Личный дневник Оливера

Лили приехала чуть раньше, чем обещала, Джеймс с балкона видел автомобиль, видел, как водитель открывает ей дверь и помогает занести вещи из багажника в дом. Тех вещей, что были в чемодане Оливера не хватало, платья постоянно отправлялись в стирку и ходить юноше приходилось в купальнике. А вместе с одеждой у Лили получилось выпросить привезти ещё пару вещей — книгу правил и дневник. Доверять такое кому-то другому альфа не рискнул. – А где Оливер? – Лили заглянула вошедшему на веранду Джеймсу за спину, но никого не увидела. – В душе, – отмахнулся мужчина и взял в руки книгу, лежавшую на столе. На самом деле Оливер смотрел телевизор в гостевой комнате и совершенно не захотел оттуда уходить, когда узнал, что скоро должна приехать Лили, наоборот, поджал губы и пересел на кровати поближе к стене и подальше от края, будто опасаясь, что иначе его могут утащить силой. Откуда взялась такая неприязнь к девушке, Джеймс не понимал, но и не лез не в своё дело — может, Оливер ревнует, но вчера соврал, а может, завидует Лили, что её не бросили в интернате. В любом случае, терзать супругу душу нет никакого смысла. – Держи ещё вот, – девушка протянула телефон в розовом чехле, – Оливер и его дома оставил. Что-нибудь ещё от меня нужно? – Вроде нет... Разве что, можешь посмотреть наверху, может, папа опять что-нибудь забыл и не заметил. Как обычно, поймёт, что потерял что-то, а где искать уже не вспомнит. – Мужчина вздохнул и вернул книгу на место, не при свидетелях такое читать. Лили умеет хранить секреты, но посвящать её в проблемы интерната всё же сомнительная затея. – Как вообще дела дома? – Как обычно, только без вас с Оливером скучно, – пожала плечами Лили, – Чарли вечно на работе, Дориан улетел на отдых. Дом такой пустой, что даже жутко... Кстати, я уволилась. Джеймс поперхнулся соком. – С чего вдруг? Тебе же нравилось. – Ага, почти ничего не делать и получать хорошие деньги, конечно, приятно, но жить в своём доме немного приятнее. Особенно с кем-то... – Решила всё-таки съехаться с тем парнем? – Усмехнулся Джеймс и понизил голос. – Осторожнее, папа узнает — начнёт требовать свадьбу и внуков. А сопротивляться ему тяжело, ты знаешь. Лили засмеялась и поцеловала его в щёку. – От вас с Чарли он требует внуков уже лет восемь, так что, думаю, я пару лет выдержу. Пока, если что опять понадобится — звони. – Пока, – под нос хмыкнул Джеймс и невпопад добавил: – Как же быстро растут дети... Лили была младше всего на год, но как-то с самого детства повелось, что её обязательно надо защищать и оберегать — омега же, и оба брата так и делали, не заметив, как с годами слабая девчонка превратилась в девушку, которая сама может за себя постоять. Перед свадьбой даже грозилась обоим уши оторвать, если попробуют обидеть супруга. Вместо того, чтобы выйти к автомобилю, Лили проворно взбежала по лестнице, шаги стихли где-то на верхних этажах. Джеймс, больше не боясь свидетелей, открыл книгу. Самомнения у наставников в интернате явно хватало с головой, назвать простую книгу правил Библией... Гордыня, между прочим, грех. – Нельзя перечить мужьям, нельзя повышать голос, нельзя злиться, нельзя ругаться, нельзя обижаться... – Мужчина тихо зачитывал отрывки текста, на которые падал его взгляд. Примерно этого он и ожидал — средневековый религиозный бред на каждой странице. – Нельзя отказывать мужьям в близости, нельзя жаловаться... – Джеймс вернул книгу на стол и вздохнул. – Хоть что-то можно вообще? Сплошные нельзя. Неудивительно, что Оливер рот открыть боялся первое время, судя по этим правилам, в присутствии альф можно разве что дышать, и то не факт, что нет правил, которые бы ограничивали количество вдохов. Взгляд альфы упал на тонкую книжку в черной обложке, личный дневник. В душе мгновенно зародился соблазн прочитать хотя бы пару страниц, узнать, что Оливер писал до свадьбы, что думал о будущих мужьях, чего боялся, чего ожидал. Пришлось себя одернуть и, положив дневник на книгу правил, придавить телефоном, чтобы даже случайно не открылся. Что Оливер писал в этом дневнике — его личное дело, захочет, сам расскажет.

