This Thing of Ours | Наше дело

      Кап. Кап. Кап.       Кабинет клуба был не тем местом, где должны были происходить подобные вещи, но Драко уже давно понял, что в этой работе возможности всегда выпадают в самый неподходящий момент.       Тео трясет кулаком, выдыхает воздух, прежде чем цокнуть языком.       — Значит, ты слепой? — спрашивает он.       — Нет…       Еще один удар ломает охраннику нос.       — Блядь!       — Я могу заниматься этим всю ночь.       Драко отрывается от стены, понимая, что это правда. Тео скучно и не по себе. Он вернулся без ответов, что заставило его нервничать, и он с головой погрузился в работу. Даже в самые незначительные проступки.       Однако в этом и была суть прецедента. Как только черта была проведена, ее нужно было поддерживать. Кто-то должен был ее поддерживать.       Тео сделал это для Драко. Для Роккафорте.       Еще один удар сопровождается хрустом, который говорит Драко, что Эпискеи уже не поможет. Он вздыхает, берет стакан, который ранее оставил на столе менеджера, и подносит его к губам. Он подождет еще несколько минут, чтобы дать Тео выпустить пар.       Если это не сработает, он пригласит его на завтрашнюю тренировку. Конечно, он получит отказ. Он знает Тео достаточно хорошо, чтобы догадаться, что тот, скорее всего, свалит и будет дуться в какой-нибудь добровольной изоляции, пока его усилия не оправдаются.       Охранник продолжает причитать, что проверил все удостоверения личности. Это раздражает Тео еще больше, он пыхтит, проводя рукой по волосам каждые несколько минут.       Неудачная ночь для работы здесь.       — Уебывай отсюда, — выплевывает Тео.       Глаза охранника вспыхивают, и он в спешке поднимается на ноги, пошатываясь. Он добирается до двери и сжимает ручку скользкими от пота и окровавленных соплей пальцами.       Он слышит, как Тео стонет, прежде чем пробормотать Ступефай. Охранник (кажется, его звали Ральф) с глухим ударом падает на пол.       Тео бросает взгляд на Драко.       — Очевидно, он не может выйти в таком виде.       — Очевидно, — соглашается Драко и накладывает на мужчину Скорджифай. — Тогда чары памяти. Оставь его в кабинке туалета и скажи об этом Сиси. Через ночь-другую они наймут сюда кого-нибудь нового.       — А что с утечками?       — Будем присматривать за клубом. — Драко опрокидывает в себя остатки жидкости, не обращая внимания на жжение. Он втягивает ее сквозь зубы. — На фоне всего остального это кажется пустой тратой времени, не думаю, что здесь есть какая-то угроза.       — Да, — говорит Тео, проводя чистой ладонью по рубашке. — Ты думаешь, это кто-то из своих?       Драко кивает, ставя стакан на стол.       — Это всегда кто-то из своих.       — И что? Мы просто закроем на это глаза?       — Нет. В обозримом будущем ты сосредоточишься на клубах; мы представим все как проблему с бухгалтерскими книгами.       — Ты же не думаешь, что кто-то в это поверит?       — Подойди к делу серьезно.       Тео фыркает.       Драко смотрит на него, приподняв бровь.       — Мы что-то упускаем, — объясняет Тео с явным раздражением на лице.       Драко слабо кивает, подходит к шкафчику и достает еще один стакан. Он наливает из дешевой бутылки, стоящей на полке, затем подходит и вкладывает стакан в ладонь Тео.       — Меня волнуют не клубы, но все должно выглядеть именно так. Пусть они думают, что мы копаем здесь, возможно, это заставит их оступиться из-за ложного ощущения безопасности.       Тео перебивает:       — Становится только хуже…       — С тех пор, как Том насел на меня с требованием найти крысу, все знают, что мы ее ищем. Они проявляют осторожность… или стараются проявлять. Принося в жертву явных идиотов.       — Мы… что-то упускаем, — повторяет Тео, делая глоток. Он с шипением выдыхает, когда глотает горькую жидкость. — Должно быть это чары памяти — что-то вроде Конфундуса, но не Обливиэйт. Сыворотка правды не принесла нам никакой пользы. Я нихуя не понимаю.       Драко знает, что он не ошибается, но эти предположения пока ни к чему не привели. Он знает, что Тео будет изводить себя, пока во всем не разберется.       — Блейз возвращается в Англию.       Глаза Тео вспыхивают на полсекунды, прежде чем он отводит взгляд.       — Запугивание il Mietitore действует только тогда, когда его используют умеренно.       — Я вообще не собираюсь его использовать. Мы лучше всего выглядим единым фронтом.       — Так что же это? Сплошное позерство?       — Маневры и контрманевры.       — Иногда ты говоришь прямо как он, — ворчит Тео, осушая стакан одним глотком. Драко чувствует, как у него дергается губа.       Драко понимает, что имеет в виду Тео. Загадочные высказывания были визитной карточкой Тома.       — Побочный эффект того, что тебя воспитал этот человек.       Тео качает головой.       — Он не воспитывал тебя.       Твердая рука сжимает его плечо.       Его отец, застывший как камень.       