Время власти

      - Что скажешь? - поинтересовался Вернон, который наблюдал за Геральтом, прислонившись к дверному косяку и привычно скрестив руки на груди. Геральт притворно скривился.       - Всего лишь горячая ванна? - проворчал он, опускаясь в воду по плечи и с наслаждением закрывая глаза. - Нет, ты сказал, что у казны не лучшие дни, но я не думал, что всё настолько плохо!       - Уж не обессудь, борщ еще готовить надо. Завтра будет. - Геральт пожал плечами. Сыр, хлеб и вино, по-совести, его полностью устраивали. Поднявшийся от воды пар приятно оседал влагой на лице, и мысли замедляли бег. Впрочем, он не позабыл уточнить, нашел ли Вернон время побеседовать со своей воспитанницей. - Она в мое отсутствие произнесла речь на площади, представляешь? Потребовала, чтобы ей помогли забраться на пьедестал статуи Фольтеста, — и пошла как по писанному. «Курвины дети, которые сподвигли наших добрых подданных на братоубийственную войну, будут четвертованы!». Этакая пигалица! Солдаты и горожане просто растаяли от умиления.       Геральт бросил на Вернона взгляд из-под полуприкрытых век и усмехнулся — у Роше даже лицо посветлело от гордости за дочь своего короля. Да уж, лучше воспитателя надо поискать — научил малявку выражаться матом и счастлив! Поди и Талера попросил прочитать пару лекций: кому и что и в каких ситуациях говорить можно, что нельзя, а что - крайне нежелательно (но если хотите кого-то подставить или разозлить — можно).       Тихие шаги отвлекли его от мыслей о воспитании коронованных детей. Вернон, почти крадучись, подошел ближе, кончиками пальцев огладил плечи Геральта, затем закатал рукава, положил ладони на плечи, разминая мышцы медленно и старательно, как раз так чтобы всё тело постепенно охватывала неописуемо приятная слабость. Геральт смог только промямлить неразборчивое ругательство, Вернон усмехнулся и одна ладонь скользнула в воду, чуть оглаживая живот Геральта.       - Желаешь погорячее?.. - уточнил Роше негромко. Запрокинув голову на борт ванны, Геральт посмотрел на него. Если он хоть что-то понимал в заигрываниях и кокетстве — это оно и было, и в этот момент Геральт понял, как именно получит свою награду.       Последние дни были полны тревог, гнева и всего, что так тяготит и мучает душу, но если бы он не научился отвлекаться на что-то куда более приятное — давно бы уже рехнулся. И кто как не Вернон знает, каково это — когда голова кругом, здравый рассудок держится на тонкой ниточке, а ты отчаянно хватаешься за любую возможность удержать себя от падения.       - Иди сюда, - позвал Геральт.              ***              Что уж точно не изменилось в привычках Роше одеваться — так это стремление надеть побольше слоев. Быстро раздеть его не получилось бы при всем желании. Геральту и раньше не удавалось в несколько минут расправиться со всем, что таскал на себе командир Синих Полосок. Вы попробуйте вмиг избавить человека от кольчуги — тем более до колена! А у Вернона и без этого брони хватало. Сколько раз чертовы поножи вставали на пути попыток Геральта лихо закинуть ноги Вернона себе на плечи! Сколько раз это заканчивалось притворным (или искренне раздраженным) ворчанием и чем-то куда более незамысловатым, нежели акробатические трюки с щиколотками возле ушей! Однако сейчас, когда никакая спешка, дела и подступающий рассвет не гнали их в путь, многослойность одежды означала, что Геральт сможет обстоятельно насладиться зрелищем.              Первым на пол отправился, конечно, шаперон. Вернон постоянно стремился держать голову покрытой, снимая капюшон практически только на время мытья и сна (и то последнее — не всегда). Прихоть свою он объяснить отказывался или просто не мог, и Геральт к собственному удивлению находил нечто практически возбуждающее в возможности видеть его волосы, прикасаться к ним. Казалось бы, сущая мелочь, и всё же, когда Вернон стянул с головы капюшон и удивительно театральным жестом позволил ему выскользнуть из пальцев, Геральта обдало волной желания. И чем меньше на Верноне оставалось одежды, тем сильнее это желание распалялось. Да, правильно: долой ремень с бляхами, долой стеганку, долой расшитую рубаху, всё долой!       Вернон основательно замешкался только когда дело дошло до портянок — демонстративно и хоть сколько-то изящно снять их не представлялось возможным.       - Никак не могу взять в толк, где же шоссы, - отметил Геральт, опуская затылок на борт ванны. - Ты ведь теперь приличный человек, положение обязывает одеваться как полагается.       - Ты всерьез хочешь, чтобы каждый раз являлся полк слуг, чтобы разобраться со всеми этими сучьими завязочками? - огрызнулся Роше. Геральт покачал головой. Нет уж, обойдется он без зрителей. Вернон же, скидывая сапоги и торопливо избавляясь от штанов и портянок, уже вполголоса ворчал, что знает он, как это бывает, так всё и начинается: сначала шоссы, потом чулки с кружевами, что дальше?.. туфли на каблуках, корсет и платья с декольте?..       - А тебе бы пошло. - Не скрывая усмешки, Геральт чуть развел согнутые в коленях ноги, ведь какой смысл скрывать, что он завелся и от зрелища, и от воображаемой картины, его дополнившей?       Вернон в ответ бросил невнятное, но достаточно беззлобное ругательство. Обнажившись, наконец, полностью, он выпрямился, ненадолго замирая, как бы позволяя Геральту осмотреть его со взъерошенной головы до босых ступней. Геральт тяжело сглотнул. Вернон хмыкнул почти самодовольно: стервец прекрасно понимал, как его вид действует на Геральта.              Опираясь о край ванны, Вернон потрогал ступней воду, скривился недовольно, но тем не менее шагнул. Пожимая плечами и раздувая ноздри, еще только привыкая к жару, Вернон медленно опустился в горячую воду — Геральт сразу же обхватил его за талию и притянул к себе, чтобы усадить на свои бедра.       На этот раз он решительно отказывался спешить и вместо того, чтобы уже искать масло и поскорее переходить к делу, с нажимом провел обеими ладонями по спине Вернона, прослеживая каждый позвонок от бедер до шеи, прежде чем собрать в горсть пряди на затылке и слегка потянуть.       - Ч-черт!.. - выдохнул Роше, довольно оскаливаясь.       - У меня такое впечатление, что тебе награда нравится куда больше! - съязвил Геральт, упиваясь тем, как привычная хмурость Вернона сменяется улыбкой, мягкой, почти даже нежной.       Сложно было представить, что Вернон Роше вообще способен на подобное выражение лица — он ведь даже во сне хмурился! Всё-таки печать военного звания, долгих лет проведенных на службе, столь же неизгладима как клеймо. Сбежавший каторжник выдает себя тем, что волочит ногу, за которую был прикован, и опытный глаз сразу распознает в толпе закоренелого преступника, даже если он переоденется святошей и разучит с десяток молитв. Так же в Верноне невозможно было не увидеть военного до мозга костей, загрубевшего и безжалостно задушившего в себе милосердие, лишь бы выжить в непрекращающейся битве против всего мира. И всё равно через броню, через сеть душевных шрамов порой проступало нечто столь человечное, что дыхание перехватывало, хотя бы от осознания того, что Геральту дозволено это видеть, так же, как дозволено касаться волос.       Просто поразительно, насколько иначе всё было когда-то! Но о подобном думать не хотелось. Хотелось прикасаться, ласкать и любоваться, и Геральт поцеловал Вернона, глубоко и медленно, едва смыкая губы.              Вернон, однако, будучи по природе очень вспыльчивым и скорым на реакцию, заводился тоже быстро, почти вспыхивал, и неторопливая нежность в несколько минут уступила место жадной спешке, и поцелуи скоро стали чередоваться легкими укусами. Нетерпеливо ерзая на бедрах Геральта, Вернон изгибался как мог, пытаясь потереться о него возбужденным членом. Теплая вода плескалась и переливалась за край ванны. Заметив это, Геральт заставил Вернона отстраниться, удерживая за волосы так, чтобы чувствовать тепло губ и дыхание — но всё же не касаясь. Вернон дернулся вперед, но Геральт держал его крепко.       - Моя награда, - напомнил он, пристально рассматривая раскрасневшиеся искусанные губы. Боги, что за восхитительное зрелище! Да уж, сходу тяжело выдумать лучше возмещение душевных терзаний из-за того, что его снова втянули в династические дрязги! Титулы - все равно, что надеть на корову седло для скачек, а брать с Вернона золото в такое тяжелое для казны время у него рука не поднимется. - Что, твоё ремесло войны не научило тебя терпению?.. - Роше попытался недоуменно нахмуриться, что в его положении выглядело почти комично. - Я прочитал книгу Ибн Дзы, что лежит на твоем столе, - объяснил Геральт. - И как же ты мог позабыть о необходимости выжидать, чтобы получить тактическое преимущество? «Тот, кто хорошо сражается, управляет противником, и не дает ему управлять собой». - Второй рукой Геральт провел по спине Вернона от шеи к бедрам и крепко сжал ягодицу, чуть отводя в сторону. Вернон сдавленно вдохнул. - «Приведи его в расстройство и бери его» ведь «тот, кто хорошо сражался, прежде всего делал себя непобедимым и в таком состоянии выжидал, когда можно будет победить противника».       - На твое счастье ты - не моя добыча и не мой противник, - усмехнулся Вернон. Оставшись совершенно безучастным ко всей мудрости военной науки, он снова подался вперед, несмотря на уже далеко не ласковую хватку на своих волосах. - И ты забыл один важный момент: «Если желая сразиться и победить, напасть и взять, не прибегаешь при этом к действию, получится бедствие», - подчеркивая масштаб возможного бедствия, он чуть изогнулся, скользнув головкой возбужденного члена по животу Геральта, и оскалился. - «Война любит победу и не любит продолжительности».       