Не оставь меня, Дибелла

      — Не забирай всё одеяло, — пробормотала сонная Эзир, потягивая ткань на себя.       После горячего секса её ждала прохладная ночь в тесной постели. Ассурмур постоянно тянул на себя одеяло, отчего бедная девушка постоянно просыпалась. Прижиматься к горячей пепельной спине совсем не хотелось. Если бы данмер сам проявил желание, она была бы не против. Такая ночь для неё была в новинку, — спать так близко друг к другу, но совсем не касаться. Холодно и пусто.       Достаточно холодно, чтобы мысли были заняты спасением монастыря с самого утра. Зелье почти готово, однако ей не хватает ещё одного реагента, которое создаст хитроумное оружие против двух десятков бандитов. Будучи сторонницей любви, искусства и жизни, Эзир, хоть и желала смерти бандитам, чувствовала холодный комок в горле лишь при мысли о столь смелом поступке. Яд, который она собиралась приготовить, не убивал врага, но лишал его сил, превращал в беспомощное и ослабевшее тело. И этого будет достаточно, чтобы связать их и позвать стражу. Если только она сможет найти последний ингредиент. Но где? Выйти за пределы больше не получится, это вызовет слишком много подозрений. Растения в родных стенах тоже не подходят. Что же тогда делать? У кого спросить совета? Эзир начала паниковать. Неужели все попытки держать ситуацию под контролем тщетны? Всё зря? Отогнав мысли, она умылась холодной водой, вытерла глаза и громко выдохнула.       " Не теряй надежду. Не сдавайся. Думай. Ты всегда можешь что-то придумать. Если не сейчас, так потом. "       Хризолитовая красавица решила провести день в новых «обычных» условиях. Следила за работой девочек, распределяла на работающих и «развлекающих». Бандиты начали привыкать к хорошей жизни и были довольны таким неофициальным религиозным сутенёрством. Всё это мешало сосредоточиться Эзир, думать о возможных вариантах, об ингредиенте. Приходилось убеждать себя, что свобода в её руках. Не говоря уже о чувстве вины, которое она испытывала, когда смотрела в глаза сестёр. Сколько из них хотело, чтобы аргонианка заменила их? Сколько проклинали, считали её лидерство несправедливым? Аргонианка же убеждала себя, что делает то, что необходимо. Пусть её за это проклинают, ненавидят и желают всего самого плохо — она не отступит.       Солнце в миддас нещадно палило, и Эзир отправила всех под крышу монастыря. Едва девушки уже были готовы благодарить временную аббатису, как аргонианка велела заниматься уборкой внутри. Стены нужно было покрасить, доски залатать, пыль убрать, полы намыть. Теперь никто не скрывал своего недовольства: жрицы и послушницы откровенно возмущались, фыркали и обсуждали начальницу за спиной.       — Это издевательство! Краска пачкает шёрстку на моих пальцах! — возмутилась Зуку, бросив кисточку на пол. Каджитка, воспитанная не среди сородичей, была лишена эльсвейрского акцента и говорила о себе всегда в первом лице. — И на кончике хвоста всё засохло! Почему я должна красить стены и ублажать этих мужиков, когда ты только командуешь?       В ярости она бросила кисточку на пол. Поведение Зуку было вызовом, на которое нельзя было не ответить. Если ящерка ещё могла закрыть глаза на ворчание и шёпотки за спиной, то игнорировать агрессию от кошки было нельзя. Сохраняя холодную решимость и уверенность, она спрыгнула с подмосток, где красила уголок стены, на каменный пол, выпрямила спину и подошла к беспокойной хвостатой сестре. Большие груди покачивались соблазнительно и угрожающе.       — Мы все работаем, Зуку. И ты, и я, и остальные. Чем быстрее ты закончишь, тем быстрее отправишься в купальни. Поторопись, пока краска совсем не засохла.       — Не пытайся меня обмануть! Я знаю, что ты спишь с красноглазым эшлендером и его братом. Я видела, как он довольный выходил из твоей кельи. Хочешь выбиться в бандитские жёны? Заполучить себе местечко потеплее?       Когти зачесались: желание полоснуть нахалку становилось всё сильнее, но Эзир держалась. Никакого насилия по отношению к сёстрам. Нельзя дать страху и обиде разругаться со всеми. Их сила в единстве. Надо было успокоить Зуку и показать пример остальным.       — Вздор, Зуку. Я не выбираю, с кем спать, как и вы. Я работаю, как и вы. И я в точно таком же плену, как и вы все. Если кто-то из вас считает, что я пользуюсь привилегиями, то вы ошибаетесь. А хотите меня назвать шлюхой и предательницей, так скажите сразу! — она повысила голос. — Будьте честны со мной, потому что я не разбойничья потаскуха, а ваша сестра!       Хризолитовая жрица замолкла и оглядела сестёр. Зуку опустила уши; тёмный зрачок в зелёных глазах сузился до узкой линии, хвост поднялся. Однако каджитка не двигалась и не говорила ни слова. Молчала и ждала.       — Я взяла эту роль, потому что смогу что-то предпринять. Сколько бы из вас догадались сделать лекарство? А кто сумел поделить вас на группы? Да, мне противно и ужасно, что вам приходится ублажать наших пленителей. Вам хочется забиться в угол и плакать, а я заставляю вас работать, но не потому что мне приятно. Я сделала то, что должна была сделать. Ненавидите меня за это, хорошо, но хотя бы делайте это честно!       Грудь Эзир вздымалась и опускалась, словно рискуя натянуть коралловый наряд, глаза метались по сторонам. Несмотря на громкое заявление, она ощущала себя максимально уязвимой и беззащитной. Что она сможет сделать, когда все разом наговорят ей гадостей, обвинят в предательстве и оскорбят? Аргонианка понимала, насколько хлипкое её лидерство, и что одним сильным движением оно может пасть. Взгляд поочерёдно прошёлся по знакомым лицам. Зуку, измазанная краской, молчала и дулась. Иви смотрела в пол, стыдясь поднять взгляд. Теннереса вытерла лоб, растирая краску. Эсладес, моющая пол, даже не посмотрела в её сторону. Оставалась лишь Уллен. Самая сильная, упорная и большая. Больше всего подходящая на роль лидера, нордка всегда могла грубо и просто поставить ящерку на место. Но сейчас она широко улыбалась.       — Я всё думала, что ты зачитаешь нам проповеди о любви и понимании, как Фивра. Не помню такую речь, — широкоплечая красавица скрестила руки.       — Это не слова Фивры, а мои собственные.       Голос дрогнул ещё сильнее, зубы застучали друг о друга. Она не хотела рассказывать, что готовит план по освобождению. Слишком ненадёжный, слишком рискованный. Её сёстры и без того напуганы и кто-то может случайно проболтаться. Но это неведение не менее ядовито, чем яд. Они должны знать. Им нужна надежда.       — Хах, а нервы у тебя будут покрепче, чем я думала.       Светловолосая северянка подошла к маленькой аргонианке, положила руку на её плечико и взглянула в глаза. Сомнений больше не осталось — Уллен обо всём догадалась.       — А что будет потом, Эзир? Что будет, если мы послушаемся тебя и сделаем, как ты сказала? Мы будем свободны от гнёта и этих мразей? Просто скажи, что знаешь, что делаешь.       Горло стало влажным, липкий комок скопился в горле. Плечи тряслись, пальцы сжались друг о друга до боли, глаза бегали. Тяжесть ответственности казалась неподъёмной, давящей так сильно, что даже шеей не пошевелить. Уллен ждала от неё чуда. Они все ждали. Аргонианка добровольно вызвалась вести их в час ужаса, жестокости и мрака и не могла их подвести.       — Обещаю. Я даю слово. Я знаю, что делаю. Прошу вас, проявите терпение.       Суровое и прекрасное лицо Уллен вытянулось; в глазах блеснула искра надежды. Высокая красавица коротко кивнула в ответ, смотря на ящерку сверху вниз.       — Хорошо, Эзир. Если ты так считаешь, я поверю тебе.       Дрожь в теле унялась, словно по омовению. Тёплый летний воздух наполнил зал, принеся знакомый аромат. Чешуйки практически ощущали прикосновения солнца, ласкового и нежного, согревающего после напряжения. Доверие. Эзир практически ощущала его так, словно могла коснуться. Уллен, самая сильная из сестёр, стойкая и своенравная, доверила свою жизнь ей. Мордочка расплылась в благодарности.       — Спасибо, сестра.       Нежный момент исчез так же резко, как и появился. В зал вошли Кьяр и трое бандитов. Норд похлопал в ладоши, привлекая к себе внимание.       — Перерыв, девочки! Вы так усердно поработали, что я с друзьями решил порадовать вас хорошим отдыхом. О, да вы все запачкались с ног до головы! — посмеялся красавчик. — Значит и мыться отправимся все вместе.       Приятели Кьята загоготали в голос, по-хозяйски оглядывая запуганных и уставших девушек. Эзир вновь почувствовала, как надежда на спокойствие утекает сквозь пальцы. Один из бандитов подошёл к Зуку и схватил за тонкую пушистую кисть. Хрупкое тельце прижалось к крепкой груди; кошечка боязливо посмотрела в глаза насильника.       — Ты вся испачкалась, киса. Какая ты неаккуратная! — свободная рука ухватилась за упругую ягодицу. — Знал, что все каджитки те ещё воришки, но собирать краску на шерсти — что-то интересное. Как насчёт одной грязной работки на двоих?       — Пустите! — вертелась хрупкая жрица, только сильнее разжигая желание мужчины. — Мне больно! Я ничего не крала. Мне не нравится быть грязной. Отпустите!       — Господин, что же вы. Не стоит пачкать себя. Ваши мышцы заслуживают только самые нежные масла, растираемые женской рукой. Или чем-то другим.       Хризолитовая чешуя оказалась на грубой бронзовой коже; коготки нежно рисовали круги вдоль груди. Зуку прекратила биться, ведь ладонь больше не сжимала пушистую попку. Эзир завладела вниманием мужчины и сама прильнула к его объятиям. Бандит лишился дара речи и довольно улыбался.       — Ты что-то хочешь предложить, Вертихвостка? Например, натрёшь моё копье своими нежными руками?       — Руками? Ох, нет-нет, господин, — шипела она, стараясь не морщиться от грубого прикосновения у самого хвоста. — У меня есть две восхитительные губки для полировки самых нежных материалов. Может быть, мы с вами…       Игривый настрой пропал бесследно. Пламя в глазах развеялось, когда она увидела через плечо его. Стоял, словно призрак страшного пожара, за спиной Кьяра и его дружков. Обгоревший, безносый, обмотанный бинтами. Аргонианка инстинктивно прижалась к бандиту, чувствуя дрожь и холод. Мужчина недовольно покосился, но как только заметил взгляд ящерки, обернулся сам. И вздрогнул.       — Чтоб тебя, — шепнул он с не меньшим ужасом.              — Раздери тебя дреморы, Ожог! Нельзя же так подкрадываться! — выругался Кьяр, обнаружив гостя.       Ожог. Подходящее имя для того, кто не умер в огне. Худой, ссутулившийся, с выступающими рёбрами и абсолютно пустым взглядом. Лицо, лишённое волос, ушей и носа, походило на череп с поджатыми губами. Чудовищного вида бандит внушал ужас не только несчастным послушницам монастыря, но даже своим собратьям. Эзир могла только догадываться, какую роль занимает это чудовище в их иерархии.       — Чего случилось, приятель? — нервно улыбнулся Кьяр. — Ассурмур вызывает?       Уродливое лицо встретило Кьяра отсутствием эмоции. Двигаясь на худых ногах, Ожог обошёл Эзир с бандитом. Маленький глаз сфокусировался на хризолитовой обольстительнице, словно хищник, заметивший жертву. Живот аргонианки сжался, хвост обвился вокруг ног. Их контакт длился достаточно долго, чтобы она успела испытать отвращение, ужас, презрение, жалость и самое что ни на есть гнетущее ощущение смерти. И жар, словно от небольшого костра.       