродивого. И подобное несомненно вызвало у него гнев, что всполохнул внутри него, словно лесной пожар. Его брови нахмурились, словно горные хребты; губы вытянулись в тонкую полоску, а щёки покраснели. Но дворянин сдержался, скрепя зубами от злости и с силой сжимая собственные кулаки, прекрасно понимая, чем для него может закончится конфликт с королевской семьей. — Она — непостижимое чудовище, и чем скорее вы это поймёте, будет лучше… — не успел было закончить Занак, как был перебит свой отцом. — Принц Занак Лорд Ризли, довольно! — взревел Ланпоса, вскакивая с нагретого стула и опираясь на стол своими тонкими, словно тростинки, руками, что едва могли выдержать вес собственного тела, а потому предательски дрожали от натуги. Те в свою очередь замолчали, и глядя на короля склонили головы в знак раскаянья. А Ланпоса сел на место и продолжил у же за них. — Нам необходимо решить, что сейчас стоит делать, а также нам необходимо избавиться от чумы, что жнёт наших людей, будто жнец колосья…— холодным, мрачным голосом прочеканил Король, а после продолжил так, словно ничего не случилось. — А не тратить время на бесполезные склоки друг с другом. — Я считаю, что всё это — бред сивой кобылы! — высказался один из дворян. И стоило ему это сказать, как несколько десятков пар глаз сошлись на нём в ожидании того, что он скажет. Молодой дворянин наоборот вместо радости того, что приковал к себе всеобщее внимание, ощутил на себе просто колоссальнейшие давление, от которого в зобу дыханье спёрло так, что мужчине показалось, будто он вообще забыл как дышать. Всё пространство перед ним стало размытым, а глаза отказывались фокусироваться. Тело парня прошибла сильная дрожь, и было отчетливо видно, как он время от времени вздрагивает так, словно при эпилептическом приступе. Тяжёлые капли пота обильным градом стекали по его спине и лицу. И, находясь в состоянии близком к психозу, он отказывался слышать то, что творится вокруг него, слыша лишь пронзительный писк и звук ударов собственного сердца, что казалось вот-вот выпрыгнет из груди. — Граф Флаун, — обеспокоенно спросил Король, видя, как у того остекленели глаза, — с вами всё в порядке? — к удивлению всех, это помогло. Граф Флаун растерянно моргнул глазами, а после помотал головой, словно его облили из ведра с ледяной водой. — П-прошу прощения, я-я немного не ожидал такого давления… — чуть замявшись ответил мужчина и, прочистив горло, продолжил говорить спокойным, ровным голосом. — Я считаю, что всё это бред! Ангелы, демоны, тёмный принц?! Какое-то там мироздание, приближенные, да это даже звучит абсурдно! Кто вообще в подобный бред может поверить? Я думаю, что это все происки простой, но особо сильной, может даже немного влиятельной группы нелюдей, что обосновалась в Пепельном лесу, вот и всё. Не стоит на этом концентрироваться, а лучше сосредоточиться на более важных делах. — с самодовольным выражением лица закончил Флаун, чем вызвал новую волну перешёптываний, что была практически мгновенно прервана невероятно сильным, глухим и гулким ударом кулака об стол. И в этот раз все взгляды сошлись на Гаргаран, что была злее разъярённого быка, походя на того лишь лицом. Воительница более собой напоминала гротескную статую, чьи плечи тяжело опускались и поднимались; зубы её были плотно сжаты в воинственном оскале так, что было слышно, как они скрепят от натуги. Гаргаран явно пыталась прийти в себя, и подобное говорило лишь о двух вещах: во-первых, о сильном самоконтроле девушки, но даже он не помешал ей с силой сжать рукоять верного молота и, видя это, все напряжённо замерли, в особенности девушки из Синей Розы, что были готовы броситься оттаскивать подругу от этого дурака. И во-вторых, о том, насколько ей пришлись не по вкусу слова Флауна. Но всё же, отдышавшись, Гаргаран заговорила: — Я считаю, что это не та ситуация, которую можно хоть как-то игнорировать, либо спустить на тормозах, — максимально спокойным голосом ответила Гаргаран, чем удивила абсолютно всех, ведь присутствующие думали, что она будет рвать и метать, а потому ощутимо расслабились, радуясь, что буря миновала. И как только все расслабились, Гаргаран резко повернула голову в сторону Флауна и сквозь зубы, плюясь от злобы и желчи, процедила: — Мразь! Ты хоть можешь себе представить, через что нам