Высокопарные мудрости давно почившего офирского мыслителя не должны, не могли звучать соблазнительно, однако от самого звука голоса Вернона, от насмешки во взгляде, от того, как на подставленной, напрашивающейся на поцелуи и укусы шее бился пульс, от вида приоткрытых губ, Геральта обдало жаром и дыхание сперло в груди.       - Постель. - Почти прорычал Геральт.              Не дожидаясь, пока Вернон перехватит инициативу, Геральт подхватил его подмышками и толкнул на кровать, укладывая на бок спиной к себе. Особенно хорошо заметный в таком положении перепад между талией и бедрами до безумия сильно будоражил кровь, однако Геральт наотрез отказался спешить. Поддерживая Вернона под бедро и заставляя раскрыться, он двигался медленно, желая прочувствовать каждый чертов дюйм. Но, похоже, бережность и размеренность осторожных движений оставили Вернона чертовски недовольным. Лежа так, он не то, чтобы мог задавать излюбленный бешеный темп, и лишь в бессильной, жадной ярости сжимал в горсти простынь, ругаясь и проклиная на выдохах.       - Ну же! - простонал он наконец через стиснутые зубы, запрокидывая голову на плечо Геральта. - Ну же! Давай! - он практически просил, и, боги, как же упоительно горячо это прозвучало.       - Это все еще моя награда, - снова напомнил Геральт. - И я получу ее такой, какой хочу я.       Вернон еще раз глухо выругался, его рука метнулась вверх и липкая от испарины ладонь вцепилась в волосы Геральта. Поняв намек, Геральт прильнул к его шее, прикусывая и в забытьи оставляя красноватые следы.       - Ах, черт, д-да!.. - едва различимо выдохнул Роше, обычно столь невыносимый, упрямый и своенравный, а сейчас - распаленный и оттого податливый, и Геральт хотел было еще поддразнить его, проверить, как далеко сможет зайти на этот раз, когда услышал стон, полный такого блаженства, что это выбило последние опоры из-под способности сдерживаться: - Пожалуйста-ах!..       Отказать подобному было попросту выше его сил. Сжав бедро Вернона так крепко, что должно быть оставил синяки, Геральт брал его так глубоко и размашисто, как только мог. Вернон выгнулся дугой в его руках, открывая рот в беззвучном стоне и совершенно забывая дышать. Затем вздрогнул раз-другой и резко, шумно выдохнул. Пальцы, запутавшиеся в длинных волосах Геральта, разжались и обмякли. Теперь Вернон разве что легко гладил Геральта по затылку и легкие спазмы прокатывались по его телу, пока Геральт вколачивался в него последними, яростными рывками.              ***              - Не думай, что я забуду про борщ, - напомнил Геральт. Вернон что-то согласно промычал. Кажется, он начинал дремать, устроив голову на плече Геральта, руку же положил на грудь, а ногу — закинул на бедра. Он нечасто так делал, и Геральт находил это трогательным.       Уже чувствуя, что и сам засыпает, Геральт одну за другой наматывал русые пряди на пальцы и отпускал - и тут ему попалась прядь значительно короче прочих и отрезанная так, чтобы не особенно бросалось в глаза. Осколки сложились в цельную картину - поездка в Велен, переговоры с кем-то, кто не принимает посредников, отрезанные волосы - холодная тревога уколола в солнечное сплетение, и сон как рукой сняло.       Чувствуя, что Судьба уже медленно и неотвратимо заносит над его головой тяжелый, бронированный кулак, Геральт не очень-то ласково ткнул Вернона в плечо. Тот заморгал, хмурясь, недовольный тем, что его дрему прервали, но как будто Геральту было не плевать.       - Что ты пообещал ведьме с Кривоуховых Топей в обмен на её помощь, Вернон?              ***              Когда решение было принято, стало намного легче дышать, даже призрачная нервная «капель» утихла. В пустом и оттого сумрачном зале совета, Вернон рассматривал карту, прикидывая, сколько времени потребуется, чтобы добраться до Врониц, не будет ли быстрее взять небольшой корабль и пойти вниз по течению Понтара. Остановившись на том, что в такую погоду река — это скорее скопище неприятностей, а он еще не настолько размяк, чтобы отвыкнуть от марш-бросков в своей прежней армейской выкладке, Вернон кивнул сам себе. Что ж, осталось только раздать поручения на время своего отсутствия и предупредить совет. И Анаис.              - Я знаю, что ты за доспехами. - Громко произнес Роше. Послышался лязг, Анаис неуклюже вылезла из-за черненых лат и тыльной стороной ладони стерла пыль с кончика носа.       - Ты всегда меня там находишь, - пожаловалась она, с ногами забираясь на один из стульев и локтями опираясь о край стола.       - Прячься лучше, - пожал плечами Вернон. Анаис потянулась к деревянной шкатулке с фигурками отрядов и, покопавшись в ней, вытащила небольшого всадника, вырезанного из светлого ясеня.       - Это Геральт. - Объявила Анаис. Внимательно косясь на Вернона, она «проскакала» фигуркой от Вызимы до Флотзама и оставила её на подступах к городу, окруженной войсками «Бусси».       - Всё-то тебе известно, - усмехнулся Вернон. Анаис широко улыбнулась, страшно довольная собой и своими познаниями.       - Не волнуйся за него. Он - живучий сукин сын. - Тут уж Вернон даже рассмеялся.       - Ох и обрадуется мадам Танаквиль, когда узнает, каких ты слов тут нахваталась!       - А я не скажу ей, что это ты меня научил.       Вернон фыркнул. На самом деле он не думал, что нильфгаардская дуэнья, которую приставили к Анаис еще во времена оккупации Темерии и к которой Анаис в некоторой степени даже привязалась, настолько уж дура. Как будто Танаквиль не знает, что королева прекрасно осведомлена о таких географических нюансах как места, куда следует послать того или иного мудака. Ни солдаты, ни стража, ни сверстники Анаис из детей прислуги, составившие костяк «армии кухаркиных детей», не стеснялись в выражениях. Пусть суть ругательств Анаис в полной мере еще не понимала, но уже совершенно точно знала, что «ебаный курвин сын» — обидно и дурно и что Настоящие Благородные Дамы так не разговаривают.       Анаис же обратила своё внимание на центр карты, сосредоточенно морща лоб и чуть склоняя голову набок.       - Сколько белок, - сказала она наконец и попробовала сколупнуть зелёную краску с фигурки. - А они где прятались?       - Там, куда мы недостаточно часто заглядывали. - Анаис ладонью измерила расстояние от королевской армии до отрядов Жана и недовольно нахмурилась. И немудрено - ситуация складывалась не очень-то радужно.       - Зачем ты приказал отступать?       - Рельеф местности. Мы в заведомо проигрышном положении, когда бьют с двух сторон. А так - белки нападают на фланги самозванца.       - Ты потом их всех убьешь?       - Всех, кто не подчинится — обязательно.       - Хорошо, - спокойно согласилась Анаис, двумя пальцами «шагая» по карте, и Вернон подумал, что, пожалуй, стоит выдернуть занозу сейчас, пока Её Величество так увлечена исследованием своих владений.       - Послушай, Анаис, я должен уехать. Это важно.       - Хорошо, - всё так же спокойно повторила Анаис, задерживаясь на Вроницах и «перепрыгивая» оттуда к Горс Велену. Справедливости ради, Анаис вообще неплохо держалась, когда речь шла о действительно серьёзных вещах, отлично разбирая, когда следует послушаться, а когда можно и покапризничать. (Ей вообще не было равных в том, чтобы обводить почти всех воспитателей, наставников и учителей вокруг тоненького мизинчика, получая еще сластей или еще одну сказку или вместо того, чтобы ложиться спать, отправляться на донжон, смотреть, как ходят по стенам караульные с фонарями.) - И надолго ты уезжаешь?       - Пока не знаю. Но мне нужна твоя помощь. Видишь, сколько эти ублюдки собрали отрядов? Ты же заметила, что все они идут к Вызиме? Нас может ждать осада.       Анаис на мгновение замерла, уставившись на Вернона, и задышала часто-часто, как загнанный зверек. Наверняка ведь вспомнила осаду замка Ла Валетт и смерть отца! У Вернона сжалось сердце. Его никто не учил, как следует успокаивать детей на грани истерики. Что он умел, так это наорать, отвесить подзатыльник, потребовать собрать яйца в кулак и вести себя как мужик — более ласковое обращение скорее испортило бы солдатню, чем воодушевило — но с коронованными десятилетними девчонками такое уж точно не помогло бы! И каждый сучий раз, как что-то по-настоящему выбивало Анаис из колеи, Вернон падал в растерянное смятение как в омут с головой, ощущая себя тупее распоследнего пехотинца, наспех набранного из глухой деревни и с трудом разбирающего где право, а где лево. Он замялся, подбирая слова.       - Послушай, я сделаю всё, чтобы до подобного не дошло. Но лучше быть готовым ко всему, правда? - Анаис скомкано кивнула, с завидным для её возраста самообладанием пытаясь затоптать в себе желание разрыдаться. - Пока меня нет кто-то должен проследить за тем, чтобы городской голова и кастелян подготовили Вызиму и замок. Я же могу на тебя в этом положиться?       Анаис просияла. После всего пренебрежения к коронованной, но не правящей королеве, что выпало на её долю незадолго до и во время Третьей Северной, ей нравилось чувствовать себя важной, и осознание того, насколько ответственную задачу ей поручили, затмило даже страх перед чудовищным словом «осада».              ***              Топи оказались куда тише, чем предполагал Роше, беря с собой охрану и снабжая их серебряными мечами и арбалетными болтами. Несколько потревоженных шагами утопцев вынырнули из неподвижной воды, но не более. Избы, называвшиеся раньше приютом, начали рушиться, сдаваясь под напором наступавшего плюща, и сложно было представить, что здесь вообще может кто-то жить.       Роше и его солдаты, опасливо озираясь, вышли на центр поляны.       - Есть здесь кто? - громко спросил Роше, не убирая меча в ножны. - Я пришел поговорить!       