Точки соприкосновения

Три месяца. Приблизительно столько нужно, чтобы сделать минимальное — убрать следы раздирающего два города гражданского восстания и ноксианской бойни. Столько нужно на то, чтобы люди с обеих сторон поняли, кто-то сам, а кто-то с чужой помощью, что война окончена. Разумеется, всё это первое время происходит только на словах, в душе каждого человека война не прекращалась. Она просто стала тише. Кого-то поджидают в углу, кого-то подставляют, где-то очередной человек не приходит домой, кто-то не просыпается в своей кровати, потому что сказал неверные слова в неподходящий момент. Свет в башне Совета почти никогда не гаснет. Как и прожектора на мосту по ночам. Миротворцы не убирают заставу на пограничном пункте досмотра, опасаются всех, даже торговцев, с которыми Пилтовер сотрудничал ещё до всей этой ситуации. Сейвика становится частым (и редким среди чужаков) гостем их поселения. Она всегда держит их в курсе всего, что обсуждается за тем столом. Даже того, что обсуждать с посторонними не положено. В понимании Пилтовера, конечно. — Они все там считают, что ведут «дипломатические переговоры», — с ядом выплёвывает она, скрестив руки на груди. У неё круги под глазами и сигарета дрожит в руке. А ещё Скар улавливает едва заметный запах алкоголя, и он чувствует, что не вправе её судить. Она неровно затягивается и выпускает дым через ноздри, качая головой. — Но пока всё, что происходит на самом деле — это просто бесконечная грызня своры собак. Вот тебе и хвалёное цивилизованное общество. Люди Пилтовера говорят обо всём случившемся, подбирая выражение «межкультурный конфликт», когда как люди Зауна побывали на полномасштабной войне. Скар может понять, почему Сейвику это злит. Его злит не меньше. Чуть позже совет приходит к первой здравой мысли за долгое время, которая вызывает у Скара одобрение. Он уверен, что в принятии этого решения есть доля заслуги Сейвики. Чтобы люди могли жить дальше, переключиться — им нужен символ. И этот символ должен вести их вперёд, в будущее, не отягощённое бременем прошлого. Он должен представлять собой тот самый урок, вынесенный из совершённых ошибок. А ещё им нужен закон, чтобы этот символ не был пустым звуком. Чтобы люди знали грани допустимого и привыкали с этим жить. Без лидера и чётких правил никогда не станет объединённого Зауна. С этим уже будут проблемы, не все будут согласны резко плясать под чью-то дудку, хотя Скар не противится возможной перспективе. Всё поменяется, рано или поздно. Мир уже изменился, а прошло меньше года. Лучше уж рано, чтобы он успел сделать этот мир лучше для Джун и остальных, которые будут жить здесь после него. И если у него есть такая возможность, то он вцепится в неё зубами. Поэтому, когда Сейвика создаёт в Зауне ополчение, как аналог пилтоверским миротворцам, Скар без сомнений надевает форму. Почти без сомнений. Он понимает, что чем больше погрязнет в работе, тем меньше будет видится с Джун, не будет участвовать в её детстве, не увидит, как она растёт. А ещё будет перекидывать ответственность за неё на кого-то другого. Но Крик быстро приводит его в чувства, стоит ему поделиться с ней этими мыслями. Буквально даёт ему оплеуху со словами: — Ты всерьёз думаешь, что если тебя не будет рядом, то некому будет заботиться о девочке? — она смотрит на него так, будто он сказал самую глупую вещь в мире. Вздыхает, убирая за ухо тёмные волосы. — Скар, мы почти все здесь сироты, в той или иной степени. И мы заботимся друг о друге, ты буквально каждую свободную минутку проводишь, помогая нам с детьми и считаешь, что этого недостаточно? Она кладёт ему руку на плечо, сжимает и лёгонько трясет. В шоколадных глазах Скар видит уверенность. — Не смей думать, что ты делаешь мало. Но делать нужно и для себя тоже. Бороться за жизнь, а не за выживание. Твои слова, между прочим. Тёмно-зелёный дублет жмёт ему плечи, давит на горло. Его размеры попросту не рассчитаны под стандартный пошив, поэтому на него будут делать отдельный. Скар ведёт плечами, сжатыми теснотой, и ткань издаёт треск по шву на спине. Он хмуро окидывает себя взглядом в зеркале и видит, как Экко позади прыскает от смеха, запрокидывая голову. Ему-то форма чертовски идёт, как с иголочки. Скар, конечно, скалится для проформы, но на самом деле облегчение заполняет его душу. Экко подходит ближе, кладёт ладонь ему на плечо и говорит с благодарностью: — Спасибо. Не думаю, что смогу справиться без тебя. После смерти Джинкс долгое время Экко не может прийти в себя, закапывается в работе и новых обязанностях, плохо ест. Обычно разговорчивый, уходит с вечерних посиделок в кругу знакомых и друзей. Скар видел, много раз, как он сидел у мемории, смотрел на разрисованную стену, так и не решаясь закончить портрет Джинкс до конца. В этот раз случается точно также. Скар подходит к нему, приседает рядом. Экко сидит сгорбившись, обхватив свои колени, перед ним стоят миски с разведёнными красками. Он разводит их каждый раз, а потом подолгу смотрит перед собой, пока густая разноцветная вода не покрывается сухой коркой сверху. Скар смотрит на незаконченный портрет. Он никогда не смог бы видеть Джинкс так, как видит её Экко. Она слишком тесно связана с Силко, а тот связан с множеством лишений, выпавших на долю каждого, кто здесь живёт. Но стена была создана для того, чтобы чтить память тех, кто был им дорог. Поэтому он берёт кисть в руку и окунает её в синюю краску, протягивая Экко. Тот поднимает на него красные, потухшие глаза. — Здесь мы храним частичку тех, кто занял важное место в нашей жизни, — говорит Скар. — И если она заняла место в твоей, то имеет полное право тут быть. Экко берёт протянутую кисть, и Скару невыносимо смотреть на то, как ломает этого мальчишку. Он не бросает его до момента, пока портрет полностью не завершён. Джинкс смотрит на него со стены вовсе не безумно, а… спокойно, с едва уловимой мягкостью. Ему очень жаль, что сердце Экко разбивается именно об эту девчушку. Изначально в ополчение приходят только бывшие Поджигатели, но с официальным объявлением, к удивлению Скара, подтягиваются и другие люди из Зауна. Он предполагает, что большинству из добровольцев попросту некуда себя деть после всех событий, они не знают, что делать, и идут за кем-то. За Сейвикой. Ищут лидера. Идея срабатывает уже на зачаточном уровне и это выглядит, как очень положительный прогноз. Пока не появляются радикалы и локальные восстания. Когда свои идут против своих же, хотя каждая сторона руководствуется лучшими намерениями. Просто способы оказываются слишком разными. Тогда Скар впервые узнаёт, что такое полицейская жестокость, когда прибегать к ней приходится тебе. Он не может применить насилия против этих людей, но он вынужден их подавлять. Сейвика прикладывает руку с созданию какого-никакого свода правил. Законов, если быть точным. Одной из основных задач ставят, конечно же, заботу о гражданских и контроль оборота мерцания и химтека на рынке. Контроль. Не исключение. Потому что это разрушит и так хрупкую экономику потрёпанных городов. И с этим соглашается даже Сейвика, сообщая обо всём отстранённо и холодно. Почти с пилтоверским максимализмом. Возможно, и Сейвика уже запуталась, как будет лучше. В какой-то момент, обессиленный, Скар понимает, что от этого никуда не деться и пытается верить, что поступил правильно, надев чёртов камзол. В конце концов, они все пытаются поступать правильно, да? Голос совести прогибается под гнётом сухих, отпечатанных на бумаге фактов. Логика иногда бывает слишком беспощадной. Одним из таких фактов становится сотрудничество с миротворцами. Скар читает подписанное соглашение с бурлящим внутри негодованием. Потому что теперь каждый патрульный офицер из ополчения будет вынужден работать с напарником из миротворцев. Они пишут о лучших намерениях. Чёртова честь и доблесть, чтоб их. А потом он дочитывает до момента, в котором полиция пилтовера сообщает, что снимет заставу с моста, оставив привычный всем пункт досмотра. В случае, если ополчение готово принять предложение. Это компромисс. Шаткий и зыбкий, но на который решаются обе стороны, каждая не слишком уж довольная вынужденным раскладом. И когда Скар ожидает своего новоиспечённого напарника, стоя рядом с пограничным рынком, то совершенно не ожидает увидеть знакомое лицо. Зеленокожий вастайя замечает его среди людей, толпами снующих по рынку и идёт в его сторону. Здоровается