Стоит ли сжигать страницы собственной жизни?

Курильщик затягивается сигаретой, в голове, вместо мозгов, была тягучая жижа, которая не давала думать и выйти из этого смертельно апатичного состояния. Четвертая, на его удивление, была обеспокоена овощным состоянием бывшего фазана. Табаки качает головой, причитает что-то. Македонский бросает испуганные взгляды, а Сфинкс подсаживается и задаёт вопросы. – Курильщик, – в ответ он лишь переводит бездушный взгляд с потолка на него. – Давай на чистоту, что с тобой? – Я не знаю,– хрипло отвечает Курильщик, туша сигарету о пепельницу. Сфинкс, не надеявшийся на ответ, изумленно смотрит на посеревшего Курильщика. Что ещё у него спросить он не придумал и, как то нервно, вздыхает и уходит. Курильщик не ест, не пьёт, скорее всего не спит, иногда курит и тленно вздыхает каждые пару часов. – Так, Курильщик, пора искать выход из твоей бесконечной дисфории! – Шакал тормошит его за плечо. – Давай! Нужно тебя растрясти! Курильщик лишь беспомощно смотрит на Черного, который наблюдает за его мучениями который день. Шакал сует ему в руки настойку, веля выпить до дна и, желательно, ожить. Курильщик оживает, но временно, минут на десять, половину из которых он выворачивает все, полупустое, содержимое своего желудка в туалете, до которого, хвала небесам, он успел добраться. Теперь, помимо гудящей от жижи головы, болел желудок и ломило кости. Курильщик опирается локтями на колени и мучительно тленно зарывается лицом в свои ладони, что-то невнятно причитая. – Курильщик? – М? – Ему все равно кто пришел по его страдающую душу. – Тебе лучше? – В ответ лишь молчание в неизменной позе. – Все за тебя волнуются. Курильщик приподнимает голову и видит Черного. – Почему? – сдавленно отвечает Курильщик. Каждое слово последнее время давалось тяжело и эхом отскакивало от легких и мерзкой слизью стекала вниз, так что желания и сил говорить не было. – Ну ты подумай: был человек, вполне живой, разговорчивый, любопытный, задавал, пускай и глупые, но логичные для такого человека вопросы и вдруг. И вдруг он будто умирает внутри. Странно, особенно со стороны. – Я не хочу говорить. – Надо. – Вот тут уже Курильщик разозлился. Его пол дня тормошат, задают глупые вопросы, хотя это его прерогатива, потом поят невесть чем, после чего он наизнанку выворачивается. Да еще и приперся этот полоумный и зачитывает свои монологи. Ему и так плохо! Курильщик не понимает, что хмурится, когда крутит это у себя в голове, перемешивая тем самым жижу в черепной коробке, та лишь сгущается сильнее и перемешивается со злобой. – Хватит, уйди, мне и так хреново, хоть вены вскрывай, еще и ты тут мне мораль читаешь! – Бурчит Курильщик. – А тебе пора перестать приператься и дать кому-нибудь тебе помочь, иначе совсем загнешься.– Черный уходит, оставляя Курильщика наедине со своей жижей в голове. Когда высокий плечистый силуэт исчезает из поля зрения, он задумывается, в силу того что может, конечно: А он хочет, чтобы ему помогали? Он вообще, чего-нибудь хочет или провалиться сквозь землю, желательно вместе со всеми чужими воспоминаниями о нем и просто остаться где-нибудь нигде, где-нибудь навсегда было бы лучшим вариантом из возможных? Если так подумать, то сперва он в принципе в ужасе от людей вокруг, от образа жизни, к которому ему как то нужно приспособиться, потом его всеобще чморят за вопросы, а он так и ничего не понимает, еще и остальные не хотят пытаться дать ему шанс разобраться в ебучей анархии вокруг, потом, когда ему уже все равно и он не сотрясает лишний раз воздух, всем вдруг так хочется чему помочь, что-то он их почему-то резко заинтересовал, "а как ты?", "что с тобой?", "пора искать выход". ПОШЛИ ОНИ ВСЕ РАЗОМ НА ВСЕ 4 СТОРОНЫ ВСЕЙ СВОЕЙ ЧЕТВЁРТОЙ ДА И ДОМОМ В ЦЕЛОМ! Почему когда он был "нормальным" всем не нравится, а когда он покинул свой ареал нормальности, тоже не нравится, да какого черта?! Зачем нужна жизнь, где ты никому ничем не угождаешь, где ты и не хочешь кому-то в чем-то угождать. Зачем нужен Курильщик, если он так никуда не вписывается, если он всегда не такой как надо, почему он попал именно в этот интернат, в городе куча интернатов для инвалидов, но отец сунул его именносюда! Сюда, в непроглядные ебеня, в, буквально, никуда. Подальше от глаз, подальше от вообще всего мира. От себя подальше. Даже если Эрик сможет выпросить у отца забрать его домой обратно, то он и там никому не нужен. Отец работает примерно всегда, а если не работает, то просто не знает как контактировать с своим травмированным ребёнком в инвалидной коляске, которому уже до слез хочется пообщаться с кем-нибудь, хотя бы с ним, хотя бы простое "как день прошел? ", хоть крупица чего-нибудь человечного, чего-то кроме четырех серых стен. Да и общение, как оказалось, ему никак лучше не делает, четыре стены в Четвертой такие-же четыре стены как дома с отцом, только шумно и стены не серые. Ни один момент из жизни Эрика, по совместительству Курильщика, не мог дать хоть малейшую опору на смысл его прибывания здесь и сейчас, да и в принципе жизни. Каждая минута его детства была натянута как струна, готовая лопнуть в любой момент, а она и лопнула, когда он оказался в инвалидной коляске, там уже и вся гитара разлеталась в щепки: развод родителей, пребывание в роли тупоголового бремени для отца и ДОМ. Последняя часть бесила его больше всего, тут вообще не было никаких причин и логических связей. Эрик не хотел верить что после " инвалидное кресло" сразу следовал "Дом", как следующая страница его жизни, ему хотелось верить, что было что-то еще, но он не смог заставить себя вспомнит хоть что-нибудь между инвалидным креслом и Домом, что-нибудь, что могло убедить его в не бессмысленности его жизни, но оказалось, что там нет, примерно, ничего. Просто пустота, дырка от бублика, ноль без палочки, ни-че-го. Сердце колотилось так сильно, что Курильщика затошнило, он поднимает глаза и видит, его Величество, Черного, испуганно держащего его за плечи и смотрящего в глаза. – Курильщик?! – Испуганно говорит он, будто сомневаясь в живости Курильщика. Он хотел было, что-то ответить, но в горле был такой огромный ком, что он мешал не только говорить, но и дышать. Попытка двинуться тоже не увенчалась успехом, он лишь почувствовал как весь обливался холодным потом и слегла подрагивал. Думаю, чувствовал себя он растерянно, но выглядел абсолютно безэмоционально и.. мертво. Не считая капель пота на лбу. Он был бледный с темными кругами вокруг глаз и впалыми щеками, едва дышал и подрагивал, либо умирает, либо воскресает, тут одно из двух. Кажется, он почувствовал все то, чего не мог почувствовать за все эти пару недель, пока его эмоции были в отключке и почувствовал с тройной силой, ударом прямо под дых, пенопластом по стеклу и наждачкой по доске для мела. Все органы просто стянулись в узел, не давая вообще никаких шансов на выживание