Fallen Star

      Они лишили его света. Морфей думал что свет нужен только смертным, но сейчас, в темноте ненавистного подвала, мрак давил на плечи, заполнял легкие, как черная тягучая смола, не давал дышать. Холодные оковы стянули худые и и хрупкие запястья, Морфей пытался пошевелить ими, разогнать по жилам кровь, но так он лишь рвал тонкую кожу на руках. По длинным пальцам струилась горячая кровь, она капала и капала на холодный каменный пол.              Морфей помнил все.              Каждую секунду, проведенную здесь.              Каждый миг боли и унижения.              Это его дар и проклятие.              Когда его поймали магией, таким дешевым и жалким трюком, Морфей был в молчаливой ярости. Они забрали у него одежду, артефакты, и заперли в каменной клетке. Родерик пытался говорить с ним, но Морфей хранил молчание. Магический круг высасывал из него все силы, Сон лежал на шершавом ледяном полу полностью опустошенный, бессильный, такой беспомощный.              Он хотел на волю.              Увидеть солнечный свет.              Хотел дышать свободно.              — Я знаю кто ты, — говорил Родерик Бёрджес. — Ты Сон из Вечных. И я пленил тебя согласно законам магии. Ты сейчас никто. Ты — моя собственность. Но я могу тебя отпустить. Что ты мне можешь предложить? Деньги, власть, бессмертие? Ты понимаешь человеческую речь? Отвечай же!              Морщинистое лицо мага исказилось в гримасе. Дряблые руки сжались в кулаки, крики сотрясали спертый и стоячий воздух подвала.              Морфей хотел тишины.              И пожалуй, он хотел чтобы это все закончилось.              Но пока Сон может ждать.              — Поговори же со мной, отродье! — в очередной раз орал Бёрджес.              Морфей дернул рукой. Подушечки пальцев ободрались о камень. Ему было очень... пусто. Он уже думал о том, чтобы призвать на помощь сестру. Она не осудит, она приобнимет его за плечи, улыбнется и уговорит пойти с ней на прогулку, любоваться закатами и есть сладкую вату.              Она предлагала ему сходить в Дисней Лэнд.              Морфей отказался.              Он бы сейчас отдал все, чтобы быть там. С ней.              Бёрджес нависал над ним.              — Ты ведь хочешь на свободу? Хочешь? Так сделай же хоть что-нибудь!              Старик не выдержал. Он, в каком-то яростном порыве взмахнул рукой с тростью, будто бы это могло причинить вред Сну.              И смогло. Морфей не помнил, когда ему причиняли такой дискомфорт материальные вещи. Но жгучая боль разнеслась по всему истощенному телу, когда трость с головой льва вместо ручки ударила его по лицу. Дрогнули звезды в глубине его глаз, а длинные и тонкие пальцы дернулись.              Родерик Бёрджес, как-то недоверчиво засмеялся. В его глазах плясали огоньки, блики от пылающих факелов.              — А-а, точно, тебе же больно. Как же я сам не догадался. Не такой уж ты и могучий, повелитель снов?              Морфей ненавидел его. Самой лютой и животной ненавистью, запертого и лишенного сил некогда почти всесильного существа. Теперь он был совсем подобен смертному, содрогаясь от физической боли.              Удар.              Еще удар.              Морфей хранил молчание.              Как только не изощрялся Родерик, а потом и его сын, чтобы заставить Морфея говорить. Сон стиснул зубы, прикусывая ноющие и израненные губы. Человеческая привычка. Чем дольше он среди людей, тем больше он перенимал подобных вещей. А магический круг питался его силами, как паразит, вытягивал всю его жизненную энергию и надежду.              Еще одна ледяная капля упала ему на лоб, и скатилась вниз, капнув на пол. Когда-то эту пытку использовали в Китае. Сутки и человек терял рассудок. Морфей видел их грезы, рваные, беспорядочные и хаотичные, с одной, яростной и остервенелой мыслью: чтобы это кончилось. А Сон уже давно потерял счет времени, сколько это продолжалось. Три дня, пять, десять. Во мраке подвала, густом и тягучем, время словно растворялось и терялось, оставляя Морфея словно в бесконечной петле страданий, которая как удавка на шее, затягивалась в его сознании.              Через несколько дней, после того, как Бёрджес осмелился причинить Сну боль, он вернулся к нему в подвал.              — Я наложил новое заклинание на весь мой особняк. Я знаю что ты не один в своем роде. И теперь никто из твоих сородичей не сможет попасть сюда, слышишь! Что ты мне можешь дать взамен на свою свободу?              Тогда звезды в бездонных глазах Сна уже поблекли и не сияли как раньше. А потом удары и удары, в плоть до хруста сломанного носа и отколотого зуба. Морфей старался не издать ни одного звука, пытаясь не обращать внимания на струящуюся из носа горячую кровь. Он был на столько слаб в этом магическом кругу, что не был способен даже пошевелить рукой, чтобы защитить себя. Но в глубине его души, теплилась и маячила надежда, как пляшущий огонек костра в беспроглядной тьме леса. Мог ли Родерик ошибиться с заклинанием? Тогда скоро все закончится.       Долгих десять минут продолжалось это мучение , удары, удушение, что в последствии стало любимым методом Родерика и крики. Когда все закончилось, Морфей словно окунулся из кипящего и бурлящего котла страдания в прохладную и безмятежную пустоту, как гладь озера под лунным светом. Сон, едва шевеля разбитыми губами, тихо прошептал, сиплым и треснутым голосом.              — Смерть из рода Вечных. Я призываю тебя.              Тишина, только треск факелов.              — Помоги мне, сестра.              Никакого ответа.              Некоторое время Сон продолжал звать ее. Пустота не отзывалась. Зато каждый день ему являлся его личный мучитель.              И сейчас, будучи прикованным к стулу, Сон думал что, наверное, это его наказание для всех тех, кому он причинил боль. Каллиопа, Орфей, Нада, Киллала… Он их любил, свой безумной и убийственной любовью. Неужели все, к кому он может привязаться, обречены страдания?              Тут Морфея осенило.              И он сам сейчас, и все они, были лишь жертвами его эгоизма и гордыни. Мелочный и жестокий, он думал лишь о себе, в надежде что делает так лучше. Для большинства смертных символом гордыни был Люцифер, что посмел считать себя равным своему Отцу, но Сон поймал себя на мимолетной, но отчетливой и яркой мысли, что его собственная гордыня куда сильнее превосходила гордыню падшего ангела. Если бы не она, он бы уже более сотни лет был бы на свободе. Если бы позвал сестру на пару дней раньше.              Морфей сжал кулаки. Цепи еще сильнее, наверное, до кости, врезались в запястья. Сон испытывал огромное отвращение к своему существу. Это и есть его личный ад, в которые его завели перипетии троп в саду Судьбы. Его наказание за все ужасные деяния.              Еще одна капля упала ему на лоб.              Сну не стало легче от этих мыслей. Ему все так же было одиноко больно и холодно. Слезы, которые иногда проливались, в приливе боли отчаяния, вскоре превращались в ледяную корку на его лице. Морфей прислушался, в очередной раз закусив губу. Там, наверху, смертные суетились прожигали, или наоборот тратили свой краткий человеческий век с пользой, не подозревая о томящемся в подвале пленнике. По расчетам Морфея, и судя по прозяблой влажности подвала На Земле царила зима. Скоро Новый год и Рождество. Очередной год его пленения.              Морфей устал существовать в круговороте боли холода и голода.              Но рано или поздно кошмар заканчивается, и наступает пробуждение.