Fallen Star

      В Аду смешалось все: боль, крики, похоть, это был кипящий и бурлящий водоворот, где дни похожи друг на друга, да столетия не отличаются от других столетий. Морфея не пугали огненные гробы, полыхающие адским пламенем, гул и треск которого перербивал крики грешников, не пугал и лес самоубиц, где каждое дерево когда-то было человеком. Их ветки кровоточили, когда их обламывали гончии, с пылающими животной яростью глазами, они гнали, как добычу, заблудшие души, из их ноздрей поднимался раскаленный пар, а горячее дыхание обжигало спины жертв. Их зубы были остры, как изогнутые кинжалы, рвущие плоть и дробящие кости. Не пугали его и ледяные пустоши, продуваемые всеми ветрами, где вросли в лед грешники.              Пугал в аду только его повелитель.              Но даже здесь, Люцифер сиял.              — Желаешь ли ты объеденить твое царство с нашим, Сон из Вечных? — вкрадчиво и медленно, словно пробуя каждую букву на вкус, спросил падший ангел.              Там, внизу, грохотало миллиард адских владык. Демоны. Начиная мелкими бесами, заканчивая могущественными духами. С кровоточащими глазами, кипящей от адреналина кровью, толпа жаждала зрелищ. И невольно, Сон вновь и вновь отводил свой взор, от искореженного уродства снизу, и взирал на Люцифера Денницу.              Он был прекрасен. Когда-то самый красивый и мудрый из ангелов. Он будто и ничем не отличался от себя прежнего. Те же золотистые локоны, дурманящий и манящий голос. Будто ничего не изменилось. Но Дьявол кроется в деталях. Лик Люцифера, был будто фарфоровой маской. Холодной и бесчувственной, только глаза его были живы: в них затаился гнев. Они были пустыми и пугающими. Сон не переставал вглядываться в их глубину, в слабой надежде, разглядеть в ней мимолетный, как солнечный блик, отблеск прежнего Самаэля. Того, кого Морфей назвал Светоносным. Того, кого держал за руку в самом Начале.              — Ты знаешь мое мнение, Люцифер Денница.              Дьявол сделал шаг вперед. Двое владык стояли так близко, что горячее дыхание Люцифера заменило Морфею кислород. Сделаешь шаг назад — покажешь слабость, не сделаешь — все останется как и есть. Падший ангел явно наслаждался, наслаждался властью над Морфеем. В его бездонных глазах пылал пожар. Он сделал еще шаг, стремительно, как бросок кобры.              Что-то дрогнуло внутри Сна, когда Самаэль, прикоснулся к его талии. Его ладонь была горячей, словно раскаленные до красна угли. Как непредусмотрительно было явиться в Ад, в одном плаще на обнаженном торсе.              — Тогда однажды, Сон, мы возьмем тебя силой. Твое царство станет нашим. И ты будешь нашим.              — Этому не бывать.              Сон пытался говорить как раньше. Будто бы все эти жесты ничего не значили. Но его дыхание сбилось, как дрожит пламя от порыва ветра.              — Или, быть может, ты все таки желаешь связать нас узами союза?              Это была черта, которую Люцифер с удовольствием пересек. Ему было все равно на границы и на правила, он насмехался над ними. Для Дьявола все было игрой. Ему было просто интересно узнать, как отреагирует на это Сон.              — Не смей говорить со мной таким тоном.              Сон перехватил руку Люцифера, и опустил ее вниз. Люцифер прищурился, в его глазах заплясали черти, а может просто блики языков пламени. Ему явно понравилась реакция Морфея. Ошибка.              — Мы не знали что ты такой чувствительный, Сон.              Его слова были полны злорадства, оно было таким ярким, что его можно было ощутить, и обжечься его губительным пламенем. Оно могло уничтожить все, кроме самого главного: обиды от Падения, которую пытался забыть Люцифер.              Демоны ликовали. Они чувствовали, ощущали всем своим животным нутром власть, которую имел Владыка тьмы над Повелителем снов. Морфею нужно было сделать ответный ход. Как бы не было страшно.              — Ты считаешь что можешь контролировать сны? Что сможешь подчинить своей воле кошмары?              Люцифер растянулся улыбке. Она была остра, как клинок. В глубине его светлых золотистых глаз, уже не особо скрывалась тьма. В глазах Морфея же, блистали две далекие звезды.              — Ох, милый мой Сон. Мечты это иллюзии, а сны это обман. Не обижайся, Морфей, но такова твоя природа. Да и какая власть у снов над демонами?              — Ты полагаешь что имеешь власть над своими грезами? Думаешь они не имеют власти над тобой?              Люцифер оскалился. Он больше и не пытался прятать свою натуру. Ни золотистые локоны, ни белые одежды не скрывали этого. Он был далеко не прежним Самаэлем. Восторг, ликование и страсть, заменили ненависть и гнев, уродующие чью угодно душу. Он потерял себя.              — Ты не имеешь власти надо мной, Сон.              — Грезы властны над всеми. И над тобой, Самаэль, — ответил Морфей. Он понизил голос, так, чтобы его слова слышало лишь одно существо во всех мирах. — Я знаю что ты не хотел бы находиться в Аду. Ты не хотел бы, чтобы Падение произошло. Ад это место, где каждый его узник грезит о Небесах. В этом вся власть, Люцифер-Денница.              Весь мир будто замер. Вмиг, стало очень тихо, как бывает в жаркий летний полдень или наоборот, перед грозой. Демоны все так же буйствовали, но так непреодолимо далеко, будто на другом краю мира. Было тихо. Очень тихо. И Сон уже сто раз пожалел о сказанном. Но было уже поздно, слишком поздно. Свинцовая и тяжелая туча накопила молнию. И сейчас начнется шторм.              Больше всего на свете Люцифер любил свободу.              А больше всего ненавидел власть над собой.              Самаэль отвел взгляд. Фарфоровая маска будто дала трещину. Люцифер устремил взгляд в себя, словно вспомнив о чем-то очень дорогом. О том, что он так стремился искоренить из своей памяти, как сорную траву на цветочной клумбе. О воспоминаниях, которые он ненавидел. Морфею на миг показалось, что в глазах Самаэля мелькнула глубокая печаль, и может, раскаяние. Но нет, это лишь игры разума. В сердце Люцифера только обида и ярость.              Все факелы в зале вспыхнули, выбрасывая вверх столпы искр, огонь был слишком ярким, ослепляющим, как взрыв сверхновой или вспышка кометы в ночном небе. Люцифер поднял взгляд и впился им в Морфея, словно клыками гонимого яростью Зверя. Его взгляд был полон разрушительной и всепоглощающей ненависти. Ее бы хватило, чтобы стереть целый мир.              — Знаешь, Сон, мы надеялись править с тобой вместе. Но ты оказался упрям, и мы хотели сделать тебя нашим вассалом. Но теперь, после того, что ты посмел сказать, этому не бывать. Мы могли бы поклясться уничтожить малейшее упоминание о тебе во всех мирах. Но это будет хуже уничтожения, нет, Сон, ты просто так не отделаешься. Ты будешь ненавидеть каждый миг своего существования, ты будешь молить нас о пощаде, но мы будем вкушать твои слезы и упиваться отчаянием.              — Тогда до встречи, Люцифер Денница.              Сон нашел в себе крупицы сил, чтобы улыбнуться уголками рта.              Ему очень холодно.              И страшно.              Морфей вновь открыл глаза. Он надеялся что сможет забыть о боли, такой жалкой детали, присущей смертным. Но она не спешила его отпускать. Боль возвращалась. Не с такой силой как раньше, но, пожалуй, это был вопрос времени. Кости ломило, лицо, ладони и грудь горели. Люцифер мог бы его исцелить. Ангелы способны залечивать любые раны одним касанием. Ему стоит лишь захотеть. Но он этого не сделал.              Опять перед его глазами все плыло, перетекало, меняло форму и оттенки. Размытая фигура в другом конце комнаты — Люцифер. Он сидел в черном, кажется, кожаном кресле, и с тихим шелестом перебирал пальцами по странному предмету: будто раскрытой матовой книге. Одна из ее частей, похоже, излучала свет. Еще одно человеческое изобретение, связанное с электричеством? Возможно.              Странно, но в такой, наверное, типичной обстановке для настоящего времени, Люцифер выглядел максимально естественно. Будто это в порядке вещей. Даже сложно было представить его среди кипящей крови и пламени. В этой комнате он выглядел как рыба в воде. Книжных полки, гитара, картины, черный ковер… все это было так необычно для Ада.              Сон наблюдал за ним. Люцифер все сидел с непонятной вещью, то что-то делая с ней, иногда просто пару минут наблюдая за его светом.              Сон не знал сколько это продолжалось. Несколько минут, а может и часов. Он наблюдал за ним, за его ранее невиданной умиротворенностью, а иногда легкой, как ангельское перо улыбкой. Что с ним происходит? Это все талантливая игра?              Пляшущий на трещащих дровах огонь в камине, освещал комнату приятным желтоватым светом. Отблеск языков пламени ложился бордовыми и желтыми тенями.              Но все закончилось, так же быстро, как наступило пробуждение. Люцифер поднял взор. Золотистые глаза встретились с черными безднами, в глубине которых сверкали две звезды. Взгляд Люцифера вновь стал жестким, как лед.              Люцифер медленно и бесшумно, засунув руки в карманы, подкрался к кровати. Словно ягуар на охоте, в тени джунглей.              — Ты снова в сознании, Сон? — спросил падший ангел. — Как твои раны? Действие обезболивающего должно скоро кончится. Ты есть хочешь? Хотя, конечно хочешь.              Морфея сейчас тревожила лишь одна вещь. Что замыслил Люцифер? Зачем ему Сон. Или это будет просто месть?              Его глаза были такими пугающими.              Зачем он спас его?              — Нет и нет. Зачем ты это сделал, Люцифер? Я не просил тебя о помощи.              Падший ангел криво усмехнулся.              — Получается, я тебе помог, а ты еще и не доволен? Ох, Сон, во многом ты изменился, но кое-что в тебе как прежде. В этом мы с тобой очень схожи.              — И в чем же?              Люцифер сделал шаг на встречу пленнику.              — Мы гордецы и эгоисты, Морфей. Это глупо отрицать.              — Довольно сравнений меня с тобой.              — И еще мы очень упрямы. Ладно, Сон, позволь мне осмотреть твои раны.              — Нет. Мне нужен ответ, зачем ты сделал это. Иначе, я не позволю прикасаться ко мне.              Люцифер замер, на бесконечно долгую секунду. И опять в его глазах полыхнуло гнев. Он ненавидел Творца, и эта ненависть, как пожар, перекидывалось и на все остальное. В том числе на Морфея. Особенно на Морфея. Он прошипел, совсем как змея:              — Ты смеешь ставить мне условия? Мне кажется ты немного не в том положении для этого.              Не зря смертные представляли Дьявола змеей. Голос Люцифера был полон жгучего яда, сарказма и колкостей. Бесшумный змей. Скорпион, зарывшийся в песок. Плетущий паутину паук.              И Сон попал в его сети.              Но хищники не привыкли когда жертвы дают отпор.              Нужно быть сильным.              Несмотря ни на что.              Как бы не было страшно.              — Я требую ответов. Что ты хочешь от меня?              — Я, черт тебя подери, просто хочу помочь тебе, неужели это не ясно? Что тебя не устраивает? Ладно, извини, возможно я немного резок.              У Морфея даже хватило сил на то, чтобы усмехнуться. Люцифер и правда считал, что такое… ненатуральное извинение, Сон может принять за настоящее. Люцифер, триумфально расправив огромные черные крылья, возвышался над Морфеем, словно утес, попирающий небо. Он мог бы добить его сейчас, но он предпочтет сделать вид что все хорошо, вселить в Морфея надежду, чтобы потом сломать, как ураган ломает некогда могучий дуб.              — Ты вовсе не сожалеешь о своих словах. К тому же, есть обиды которые не прощают.              — Ты что ли обиделся на слова «черт тебя подери?» Я же попросил прощения.              — Я не могу тебя простить. Не после того, что ты сделал. Ты бы смог простить своего Отца?              — Не смей приплетать сюда Его. Ладно, Сон, я все понял. Оставайся один со своей гордостью. Не зря твой сын предпочел не называть такого как ты своим отцом. Ты ставишь свою гордость даже выше своих потребностей, что уж говорить про других.              Как он посмел?              Как. Он. Посмел. Упомянуть. Его. Сына.              Внутри Морфея будто что-то вспыхнуло. Концентрированная, доведенная до кипения ярость заполонила его сознание. Раскаленная до бела, она выжгла все, оставив в его сознании лишь одно имя. Орфей.              Он всегда желал счастья своему сыну. Но Орфей сам отверг его.              Сон помнил каждую секунду того дня. Теплые солнечные лучи приятно ласкали кожу. На желтый песок пляжа Эгейского моря, с шумом накатывались волны, бурля и пенясь, разбиваясь на тысячи соленых брызг. В лазурной глади отражались облака, гонимые ветром по небу. Ветер играл зелеными ветвями олив, будто приглашая путников отдохнуть под их пологом. Но Сон был здесь не за этим.              Смертному, могло показаться что Морфей одет далеко не по погоде. Любого путника изматывал полуденный зной Эллады, а от палящих лучей не спасало ничто. Сон же был похож на чужестранца, прибывшего из далеких земель, где-то на краю мира. Впрочем, так оно и было. В каком-то смысле.              Он раздавил каблуком высоких сапог змею, пригревшеюся раскаленном песке. Его кожа была бела, как первый снег, а в черных глазах блистали две звезды.              Это была ошибка Орфея. Неразумно было поступать так.              — Мы больше не увидимся.              — Отец! Вернись, пожалуйста… отец…              Сон медленно шел прочь, шаг за шагом по песку и морской пене.              Он мог бы обернуться.              Но Орфей сам сказал, тогда, в Царстве снов, что он больше ему не сын.              Орфей отрекся от него.              Сон хотел бы отречься от него.              Но как бы не кровоточила обида, Сон хотел бы чтобы все повернулось по-другому. Он покинул, но не бросил сына.              Сон вернулся в здесь и сейчас. Падший ангел готов был сжечь его дотла один своим взглядом. Он все так же стоял, скрестив руки, свысока смотря на пленника. Свет от гирлянды переливался голубым и зеленым на его светлых кудрях.              — Не смей упоминать моего сына. Если ты хочешь сделать что-то хорошее для меня, то просто уйди.              Люцифер прищурился, смеривая Морфея немигающим змеиным взглядом.              — Хорошо, Сон. Я понял что ты слеп и не видишь сути вещей. Можешь наслаждаться одиночеством. Зачем тебе тогда свобода, если тебе так хорошо одному?              Люцифер круто развернулся и бесшумно покинул комнату. Морфей наконец-таки закрыл глаза.              «Почему он всегда прав?» — подумали двое владык.