На мгновение он подумал, что не получит ответа, что они зря проделали весь этот путь, но стукнуло окно на фронтоне одной из покосившихся хат, оттуда с гулким хлопаньем крыльев высыпала стая ворон и закружила точно водоворот. Пронзительный голос зазвучал, казалось, со всех сторон.       - Кто посмел потревожить мой покой?! - Роше поднял руку, останавливая ребят, которые уже вскинули арбалеты. Солдаты неохотно, но всё-таки опустили оружие.       - У меня к тебе дело! - крикнул Вернон, предплечьем прикрывая лицо от мельтешащих крыльев и безуспешно пытаясь определить источник звука.       - Если дело у тебя, говорить буду только с тобой! - проскрежетала стая. Роше скомандовал солдатам посторониться, и клубящаяся туча воронья сразу же ринулась в то же окно, откуда появилась. Послышались тяжелые, переваливающиеся шаги и наконец покосившаяся дверь медленно открылась. Роше одной рукой сорвал с головы шаперон, заткнул его за пояс и кинжалом отрезал прядь за ухом. Волосы — задаток. Об остальном договорятся позже.              Байки, которые солдатня травит у ночных костров, песни бардов, а более всего — нескончаемые рассказы Геральта о своем ремесле, конечно, подготовили Вернона к тому, что он найдет на Кривоуховых Топях. И все же ни один рассказ в полной мере не передавал, насколько ведьма отвратительна: в прорехах драного рубища виднелась синюшного цвета кожа, в язвах копошились черви, а из-под передника болталась лишняя пара ног. А главное — ни один рассказ не описывал этот запах, жуткую вонь разложения и болезни, от которой слезились глаза.       Роше, однако, не дрогнул, продолжая протягивать прядь, пусть желудок и сжался от спазма тошноты. Ведьма приближалась опасливыми, мелкими шажками, как дикий зверь, идущий к ловушке с заманчиво пахнущим куском приманки — хотя, казалось бы, куда больше опасаться должен как раз Вернон. Ведьма словно терзалась сомнениями и всё ее лицо, подергивалось от напряжения, даже мясистый нос, испещренный сосудами, — но потом приняла решение, выхватила прядь с жадностью голодающего, которому протянули кусок хлеба, и сжала волосы в кулаке.       - Вот это другое дело! - захихикала ведьма, беспрестанно переступая с ноги на ногу так, что её огромное, грузное тело покачивалось точно подрубленный вековой дуб. - Отчаянные времена — отчаянные меры? - поинтересовалась она, перетирая прядь между изъязвленных, когтистых ладоней. - Неужели даже ты отчаялся, Вернон Роше?..              ***              Солдаты беспокойно мялись на краю поляны, то и дело хлопая назойливых комаров, и наблюдали за переговорами. Они не слышали, о чем речь, и напряженное ожидание начинало выматывать.       - В ногах правды нет, - вздохнул наконец один из них, на полголовы седой, хотя с виду вовсе не старый, садясь на трухлявое бревно, возле дорожного указателя, который в этой глуши выглядел как насмешка. - Чего он там, а, Юзек? У тебя тут самый острый слух, - Юзек, сощурившись, склонил голову набок.       - Не разобрать, - заключил он, и его товарищ раздраженно сплюнул.       - Мы до заморозков будем ждать. Нашла же охота болтать!       - Ты, Горан, лучше спроси, с какого ляда командиру вообще взбрело в голову с эдакой страхомординой якшаться, - подал голос третий, почесывая подбородок, скрытый полосатой повязкой. - Вот если б чародейка — это понятно, хоть на сиськи полюбуешься, а тут — приснится, не отмахаешься.       - Ну ведь ведьма веленская, темерская, - вступился за командира Юзек. - Можно сказать, она за наших.       - Дак ведь по ту сторону тоже темерцы.       - Кто пошел за мятежниками — тот не темерец, - убежденно произнес Юзек.       - Малой дело говорит, - поддакнул Горан. - Мы за корону и отечество кровь проливали, а где были эти сукины дети? У себя по поместьям да замкам засели. Да не пошли бы они тогда строем и нахер?              ***              Ведьма слушала столь пристально, что казалось - её внимание создавало вокруг пустоту, провал, и в эту бездну, как речной поток устремлялись мысли, которые Вернон силился удержать только в своем разуме. То, что было, то, чего не было, и что может быть, сливалось в мешанину, в удушающий смерч, вытягивающий из легких воздух. Окоченевшие руки его короля. Тонкие пальчики Анаис, сжимающей кинжал Особого Отряда так, что костяшки побелели. Яркие желтые глаза; вертикальные зрачки в полумраке становятся шире, но все равно выглядят жутко нечеловеческими. Пылающий осажденный город.       Точно прислушиваясь к мыслям Роше, ведьма шагнула вперед и широко, жадно улыбнулась, а потом вдруг громко рассмеялась, обдавая Вернона смрадом из зубастой пасти. Роше спастически сжал челюсти. Так, сука, нет! Нашла шута, образина! В свою голову он пускать никого не собирается!       Ведьма рассмеялась пуще прежнего.       - Какой упрямый! - В ее груди что-то забулькало, захрипело как у человека, умирающего от чахотки. - По рукам, солдатик, - отсмеявшись, сообщила ведьма, - я своё дело сделаю, но, - она подняла узловатый палец, - рука руку моет. Ты-то чем заплатишь? Не говори только, что кем-то из них, - ведьма кивнула на солдат. - Смердят войной. Кровь! Пот! Грязь! - выразительно передернув костлявыми плечами, она брезгливо сплюнула. - Сам видишь, я девушка балованная, у меня вкусы утонченные, - почти кокетливо пропела она. Опухоль, закрывавшая её левый глаз, чуть колыхнулась, как будто ведьма попыталась подмигнуть.              ***              - Повторяю свой вопрос, - уже куда холоднее произнес Геральт, - что ты пообещал отдать ведьме? - Вернон сел в постели, отворачиваясь, как будто только чтобы избежать взгляда Геральта. Да что же сукин сын наделал?! - Ну? - поторопил Геральт.       - То, что ждет дома, но чего не ожидаю там увидеть.       - Серьезно?!       - Похоже, будто я шучу?! - на мгновение обернувшись, рявкнул Вернон. - Эту магичку сама Мелитэле послала, не иначе. Иначе отдавали бы самозванца или какого-нибудь щенка… или…       «Или ведьмака, который дожидается твоего возвращения…»       Скривившись, Вернон помотал головой, словно догадался, о чем подумал Геральт, и теперь гнал от себя самую мысль.       - Всё ради Темерии? - усмехнулся Геральт. - Ну да, от тебя иного нельзя ожидать. - Он не думал, что прозвучит настолько грубо, но, кажется, прозвучало. - Ты понимаешь, что пообещал скормить ведьме совершенно непричастного человека?       - Я сделал то, что должен! Как будто у меня тут очередь из желающих протянуть руку помощи! - почти прорычал Вернон. Голос выразительно подрагивал, Роше явно был на волоске от того, чтобы начать орать и материться, но, прилагая чудовищные усилия, еще держал себя в руках. - Всюду самозванцы, бандиты и полный сучий хаос, который всё больше выходит из-под контроля, чем больше пытаешься сдержать его! Вызиму того и гляди осадят, посевы жгут, как пережить зиму — ты об этом подумал? Ты вообще думаешь о чем-то кроме своих чертовых ведьмачьих принципов? О том, что тысячи людей зависят от того, что я сделаю? Да как бы ты поступил на моем месте, а?! Когда на одной чаше весов чья-то жизнь, а на другой — нечто намного более важное?!       - Я бы не оказался на твоем месте.       Постель вдруг стала казаться страшно неудобной, а комната — душной. Встав, Геральт принялся одеваться. Совершенно ожидаемый вопрос, куда он собрался на ночь глядя, прозвучал оскорбительно избито, и Геральт поморщился. Неужели не очевидно, что ему надо остыть, пока не сделал что-нибудь, о чем по-настоящему пожалеет?              ***              Пыль, поднятая десятками ног и создававшая в жарком летнем воздухе мутное марево, улеглась, прибитая вечерней росой. Дышалось куда легче. Мох в стыках между каменными плитами стен пах холодной сыростью. Чем больше сгущались сумерки, тем мягче и как будто бы даже благостнее становился мир, и тем острее на этом фоне выступал гнев. Еще только занимающийся, точно уголь, который можно затоптать, а можно и раздуть в пожар, способный пожрать мир.       Геральт был вне себя как и от того, что Вернон по доброй воле промаршировал прямиком в западню и связался с исчадием времен, еще не знавших людей, и в не меньшей степени от того, что Роше вот так запросто пообещал отдать на растерзание твари человека. Меньшее зло во имя спасения Темерии! Как же! Да пошел он нахер!              Возле казарм уже чуть тянущимися от выпивки голосами завывали песню несколько солдат. Геральт узнал самого высокого из них.       - Эк вас с бутылки на брата развезло, - подходя ближе, отметил Геральт.       - Не-е, эт мы потом в кабак заглянули, - икнув, объяснил Зибор. Если он и затаил на ведьмака обиду за случившееся днем, то алкоголь помог ему благополучно об этом позабыть, и Геральт подумал, что вообще-то это отличный план. Он немного выпьет, выдохнет, тревоги и гнев отойдут на второй план, он сможет хорошенько подумать и решит наконец, что делать дальше.       Солдаты без колебаний приняли Геральта в свои ряды, поделившись и пивом, и темерской ржаной, по негласному соглашению, принятому между всеми, кто уже хорошенько накатил, подразумевая, что когда-нибудь потом Геральт не останется в долгу и угостит их.       Небо стало темнее, слово горящий рядом факел его закоптил, а Геральту всё казалось, что еще чуть-чуть — еще одна кружка, еще одна рюмка, и еще, и еще, - и гомон беспокойных мыслей утихнет и выкристаллизовавшаяся истина предстанет перед ним. Ответ Ответов, который все ладно объяснит. Голова становилась всё тяжелее, а Ответ Ответов оставался всё такой же иллюзией, но Геральт не собирался так просто сдаваться. Упорства ему всё-таки не занимать.              ***              Вечер был безвозвратно испорчен. Конечно, Геральт не забрал ни брони, ни оружия, так что обязан был вернуться, но тем не менее на душе стало погано. Роше с ругательствами провел ладонью по лицу, как будто надеясь избавиться от премерзкого послевкусия, оставленного глупой ссорой.       