***

– Ну и бред... – В очередной раз произнёс Джеймс, прочитав вслух очередное правило. Оливер сидел на кровати и, краснея всё сильнее, пытался оправдать и интернат, и наставников. Ни одного достойного аргумента не нашлось, и Джеймс захлопнул книгу. – Оли, я не сомневаюсь, что Олаф хороший человек и любил тебя, как родного, но это не отменяет того, что все эти правила — полнейшая чушь. – Но он говорил... – Он сам вырос в интернате, естественно он говорил тебе тоже самое, что написано здесь. И, кстати, ты сейчас нарушаешь эти правила. Я точно читал, там было про то, что с мужьями спорить нельзя. Оливер открыл рот и сразу закрыл, не найдясь с ответом. Какая-то ловушка: продолжать спорить, значит, подтвердить, что все правила — чушь. Альфа сел на кровать и поцеловал омегу, придерживая за талию. Идиотские правила запрещали омегам вообще хоть как-то перечить мужьям, можно только всегда молча соглашаться на любое предложение, а в случае непослушания в книге даже отдельно были прописаны наказания. Джеймс чувствовал себя параноиком, но после такого не получалось не думать о том, что Оливер соглашался на поцелуи и секс только потому, что мужу нельзя отказать. Успокаивало то, что Оливер сам тянулся за поцелуями и чуть давил на плечи, не позволяя так быстро отстраниться. – Оли, забудь про эти глупые правила. – Джеймс провёл большим пальцем по щеке омеги, ласково поглаживая. – Теперь у тебя только одно правило — живи так, как хочешь. В разумных пределах, разумеется, нарушать закон всё равно нельзя, а в остальном... Поступай, как хочешь, я или Чарли не имеем права тебе что-то запрещать. Одевайся, как хочешь, общайся, с кем хочешь, ешь, что хочешь. И... – Альфа замялся, но продолжил, чувствуя, как сердце падает куда-то в ад. – Секса это тоже касается. Я не заставляю тебя делать то, чего ты не хочешь. И запрещать не стану. Если захочешь с Чарли... Я мешать не стану. А вот эту штуку, – Джеймс снова взял в руки книгу и поманил супруга за собой, – можно и нужно сжечь. Тут недалеко площадка для барбекю, там и гриль и костёр можно разжечь. Согласен? – Да, – улыбнулся омега и снова потянулся за поцелуем.