коротким кивком, становясь рядом, вытягиваясь по струнке. Скар не отводит взгляда от непроницаемого лица, а потом отворачивается, раздражённо отфыркиваясь себе под нос. — И что, много тебе заплатят за то, чтобы шпионить здесь? — спрашивает, сам не ожидая от себя, разводит плечи. Нужно держать себя в руках. И видит, как нейтральное выражение на чужом лице постепенно меняется. И так холодные голубые глаза превращаются в ледышки, уши прижимаются к голове. Стэб поджимает губы и следующим словами резко бьёт по слуху: — Я сам подал заявку на перевод. Скар замирает в удивлении. Стэб проходит мимо него, смотря перед собой. — И нет, заплатят мне, как обычно, — отрезает он. Первый день у них начался определённо не с той ноги. И об этом после смены он с упоением рассказывает Экко, мечась от одного угла комнаты в другой. В какой-то момент Экко его останавливает. — У меня от тебя голова кружится, сядь, — и похлопывает по кромке стола рядом. Скар делает пару успокоительных вздохов, и раздражённо припадает спиной рядом. Экко кладёт руку ему на плечо. — Будет хуже, пока не станет лучше, да? — спрашивает он, похлопывая по плечу. Да уж, Скару очень хочется в это верить. Но на следующий день ничего не меняется. Как и на следующий. И следующий после него. Пока до Скара не доходит, что Стэб не затаил какой-то обиды, а просто сам по себе такой. Он не особо разговорчивый, общается только по работе и держит абсолютный нейтралитет. В какой-то момент Скар к этому привыкает и они находят баланс. Никто так и не развивает тему, заданную в первую после долгого времени встречу. Дни сменяются один за одним. В основном их патрули проходят в верхнем районе. Променад всегда выделялся из общей картины Зауна. Здесь архитектура из металлических зданий с покрытыми копотью от заражённого воздуха стеклянными витражами постепенно перетекает в кирпич, квадратные блоки из известняка и обтёсанных с дотошностью досок. Обитые медью карнизы, отделанные бронзой фасады пилтоверских зданий блистают на солнце. Даже через смог над головой они слепят глаза своими боками. А вдалеке, надменно возвышаясь над каньоном, виднеется горделивая башня Колледжа Техномагии. Люди здесь смешиваются разношерстной толпой, бродят по лавочкам и крытым магазинам, стараясь урвать сделку повыгоднее. В Променаде сплетаются обе культуры, в то же время оставаясь совершенно обособленными друг от друга. Они встречаются, но не затем, чтобы соприкоснуться. А потому что города должны где-то пересекаться друг с другом. Хотя хэкстек и исчезает, как основная технология Пилтовера, оставляя за собой лишь малую толику революционных изобретений, химтек никуда не девается. И вот тут уж учёные и изобретатели Зауна начинают развлекаться на славу, выхватывая свою наживу. Променад, как наиболее пострадавший от войны район, так как находится близко к мосту, отстраивается из благотворительных средств, выделенных фондом дома Медарда. А что клан Медарда всегда ценил больше всего, так это прогресс и открытия. Поэтому помимо старых зданий появляются новые. Открываются торговые лавки, магазины. Всё больше изобретателей рвутся показать себя. Заун вдыхает первый за долгое время глоток воздуха, оживая. Становится городом, по жилам которого постепенно начинает течь жизнь. Кто-то из торговцев на улицах поговаривает, что такими темпами, и звание города прогресса перейдёт в руки искажённо отзеркаленного собрата Пилтовера. Что ж, осматриваясь вокруг, Скар действительно может в это поверить. Он проходит, патрулируя торговый ряд, когда понимает, что Стэб останавливается. Он смотрит на вывеску магазина, и на прилавок перед ней. Торговец, что ей владеет, продаёт в основном какие-то бытовые приборы на основе химтека, и детские заводные игрушки. Стэб смотрит на одну из таких, тянет к ней руку и по ней ползёт маленький механический жучок. Скар подходит ближе, рассматривая тоже. Стэб подносит ладонь к глазам. В жучке нет никакой перемычки, лишь заводной ключик сверху. Он достаточно маленький, но выполнен со скрупулёзностью хорошего мастера своего дела. На металлических лапках можно заметить завитки узоров. — Отличный подарок мелкотне, если она у кого-то из вас есть, — говорит мужичок за прилавком. Судя по тому, как лениво он это делает, проблем с клиентами и выручкой у него совсем нет. Скар чуть улыбается. — Джун бы понравилось, она обожает всякую живность, — говорит он, сам того не замечая. А потом качает головой, обращаясь уже к торговцу. — Будь такие размером побольше. Я заметил у детей привычку тянуть в рот всё, что попадётся под руку. Торговец лишь жмёт плечами. Жучок ползёт вверх по рукаву синей формы Стэба, перебирая маленькими лапками. Он внимательно следит за ним и Скар видит, как уголки чужих губ ползут вверх, едва-едва смягчая черты лица. — Да ты прям в восторге, — посмеивается Скар, скрещивая руки на груди. Стэб тут же отвлекается от рассматривания жучка, лицо приобретает нейтральное выражение. Он кладёт игрушку обратно на прилавок, сухо пожимая плечами. — Занятно, — скромно резюмирует он. Скар так редко слышит его голос, что успел отвыкнуть от того, насколько у Стэба он низкий. — Что, из всего, что здесь есть, тебя действительно впечатлили заунские детские игрушки? — спрашивает он с удивлением. Механизм постепенно затихает, ключик проворачивается в последний раз с едва слышным щелчком, когда жучок заносит лапку для следующего шага. Стэб смотрит на торговца. — Это очень кропотливая работа. Тот снимает шляпу в качестве благодарности. В Променаде жизнь бьёт ключом, сияя золотистым светом надежды. Но стоит спуститься чуть ниже на гидравлическом подъёмнике и перед тобой предстают ядовито-зелёные джунгли совершенно другой жизни. Она настолько же динамичная, неудержимо несётся вперёд, но только лишь потому, что людям здесь нельзя никогда останавливаться и замирать, чтобы выжить. Железные постройки, заводы, изрыгающие чёрный дым, шахты — всё тесно граничит с жилыми районами. Улочки здесь либо слишком тесные, либо непозволительно широкие — верный признак того, что управление в Зауне передавалось слишком быстро, чтобы думать об удобстве для жителей. Зеленовато-серый смог над домами здесь никогда не рассеивается, скребя по горлу наждачкой и забиваясь в ноздри запахом копоти. Здесь сильные главенствуют над слабыми и никто не стесняется отобрать у ребёнка кусок еды. Именно поэтому эти дети, проходящие мимо в рваной или грязной одежде, смотрят на любого прохожего, как на потенциальную угрозу. И именно из детей здесь выходят самые искусные щипачи. — Следи за карманами, — бросает Скар, спускаясь вниз по улице. Стэб смотрит вокруг, прокашливается с непривычки и надевает экзофильтр, скрывая нижнюю половину лица. Это заставляет Скара едко ухмыльнуться. Возможно, Стэб и был здесь раньше, но судя по реакции, по сторонам он не особо смотрел. И с чего бы, конечно. Не видеть дальше своего носа легче всего, верно? Хотя изначально отстройкой занимались именно пилтоверские инженеры, Антресольный уровень их никогда не интересовал. Он — та самая полка, до которой всегда слишком лень тянуться, чтобы протереть или положить что-то важное. И со временем становилось только хуже. Мимо них проходит сгорбленный мужчина в рабочем комбинезоне. У него на спине дыхательный аппарат: ёмкости с пузырящейся зеленоватой жидкостью исторгают клубы пульверизованного пара. По налитым кровью глазам и явно прочному, изоностойкому костюму Скар понимает, что горбун поднялся сюда из самых Сточных ям. Чтобы вылечить Заун, недостаточно просто налепить пластырь. На нём не простая царапина, от которой можно отмахнуться. Антресоль — это открытая гнойная рана. Её нужно обработать и плотно перевязать свежими бинтами, чтобы стало лучше. Они занимаются не только патрулями, конечно. Скару и Экко доверяют вести переговоры. С теми, кого можно убедить перейти на их сторону, и предложить замолвить хорошее словечко за ополчение и выбор политики Сейвики. Скар никогда не был хорош в переговорах, но на руку им играет уже положительная репутация Поджигателей. Кто-то соглашается, допустим, Баббет полностью встаёт на их сторону. Но говорит Скар с ней один, предусмотрительно оставляя Стэба на входе. Работы так много, что у Скара голова идёт кругом, когда они поднимаются обратно наверх. К концу дня он чувствует себя полностью вымотанным. Стэб обычно прощается коротким «до завтра» или «увидимся». Но сейчас он пугает Скара, когда