пришлось пройти для того, чтобы рассказать вам это всё?! Сколько людей погибло ради этих сведений! — прошипела Воительница, а её рука вновь начала тянуться к молоту, но пинок со стороны Ивилайн смог её образумить. Гаргаран хотела сказать ещё несколько ласковых в адрес Флауна, но её опередила Лакюс, что прекрасно понимала, во что это всё может перерасти. — Ваше Величество, прошу простить мою подругу за грубость. Я понимаю, как это звучит. Но всё же всё сказанное нами — это правда, и факты, что мы услышали или увидели собственными глазами тоже. А также прошу прислушаться к Гаргаран, ведь её бурная реакция тому доказательство… — сказала Люкюс, поднявшись с места, смотря прямо в глаза Короля, не разрывая с тем зрительного контакта, пока не закончила говорить, а после театрально закрыла их, будто они «засохли», тем самым отводя в сторону ради того, чтобы посмотреть на Занака, что был в глубокой задумчивости. А после Лакюс вновь перевела взгляд на Короля, ожидая его решения. Но, к её удивлению, Занак решил заговорить первым: — Мой Король, — Занак обратился к Ланпосу не как к отцу, а как к Королю, что уже могло говорить о серьёзности его дальнейших слов, от чего тот с серьёзным выражением лица посмотрел на сына, словно хищник на добычу, вопрошающе выгибая бровь. От подобного у Занака по спине пробежал лёгкий холодок, а на лбу проступили тяжёлые капли пота, которые тот утёр рукавом, а после продолжил: — Позвольте мне возглавить дипломатическую миссию, целью которой будет заключение союзных отношений с Колдовским Королевством и Империей Бахарут. — закончил Занак, чем вызвал ропот недовольства среди дворян, что нарастал с каждой секундой, словно сильный тайфун, что вот-вот перерастёт в затяжной шторм. Помимо всего прочего его обвиняли в государственной измене и предательстве всего человечества за то, что он хочет заключить союз с Королём Колдуном. В ответ на ропот знати, Занак посмотрел на них так, словно они были вошью на грязных прядях чумного попрошайки. И этого те так не оставили. Многие поскакивали со своих мест, схватившись за рукояти клинков, тотчас обнажив те и направив их остриём на среднего сына, что было готово вот-вот омыться «голубой» кровью. Иные же просто надменно тыкали в того пальцем, не стесняясь своих выражений, время от времени называя того выродком. В ответ на подобное Занак лишь миловидно улыбнулся, растянув губы в тонкую «ангельскую улыбку», что больше собой напоминала маниакальный психоз безумца, из-за чего принц стал ещё больше походить на гигантскую жабу. С каждым мгновением ситуация становилась всё хуже и хуже, и в любой момент могла перерасти в вооруженный конфликт, в котором мог бы погибнуть второй наследный принц вместе с Ланпоса, ведь многие необремененные интеллектом дворяне бросали двусмысленные взгляды и в его сторону, переглядываясь и перешёптываясь между собой. Конечно же заметив подобное, Газеф недовольно нахмурил брови, а его правая рука невольно потянулась к левому бедру, на котором в ножнах покоился его меч. И вот Газеф крепко стиснул руку на рукояти клинка, так что раздался небольшой скрежет металла, а его пальцы невольно начали неметь от натуги. Сам он подался вперёд, невольно начав вытаскивать меч из ножен, дабы предотвратить разрастающийся, словно пожар в сухом лесу, конфликт. Но в последний момент его остановила поднятая раскрытой ладонью рука его Короля, которая как бы говорила: «нет нужды вмешиваться». Ланпоса скосил глаза с ожиданием развязки, смотря на Синюю Розу. И она не заставила себя ждать, ведь его взгляд заметили Лакюс и Гаргаран, которые, переглянувшись, кивнули друг другу, а после Гаргаран со всей доступной ей силой стиснула правую руку в кулак, так что раздался весьма громкий скрежет металла, что исходил от руки девушки. Под бронёй рельефные, тугие мышцы девушки на её предплечьях вздулись от нагрузки, а сама рука начала предательски болеть пронзительной ноющей болью. А после Гаргаран, чуть приподняв правую руку над массивным деревянным столом, со взрывной силой и скоростью ударила по столу. Раздался глухой, но громкий звук удара металла об дерево, что сопровождался пронзительным скрежетом в тот момент, когда Гаргаран вынула часть руки из стола, что успела уйти вглубь на несколько сантиметров. Всё недовольство дворян мигом сдуло, словно