***

Альфа шёл впереди, с тяжёлым сердцем думая о том, что спустя время возможно придётся делить супруга с братом. Оливер с каждой ночью становился всё смелее в постели, через несколько лет или даже месяцев, он может захотеть узнать, какого в постели с другими альфами, а Чарли не станет отказываться, учитывая, как сложно найти омегу на ночь... Перед глазами сама собой встала картина: рыжие волосы, разметавшиеся по подушке, стройные ноги, широко разведённые перед... Гнев мгновенно наполнил всё тело, руки зачесались ударить кого-нибудь как можно больнее. Чарли ещё ничего не сделал, но Джеймс уже хотел свернуть ему шею. Площадка для барбекю была недалеко от дома, всего минуты три по прямой линии по траве, либо десять минут по выложенной плиткой дорожке. Оливер выбрал короткий путь и со смехом нёсся босиком впереди мужа, шедшего с книгой наперевес прогулочным шагом. – Не издевайся над стариком! – Выкрикнул Джеймс, не пытаясь ускориться. Оливер намного быстрее — это неоспоримый факт, установленный вчера во время игры в догонялки по берегу озера. – Я не могу так быстро идти! Юноша остановился и, положив руки на бёдра, запрокинул голову, стараясь отдышаться. – Ты не старик, – на выдохе произнёс он, когда "старик" подошёл на расстояние вытянутой руки. – Ты сам меня вчера так назвал, – усмехнулся Джеймс и поцеловал супруга в губы. – Ну я же шутил! Джеймс повернулся спиной и бросил книгу на решётку гриля. Для полноценного костра есть место чуть дальше, но ещё слишком светло, до темноты часов десять, ждать столько времени ради того, чтобы сжечь кусок бумажного мусора — нерационально. Тем более, поздним вечером Оливеру больше нравилось валяться в постели, а не сидеть на камнях у огня. Сама по себе площадка выглядела неплохо — под ногами каменные плиты, ради безопасности, чтобы огонь не перекинулся на деревья, рядом несколько скамеек со спинками и перед каждой узкий столик, почти идеальное место, чтобы посидеть одному или вдвоём, но Оливера всегда тянуло к траве — ближе к природе и дальше от человеческих построек. – Вот ты пошутил, а у меня сердце уже старое, может не выдержать... – Продолжал ломать комедию альфа, попутно вырывая из книги листы и раскладывая их вокруг, чтобы лучше горело. Джеймс изо всех сил старался сохранять серьёзное выражение лица, но стоило Оливеру закатить глаза, и приступ смеха уже не получилось сдержать. Просмеявшись до боли в животе, мужчина поискал на камнях длинные спички или зажигалку для гриля — под небольшим навесом всегда лежало что-то такое, чтобы не приходилось звать прислугу или самим искать в доме, чем зажечь огонь. – Хочешь сам поджечь или позволишь мне? Оливер нахмурился, глядя на металлический предмет в руках мужа. – А как оно включается? – Сбоку кнопка, видишь? – Джеймс надавил пальцем на указанное место и на конце зажигалки появилось яркое пламя. – Держи, только не обожгись. Омега взял зажигалку, послушно стараясь не схватиться за то место, откуда несколько секунд назад вырывался огонь, и сам нажал на кнопку. Альфа улыбнулся. – Будем считать, что это твоё официальное прощание с интернатом. А то настоящее получилось как-то... Не очень. Мы даже никак не отметили твой приезд. Оливер кивнул и снова нажал на кнопку, пламя зажигалки легко перебросилось на вырванные и скомканные страницы, а после постепенно принялось пожирать твёрдую обложку. – Официальное прощание, – вслух повторил Оливер, чувствуя, как глаза щиплет не то от дыма, не то от воспоминаний. Настоящее прощание с интернатом вышло слишком быстрым, не выдалось ни минуты, чтобы попрощаться с наставником Олафом. Попрощаться с ним, по сути, получилось ещё ночью, когда он гладил воспитанника по волосам и успокаивал, как мог, но всё же это не то. Если бы с ним ещё хоть раз увидеться, поговорить, рассказать о том, что замужняя жизнь оказалась лучше детских мечт... Интернат с каждым днём медленно расплывался в памяти, старые страхи больше не тревожили, ещё лет десять — и, наверно, забудется всё, и плохое, и хорошее. Всё покажется странным сном, а дети, если спросят об этом, не получат в ответ ничего, никаких рассказов, только фразу "уже не помню". Личный дневник лучше тоже сжечь следом за книгой правил, ничего хорошего в нём не написано. Вспоминать о таком и тем более рассказывать детям нельзя. Джеймс стоял за спиной супруга, обнимая его и глядя на огонь. Белая бумага превратилась в тонкие пластинки угля, часть слетела на каменные плиты, часть осталась в гриле, твердая обложка так и не сгорела, обуглилась, буквы почернели и стали неразличимы, но понять, что это была книга, ещё возможно. – Надо было бензином облить, – вслух подумал мужчина. – Предлагаю отметить твоё прощание. – Я же не пью. – Я помню. Разве обязательно пить, чтобы было ощущение праздника? – Джеймс мысленно поймал себя на том, что начал разговаривать словами брата, и поспешил немного сменить тему. – Что насчёт пикника на лужайке или чего-то такого? Юноша запрокинул голову и тут же почувствовал прикосновение губ к щеке. – Любой день вне интерната — уже праздник. – Там было настолько плохо? – Насторожился Джеймс. – Намного хуже, чем в трёхэтажном загородном доме с любимым мужем. – Усмехнулся Оливер и вздрогнул, когда объятия разжались. В интернате было плохо. Как бы ни хотелось ещё раз увидеть наставника Олафа, вернуться в интернат даже на день — худшая из всех существующих пыток.