Наконец-то бандит подошёл к Зуку и посмотрел на неё. Каджитка пискнула и попятилась назад, прикрывая мордочку руками.       — Не подходи, — ахнула она, трясясь в ужасе. — Отойди от меня!       Тонкие губы не шевельнулись, ни единое словечко не покинуло их. Даже ни звука. Обмотанные руки с тонкими пальцами без ногтей тянулись к бедняжке, медленно и неумолимо. Эзир показалось, что она видит искры, падающие с ладоней. Ноги не двигались, сердце колотилось, и не только у неё. Ладонь на груди бандита стойко ощущало частые удары сердца. Они все боятся. Зуку, девушки, Кьяр, его приятели. Все боятся это молчаливое чудовище.       — Она сказала отойти!       Уллен оттолкнула каджитку и встала перед ней. Северянка возвышалась над крохотным человечком, превосходя во всём. Шире, больше, сильнее. Ожог медленно поднял голову и взглянул на бесстрашную жрицу.       — Ты глухой? Девушка сказала отойти! Она не хочет, чтобы ты её трогал своими руками, — Уллен сложила руки на бёдрах и легонько наклонилась к черепоподобной физиономии. — Мы не станем терпеть подобного от такого, как ты!       Раздался звук. Новый, пугающий. Хриплый голос, напоминающий треск огня. Не приятный и успокаивающий, а жестокий и уродливый. Треск плоти в пламени. Ожог ухмылялся. Уродливый гладкий палец прошёлся вдоль груди Уллен, оставляя чёрный след на белой тоге, словно от угля. Красавица отпрянула и непонимающе посмотрела вниз. След стремительно тлел, обнажая светлую грудь с розовым сосками.       — Мерзавец! — крикнула она, прикрываясь рукой. Щеки пунцовели. — Как ты посмел унизить меня так? Думаешь, это смешно? Я не стану терпеть подобного обращения от такого урода!       Одежда стремительно истлевала на глазах, обнажая крепкий живот Уллен. Яростная жрица-воительница схватила железный прут из подмостков — сорвала его одним мощным движением и замахнулась.       — Останови её! — крикнул Крьяр, сделав шаг вперёд. — Во имя Тсуна, женщина, стой!       Сначала Эзир подумала, что красавчик боится за своего приятеля-уродца. Уллен была большой девушкой, сильной, чаще других орудовала копьем. Махать какой-то палкой для неё, что веером обмахиваться. Но когда ящерка увидела дальнейшие события, то поняла страшную истину.       Кьяр пытался предупредить Уллен.       Обгоревшие длани легко перехватили прут, словно стальные тиски. Пальцы не выпускали железку, будто намертво прибитые. На лице нордки появился ужас и непонимание, а потом боль и страх. Она не могла отпустить прут — пальцы прижглись к раскалённому железу. Уллен закричала от ужаса и неожиданности, попыталась разжать руки, но тщетно. Большая девушка упала на колени, плача и дрожа, пока последние следы одежды обратились в пепел.       — Прекрати! — крикнула Эзир, наконец-то отпрянув от бандита. — Остановись! Ты же делаешь ей больно! Кьяр! Кьяр, скажи ему, чтобы перестал!       Слёзы и мольба Эзир помогла бандитам сбросить пелену ужаса. Норд поморгал и закричал.       — Ожог, довольно! Не порти девушек!       Железка громко упала на пол вместе с кусками обгоревшей кожи. Уллен таращилась на обгоревшие ладони и хныкала, позабыв о наготе. Запах человеческого мяса ощущался сильнее свежей краски.       — Руки… Мои руки… Больно! — шептала северянка. — Не могу сомкнуть пальцы. Они не двигаются. Не двигаются!       Эзир бросилась к ней вместе с другими сёстрами, мигом окружив бедняжку. Кто-то накрыл обнажённые плечи накидкой, пока аргонианка осматривала раны. Всего за каких-то несколько секунд белоснежная кожа на ладонях, гладкая и упругая, превратилась в кошмар из алой плоти и вздутых волдырей. Слёзы капали на мясо.       — Не могу пошевелить, — плакала Уллен. — Не могу.       — Бинты и мазь! Нужны бинты и мазь! — аргонианка резко вскочила и поспешила к выходу, размахивая хвостом. — Я сейчас…       — Эзир, подожди! — Иви побежала за ней следом, хватая за локоть. — Аптекарская сумка сейчас у аббатисы. Пойдём, я отведу тебя туда!       Бретонка бросила встревоженный взгляд на Кьяра. Тот ответил ей печальным взором и нахмурил брови. Ивонна поспешила вывести подругу из ужасного места. Как можно дальше отсюда. Спорить Эзир не собиралась и побежала вместе с послушницей в кельи Фивры. Никто не сказал ни слова; крики Уллен становились всё громче.       Двери распахнулись, аргонианка влетела в покои и замерла. Аббатиса лежала на кровати и читала. Лицо, что до сих пор не восстановилось от побоев и напоминало последствие пчелиных укусов, повернулось к девушке. Даже так Эзир смогла рассмотреть тёплую, материнскую улыбку, полную гордости и счастья. Слёзы подступили к глазам, но она заставила себя сдержаться.       — Простите за беспокойство, аббатиса, но срочно нужны бинты, — ящерка отыскала большую пурпурную сумку и схватила.       — Милостивая Дибелла, что-то случилось? Кто пострадал?       Голос женщины, всё такой нежный и сильный, пробудил в Эзир новые эмоции. Она снова чувствовала себя маленькой и защищённой. Нежной дочкой, на которую пока только возлагают надежды. Ни ответственности за жизни, ни ублажения чужих потребностей.       — Да. Уллен обожгла руки. Нужно поспешить!       Она прижала сумку к груди и замешкалась. Вот так прийти к своей родительнице, схватить вещи и убежать? Она ведь не видела её уже так давно. Нинет будто сквозь землю провалилась, Эсладес сохраняет молчание, теперь Уллен пострадала. А ещё Фивра, которая лежит после побоев. Знает ли она, что происходит? Что им пришлось пережить? Что ей, Эзир, пришлось испытать? Сердце защемило, влага в глазах затмевала взор.       — Иви, ты бы не могла? — она протянула сумку бретонке. Грудь тревожно поднималась и опускалась. — Ты ведь знаешь, что…       — Сначала промыть, потом мазь, потом бинты. Знаю, — кивнула Иви, прижимая сумку. — Простите, что так бестактно, аббатиса. Я навещу вас позже.       