Погибель на закате

Доран, Картриния. 9 апреля, 521 год эры смешения. Металлический запах пролитой крови витал в воздухе, заставляя дышать короткими вдохами. Цепи звенели все громче от того, как неистово и безвольно мужчина, закованный в них, дергался, едва касаясь ногами пола. Жалости к пленнику Северин не испытывал, по отношению к людям она ему была уже давно совершенно чужда. Распятый, вымазанный в собственной засохшей крови, мужчина выглядел не лучше живого мертвеца. Темные волосы ниспадали ему на лоб, скрывая исполосованное лезвием лицо. Грудь тяжело вздымалась, из-за скованных и разведенных в стороны рук. Пленнику едва удавалось скрывать дрожь — предшественницу скорой смерти, ведь от количества загноившихся ран и порезов на его теле можно было сбиться со счета. Даже несмотря на то, что час назад часть из его увечий зашили, от боли и опасности его это не избавило. Однако он был непреклонен в своих убеждениях. Сколько бы Десмонд не измывался над ним, воплощая в жизнь свои самые извращенные желания, которые не успевали превращаться в шрамы на теле жертвы, как он добавлял новые, мужчина повторял одно и тоже из раза в раз. Стоя в луже собственных испражнений, он все еще имел наглость высокомерно усмехаться и исподлобья демонстрировать им полный непокорности взгляд. — Я нихрена не собираюсь вам говорить! — едва не сорвавшимся голосом вымолвил тот, выдавливая из себя последние крупицы сил. Однако покорность Северину была без надобности. Он не слыл жаждой власти или нарциссизмом, что вынуждали бы его доказывать каждому окружающему его человеку, да хоть пленнику, что его требуется беспрекословно бояться и уважать. Ему было глубоко наплевать на то, каким взглядом на него смотрел мужчина, что он ему заявлял. Важнее было что он мог ляпнуть в попытке доказать, что он еще не сдался и его волю им сломать не удалось. К сожалению, Десмонд был иного мнения и метая искры из глаз, он направился к распятому. Тот не выражал признаков страха, что раздражало парня, которого в Картинском клане знали как Свежевателя — все потому что Дес был известен своим неординарным способом избавляться от трупов. Куда после этого он девал мясо и отделенную кожу Северин знать не хотел. — Ты, бледнокожий урод, я тебе сейчас…! — начал было разгневанный Десмонд, но Хансон прервал его скучающим голосом. — У тебя не будет каменной плиты над могилой, но настоятельно советую сказать мне свое имя. Он едва удержал себя от того, чтобы поморщиться от формулировки «бледнокожий урод». Это в очередной доказывало, насколько многие картриницы являются расистами, ведь сам мужчина тоже имел отличительную внешность, что включала в себя бледную кожу, и тем не менее находился на руководящей позиции в данной ситуации. Какого черта Дес решил это ляпнуть, да еще и в его присутствии? — Иначе лёгкой смерти тебе не видать. — добавил Свежеватель с плотоядной улыбкой. Для него это было явно больше чем работа, гребанный садист развлекался, выполняя задания порученые кланом. Пленник вздрогнул и зашипел, когда Десмонд, не дожидаясь приказа, очертил лезвием линии его ребер и разрезая человеческую кожу, нарисовал их подобие прямо поверх его костей. Северину же все происходящее порядком надоело, но он не остановил его. Вместо этого тот удерживал взгляд страдающего мужчины, которому Дес под страхом жуткой смерти и продолжения мучений не позволял закрыть глаза. — Магнус…. — наконец выдавил пленник еле слышно, словно от боли боялся забыть свое имя. — Магнус… Аттар. Подав немой знак Десмонду, дабы тот прекратил свои действия, Северин позволил себе усмехнуться. Однако Магнус не собирался продолжать, словно очнувшись, он вновь рыкнул и нелепо натянул цепи до скрежета. Будто бы это могло что-то изменить. Вместо этого швы на его старых ранах разошлись и струйки крови потекли по его груди, следом по напряженным кубикам пресса. В этом даже была некая извращённая красота, конечно же, если бы все это было результатом постановки, а не многочасовых болезненных пыток. — Если поделишься