свору побитых, шелудивых псов, что инстинктивно попятились назад в страхе за собственные жизни, а некоторые из них даже запнулись на месте, запутавшись в собственных ногах, из-за чего, будто коровы на льду, попадали на пол. В особенности наибольший эффект на них произвело то, как Гаргаран с некой запинкой вынимала руки из стола. И после того, как побледневшая от страха аристократия вновь уселась на свои места, Ланпоса заговорил вновь: — Благодарю тебя, Гаргаран, что сумела облагоразумить наших дорогих гостей, — проговорил Король, чуть склонив голову в знак благодарности. А вот знать в лице оппозиции лишь сильнее разозлилась, понимая, через что им придётся пройти за этот незначительный знак. — Мелочи… — ответила Гаргаран, принявшись отряхивать руку от опилок. — Как бы там ни было, — начал вновь Флаун, — неужели Его Высочество и принц уже сумели позабыть о той резне, что была чуть меньше месяца назад, и в которой, возможно, погиб первый принц Барбо, а тело его так и не было найдено? И развязал эту бойню император Зиркниф, на равнинах Катз, что вступил в союз с Королём Колдуном Айнзом Оаул Гоун, а после этот треклятый Колдун оккупировал Э-Рантель, который наш по праву! Ах да, я запамятовал… — язвительно саркастичным тоном добавил Флаун. — Сперва это треклятое чудовище пощадило Газефа Стронова посреди той бойни. Ну же, Газеф, что он вам пообещал? Скажите нам! Влияние?! Богатства?! Или то, что вы станете следующим Королём?! — с насмешкой в голосе спрашивал Флаун, желая обвинить Газефа. Газеф хотел ответить, но не мог. Несмотря на то, что он служил Королю клинком, он всё ещё оставался простолюдином. А потому ему пришлось лишь потушить буйствующий, словно пламя, гнев внутри себя и промолчать, опустив глаза и голову в пол. — После вы решили отдать тому Э-Рантель, что был столицей Ре-Экстизе и равнины Катз, несмотря на то, что возможно именно он виновен в смерти вашего старшего сына! — всё не унимался Флаун, желая вновь напомнить Королю о том дне, дабы тот вновь впал в отчаянье и превратился в козла отпущения, удобную для оппозиции куклу. Но тут явно разгорячённый своими лживыми речами Флаун и одобрительными возгласами оппозиции сказал то, что явно не следует говорить. — И неужели принц Занак этому только рад? — прогримастничал Флаун, явно довольный происходящим, а после взяв театральную паузу лишь на пару мгновений для того, чтобы вдохнуть побольше воздуха, продолжил вновь: — Ваш старший брат погиб в бойне, и теперь вы, кронпринц, наверное, гордитесь собой?! — спросил Флаун так и выплёвывая желчь, а его голос звучал надменно и уверенно, ведь он думал, что прав в том, что он говорит, а потому не стеснялся этого. И ведь он даже и не подозревал то, что наравне с другими является разменной монетой для других аристократов, что ведут двойную игру, при этом оставаясь верными своему Королю. Ланпоса услышав это, пришёл в ярость. Гнев затмил его разум, а потому он плотно сжал свои исхудалые кулаки, что мелко подрагивали от напряжения. Лицо его искривилось в гневной гримасе, а пожилые морщины лишь добавляли гротескного отвращения лицу Короля. Уголки его губ разошлись в разные стороны, показывая всем пораженные пародонтозом десна и пожелтевшие зубы, что были хищно оскалены. Плечи старца тяжело вздымались, а из носа со свистом выходил воздух. — … — и стоило было решить Ланпосе заговорить, как его довольно грубо перебил Занак: — Отец, позволь мне. — обратился Занак к отцу. — Хорошо... — Уважаемый граф Фраун, — начал было говорить Занак, чуть улыбаясь, добродушным голосом, от которого у второго по спине пробежали мурашки, а осознание сказанных им слов постепенно начало приходить к нему, — я прошу вас не забывать где, и перед кем ты находишься…— продолжил Занак, делая определенный акцент на словах, значимость которых его собеседник, видимо, позабыл и непринуждённо перешёл на неформальную речь, чем заставил самых активных оппозиционеров опустить головы вниз, тем самым показывая им их место. А после спустя пару мгновений тишины он продолжил вновь. — Сказанное вами, и теми, кто вас поддерживал в этот день на данном собрании… Всё это я могу принять за намеренное оскорбление Короля и его отпрысков. А также вы пытаетесь переложить коллективную ответственность на моего отца, дабы вновь из него сделать