***

Конец лета выдался аномально жарким. По прогнозу погоды температура в тени доходила до тридцати градусов, а на солнце — выше сорока. Джеймс, никого не стесняясь, ходил в одних бежевых шортах, не надевал даже обувь, ходил босиком по траве. Оливер продержался несколько дней, но сдался под натиском погоды — любые платья промокали от пота за считанные минуты, целого дня не хватит каждый раз переодеваться в сухое, одежда не успевала высохнуть после стирок. Распущенные волосы прилипали к коже, их приходилось собирать в пучок и даже так было слишком жарко. Сил на смущение перед посторонними не хватало, от невыносимой жары хотелось растечься на траве лужицей и не вставать до захода солнца, легкие сарафаны пришлось сменить на купальник, сначала на закрытый, а спустя пару дней, когда и в нём стало до одури жарко, на открытый. Две с половиной недели прошли в постоянных перебежках от озера днём к кондиционеру в спальне вечером. Оливер не находил в себе сил даже на рыб, теперь их каждое утро кормил кто-то из прислуги. Первую неделю Джеймс ворчал, что водостойкий солнцезащитный крем слишком быстро смывается, а после того, как омега впервые в жизни обгорел и с ужасом срывал с плеч отслоившиеся куски кожи, начал носить бумажный зонтик и в полдень уводить супруга в дом. Оливер сидел на веранде и печально смотрел вдаль, где за деревьями скрывалось прохладное озеро. Час дня, лучи солнца сейчас самые жестокие, снова сгореть проще простого. Юноша поёжился, вспоминая, как больно было лежать на спине и как ещё больнее было терпеть прикосновения Джеймса, который мазал кожу пантенолом и увлажняющими кремами, чтобы ожог быстрее прошёл. Повторять не было никакого желания, ни одно купание того не стоит. Тем более, даже не слишком жарко, пот не льётся ручьём, хотя открытый купальник пришлось сменить на сарафан с закрытыми плечами и спиной. – Странно... – Пробормотал Оливер, впервые за день обратив внимание на эту странность. – Что странно? Джеймс поставил на столик перед супругом два стакана с лимонадом и сел напротив. – На улице такая же температура, как и вчера, а мне не жарко. Странно. – Может привык? Или просто лёд внутри тебя не успевает таять. Юноша промолчал и, подхватив пальцами кубик льда из напитка, закинул его в рот. Всю предыдущую неделю было тоже самое: и лимонад, и лёд, и мороженое, и холодный душ каждые пару часов, но всё равно было жарко, а сейчас ощущения ничуть не совпадали с прогнозом погоды — по прогнозу тридцать пять градусов, по ощущениям не больше семнадцати. Джеймс даже под кондиционером обливался потом до позднего вечера, пока температура не опустилась до комфортной, а Оливер, ничего не понимая, прекрасно себя чувствовал и безо льда и душа. Что-то определённо было не так, но что именно стало понятно только среди ночи, когда вновь стало жарко, но не так, как раньше. Жар разгорался внизу живота, всё остальное тело оставалось холодным, как кубики льда в лимонаде. Течка. Страх мгновенно сковал движение и сдавил горло. Быть с альфой в течку совсем не то же самое, что и в любой другой день. А если Джеймс изменится? Если больше не будет нежным и осторожным? А если не дождётся, пока течка войдёт в силу, и повяжет? А если... Слишком много если, слишком много неизвестного. Джеймс, разбуженный тихими всхлипами, приподнялся на локтях, недоумённо глядя на трясущиеся от плача плечи омеги. – Ты чего, Оли? Что случилось? Кошмар приснился? – У меня течка началась, – прошептал юноша, заливаясь