всем, что тебе известно о том, что происходит в Санвилье, я подумаю над тем, чтобы даровать тебе жизнь. Что на это скажешь? — привлек внимание покалеченного мужчины Северин, невозмутимо приближаясь к нему вплотную, из-за чего тот не сумел сдержать испуга и попятился. Вернее попытался, так как цепи вновь натянулись, а мышцы пленника наверняка отозвались острой болью, отчего тот поморщился. Дес позади него на данное предложение возмущенно засопел, но перечить не осмелился. Он то ведь думал, что сам удостоиться веселья прирезать парнишу, дабы поставить очередную зарубку на кровати. — Конечно же, мы с ним, — кивнув на Десмонда, Хансон продолжил с театрально выразительной интонацией. — Можем продолжить спектакль, но боюсь твоя смерть действительно обещает быть долгой, жалкой и мучительной. Предполагаю, по окончанию пыток ты вряд ли сохранишь рассудок, начнешь молиться, хотя никогда не верил в высшие силы и под конец истошно рыдать, потому что на твоем теле не останется живого места. Однако боль не оставит тебя до самого конца, и каждую секунду происходящего ты будешь осознавать скорую смерть, ждать ее, но я могу поклясться тебе, что ты отправишься на тот свет только когда я посчитаю это нужным. Однако надо ли оно тебе? Умолять о смерти, желать ее, когда у тебя есть возможность вырваться на свободу? Северин не был наивен, чтобы надеяться, что его речь произведет особое впечатление и заставит пленника прямо-таки обмочиться. Но от его глаз не укрылось, что здоровые участки кожи Магнуса покрылись мурашками, а это определенно о чем-то говорило. Затравленные, неконтролируемо слезящиеся от саднящих ран, глаза мужчины наконец встретились с его. В них все еще был запал, глупая принципиальность и преданность, которые пред лицом опасности и кончины рассеивались не хуже праха на ветру. Но эгоистичность, забота о собственном благе превыше всех остальных взяла вверх, всегда брала. — Каковы гарантии? — шепнул он, нотка неуверенности доказывала, что Магнус прекрасно знал ответ. Но смелость задать вопрос Северин не оценил. Его непосредственной задачей было запугать, искалечить, как тело так и сознание мужчины, словом, чего бы то ни стоило выудить необходимые сведения у пленника. — Эти бесполезные вопросы… — Хансон, играя свою роль отбитого психопата, взял с ближайшего стола со всевозможными приспособлениями для скорейшего получения информации путем насилия нечто похожее на скальпель. И приставил холодное лезвие к щеке Магнуса. — У тебя нет выбора, ты же знаешь. Да и два глаза тебе не к чему, верно? Испытывая глубокое отвращение как к происходящему, так и к самому себе, Северин сделал вид, что собирается исполнить завуалированную угрозу. Его рука не дрогнула, когда лезвие хирургического ножа сделало два параллельных надреза на скуле, вызывая скулеж у пленника, и продолжило свой путь по направлению к органу зрения. Ладонь Северина окрасилась кровью, ее же струйки окропили рукав белоснежной рубашки, в которую Хансон был одет. — У тебя мало времени, Магнус. Решайся. — Его словам интимным шепотом проникли в сознание мужчины, пока Северин стальной хваткой удерживал того за волосы. Он не замедлялся, в своей попытке донести до разума пленного, что на двух несчастных порезах, Хансон не остановиться в случае отказа. Вцепившись в цепи ладонями, на которых уже не было ногтей, Магнус в последний раз дернулся и сдался, выкрикнув: — Не надо, я прошу вас! — Тремор пленника заставил слова выйти спешными, едва достигшее нижнего века лезвие добавило в них истошного отчаяния. — Я расскажу! Все, что знаю! Северин едва сдержал вздох облегчения, ведь выколоть глаз мужчине, который просто оказался не в том месте и не в то время было выше его сил. Спешно отбросив скальпель, он сунул руки в карманы, дабы никто из присутствующих не увидел, что его руки бесконтрольно и предательски дрожали. — В Санвилью меня отправил Марбэлийский клан, на который я работаю. — начал Магнус, пытаясь сделать свой голос твёрже. Не успел он продолжить, Северин вымолвил: — Кто