Не оставь меня, Дибелла

      — Проклятье, — пробормотала Эзир в подушку.       Хризолитовые веки раскрылись; янтарные глаза, сухие и измученные, смотрели в темноту. Женский стон и мужское пыхтенье доносились из окошка. Беспокойный секс по ту сторону стены прервал сон. Не слишком жёсткий и не особо страстный, зато очень громкий и мерзкий. Она старалась звучать как можно похотливее, а он выжимал из себя все силы. Эзир поставила бы им отлично за старание, тройку за исполнение и выгнала прочь за то, что разбудили.       Когда девушка опустила ноги на землю, стоны раздались громче. Мужской голос издал рык победителя, а женский был наполнен страстью и одухотворением, пока Эзир умывалась. Парочка успела разойтись, стоило аргонианке покинуть свою келью. Рыжеволосая послушница поправляла подол серой тоги, а неизвестный мужчина уходил пошатывающейся походкой. Ящерка заметила разочарование и раздражение на лице девушки. Несложно было догадаться, что удовольствие она так и не испытала. Они не сказали друг другу ни слова и поспешили покинуть клуатр. Эзир направилась в трапезную.       Судя по цвету неба, она проспала большую часть дня. Практически вся ночь ушла на удовлетворение бандитских нужд. Эзир понимала, что нынешний вариант не обрадует никого. Что говорить, если её саму мучила совесть за то, что дочерям Дибеллы пришлось испытать. А сколько ещё придётся! Но кто возьмёт на себя бремя лидера? Кто попытается защитить любимый монастырь от разорения? И найдётся ли та, что осмелится дать отпор врагу? Эзир не собиралась сидеть сложа руки и искала способ спасти их. Но сначала нужно было поесть.       В трапезной давно кипела работа. Кто-то из послушниц решил встать пораньше, наполнить бандитские желудки и продолжить играть роль послушных пленниц. Умницы. Сейчас здесь обедали лишь женщины монастыря. Тихие, запуганные, поруганные и осквернённые. Когда Эзир вошла в тёплое помещение, множество глаз устремились в её сторону. Холодок пробежался от шеи до кончика хвоста. Желудок сжался. Аргонианка чувствовала глубокую ненависть, исходящую от каждой молодой послушницы и каждой умелой жрицы. Словно обжигающие уколы холодного клинка, они наносили страшные ранения. Никто ничего не говорил. Ни оскорблений, ни проклятий. Звенящее молчание колоколом отчаяния отзывалось в груди Эзир.              Когда она проходила мимо свободных мест, девушки молча вставали, брали еду и уходили. Никто не желал сидеть с аргонианкой, возомнившей себя аббатисой. С пленницей, что сама легла под захватчика. И что хуже всего, аргонианка понимала их. Даже разделяла ненависть к себе. Небольшая очередь расступилась перед ней, словно перед прокажённой. Женщины поспешили разбежаться. Слёзы выступили на уголках глаз Эзир, отчаяние схватило за глотку. Руки держали миску для супа; ложка внутри стучала. Послушница за стойкой молчаливо наполнила посуду и поспешила отвернуться.       Уязвлённая и опечаленная аргонианка поспешила сесть в тёмном уголке, освещаемой лишь слабым светом тусклой свечки. Там, где её слёз не видно, а всхлипывания так и останутся неуслышанными. Впервые Эзир поела столь горький суп. Отчаяние заставляло плечи содрогаться, хвост безжизненно свисал со скамьи. Дибелла учила, что любое проявление эмоций нужно принимать и контролировать. Нельзя их долго держать в себе, но эмоции должны принадлежать тебе, а не ты им. Аргонианка позволила себе минутку слабости, доела порцию, избавившись от голода и отчаяния. Сейчас не время горевать и уповать на судьбу. Леди Любви не поощряет слабых и малосильных.       Трапезную Эзир покидала с остальными. Она направлялась в сторону сада, а остальные женщины — в сторону клуатра.       — Куда вы? Сейчас время ухаживать за садом.       Женщины остановились и обернулись. Их усталые и тревожные лица перекосились от гнева и негодования. Почти с десяток красавиц обратились против одной аргонианки. Уллен выступила вперёд, положив руки на бёдра.       — Спать мы идём. Вчерашняя ночь превратилась в услужение бандитов, благодаря тебе, Эзир. Ни у кого нет желания заниматься твоим глупым садом.       Девушки позади великанши согласно закивали и встали поближе к ней. И без того большая нордка стала казаться ещё выше и сильнее. У Эзир засосало под ложечкой.       — Но если мы не будем заботиться о саде, он завянет. Погибнут все цветы, плоды сгниют. Всё прибудет в запустение и упадок. Дибелла требует ухода за…       — Ха! — вскинула голову Уллен и сделала шаг к Эзир. — И ты решила прочитать мне проповеди? Оглянись, девочка! Мы окружены похотливыми и злобными тварями. Нас используют, как вещи, а ты, озабоченная ящерица, сыграла в этом большую роль. Я бы лучше умерла, чем пошла в услужение к этим выродкам. Мне плевать на дом и цветы. Мы здесь всё равно что свиньи на убой. По крайней мере, я буду выспавшейся свиньей, чем послушной дурочкой, читающей проповеди.       Теперь девушки дружно согласились и стали поддакивать. Уллен впилась хищным взглядом в Эзир. Большая женщина почувствовала большую власть и собиралась свергнуть маленькую лидершу с хрупкого трона. Это ужаснуло аргонианку, захотелось бежать прочь. Туда, где темно, гдё слёзы. Где суп горький от слёз и никого нет. Почувствовать себя слабой, уязвимой и брошенной. Стать тем, кем она никогда не являлась.       Этого не будет. Она сделала шаг вперёд.       — Ты будешь послушной свиньей, если я так пожелаю! — крикнула Эзир.       Хрупкая ящерка встала перед нордкой и ткнула её в кубики на прессе. Глаза из янтаря испепеляли великаншу взглядом. Впервые за почти два десятка лет, клуатр услышал крик своей хризолитовой послушницы.       — Ты пойдёшь в сад! Нет, вы все пойдёте туда! Вы будете ухаживать за нашим домом и будете делать это с любовью! Используете все силы, чтобы монастырь цвёл и благоухал, даже если тут откроются врата в Обливион! И вы будете слушать меня!       Дочери Дибеллы замолчали, глядя на страшную картину: маленькая аргонианская жрица кричит и спорит с большой нордкой. Уллен открыла рот, словно рыба на суше. Ни слова не вырвалось из красивых губ.       — Вы сейчас же отправитесь в сад, приведёте его в красоту! И никто, клянусь лоном Дибеллы, никто из вас даже пикнуть не посмеет! Пока Фивры нет, я тут за главную!       — Д-да с чего ты так решила? Почему ты назначила себя главной?       — Потому что я не желаю, чтобы ей стала ты! — рыкнула Эзир.       Уллен удивлённо поморгала глаза и отступила. Большая женщина сдалась маленький аргонианке, опустила голову. Она искала поддержку в лице сестёр, но те смотрели только под ноги. Обжигающий взгляд ящерки заставлял мурашки бегать по спине, а ноги трястись.       — Быстрее! Работа не ждёт! — шикнула Эзир.       Она не знала, чего ждать. Аргонианка не любила поднимать голос и разговаривать на повышенных тонах. Более того, она страшно волновалась и ждала, что Уллен попросту отшвырнёт её хрупкое тельце в сторону. Такая большая и сильная женщина действительно больше походила на роль лидера, чем грудастая ящерица. Но она не ударила, даже руку не подняла. Никто не сказал ни слова против. Все молча направились к саду, стараясь не бросать никаких взглядов на ту, что возомнила себя аббатисой.       — Промежность Дибеллы! У меня получилось! — она тихо ахнула и взглянула на свои руки. Кто же знал, что в этих маленьких зелёных ладошках сокрыта такая мощь?       Но радость от осознания власти была недолгой. Её ждала точно такая же работа, как и остальных. Истинный лидер должен направлять за собой людей, дабы разделить с ними труды, радость и горе. Сегодня Эзир осознала эту мудрость. Когда она станет аббатисой, то обязательно передаст эти знания остальным жрицам и послушницам.       Если.       Но тревожные мысли отступали, когда девушки принялись за ручной труд. В монастырь постоянно привозили различные семена и растения из самых далёких уголков Тамриэля. Капризные цветы Саммерсета, бессмертные выживальщики Хаммерфелла, экзотичные экземпляры Морровинда, суровые и прекрасные побеги Скайрима и даже хищные красоты Чернотопья. Каждому требовался свой уход, своё внимание. Здесь жрицы и учились тому, что Дибелла наградила каждого непохожестью друг на друга. У Эзир был свой любимый уголок, с хрустальным ирисом, растущим на могильных землях Гленумбры, но сегодня она проявила к нему минимум заботы.       На плечи легла другая работа: проверить, чтобы все грядки были политы, деревья не кишели паразитами, вода в колодце чиста, удобрения не лежат, где попало. А так же множество других деталей, которые упускали сонные и уставшие жрицы. Они слушались аргонианку, ведь та не упивалась властью и общалась спокойным, хотя требовательным тоном. Сначала позаботилась о саде и деревьях, затем отправила на грядки. В монастыре выращивали не только пищу для глаз, но и для желудка.       Работа шла активнее, чем она ожидала. Приходилось постоянно подбадривать и немного подгонять. Эзир чувствовала, что за ними постоянно следят. «Срыватели кожи» не спускали глаз с девушек. Сначала стояли в стороне по одному или двое, но с наступлением вечера их приходило по пять-шесть человек. Тогда же они стали уводить с собой девушек. Приглядывались, наблюдали за тем, как красавицы нагибаются и работают, а после подходили и «приглашали» за собой. Жрицы и послушницы молча соглашались, исчезали на время, а потом возвращались. Растрёпанные, раскрасневшиеся. Одна имперка пришла заплаканной: на платье красовалось алое пятно. Эзир обняла бедняжку и отвела её в купальни, а затем разрешила отдыхать.       