басит спустя почти десять часов непрерывного молчания: — Пошли со мной. Скар оборачивается на него, но Стэб уже уходит по направлению к выходу из рынка. — Куда? — в непонимании разводит руками Скар, но потеряно идёт следом. — В участок Пилтовера, — лаконично отвечает Стэб, бросив на него взгляд. — Посмотришь, как мы составляем наши шпионские отчёты по работе. Скар не может сдержать удивления во взгляде. Да, возможно Стэб не обидчивый, но чужие слова он запоминает с доскональной дотошностью. И потом колет иголкой в самый выгодный момент. На пропускном пункте, что удивительно, Скару хватает лишь показать значок, и их пропускают. Ну ничего себе, какое доверие. Хотя в этом доверии, как думает Скар, по большей части заслуга Стэба, который идёт рядом с ним. Смотреть на Пилтовер сверху, пока ты паришь на ховерборде, и ходить по этим улицам — совершенно разные вещи. Даже в ночном свете химических фонарей, Пилтовер гордо выпячивает грудь вперёд своим полированным мрамором, бронзовыми решётками и сверкающим стеклом. Инкрустированные серебром башенки, каннелюры и витражи. А снующие прохожие ходят по дорогам, выложенным каменной кладкой. Никто здесь никуда не торопится по вечерам, все томно перетекают с улицы на улицу прогулочным шагом. Непозволительная роскошь для Зауна. Когда Скар был здесь в прошлый раз, у него точно так же не было возможности и желания оглядываться по сторонам, как и у Стэба. Когда они заходят в участок, Скар уже перестаёт удивляться архитектуре. А сам Стэб подходит к стойке, здоровается кивком и берёт в руки пустой бумажный бланк. Скар кивает приветственно и, удивительно, но упитанный мужчина улыбается доброжелательно. — О, Стэб, это твой напарник? Ну наконец-то мы увидели, с кем работаешь. Думал, всё ополчение уже здесь побывало, — мужчина хрипло смеётся. — А вот оно как, оказывается нет. Скар подгружается несколько секунд. Ополченцы сдают отчёты вместе с миротворцами? Мысленно упрекает себя. Своей злобой и недальновидностью он пропустил настолько важный момент. И что интересно, Стэб его не звал. Считал, что для него это неважно? Значит, сейчас что-то изменилось. Стэб дописывает отчёт и протягивает его Скару. — Вот, ознакомься, наши шпионские записи. Я буду рад, если ты внесёшь и свои правки. Всё-таки, я всего лишь наблюдатель, тебе лучше знать, — голос у него совершенно не ядовитый, несмотря на подначку. Скар читает отчёт и постепенно в душе поднимается чувство, из самой глубины. Оно оформляется в неловкость и скребёт небольшим стыдом по лёгким. Он поджимает губы, когда читает описание, в каком плачевном состоянии находится детский приют Зауна. Стэб даже запомнил название. Дом Надежды. Скар понимает, что Стэб приписал это в отчёт, чтобы Пилтовер обратил внимание на то, о чём сами заунцы никогда бы не стали жаловаться. Просьба о помощи в реконструкции здания. И делает он это, скорее всего, не в первый раз. Скар не знает, все ли миротворцы делают то, что делает Стэб. Когда он возвращает листок, тот приподнимает бровь. — Не будет никаких дополнений? Скар закатывает глаза. Вот же заноза. Но злиться попросту не может. Поэтому просто хлопает Стэба по плечу, отчего тот вздрагивает, не ожидая. — Нет, не будет. Неси свой отчёт. Я подожду тебя здесь, — бормочет он, слишком уж мягко. Когда они выходят из участка, Скар бредёт в обратном направлении, собирается попрощаться, но замечает, что Стэб уверенно шагает за ним. Скар останавливается. Стэб тоже. И просто смотрит с ожиданием. Скар фыркает в сторону, неуютно ведя плечом. — Меня не обязательно провожать, — уточняет он немного игриво, с небольшой улыбкой. Стэб тут же оживает из состояния статуи и растерянно водит глазами по окружению. — Оу, — тоже неловко начинает он, прочищая горло, складывает руки за спиной. — Ну, тогда до завтра. — До завтра, — просто прощается Скар. Впервые за целые полгода у него так спокойно на душе, несмотря на жуткую усталость во всём теле. В этот день становится легче, даже если впереди ещё очень много работы. И через какое-то время она снова засасывает Скара с головой. Постоянные патрули, переговоры, появившиеся отчёты, смена Экко на собраниях с Сейвикой (потому что мальчишке тоже иногда нужно хотя бы немного поспать) постепенно забивает голову настолько, что Скару тяжело думать о чём-то, кроме работы. Работа-работа-работа. Жить в таком режиме сложно, а иногда кажется просто невозможным, учитывая, что всё остальное свободное время Скар проводит в помощи поселению и уходе за Джун, а иногда и за другими детьми. В крайнюю ночь он тратит почти три часа, укачивая её, чтобы она уснула. В этом ребёнке столько энергии, Скар готов поклясться, её хватило бы на троих детей разом. Она уже достаточно взрослая, чтобы спать не завёрнутой в одеяло, поэтому на ней до жути милый синий комбинезон в розовый цветочек. И когда он уже почти укачивает её во второй раз, то в попытке положить в импровизированную из корзины кроватку, застеленную мягким одеялом, случайно задевает маленькой ножкой плетеный край корзины. От чего Джун тут же раскрывает глаза, и застывает. И Скар застывает тоже, согнувшись в половину. Она переводит широко распахнутые зелёные глаза на него и смотрит, притаившись тихонько. А потом кряхтит в попытке сесть, отталкиваясь маленькими ручками от предплечий Скара. Совершенно молча, будто это она должна вести себя тихо, чтобы никого не разбудить. Скар вздыхает со вселенской усталостью, разогнувшись в полный рост, поддерживает изворотливую Джун, чтобы ей удобнее было сесть в его руках. Она водит головой из стороны в сторону, рассматривая их крохотный домик, и возвращается к нему. У Скара сжимается сердце. Он обожает эти их молчаливые переглядки. — Ну что такое, мышка? Не будем спать? — он старается говорить как можно тише, на грани с шёпотом. — Большой и плохой дядя разбудил тебя, да? На это Джун улыбается ртом, полным клычков, и резко утыкается лбом ему в подбородок. Скар вздыхает, примеряясь с бессонной ночью. Садится на кровать, подставляет под спину подушку и облокачивается на неё. Джун раскидывает руки по его груди и плюхает голову на плечо, лепечет себе под нос, играясь с какой-то ниткой, торчащей из его майки. Он поглаживает её по спине широкой ладонью. Десять минут. Буквально десять чёртовых минут и её вырубает от этого. Он пытался укачать её почти три гребаных часа. Просто невероятно. Утром он чувствует себя совершенно разбито, когда передаёт корзинку с мирно спящей малявкой в руки Крик. Она сочувствующе хлопает его по плечу. И на посту в какой-то момент он чувствует, как ему на плечо опускается рука. Он оборачивается, промаргиваясь и с удивлением замечает, что это Стэб. Тот смотрит на него в замешательстве. — С тобой всё хорошо? Скар понимает, что всё это время он чуть покачивался из стороны в сторону, немного сгибая колени. Будто укачивал малявку. От этого он тихо посмеивается, потирая глаза пальцами. Лицо Стэба буквально сквозит непониманием, а когда Скар объясняет причину смеха и пересказывает ночной инцидент, то постепенно чужие черты разглаживаются. И хоть Стэб не смеётся вместе с ним, он впервые вообще за всё их знакомство улыбается настолько тепло, широко растягивая уголки губ. И как раз из-за того, что в большинстве случаев лицо Стэба выглядит совершенно нейтрально, Скару очень легко отличить его фальшивые и вежливые улыбки от настоящих, которые достигают светлых глаз. Он в этом как открытая книга с самым закрытым эмоциональным диапазоном, который Скар когда-либо видел. Скар ловит себя на том, что снова странно пялится, и отводит взгляд, совсем нехотя. Патруль проходит спокойно до того момента, как он замечает стоящую на рынке толпу из трёх бугаев, которые тихо переговариваются с торговцем. Местным, судя по одежде. В этих парнях подозрительно всё, начиная маслянистыми татуировками и заканчивая тем, как они переглядываются по рынку. Один из них пересекается взглядом со Скаром и тут же отворачивается, сообщая что-то второму на ухо. Они перекатывают бочки в транспортную телегу, готовясь спускать их вниз по подъёмнику. Скар замечает на деревянных крышках знакомые фиолетовые кресты. Прямо посреди дня, среди снующих туда-сюда пилтошек и заунцев они забирают поставку мерцания. Злость начинает тихо бурлить изнутри, медленно поднимаясь. Откуда так много? Скар двигается вперёд, когда его останавливает рука. — Погоди, — тихо окликает Стэб, весь подобравшись изнутри. Стало