именно? Пленник поморщился, конечно же, ему все еще не хотелось выбалтывать информацию о своем клане. Ведь в таком случае на свободе для него угрозой станут уже они. — Искар Ольв и Эста Гадо. Эти имена были знакомы многим, их носили одни из главных членов Марбэлийского клана. Если во главе Картринского формально стояла одна фигура, то на севере в состав Верховного совета входили целых семь человек. Каждый отвечал за разные отрасли влияния и деятельности клана: от политики и экономики, до незаконной торговли и экспорта за границу. У каждого советника были свои подчинённые и доверенные лица, которые выполняли свои задания, в этом был смысл, но часто случались предательства и вражда, ведь не все члены совета находили между собой общий язык. В Картинском же клане все было куда более слаженно и строго, беспрекословное подчинение и кровавые обряды посвящения вносили свою лепту в мышление картринцев, к тому же многих связывали кровные узы, что не позволяло так беспечно предавать. — Работаешь у них в прямом подчинении? — Что было бы странным, ведь такой слабак, как Магнус, вряд-ли смог бы произвести впечатление на советников. Однако Северин тут же опомнился — далеко не везде был такой жесткий отбор как в Картринском клане. Наверное, именно поэтому он считался самым влиятельным в мире Старленда. Его члены были напрочь лишены совести, милосердия и, что самое пугающее — каких либо привязанностей. Бесчувственность стала для них ключом к власти. — Отправили одного? — Не совсем, но да. — неуверенно ответил мужчина. — Я н-не знаю, Искар строго секретно послал меня и никто кроме него и Эсты об этом не знал. Может, был и кто-то другой… — Ради чего отослали в Санвилью? — Проверить обстановку, потому что клану перестали поступать отчеты из подконтрольной территории. Сначала кто-то отправил группу на проверку, не уведомляя Искара. Думали, проблема со связью, может бунт какой или что-то в таком духе. — сглотнув, Магнус сделал странную паузу и продолжил. — Оказалось, все куда хуже. Не только Васко на очередном совете поделился этой проблемой, но и все остальные, кто имел какое-то отношение к Санвилье. Та группа бойцов не выходила на связь несколько дней, а потом и вовсе бесследно исчезла, но на этот раз Искар решил действовать умнее. В итоге, когда я сумел попасть в место, где в последний раз засекли наших, выяснилось, что совсем не вы, как думали все, причастны к этому. А наши же люди… Мне так и не удалось узнать кто именно породил эту заразу, отравляющую разумы. Их всех словно зомбировали, каким-то образом заставили поклоняться непонятно чему. Со мной были пару человек телепатов, так вот им даже не удалось проникнуть в их головы! Это просто невозможно! — Ближе к сути. — внимательно слушая и вдумываясь в суть рассказываемого пленником, Северина сбивали с мысли художественная окраска текста Магнуса. Эти восклицания в его положении были бессмысленны, а Хансон не собирался задерживаться здесь больше, чем на два часа. — Чему именно их заставили поклоняться? В чем это проявляется? Пленнику не потребовалось времени на ответ, он ответил тот час же: — Взгляд. У них совершенно пустые глаза. Они, как обкуренные все, уж извините за сравнение. Однако моей первой теорией действительно были наркотики. Но потом я заметил, что они все ведут себя вполне осознанно. Их речь связная, но слишком не живая. — Словно вспомнив что-то, Магнус встряхнул цепями и поспешно вымолвил: — Причем заражены этим исключительно наши люди, санвильцы в столице, где я был, ведут себя как ни в чем не бывало. Я не знаю чему я стал свидетелем, но… Мельком, перед тем как я попытался покинуть город и меня поймали, я видел один странный зал в одном из наших подпольных предприятий. Под вечер там собиралось большое количество людей, и все они… молились кому-то. И пили кровь друг друга… Я знаю, это звучит как бред, но это так! Я клянусь! Мужчина отчаянно переводил свой взгляд с Десмонда на Северина, ожидая от них какой-то реакции. Но последний был столь ошарашен услышанным, что