слезами. – Разве это повод плакать? – Искренне не понял альфа. – Мне страшно. Джеймс помотал головой, стряхивая остатки сна, и уложил супруга на спину, навис сверху. – Чего ты боишься? – Не знаю... – Я же не делал тебе больно. Бояться нечего. Оливер попытался оттолкнуть альфу, но не смог, не хватило сил. – А узел? А если я забеременею? – Я не повяжу тебя, если не хочешь. – Пообещал Джеймс, вытирая пальцами слёзы. – А забеременеть ты был не против. От последней фразы Оливер заплакал сильнее от собственной беспомощности. Забеременеть он был совсем не против и был бы только рад ребёнку от Джеймса, но если это случится так рано... Чарли нужен собственный ребёнок, он не позволит сохранить эту беременность. – Но Чарли... Я же должен... Джеймс сжал ладони в кулаки от резкой злости и ревности. – Никому ты ничего не должен, помнишь? Никто не может тебя заставлять. – Но я уже согласился. – Не успокаивался омега. – Чарли разозлится. – Ну и пусть злится. Ты не знал, что можешь отказаться, не знал, на что подписался. Нечестно. – Джеймс опустился ниже, упёрся лбом в подушку. К чертям все соглашения, если от них столько проблем. – Чарли может развестись с тобой и найти себе другого омегу. Тебя я ему не отдам. Оливер замер, не до конца осознавая сказанное. Разве можно так легко отказаться от своих слов, от данных Чарли обещаний? Сердце забилось чаще от мысли, что да, так можно, можно остаться только с Джеймсом, навсегда, не переживать о Чарли, проводить каждую течку с тем, с кем хочется, а не в клинике среди незнакомых людей. – Честно? – С надеждой спросил Оливер. – Честно. Альфа провёл рукой под ночной сорочкой от колена омеги и дальше, потянул бельё вниз, в ответ никакого сопротивления, наоборот, только искреннее желание продолжить. С Чарли Оливер таким не будет, никогда. Он вообще не будет с Чарли. Штраф за развод, а после за новую свадьбу будет огромен, но оно того стоит. Года три хватит, чтобы полностью его выплатить. – Я тебя никому не отдам. Никому. Особенно Чарли. Я же говорил, никто не заставит тебя делать то, что ты не хочешь. Ни Чарли, ни я. – Тебе и не надо заставлять, – осмелев, улыбнулся Оливер. Он вскрикнул от неожиданности, почувствовав прикосновение пальцев между ног, и попытался расслабиться. С плеч упал огромный камень, тело расслабилось, ничто больше не беспокоило. – Я тебя люблю, – едва слышно прошептал Оливер, почему-то смущаясь этих слов больше, чем того, что с ним делал альфа. – И я тебя люблю. Омега тихо застонал, стесняясь собственной реакции, и улыбнулся, шире развёл ноги, позволяя альфе проникнуть глубже. Страх рассеивался, уступал место наслаждению, спокойствию. С любимым заботливым альфой не больно, а приятно. С Чарли бы всё было иначе, ему нужен только ребёнок, он бы не заботился о чужом удовольствии, не стал бы ждать момента, чтобы повязать. А в клинике... Оливер вздрогнул, вспомнив описание процедуры, о которой говорил Чарли, в интернете нашлось много информации. Дети не должны рождаться после такого, ребёнок должен появляться от любви к альфе, а не от медицинских приборов. Джеймс целовал дрожащего омегу, прижимал его ближе, держал за руки, не позволяя прикрыться, толкался до упора, но без презервативов не рисковал кончить внутрь, каждый раз останавливался за секунду до. Восемнадцать лет ещё рано для беременности, нужно подождать хотя бы пару лет. Но когда это всё же случится, Оливер будет носить его ребёнка, а не ребёнка Чарли. Чарли не получит Оливера его ни на секунду.