послушную марионетку! — холодно прочеканил Занак, прекрасно понимая, почему Граф Фраун вновь поднял эту тему. Тот, поняв, что Занак раскусил его замысел, застыл на месте, краснея от злобы и кое-как сдерживая себя от комментариев. — Если вы не забыли, то за передачу Э-Рантеля и равнин Картз Королю Колдуну мы проголосовали на собрании подобно этому. И кого и следует обвинять в преступлении против государства, так это вас, Граф Флаун и тех, кто вас поддерживает! Но при этом всём я самолично проверял списки знатных домов, что изъявили отправить своих отпрысков и солдат в бой, и вашего рода там не было… А потому у меня к вам вопрос: как вы смеете обвинять нас в проигрыше и некомпетентности, когда сами сидели в безопасности?! — закончил говорить Занак и самодовольно ухмыльнулся, а уголки его губ поползли вверх. — Я прав в сказанном, Ваше Величество? — Да, — ответил Ланпоса, что сумел вернуть себе самообладание благодарю сыну, — ты во всём прав. Но это не единственное, что ты хочешь сказать, верно? — спросил Ланпоса, вновь передавая эстафету сыну, желая, чтобы тот продолжал излагать свой мысли. — Вы абсолютно правы, — ответил Занак, чуть склонив голову в знак благодарности. — Что же, Граф Флаунт… — Флаунт вновь услышав собственное имя, заметно напрягся, сжимая кулаки от гнева, а лицо его нахмурилось ещё сильнее. Взгляд сосредоточился на самодовольном, тучном лице Занака, на котором была натянута отвратительная улыбка, из-за которой Граф хотел съездить тому по лицу, дабы как следует того изувечить. Но при этом он прекрасно понимал, что это ещё не конец, и пока собственное мнение лучше придержать при себе. Он попытался успокоиться, хоть с каждым словом принца его терпение потихоньку улетучивалось, будто песок в песочных часах. — Касаемо вашего вопроса насчёт моего дражайшего брата, — сказал Занак с некой печалью в голосе, что была прекрасно заметна всем, кто сейчас присутствовал в комнате, а на его лице промелькнула мимолётная горечь утраты в виде скорбной улыбки, а в глазах его виднелась грусть, — пусть наши отношения, нельзя было назвать дружескими и даже тёплыми, да и ладили мы довольно редко, но всё же я признавал его за брата… — и на этом слове Занак сделал особый акцент, тем самым подчеркивая его значимость, ровно как и следующих своих слов, — и не хотел его смерти, желая честно одолеть того в праве наследия. Теперь, когда мы получили ответ на данное обвинение, я отвечу на ваш вопрос касаемо того, почему я решил заключить союз с Королём Колдуном, — не успел было договорить Занак, как его слова вызвали новый ропот недовольства среди аристократии, но только в этот раз они были куда сдержаннее, ведь они опасались того, что петля на их шеях может затянуться ещё туже, а потому им оставалось лишь довольствоваться гневным взглядом в сторону принца. Особенно это касалось тех, кто потерял своих детей и солдат на этой ежегодной бойне, и в число этих людей входили и те, кто поддерживал корону. Занак прекрасно видел их взгляды, наполненные скорбным гневом, что был направлен на него, и он ничего не мог с этим поделать, а его сердце кольнуло от гулкой, ноющей боли, которую тот стерпел и продолжил дальше. — Во-первых, мы окажемся в альянсе с могущественным существом, что в одиночку способно противостоять целым армиям… — сказанные слова мгновенно привлекли к себе внимание Голубой Розы, и взгляды девушек так и пожирали принца от любопытства, ведь они явно были не в курсе того, что случилось. Тот же, заметив на себе столь пылкие взгляды, мелко кивнул тем в ответ, как бы говоря «позже обсудим», на что Лакюс кивнула в знак согласия. — И это позволит нам обезопасить себя от посягательства наших соседей, которые, скорее всего, в курсе того, как плачевно у нас обстоят дела, а потому считают нас лёгкой мишенью. — услышав это заявление, часть аристократов с горечью для себя признало то, что Занак прав, и союз с кем-то вроде Короля Колдуна, а также, возможно, и с Империей Бахарут, может быть довольно выгодным делом, что послужит своего рода «палкой» против тех, кто пришел к ним с мечом. — Во-вторых, из-за того что равнины Катз перешли Королю Колдуну вместе с Э-Рантелем, то за ним теперь есть право собственности над этой землёй. Именно у него, а не у Кровавого Императора. А это значит, что для нас ещё не всё