Глаза закрыты, на лице недовольство, даже после смерти.       Благоухающий цветами гроб закрывается.       «Драко, мой мальчик».       — Достаточно, Тео, — говорит Драко, это одновременно и ответ, и приказ.       Несмотря на благосклонность Тома и к нему, и к Драко, Тео по-прежнему был настроен сдержанно. Это не то место, где они могли бы обсуждать это.       Драко поворачивается и бросает взгляд на часы на стене.       — Черт, — бормочет он. — Мне пора идти. Гойл уехал из города по делам, и я сказал Лире, что отвезу ее в школу.       — Как прошло ее шоу талантов?       Драко кивает, позволяя себе улыбнуться.       — Она была очень расстроена, что ее дядя не появился.       — Не по своей воле, — вздыхает Тео. — Ты уже разобрался с той птичкой?       Драко чувствует, как напрягается, и в его сознании мелькает очаровательная улыбка.       — Немного, — бормочет он.       Он поручил это Эйвери. Эйвери работал быстро, ранее уже собирал информацию о других сотрудниках школы, тихий, ничем не примечательный и замкнутый в себе — что действительно достойно восхищения в наше время. Он вернулся всего через день и положил папку на стол Драко, склонив голову. Пальцы Драко автоматически вытянулись вперед, желая узнать больше, прежде чем он крепко сжал костяшки пальцев в кулак.       Он наложил на мужчину чары памяти, прежде чем тот вышел из комнаты — хотя он и доверял ему, он знал, что лишняя осторожность не помешает. Учитывая, что Драко послал одного из своих лучших людей собирать информацию об учителе в такое время, как это.       Не стоило рисковать.       Досье лежало у него на столе. Гладкая папка из манильской бумаги. Он провел пальцами по ее лицевой стороне, обводя буквы ее имени.       Г. Дж. Грейнджер.       Она ничем не отличалась от других папок, когда ему требовалась информация. Но он продолжал думать о ее глазах, которые смотрели на него снизу вверх, когда она спросила, не нужна ли ему медсестра, увидев кровь другого человека на его рукаве.       Он не смог открыть ее.       Драко зажмуривает глаза, желая сдержать стон от собственного разочарования.       — Я был немного занят.       — Уверен, это просто совпадение. Вероятно, ты видел ее раньше на каком-нибудь родительском собрании.       — Нет, она… — начинает он, затем замолкает, вспоминая о том, как ее ладонь касалась его ладони под покровом ночи, обжигая его руку.       Он вспоминает, как после шоу талантов он был у себя дома — пытался выпустить пар, и его мысли вернулись к ее глазам. Снова. Драко рассмеялся, вспомнив о розе в ее руке, о том, как вспыхнули ее щеки, когда он смотрел, как она уходит, крепко сжимая цветок, который покраснел прямо в ее ладони.       Его мысли задержались там.       Он подумал о ее руках: ловких маленьких пальчиках, гладких и горячих в его хватке. Она тихонько ахнула, когда он обхватил ее запястье, не дав ей затушить сигарету о его губы. Представляя, как запускает пальцы в кудри, которые она распустила, накрывает ее руку своей, он сжимает свой член в своей ладони.       Драко не дрочил. В этом не было необходимости. Он был достаточно красноречив, чтобы при необходимости затащить женщину к себе в постель, но в последнее время у него не было в этом ни малейшей потребности. Поэтому он удивился, когда взял себя в руку и откинулся на мягкую кожаную спинку кресла в своем кабинете, размышляя о том, какое наказание мисс Грейнджер сочтет нужным назначить, представляя, как покорная учительница стоит на коленях с высунутым языком и произносит «папоч…»       Он трясет ладонью, что-то вроде нервного тика. Он не оглядывается на Тео, когда говорит:       — Выходит из себя каждый раз, когда я оказываюсь рядом. Как будто она меня знает.       — Ты уже давно производишь такое впечатление на женщин, — отвечает Тео, закатывая глаза. Он вертит стакан в руках, прежде чем поставить его на стол. — Я думаю, в Хогвартсе только Блейз преуспел больше, чем ты.       — Школа-интернат, — бормочет Драко, потому что это все объясняет. Тогда требовалось больше усилий для того, чтобы не попасть в постель к стольким ведьмам, чем для того, чтобы позволить этому случиться. — Как Дафна?       — Хороших дней больше, чем плохих. Я говорил тебе, что она хочет снова начать попытки?       Драко кивает, сглатывая при этой мысли. После смерти Астории Дафна невероятно сильно замкнулась в себе. Ее желание выйти из этого состояния казалось странным, когда Тео впервые упомянул об этом, хотя после его недавнего разговора с Томом все встало на свои места.       Он подозревает, что был не единственным, кому назначили срок скорби. Ожидается, что все будут жить дальше — для видимости.       — Лира была бы рада кузине.       Тео наклоняет голову, рассматривая пол, и на его губах появляется тень улыбки.       — Точно, — бормочет он. — Ладно, иди. Я разберусь тут.       Драко кивает, ставит свой стакан на стол и аппарирует с громким треском.