даже не знал, что и думать. Религиозные фанатики-кровопийцы? Может они переборщили с кровопусканием и неправильно рассчитали массу тела Магнуса, за счёт чего он лишился слишком большого количества крови и теперь бредит? — Ты чего несёшь? — опасно тихо прорычал Дес, но был остановлен взмахом руки. Отчего-то, хоть это и не укладывалось у него в голове, Хансон верил пленнику. — Что еще необычного, ненормального ты заметил? — У них у всех изо рта несёт металлическим запахом, думаю это последствия вечерних пирушек. Ещё… радужка глаз у них у всех потускневшая, словно кто-то уменьшил их магические запасы! — Магнус нахмурился, вспоминая другие примечательные детали. — Не слышал о чем-то странном, к примеру, люди в столице пропадают? Может, нечто похожее? — задумчиво задавая вопросы, Северин пытался докопаться до правды. — Нет, совершенно, ничего подобного. Ну, кроме непосредственно наших проделок с торговлей людьми. По числам и спискам я не сверялся, к тому же не имею к ним доступа. Сколько бы Хансон не допытывался дальше, Магнус не смог поделиться чем-то стоящим. Десмонду оставалось лишь недоуменно и раздраженно глазеть на них, словно они внезапно заговорили на иностранном языке, однако слова ему не давали. После этого Северин перешёл на сбор сведений касательно непосредственно самого Марбэлийского клана и всех его тайн. Чего-то особо впечатляющего узнать ему не удалось, да и как простой шпион мог быть в курсе дел организации, слабостей советников? Была надежда, что мужчина слышал нечто занимательное, находясь в их окружении, однако она не оправдалась. Северин мог бы предположить, что Магнус все еще пытается усидеть на двух стульях — не раскрывать карты клана и при этом сохранить себе жизнь. Но уж слишком отчаявшимся и дерганным он выглядел, для безрассудного лжеца. Таких как он сам, Хансон видел сходу. В конечном итоге, как он того и ожидал, пленник начал распевать давно знакомую ему песню — напоминать ему об их сделке, всячески показывая, что уже поделился всем, что знал. И это было так, не то чтобы эти сведения были ценными, но данное слово обязывало выполнить условия. Глядя в темные, широко распахнутые от ядовитой надежды и трагической безысходности, глаза, Северин знал, что этот взгляд еще долго не сможет покинуть его тревожное сознание. Однако головой он понимал бессмысленность сих терзаний — его уже не спасти от того груза ответственности, что он на себя взвалил. Никто и никогда не отмоет его руки, находящиеся по локоть в крови. Какова ирония — сейчас они с виду такими и были. Приближаясь к закованному мужчине глухой поступью, Хансон закатал некогда белоснежные рукава мятой рубашки. Полная отрешенность заполняла его сердце, иначе он бы не выдержал. Магнус в ожидании обещанной свободы весь сжался, когда Северин оказался на расстоянии вытянутой руки от него. Мужчина склонился к уху пленного и безжизненно прошептал: — Надеюсь, в загробной жизни ты найдешь ту свободу, что не обрел в этой. — Не успел Магнус возразить, даже цепями звякнуть, как Хансон исполнил свой долг, подарил обещанное — рассек неприметным ножом плоть пленного. Из зияющей глубокой раны на его горле тут же хлынула багровая жидкость и Северин отступил, не желая быть в ней с ног до головы. Приказ отца был выполнен, именно он настоял, чтобы пленный не остался в живых. Но полечь он должен был именно от рук его преемника, доверенного лица. Хансон перечить этому не смел, потому и наблюдал сейчас за тем, как последний вздох покинул уста Магнуса и его тело повисло на цепях. Пожалуй, если в скором времени его не снять, руки просто напросто вывернуться и переносить его будет не так удобно. Однако это было уже не в его компетенции. Десмонд позади него разразился заливистым, но от того еще более зловещим смехом. Хватаясь за живот, тот хохотал до слез. — А я уж было подумал, что у тебя горячка. Пленника и отпустить, ну и рассмешил! Ловко же ты его вокруг пальца обвел! — вымолвил он, пытаясь отдышаться. — Но с тебя все равно должок — лишил меня