потеряно, и мы рано или поздно можем попробовать вернуть себе равнины Катз. — Занак сказал это, делая ставку на то, что тем самым сможет расположить к себе ещё больше дворян. Хоть он и понимал, что на вряд ли это сработает, в особенности если говорить про самых ярых противников короны, но тем не менее попытаться стоило. — В-третьих, наш народ страдает от неизвестной для нас хвори, против которой мы бессильны. А потому не лучше ли будет обратиться к сильному за советом, использовав это как предлог ради заключения союза? В-четвёртых, как я думаю, вы помните, что мы долгие годы воевали с Империей Бахарут, отстаивая у той право на равнины Катз. Но теперь то, что было причиной кровопролития перешло к третьей стороне, и у нас больше нет причин враждовать с Кровавым Императором. Так почему бы не попытаться наладить с ним контакты в попытке заключить мир? Да, пусть мы и будем выглядеть в его глазах как те, что пришли за милостыней, но, думаю, мы сможем доказать тому обратное и сформировать с его державой крепкий союз. В-пятых, Газеф Стронов, — Занак внезапно обратился к Газефу, чем сильно того удивил, ведь он явно не ожидал того, что его имя ещё хоть раз назовут на этом собрании. А потому тот успел заскучать, из-за чего кое-как боролся с непосильной зевотой. Столь резкий оклик заставил того мгновенно взбодриться так, будто его окатили из ведра ледяной водой со льдом. — Принц Занак? — непонимающе позвал того Газеф, выровнявшись по стойке смирно. — Сейчас я дозволю вам говорить от моего лица, и всё то, что скажите… — Занак ненадолго замолчал, позволяя Газефу осмыслить суть сказанного, из-за чего лицо второго приняло хмурый вид, что само собой говорило о том, что Газефу эта идея явно не по душе и то, какая ответственность ложится на принца, если Газеф солжёт, — …будет иметь вес моих слов. — Газеф, осознавая неизбежное, ненадолго закрыл глаза для того, чтобы морально собраться с силами. Погрузившись в прохладную тьму, что даровали Газефу сомкнутые веки, из сладкой и всеобъемлющей пелены небытия не хотелось возвращаться обратно в грубый и холодный мир, ведь лишь только в ней человек, либо же кто-нибудь другой обретал заветный покой. Но все же пересилив себя, Газеф открыл глаза, чуть щурясь от полуденного солнца, что уже было на пике, ярко освещая всё вокруг. «Солнце уже в зените… Как же быстро бежит время…» —промелькнуло в голове у Газефа. А после он перевёл взгляд на тех, кто ожидающе смотрел на него. И в этот момент Газеф ощутил то, что не испытывал долгие годы, а именно волнение. В последний раз он испытывал это чувство перед самым первым своим боем, и со временем оно атрофировалось у него, заменяясь боевым опытом, что позволял тому в некой мере предугадывать ходы противника наперёд. И от осознания того, что это чувство до сих пор ему не чуждо он улыбнулся от того, что человек в нём всё ещё жив. — Как вам будет угодно, принц Занак.— ответил Газеф, смотря на юношу, а после перевёл голову в сторону дворян и заговорил: — После того, как господин Гоун уничтожил нашу армию неизвестным для меня заклинанием, которое было за рамками моего понимания, ведь после этого часть многотысячной армии, что бросилась в атаку… умерла в мгновенье ока… — проговорил Газеф своим обыденно грубым голосом, а после щёлкнул пальцами для наглядности, словно это случилось по щелчку пальцев. — А после раздалось пронзительное, чавкающее блеянье, от вспоминания которого меня до сих пор стынет кровь в жилах. С неба спустилась черная маслянистая сфера, что легла на поле брани, растекаясь на нём, словно водяное пятно и пожирая падших, не оставляя от тех даже доспехов. В мгновенье пропали все звуки, а после вновь раздалось чавкающее блеянье. И из этой жидкости, если так вообще можно назвать ту субстанцию, — сказал Газеф чуть хмыкнув, покачивая головой в разные стороны так, словно он и сам не знал, что это было, — из неё, словно из-за щита, либо же мембраны в чреве, на поле боя вышли пять огромных козлоногих монстров, которые были чернее, чем сама ночь. Рост их был огромен. Настолько, что для того, чтобы нанести удар в скакательный сустав, понадобилось как минимум четверо, если не пятеро таких как я в высоту. Тела их были бесформенны и гротескны, более напоминая собой ком уродливых, безглазых, чёрных мышц, с которых содрали