быть, тоже заметил. — Давай проследим, куда они их повезут. Бессмысленно предъявлять что-то сейчас. В его словах, конечно, есть смысл. Скар с усилием заставляет себя остаться на месте, беспомощно наблюдая, как товар увозят вниз по подъёмнику. Они следят за ними несколько кварталов. Скар хорошо знает эти улицы, поэтому аккуратно направляет Стэба в переулки, ведёт по узким щелям среди домов. Тот безмолвно следует за ним, доверившись, не проявляет инициативы. Но эти пути хорошо знает не только он, поэтому, когда на него выпрыгивают из-за угла, он не ожидает. И валится не землю, только и успевая заметить спину убегающего. Скар срывается с места, кинув быстрое: — Не упусти их! Он бегает за вертлявым пацаном по всему кварталу. Неоновые вывески мелькают перед глазами, один поворот, другой. Лёгкие горят, злость отстукивает ему в виски. Скар менее поворотливый, чем эта мелкая сволочь. И когда он уже совсем выбивается из сил, то видит, как из-за поворота выходит Стэб и резко бьёт убегающего плечом. Пацан дезориентированно валится на землю. Скар не знает, как это происходит, но вот он уже над телом, увесисто бьёт по лицу, слыша короткий всхлип. Берёт парня за воротник футболки, рычит, в ушах писк, скрежет перчаток, он замахивается снова. — Скар! Рука на плече возвращает в реальность. Он резко вскидывает голову, его удерживает Стэб. Он тоже тяжело дышит, качает головой и осматривается кругом. Это жилой квартал. Заунцы наблюдают за ними, выглядывают из окон, выходят из домов. Мимо них проходит женщина с ребёнком на руках. Девочка смотрит на Скара из-за плеча, с любопытством, пока мать насильно не заставляет её отвернуться, и побыстрее уходит. Скару этот взгляд, как ушат холодной воды за пазуху. — Ты их упустил? — задаёт вопрос уже Стэбу. — Нет. Скар поднимает мальчишку с земли, на вид ему не больше пятнадцати лет. Он вообще понимает, в чём помогает этим уродам? Или карман, как всегда, моральными дилеммами не оттягивает? Стэб застёгивает наручники, заводя руки парня за спину. — Посидишь в клетке и подумаешь о том, что ты сделал не так, — рычит Скар в чужое ухо. В душе между собой переплетаются злость и стыд. Он редко так срывается, с этим нужно что-то делать. Сейчас, смотря как Стэб совершенно собрано ведёт парня по улице, он впервые благодарен тому, что тот оказывается рядом. Что смог вовремя остановить. Разумеется, он бы не убил мальчишку, никогда. Но наподдал бы ещё пару увесистых тумаков точно. Остановился бы он вовремя? Ему очень не хочется думать о том, что нет. Когда они приводят парня в отстойник (буквально из дерьма и палок созданный временный участок ополченцев) и Скар не очень деликатно запихивает его в камеру, то Стэб начинает зачитывать ему песнь о морали и нарушении законов. Разумеется, правила он перечисляет пилтоверские, о незаконной торговле, неправомерном поведении. И делает это холодным, отстранённым тоном. Несмотря на то, что парень его совсем не слушает и мечется по камере, долбит руками по решётке, перекрикивает и оскорбляет его. Скар не знает, как Стэб сдерживается от того, чтобы не прихватить парня за грудки и стукнуть пару раз о железные прутья. Стэб лишь задирает подбородок, не прекращая монотонной отчитки, с прямой осанкой и руками, скрещенными за спиной. На секунду, Скар чувствует даже некоторое удовлетворение, когда пацан плюёт в сторону Стэба, впечатавшись лицом в решётку. Смачный харчок попадает на чужой лакированный ботинок, и Стэб замолкает. Смотрит вниз, не опуская головы и… ничего не делает. Просто отворачивается и уходит к столу с изъятыми у парня вещами. И эта выдержка заставляет Скара внутренне подобраться, будто ему стержень в спину вставляют, когда Стэб кидает на него один мимолётный взгляд. Возможно, совершенно неохотно думает Скар, Сейвика и не допустила ошибки, приставляя к ним в пару миротворцев. Он старается смириться с этой мыслью, когда идёт к выходу из отстойника. Наблюдатель из ополчения смотрит на него с лукавой ухмылкой на лице. — Что, тяжёлый день? Скар усыпляет желание огрызнуться в ответ, разминает плечи, и лишь рыкает в его сторону, открывая дверь на улицу. Камзол душит, и он расстёгивает верхнюю пуговицу, оставляя как есть. Стэб выходит через несколько минут и встаёт рядом с ним. — Нихрена этот мелкий ничему не научится, — нарушает Скар нависшую тишину. На прохладе он успевает немного успокоиться, но всё же не до конца. — Он даже не слушал, что ты ему там затирал. — Я знаю. Но это моя работа, — отвечает Стэб, а потом протягивает листок, который держал в руках. — И вот ещё что я нашёл. Скар вчитывается и не может поверить своим глазам. — У них было разрешение. — Да. — С миротворческой печатью! — Я вижу. — У ваших в рядах крысы, которые всё ещё продаются за взятки! — со злостью выплёвывает Скар, пихая бумагу Стэбу в плечо. Тот немного отшатывается, придерживая листок, и поджимает губы. — Мне от этого так же противно, как и тебе, — запальчиво отвечает Стэб, будто заражается чужим раздражением. — Я там живу, уж поверь я знаю, как жизнь устроена. — Знать и ничего не делать, чтобы это изменить. — Я выясню, кто был на смене в порту в этот день, — предлагает Стэб компромисс. Скар не чувствует, будто этого достаточно. Серьёзно, что изменится? Тот засранец получит выговор? Штраф? И что дальше? После него будут такие же, и потом тоже. Да, определённо, это не его день. Стэб чувствует заминку в разговоре и тихо вздыхает. Устало. Лицо оживает эмоцией, будто совершенной растерянности, брови изгибаются в беспомощности. Похоже, для него эта тема тоже стара, как мир. — Послушай, что ещё я могу сделать? Лично я стараюсь поступать по совести. Скар прикрывает глаза, сдерживая набегающий на лицо оскал. Он чувствует, будто всё время долбится об стену, непрерывно, стараясь что-то поменять. Но стена неподвижно стоит на месте, как своды домов, которые их окружают, и сдвигаться пока никуда не собирается. Совесть. Нет у них никакой совести. — Увидимся, — бурчит он, не оборачиваясь на Стэба. Ему нужно выпустить пар. Нельзя возвращаться домой вот так. Поэтому он идёт в совершенно другом направлении, не обращая внимания, что шагов сзади так и не раздалось. Стэб стоит в нерешительности, видит удаляющуюся фигуру Скара впереди, а потом медленно выдыхает носом. И идёт за ним. В свете хим-фонарей и неоновых вывесок, он видит, как Скар бредёт вниз по улице, достаточно долго. Из-за угла выходит парочка подозрительных личностей. Стэб замечает, как у одного из них в руке мелькает нож, и напрягается, скрываясь за углом. Рука непроизвольно тянется к тазеру на бедре, но из-за укрытия он пока не выходит, наблюдая. Один из парней обхватывает Скара за плечи, трясёт, что-то говорит. Второй тычет рукояткой ножа в бок, указывает куда-то. Скар кивает им, похлопывает по плечу того, что на нём повис, и они втроём сворачивают с широкой улицы. Стэб думает лишь секунду, прежде чем последовать за ним. Всё выглядит очень подозрительно, но, похоже, Скар знает этих людей. Слишком приятельским выглядело приветствие. С другой стороны, вдруг он блефовал? Вдруг пытался усыпить их бдительность и на самом деле ему угрожает опасность? А сейчас Скар может совершить кучу необдуманных поступков на горячую голову. Дорога приводит его к зданию, похожему на крытый павильон. У старой ржавой двери стоят два бугая. Вышибалы. Скар с двумя другими заходит в дверь. Стэб думает. Может, он зря так насторожился? Какое-то время он стоит за углом, по кругу прогоняя мысль о том, чтобы уйти. Серьёзно, какое его дело вообще? Интерес оказывается сильнее, и подталкивает его выйти на свет и направится прямиком к двери. Вышибалы сразу же обращают внимание на него. — Вы дорогой ошиблись, офицер, — выплёвывает один из них. — С радостью укажу вам правильное направление. Стэб останавливается, осматривая чуть приоткрытую дверь, до ушей доноситься громкая музыка, вскрики людей, подбадривающие, звук гонга. Бойцовский ринг? — Не ошибся, — отвечает Стэб. — Там мой знакомый. Вышибала усмехается. — Этот вход только для участников. — А какой для зрителей? — Я бы сказал, — размышляет вышибала, приподняв бровь. — Да вот только не буду. Стэб думает секунду, кивает, опустив уголки губ. — Ну, тогда получается, что я участник. Он видит, что смог застать этим бугая врасплох. Он теряется, не зная что сказать. Хмурится. — Да ты вообще, что ли, берега попутал, пилтошка? — Эй, Гейб, погодь, — останавливает его второй, придерживая рукой чужое плечо. — Это может быть интересно. Вышибалы переглядываются между собой. Упомянутый Гейб снова окидывает Стэба взглядом с ног до головы, один заплывший белёсый глаз поблёскивает в свете фонаря. А потом он протягивает руку: — Куртку оставляешь здесь. Мы же не хотим, чтобы тебе лицо раньше времени раскрасили, верно? Стэб смотрит в упор, неподвижно. — Либо так, либо проваливай отсюда. Он с оттяжкой расстёгивает куртку, тянет вниз, оставаясь в простой нательной майке. Прохладный воздух холодит кожу. Он видит, как вышибала мельком смотрит на длинный шрам по руке, забирает куртку. Второй из них открывает дверь. — Пошли, провожу тебя. — Я сам могу найти дорогу. — Конечно, можешь. С моей помощью. Не выделывайся. Когда Стэб проходит через дверь, увесистая рука ложится ему на плечо, он слышит низкий едкий рык на ухо: — Приятного вам вечера, офицер.

