Стоит ли сжигать страницы собственной жизни?

Целуются они недолго, Курильщик заливается нелепым смехом посреди одного из поцелуя. Черный лишь нелепо краснеет, хоть и разглядеть это Курильщик не может. – Ты чего? – Немного расстроено спрашивает Черный. – Глупо все это просто.. – Вздыхает Курильщик, посмеиваясь. – То что мы целуемся на полу в учительском туалете? – Ага и это тоже. Поздно уже. Надо возвращаться в комнату. Сердце внутри Курильщика громко стучит, отдавая в виски и легким эхом звеня в грудной клетке. До Четвертой его провёл Черный, потом, уже забравшись в кровать, Курильщик едва дышит от волнения. Его переполянала радость, аж руки тряслись. Хотя, возможно, Руки тряслись не от бесконечной любви к Черному, а от мысли, что он его в какой-то момент оставит. Сейчас в его голове даже не мысль о смерти, а о выпуске, выпуске - который грозит возвращением домой к отцу, обратно к блеклым стенам и запаху покупного алкоголя. Уточнение про конкретный алкоголь не просто так - домовская алкашка пахнет совсем иначе. Она пряная, до тошноты крепкая и вся, которую пробовал Курильщик, пахнет сладковато. Мерзость мерзостью, но пьют же. Дома, не в Доме, попрошу, все совсем по другому. По протвному, скучному и пыльному. Наружность, кажется, совсем его не привлекала. Да и жизнь в целом не особо нравилась, какой тут. Курильщик долго думает о перспективе жизни в целом. Со временем сердце перестало звонко колотиться, а Курильщик, вроде успокоился. Он сам по себе засыпает, теряясь в плывучих образах отца и каких-то наружных друзей. В комнате холодно и очень тихо, непривычно. Обычно слышен чей-то храп или сопение и светит какой-нибудь китайский фонарик, но сейчас ничего. Он ворочится во сне, иногда натыкаясь на костлявого Табаки, торчащего тут-там из своего гнезда из подушек и одеял. Но потом на кровати становится по странному свободно. Курильщик лениво продирает глаза. Он снова в "нигде", то, которое между изнанкой и наружностью, если вы забыли. Ему кажется, что-то очень странным. Так уютно? Будто он снова вернулся в детство, нет ничего на плечах, в голове сплошные глупости и никакой тревоги. Он поднимает глаза и видит перед собой Волка, тот мирно наблюдает за ним, чуть улыбаясь. – Привет, давно не виделись, – Сонно говорит Курильщик, выпрямляясь в спине. – А ты все еще жив. – Ну да. Какая, собственно, разница? – Дом ждет. Беспокоится, готовит могильные стены, паукам мешает, коридорную летопись перебирает, в никуда тебя тащит, ждет, ждет, а ты все никак. Нет, ну я все понимаю, у тебя вроде все в норме, пока что, но.. Как тебе сказать.. Ты нужен дому еще вчера. Вот сейчас Курильщик, не побоюсь этого слова, в ахуе. У него тут передышка от бесконечного круговорота страданий, а ему тут еще что-то предъявляют. Курильщик злится, не отвечает Волку, лишь задумывается. А может правда пора? Может и Черному без него будет лучше? Он просыпается, потому что его сильно тормошит Македонский, с испуганными глазами. – Живой! – Восклицает он, отпуская бедного Курильщика, который еще ничего не понял. – О господи, мы думали, ты тут коньки отбросить решил! – Ругается Сфинкс, садясь рядом на краю кровати. – Чево.. – Зевает Курильщик. – Что "чево"? Лежишь, холодный, на прикосновения и шум не реагируешь. Не надо мне тут. – по-мамски прилетает Сфинкс. Курильщика все это невероятно веселит, ему кажется все очень глупым, особено его соседи, которые решили, что он просто взял и помер. Нет, это ему не по душе. Если смерть- то от своих рук. Хаха. Весь день какой-то скомканный и до странного спонтанный, все куда-то торопятся, что-то ругаются друг с другом, шумят, бегают, бьют кружки и опрокидывают пепельницы. Курильщик лишь смотрит со стороны, попивая свой чай с сигареткой, с каждым вздохом становилось все спокойнее и спокойнее. Сейчас ничего не имеет смысла. А может его и никогда и не было. Кто знает? К вечеру к ним забегает Лог, которому зачем-то понадобился Курильщик. Как выяснилось по пути, Эрику звонил отец, просил перезвонить, что-то случилось. Внутри Эрика все сжалось. Ему не хотелось слышать голос отца, он не хотел слышать никакие наружные новости от него. Ему хотелось вернуться в Четвертую, снова слушать общий шум и тихо встреть со стороны. Курильщик набирает цифры номера. Одна за другой. Из трубки раздаются гудки, Курильщика начинает тошнить, внутри все вздымается к горлу, не давая ни словам, ни воздуху пройти. Сердце снова начинает звонко стучать меж ребер, отдаваясь в виски,быстро набирая темп. Рядом бродит пара воспитателей, он находится в учительской, они впол уха слушают их разговор, иногда переглядывались и что-то друг другу шепчут. – Привет, пап. – Эрик!..