кожу. А по всему их диаметру располагалось множество ртов разного размера, из которых как раз таки и разносилось по округе то омерзительное чавкающее блеянье. Помимо всего прочего их рты были были усеяны множеством острых, непропорциональных зубов, которыми они и пожирали тех несчастных, коих смогли поймать своими щупальцами… — на этих словах Газеф вновь усмехнулся, вспоминая абсурдный ужас того боя, ведь даже он до сих пор не мог понять, как смог сохранить свой рассудок в здравии, находясь в непосредственной близости с этими тварями. А ведь многие под его командованием в тот день сошли с ума от увиденного и от того чрезмерного ужаса и страха, уровень которого просто не способен вынести хрупкий людской разум. Их дальнейшая судьба оставляет желать лучшего, ведь теперь они стали безвольными пленниками собственного изувеченного разума, что изо дня в день показывает тем события недалёкого прошлого, каждый раз всё сильнее извращая, но оставляя без изменений его суть. К иным судьба была более благосклонна, ведь те погибли от разрыва сердца, либо же храбро пали на поле боя. А после Газеф услышал едва уловимый свист, что раздался со стороны дев Синей Розы. Рефлекторно Газеф повернул голову в сторону девушек, окидывая своим взором весь основной зал, прекрасно видя лица тех, кто в нём присутствовал. И его взору предстал каскадный калейдоскоп всевозможных лиц и эмоций, что отражался на лицах дворян, кои с неверием слушали его слова, считая те за бредни. Но реакция тех, кто в тот день был на том проклятом всеми поле сечи и смог его пережить, была кардинально другой. Они были бледны, словно мертвецы. Их лица не выказывали эмоций, застыв, будто в безмятежном состоянии, а их глаза остекленели от ужаса, что уже успел укорениться в их разуме, ведь прямо сейчас перед ними проносились события того злополучного дня. И от того окружающие их люди могли видеть, как холодный от первобытного ужаса и страха пот крупными каплями скатывался по их каменным лицам. А также отчётливо слышать то, как неистово бьются их сердца, подгоняемые адреналином, что был неосознанно в критической ситуации выброшен в кровь надпочечниками, дабы сердце смогло снабдить каждый жизненно важный мускул в их теле достаточным количеством насыщенной кислородом артериальной крови. Их реакция на рассказ Газефа ужаснула других, от чего многие вельможи инстинктивно попятились назад, и это было самым красноречивым доказательством того, что капитан стражи не лжёт, и каждое его слово — правда. И вот наконец взгляд Газефа упал на Синюю Розу. Лица девушек явно выражали сомнения и неверие насчёт сказанного, так как всё звучало так, будто это бредни забулдыги, что хоть как-то планировал заработать себе на бутыль дешёвого пойла. Но всё же реакция некоторых дворян заставила их усомниться в правильности своих мыслей, а после и вовсе позабыть о всех вокруг, начав полушепотом обсуждать услышанное между собой. И лишь только самая загадочная из всего их отряда девушка по имени Ивилайн, о которой Газеф ничего толком не мог сказать, так как мало о ней знал, да и лица её ни разу видел, но это не мешало ему знать классификацию данной магессы, а именно Заклинатель. Хоть и бывало пересекался с их отрядом на улицах города, но даже так, дальше приветствий с их отрядом дело редко заходило дальше, так как подобное было неинтересно обоим сторонам. А потому Газеф испытал некое недоумение и удивление, когда увидел, как Ивилайн чуть сдвинула левой рукой свою извечную маску в правую сторону, под которой она всё время прятала своё лицо от внешнего мира. Из-под её маски едва полностью выглядывал рубиновый глаз, что с любопытством наблюдал за Газефом, ожидая от того неких подробностей касаемо того необычного заклинания, ведь оное её явно заинтересовало, так как знания стали отдушиной в её чересчур длинной для человека жизни. Но Газеф лишь незнаючи пожал плечами в ответ, как бы говоря: «Я мало что могу сказать». В ответ на это Ивилайн лишь едва заметно тяжело вздохнула и раздражённо щёлкнула языком, а её взгляд наполнился разочарованием, с которым она полностью потеряла интерес к Капитану Стражи, а потому, вновь одев на лицо маску, присоединилась к разговору с подругами. А Газеф продолжил говорить: — После того, как господин Гоун пересёк поле боя верхом на чудовище, под