***

      Драко кряхтит и уворачивается, выбрасывая руку при развороте. Когда перчатка проносится мимо, он наносит хук, его кулак врезается в щеку создания. Человекоподобный манекен падает ему на руку, и он использует его голову как опору, чтобы избежать падения на канаты.       Манекен ослабевает, реалистично, как разумный противник, и делает шаг назад. Его руки поднимаются слишком поздно, и Драко видит открывшуюся возможность — его левый кулак с размаху встречается с созданием. При ударе оно взрывается синим туманом.       Он проходит через него, и его тело покалывает, даже когда раунд официально закончился. Он чувствует, как пот стекает по его лбу и попадает в глаза, но моргает один раз, пытаясь прояснить зрение.       Он заламывает руки, встряхивает ими в стороны, адреналин стремительно покидает его организм. Его сердце бешено колотится в груди, пока он идет в угол.       Том внушил Драко, что ему нужно как-то справляться со стрессом. Решение заняться магловским боксом поначалу было в основном шуткой, которую они втроем разделили за бутылкой огневиски. Маглы были слабыми и прибегали к помощи рук, чтобы уладить ссоры. Сама мысль об этом была смехотворной — они вместе посмеялись над таким кровожадным увлечением.       Нет ничего более недостойного Малфоев.       Первый урок стал для него шокирующим столкновением с реальностью.       Этот первый удар что-то сделал с Драко. Он был взбешен, когда удар пришелся в цель, заставив его уступить в здоровом подчинении, а морщинистый лоб старого тренера разжег в нем ярость, когда на рассеченной губе Драко выступила кровь. Когда он пробормотал, что Драко кровоточит.       Ему хотелось придушить этого человека. Хотелось приставить палочку ему между глаз и наблюдать, как они потухнут.       Затем мужчина улыбнулся, наблюдая, как на лице Драко проступает гнев, и велел ему использовать его. Рассказал, как нужно действовать. Положил свои руки поверх рук Драко и поднял их, показав, как закрывать лицо.       Второй урок должен был удовлетворить его задержавшееся любопытство. И третий. И так далее.       Он не осознавал, что наслаждается этим, пока не зашел слишком далеко. Ему нравилось быть сильным в том, в чем не были сильны другие. Конечно, еще был квиддич, но здесь он использовал свои руки.       Блейз и Тео присоединились к нему, но не прониклись тем же энтузиазмом. Он предположил, что они сделали это потому, что Драко попросил. Он старался не обижаться там, где они проявляли преданность.       Подпольные бои были его личным делом.       Очевидно, он не нуждался в деньгах, но продолжал возвращаться, потому что хотел этого. Он не мог афишировать приобретенные навыки. Не мог хвастаться тем, что превращал своих противников в месиво кулаками.       Так что безликие маглы вполне сойдут. Когда его побеждал кто-то без магических способностей, это только заставляло его стараться еще больше. Гнев, с которого он начал, перерос в признание.       Он берет бутылку с водой и вытирает пот со лба краем футболки, прежде чем сделать глоток. Ему нужно снять стресс, учитывая все то дерьмо, которое творится в его жизни. Он переводит взгляд на стену, чтобы найти часы.       Достаточно времени, чтобы принять душ и разобраться с бумагами, прежде чем Лира вернется домой с дневных занятий танцами, несомненно, переполненная энергией, и попросит отца развлечь ее. Субботы в поместье проходили спокойно. Он установил жесткие правила, чтобы его никто не беспокоил — для этого был любой другой день недели, этот был для его дочери. Без всякой надуманной херни.       Он стягивает футболку через голову и идет в душ, взмахивая рукой, чтобы включить его. Когда поднимается пар, он сбрасывает с себя оставшуюся одежду, заходит под струи и издает стон.       Боль от хорошей тренировки уступает только сексу. Он подставляет голову под воду, позволяя ей стекать по волосам — последние нотки беспокойства тают и смываются в канализацию. В такие моменты, как этот, он ценит пустоту в голове, когда мысли сводятся к шагам, которые он делает, и ударам, которые он наносит.       Когда он заканчивает намыливать свое тело и смывать пену с груди, он чувствует, как срабатывают защитные чары.       