Ну и что теперь прикажете делать? Не оставаться же спать в отвратительно пустой постели. А как назло у него уже нет сил ни на бодрящую драку, которая помогла бы очистить разум, ни на бумаги. Хотя надо бы. Бумаги, бумаги, сучьи нескончаемые бумаги! Как только Фольтест с этим справлялся без того, чтобы каждый день десятками вешать этих поганых крючкотворцев с их воззваниями, посланиями, отчетами, мольбами, рапортами, докладами и призывами?! Кажется, Вернон своим скудным, взращенным на объедках умом, не до конца понимал, насколько же тяжела на самом деле корона! С другой стороны… он теперь, черт подери, всамделишный регент, кто ему запретит наплевать на все бумаги и хотя бы на один вечер отложить их в сторону!              Анаис была занята тем, что, сидя на ковре у камина, самозабвенно вычесывала мастиффа по кличке Великан, одного из своих любимых питомцев. Уже несколько потяжелевший от возраста пес тем не менее оставался вожаком всей псарни, и горе тому, кто при Великане смел повышать голос рядом с Анаис. Великан мог с легкостью свалить этого человека с ног и, придавив лапами к земле, держать, капая слюной на лицо и утробно рыча, пока Анаис не даст команды отпустить.       Увидев Вернона, Анаис просияла, и Вернон не мог не улыбнуться в ответ. Пожалуй, то, что Анаис вопреки всему пережитому сохранила способность радоваться, всерьез вселяло в Вернона уверенность в том, что он всё делает правильно. Он помнил, какой Анаис была в первые недели после возвращения в Вызиму — испуганная девчонка, которая видела слишком много, она вздрагивала от любого громкого звука и могла посреди игры просто замереть, словно во власти страшных мыслей, — и теперь костьми бы лег, лишь бы ей не пришлось снова столкнуться с подобными ужасами.       Не выпуская из рук щетки, которой она вычесывала полудремлющего пса, Анаис лукавым тоном ребенка, который едва ли получал отказы, потребовала, чтобы Вернон вернул долг по не рассказанным за время его отлучки интересным историям.       - С процентами! - добавила она важно.              Пока Вернон старательно выдумывал хоть что-то, что не было бы историей «а потом наш отряд их всех перевешал», Анаис возилась с собакой: гладила огромные лапы и, воркуя, ласково трепала по морде. Великан смотрел на свою хозяйку с беспредельным обожанием, как умеют только собаки.       «Зараза ж ты моя, - говорил взгляд маленьких печальных глаз, - ведь умру же за тебя, если только потребуется».       Роше, улучив момент, погладил пса по загривку. Он очень хорошо понимал Великана.       И тут в дверь опасливо постучали. Не поднимая тяжелой головы, Великан глухо зарычал, внятно обозначая, что любому злоумышленнику лучше убираться восвояси.       - Тихо, - негромко сказала Анаис, опуская ручонку на голову пса.       - Извините, вашеблагородие, что беспокою, - раздался голос камергера, - но тут ведьмак-с. Буянют-с, вас требуют.              ***              Скрестив руки на груди, Роше смерил Геральта недовольным взглядом. Геральт осоловело, но невозмутимо посмотрел на него. Поддерживаемый парой солдат, тоже подозрительно румяных и не особенно устойчивых, выглядел он весьма жалко. Желтоватый свет развешанных по всему коридору фонарей придавал ему нездоровый вид человека в лихорадке. Хотя казалось бы — нарезался и нарезался, как будто в первый раз и как будто они с Верноном ни разу не перебирали, увлеченные беседами и спорами.       - Мы уж не стали его в рыло бить, чтобы успокоить, ваш гость всё-таки, - негромко пояснил камергер. - Хотя, конечно, напрашивается. Зибору, вона, нос сломал.       - Всё за дело, - прогнусавил Зибор, который, пусть и сам не очень твердо стоял на ногах, со всем усердием мешал Геральту хлопнуться лицом вперед.       - Он нажрался, - рассудительно заключила Анаис, выглядывая из-за двери. Ну конечно как будто она сможет удержать в узде любопытство, когда происходит хоть что-то из ряда вон! Роше только глаза закатил. Вырастят из нее благовоспитанную королеву, как же, держи карман шире!       - Куда прикажете его отволочь, чтобы проспался? - уточнил камергер.              ***              Осознав, что он находится в комнате, откуда несколькими часами ранее так поспешно сбежал, Геральт недовольно выругался и сообщил, что при дворце определенно завелась еще одна магичка, ведь быть не может такого — он шел в город, а оказался здесь.       Вернон, взяв Геральта за плечи, повернул его к постели, советуя прекратить свои выходки и лечь спать, однако увещевания не только не успокоили Геральта, а наоборот разозлили. Он отшатнулся, отталкивая Вернона.       - Чтоб я еще раз ввязался в эту вашу политику! - объявил он после недолгого раздумья, словно для осмысленной речи ему требовалось приложить недюжинные усилия. - Ничему ведь жизнь не учит. Сколько ни барахтайся — а чище не станешь. Черт тебя подери, Вернон! Да я тебе!.. да я тебя!.. да я думал, что ты… а ты — вон ты как!.. Темерия, Темерия, всё ради Темерии. Цель, сука, благая, но какой же ты, Вернон, мудак! Человека — и ведьме скормить! - Выдав эту тираду, Геральт замер, покачиваясь, и насколько мог пристально воззрился на Вернона. Тот, однако, промолчал, и Геральт скривился с таким скорбным видом, будто отсутствие ответа причинило ему вполне осязаемую боль. Он понуро покачал головой. - Ну его все нахер. С тобой куда ни взглянешь - то дерьмо, то… - Геральт замялся, уставившись на Вернона мутным взглядом и пытаясь подобрать слово, - то другое дерьмо! - нашелся он наконец. - Всё, я пошел. Счастливо оставаться.       Отсалютовав, он развернулся на пятках и направился было к выходу, но запутался в ногах и медленно сполз на пол по дверному косяку.              ***              Безжалостная действительность ворвалась в тяжелый, душный сон. Геральт с трудом поднял руки, чтобы обеими ладонями сжать виски. Хмель благополучно отступил, сменившись гадливостью от собственной дурости и мерзким, горьким привкусом желчи. Тупая пульсирующая боль распирала голову изнутри. Впрочем, в то же время он лежит не в канаве и не где-нибудь в помойной яме, а значит он — настоящий счастливчик.       - Я нажрался, - вслух констатировал Геральт. Последнее, чего он ожидал, так это ответа, и тем не менее из марева выплыла фигура.       - С кем не бывало. - Вернон сел на край постели и приложил ладонь к его лбу. Геральт с блаженным вздохом закрыл глаза: рука Вернона оказалась приятно прохладной.       - Что я сделал?       - Ничего из того, за что отправляют на губу. Сломал Зибору нос, но тот утверждает, что за дело.       - Что я тебе наговорил?       - Ничего, - не моргнув глазом, соврал Вернон, и Геральт криво улыбнулся. Еще бы он помнил, почему так разошелся! Он ведь совершенно точно был очень-очень обижен, с мелочностью пьяного дурака перебирая все те разы, когда помогал Вернону — что уж там, жизнь ему спасал! — и упиваясь несправедливостью ответной неблагодарности.       Вернон протянул Геральту кружку воды. И это уж точно походило на примирение. Опираясь на локоть, Геральт выхлебал всё в несколько глотков и снова рухнул навзничь на подушку.       - Среди твоих ведьмачьих снадобий часом нет такого, что помогло бы сейчас?       - Ты удивишься, но нет.       Геральт не мог определиться, его знобит или лихорадит, и выпростал из-под одеяла ноги, ища баланс. И когда он уже собрался сказать, что накануне повел себя как распоследний малолетний идиот, так глупо нажравшись без особого на то повода — он вспомнил. И дыхание на мгновение сперло. Уголь гнева снова зарделся под слоем седого пепла.       - Ты часом не позабыл, чем промышляли сестры с Кривоуховых Топей? - Роше помрачнел. Ну конечно, кому понравится, когда его первым делом с утра пораньше попрекают тем, что он считает совершенно оправданным! - Что ты вообще попросил у Пряхи в обмен на жизнь несчастной магички? Уверен, что она выполнит слово в слово, а не преподнесет тебе чуму, холеру, пожар и потоп одновременно, как способ избавить Темерию от проблем вместе со всеми жителями? Я рассказывал тебе о жене Стенгера и том, в какой форме выполнилось её желание?       - Три раза, а твой друг сочинил об этом песню, чтобы уж наверняка.       - И, зная об этом, мало того, что ты по сути казнишь человека — и казнишь жестоко, - ты даешь возможности этому злу набраться сил. Может быть чародейка эта не самая талантливая и могучая — она всё же чародейка. И она прежде всего человек, живой человек, которого Пряха просто сожрет, понимаешь ты это?       О, конечно ублюдок понимал! У него на лице было написано! Гнев медленно, но верно перерождался в ярость. Геральт горько усмехнулся. Да уж, всем известно, что нет такой низости, на которую прославленный Вернон Роше не пошел бы ради Темерии! Почему только Геральт возомнил, что что-то изменилось за годы, прошедшие с их знакомства? Мигрень по-прежнему била по голове, но среди всей этой мешанины мыслей, которая терзала его с прошлого дня, наконец-то вырисовался Ответ. Способ если не исправить всё, то попытаться.       - Знаешь что, Вернон? Я сам отведу чародейку на Топи.       С одной стороны Геральту не очень верилось, что если Роше поручит это дело солдатне, те без присмотра отца-командира не распустят снова руки, с другой — он был убежден, что есть способ и сдержать слово, и не обречь магичку на участь хуже смерти. Возможно, Роше и догадался, что Геральт вызвался помочь не из избытка милосердия, однако вслух лишь поблагодарил.       - А потом? - только и спросил он.       - А потом, наверное, в Новиград. Может быть. Я еще не решил. Но ты уж дальше как-нибудь без моего участия справишься. Ваша тонкая политическая игра — это явно не для меня.