чьими копытами «доблестно», — с неким едва заметным сарказмом в голосе, что едва можно было уловить в спокойном баритоне Газефа, который понимал, что доблести в подобной смерти нет, но всё же он старался этого не показывать из уважения к павшим. Конечно многие из присутствующих заметили подобную шпильку, но решили никак на неё не реагировать, понимая правильность слов Газефа, — умирали наши солдаты, спасаясь бегством от врага, которого они даже не могли ранить. И вот он добрался до нашего отряда, в котором был я, Брейн Унглас и Клайн. К этому моменту Короля мы уже эвакуировали. Смещавшись с одного из этих чудовищ, господин Гоун неспешно подошёл ко мне. Как и в тот день, когда он спас деревню Карн, на нём была одета тёмно-фиолетовая мантия с причудливыми наплечниками. И какого же было моё удивление, когда я взглянул в его лицо и увидел там лишь белый череп с потусторонним алым пламенем вместо глаз, что зловеще светилось в пустых глазницах. Сказать честно, я был сильно удивлён, но при этом понимал, что личность подобного уровня ну никак не может быть человеком… — сказал Газеф чуть улыбаясь, а после продолжил: — Он поприветствовал меня так, будто старого друга, спросив меня про моё здоровье, хотя в той ситуации это было немного неуместно и довольно странно. А после господин Гоун решил не ходить вокруг да около и спросил у меня следующее: — Не желаете ли вы, господин Стронов, встать под моим стягом? Иными словами я предлагаю вам выбор: либо служите мне, и тогда я пощажу ваш небольшой отряд и тех, кто бежал с поля боя, либо же смерть. Выбирайте, господин Стронов… —закончил Айнз, а после протянул правую руку ладонью верх, будто чаши рычажных весов, в которых сейчас взвешивались жизни людей, а их «судьёй» был Газеф Стронов, чьё лицо и эмоции, которые проступили на нем, нельзя было хоть как-то описать. Голос Айнза как всегда был наполнен приятным рокочущим баритоном, а говор его был спокоен. — Сказать честно я ожидал чего угодно, но не этого. А потому мне понадобилось некоторое время, дабы осмыслисть смысл сказанного, на что господин Гоун просто ответил, что я талантливый и самоотверженный человек, а потому он хочет видеть меня возле себя. В ответ на это я лишь тяжело вздохнул, понимая то, что мне не вернуться домой, а потому я лишь поднял правую руку вперёд, втянув меч остриём вперёд и ответил: — Уж простите меня, господин Гоун, но я останусь верен своему королю и государству, — услышав это, Ланпоса чуть улыбнулся, а уголки его губ предательские поползли вверх, а в глазах предательски защипали горько-солёные слёзы, и в этот момент на его плечо с теплотой в этом жесте легла чья-то тяжёлая закованная в латы рука. Ланпоса рефлекторно посмотрел в сторону хозяина этой руки, и увидел там лицо Газефа, что лишь легонько кивнул своему королю, а после продолжил говорить и незаметно для всех, едва размыкая губы, Ланпоса сказал «спасибо». — В ответ на это господин Гоун ответил «очень жаль», а после потустороннее пламя в глазницах его черепа и вовсе погасло, оставляя там лишь непроглядную тьму. И все эти секунды господин Гоун стоял абсолютно неподвижно, словно прислушиваясь к разговору, что мог слышать только он, пока огонь не вспыхнул вновь с новой силой. — и тут Газеф закрыл глаза, будто не веря в то, что услышал тогда: — Что же, господин Стронов, обстоятельства изменились… — сказал Айнз, а в голосе его слышалось некое раздражение. Услыша это, Газеф инстинктивно отскочил, ведь все его инстинкты, ровно как и воинские, завопили об опасности, требуя лишь одного: бегства для самосохранения. Всё его естество в этот самый момент было сосредоточенно лишь на одном существе и его действиях, а потому он даже не обращал внимание на тяжёлые капли пота, что так и струились по его лицу, невольно затекая в глаза, вызывая в них сильный зуд и раздражение с последующим покраснением, которое из-за хлынувшего адреналина в кровь совсем не ощущалось, ровно как и мышечные спазмы, что сокрушали его могучее тело от перенапряжения, постепенно приводя к мышечному отказу, закислению молочной кислотой и оцепенению. — Что же, господин Стронов, — вновь заговорил Айнз, своим обыденным голосом, — у меня появились другие срочные дела, а потому лишь из уважения к вам я прекращу погоню и отзову Младых. Преследования не будет. Такой