Он морщит лоб.       Кто-то незнакомый.       Он выключает воду, не утруждая себя вытиранием, и натягивает спортивные штаны. В руке у него палочка, адреналин снова разливается по венам, когда он аппарирует из спортзала в холл.       Джуни, домашний эльф, открывает дверь, когда Драко поворачивает за угол с палочкой в руке.       — Привет, — раздается приятный голос. — Я пришла на вечеринку в честь дня рождения Лиры.       — О… — начинает Джуни. Драко прочищает горло, и она поворачивается, смущенно глядя на него.       Он кивает, и она мило улыбается ему, отступая назад, чтобы он мог подойти.       — Мисс Грейнджер, — говорит он, опираясь рукой о дверь и высовываясь наружу.       Она смотрит на него широко раскрытыми глазами, и Драко понимает, что ее замешательство означает, что она не ожидала застать его в его собственном доме. Хотя он должен был бы почувствовать беспокойство по поводу ее предусмотрительности, вместо этого он чувствует себя самодовольным. Румянец, заливающий ее щеки, только усиливает пьянящее веселье.       Он улыбается Г. Дж. Грейнджер.       — Мистер Малфой, я… еще слишком рано?       — Для чего?       — Для вечеринки? Ты… ты без рубашки.       Он опускает взгляд и видит капли воды у себя на груди — когда он отказался от полотенца, чтобы напасть на любого, кто решил заявиться без приглашения. Когда он снова смотрит на нее, то обнаруживает, что ее взгляд проследовал по тому же пути и остался там, на его обнаженной груди.       Он наклоняет к ней голову.       — Вечеринка?       — Это… Лира сказала мне, что у нее день рождения. На прошлой неделе она раздала приглашения.       Лира.       — Неужели?       — Да, — огрызается она, прежде чем выражение ее лица смягчается. Она встряхивает головой, ее кудри подпрыгивают, когда она выпрямляется, прежде чем снова поднять на него взгляд, карие глаза очаровательно распахиваются. — Я… я рано?       — О да. Мы все еще в процессе подготовки, — кивает Драко. Он отходит в сторону, проводя рукой перед собой. — Проходи.       Она немного расслабляется, заходя внутрь. Когда она проходит мимо Драко, он опускает глаза. На ней длинное платье в цветочек, розовое, с короткими рукавами. Сзади оно имеет квадратный вырез, и нижняя часть ее танцующих кудряшек скрывает от его взгляда ее обнаженную спину.       Она быстро разворачивается, как только входит, и ловит его пристальный взгляд.       — Извини, что пришла так рано. Я была уверена, что в приглашении указано пять часов дня, поэтому постаралась прийти чуть позже в надежде, что все уже началось.       — Да, конечно. Ну, занятия танцами у Лиры немного затянулись, поэтому мы предупредили всех, что вечеринка начнется чуть позже.       — Должно быть, я пропустила сову.       — Должно быть, — лжет Драко.       — Я могу… полагаю, я могу подождать. Пока вы заканчиваете приготовления.       — Не хочешь чего-нибудь выпить?       — О, я не могу, это было бы…       — Неуместно? — заканчивает Драко.       — Да, — кивает она, — неуместно.       — Один бокал вина успокоит твои нервы.       — Я не нервничаю.       — Не нервничаешь? — спрашивает он, склонив голову к плечу.       — Не нервничаю.       — Ах, — выдыхает Драко, и его улыбка становится такой широкой, что он начинает чувствовать себя глупо. Ее так легко вывести из себя. — Тогда, думаю, отказываться было бы невежливо. Я настаиваю.       Она что-то бормочет, и он, воспользовавшись паузой, снова скользит взглядом по ее платью.       — Разве тебе не нужно готовиться? — спрашивает она, переминаясь с ноги на ногу. Когда он поднимает на нее взгляд, ее брови опущены, нос наморщен — раздражена, значит.       Его улыбка, если это вообще возможно, становится еще шире. Он легко отвечает:       — У нас полно времени.       — На сколько задержались ее занятия? — спрашивает она, поджимая губы. Она зажимает нижнюю губу между зубами на полсекунды, достаточно долго, чтобы ожесточенный разум Драко захотел прикусить ее, и тут же отпускает. Она моргает, глядя на него широко раскрытыми большими глазами лани, любопытными и доверчивыми.       — На час, — решает он и, прищурившись, смотрит на нее. — Надеюсь, все в порядке?       