Аргонианка вернулась в сады и подошла к бандиту, что воспользовался девственницей. Ярость пылала в груди ящерки, но она старалась сохранять спокойствие.       — У нас был уговор: вы не трогаете девственниц, а мы утоляем ваши страсти. И мы не нарушаем наше слово! — недовольно произнесла Эзир, положив руки под большую грудь.       — А мне откуда было знать, что она такая? — хмыкнул тот в ответ. — Я же её не силком тащил, а предложил. Да и потом, когда кровь потекла, она не сильно плакала. Даже довольной ушла.       Ухмылка озарила чудовищную харю, чем ещё сильнее разозлила аргонианку.       — Я поговорю с девушками. И чтобы такого больше не было!       — И кто её тогда заменит? Ты? — спросил другой бандит, ухмыляясь. — Будешь отрабатывать за каждую девственницу?       — А я-то и не против! — толкнул его приятель с неприятным лицом.       Аргонианка опустила руки и испуганно посмотрела на негодяев. И как же она собиралась решить эту ситуацию? Отдаться им, чтобы защитить свою сестру? Она ведь дала слово, а значит не может его нарушить.       — Если так будет надо, — тихо произнесла аргонианка, проклиная себя за нетвёрдость в голосе.       Бандиты улыбнулись шире и подошли к Эзир поближе. Запах потных тел заставил ноги задрожать. Сердце упало, голос в голове требовал бежать. Она оставалась на месте, когда мерзавцы взяли её за кисти и развели руки в сторону. Глаза ящерки закрылись, к горлу подкатил комок.       — Ох, проклятье! — воскликнул в ужасе один из них. — Я тебя не заметил!       Голос бандитов неестественно задрожал; руки мгновенно отпрянули от аргонианки. Эзир распахнула глаза, встревоженная не меньше нежеланных потенциальных любовников. Кто же стал её спасителем и можно ли вообще считать это удачей?       Красные глаза обжигали холодной жестокостью и бескомпромиссностью. Губы сжаты одной тёмно-серой линией. Острое лицо казалось юным и чистым, но взгляд принадлежал меру, испытавшему и сотворившему ужасные вещи. Его руки недавно были покрыты кровью смелой женщины. Эзир испытала панику при виде младшего брата Ассурмура.       — Она помечена. Уберите от неё руки.       Холодный голос заставил аргонианку затрястись от ужаса. Воображение рисовало ужасные картины избиения. Маленький монстр уродует самую красивую и важную часть тела любой женщины. Лицо.       — Мы ничего такого и не думали, Инбаридит. Забавы ради подурачились с ящеркой, — нервно улыбнулся бандит с жуткой улыбкой и поспешно отступил от аргонианки. — Своё мы уже получили.       — Мы ждём смены поста. Ничего больше, — дрожащим голосом ответил второй. Крупные капли холодного пота покрыли всё лицо.       Данмер ответил лишь лёгким кивком головы, отчего бандиты поспешно, едва ли не бегом, покинули сады. Эзир осталась совсем одна, напуганная и потерянная, под жёстким взглядом кровавого взора одного из самых пугающих разбойников. Словно желая убедить её в своём хладнокровии, тот, кого назвали Инбаридитом, не двигался и не говорил. Молча смотрел на девушку как труп. Аргонианка не знала, что ей сделать. Поблагодарить это чудовище за помощь? Язык не смог выдавить ни звука признательности, когда в глазах стояло изувеченное лицо аббатисы. Развернуться и уйти? Эзир казалось, что молодой бандит бросится на неё и свернёт шею. Они так и смотрела на него, гадая, что может случиться? Всё равно, что сидеть в одной клетке с опасным хищником.       — Эзир? — голос Эсладес заставил аргонианку подскочить. — Всё в порядке? Мы закончили с прополкой.       — Д-да! Иду! Сейчас!       Аргонианка повернула голову и испытала облегчение. Как же вовремя появилась альтмерка и разрядила обстановку. Инбаридит всё так же смотрел в сторону хризолитовой красавицы. Может даже и не моргал. Она развернулась и была готова уйти, но всё же решила проявить хотя бы мнимую вежливость. Простой кивок благодарности, ничего более. Данмер всё так же сохранял ледяное спокойствие. Эзир понадеялась, что сегодня её минуют такие жуткие встречи, но бандит решил наблюдать за девушками поближе. Безмолвно и спокойно, он стоял в стороне, словно надсмотрщик за рабами.       Работа в саду шла тихо, напряжение девушек можно было ощутить в воздухе. И не только их. Каждый раз, когда аргонианка нагибалась, ледяной взгляд превращался в обжигающий. По крайней мере, больше до них никто не домогался.       Вечернее солнце наступило рано. Эзир чувствовала себя измождённой. Ноги слабо передвигались, руки безжизненно обвисли. День получился самым коротким и трудным. Хотелось поесть и лечь спать, забыться в мягкой кровати и послать все невзгоды прочь. Но бремя лидера не позволяло отдыхать наравне со всеми. Она лично проверила всех девушек, что трудились вместе с ней. Затем и остальных, которые занимались другими делами. К счастью, сегодня обошлось без громких инцидентов. Никто никого не убил и не изувечил. И только затем она позволила себе отужинать в гордом одиночестве. На этот раз без слёз.       Взгляд красных глаз не давал покоя. Если бы аргонианка могло обсудить с кем-то пережитое или хотя бы поговорить. К сожалению, Нинет была занята другими делами, а теперь, скорее всего, спит. И как ей ни хотелось навестить маленькую босмерку, прижать к себе и убаюкать, облегчить душу, Эзир решила лечь спать. Ни Ассурмур, ни другие бандиты сегодня особо не докучали жрицам Дибеллы.       Она знала, что это было лишь затишье перед бурей.       В этот раз сон не был нарушен спонтанными половыми связями. Никто не шумел под окном и не тревожил самопровозглашённую аббатису, не имитировал оргазм и не утолял свои животные инстинкты. Эзир могла бы выспаться, если бы не ощущение тревоги и ужасное чувство несвободы. Она стала пленницей в родном доме и пока что не знала, что делать дальше. Всё, что оставалось, — делать свои маленькие дела под надзором похотливых бандитов и присматриваться к возможностям.       Аргонианка села на кровати и скрестила пальцы. Молитвы к богине обычно шли через деяния и восхваления искусства любви, но сейчас девушка обращалась к ней лично. Во всяком случае надеялась, что её голос будет услышан.       — Прошу тебя, Леди, помоги мне в этот тяжёлый час. Помоги мне увидеть способ освободить нас от гнёта врага.       Ощутимого облегчения это не принесло. Урчание в животе оказалось громче любой просьбы. Умывшись и приведя себя в порядок, Эзир отправилась завтракать. Она старалась сохранять гордую осанку и выглядеть свежей и красивой. Тревога или нет, аргонианка решила, что даже в час ужаса её красота будет сиять.       В трапезной ей снова не нашлось компании. Но в этот раз она не чувствовала себя изгоем в собственном доме. Никаких косых или сердитых взглядов, никакого бурчания под нос. Женщины вели себя тихо и спокойно, пытаясь оттянуть неизбежную работу и предстоящие «ухаживания» за завтраком. Небольшая очередь не расступилась перед аргонианкой, как вчера. Ивонна, подающая завтрак, встретила ящерку счастливой улыбкой.       — Доброе утро, Эзир! Рада тебя видеть, — нежно улыбнулась бретонка, забирая тарелку из чешуйчатых рук.       — Доброе, дорогая. И я счастлива встретиться с тобой, — мягкой улыбкой ответила она. Увидеть Иви оказалось маленьким, но важным счастьем. В монастыре стало не хватать доброты и искренности. — Ты хорошо себя чувствуешь? Тебе нужна помощь?       — Я справляюсь. На кухне столько забот, что я и отойти не могу. А как ты? Девочки говорят, что вчера ты отправила всех работать в сад допоздна. Ох, а ещё там был этот страшный данмер, который побил аббатису! Он не обидел тебя?       Хризолитовая мордочка растянулась в улыбке шире. Забота со стороны девушки грела душу Эзир маленьким огоньком. Пока остальные девушки забывались в страхе и отчаивались, Иви не оставалась равнодушной к подруге. Ей захотелось прижать к себе скромницу и стиснуть в объятиях.       — Они преувеличивают, — ящерка махнула хвостиком. — Я задержала их подольше, чтобы доделать дела. Никто не работал до ночи. Не могла же я позволить, чтобы наш дом остался без ухода. Пусть монастырь захвачен, провалиться мне в Обливион, если при мне он превратится в руины!       Иви с восторгом смотрела на Эзир большими карими глазами, восхищаясь такой смелостью и самоотверженностью. Сама аргонианка поймала себя на том, что чувствует прилив сил, когда рассказывает об этом подруге. Она надеялась, что это не просто слова для поднятия духа.       — Ты такая молодец! Вот бы мне смелости, как у тебя, — горячо выдохнула девушка. — А тот мужчина? Он тебя не обидел?       — Нет, но здорово напугал. Он вёл себя странно, и я до самого кончика хвоста боялась, — тише сказала Эзир, вспоминая мёртвые красные глаза. — Если уж мы заговорили о мужчинах, то у тебя всё в порядке, Иви?       Щёки бертонки резко запылали; указательный палец поднялся к зубам и укушен. Она сильно колебалась и собиралась с мыслями — хотела признаться в чём-то явно постыдном. Двери кухни открылись и двое разбойников вышли позади Ивонны. Один лениво потягивал штаны, а второй шлёпнул её по пухлой попке и посмеялся. Эзир таращилась на эту неловкую сценку, прокручивая в голове очевидные мысли. Сердце защемило от боли, руки так и тянулись обнять подругу. Но она ждала, когда насильники покинут трапезную.       — О, Дибелла. Они тебя… Как ты себя чувствуешь?       — Поначалу, было немного… странно. Но потом стало лучше. Я не сопротивлялась, как ты и учила, — тихим голосом рассказывала Ивонна. Глаза смотрели вниз, щёки продолжали гореть. Затем она резко улыбнулась и посмотрела в глаза. — Не волнуйся! Это было далеко от еды, поэтому мы ничего не запачкали. Вот!       — Иви. Моя бедная Иви, — прошептала Эзир, коснувшись щёк подруги. — О, дорогая, мне так жаль! Если я могу что-то сделать для тебя, я обязательно постараюсь!       — Ну, есть кое-что, — она прикусила губу, снова собираясь с мыслями. Пальцы сжали передним, щёки превратились в помидоры. — А ты можешь, м-м-м, сделать одно особое зелье? Которое… Ну ты знаешь… Пока ещё не стало слишком поздно?       Рука легла на живот и нежно погладила.       — Я знаю, что его лучше тебя никто не сделает, Эзир. Я слышала, что ты однажды кому-то так помогла. А тут ещё другие девочки беспокоятся. Что если… Ну ты понимаешь. Ты ведь поможешь, да?       Эзир стояла, раскрыв рот. С глаз будто спала пелена, а разум прояснился. Конечно же! Вот оно — решение их проблем. И тех, и других! Зелья и яд! Как она могла вообще забыть об этом? Алхимия не была редкостью в монастыре, но кое-где аргонианка поднаторела больше других. Во всяком случае она обладала знаниями особого лекарства. Действенного и безопасного, нужно лишь принять его вовремя. Так женское тело не пострадает и все нежелательные последствия исчезнут. А ещё она знала другие рецепты. Например, от больших двуногих паразитов.       — Я поняла, о чём ты, — кивнула аргонианка, хватая Иви за руки. — Конечно, помогу! И всем, кто попросит. Мне лишь непонятно, почему никто не додумался раньше меня.       Лицо Иви сменилось с красного на бледное, зрачки сузились. Голос дрожал не от стыда, а от страха.       — Всё из-за бандитов. Теннереса и Зуку хотели попробовать сами, но там этот странный человек, который одевается в женщину. Они испугались его. Ты уже как-то нашла язык с негодяями. Может быть… Если тебе несложно?       Хризолитовые пальцы посильнее сжали ручки девушки. Конечно, они испугаются. Разумеется, они будут бояться. Орк, данмер или мужчина в платье — эти детали неважны и только больше запутывают. Все дочери Дибеллы будут держаться от них подальше, и только Эзир, как лидер, должна решать такие вопросы сама.       — Я сейчас поговорю с ними. Не волнуйся, милая. К вечеру у вас будет всё необходимое, даю слово. Дай мне только немного подкрепиться и я решу эту проблему.       — Ох, спасибо тебе! — глаза Иви засияли. Руки передали еду с двойной порцией. — Но, пожалуйста, будь осторожна. Без тебя тут всё развалится.       Огонёк гордости разгорелся в сердце Эзир. Слова Ивонны придали необходимую уверенность и решительность, практически затмив страх перед грядущим. Если не она, то кто поможет девушкам? Кто присмотрит за монастырём и не даст ему зачахнуть? Они все слишком напуганы и встревожены, чтобы принимать важные решения. Боятся и ждут момента, когда грязные руки, трогающие их тела, потянутся к ножу и оборвут их маленькие жизни. И каждая из них дрожит в ужасе, когда подумает только о разговоре с шестёркой лидеров. И Эзир ощущала растущую панику в животе. Ей предстоял разговор с Ассурмуром и его чудовищами. Еда с трудом лезла в рот.       Сохранять гордую походку с ватными ногами было мучительно тяжело, но она пыталась изо всех сил. Ласковым, но твёрдым голосом спросила у караульных, где она может отыскать лидера. Бандиты, решившие, что веселье само пришло к ним, неохотно расстались с желанием позабавиться с красивой ящеркой. Они сообщили, что лидеры «Срывателей» обосновались в кабинете аббатисы. Эзир поспешила покинуть мужчин, пока их настороженность вновь не сменилась желанием. Аргонианка думала, что следовало сразу направиться в ризницу, а оттуда в алхимическую лабораторию и договориться с Норсеном. Но, во-первых, его могло не оказаться внутри. А во-вторых, с Ассурмуром у неё уже сложились какие-то связи. В отличие от бретонца в платье, этому нравятся женские тела.       Закрытая дверь принесла не меньше смущений, чем случайная нагота. Эзир уже привыкла входить в кабинет аббатисы без стука. Как доверенное лицо Фивры, она располагала некоторой властью в белокаменных стенах монастыря. Теперь она была лишь пленницей с небольшой и хрупкой верой в себя. Опустошение и печаль по дням свободы и любви сделали стук тихим и покорным. Толстое жало обиды кольнуло под лопатку; Эзир распахнула дверь так и не дождавшись приглашения.       — Ну и ну! Какой приятный сюрприз! Заходи, дорогая, заходи. Составь нам компанию!       Ассурмур лежал на боку кабинета, подложив руку под голову. Сбоку, поджав колени, сидел Норсен и любовался лидером. При появлении аргонианки, лицо исказила гримаса презрения и возмущения. Кьяр лежал спиной на куче подушек, блаженно прикрывал глаза. Одна нога закинута на другую, в зубах дымилась трубка. Пепел падал на мягкие маты, покрывавшие центр комнаты. Здесь женщины тренировали гибкость своего тела, не опасаясь повреждений. Мужчины же просто развалились и отдыхали. В центре лежали какие-то карты и записи, привлекшие внимание аргонианки.       — Присаживайся рядом со мной, красавица. Мне не помешает компания.       Кьяр повернул голову к девушке, поменял ноги местами и обольстительно улыбнулся. Наверняка такое же ласковое лицо делал для Иви, когда соблазнял невинную и добрую простушку. Эзир возненавидела себя в тот момент, когда приняла участие в их отношениях. Но куда больше — когда согласилась спасти жизнь этому обманщику. Была бы её воля, она бы утопила норда. Но сейчас ей приходилось улыбаться и быть милой, глупой, похотливой ящеркой.       Бёдра описывали восьмёрки, кончик хвоста скользнул по голому животу Кьяра. Со стороны Норсена пронеслось недовольное фырканье и презрение. Усевшись рядом с Ассурмуром, Эзир обняла крепкую руку и прижалась к бандиту. Чешуйки на мягкой груди коснулись кожи. Довольный лидер коснулся хризолитовой мордочки. Грязь под ногтями исчезла, пальцы стали гораздо чище, но аргонианка чувствовала горький комок в горле.       — Соскучилась по мне, дорогая? Ничего, у меня и для тебя найдётся время, — рука направилась ниже, касаясь шеи и плеч. — А то мне стало казаться, что я не пользуюсь гостеприимством монастыря во всей красе.       Притворный стон вырвался из Эзир, когда бандит стиснул правую грудь. Пальцы впились в чешуйки, ослабили хватку, а потом сжались снова. Аргонианке пришлось прижаться сильнее, вильнуть хвостиком и похотливо посмотреть на своего мучителя. Улыбаться и ластиться, словно течная сука. Сдерживать слова внутри. Рука всё наглее сжимала красоты ящерки и пролезла под ткань. Болезненный стон был уже настоящим — Ассурмур сильно сжал сосок.       — Я бы хотела… попросить о кое-чём, — вздохнула она, не больно впиваясь когтями в крепкую руку. Едва не выдохнула: «Не так грубо».       — Ассурмур, мы ведь сейчас заняты, — капризным тоном сказал Жан-Люк. Зелёные глаза с ревностью наблюдали за данмером, лапающим большую грудь девушки. — Я не хочу обсуждать такие вещи подле этой… женщины.       — А чего тут обсуждать? — спросил Кьяр, искоса поглядывая на приятную картину. — Ждём два дня, принимаем нашего гостя и дело с концом. А сейчас отдыхаем среди сердобольных красавиц. Видишь, как нам тут рады?       — Говоря о красавицах. Ассурмур, мне нужно поработать в алхимической лаборатории. Ты ведь пустишь меня туда? — Эзир сильнее прижала ненавистную ладонь к зелёной груди.       — Исключено! — взорвался Норсер, вскакивая с места. Алые губы растянулись в широком оскале. — Не знаю, что ты задумала, грязная девка, но твои грязные руки не коснутся этих мест.       — Чего это с тобой? Жалко свои стекляшки и цветульки? Или ревнуешь, что не родился с дыркой меж ног? — приподнял бровь Кьяр, пуская кольцо дыма.       — И в самом деле, зачем тебе понадобилась лаборатория? — Ассурмур ослабил пальцы и посмотрел в глаза аргонианки. — Чего это ты собралась там делать, м?       — Спасти нас всех от нежелательных родительских обязанностей. Девушки не хотят забеременеть и попросили меня сварить лекарства. Я думаю, что…       — А почему тебя? — перебил Норсен. Светлые брови нахмурились, подозрительный взор зелёных глаз устремился на послушлницу. — Почему никто другой не спросил разрешения у меня?       — Да потому что ты мужик в платье! К тебе не знаешь, как подойти, будь хоть парнем, хоть девахой! — воскликнул Кьяр. Норсен оскалился и метнул в него подушку.       — А ну прекратили оба. Ведите себя, как взрослые или я выброшу вас со скалы прямо в море, — велел Ассурмур, убрав руку. — Но Жан-Люк задал хороший вопрос. Ты единственная, кто умеет варить зелья?       — Я единственная, кто хорошо варит именно это зелье. Мне уже доводилось делать это раньше, поэтому мне доверяют. Девушки вас очень боятся и попросили меня поговорить с вами.       Тонкие пальцы обхватили пепельную ладонь и вернули к груди. Сердце гулко стучало, но Эзир надеялась, что округлости интересуют данмера куда больше её сердцебиения. Судя по ухмылке, так оно и было. Чешуйки снова чувствовали на себе жадное прикосновение.       — Я ей не верю. Ассурмур, я не верю этой змеюке. Только взгляни в её глаза! — возмутился бретон. — Она же…       — Она говорит правду. Дети нам ни к чему. Ни сейчас, ни потом. Ещё не хватало, чтобы какая-то шлюха натаскала маленького ублюдка и отправила его мстить мне. Я окажу большую услугу всем нашим ребят, — рассудил лидер.       — Ну кроме тебя, Жан-Люк, разумеется, — Кьяр вытянул ноги. — Я тоже не вижу в этом никаких проблем. Если можно безнаказанно спать с девушками, мой голос за.       — Н-но, что, если она обманет вас? А вдруг вместо зелья сделает яд и подсыплет нам в еду? — пытался образумить приятелей Норсен.       — А вот здесь появляешься ты, — Ассурмур отпустил груди Эзир и знаком велел ей встать. — Как главный алхимик и лекарь банды, ты проверишь, чтобы наша ящерка сделала всё правильно. Если увидишь, что девчонка варит яд — тащи её сюда.       Ладонь от души шлёпнула упругую попку. Эзир невольно вскрикнула и обернулась на Ассурмура. Всё внутри похолодело от вида садисткой улыбки.       — Я проучу её как следует. А ты, ласковая моя, найди способ отблагодарить меня сегодня вечером. Послушные девочки же всегда…       Она не до конца понимала, что заставило её так поступить. Играла благодарную и послушную пленницу? Может. Адреналин в крови требовал выхода? Вероятно. Но она сделала то, что сделала. Нагнулась так, что грудь едва не выпала из платья, выпятила зад на радость Кьяру и неудовольствию Норсена. Обхватила руками лицо Ассурмура и запустила длинный язык в его рот. Поцелуй считался самым интимным и очень постыдным способом выражением своих чувств. Это был акт высшего доверия, и многие жрицы отказывались. Будучи аргонианкой, Эзир не могла подарить прикосновения аргонианских губ с неаргонианскими, и, тем не менее, целоваться умела. По-своему, вкладывая те же эмоции, что и все женщины. Доверие, послушание и частичку себя. Так она пыталась внушить Ассурмуру, что он владеет ею. Что у него есть причины доверять ей.       Кьяр вытаращился на сцену, переводя взгляд от лобызания к зелёной попке. Норсен скрестил руки и отвернулся, багровея от злобы и ревности. Громкий поцелуй продолжался почти три минуты, пока ящерка не отстранилась от бандита.       — Маленький аванс, чтобы ты не скучал, — хихикнула она, поднялась и поправила грудь. Глаза посмотрели на встревоженного Норсена, готового лопнуть от злости. Виляя хвостом, Эзир направилась к выходу.       — Шлюха, — бросил ей в спину бретон и направился следом.       Аргонианка ожидала, что оказавшись один на один с Жан-Люком Норсеном, она перестанет волноваться. Однако в действительности нахождение рядом с мужчиной в платье нервировало только сильнее. Он почти на две головы превосходил её по росту, обладал широкими плечами и крепкими ладонями. Самый странный из бандитов сопровождал девушку в ризницу, минуя яркие витражи с изображением Дибеллы.       — До чего дошло. Мне приходится помогать мелкой ящерице и всему этому гадюшнику, чтобы они не расплодились! — возмущался высоким голосом он. — Какой позор! Какой ужас!       Эзир исподлобья взглянула на Норсена и фыркнула. Что вообще может надоумить мужчину выглядеть и одеваться вот так? Страх перед этим негодяем не давал покоя, но любопытство снова взяло верх.       — Ты не очень любишь женщин, но одеваешься, как мы. Это похоже на лицемерие.       — Лицемерие? Странно это слышать от представительницы вашего мерзкого рода. Использовать слабость мужчин, чтобы понукать и управлять ими. Вы придумали образ женственности, но никто из вас не ведёт себя, как достойная женщина!              — Образ женственности? — хмыкнула аргонианка, подняв голову. — Это не большая чушь, что каждый мужик должен быть небрит и не мыт. Только недалёкие люди навязывают это. А ещё более недалёкие этому соответствуют.       — Поэтому ты одеваешься и ведёшь себя, как портовая потаскуха?       — Потому что я красива. Я такая, какая я есть и не стыжусь этого. Поэтому и одеваюсь, как мне нравится, а не ряжусь в неизвестно что.       Она вспомнила о своей уязвимости перед этим большим извращенцем только после того, как уязвила его в собственной лжи. Жан-Люк остановился, бросил недовольный взгляд. Эзир уже мысленно приготовилась бежать. Губы Норсена затряслись, глаза остекленели. Он побледнел и положил руки на бёдра.       — Многие мужчины будут красивее женщин, если нарядить их в платья и дать косметику. Как, например, я, — гордо произнёс он, проведя рукой рядом с лицом.       Как бы неприятен был Норсен, но Эзир не могла сказать, что бретонец некрасив или уродлив. За экстравагантным и путающим обликом был красивый человек. Если его нарядить в мужские платья и убрать косметику, то Жан-Люк будет похож на тех аристократов, изображённых на портретах. Острые черты лица придавали ему что-то располагающее, создавали образ сильной и волевой персоны. Аргонианка даже почувствовала укол совести, что судит мужчину по его внешности и одежде.       — Красивые люди — красивы во всём. Без одежды или макияжа. Ты и без этого всего выглядишь очень привлекательно.       Она знала куда надавить, но сейчас сделала это без лести в голосе и попытке расположиться к странному персонажу. Иногда правда без прикрас может звучать куда убедительнее. Норсен приподнял брови и пошевелил губами.       — Пытаешься лечь под меня, ведьма? У тебя ничего не выйдет! — хохотнул он, запрокинув светлые волнистые волосы. — Твои чары бесполезны.       — Я сказала то, что думаю, Норсен. Дибелла учит искать совершенство в несовершенстве и всегда превозносить правду. Красота бесполезна, если основана на лести и притворстве. И я презираю ложь, — буркнула Эзир, положив руки на бёдра.       — Ох, я польщён! Шлюха назвала меня красивым. Лучший день в моей жизни! Твои слова, маленькая змея, всё равно, что пустой звук, — самодовольно хихикнул бандит и повернулся лицом к витражу. Изображение богини вызвало на скуластом лице лёгкую и потерянную улыбку. — Вот если бы сама Дибелла заговорила со мной. Хотя бы раз, хотя бы во сне… Получить её благословение и стать такой, как она.       Светлые пальцы коснулись жёлтых и бирюзовых стёкол, прошлись от лица к грудям, описали тонкую талию и остановились на бёдрах. Бретонец что-то бормотал себе под нос, пока аргонианка чувствовала неловкость. Мужчина, желающий стать богиней? Какое ещё безумие творится там, за пределами монастыря? Неужели мир сошёл с ума?       — Хм, ты наверняка сейчас думаешь обо мне то же, что и моя семья. Иронично, что лишь мужчина знает, что нужно другому мужчине. Женщины этим пользуются, манипулируют и превращают нас в марионеток своих желаний. Будь у меня женское тело, я бы стал самой лучшей и преданной невестой.       Челюсть Эзир едва не упала, глаза чуть не вылезли из орбит. Мужчина в платье исповедуется о своей нелёгкой судьбе? Ей хотелось одновременно рассмеяться, ужаснуться и даже пожалеть его. А ещё больше — узнать продолжение. Фивра однажды сказала мудрую вещь: все беды и горечи взрастают с детства. Ивонну стыдила мать, Теннереса жила с религиозными родителями, Эсладес приучили к абсолютному порядку, моря голодом. Кто же так изуродовал мальчика, что он решил стать женщиной?       — Они не все такие. Всё зависит от человека или личности. Это всё равно, если я скажу, что все мужчины разбойники и одеваются в женские платья, — осторожно сказала она, подходя ближе. — Ты встречал плохих людей. Они сделали тебе очень больно?       Жан-Люк резко повернулся и впился глазами в Эзир. Широкая грудь поднималась, губы продолжали шевелиться.       — Мой отец. Он…       Но лицо снова исказило недовольство. Бретонец схватил хризолитовую кисть, толкнув девушку перед собой.       — Мы теряем время. Пошла-пошла. Топ-топ-топ! Шевели своей большой задницей!       Аргонианка засеменила, лишь немного обгоняя Норсена. То ли она задела слишком личную тему, то ли мерзавец разгадал её замысел и не позволил раскрыть себя. И всё же они наконец достигли ризницы, большого помещения с высоким потолком. Здесь хранились статуи Дибеллы, большие и маленькие, золотые и каменные. Курильницы, старые, но ещё нужные горшки, ящики с вещами, бочки. Здесь находился деревянный кран с большим крюком. Сейчас на нём ничего не висело. Но Эзир куда больше интересовала маленькая соседняя дверь, за которой её ждали пробирки, ступки и ингредиенты. Её шанс на спасение на освобождение монастыря. И пусть Норсен знает технику ядоварения, она обязательно придумает, как воспользоваться возможностью и спасти их всех.       Внутри девушка провела несколько минут, а потом сообщила:       — Мне не хватает кое-чего, — змеина мордочка показалась из-за проёма. — Я могу собрать необходимое недалеко от монастыря.       — О, богиня! — взвыл бретонец, хлопнув себя по лбу. — Ты думаешь, что я совсем идиот?       — Норсен, мне нужен луговой сердечник и жгучая сыроежка, которых тут нигде нет! — рассерженно сказала девушка. — Без них мне не получится сделать лекарство.       — Замени другим! — воскликнул он. — Сделай из чего можешь. Давай, ящерица, я не собираюсь с тобой нянчиться!       — А я не собираюсь подвергать девушек опасности! И отправлять ваших дуболомов я не буду. Или ты ищешь сам, что маловероятно, или отправляешь меня! В ином случае будешь сам объясняться перед Ассурмуром!       Упоминание лидера бандитов подействовало неожиданно. Норсен притих и поджал губы, но спорить не стал. Эзир вспомнила, как бандит едва ли не капризным голосом просил данмера убрать девушку, пока тот лапал её. Может ли быть так, что бретонец неравнодушен к своему вожаку?       — Ладно! Проклятая ты шлюха, чтобы у тебя хвост отпал! — выругался он и топнул ногой. — Но я не пойду с тобой в эту проклятую жару. Ни за что!       — И меня ты одну тоже не выпустишь, верно? Отправь со мной кого-то в сопровождение, если уж на то пошло. Одного или двух человек.       — Я и сам знаю! — взорвался Норсен, закусив губу. — И я знаю, о чём ты думаешь, коварная девка! Ах, это ещё тяжелее, чем завязывать корсет. Выбрать тех бедняг, которых ты не попытаешься затрахать до смерти! Стой здесь, я сам выделю самых девостойких!       Ругаясь про себя, он подошёл к дверям, раскрыл их и замолк. Эзир вытянула шею пошире, пытаясь увидеть причину резкой смены настроения капризного бандита. Кто-то стоял по ту сторону.       — Ох, — с придыханием сказал Норсен. Словно робкая девушка, увидевшая своего возлюбленного. — Чем я могу помочь тебе, дорогой?       — Я услышал ваш разговор. Могу помочь.       От голоса у Эзир пошли мурашки и она попыталась скрыться в лаборатории. Голос Инбаридита плетью прошёлся по спине. Только не он! Хоть с двумя бандитами, хоть с тремя!       — М-милый, ты подслушивал за нами? Ох, я не знаю. На улице сейчас так жарко, а эта ящерица…       — Всё нормально, Жан-Люк, — всё тем же холодным голосом говорил данмер. — Я справлюсь.       Стук сапог звучал необычайно громко. По мере того, как их обладатель приближался к лаборатории, страх внутри Эзир возрастал с новой силой. Она невольно прижалась к полкам со склянками, мечтая раствориться в одной из них. Пепельное лицо показалось в проёме; девушка едва не вскрикнула.       — Готова?       — С-сейчас. Только корзинку возьму!       Голос прозвучал пискляво и жалостливо, но руки нащупали плетённую ручку. Словно мышка в углу, Эзир поспешила покинуть комнату и не касаться плечом Инбаридита. Кота, что загнал её в этот угол. Не получилось. Чешуйки соприкоснулись к пепельной коже. Горячей и сухой. Стараясь не смотреть себе под ноги, аргонианка пошла к дверям, чувствуя на себе два взгляда. Обеспокоенный и ревнивый со стороны Норсена, а так же знакомый и обжигающий сзади. Вскоре она останется наедине с этим маленьким чудовищем.       — Будь осторожен. Береги голову, — сказал Норсен Инбаридиту почти с родительской заботой. Если бы кто-то сказал сейчас похожее Эзир, она была бы счастлива.       Длинный коридор в ризницу остался позади. Каменные залы сменялись, но тёмный эльф шёл следом, сохраняя молчание. Даже оказавшись на жаркой улице, аргонианка всё ещё чувствовала холод, пробирающий до дрожи в руках. Хуже этого был только вид Теннересы в руках орка. Данмерка оказалась между крепким тёмно-зелёным телом и каменной стеной. Одежда, порванная и пыльная, валялась на земле. Волосы частично упали на тонкое лицо, но Эзир хорошо увидела заплаканные глаза и потекшую тушь. Орочья спина, широкая и потная, походила на полотно, полное следов от ногтей. Одни были совсем свежими, вторые чуть ярче, а остальные едва заметные. Голые ягодицы двигались ритмично и неторопливо; стук бёдер звучал завораживающе. Крепкие руки держали под икры, широко раздвинув эльфийские ножки.       Теннереса стонала и стонала по-настоящему. От боли, унижения, ощущения слабости и какой-то слабой толики удовольствия. Их взгляды с Эзир встретились. Пепельная рука потянулась к девушке, прося о помощи. Но аргонианка ничего не могла сделать. Затем она заметила четвёрку бандитов, устало отдыхающих у стенки. Бедная Теннереса.       — Мы выйдем за стены. Соберём кое-что для зелий. С разрешением от Ассурмура.       Эзир снова вздрогнула. Молчаливый Инбаридит заговорил внезапно, да ещё так, словно не обращал внимание на приятеля за делом. Что уж там говорить о слезах послушницы.       — Угум, — ответил орк, продолжая пыхтеть. — Только волкам не… попадитесь…       Появление Эзир заставило бандитов оживиться. Усталые и довольные, они косились на аргонианку и толкали друг друга.       — Эй, Габрук. А ты бы смог потом ещё с аргонианкой?       Орк, не прекращая фрикции, повернул голову, улыбнулся Эзир, сильнее обнажив нижние клыки.       — Как только закончу с этой малышкой, смог бы. А сейчас приходится работать за двоих.       Крепкое тело вжало бедную данмерку в стену сильнее. Стоны боли и стенания стали громче.       — Хватит! Прошу, довольно! П-помогите! Эзир! Эзир, сестра! Прошу! — девушка распахнула глаза. — Спаси меня!       Аргонианка не могла сдвинуться с места. Мозг метался в потёмках, желание помочь подруге почти затмило разум. Она хотела броситься на Габрука, впиться когтями в его широченную спину, укусить в шею. Заставить его чувствовать ту же боль, что и Теннереса. И Фивра, и Эсладес и все-все-все девушки. Маленькие кулачки сжались до боли, на глаза навернулись слёзы. Ей захотелось кричать от обиды.       — Идём.       Голос-плеть снова ударил холодом по спине, словно пробуждая от плохого сна. Вот только реальность ничем не отличалась: Теннересу всё ещё насиловал крепкий орк под одобрение бандитов. И она ничем не могла помочь. Во всяком случае, не сейчас.       — Всё будет хорошо, дорогая, — прошептала Эзир, выходя за стены монастыря. — Я обязательно спасу вас всех. Клянусь Дибеллой.       Ворота закрылись, но крики девушки не утихали ещё долго. С тяжелой душой, аргонианка ходила неподалёку от дома, пытаясь вспомнить, где растут нужные ей травы и грибы. Она несколько раз тряхнула головой, чтобы прийти в себя. Нельзя унывать, нельзя бояться. На неё все рассчитывают. И ни стоны Теннересы, ни холодный взгляд бандита позади не должны её отвлекать. Корзинка начала пополняться медленно, но верно.       С пыльной, бледной и каменистой земли она срывала луговой сердечник. Маленькие светло-жёлтые лепестки постепенно заполняли корзину. Залезала под большие камни и нащупывала грибы с красной круглой шляпкой. Они отправлялись к цветкам. Сбор помогал расслабиться и вскоре Эзир почти почувствовала себя свободной, как раньше. Вокруг только природа Золотого Берега: бледные саванны с жёлтой колючей травой, низкие деревья, торчащие камни. И небо. Синее, безоблачное, жаркое и беспощадное. Кто-то бы сказал, что монастырь Дибеллы здесь смотрится лишне, но она бы с этим не согласилась. Красоту можно найти везде, если очень захотеть. И она нашла.       Инбаридит поначалу держался от девушки подальше. Стоял возле дерева, прислонялся к высоким камням и молчал. Но постепенно приближался к аргонианке, стараясь двигаться максимально бесшумно. Эзир заметила его, но старалась не обращать внимания. Нельзя бояться и нельзя показывать страха, иначе вся жизнь станет клеткой.       В голове возникла вспышка; движения тела замедлились. Аргонианка увидела гриб, растущий у камня. Не сыроежка с круглой красной шапочкой; этот скорее напоминал морковь. Такой же красный, тянущийся вверх, с заострённым кончиком. Или член. Цветохвостник не входил в её список, но был нужен для создания другого зелья. Яда, лишающего силы. Не убивает, но жертва весь день гарантированно пролежит без сил. Всего один цветохвостник и Эзир будет ближе к освобождению монастыря от врагов. Вот только как его пронести? Что, если Норсен проверит корзинку? Девушка не сомневалась, что он так и сделает. Нужно было найти другое место, куда этот женоненавистник побрезгует залезть.       Одна похотливая мысль почти рассмешила девушку, но она отказалась от неё. Инбаридит пристально следит за ней и сразу заподозрит неладное, если ящерка снимет платье и запихнёт гриб себе между ног. Аргонианка фыркнула и просунула находку под грудь. Надеялась, что данмер не увидит, что вытворяет пленница.       — Что ты делаешь?       Он увидел. Голос снова прозвучал совсем близко. Эзир испуганно обернулась, прикрывая левую обнажённую грудь рукой. Корзина упала к ногам, но не перевернулась. В пальцах был сжат гриб. Она была готова поклясться, что эльф находится на приличном расстоянии. Когда он успел подкрасться?       — Что это такое? Зачем оно тебе? — нахмурился Инбаридит, стоя вплотную к ящерке.              Теперь она смогла рассмотреть его особенно хорошо. Как и его старший брат, данмер был красив, может даже чуть больше Ассурмура. Лицо немногим моложе, нежнее и словно чище. Короткие волосы были пепельного, почти белого цвета. Никаких отличительных признаков вроде пирсинга, не считая змеиных татуировок на коже. А ещё от него так же веяло опасностью и непредсказуемостью.       — Я… Дело в том, что…       Эзир отчаянно пыталась придумать отговорку. Сердце молотило в груди, голос прозвучал неуверенно и вяло. Она боялась, что молодой бандит сейчас набросится на неё и изобьёт. Но только красные негодяи были заняты другим. Чёрные зрачки впились в обнажённую грудь, прикрываемую рукой.       Он был смущён и растерян, словно мальчишка.       — Это… Для подруги. Теннересы. Той самой, которую твой приятель… В общем, которая была с тем орком, — тихо говорила Эзир, стараясь звучать как можно убедительнее. Нужно был говорить правду, даже если она не относилась к вопросу. — Она плохо выглядела. Я решила, что ей понадобится обезболивающее зелье. Нам всем. Гриб помогает облегчить боль. Поэтому я положила к себе.       Она едва не укусила себя за язык. Надо было сразу сказать, что у неё болит грудь от вечных полапываний бандитов. Но кажется, что бандита устроила эта версия. Глаза оторвались от бюста и посмотрели в лицо ящерки.       — Твоя грудь болит?       — Немного. Поэтому я кладу под чешую, чтобы боль прошла. Можно?       Голосу она постаралась придать детской наивности и покорства. Словно ребёнок, что просит у родителя что-то простое, не требующее вопроса. Инбаридит кивнул и опустил взгляд. Эзир всё ещё чувствовала холодный взор на округлостях. Чешуйки жгло холодом.       — Спасибо большое. Ты очень добр ко мне. И спасибо, что заступился вчера.       «Ты превратил её красивое лицо в кровавую кашу. Я этого не забуду»       — Не хотел, чтобы они трогали тебя. Ты принадлежишь брату, — ответил Инбаридит, попытавшись поднять глаза. Тщетно.       — И всё же я благодарна тебе. Я не знала, что бы делала, если бы не ты, — она дразняще прижала руки к груди сильнее. Мягкая хризолитовая чешуя стала напоминать прижатое тесто. Красные глаза бандита вспыхнули желанием. — Как я могу отблагодарить тебя?       Тёмный сосок показался из-за руки. Пот выступил на лбу Инбаридита. Значит, он всё-таки живой. И хочет того же, что и другие.       — Ты ведь ненавидишь меня, — выпалил он и резко посмотрел в глаза. — Потому что я избил ту женщину. И избил сильно.       Эзир растерялась сама. Честность со стороны данмера оказалась такой же внезапной, как гром среди ясного неба. Она даже подумала, что он попытается извиниться. Этого не произошло.       — Я просто не понимаю, почему ты это сделал. Она была беззащитна и в меньшинстве. Ты мог её оттолкнуть или схватить. Но почему ты…       — Потому что женщины — зло.       В его словах не было никакой фанатичности, ярости или обиды, как это было у Норсена. Так говорят об очевидных вещах. Вода — мокрая, плита — горячая, секс — приятно, а женщины — зло. Аргонианка слабо выдохнула и удержалась от резкого комментария и спора.       Как же тяжело с мужчинами.       — Почему ты так решил? Какая-то женщина обошлась с тобой плохо? — спросила девушка как можно тише. Второй одинаковый вопрос за день. И наверняка опять останется без ответа.       — Они все плохие. Всё моё племя вело себя несправедливо по отношению ко мне и брату.       Инбаридит снова удивил аргонианку. То гневный и безжалостный, то тихий и пугающий, то пялящийся на неё её грудь так, как должен молодой, — и не только, — мужчина. А теперь он делится своей бедой.       — Я из Мабригаш. Там главные женщины. Они молятся Великому Змею. Мужчины у них прислуживают, — говорил юноша. — Мы были охотниками. Ассурмур, я и дочь шаманки, которая поругалась с новым ашханом. Мы были в немилости. Его отправляли в опасные места, но он всегда возвращался домой. Старейшины племени его не любили. Говорили, что он «нечистый» и ему суждено умереть от руки Змея. Они всегда были жестоки к нам. Это было нечестно.       — Они сделали тебе больно? Ты из-за этого зол на них?       — Когда был маленьким, издевались и били. Мазали гадостью и заставляли валяться в пепле. Когда вырос, дочка вождя постоянно трогала меня, когда я не хотел. Мне… не нравилось это.       Девушка склонила голову набок, слушая рассказ бандита. Она на минуту забыла, что стоит с почти голой грудью и думает о том, как незаметнее пронести ингредиенты для яда домой. Мальчик, мучимый женщинами, ищет мести, создавая порочный круг.       — Они много говорили о важных вещах. О единстве, справедливости и всему такому. Совсем как твоя главная. Ассурмур часто просил их не обижать меня, но они только насмехались над ним. Я очень сильно хотел их побить.       — Они поступали очень неправильно и несправедливо, Инбаридит. Ты и твой брат не заслуживали такого. Мне жаль это слышать.       Аргонианка протянула руку, чтобы коснуться плеча, но остановилась на полпути. Глаза данмера раскрылись, словно у кота, готового к прыжку.       — Можно мне коснуться тебя? Обещаю, я не сделаю больно, — улыбнулась Эзир. — Я буду очень нежна.       — Если поцарапаешь, я выбью тебе глаз, — сухим голосом ответил тот.       Она знала, что он не шутит. Перед ней стоял затравленный, запуганный и опасный зверь, живущий по своему закону. И лучше быть с этим зверем на короткой ноге, чем бояться его. Коготки нежно прошлись вдоль тёмной кожи, рисуя узоры на жилистых мышцах. Хризолитовые подушечки чувствовали тепло и бегущие мурашки. Сильные руки могли бы сгодиться для чего-нибудь другого, кроме как избиения Фивры. Эзир не забывала это ни на секунду, но и не могла оставаться равнодушным к прошлому парня. Насилие порождает насилие.       — Вот так хорошо? — улыбнулась она, осторожно переходя к его щеке. — Я всё делаю правильно? Можно коснуться лица?       Ответом был кивок. Данмер прикрыл веки, жутко краснея от прикосновения молодой послушницы. Пальцы гладили щёки и нос с крайней осторожностью, словно хрупкое стекло.       — Ты очень красивый. Неужели та девушка не делала тебе приятное?       — Оно… не было таким приятным, как с тобой, — выдохнул эльф. — Я не любил, когда меня касаются.       — А ей нравилось? У тебя наверняка сильные и крепкие пальцы.       — Мне запрещено трогать женщин в племени. За это наказывали.       Он дрожал и тяжело дышал. Эзир уже видела такое поведение раньше и не смогла сдержать улыбку. Первые приятные прикосновения. Первый опыт. Отыскать дорожку к чувствам мучителя оказалось проще, чем она думала.       — Если хочешь, можешь потрогать меня.       Рука наконец-то отстранилась от груди, обнажая всю красоту взору данмера. На пухлый темно-зелёный сосок с небольшим ровным, как блюдце, ареолом упали горячие лучи солнца и не менее жгучий взгляд. Инбаридит громко выдохнул, словно сбросив с плеч тяжёлый груз. Его реакция была ожидаема и Эзир это порадовало: чувство контроля, даже маленькое, был как бальзам на душу. Так она сможет добиться расположение ещё одного из бандитов и использовать в своих целях. Ложь и манипуляции противны Дибелле, но отчаянные времена требуют отчаянных мер.       Горячие пальцы коснулись мягкого соска. Чешуйчатая грудь легонько колыхнулась, вызывая улыбку у девушки. Указательный палец описал круг по краям ареолы и переместился к твердеющему бугорку. Инбаридит изучал и касался красоты Эзир так же осторожно, как и она трогала его лицо. Ладошка обхватила мягкую плоть и не больно сжала. Аргонианка позволила себе неглубокий вдох. Пусть негодяй почувствует себя хорошо. Пусть проникнется к ней.       Ладонь легла под грудь и осторожно приподняла вверх. Подушечки гуляли от основания к краю, щекотали чешуйки и щупали. В отличие от брата, Инбаридит действовал осторожно, даже ласково. Вторая рука легла сверху, поглаживая всю грудь. Эзир улыбнулась шире и немного расслабилась. Почему бы и ей не насладиться происходящим? Этот юноша — жестокий бандит и женоненавистник, но ведь сейчас он наслаждается телом. Её телом. Большой, мягкой грудью. Кто знает, может он на самом деле не тот, кем хочет казаться?       — Нравится? — спросила девушка, кладя руки на бёдра. — У тебя не только сильные, но и нежные руки.       — Угум, — буркнул Инбаридит, жутко краснея. — Ты… тоже очень приятная. И мягкая.       Внутри Эзир забурлил поток. Ненависть, выживание и планы стали мутными и отошли на второй план. Вернее, сейчас требовалось сделать кое-что другое и девушка разделяла это желание. Руки опустились к штанам, нащупав выступающий бугор.       — А ты здесь такой твёрдый. Знаешь, когда мягкое и твёрдое встречаются вместе — это очень приятно.       Губы данмера задрожали, как на холоде; пальцы впились в тонкие плечи. Он отстранил от себя девушку, смотря с безумным ужасом. Уже в который раз ящерка почувствовала, что сейчас молодой разбойник изобьет её. Или вообще убьёт. Он ведь не любит, когда его касаются. Из-за этого он вырос в красивого, жестокого и хладнокровного зверя.       — Нам пора идти. Нас ждут в монастыре. Одевайся.       Инбаридит отпустил девушку и отошёл на шаг назад. От затравленного юноши, восхищённого женственностью и упругостью не осталось и следа. На неё снова смотрел один из «Срывателей кожи». Эзир надеялась, что никогда не узнает, почему они называют себя так. Платье прикрыло грудь, под грудью спрятался гриб. Корзинка легла в руку, и они направились в монастырь. Никто за весь путь не произнёс ни слова.       Дорожка к сердцу оказалась запутанной и извилистой.       Данмер вновь превратился в холодного и молчаливого юношу, пугающего своим безмолвием и обжигающим взглядом. Теперь огонь не просто танцевал на чешуйках Эзир, а прогрызался внутрь и опалял кости. И так до самой ризницы, мимо слепящих витражей, мимо обнажённых и полуобнажённых тел, скрученных в танцах насильной любви. Аромат жасмина и липы смешался с потом, возбуждённых тел и печалью. Дом любви и красоты всё сильнее покрывался скверной, словно грязным саваном.       Сердце аргонианке гулко застучало, когда в дверях показался Норсен. Лицо побледнело от пудры, глаза встревоженно смотрели на парочку. Девушка инстинктивно прижала руку к груди, чувствуя тёплый ствол цветохвостника. Знает ли он алхимию так же хорошо, как и она? Оставалось надеяться, что сумасбродный бандит ничего не знает о женских тайнах и поверит в её ложь.       — Всё прошло хорошо? — с той же нежностью спросил мужчина в одежде женщины. Разумеется, обращался он к Инбаридиту. — Ты не утомился на солнце?       — Без происшествий.       