***

– Вспомни солнце, вот и лучик, – хмыкнул Джеймс, глядя на сообщение в телефоне. – Чарли сегодня приедет. Пишет, что ты ему нужен на пару дней, после свадьбы почти месяц прошёл, а он ни разу на людях не появлялся с супругом. Оливер сидел на кровати, до шеи прикрывшись одеялом, и бледнел всё сильнее при каждом слове мужа. – Ты же говорил, что мы разведёмся? Я не хочу никуда идти с Чарли. Альфа поспешил вернуться на кровать и обнял супруга — омегам в течку и ещё несколько дней после неё нужен тактильный контакт для нормального самочувствия. Нежная фиалка, не обнимешь пару сотен раз за сутки, и зачахнет, заплачет и решит, что его никто не любит. – Никто тебя заставлять и не будет. Забыл? Ты сам решаешь, что делать. Джеймс вздохнул, представляя, насколько Чарли разозлится, когда узнает о том, что теперь ему придётся снова искать омегу по интернатам. Он в бешенстве будет. Но потерпеть можно, несколько минут криков, ещё несколько дней на постоянные склоки, и ещё несколько лет на выплату штрафа и моральной компенсации. Зато никто не прикоснётся к Оливеру без его желания, больше ни один альфа не окажется в его постели, больше ни один альфа не услышит, как Оливер стонет его имя, больше ни один альфа даже не увидит его без одежды. – После течки снова жарко или ты так сильно волнуешься? Оливер, одетый в летний сарафан, вытирал пот со рта и обмахивался веером, но последние дни августа оказались слишком жаркими, дольше, чем минут на десять, не помогало ничего, ни кондиционер, ни напитки со льдом. От волнения не было жарко, наоборот, в груди всё холодело от страха, стоило представить разъярённого Чарли. Он и в спокойном состоянии выглядел так, словно может ударить, если ему хоть что-то не понравится, а если он ещё и разозлится... Юноша бросил в рот кубик льда и запил лимонадом, челюсть свело от холода, но волнение не утихло, отвлечься не получилось. Надежды оставались на Джеймса, он не позволил брату сделать с супругом что-то плохое. Не позволит же?.. – Осторожнее со льдом, не ешь столько, заболеешь. – Ты же говорил, что даже ты не можешь мне ничего запрещать? – Улыбнулся Оливер, бросая в рот еще один кубик. – Я не запрещаю, а предупреждаю. Если бы запрещал — просто отобрал бы у тебя весь лёд. Джеймс проворно схватил свой стакан, к которому потянулся омега, закончив со своим напитком. – Это моё, подожди, пока новый нальют. Юноша, работавший на кухне, приносил напитки каждые пятнадцать минут, иногда к его приходу ещё оставался "старый" напиток, иногда приходилось ждать половину времени и смотреть на пустой стакан. Сейчас был второй вариант, и Оливер, вздохнув, положил голову на сложенные на столе руки. Над столом висел кондиционер, но напитки были куда эффективнее в борьбе с тепловым ударом. – Ну хотя бы глоточек! Омега посмотрел на мужа щенячьими глазами, но тот отвёл взгляд и сам сделал большой глоток. Поделиться Джеймс никогда не был против, и легко отдал бы напиток целиком, если бы в нём не было двух стопок водки. Алкоголь — единственное что помогало успокоиться в ожидании брата. В дверь постучали, и в спальню вошёл юноша с подносом в руке, поставил два полных стакана на стол и молча удалился. Оливер притянул к себе один и подцепил пальцами кубик льда. Джеймс ещё не успел допить алкогольный лимонад, когда услышал шорох автомобильных шин по подъездной аллее, ведущей к гаражу. До смертной казни считанные минуты. Цифры в углу экрана со всей жестокостью напоминали о ней: одна минута, две, три... Чарли хватило пяти минут, чтобы дойти от гаража до спальни на втором этаже. Оливер встал со стула и