***

Скар чувствует, как по телу разливается блаженная нега, когда садится на стул. Перетруженные мышцы гудят, но это приятная боль. Наконец-то он смог немного расслабиться. Тугой шар гнева в груди лопается, растекаясь парным молоком по внутренностям, он вытягивает ноги. — Неплохо ты его отделал, — говорит один из охранников, протягивая ему бутылку воды. Скар усмехается, кивает с благодарностью, осушая её почти до дна одним махом. Он оглядывается, люди на смотровых площадках танцуют под музыку в ожидании следующего боя, выпивают. — Итак, спасибо первым участникам, но сегодня нас ждёт кое-что новенькое, ребята, поверьте, вы будете в восторге, — раздаётся голос реферри в динамиках. Скар приподнимает бровь, бьет сгибом локтя охранника. — У вас тут новенькие появились? — И ещё какие, — слышит он со стороны, оборачивается и… Застывает в полнейшем шоке, потому что перед вышибалой стоит никто иной, как, офицер, черт бы его подрал, Стэб. Скар вскакивает на ноги, преодолевая расстояние между ними в два счёта, шипит прямо в чужое лицо. — Ты что здесь делаешь? Стэб открывает рот, но ему не дают ответить. — А, так вот кто твой знакомый. Ну, тогда сами здесь разберётесь. Вышибала отпускает плечо Стэба, тот заметно передёргивает им, и вытирает, будто стряхнув с себя грязь. — Да ладно, это что, твой пилтошка-напарник, Скар? — Иногда патрули совпадают, — отвечает Скар, при этом не отводит гневного взгляда с чужого лица. Стэб будто вообще на это не реагирует, молча смотрит в ответ. — Ты за мной следил? И тут взгляд, наконец-то, опускается. Брешь в бесконечной уверенности. — Возможно. — Зачем ты… — К тебе подошли два парня, тыкали ножом. Что можно подумать? — Что я сам могу разобраться? — А на моём месте ты бы не пошёл? Скар открывает рот, но понимает, что сказать ему нечего. Его подловили. Стэб приподнимает брови, скрещивает руки за спиной, будто говоря всем телом «вот и помалкивай». А потом опускает взгляд ниже. Скар понимает, что все ещё не надел куртку. Стэб осматривается вокруг, все ещё скрестив руки за спиной, смотрит на ринг, приподнимает бровь. — Так вот, как ты проводишь своё свободное время? Скар раздражённо отворачивается, поводит плечами, растирая мышцы, и надевает свою одежду. — Всё, пошли. Охранники тут же подходят к ним. — Подожди, Скар. Куда это вы? — Домой. Комендантский час уже пробил, пилтошке пора баю-бай, — издевательски тянет он, прихватывая Стэба за плечо. Он говорит это, передразнивая, а потом тянет к выходу. Охранники преграждают путь. — Не, Скар, так не получится. — В каком это смысле? — Пилтошка участник. Скар оборачивается, смотрит на Стэба, не проверив. Он что, из ума выжил? Это не игрушки. Отсюда уходят, бывает, еле собирая себя по кускам. Нужно быть готовым ко всему: нарушению правил, неожиданной заточке, которой целятся в бок, попросту несоответствию по силе участников. Это бои. Подпольные бои. О чём Стэб вообще думал? — Ты совсем больной? — Скар не узнаёт свой голос, столько в нём неверия. — Ты нахрена это сделал? — Мне нужно было как-то войти, — пожимает плечами Стэб. Скар осознает, что так и не отпустил его локоть, и тут же делает это. Качает головой, а потом смотрит на охранников, примирительно поднимая руки. — Давайте так, вы его не видели. Мы просто уйдём. — На его бой уже идут первые ставки. Извини, Скар, но так не получится. — Да он просто меня искал. — А что, пилтошка может только кичиться тем, что он крутой? Скар чувствует, как ситуация заходит в тупик, старается надавить с другой стороны. Машет рукой в сторону Стэба, фырчит в неверии. — Да вы на него посмотрите! Он тщедушный, и пяти минут на ринге не продержится. — Очень поспешное заключение, — вдруг со смешком замечает Стэб. Скар смотрит на него, качая головой. Вот же высокомерный… — А ты, — тычет он когтистым пальцем в его сторону. — Вообще помолчи, ясно? В ответ на это он видит, как Стэб закатывает глаза. Просто уму непостижимо. — Скар, давай начистоту, я не понимаю, в чём проблема. Это просто мордобой. Устанавливай условия, он дерётся, и мы расходимся. В чём проблема? — встревает охранник, а потом окидывает Стэба взглядом с головы до ног. Взглядом, который, как масло, стекает по чужом телу, оценивает. Скару он совершенно не нравится. — Или ты боишься, что мальчику подпортят физиономию? Скар смотрит в ответ, пропуская мелькающие намёки мимо себя, трёт пальцами переносицу, а затем твёрдо говорит: — Бой без смертей. Это условие. Охранник пожимает плечами. — Окей. Ему же не все кости в теле нужны, да? — И не дольше семи минут. Всего семь. Ни секундой больше. — Об этом уже с Винсом договаривайся. Винс — распорядитель боёв. Он и «договаривайся» — слишком далекие друг от друга понятия, но похоже у Скара нет выхода. Он слышит, что музыка затихает. Реферри начинает объявлять следующий бой. Охранник смотрит Скару за плечо, выплюнутые слова, как подачка, кость блохастой собаке: — Твой выход, пилтошка. Перетерпи свои семь минут «достойно и с доблестью». Охранники отходят. Он поворачивается к Стэбу, а тот безмолвно наблюдает за сменой эмоций на чужом лице. Скар приподнимает брови. — Что, язык проглотил? — Ты вроде сказал мне заткнуться. Скар видит, как на чужом лице мелькает тень ухмылки. Засранец над ним издевается! Реферри начинает объявлять появление одного из бойцов. Скар смотрит на круговой ринг, один из охранников открывает дверь в клетку с другой стороны. — Может, поставят тебе в пару Кость, или кого-то ещё, — он не замечает, как бормочет, стараясь разглядеть бойца на другой стороне. — Главное, чтобы не… — В правом углу — ГРОМИЛА! — громогласно объявляет реферри, перечёркивая все надежды Скара на корню. Толпа воет приветственный клич, когда на ринг вываливается огромный Вастайи. Он поднимает вверх кулак, кричит в ответ, проводит рукой по решётке, обходя ринг по кругу. Скар помнит один из своих боёв против него. Там только рука больше, чем весь пилтошка. Судя по тому, как сам Стэб сглатывает, он ожидал совсем не этого. Идиот. Дело дрянь. Совсем. — Так, ладно. У Громилы мало слабостей, но ты быстрый, сможешь его вымотать, просто заставь его побегать за тобой. Уворачивайся, у него увесистый хук справа. Хотя тебе и левого хватит. Не ставь блок, это бесполезно. Ты… Эй! Шлепок по затылку. Стэб тут же поворачивается в его сторону, шипит, тянется рукой к месту удара. — Ты меня вообще слушал? — Блок бесполезен, он правша, увороты лучшая тактика. Что-то еще, или снова долбанёшь меня по башке? — Уж прости, принцесса, за то, что пытаюсь заставить тебя сосредоточиться. — Ты злишься. — Да, злюсь, — рычит Скар в ответ, а потом скрещивает руки на груди, и заканчивает уже тише, осматриваясь. — Не понимаю, почему нельзя просто дать нам уйти. — Ты думаешь, я слабак? — вдруг спрашивает Стэб, задирая подбородок. Он смотрит ему в глаза, Скар не может понять, что это за взгляд. — Ты знаешь, почему мне не дадут просто уйти. Он не говорит «нам», замечает Скар. Потому что сам он может уйти в любой момент. Скар прикрывает глаза. Сдаётся, похлопывает по плечу. — Не убейся, бога ради. Стэб осторожно подходит к сетке, дверь в клетку перед ним открывается. Скар видит, как он нервно притопывает ногой, прежде чем выйти вперёд. Винс соглашается на семь минут. Хотя не может не бросить чего-то, вроде «какая жалость». Когда Стэб выходит на ринг, толпа снова кричит. Вот только это не крики одобрения. Подначки реферри, который не стесняется обращаться к Стэбу разномастными оскорблениями, тоже не делает ситуацию лучше. Скар не считает Стэба слабаком, даже если тот так думает. У него довольно подтянутое, жилистое тело. Левую руку почти полностью покрывает шрам от химического ожога, утекая под майку. Скар уверен, что Стэб выносливый, намного более выносливый, чем большинство присутствующих здесь бойцов. Он просто надеется, что этого будет достаточно. Стэб становится в защитную стойку, выставляя кулаки. Звучит гонг. И все начинается. 