Коротко и ясно, просто и ёмко. Данмер не был из болтливых, и Эзир посчитала, что юноша открылся только ей. Потому что она красива и добра? Потому что согласилась выслушать? Или потому что мужчина внутри желал женщину? Это знал только сам Инбаридит, но он быстро ушёл, оставив их вдвоём.       Аргонианка поспешно направилась в лабораторию, не став закрывать за собой дверь. Норсен всё ещё смотрел вслед своему подельнику, а она избежала лишней подозрительности. Цветохвостник был припрятан на самом видном месте: третья полка, между двумя банками с пыльцой бабочки и корнями Нирна. Затем девушка преступила к своей основной обязанности. Тогда Норсен подошёл к дверям и принялся поглядывать на неё.       — Он как-то изменился. У вас что-то было?       — Нет. Мы только немного поговорили, — ответила она, не оборачиваясь к собеседнику. Интимную часть и попытку соблазнить пришлось заведомо убрать.       — И ты пришла целая. Не помню, чтобы он разговаривал с вашим родом, — с неприкрытой печалью в голосе и сожалении сообщил он, поправив волосы. — Что же он рассказал тебе?       — Что он из матриархального племени, где с ним плохо обращались. Ассурмур вечно ходил по лезвию бритвы и пытался защитить брата. И что он ненавидит женщин. Полагаю, вас это роднит.       Слова были сказаны без упрёка или подкола. Мальчик, что ненавидел женщин и мужчина, который считал, что станет самой лучшей из них. Эзир казалось, что эти бандиты прокляты безумием и сбежали от самого Шеогарата.       — Он хороший мальчик. Правда. Его испортили эти ведьмы Мабригаш, только потому, что он родился не в то время и не от той женщины. А ещё он красив. Словно пепельный цветок, выросший из каменной, безжизненной земли.       Голос Норсена стал мягче; аргонианка не стала спорить. Она была согласна с этим утверждением. Увидев кивок пленницы, бретонец продолжил:       — Я понимаю его боль, как никто другой. Он рассказывал мне бессонными ночами, как маленькая сучка больно дёргала ему. Впивалась грязными ногтями в его кожу, касалась потным телом его губ. Какое мерзкое преступление!       Ткань на плечах заскрипела. Жан-Люк обнял себя, стиснул зубы и вытаращился в стену:       — Вы, женщины, вечно манипулируете слабыми и разбитыми мужчинами. Инбаридитом пользовалась мелкая сучка-дикарка, а мой отец шёл на поводу у своей третьей жены. Он никогда не был слабохарактерным человеком, но горе способно сломить даже самого крепкого воина. Она брала всё, но ничего не давала.              Эзир отвлеклась от сложной работы и повернулась к Норсену. Картинка начала складываться в голове. Вот и причина, почему эти странные люди держатся вместе.       — Твоя мачеха плохо относилась к тебе? Она делала с тобой то же самое, что и с Инбаридитом?       — Хм! Хочешь вывести меня на душевный разговор? — хмыкнул он, улыбаясь уголком рта. — Избавь меня от своей коварности, блудница. Я расскажу тебе правду, как она есть.       Бандит встал в дверях, прислонился спиной к косяку и скрестил руки. Коварная улыбка стала шире, в глазах блестели огни лампы лаборатории.       — Мой отец был дворянином Хай Рока. После смерти первой жены, моей матери, и несчастного случая на охоте со второй, он женился на одной графине. Женщине далеко не самой красивой, вульгарной, грубой. Я до конца не понимаю, что он в ней нашёл. Но довольно скоро папенька превратился из сурового солдата и человека твёрдых убеждений в тряпку и раба. Когда она говорила прыгать, он спрашивал: «Как высоко?» Своего родителя я любил и желал ему самого лучшего. Ему была нужна женщина, которая поддержит его. Красивая, смелая, честная и открытая. Проще говоря, несуществующая.       Эзир снова чувствовала, как история одного из бандитов завлекает её. Снова слабые мужчины и сильные женщины. В этот раз подход к проблеме был куда более творческий. Даже немного пугающий. Один сиродильский историк как-то сказал: «Не ищи честного гражданина, но стань им». Норсен решил попробовать этот термин в решении своей проблемы.       — И ты захотел ей стать, — завершила мысль аргонианка.       — Нет, я стал! — громко произнёс Норсен и засмеялся. Теперь в голосе ярко звучали нотки героизма, словно он говорил о подвиге. — Самой прекрасной, самой доброй и понимающей женщиной на свете! Я оделся так, что самые девушки нашего города стали моей бледной тенью. Тогда я явился к отцу и сказал, что у него больше нет нужды жить со старой ведьмой! Я был готов бросить себя на жертвенный алтарь, чтобы уберечь дорогого родителя.       — И никто не оценил? — снова беззлобно спросила она. — Тебя выгнали прочь?       — Нет, меня выбросили из окна, — спокойно поправил Норсен. — Отец пришёл в ярость, позвал стражу. Пока я падал, то уцепился за ветку дерева. И напоследок вырвал клок волос своей дорогой мачехи. Можно сказать, что в ту ночь у меня выросли крылья смелости.       История закончилась; Эзир почувствовала жалость к Норсену. Его странные изменения были вызваны лучшими намерениями, встретились с жестокой реальностью и землей. Как в случае с Инбаридитом, аргонианка понимала их боль. Есть плохие люди, есть мерзкие личности. Они и становятся причиной проблем. Но она не могла одобрить или проникнуться к тому, что бандиты делают сейчас. Отыгрываться на невиноватых — неправильно. Эзир не обижала данмера, не была плохой мачехой. Она не виновата, а потому имеет полное моральное право воспользоваться цветохвостником.       — Очень несправедливо по отношению к тебе. То есть, я могу понять, почему твой отец разозлился, но выкидывать сына в окно — жестоко. Как же ты попал в банду?       — Нет-нет-нет, — покачал пальцем Норсен и хихикнул. — Я не обещал тебе этого рассказать, грудастая змеища. Утолил твоё неизменное любопытство и сделал тебе маленькое одолжение. Только не считай, что я проникся к тебе.       Бретонец резко прильнул к аргонианке и схватил рукой за грудь. Эзир вскрикнула от неожиданности и испуганно посмотрела на бандита. Прикосновение было не столь нежным, как у Инбаридита, но и не таким болезненным, как у старшего брата. Но самым необычным было лицо. Ещё ни один мужчина не смотрел на неё с таким разочарованием.       — Что ты делаешь? — ахнула ящерка, смотря на торчащие чешуйки между пальцев.       — Просто пытаюсь понять, что в этом такого, — безразлично ответил Норсен и убрал руку. — Всего лишь большие чешуйчатые сиськи. И это сводит моих красавцев с ума? Какое разочарование.       Мужчина в платье развернулся и вышел из лаборатории.       — Надо помыть руки.       Удивлённая и немного возбуждённая аргонианка посмотрела вслед бандита, а затем на свою грудь. Она была тоже не против немного помыться после влажной лапищи. И чем дальше Норсен отстранялся от неё, тем лучше ящерка чувствовала себя. И наконец смогла продолжить варить лекарство, чтобы исправить ошибки мужчин. Бандитов, негодяев и головорезов, достаточно умных, чтобы придумать план по проникновению в монастырь, но беспросветно глупых, чтобы забыть вовремя вытащить. Через несколько часов работа была закончена.       Лекарство Эзир подавала в одном из залов. Несколько бандитов, включая орка Габрука и Кьяра наблюдали за тем, чтобы ни одна женщина не ушла без лекарства. Аргонианка встречалась с испуганными, но благодарными лицами, подносила половник к губам и поила. Свою порцию получила благодарная и улыбающаяся Иви, одарив ящерку тёплым взглядом. Недовольная и сердитая Уллен приняла дар от сестры. Зуку, напуганная и нервная, отпила осторожно, словно боялась. Теннереса, трясущаяся, словно лист на ветру, поддерживала половник снизу. У Эзир разрывалось сердце при виде несчастной. Затем была Эсладес, принявшая лекарство с благодарностью и молчанием. Женщины и девушки, послушницы и жрицы. Всех, кого коснулось мужское семя. Даже те, кто был временно нетронут, присутствовали рядом. Не было только Нинет, что заставило Эзир беспокоиться.       Когда лекарство было роздано, аргонианка хотела отправиться на поиски подруги. На небе стали появляться первые звёзды, а Эзир продолжала бродить по монастырю, заглядывая в каждый уголок, смотря под каждое дерево. Босмерки нигде не было. Наконец, она решила поискать в своей келье, помня, как часто Нинет приходила в её постель. Приоткрытая дверь даже воодушевила Эзир. Кто ещё мог так небрежно дать о себе знать?       — Не знала, что ты уже тут? — прошипела аргонианка, входя к себе. — Но лучше тебе закрывать двери, если…       — Мне казалось, что для меня все двери открыты.       Ассурмур сидел на кровати, довольно смотря на Эзир. Красные глаза пробежались от лица до ног ящерки. Испуганный взгляд вызвал у данмера довольную, хищную улыбку.       Девушке потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Затем она выдохнула и собралась с мыслями.       — Ты меня напугал, — Эзир улыбнулась и дотронулась до сердца. — Я решила, что здесь моя подруга. Не могу её найти.       — А я весь день жду тебя, маленькая ящерка. Ты ведь обещала мне награду, не забыла?       В животе снова разгорелось приятное и постыдное чувство, временно утихшее за стенами. Часть тела Эзир хотела продолжения сегодняшних ласк, но другая чувствовала омерзение и нежелание. Она должна была искать Нинет, а не ублажать мерзавца. Ублюдка, неспособного удовлетворить женщину. И она должна играть свою роль, не считаясь с собственными желаниями.       