спрятался за спину Джеймса, как только дверь открылась, но Чарли этого даже не заметил, сел на кровать и с шумом выдохнул. На него жаркая погода всегда влияла особенно сильно — шрамы не потеют, тело не способно охладиться самостоятельно, легко заработать тепловой удар. – Живой? – Усмехнулся Джеймс, протягивая брату стакан. – Не дождёшься, – вздохнул Чарли и отпил лимонад. Нельзя жалеть кошку, отрезая хвост по кусочкам, гуманнее отрезать всё одним движением. Джеймс допил водку с лимоном и поспешил сразу перейти к главному. Чем раньше Чарли разозлится, тем быстрее успокоится. – Не будем тянуть время, ты и так вечно занят. Так зачем тебе нужен Оливер? – Третьего числа отец устраивает банкет в честь юбилея, я обязан прийти туда не один. – Обязательно? – С затаённой надеждой спросил Джеймс. Показаться на празднике с супругом, и почти сразу после развестись — некрасиво получится. Ситуация становилась всё хуже с каждой секундой. И назад не повернуть — уже пообещал Оливеру жизнь без второго мужа, и вперёд идти страшно. – Что за вопросы? Конечно, обязательно. Не ревнуй, после банкета я верну тебе омегу в целости и сохранности. До следующей течки он мне не интересен и после тоже. Оливер испуганно вцепился в руку альфы, Джеймс понимал его страхи, но с трудом находил в себе смелость продолжать разговор. – В этом и проблема, – выпалил он и, пока смелость от двух стопок водки не испарилась, быстро заговорил, пересказывая то, что уже обсудил с супругом за дни течки. – Оливер останется со мной и в следующую течку и в каждую другую. Можно подать на развод и найти нового омегу, вряд ли это займёт много времени, за тебя одного любой замуж выйдет. Стакан в руке Чарли лопнул от черезчур сильного нажима, осколки разлетелись по ковру, напиток почти мгновенно впитался, оставив после себя бледно-жёлтое пятно. Джеймс замолк; Чарли медленно поднялся на ноги и сложил руки на груди, ладонь почти не пострадала, всего несколько неглубоких порезов, пара капелек крови попала на белую рубашку — привычный образу пиджак из-за жары альфа не надевал уже несколько недель. – Предлагаешь мне развестись и найти кого-нибудь другого? – Спокойно переспросил Чарли. Оливер вздохнул с облегчением: он ждал криков, боялся, что Чарли просто уведёт его за собой, не согласившись на новые условия, но альфа реагировал спокойно, совершенно не злясь. Джеймс же с ужасом ожидал, что будет дальше. За годы он отлично понял, что намного лучше, если Чарли кричит и швыряет всё, что под руку попадётся, в стены, это означает, что он в бешенстве, но если он ведёт себя неестественно спокойно, значит он в ярости. – Я знаю, я виноват... – Ты надо мной издеваешься? – С тем же ледяным спокойствием перебил Чарли, но и без того тёмные глаза почернели от гнева. – Я с самого начала предлагал заплатить штраф и жениться на разных омегах, но что ты мне тогда сказал? Это бессмысленная трата денег, найдём того, кто согласится на наши условия, слишком жестоко жениться на омеге только ради ребёнка, омегам нужен брак по любви. Я даже был готов отказаться от этой свадьбы, если бы Оливер не согласился, но ты сказал, что он на всё согласен. А теперь оказывается, ты решил всё-таки прислушаться к старшему брату, да? – Я сам не ожидал, что всё так получится! – Выкрикнул Джеймс, и продолжил в образовавшейся тишине. – Ещё не поздно развестись, я из своих денег выплачу все штрафы, помогу найти новую омегу, я... – Не поздно развестись? Ты хоть представляешь, какие слухи пойдут, если я разведусь спустя месяц брака? Я молчу про отца — за такое он меня сразу может из завещания вычеркнуть