6 минут и 59 секунд. Громила наседает на него, делает выпады, но Стэб уворачивается. Он как будто танцует вокруг бугая, скользит ногами по полу. Чуть подпрыгивает, когда стоит в отдалении, смазывает движения, делая их непредсказуемыми. Скар иногда не успевает следить за тем, как юрко и быстро Стэб уворачивается от чужих ударов, выставляет скользящий блок, уводя чужие удары за себя. Умно. Громила крутится вокруг него, разъярённо машет кулаками в полную силу. Удары у него быстрые, идут один за одним. Каким образом Стэбу удаётся так уворачиваться в самый последний момент? В какую-то секунду большой кулак врезается в стену в миллиметре от чужого лица. Стэб проскальзывает под рукой. Громила разгибается, оборачиваясь, его аж трясёт от рыка. Он его разозлил. Плохо. 3 минуты. Видно, что Громила замечает его тактику, потому что ещё ни разу до него не дотянулся, он уже загнанно дышит. Скар сжимает кулаки на перилах, чуть поддаваясь на трибуне вперёд. Рядом раздаются крики из толпы: — Размажь его, Громила! — ПРОЛОМИ ЕМУ ЧЕРЕПУШКУ, ДАВАЙ, ГРОМИЛА! Стэб тоже устаёт, это видно. И становится совсем очевидным, когда он делает неверное движение, и Громила хватает его за шею, чтобы со всего маха бросить на решётку. Стэб припадает на колено, но успевает вовремя оттолкнуться от решётки, в которую со всего маха туша вастайи врезается плечом. Стэб делает пару неровных шагов в его сторону, поднимает ногу, чтобы с размаха ударить по чужому лицу, но огромная ладонь успевает его схватить. Стэб падает. Минута. Громила бьет по лицу, наотмашь, приподнимает за плечи, в этот момент Стэб, оскалившись, бьёт пальцами освободившейся руки ему прямо в зрачок, хватаясь за мускулистое предплечье. Тридцать секунд. Освободившись из стального захвата, он отползает, с трудом поднимается на ноги. Скар видит, как Громила промаргивается, разъярённо кричит. И достаёт нож из-за пояса. Десять секунд. Скар поджимает губы, с ужасом смотрит, как Громила подходит к дезориентированному Стэбу, который пытается увернуться, но чужая широкая ладонь ложиться ему на шею, сжимает. Звучит гонг. Скар выдыхает, закрывает глаза. В ушах шумит, он слышит будто через вату. Слышит крики людей. Открывает глаза. Громила кидает Стэба на землю. Он ходит вокруг него, своей загнанной добычи, которая с трудом опирается ну руки, собирает аплодисменты. Прямо над ухом разъярённо орут: — ПРИКОНЧИ ЕГО! — ДОБЕЙ ЕГО! ДАВАЙ! Скар оборачивается на Винса. — Бой окончен, почему он не остановился? — он пытается говорить ровно, но тревоги в голосе скрыть не может. Винс жмёт плечами. А потом даёт отмашку реферри. Бой продолжается. Скар чувствует, как оскал ползёт на лицо сам собой. — Мы не так договаривались. Винс закатывает глаза, скучающе проводит пальцем по бокалу. — Пилтошка сам нарвался, Скар. Мы просто напоминаем ему, где его место. Скар смотрит на бой… Нет, на бойню. Это уже переходит любой спортивный интерес. Люди прилипают к решётке, проглатывают каждое движение с ринга, воспевая чужое поражение, упиваются болью, транслируя столько ненависти в воздух, что тот будто накаляется электричеством. Скару трудно дышать. — Это ненормально, Винс, — сипит он, качая головой. — Даже для наших это перебор. Винс смотрит на него, облокачивается локтями на колени. — Скар, что ты хочешь, чтобы я сделал? Посмотри на этих людей. Для них это не выглядит, как перебор. Скар оглядывается на охранников, те стоят в неуверенности. Крики толпы, удары с ринга. Скар не хочет смотреть. Увидеть мясо вместо живого тела. Вдруг от Стэба там уже почти ничего не осталось? От него и не останется, если не вмешаться. Скар не думает, что делает. Он срывается с места, идёт к двери на ринг и отодвигает задвижку. Его тут же перехватывает охранник. — Вы что, серьёзно? — Скар смотрит на человека, который совсем недавно дружески хлопал его по плечу. Похоже, охранник замечает что-то в его лице такое, что заставляет его открыть рот. — Босс, — неуверенно тянет он, некомфортно передёргивает плечом, смотрит в пол. — Может, всё-таки, отпустим? С верхними будут проблемы. — У нас проблемы с верхними, сколько я себя помню. — Думаешь, они не будут искать его? — спрашивает Скар, выдёргивая руку из чужого захвата. — Ты сам понимаешь, что это сделает только хуже. Ты же видел. Они редко останавливаются на достигнутом. Винс чуть морщится, выпивает из бокала, обдумывая чужие слова. Он почти поднимает руку, чтобы дать реферри отмашку заканчивать. В этот момент с ринга доносится протяжный вой. Скар резко оборачивается, видит кровь. Много крови на земле. Громила падает на колено. Стэб держит его за волосы, скалится, целясь прямо в шею чертовым ножом. Целится, смотря совершенно диким взглядом, глубоко дышит через сжатые зубы, рёбра под майкой ходят ходуном. Толпа начинает орать громче, бить по решётке. А потом Стэб, вдруг, отпускает бугая. Тот полновестно падает ему в колени, прихватывая исполосованную ногу. Стэб покачивается от него, смотрит, прихватив себя за бок. Старается выпрямиться максимально, на сколько может. Его взгляд, тёмный, с упоением глотающий картину перед собой, упивающийся, заставляет холодок побежать вниз по спине Скара. Стэб жмурится, качает головой и откидывает нож подальше. Когда он открывает глаза, его лицо снова совершенно нейтральное. И молча выходит из клетки. — Ну, вот видишь, даже не пришлось спорить, да? — слышит Скар голос Винса позади, прежде чем тот уходит. Стэб вываливается к нему. Разъяренная толпа смотрит на них, но ничего не делает. Скар понимает, почему. Если бы Стэб убил Громилу, так просто ничего бы не кончилось. Теперь Скару интересно, он не убил, потому что знал это, или потому что пожалел? У него на скуле наливается фиолетовая гематома, из неё немного сочится кровь, как и с разбитой нижней губы. Удивительно, что отделался лишь этим. Хотя Скар совсем не знает о внутренних повреждениях и есть ли они. Он подходит к Стэбу, помогает опереться на себя. — Мы уходим. — Эй, Скар,. — обращается к нему неуверенно один из охранников, он смотрит даже как-то виновато. Это почему-то заставляет его разозлиться, зло выплюнуть: — Со мной также поступил бы? Охранник смотрит, будто и правда, искренне удивляясь. — Конечно, нет. Скар, ты чего? Скар хмурится, секунду буравя взглядом. Отворачивается и уходит. На улице, по сравнению с душным помещением, воздух оказывается приятным и освежающим. Стэб отлепляется от него и уходит, осторожно присаживаясь на ступеньку подальше от входа. Вытирает пальцем кровь с подбородка. Скар поворачивается на вышибалу, протягивает руку. Ему отдают куртку. Он не опускает руки, смотрит выжидающе. — И тазер, — напоминает он. Вышибала напротив корчит недовольную гримасу. Скар вздыхает, откидывает голову назад. — Да ладно, тебе, Гейб. Нам потом кучу бумажек по работе заполнять из-за этого. Не будь мудаком. Гейб еще немного мнётся, но тазер отдаёт. Скар прячет его в куртку. — Спасибо. — Только по старой дружбе, Скар. Но, если интересно, то зря вы всё это затеяли. — Он сюда больше не придёт. — Я не про детскую выходку сраного пилтошки. А про ваши игры в полицейских. Я не один десяток лет прожил на этой земле, и мой тебе совет, Скар, почаще оглядывайся по сторонам. Особенно, — он кивает в сторону Стэба. — Когда вот этот рядом. Скар чуть скашивает взгляд в сторону Стэба. — Сейвика знает, что делает. Она бы не стала создавать это ополчение просто так. Уверен, она старается, ради всех нас. — Хочется верить. Гейб сплёвывает в сторону Стэба, тот лишь мельком оборачивается, и отводит взгляд. — С трудом получается, сам понимаешь, — с презрением произносит Гейб. Скар кивает, спускается боком по ступеням. — Хорошей смены. — Костей по пути домой не растеряй. — Ты ж меня знаешь. — Поэтому и говорю! Скар спускается, обходит сидящего на ступеньке Стэба и нависает над ним тенью. Тот лишь мельком смотрит вверх, а потом опускает взгляд и ощупывает переносицу. — Кажется, нос сломал. Скар кидает чужую куртку рядом с бедром, на ступеньку, и приседает на корточки. — Убери, — шлёпает