веселья. Северин, не оборачиваясь, вытер нож о чистый клочок ткани рядом с инструментами и бросил Свежевателю: — Прости, не удержался. — сквозь зубы процедил Хансон, испытывая желание сплюнуть скопившееся во рту омерзительное послевкусие от сказанного. — Избавься от тела. Вперившись глазами в пол, он радовался, что больше не обязан неотрывно за всем наблюдать и направился прочь из помещения, попутно накидывая темное пальто на плечи. Ночной переулок и мрачные тучи, заволокшие небо неприветливо встретили его на выходе из подвала. Тут же на тротуаре вблизи возникла и знакомая мордочка. Черный короткошерстный кот вальяжной и нарочито неспешной походкой крался в его направлении. Большие желто-зеленые глаза уставились на него с подозрением — животное если не знало наверняка, то точно чувстовало чем только что окончил заниматься его человеческий друг. Северин усмехнулся и протянул ладонь к пушистому созданию. Кот тщательно обнюхав ее, дернул темным носиком и обрамляющие его усы шевельнулись. Стойкий запах крови конечно же не остался им незамеченным. — Знаю, тебе такое не по душе. Но что поделаешь. — Мужчина тяжело вздохнул. Кот, выдержав напряженную паузу, прямо как человек, вновь зыркнул на него и только после этого соизволил вскарабкаться по рукаву ему на плечо. Уткнувшись мордочкой в щеку Северина, животное мурлыкнуло и шершавым язычком ласково мазнуло по его коже. Хансон не смог сдержать улыбки, ведь это было щекотно и двинулся вперед по улице. Дома в округе не были обветшалыми или зловещими, несмотря на то, какие секреты и скелеты прятались за их стенами. Однако никто в здравом уме сюда бы не сунулся — всем было известно, что за люди живут в здесь. И чем эти люди занимаются под покровом таких пасмурных ночей, как эта. К своему дому, а точнее коттеджа своего отца Северин добрался на удивление быстро. В отличие от обычных служащих или новоиспеченных ченов клана, живущих ближе к центру Дорана, Андрэ имел собственный загородный дом. Он редко в нем бывал, так как все время находился в разъездах по стране, так что Хансон привык возвращаться после работы в совершенно пустынный двухэтажный дом. К его большому удивлению, стоило Северину открыть входную дверь, его встретил аппетитный аромат свежеприготовленной пищи. А в зале он обнаружил отца, сидящего за широким и длинным, а главное накрытым огромным количеством разнообразных блюд, столом. Словно он ожидал не одного лишь сына, а целую делегацию, к тому же голодную, как стая волков. — Присоединишься? — не присуще ему неуверенно спросил Андрэ, даже не пытаясь скрыть страх отказа и почесал затылок, проведя пятерней по иссиня черным блестящим волосам. Кот на плече дернул хвостом так, что шлепнул им Северина по затылку и мужчина вышел из оцепенения, слыша как принюхивается над ухом животное. Следом он смерил отца и пишерство невразумительным взглядом, рассудив, что провести, хоть и полное неловкости, время с отцом, будет лучше, чем сидеть на подоконнике в своей спальне и бороться с панической атакой, глядя на звездное небо. Все равно он не избавиться от подступающей рвотных позывов, так что это его не убьет, а Андрэ немного порадует. Попросив минутку переодеться и принять душ, чтобы избавиться от настойчивого смрада крови и трупного запаха, хотя Северин не провел достаточно времени подле мертвого тела, чтобы он въелся в его одежду. К тому же подобный аромат вообще появляется через сутки после смерти. Так что, скорее всего, ему лишь чудилось, но один взгляд на рукава своей рубашки доказывал, что нет и Хансон готов был содрать с себя кожу за это. Сколь обжигающими не были бы струи воды, под которыми он терпеливо стоял добрых двадцать минут, Северин не избавился от ощущения грязи на коже. Лишь надев свежую одежду, поверх разгоряченного тела, он ощутил подобие комфорта и чистоты. Взлохматив намокшие пепельно-белые волосы, Хансон наконец спустился вниз. Отец не подал вида, что сын провел в душе больше, чем минутку, вместо этого он снова улыбнулся. Но не успел Андрэ вымолвить и слова, как