человек, как вы, не должен умирать понапрасну в подобном месте. Помните, мы ещё встретимся… — и на этих словах Айнз развернулся и отправился во временный форт, что возвела Империя Бахарут, оставляя позади себя трёх людей в полном недоумении… Вот так всё и было, — закончил свой рассказ Газеф Строноф, а после его глаза мимолётно обошли лица всех присутствующих в этой комнате, кто был в его поле зрения, и они выражали лишь глубокую задумчивость, пока одна из дворянок, что присутствовала на данном заседании, не решила заговорить: — Капитан Газеф, могу ли предположить то, что все обсуждаемые нами сегодня существа, а именно: некий Смерть, Самаэль, что воспользовался нашей Золотой Принцессой, как почтовым голубем… — едва ли не с саркастичной ухмылкой, в которой явно крылся иной смысл, проговорила девушка с надменным, но довольным голосом так, словно у неё с Золотой Принцессой были личные счёты. Уголки её бордово-алых губ растянулись в хищной ухмылке, в которой она всем демонстрировала свои неестественно длинные от природы клыки, что в мгновенье были сокрыты за её веером, которым она скрыла нижнюю часть своего лица. Конечно, это не осталось без внимания со стороны некоторых дворян, что гневными взглядами сверлили её, хотя принц Занак лишь усмехнулся в ответ, находя сказанное дамой смешным, — и Айнз Оаул Гоун знакомы друг с другом. — закончила говорить одна из дворянок, что поддерживала корону. Это была молодая, высокая девушка лет двадцати пяти на вид с пышной грудью, небольшими веснушками на лице и огненно-рыжими волосами, собранными в пучок. Надето на ней повседневное платье цвета патины. — Увы, госпожа Элизабет, мне это неведомо. Может, Голубая роза ответит на ваш вопрос, — сказал Газеф, повернув голову в сторону Голубой розы. Его же примеру последовала и госпожа Элизабет. — Скорее всего, вы правы, госпожа Элизабет, — ответила той в нейтральной манере Лакюс, повернув голову в её сторону, — но я бы не стала называть их друзьями. Скорее всего, они просто осведомлены друг о друге, а в нынешних обстоятельствах… — с некой заминкой сказала Лакюс, обрывая своё предложение на половине, — я бы назвала их союзниками поневоле. — Что же, хорошо. Тогда позвольте задать ещё один вопрос. — в ответ Лакюс лишь кивнула в знак согласия. — Знакома ли вам та магия, при помощи которой Самаэль передал сообщение Смерти? — … — хотела было заговорить Лакюс, но была в мгновенье перебита Ивилайн, не успев раскрыть рта. — Могу предположить, что это была магия на подобии телепатии, только куда сложнее и возможно более совершенная. Также могу предположить, что, скорее всего, демон Самаэль обладает даром предвиденья, либо же его подобием. И именно по этой причине он передал послание через Райнер, ведь он уже знает, куда придёт его будущий союзник. — закончила говорить Ивилайн с интонацией учителя, что объяснял ученикам-неучам новую для них дисциплину. — Также им известна хворь, что поразила Ре-Экстизе. — на этих словах все рефлекторно дернулись, поворачивая свои головы в сторону Ивилайн, словно не веря в услышанное. — Они называли её Порчей, и во время передвижения по Пепельному лесу мы повстречали поражённого ей нетопыря, которого практически мгновенно обезглавил Смерть. С неверием смотря на поражённое тело, он даже запретил нам брать образцы с него. После же они на своём собрании, на котором мы лишь приняли роль молчаливых наблюдателей, обсудили это, не вдаваясь в подробности. Но по мере того, как они говорили, у меня складывалось ощущение что они уже сталкивались с ней. — А вот это уже и правда стоящий повод… — тихо пробормотал Занак, прикрывая свой рот кулаком. На этом моменте собрание подошло к своему логическому завершению, по результатам которого Занак смог склонить на сторону дипломатии с Колдовским Королевством некую часть дворян из числа аппозиций. Также, к удивлению для него, стало то, что иная часть лояльных дворян либо же воздержалась от голосования, оставив своё мнение при себе, либо же высказалась в негативном ключе касаемо данного действия. Ланпоса же поддержал своего сына в данном вопросе, что по сути и стало решающим фактором. Но даже так, результат был один: а именно королевство Ре-Экстиз отправило гонца с посланием, суть которого была в желании наладить дружественные отношения с соседней державой.