по чужой ладони, обхватывает подбородок, присматривается, вертит в разные стороны, прямой, смотрящий вниз нос. Хрящ, немного шире к середине, создаёт небольшую горбинку, если смотреть в профиль. Почти аристократичную. — Не, вроде нормально. Хотя врач у нас здесь ты. Ничего, вернёшься и ваши быстро тебя подлатают. Скар клонится влево, присаживается рядом и шебуршит по карманам куртки. Находит пачку и зажигалку, чиркает и вдыхает дым полной грудью. В тишине слышно приглушенную музыку из клуба. Скар качает головой. — Я хотел выпустить пар, а по итогу мне только больше хочется врезать кому-нибудь по роже. — Ты куришь? Скар делает еще одну затяжку. — Иногда. — И часто ты так «выпускаешь пар»? — Иногда, — повторяет он, потом упрямо смотрит на Стэба. — Не тебе меня судить. — Я не осуждаю, по крайней мере, за это. Только не понимаю, почему меня осуждаешь ты. — Потому что это тебе не нужно, — злиться Скар. — Серьёзно, что ты вообще хотел этим кому доказать? Стэб смотрит перед собой, молчит некоторое время, а потом пожимает плечами. — Сам не знаю. Скар тихонько усмехается, а подумав, протягивает сигарету. Стэб морщит нос, и тут же шипит, вызывая у Скара смех. — Никотин убивает. — От одной сигареты в день ничего не будет. — Можешь продолжать себя утешать, вот только что это? Судя по запаху, с примесью, значит, что-то ваше… Скар закашливается на вдохе. — Ты всерьёз решил испортить мне вечер сегодня. Даже сигаретой насладиться не даёшь. Обычной сигаретой, — почему-то считает важным уточнить он. Стэб поджимает губы, зализывает кровоточащий уголок. — Бога ради, кури. На здоровье. Последнюю фразу он произносит особенно ядовито. Скар закатывает глаза, вытаскивает сигарету из губ, сминает в руке и поднимается. — Так, ну всё. Пошли. Стэб смотрит удивлённо снизу вверх, держась за бок. Что бы он там ни изображал, а Громила хорошо его потрепал. — Куда? — Тебе нужна анестезия, мне что-то, чтобы успокоиться. — Завтра у меня смена. — Я никогда не напиваюсь. Так, пропустим пару стаканчиков. Барменша медик, хорошая баба, осмотрит тебя, чтобы ты дополз до своих. Не бросать же тебя в таком состоянии. И вообще, ты себя видел? Какая ещё смена? — Бывало и хуже, — Стэб рефлекторно выпрямляется, поднимаясь, надевает куртку. Поводит плечами, сдерживая боль. Удар об сетку был приличным. — Ваш Громила пропустил всего пару ударов и свалился. Тоже мне, грозный соперник. Скар качает головой, закусывает губу, чтобы не дать улыбке наползти на лицо. — Идём уже, герой. В Последней Капле достаточно тихо сегодня. Но все, конечно, оборачиваются, когда замечают на вошедшем Стэбе сине-золотую форму. Никто не решается вступить с ними в конфликт просто потому что Скар очевидно идёт к стойке с ним и, на всякий случай, окидывает обстановку суровым взглядом. У него от природы лицо хмурое, и это сейчас очень помогает, так как все постепенно отворачиваются, возобновляя гомон, наполняющий стены бара. У Скара очень хороший слух, он слышит, о чём говорят многие из них. И игнорирует. Он устал реагировать на всё, сказанное людьми, которые ничего о нём не знают. Грейс, полноватая барменша, принимает их и даже соглашается осмотреть Стэба. Без гундежа не обходится, разумеется. Она ощупывает его короткими пальцами, тёмные волосы у неё плотно связаны в хвост, утягивая за собой заметные морщинки вокруг глаз. Светит ему в глаза фонариком. — Жить будет, — резюмирует она, отходя за барную стойку и оставляя Стэба в покое. — У тебя плотный котелок, повезло. Даже сотрясения нет. — Интересный у вас здесь способ медицинского осмотра, — не сдерживается от укола Стэб. Скар пихает его в бок, на что получает болезненный оскал. А потом оборачивается к барменше. — Спасибо, Грейс. Барменша облокачивается руками на стойку. — Ладно, мальчики, что будете пить? Сегодня за счет заведения, так уж и быть. — Это твой бар? — спрашивает Стэб. Грейс выразительно окидывает его взглядом, приподняв бровь. Голос у неё скрипучий, как наждачная бумага, сухой. — Нет, не мой. И тебе очень повезло, что сегодня я на смене, синеглазка. Так просто тебя бы сюда не пустили. А я вообще-то оказала жест невиданного гостеприимства, и до сих пор не услышала даже спасибо, — нараспев заключает она, склонив голову. В её голосе нет угрозы, лишь попытка поддеть. И не зря. Не часто в гости заглядывают побитые миротворцы, чтобы пропустить рюмашку. Грейс развлекается на славу. — Спасибо, — просто говорит Стэб, вполне себе искренне. Грейс смотрит, сощурившись, а потом задирает подбородок и прищелкивает пальцем, как бы резюмируя: — Так уж и быть, ты мне нравишься. Сделаю тебе наш фирменный, красавчик. Когда она ставит перед ними стаканы и уходит по своим делам, Стэб почему-то вдруг улыбается. — Она мне кое-кого напоминает. Скар царапает пальцем по стакану, почему-то спрашивать неловко. — Кто-то из близких? Стэб жмёт плечами. — Вроде того? У нас была Капитан, учила меня стрельбе еще до поступления на службу. — Работал под её началом? — Не успел, — Стэб перекатывает стакан в руках, будто не решаясь отпить. — Она погибла, и на её место поставили офицера Маркуса. Который, в свою очередь, любил на многое закрывать глаза. Может быть, поэтому у нас полно бесхребетных лентяев в рядах, которые подписывают документы не глядя. Скар присвистывает, отпивая из стакана. — Ты не очень высокого мнения о своих. А ведь Стэб, действительно, мог даже и не показать ему товарную накладную с миротворческой печатью, верно? Но он не скрыл. Скар подумал об этом только сейчас. — Как и они. — А? Стэб переводит тему. — Ну, а ты? Как попал в Поджигатели? Скар задумывается, вспоминая. Садится в полоборота к Стэбу. Тот снова выпрямляет спину, но не поворачивается в ответ. Лишь скрещивает руки на стойке. Смотрит внимательно, будто ему действительно интересно. — Ну, тут особо нечего рассказывать, — пожимает плечами Скар. — Мы были чернорабочими. Силко и его люди хотели занять все больше места, оккупировали шахты, решили превратить их в свои базы по изготовлению мерцания. Нам надоело, что мы ничего не можем сделать. Тогда-то нас нашёл Экко, с хорошими предложением. Мы согласились. Вот и все. — Слишком просто, — качает головой Стэб, отворачиваясь. Скар фыркает, разводя руками. — А чего ты ожидал? Душещипательной истории о потерях, смерти и разрушениях? Они есть, вот только я сыт ими по горло, — вырывается с раздражением, после чего Скар запивает возникшую хрипотцу в голосе. Он замечает, как притих Стэб, как отворачивается, смотря в сторону. Острое левое ухо немного вздрагивает, будто стряхивая пыль. Выдаёт чужую эмоцию неловкости, чем заражает и самого Скара, что он сразу пытается перевести тему. Подпихивает локтем, привлекая внимание, а потом кивает на стакан в тонких пальцах. — Попробуй, — подбадривает он, когда видит сомнение в мимолетно изогнувшейся брови. Наглядно отпивает при Стэбе. Тот смотрит с недоверием, крутит стакан в руках. — В последний раз я пил очень давно, — признаётся Стэб, болтая желтоватую жидкость в стакане. — «Последняя капля»… какая она на вкус? — Как палёный спирт с привкусом дохлой крысы. Стэб смотрит на него, округлив глаза. Настолько забавно, что Скар не удерживается от короткого смешка, запрокинув голову. — Ну, это вкусная крыса, — не удерживается от подначки он. Стэб закатывает глаза. — Это меня не утешает. — Так попробуй. Он ещё пару секунд напряжённо смотрит на стакан. Скару кажется, что от такого взгляда тот вот-вот и лопнет. А затем пилтошка удивляет его, опрокинув в себя содержимое одним махом, проглатывает и… застывает. Чтобы через мгновение зайтись сильным кашлем. Скар знает, как подло было бы засмеяться в этот момент, но всё равно это делает. Мягко похлопывает широкой ладонью по чужой спине. Стэб выдыхает, складывая губы буквой «о», в уголках глаз у него влага, уши прижаты плотно к голове. Скар не может согнать улыбку со своего лица, когда на него оборачиваются. Стэб прочищает горло. — Слишком, — выдох. — Слишком крепко. Скар усмехается, с оттяжкой убирая руку со спины. Резво выпивает свою порцию до дна, не моргнув и глазом. Видит чужой прищур, будто говорящий о том, что он понтуется. Ну, да, немного. Совсем чуть-чуть. Смеха ради. Выбивать почву из-под ног, добиваться эмоций на чужом лице доставляет какое-то удовольствие. Будто становится легче, приятнее от осознания, что перед ним такой же человек, а не бездушный патрон в обойме города, чуждого Скару во