Северин подал голос: — Позволь узнать, в честь чего все это? — из праздного интереса, задал он вопрос. Прежде его отец не проявлял желания устраивать подобные вечера или собираться, как бы всей семьей. Как бы было ключевым словом — с ними не было как минимум двух членов их семейства, так что у Северина возникали подозрения, что все это было устроено только для него. И он бы обрадовался, такая забота со стороны Андрэ была для него ценнее золота, если бы только не привычка чувствовать себя используемой вещью, когда отец о нем вспоминает. Стол действительно был накрыт похлеще праздничного, даже на День Душ, пожалуй, он был скромнее. Здесь не было разве что поросенка с яблоком во рту, причем пришелся он бы сюда очень кстати. Однако Северину кусок в горло не лез, ради приличия он выложил себе на тарелку немного салата, к которому так и не притронулся. Кто действительно обладал аппетитом, так это его черношерстный компаньон. Запрыгнув на соседний стул, как полноправный член пиршества, тот с вожделением поглядывал на предложенные блюда. Хансон, наблюдая за этим и все еще ожидая от отца ответа, чтобы занять напряженную тишину, взял свою тарелку и добавив к той немного обезжиренного мяса, поставил ее перед котом. Животное облизнулось и не ожидая приглашения, тут же набросилось на лакомство, мурлыча от удовольсвия. Смерив эту картину равнодушным, но не лишенным нотки брезгливости, взглядом, его прародитель вздохнул. Спустя еще минуту отец не придумал ответа лучше: — Просто хотелось поужинать со своим сыном, нельзя? — прикрыв глаза, Андрэ потер переносицу и рассмеялся низким мрачным смехом. Его тарелка, однако, тоже пустовала, что лишь усиливало сомнения в сказанном. — Да уж, это все очень глупо. Северин страдальчески глубоко вздохнул и сложив руки в замок, не сумел сдержаться: — Учитывая, что я только что пытал и убил человека по твоему поручению… Что ты, конечно нет. — гротескно сьязвив, он не сумел сдержать странного и истеричного смеха над собственной жестокой шуткой. Наверное, он понемногу сходил с ума. Алые глаза отца сверкнули раздражением, но ничем более Андрэ себя не выдал. Видите-ли ему, по всей видимости, не очень нравилось, что Северин не умел отделять работу от дома и дом от работы. Еще смехотворнее это звучало, стоило вспомнить перед кем Хансон на этой работе отчитывается (перед отцом, вот совпадение) и вот тогда уже грехом было обвинять его столь глупым образом. — Да, пап, извини, что снова тебя разочаровываю. Не могу я так просто забыть о том, что сделал менее часа назад и есть печеную картошку как ни в чем не бывало. — прошептал он себе под нос, но с наядким слухом отец его расслышал. — Я то думал ты наконец-то утер свои сопли и научился справляться с ответственностью, которая тебе дана. — голос Андрэ был близок к рычанию, но Северин ему не внимал. Он вообще жалел о том, что позволил сказанному вырваться из клетки неприемлемых в их мире фраз, в его личном списке «запрещено произносить вслух». В Картринском клане не было места слабости. Как же он завидовал сестре, которая усвоила это с самого детства. Хоть Ринда и заплатила за это слишком большую цену, все равно Северин не мог избавиться от жгучего чувства при мысли о более значимой роли, которую она играла в клане — значила для отца, чье признание Хансон пытался завоевать вот уже… Да всю свою сознательную жизнь. — Ты мое главное разочарование. — выплюнул Андрэ чуть тише, но после всего, что сегодня было Северина это уже не ранило. Сейчас последним, чего он хотел было: жалеть себя и продолжать пререкания с отцом, вновь доказывая себе как он жалок в его глазах. Вместо этого он круто повернул тему разговора, когда Андрэ резко встал из-за стола: — Надеюсь, это разочарование не помешает твоему интересу узнать что происходит в Санвилье. — лениво выгнув бровь, вымолвил Хансон противно милым голоском и покрутил в руках вилку. Тяжелый, но заинтригованный отца все же нашел его, когда тот соизволил снова к нему повернуться. — У меня для тебя плохие новости.