Двери закрылись за спиной Эзир. Она осталась наедине с аббатисой и не могла оторваться от её лица. Избитое, изуродованное, на время утратившее красоту. Где-то там в залах сейчас Уллен кричит от боли, смотря на собственные руки. «Срыватели Кожи» не просто насилуют их. Мучают, издеваются и уродуют. Уничтожают саму суть красоты, подобно разумному и жестокому пламени. Слеза стекла по хризолитовым чешуйкам. Голос дрогнул.       — Так и будешь стоять там или подойдёшь ближе? — усмехнулась Фивра. Нежные руки протянулись в сторону ящерки. — Иди ко мне, дорогая. Я с тобой.       — Ох, Фивра!       Эзир двумя резкими движениями очутилась на кровати и прижалась к верховной жрице и смотрительнице монастыря. Слёзы наконец-то свободно бежали по мордочке, рыдания раздавались по комнате. Словно обиженное дитя, она тянулась к ней, своей матери. Прижималась всё крепче, будто боясь потерять.       — О, Дибелла! Это так ужасно! Я делаю такие омерзительные вещи! Прости меня! Пожалуйста, прости за то, что заставляю их пройти через это. Я не хочу, чтобы им было плохо, но я ничего не могу поделать!       Мягкая ладонь гладила спину аргонианки. По смуглой шее текли слёзы, а в руках содрогалось гибкое, совершенное тело. Фивра не спрашивала её, не мешала и не перебивала. Давала выплакать все слёзы, облегчить душу и выговориться. И только когда речь Эзир стала спокойнее, женщина мягко взяла её за мордочку, подняла к своим глаза и вытерла слёзы.       — Дорогая, ты ни в чём не виновата. Девочки не считают тебя предательницей. Ты ведь помогаешь им.       — Они ненавидят меня, — шмыгнула ящерка, смотря в глаза. — И я сама себя ненавижу. Кто я такая, чтобы решать, с кем им спать? Они… Они вообще не должны…       Она не смогла продолжить — слёзы снова захлестнули её. Фивра вновь успокоила красавицу и выслушивала дальше. Эзир рассказала о трёх днях, полных унижения, похоти и боли. О постоянных домогательствах, лекарстве. Как ей пришлось отстаивать лидерство. Об Ассурмуре, Инбаридите и Норсене. И без утайки рассказала, что собирается приготовить яд, но у неё нет ингредиента.       — Я не знаю, что делать и где искать. Девочки рассчитывают на меня, и после того, что случилось с Уллен, я больше не могу их подвести. Просто не имею право. Но что мне делать? Я ничего не могу найти. Да что там растение! Я не знаю, где моя Нинет!       Но проваливаться в очередную истерику Эзир не хотела. Не желала. Пережитое помогло ей стать твёрже и увереннее. Какой смысл плакать, если это бесполезно? Разве что сейчас помогло, когда сил уже не было.       — Что мне делать? Может… Может быть, я вообще зря всё это затеяла? Может смерть была бы предпочтительнее?       Пальцы Фивры стали твёрже. Если это лицо могло стать суровым, то женщина отчаянно попыталась. Получилось.       — Не говори так, дитя. Жизнь бывает жестока и трудна. Болезненна и несправедлива, но только так рождается истинная красота. Настоящая сила не в том, чтобы обмануть добрых девушек, а в том, чтобы стерпеть эти пытки и не сломаться. Ты сильная, девочка моя, ты справишься.       Голос снова стал нежнее; ладонь поглаживала щёку, изредка смахивая прозрачные слёзы.       — Ты не представляешь, какая мощь заложена в твоём сердце. Помни: они живы благодаря тебе. И когда это закончится, они будут благодарны.       — Если, — ответила ящерка, прижимая её ладонь к щеке. — Я в отчаянии, аббатиса. Мои поиски зашли в тупик. Вдруг, я подведу всех?       — Нет, дорогая. Не подведёшь. Утри слёзы и послушай меня внимательно, — заговорила она тише. — Есть одно место, ведомое лишь мне. О нём не знает никто.       Аргонианка наклонила голову на бок и прислушалась. Фивра обхватила её ладонь своими и заговорила почти шёпотом.       — Здесь, в стенах Леди, мы не хороним наших сестёр, как ты знаешь. Мы развеиваем их прах над морем. В обители жизни нет места скорби, как бы это не пытались изменить. Но так было не всегда. Под нами есть тайный спуск в маленькую крипту. Там похоронены первые аббатисы.       Веки Эзир раскрылись и засияли, ротик приоткрылся. Красота не вечна, поэтому сёстры старались как можно сильнее оградить себя от смерти и тлена. Гробницы, крипты и усыпальницы больше подходили служителю Аркея, богу жизни и смерти, но никак не последователям Дибеллы.       — Я… Я и подумать не могла. Но почему? Почему это скрыто от нас?       — Потому что аббатисы, похороненные там, завещали, чтобы дочери Дибеллы не обращали внимание на неотвратимое. Любовь и смерть всегда идут под руку, даже когда мы этого не видим. Точно не знаю, почему они так решили. Может это был ритуал, а может что-то другое. Они даже не оставили своих имён.       Эзир представила, что всё это время они жили и наслаждались, пока под их ногами было маленькое кладбище. Она не боялась смерти, редко думала об этом. Волнения эти пришли сейчас, вместе с Ассурмуром и его бандитами. Но как же было странно осознавать, что сестры красоты и любви так близки к неотвратимому.       — Хорошо, пусть так. Но что я там должна искать? Призвать к духам? Просить защиты? — спросила ящерка.       — Наивность в тебе не умерла, — посмеялась аббатиса. — Неужели ты думаешь, что достаточно попросить аэдра и они спустятся к нам на помощь? Если бы было так просто... Нет, дорогая, там ты найдёшь цветок. Могильный гиацинт, что растёт на священной земле. Когда я стала аббатисой, мне попались записи. Этот цветок используется как сильный реагент. Эффект любого яда становится гораздо дольше и мощнее. И его особенность сыграет тебе на руку.       Фивра улыбнулась, всё больше напоминая прежнюю себя.       — Оно действует только на мужчин. Куда бы ты его не добавила, какой бы яд не сварила, тебе ничего не будет. Это твоё самое надёжное средство.       Эзир чувствовала, что улыбается. Спустя все дни мучений и унижений, она улыбалась по-настоящему. Ящерка крепко прижалась к аббатисе, прижимаясь всем телом.       — Спасибо! Спасибо большое, дорогая Фивра! Так я смогу спасти их всех! Прошу тебя, прошу, скажи, где же мне искать этот вход? Я отправлюсь сегодня же!       Полуредгардка-полуимперка заключила маленькую жрицу в объятия и прошептала ей. Забытые знания, что переходили из уст в уста, сегодня стали известны Эзир. Она запомнила хорошенько путь и горячо поблагодарила наставницу.       — Спасибо, дорогая! — Эзир покрывала смуглые руки поцелуем. — Ты стала моим светом во тьме! Я обязательно навещу тебя снова! Обещаю, у меня всё получится! Я спасу тебя. Спасу вас всех!       Сердце трепетало в груди, пальцы дрожали. Во второй раз надежда посетила Эзир, и теперь она трепетно хранила в груди этот свет. Есть шанс, возможность и даже не мнимая. Удача снова повернулась к ней лицом и одарила поцелуем бархатных губ. Ящерка спешила к тайному проходу, стараясь идти как можно тише. Следовало проверить Уллен, убедиться, что с ней всё хорошо, но она просто не могла остановиться. Нужно было как можно скорее добыть гиацинт. Отнести в лабораторию, спрятав под одеждой, и уговорить Норсена пустить внутрь. Зелье от ожогов... Да, это сработает.       — Вот ты где.       Инбаридит появился сзади как призрак, заставив Эзир прикрикнуть. Молодой бандит стоял прямо за спиной ящерки, впившись кровавыми глазами. Как всегда, бесшумно, пугающе и эффектно.       — Ох, соски Дибеллы! Ты напугал меня, милый, — виновато улыбалась она, похлопывая по груди. — Ты что-то хотел?       Аргонианка направлялась в библиотеку, когда данмер настиг её в одной из комнат. Никого нет, лишь небольшой стол, прикрытый тёмной скатертью. Стоя тут вдвоём, Эзир почувствовала себя ещё более беззащитной. Чего хочет этот маленький женоненавистник? Почему шёл за ней? Неужели услышал разговор с аббатисой? Нет, невозможно! Они же шептались. Всегда помнили о безопасности.       Инбаридит продолжал молчать и напирал на девушку, пока она не уткнулась спиной о стол. Эльф положил руки на плечи ящерки, заглядывая в глаза. Эзир слабо упёрлась руками в грудь бандита, невольно закидывая ножки вверх.       — Послушай, я не… То есть… Можно мне немного личного пространства?       — Нет, — дрожащим голосом прохрипел юноша, прижимаясь к ней плотнее. Тело колотило, словно он мучался в лихорадке. — Не хочу, чтобы ты уходила. Я хочу, чтобы было, как вчера. Ещё.       — Соски Дибеллы… — простонала аргонианка, расслабляя плечи. Хризолитовые руки обхватили подрагивающую спину, успокаивая пепельного садиста. Он всего лишь хочет её.       — Не её. Твои, — прошипел он, хватая выступающие сферы ящерки. — Мне нужны твои. Хочу посмотреть. Коснуться. Хочу тебя.       Стон девушки вырвался наружу, подстёгивая Инбаридита продолжать свои отчаянные и смелые ласки. Эзир немного отстранилась, чтобы её любовнику было удобнее гладить и щупать её грудь. В отличие от Ассурмура, младший не делал ей больно, во всяком случае пока что. Странно это чувствовать от того, кто избил любимую наставницу.       — Хорошо, мой милый, — шептала она, стаскивая с себя наряд. Большие груди с тёмными сосками успели немного затвердеть. — Ты всё получишь. Я всё сделаю ради тебя. Ах, я так надеялась, что ты придёшь ко мне этой ночью. Я бы всё тебе показала.       Соблазнительный тон, оголённые груди и милые пошлости — теперь Инбаридит смотрит на неё большими глазами и тяжёло дышит. Эзир гордилась собой, своими навыками и тем, что взяла контроль над ситуацией.       — Правда бы показала?       — Конечно, — тонкие пальцы легли под тяжелые шары и потрясли их. — Твои пальцы заставили меня вчера промокнуть. Нельзя же оставлять девушку после таких прикосновений.       Зелёная ладонь легла на затылок данмера и потянула к своей груди. Дёрнувшись, Инбаридит впился в левый сосок губам, поддел тёмно-зелёный бугорок зубами и блаженно прикрыл глаза. Эзир постаралась не поцарапать его спину и успокаивающе гладила. Молодой эльф жадно сосал грудь, массировал сосок губами, покусывал и стонал, придерживая снизу. Второй лапал другую сферу, более нагло, уверенно, но всё ещё не так жестоко, как Ассурмур. По животу девушки разливалось тепло, скапливающееся где-то чуть выше бёдер. Покусывания были довольно чувствительны, но ей нравилось. Немного грубости всегда было к месту.       — Какой ты у меня настырный, милый, — голосом соблазнительницы нахвалила аргонианка, поглаживая волосы цвета пепла. — Не нужно так жадничать, я не брошу тебя.       Зубы выпустили сосок, и Эзир могла вздохнуть спокойно. Разве что всего на секунду. Крепкие руки стали стягивать с неё одежду. Ткань начинала трещать по швам — Инбаридит явно торопился.       — Раздевайся. Хочу увидеть тебя голой.       — Конечно, хозяин, — пролепетала ящерка, помогая опустить платье. — Я сделаю, как скажете. Только не порвите мне платье, пожалуйста.       Ладонь легла на золотистую шею бедняжки — данмер прижал её спиной к столу. Нависнув над ней хищным зверем, он водил носом по гладким чешуйкам, покусывая и рыча.       — Будь я твоим хозяином, ты бы ходила голой, а в твоих дырках торчали игрушки. Заслуженно, — пропыхтел Инбаридит, наслаждаясь властью над красавицей. — С тобой только так и надо.       Сначала Эзир испугалась, посчитав, что страсть перерастёт в рукоприкладство. Но сейчас данмер был страстен, проявлял ласку. Даже что-то похожее на нежность. Шарик в животике становился больше, занимая новые места. Она ощутила приятное покалывание между ног и улыбнулась.       — Ох, я была бы самой лучшей твоей рабыней, мой дорогой Инбаридит, — подыгрывала она, поглаживая его лицо. — Я бы носила любые украшения на своём голом теле, лишь бы радовать тебя.       Болезненное рычание вырвалось из сжатых зубов. Данмер сбросил с себя штаны, раздвинул ноги ящерки пошире, глядя в самое женственное из мест. Стон вырвался из влажных губ; пальцы коснулись нежной промежности. Эзир дёрнулась, как от удара электричеством. Приятно. Очень.       — Меня… радовать… — рычал бандит, вновь нависая над девушкой. Член упёрся во влажные половые губы. — Для меня. Только для меня.       — Конечно, — вздыхала ящерка, чувствуя скорые толчки и скольжение между ног. — Всё только для тебя. И сейчас это для тебя. Вот так, — воскликнула она, ощущая как толчок наконец-то дал результат. Головка медленно проникала внутрь. Глаза девушки вспыхнули, коготки не больно сжались в плечи. — Ещё немного!       Инбаридит навалился сверху, резко входя Эзир. Член вошёл до упора, пепельные бёдра столкнулись с хризалитовыми. Совместные стоны раздались по всей комнате; хвост обхватил ножку стола. Член пульсировал во влажных стенках, привыкая к новым ощущениям, и наоборот. Девушка гладила страстного любовника, щекотала его шею, скулы и кончики ушей. Данмер тяжело дышал в правый сосок, пока не собрался с силами, схватил зубами бугорок и поднял голову. Грудь потянулась вверх.       — Милый, аккуратнее, пожалуйста, — попросила она, поднимаясь в спине. — Не делай мне больно. Я же с тобой так не делаю, правда?       Зубы разжались, грудь колыхнулась; тонкая нить слюны, идущая от соска до рта, заблестела. Красные очи эльфа вспыхнули ярче.       — Пока что, — произнёс он с хищной улыбкой.       Движения отбросили все последующие сомнения и вопросы ящерки. Инбаридит двигался страстно, уверенно и с животной яростью, желая проникнуть ещё глубже. Эзир же это нравилось, и она двигалась в такт, гладила его лицо и водила когтем по его тёмным, почти угольным соскам. Сначала ей казалось, что эльфа не хватит надолго, но молодой разбойник демонстрировал большую выносливость. Пальцы мяли груди, тонули в чешуйках, дразнили соски. Липкий ствол наполовину выходил, яростно входил и легко скользил. Ей было жутко признавать, но с Инбаридитом ей нравилось. У них получалась прекрасная, сексуальная гармония.       — Вот так… Вот так… Ещё. Пожалуйста, ещё! — прикрыла глаза аргонианка, облизывая его руку. — Господин, вы такой сильный и упорный.       Хищная улыбка стала шире, а левая рука покинула грудь. Теперь пальцы гладили бедро и попку красавицы, расслабляя её ещё больше. Эзир выдохнула громче, продолжала постанывать, а затем почувствовала что-то новое. Пальцы Инбаридита пролезли ей под хвост.       — Что это? Что ты делаешь? — сбивчивым голосом спросила она. Настырный палец нагло щупал её узкую щель под хвостиком. — Милый, это не то место. Осторожнее…       Кончик пальца попытался проникнуть глубже. Эзир недовольно завертелась на месте, пытаясь лечь на бок. Инбаридит отпустил грудь красавицы, схватил за бедро, не давая сопротивляться.       — Дорогой, мне не нравится. Пожалуйста, не надо. Ты можешь сделать мне больно, — попросила она, продолжая извиваться.       — Я знаю...       Палец снова пытался проникнуть в узкий проход. Ящерка запаниковала сильнее, дёрнув ногами.       — Постой! Милый…       — Я твой хозяин, — холодно поправил Инбаридит, пытаясь засунуть палец глубже.       — Хозяин, я к такому не готова ещё. Давайте пока сегодня… Ай! Мне больно! — крикнула девушка.       Садисткая улыбка стала шире. Палец медленно проникал дальше, растягивая ящерку.       — Хорошо. Красавицам и должно быть больно.       — Нет! — запротестовала Эзир. Ногами она пыталась упереться в живот Инбаридита, но тот ловко отбивался. Пришлось задействовать обе руки. — Прекрати! Я не хочу так!       Она выждала момент, повернулась на бок и хотела поползти по столу, но крепкие руки ухватили её зелёные лапки и потянули на себя. Аргонианка шлёпнулась грудью на скатерть и теперь лежала спиной к жестокому и похотливому бандиту. Сердце бешено стучало, когти на задних лапах царапали пол, ладони тянули скатерть. Тщетно. Ладонь крепко прижала Эзир, пока другая рука охаживала пухлую попку. Громкий шлепок заставил её вскрикнуть и выгнуться. Больно и скамповски приятно. Если бы ещё ласки пепельнокожего не заходили так далеко.       — Тебе стоит слушаться меня, — холодно говорил Инбаридит, любуясь колыханием чешуек. Одна ягодица, потом другая. Хвост вздрагивал, крик раздавался всё громче и жалобнее. На хризолитовой чешуе появлялся след от шлепка. — Ты моя рабыня. Ты пленница. Если я захочу взять тебя сзади, я возьму. Женщины созданы для этого.       — Не правда! — кричала Эзир, повернув голову. — Прости меня, пожалуйста, но я не хочу так. Я пока не готова. Я слишком маленькая там.       Очередной шлепкой заставил слёзы брызнуть из глаз. Липкий ствол, твёрдый и горячий, упёрся прямо под хвост.       — Мне же лучше, — безэмоционально ответил данмер. — Ты необычная рабыня. И брать тебя надо необычно.       Эзир не понимала, что на самом деле имеет в виду Инбаридит. Собирается ли он сделать это с ней сзади или просто играет? Желает ли он ей боли или просто увлёкся? Она не хотела секса сзади. Ни сейчас, ни потом. Не с ним. Нужна была альтернатива и идея пришла сама собой.       — Так засуньте мне член между моих грудей!       Напор под хвостик прекратился. Головка больше не тёрлась о пухлое колечко. Эзир снова могла двигаться. Выпрямившись, она тихонько постанывала от жгущих ощущений на попке, повернулась к данмеру и поддела груди.       — Моему господин не хочется полировки этими мягкими губками? — она устало хихикнула и отпустила грудь. Чешуйчатые шары заколыхались, привлекая голодный взгляд парня. — Ох, вижу, что хочется.       Инициатива снова оказалась в её руках, и Эзир уложила юношу на стол. Тот не сопротивлялся, любуясь, как грудастая красавица подходит к нему между ног.       — Мхм! — вздрогнул Инбаридит. Член оказался в тёплом и гладком плену. — Это…       — Нравится? — облизнулась девушка, поддерживая груди с двух сторон костяшками. — Сейчас я сделаю тебе самый лучший вид массажа на свете. Можешь хвастаться кому угодно, что тебе сиськами подрочила похотливая аргонианка.       Мягкие и плавные движения, колыхание чешуи, хлюпающие, скользящие звуки. Грудь не опускалась до конца, обхватывала весь ствол и головку, затем немного соскальзывала вниз, приоткрывая кончик. Потом снова, и ещё раз, пока смазка не покрыла чешуйки. Инбаридит тяжело дышал, а Эзир посмеивалась и вздыхала.       — Х-хорошо… Приятно, — данмер прикрыл глаза, громко дыша ртом. — Ещё. Не останавливайся.       Эзир невольно залюбовалась кубиками на прессе Инбаридита прежде, чем приступила к продолжению. Груди шлёпнулись на бёдра. Теперь ящерка прижимала свою гордость к стоячему члену, поднимала и убирала руки, чтобы груди с громким шлепком падали. Любопытство взяло вверх, и данмер решил полюбоваться процессом. Большая падающая грудь, массирующая твой член — потрясающее зрелище. На пурпурной головке показалась прозрачная капля.       — Мне так нравится твоё внимание, хозяин, — заворковала Эзир, кладя пальцы под сферы. Теперь она мягко двигала ими, не отпуская, пока тяжелые груди плавно массировали твёрдую головку. — Я редко делаю такой массаж, но мне всегда интересно посмотреть на реакцию. Во истину, Дибелла говорит, что грудь женщины может служить для многих целей. И я хочу это доказать.       Грудь снова шлёпнулась на пепельную кожу. Ящерка покрепче прижала сферы с двух сторону и часто задвигала руками. Левая грудь поднималась верх, а правая вниз, постоянно чередуясь. Быстро, но достаточно приятно, чтобы чешуйки шлёпались о кожу, член хлюпал в смазке в влажном, тёплом плену. Инбаридит оскалился, схватился за скатерть. Хлюпанье, колебание чешуек, дёргающиеся соски и похотливый взгляд красавицы заставляла его живот часто подниматься. Головка постоянно торчала вверх, когда груди ласкали самый её край. Шлепки стали громкими, член пульсировал почти в такт.       — Ох, — выдохнула Эзир. Перламутровая жидкость выскочила из маленькой щели и попала ей на грудь. Янтарные глаза загорелись подлинным интересом. — Мой хозяин кончает.       Инбаридит болезненно взвыл, пытаясь удержать в себе напор. Но массаж продолжался. Ещё одна белая струйка вылетела следом, попадая на чешую. Аргонианка улыбнулась, подрочила грудью, а затем опустила её на бёдра. Белая жидкость маленькими линиями стекала по круглым шарам, огибая твёрдые соски.       — Прекрасное завершение, милый, — произнесла она, отстраняясь. Довольная улыбка сияла на хитрой мордочке, хотя внутри Эзир полыхал огонь страсти. — Это… Было… Великолепно.       Она уже собиралась отойти, как Инбаридит схватил её за запястье. Ящерка удивилась и испугалась. Что же это, опять? Она ведь только что заставила его излиться.       — Ложись рядом.       — Что? Ох, милый, тебе надо отдохнуть, — Эзир погладила твёрдую кисть. Белые капли падали с сосков на чёрную скатерть, оставляя пятна. — Ты просто чудо, но каждому мужчине нужно отдыхать. Дай себе полчаса, хорошо?       — Это не для меня, — прохрипел он, потягивая девушку к себе. Удивлённая ящерка легла рядом, не сводя взгляда от холодных красных глаз. А затем её ударило током. Ладонь юноши легла на влажные, разбухшие половые губы. — Для тебя.       Стон превратился в счастливый крик. Грудь подпрыгивала, заставляя горячее семя растекаться. Теперь пальцы молодого бандита были там, где надо. Не слишком глубоко, быстро и без глупостей. Эзир закинула руки за голову, схватившись за скатерть. От каждого прикосновения, её бёдра поднимались всё выше и выше. Она хотела умолять Инбаридита, хотела просить ещё, но вовремя осеклась. Ей нельзя проникаться к своему мучителю. Даже если он нежен и любвеобилен. Даже если он думает и о её теле тоже. Он жестокий разбойник и убийца, воспитанный своим выродком-братом. Но до чего же у него сильные пальцы...       Шарик в животе взорвался, открывая врата Обливиона в чертоги наслаждения. Эзир порвала скатерть, резко рванув руками. Бёдра шлёпнулись на плоскую поверхность, мордочка открылась, судорожно ловя зубами воздух. Сердце забилось громким барабаном, а затем стало успокаиваться. Она счастливо улыбалась и смотрела в потолок. Инбаридит лежал рядом и молчал, восстанавливая силы.       — Завтра повторим.       Голос был всё так же холоден, но теперь Эзир услышала в нём оттенки какой-то страсти и желания. Испуганный мальчик хочет того же, что и все, даже больше и смелее. Она надеялась, что желание засунуть пальцы ей под хвост были временным.       — Непременно, — довольно согласилась ящерка, все ещё чувствуя, как приятно сводит мышцы в ногах. Маленький монстр оказался способным любовником, что не могло не радовать. Дибелла учит искать минуты радости в часы мучения.       Эзир подождала, когда Ишилабби-младший покинет комнату, передохнула ещё немного и поднялась со стола. Обнажённая аргонианка вышла на улицу к одному из фонтанов, где вымылась холодной водой, оделась и вернулась к исполнению своего тайного плана. Больше данмерская похоть не стояла на пути; тишина библиотеки нарушалась лишь стуком сандалий. Девушка подошла к стене между C и D, надавила на кирпичик и услышала щелчок. Потайная дверь заскрипела, подняла небольшое облако пыли и ушла вверх. Вместо ожидаемого затхлого аромата смерти и запустения, Эзир почувствовала аромат масел, совсем как на проповедях аббатисы.       