и даже если чудом не вычеркнет — штраф за одиночный развод почти в три раза больше, чем за свадьбу, знаешь, сколько нулей в такой сумме? – Сколько? – Вклинился в разговор Оливер. – Восемь. Два года назад можно было бы заплатить всего миллионов двадцать и спокойно жить, но теперь вместе с разводом это обойдётся минимум миллионов в двести! У Оливера подкосились ноги, Джеймс едва успел подхватить его, чтобы не упал. – Я столько не сто́ю... – Сто́ишь. – Без секунды раздумий возразил Джеймс. – Сильно сомневаюсь. Он и двадцати не стоил. – Простите... – Выдавил из себя омега, готовый провалиться сквозь землю или умереть на месте. – А толку от твоих извинений? Они не вернут мне двух потраченных впустую лет, они не вернут мне денег за свадьбу, не вернут всех потраченных нервов. Джеймс крепче обнял плачущего супруга. – Он ни в чём не виноват. – Я знаю, – легко согласился Чарли, – виноват во всём ты. Если бы ты с самого начала согласился на мой план, я бы уже растил собственного сына, а теперь я потеряю ещё минимум год, если не больше. Развод за один день не устроить, сначала раздел имущества, всё, что я получил за этот месяц считается совместным — сумма не маленькая, знаешь ли. Ты ничего не теряешь, остаёшься в прежнем положении, только теперь омега полностью твой, а у меня одни убытки. Сколько мне ждать придётся? Сколько ещё времени я впустую потрачу из-за тебя? Джеймс открыл было рот, но Оливер его опередил, тихо произнёс: – Нисколько. Не надо развод, я всё сделаю. Чарли заметно смягчился, лёд в глазах растаял. Альфа чуть сгорбился, опустил голову и переведя дух, вновь посмотрел на двух влюблённых, которые портили ему настроение одним своим существованием. – Оливер, не надо, – начал Джеймс, но не успел договорить. – Он совершеннолетний, сам может решить, что делать. Не хочет развод — замечательно. – Он сейчас сделает всё, что тебе угодно, чувствуя себя виноватым, это нечестно! – Не мои проблемы. – Чарли сделал шаг вперёд и чуть наклонил голову, заглядывая супругу в глаза. Оливер испуганно замер, как кролик перед удавом, не падая в обморок только благодаря объятиям Джеймса, рядом с ним безопасно, пока он рядом, ничего плохого не случится. – Оливер, решение за тобой. Того идиота за твоей спиной я больше слушать не собираюсь. У тебя время до первого числа, мой номер у тебя есть, позвонишь, скажешь, что решил. Либо я объявлю на банкете о разводе, и живите долго и счастливо где-нибудь подальше от меня, либо на банкет мы идём вместе и с Джеймсом ты увидишься только после положительного теста на беременность. А тебя, братец, я больше видеть не хочу. Чарли развернулся и быстрым шагом дошёл двери и с грохотом захлопнул её за собой, мелкие осколки стекла хрустели под подошвами туфель. Оливер, боясь передумать, вырвался из рук мужа — тот от шока даже не попытался его удержать — и выбежал следом, чудом не наступив босыми ногами на остатки стакана. – Оливер, стой! – Выкрикнул Джеймс, прийдя в себя, но было уже поздно. Чарли приподнял бровь и молча ждал, что произойдёт. Перепуганный омега встал рядом, с опаской глядя на закрывшуюся за ним дверь. – Не надо развода, я на всё согласен. Чарли взял его под руку, не дожидаясь, пока Джеймс следом вылетит в коридор и остановит их. – Учти, это последний шанс отказаться, если сейчас выйдешь вслед за мной, я тебя уже не отпущу, даже если будешь умолять. Понятно? – Понятно. Глядя с заднего сиденья автомобиля на стремительно удаляющийся коттедж и фигуру на одном из балконов, Оливер отчётливее понимал, что ошибся с выбором, но отказываться от своих слов слишком поздно.