всём. Стэб оказывается слишком живым, осязаемым. Человечным. Особенно здесь, в желтушном свете бара, задыхающийся от слишком большого глотка местного пойла. В своей чёртовой сине-золотой форме с вышивкой Пилтовера. От этого Скару одновременно некомфортно до холодной дрожи по спине, и приятно до жгутов, сворачивающихся в груди. Воротник синей куртки слегка расстёгнут, из-под неё виднеется майка с каплями крови на вороте. Зеленые волосы выбились из прилизанной причёски, пара прядей падает ему на лоб, задевая плавники у глаз. Они вздрагивают, будто отталкиваясь от настырных волос. По-странному забавно и очаровательно. — Это ещё что, — отвлекается Скар, поставив стакан на стойку, говорит с долей издёвки. — Ты ещё не пробовал жжёнку, которую здесь делают. Стэб поднимает руку перед собой в защитном жесте. — Я переживу, правда, не стоит… — Эй, Грейс! — окликает в сторону Скар, приподнимая руку, специально не так громко, чтобы перекричать музыку на фоне. Его коротко дёргают за рукав куртки, удерживая. Разговаривать со Стэбом оказывается, на удивление, просто. Он частенько подолгу молчит, больше слушает. А Скару, вдруг, есть что рассказать. И этому он удивляется тоже. Разумеется, у них полно тем, которые они предусмотрительно огибают, шрамов, о которых ни один из собеседников не хочет рассказывать. Стэб вообще мало что говорит о своём прошлом. Он и на работе такой же. Молчаливый и собранный. Дисциплинированный до мозга костей, выверяет каждое сказанное им слово, будто в любую секунду может об этом пожалеть. Но когда Скар спрашивает о стрельбе и капитане Грейсон, Стэб рассказывает про курсы с упоением. Нельзя не заметить, с каким уважением он отзывается о той женщине. Это хорошо, думает Скар, у всех должны быть свои герои. Они дают силы двигаться дальше. Мотивируют тебя на поступки, которые ты сам не решился бы совершить. У него тоже такие есть: Экко, жители поселения, Джун. О последней он думает с особым теплом. Его люди, без которых он даже не знает, где был бы сейчас. Они заботятся о нём, о его девочке, и он заботится о них в ответ. И в какой-то момент приходит мысль, что Стэб перестаёт быть для него частью толпы знакомых. Становится тем, за кого зацепится внимание и появится желание подойти именно к нему, среди всех остальных. Человек из другого мира, из другого теста, вызывающий собой тысячу и одно противоречие, показывающий мир, который Скар отрицал принимать всю свою жизнь. Небольшой кусочек надежды на то, что всё, за что они борются, может стать реальностью. Кусочек надежды на мир. И это уже очень много. Скар не знает, сколько проходит времени, когда Грейс возвращается к ним. Она уже переоделась и держит ключи от бара в руках. — Так, мальчики, не хочу прерывать вашу беседу, но я собираюсь домой, так что на выход, — она машет в их сторону рукой, бормоча себе под нос. — Скар, будь добр, доведи его домой в целости и сохранности, а то я уже вижу, как завтра у меня под дверью собирается целая свора миротворцев, потому что в баре его видели в последний раз. Без обид, мне проблемы не нужны. Скар поднимает руки в капитулирующем жесте, подвигает стаканы ближе, чтобы она дотянулась до них. Они поднимаются со стульев. Скар замечает, как Стэб застывает в пол оборота, не убирая руку со стойки, смотрит себе под ноги, постукивая по ней пальцами. — Грейс, — вдруг окликает он женщину, оборачиваясь. Его взгляд вновь непроницаемый, неподвижно застывает маской. Он какое-то время будто не решается задать следующий вопрос. — Думаете, Пилтовер не хочет перемирия? Грейс отвлекается от своих дел, заметное удивление проскальзывает по её лицу, после чего она вздыхает, откладывая помытые стаканы в сторону. Взгляд у неё грустный. — Я думаю, что ваши пролили достаточно крови, чтобы утопить в ней пару жилых кварталов, — с холодом чеканит она, а потом снова вздыхает, уже мягким голосом продолжая. — А потом вспоминаю, что благодаря лекарствам, которые доставили с гуманитарной помощью после назначения нового Совета, моя дочка сейчас со мной. Жива и здорова, ждёт меня дома. Грейс облокачивается на стойку, разводя руками, с нежностью смотрит на Стэба. Теми самыми глазами, которыми может смотреть только мать. — Я не знаю, хотите вы мира или нет, синеглазка. Но без вас не стало бы моей девочки. Если хочешь поступать правильно, подкрепляй это действиями, а не доводами. А там посмотрим, хм? Они смотрят друг другу в глаза и Скар видит, как плечи Стэба опускаются, расслабляясь. Он кивает, склоняя голову. — Возможно, если бы все думали, как вы, в мире было бы меньше жестокости и неверно принятых решений. Грейс усмехается, стараясь увести тему, грозит пальцем. — Халявная выпивка была единоразовой акцией, не подлизывайся. — Нет, я,. — начинает Стэб, но тут же обрывает себя. — Спасибо, мэм. Грейс отводит взгляд, промаргивается. — Не развались по пути домой, синеглазка. Это, на удивление, заставляет Стэба усмехнуться. Он пропускает молчаливый смешок, Скар замечает ряд ровных белых зубов. — Здесь интересные способы желать кому-то хорошего вечера. — Тут тебе не отель с розочками на подушках. Проваливай давай. В её словах нет огня раздражения, они сказаны по-доброму. Стэб поднимает руку и машет на прощание, также расслабленно оборачивается на Скара, кивая на дверь. Подожду снаружи. Когда он уходит, Грейс издаёт протяжное, задумчивое мычание. — Хороший паренёк, — заключает она. — Ты за ним пригляди, ладно, Скар? — Не думаю, что ему нужна нянька, — отвечает Скар, облокотившись локтем на стойку. — Ну так веди себя не как нянька, а как взрослый человек. Я слышала ваши разговоры, во что он верит. Я прожила достаточно, чтобы понять, что только такие как он смогут воплотить в жизнь этот план по объединению, о котором все вы так талдычите, кружась вокруг Сейвики. Скар качает головой. Но внутри, он совершенно согласен с Грейс. Стэб прав, всем бы думать, как она, и жизнь была бы проще. А потом он подмечает кромку стоящего под стойкой дробовика, и жизнь снова даёт ему мысленный подзатыльник. Понадобится время, чтобы все думали, как Грейс. Но некоторые вещи останутся неизменными ещё очень долго. Люди Пилтовера не меняются по щелчку пальца, в этом люди из Зауна ничуть не лучше них. Он смотрит на свои руки, на сбитые костяшки, вспоминает сегодняшнего мальчишку и собственный срыв, внутренне ругает себя. Ему точно так же есть над чем работать, как и любому другому жителю из двух городов. — Сегодня все так и рвутся чему-то меня поучить. А ещё напомнить, какие все вокруг старые и ворчливые, — говорит Скар, качая головой. — Кто сказал «старость»? — тут же оскорбляется Грейс. — Я сказала, что пожила и у меня есть опыт. Несносный мальчишка, зовёшь меня старухой? Скар поджимает губы, строя серьёзное лицо. — Никак нет, — шутливо отдаёт честь, не удерживаясь. — Мэм. Грейс смотрит на него с прищуром, но отворачивается. — То-то же. Давай, иди за своим другом. Пока он ещё во что-нибудь не вляпался. — Он мне не друг? Грейс приподнимает бровь, укладывая руку на пояс. — Ты меня спрашиваешь? Если да, тогда я богатая дамочка из Пилтовера. Да вот только где мои миллионы и особняк, а? Скар улыбается во весь рот, напоследок подбивает совершенно по-детски поддразнить. — Хорошего вам вечера, — прощается он, открыв дверь. -Мэм. — У меня тут полупустая бутылка под рукой и довольно хороший глазомер для «старухи»! Скар закрывает дверь в бар с той же улыбкой, оборачивается, чтобы увидеть, как Стэб стоит около входа, облокотившись на стену. Он очевидно слышал последние слова, поэтому спрашивает ничуть не удивлённым, сухим тоном: — Ты меня передразниваешь, серьёзно? — Вовсе нет! — Скар для пущей правдоподобности кладёт руку на грудь, склоняя корпус в совершенно никудышном учтивом поклоне. У него уже давно не было такого хорошего настроения, как сегодня. Узел раздражения и злости полностью растаял в груди, оставляя только приятное тепло и щекотку, от которой хочется совершенно глупо оправдывать улыбки и искать для них любые причины. — Я просто учусь манерам у лучших. Сэр. Стэб отталкивается от стены, и идёт вперёд, чуть задевая его плечом. Совершенно игриво, мягко. Скар готов поклясться, что видел мелькнувшую улыбку. Мимолётную, как промелькнувший перед глазами за секунду вечер в его компании. Или ночь действительно не такая холодная, или Скар просто снова ищет оправдания, почему ему настолько тепло, когда они идут бок о бок по улицам Зауна.