Дрожь снова пробежала от плеч до коленок, но не ужас и темнота пугали её. Эзир будоражила неизвестность, таинственность и трепет перед важным делом. Взяв с крюка переносной фонарь, ящерка осветила путь по винтовой лестнице. Всё ниже и ниже, на запах мирры и тишины, никем не нарушаемой уже очень давно. Неглубокий спуск привёл аргонианку в небольшую круглую залу со сводчатым потолком. Пурпурные свечи потрескивали в углублениях, частично проросших паутиной. Неизвестно, когда их зажгли и сколько они освещают это тихое место. Четверо погребальных алтарей стояли в центре. Двое были в хорошем состоянии, с красивыми каменными резными фигурами Дибеллы. Один из алтарей потрескался, статуя развалилась почти на половину. А четвёртый так и вовсе треснул века назад, представляя собой камни, покрытые пылью и землей. Бледный цветок с бархатными, похожими на пушистую шерсть, лепестками мерцал.       Ящерка тихо охнула, неспешно подошла к чудесному растению и опустила пальцы к зелёному лепестку. Чем ближе она подходила к гиацинту, тем ярче он мерцал. Даже сорвав его и поднеся поближе, он не переставая светиться, источая сильный запах душистых масел.       — Благодарю тебя, Леди, — тихо произнесла Эзир, осторожно помещая цветок под одежду. Мясистые лепестки приятно ласкали тёмный сосок. — Клянусь, я исполню твою волю. И спасибо вам, безымянные сёстры.       Ноги поспешно поднялись по лестнице; потайная дверь снова закрылась. Эзир вычистила пыль на полу у стены и поспешила в ризницу, стараясь не прижимать руки к груди. Её никто не останавливал, не тревожил и не следил. Бандиты, которых она встречала, выглядели взволнованными и озабоченными. Неужели это из-за происков Ожога? Нет, аргонианка предполагала, что что-то другое. Завтра к ним должен прибыть кто-то очень важный.       Норсен, карауливший в помещении, услышал несколько поспешных стуков. Отложив книгу учений Дибеллы, он неспешно встал и открыл дверь. Появление молодой жрицы его не обрадовало.       — Чего это тебе тут надо? Твои свиноматки успели залететь?       — Я пришла сделать зелье для Уллен, — как можно более недовольно и уставши ответила Эзир. Нельзя было показывать радость. — Ваш приятель без носа обжёг её руки.       Ехидное выражение исчезло с красивого личика, и бретон отошёл в сторону. Скорее всего, бандиты сами были не рады такому положению дел. Может быть, Ассурмур даже наказывает их. Хотя, чего испугается такое чудовище?       — Иди, — махнул рукой Норсен. — Слышал я эти вопли. Весь монастырь слышал. Давай, делай свои дела и помоги этой медведице. Она ещё легко отделалась.       — Легко? — возмутилась Эзир, смотря в брезгливое лицо Норсена. — Это, по-твоему, легко? Он сжёг руки бедняжке!       — Он оставил её в живых, девонька моя, — цокнул бретон. — А это уже редкость. Ты сюда пришла языком болтать или помогать подружке?       Ярость и обида захлестнули аргонианку, но продолжать спор она не стала. От Норсена всё равно не дождаться тёплого слова, а ей предстоит подготовить не только яд, но и исцеляющее зелье от ожогов. Нужно помочь Уллен облегчить страдания. Бросив нарочито оскорблённый взгляд на мужчину в женском платье, она направилась в лабораторию и приступила к делам. Норсен и в этот раз не выказал большого интереса в её сторону. Как же беспечно...       Несколько часов ушли на создание яда и зелья. И если с последним не возникло проблем, то свежий яд пока не подходил к использованию. Нужно было потерпеть, пока жидкость осядет и станет напоминать мазь. Осталось лишь придумать, как разом свалить всех бандитов. Нервное волнение нарастало, но девушка приказала себе успокоиться, взяла лекарство и покинула ризницу.       Уллен спала в своей келье крепко — действия лекарств. Эзир с сожалением и грустью посмотрела на подругу, убрала прядь волос с красивого лица и нагнулась, чтобы чмокнуть в щёку.       — Они за все ответят, я обещаю тебе, дорогая. Я сдержу слово.       Оставив нордку одну, она вернулась в свои покои и стала готовиться ко сну. День выдался слишком насыщенным и богатым на события. Столько пережить, столько ощутить... Приятное, ужасное, болезненное и восхитительное, но самое главное, что у неё наконец-то появилась надежда. Осталось только придумать финальный штрих. Завершить все деяния и выбраться из коварных лап судьбы. Жаль, что ничего пока не идёт в голову.       Дверь кельи открылась, когда аргонианка сидела голой перед бронзовым тазом и улыбалась. Неожиданный гость заставил её вздрогнуть, прикрыться руками и поджать ноги. Она почувствовала чей-то взгляд за спиной и догадывалась, кто это может быть.       — Ассурмур, я не ждала тебя сегодня, — она натянула похотливую улыбку, стараясь прогнать усталость и гнев. — Чем я сегодня могу тебе…       Предложение оборвалось на половине. Одежда выпала из чешуйчатых пальцев и попала на воду. Чёрные зрачки уменьшились до размера булавок, из голоса донеслось отрывистое дыхание. Руки прикрыли открытый ротик. В дверях стоял не Ассурмур.       Порванное платье, оголённая грудь с алыми следами пальцев и зубов, заплаканное лицо. На внутренней стороне прилипшие кровавые корки — свидетельство позора, потери невинности грубым изнасилованием. Пустые, измученные глаза, заполненные отчаянием. Нинет шла, едва передвигая ослабевшими и трясущимися ногами. На красивом личике растянулась полубезумная, болезненная улыбка.       — Я вернулась, любовь моя.