Стоит ли сжигать страницы собственной жизни?

На утро Курильщик разбинтовывает руки, он ведь сделал это все не для того, чтобы лечить их, да? На дворе уже где-то январь или конец декабря, может только начало, Курильщик без понятия, его давно не волновало время, да и рядом с Табаки о времени сложно думать, потому что у чертова шакала на него, походу, аллергия. Да и незачем, какой смысл Курильщику знать сколько сейчас времени какого дня, если он ничего не ждет? Он ждет одного, но это зависит только от него и к этому его ведет не ожидание красивой даты в календаре. Руки уже не болели, или он просто перестал их чувствовать. Да если и болели, сейчас он ехал на встречу к Черному, так что ему не до них. Курильщик рад. Неподдельно рад. Встречи с Чёрным оставались единственным островком приятного спокойствия, легкого волнения и радости среди всего того, что было вокруг и являлось многократно переваренной рвотной массой, которая воняла и почему-то шевелилась, иногда издавая какие-то стонущие звуки. О чем это я.. Ах да! Черный. В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий... А нет. Это Черный. Но походка у него тоже шаркающая, причиной чего стали тяжелые армейские ботинки на ногах. Черный, в кожаном ошейнике, с цепью на штанах и шее, с коротко бритой головой, многозначительно переглядыввется со своими щенками, направляется в учительский туалет, по времени близко к отбою, скоро в Доме выключится весь свет и стены начнут свой тихий марш, запутывать непутевых ночных, зачастую пьяных, гуляк, решивших, что в одниночку смогут дойти до своей стаи. Когда он приходит, Курильщик уже там, сидит в своей коляске, такой тощий и измотанный, но, по виду, радостный. – Привет, – Улыбнулся он, садясь рядом с коляской Курильщика на холодную плитку пола. – Давно ждешь? – Нет, пару минут буквально.. – Отстраненно отвечает Курильщик, смотря куда-то в пол. – Все в порядке? – А? Да-да, просто задумался. А ты это.. Вижу совсем стал псом? – В смысле? – Ну.. Ошейник, цепи, ботинки эти кошмарные. – Ой ну, скажешь же.. – Отмахнулся Черный. Ему искренне не хотелось это признавать, он утверждает, что остался таким же каким был, просто в другом статусе. Курильщик лишь посмеялся с него. Действительно, может он таким и был, а он просто не замечал? – Знаешь, странно все.. – Вздыхает Черный. – Что "все"? – Да вообще все, но вот понять, что не могу. Будто все и сразу. – Черный немного вздрагивает, когда холодная рука Курильщика опускается к нему на голову, поглаживая жесткий ежик светлых волос. – Ты чего? – Просто, сидишь тут, со своей башкой бритой. Да и собаки, вроде, любят когда их гладят? – Любят-любят.. – Он было хотел указать на то, что собакой как бы не является, но понял, что лапы и хвост не такой уж и плохой вариант, если его будет гладить Курильщик почаще. – Ну вот и хорошо. Они пару минут сидят молча, Черный наслаждается непрошенной лаской, а Курильщик зависает, водя рукой по чужой голове. – Спустись ко мне на пол. – Зачем? Тебя так гладить неудобно будет. – Просто.– Курильщик послушно садится на пол, оказываясь где-то у плеча Черного. Черный поворачивается к нему, пару секунд просто рассматривая когда-то знакомые черты лица. С того момента, когда Курильщик попал в Четвертую, он не хило так изменился: волосы отрасли, бледнее стал, хотя, казалось, уже некуда. Но больше всего его изменила худоба. За промежуток одной только адаптации в дикой, по сравнению с Первой, Четвертой, он потерял килограмм так 5, а сейчас так вообще, казалось он сплошные кости. Курильщик, конечно, никогда особо массой тела не обладал, но сейчас даже как то страшно. Стали выпирать скулы, немного впали щеки, а глаза.. Глаза изменились сильнее всего. Особенно взгляд. Из прошлого, чуть испуганного, любопытства, он стал уставшим и спокойным. Курильщик, на которого беспрерывно смотрели несколько минут, еще и молча, немного опешил, хотел что-то сказать, чуть приподнял голову, губы дрогнули в нерешимости. Раз. Выключили свет. Это движение Черный расценил по своему, он легко подхватил Курильщика за подбородок и мягко поцеловал в губы. Целоваться в полной темноте немного неудобно, как минимум потому что не видишь реакции опонента. Он сразу отстраняется, будто пожалел о том, что сделал. – И это всё? – С небольшим требованием в голосе, спросил Курильщик, который был к такому не готов, но и не был доволен, что это прекратилось. – Еще хочешь? – Не успел Черный опомниться, как рука, ранее гладившая его по голове, схватилась за ошейник и потянул не себя. Повторюсь, целоваться в полной темноте неудобно, но градус немного повышает, а на Чёрном еще и ошейник, почти порно, осталось только раздеться.