Соблазнительная походка, прищуренный взгляд, движение хвоста — всё это использовалось, чтобы бандит на её кровати почувствовал себя хозяином положения. Она играла, чтобы дать ему упиться властью, усыпить бдительность. Эзир прощупывала почву, чтобы в будущем нанести удар.       — Разве я не выполняю своих обещаний? — прошипела аргонианка, подходя к кровати. Руки легли на колени Ассурмура, пальцы потянулись к пряжке ремня. Она пыталась выкинуть из головы мысли о желании. Сделать всё быстро и продолжить искать Нинет. — Всё, что ты захочешь.       Неожиданно его рука остановила её. Ассурмур взял хризолитовые кисти и потянул на себя. Удивлённая и растерянная Эзир потеряла равновесие и упала рядом. Крепкие руки поддерживали её, красные глаза заворожённо смотрели в лицо. Тёмная ладонь легла под тонкую ткань, поглаживая гладкий живот. Вторая ухватилась за упругую попку и с силой сжала. По телу прошла приятная волна, но разум противился.       — И я сделаю так, как захочу, — прорычал данмер. Пальцы на животе опустились ещё ниже, касаясь горячей плоти, немного влажной. — Ты гуляла с моим братцем, да? И как тебе Инбаридит? Смотрю, он держал себя в руках, если твоя мордашка цела.       Удивлённая и смущённая девушка обхватила шею Ассурмура двумя руками и сжала бёдрами наглую ладонь. Данмер усмехнулся и уронил Эзир на кровать, не прекращая гладить между ног. Рука на попке прекратила лапать ягодицы, задрала юбку высоко вверх. Чешуя на щеках потемнела, шипящий стон вырвался наружу. Следующим действием бандит отдёрнул верхнюю часть платья, обнажая грудь. Зрачки Эзир расширились, стон повторился. Тёмные губы припали к груди сбоку; язык поднялся от основания к соску и оставил прозрачный и влажный след.       — Отвечай, — потребовал Ассурмур и провёл языком по ареоле. Палец между ног Эзир почувствовал влагу и устремился глубже.       — Да… — зажмурилась аргонианка, чувствуя движение внутри. — Он… просто сопровождал меня… Мы с ним поговорили. Ай-ш-ш!       Зрачки сузились, кулаки сжались от боли. Подушечки на правой руке сжали и потянули сосок в сторону. Эзир потянулась вслед, но бандит не позволял ей подняться. Палец внутри начал двигаться быстрее.       — И только? — посмеялся данмер. — Что же он тебе рассказал, моя маленькая аббатиса? И не вздумай только мне врать. Я узнаю.       — Про вас. Мабригаш, издевательства. Что его лапали! — встревоженно отвечала девушка, испуганно глядя на любовника. Средний палец неприятно тыкался и пытался присоединиться к указательному. — Я говорю правду!       — А я знаю. Вот тебе мои благодарности.       Бандит вставил два пальца, наслаждаясь стонами девушки, дрожью нежного хризолитового тела и покачиванию больших грудей. Рука двигалась снова медленно, позволяя Эзир привыкнуть к ласке. Другая рука отпустила сосок и жадно лапала левую грудь.       — А что вы с ним делали ещё? Ты подарила ему свою любовь? Использовала свой длинный язык? В какую дырку ты его пустила? В которой сейчас мои пальцы или та, что у тебя под хвостиком?       — Ничего не было, — тяжело произнесла аргонианка, умоляюще смотря на Ассурмура. — Мы не спали друг с другом.       Его глаза сверкнули в полутьме. Пальцы медленно раздвигались, растягивая стенки. Острые зубы оказались в опасности близости у соска. Сердце застучало быстрее, коленки согнулись.       — Клянусь, Дибеллой, мы ничего не делали! Он сказал бандитам, что я помечена тобой. Я… Я просто показала ему свою грудь! — вскрикнула Эзир, когда пальцы внутри стали делать больно. — Прошу, поверь мне!       Ассурмур удивлённо заморгал. Указательный и средний снова прижались друг к другу и продолжили двигаться. Ладонь больше не сжимала грудь так сильно. Аргонианке показалось, что она избежала страшной участи.       — И всего-то? Глупый мальчик! Упустил сегодня такой шанс! — рассмеялся бандит и впился губами в грудь красавицы. Движение пальцев снова ускорилось, хлюпающий звук стал громче. Лидер жадно сосал грудь и покусывал сосок. — Пометил, а. Какие дураки.       Хоть Эзир и пыталась расслабиться, страх обуял всё её влажное, горячее и желанное тело. Ассурмур упивался этим состоянием, продолжая двигать пальцами и жадно чавкать. Жар внутри со временем растекался и мысли девушки были только об одном. Она хочет пойти до конца, пока не почувствует превосходный спазм мышц и не почувствует себя посвежевшей и наполненной. Даже от такого монстра, как он.       Словно прочитав её мысли, Ассурмур прекратил лапать грудь и принялся поспешно снимать с себя рубашку и штаны. Взгляд Эзир упал на твёрдый член; приятная дрожь вновь окатило тело. Ожидание вот-вот закончится. Она хотела этого и ненавидела себя.       — Значит, ты сегодня уже избежала секса? Или ждала меня, как верная женушка? — прохрипел Ассурмур, вытаскивая оба пальца. Ладони ухватили девушку под коленки и шире раздвинули ноги. Головка члена уткнулась в клитор, а затем опустилась ниже. — Заслужила награду!       Вошёл он легко, заставив Эзир постыдно выгнуться и застонать по-настоящему. Движения ствола было приятным, в какой-то мере желанными, но она пыталась напомнить себе, что делает это не из высоких чувств. Просто секс, просто потребность, вызванная стрессом и физическим контактом. Часто бывает так, что пленницы влюбляются в своих похитителей. Особенно, если они сильны и красивы. Она не ожидала, что Ассурмур будет таким пылким любовником. Первый раз разочаровал девушку, но теперь он словно старался исправиться. Показать, как умеет на самом деле.       Эту мысль она отгоняла прочь. Этот красивый и страстный данмер всего лишь подлый бандит и мучитель. Она спит с ним потому, что хочет спасти монастырь. Потому, что нет другого способа выжить. Потому, что так хочет тело, но не душа. Он противен ей. И член его противен, и лапы, тискающие её груди. Отвратителен до самого кончика хвоста.       — Ещё, — простонала ящерка, водя коготками вдоль татуировок на плечах. По рукам, шее, груди и животу. Крепкое тело пепельнокожего бандита было горячим и твёрдым. — Ещё!       Он улыбался и проникал всё глубже и грубее, но Эзир уже успела привыкнуть к размеру и формам внутри себя. Достойная штука. Жаль, что у такого гадкого ублюдка. Привыкла к грубым пальцам, тискающие её грудь.       — На колени, — пропыхтел он, двигая зелёными грудьми в сторону.       Тело будто налилось тяжестью. Эзир показалось, что она приложила немало усилий, чтобы предстать в самой уязвимой позе перед мучителем. Но так стало даже приятнее от движений внутри. А когда пальцы бандита прижались к влажным половым губам и принялись дразнить крошечный бугорок, она не сдержала крика. Следом последовал чувствительный шлепок по попке.       Приятная тяжесть сосредотачивалась в единой точке над животом. Щека припала к мягкому покрывалу, ягодицы болтались от ударов крепкого паха. Сладостные стоны стали громкими и размеренными, смешались со змеиным шипением. Ассурмур практически не издавал звуков, продолжая трахать молодую послушницу. Темп ускорялся, толчки становились грубее. Пепельная рука схватила за основание хвоста.       — Ах! Соски Дибеллы! Не так сильно! — вскрикнула Эзир и подняла голову. Ассурмур сумел отыскать одну из самых чувствительных женских точек у аргониан.       — Мне нравится, когда ты так кричишь. Ещё!       Пальцы хаотично и очень чувствительно жали на точки, превращая хризолитовое тело в один нерв. Кончик хвоста выпрямлялся и дёргался, будто пытаясь кого-то поймать. Ткань под бёдрами стала влажной, затвердевшие соски тёрлись о кровать. Янтарные глаза закатились, рот отчаянно искал воздуха. А затем маленькая точка внутри стала эпицентром взрыва, который задел всё тело. Келья наполнилась испуганным и отчаянным стоном. Зелёные коленки выпрямились и дёргались в конвульсиях. Хвост вращался, словно утратившее контроль животное. Оргазм продолжался, но Ассурмур не прекращал надавливать пальцами.       — Хватит! Хватит! Пожалуйста, отпусти! — верещала Эзир, выгибаясь в спине.       Данмер резко сдавил пальцы как мог, ударился о пухлую попку несколько раз, а потом зарычал. Горячие потоки ворвались в аргонианку, орошая чувствительные стенки изнутри. Сладостная пытка наконец-то закончилась. Вспотевший и довольный бандит лёг на Эзир рядом.       Комнату успели накрыть тени, а единственным звуком было её стон, который нельзя было успокоить. Ящерка лежала на животе, пока тело продолжало дёргаться и содрогаться. Силы оставляли её, глаза закрывались, ноги не слушались. Ассурмур вытащил член из девушки и лёг рядом, громко дыша через нос. Они лежали друг с другом без слов. Стоны Эзир стали утихать, а со стороны данмера послышалось сопение. Ей потребовалось немало сил, чтобы увидеть, как лидер бандитов спит. Уязвимый, беззащитный, голый и без оружия. Это был бы прекрасный шанс, если бы у неё был план, оружие или хотя бы силы. Сейчас же у неё была только усталость после пережитого дня и приятное ощущение усталости.       Стараясь не разбудить мужчину, Эзир прикрылась одеялом, чтобы хоть как-то огородиться от близости с Ассурмуром. Если мужчина превосходный любовник — это не значит, что она готова спать с ним в обнимку. И мысли ящерки были о маленький Нинет, которую она не видела эти два дня. Если бы у неё только были силы.       — Завтра, — сказала себе аргонианка, закрывая глаза. — Я найду тебя завтра.       Веки закрылись и блаженный сон забрал девушку к себе.