Ее губы поджимаются, прежде чем она кивает, сначала самой себе, а затем снова, глядя на него.       — Вполне. Не мог бы ты… — она отводит взгляд, — раздобыть рубашку.       Как только он неохотно прикрывает грудь, Грейнджер позволяет ему отвести себя в гостиную — невысказанный запрет прикасаться заставляет его руку зависнуть над ее поясницей. Он проходит перед ней, указывая на одно из темных кресел, стоящих напротив дивана. Она прижимается спиной к коже цвета жженой умбры, спинка кресла возвышается над ней, умоляя обратить на себя внимание. Он наблюдает, как она скользит назад, делает глубокий вдох и кладет руки на подлокотники, пытаясь казаться крупнее, чем она есть.       С веселой ухмылкой он пересекает комнату, призывая бутылку из винного погреба. Он затылком ощущает ее внимание, как она наблюдает, когда он с легкостью вытаскивает пробку с приглушенным хлопком!       Ему нравится, когда за ним наблюдают, причем во многих смыслах. Возможно, это отголосок старой привычки, когда они были моложе, и им приходилось скрываться, чтобы не попасться, но было что-то волнующее в том, что на него смотрят.       Не то чтобы все было именно так.       Но сейчас, наливая вино и ощущая, как ее взгляд задерживается на его спине, Драко не чувствует особой разницы. Ему нравится ее внимание к нему, нравится тайна Г. Дж. Грейнджер, даже зная, что с моральной точки зрения неправильно думать об учительнице своей дочери так, как он думает о ней. Знает, что неправильно участвовать в этом фарсе, который Лира состряпала в плохо завуалированной попытке заманить мисс Грейнджер в их дом.       Но Драко никогда не утверждал, что он хороший человек.       Когда он разворачивается, держа в каждой руке по хрустальному бокалу, она отводит взгляд.       Он наблюдает, как ее глаза осматривают книжные полки у дальней стены, когда он подходит к ней и протягивает бокал. Она поднимает взгляд, кивает несколько раз и принимает его. Их пальцы соприкасаются, и она теплая, невероятно теплая, на долю секунды она позволяет прикосновению кожи задержаться, прежде чем резко отстраниться.       Она бормочет слова благодарности, и он отвечает любезностью на любезность. К тому времени, как он садится напротив нее, удерживая бокал одной рукой на колене и положив другую руку на спинку дивана, они проводят по меньшей мере целую минуту в приятной тишине. Когда она делает глоток, поднимая бокал своим маленьким запястьем, а губы касаются ободка, он наблюдает за ней и одновременно с ней подносит свой бокал к губам.       Они могут разделить это, думает он. Один бокал вина никому не повредит.       Она тихо мычит в знак одобрения, и кажется, что «ммм» вырвалось у нее непроизвольно. Она закрывает глаза в безмолвном восторге — момент, который она запечатлевает в памяти, как она может подумать, только для себя, был украден и бесцеремонно поглощен пристальным взглядом Драко.       Он проглатывает… мысль и еще немного вина. Наблюдает, как она делает еще один глоток, стараясь придать своему лицу чуть больше самообладания.       — Это очень хорошее вино, — наконец произносит она, глядя на него.       — Это подарок на мой выпускной, — отвечает он с улыбкой.       — От… — начинает она, а затем замолкает.       — От…?       — От… откуда?       — Из Хогвартса.       — О, — говорит она, не выглядя слишком удивленной. Его взгляд сужается.       — А в какую школу вы ходили, мисс Грейнджер?       — Я училась в Спеттаколаре.       Он ухмыляется. Уклоняется, значит. Но он уверен, что она не умеет хорошо лгать. Он вспоминает о том, как у нее перехватывало дыхание каждый раз, когда он спрашивал, встречались они или нет. Вспоминает о том, как розовели ее щеки в едва заметном свете его сигареты. Вспоминает о том, как неровно бился ее пульс под его большим пальцем. Что-то есть в ее губах, да, его взгляд устремляется туда, наблюдая, как она покусывает их, то зажимая зубами, то отпуская.       Это выдает ее. Г. Дж. Грейнджер — плохая лгунья. И она расскажет ему правду.       — И? — подсказывает он.       — Я… в Хогвартсе… тоже.       — Значит, мы все-таки встречались.       — Я бы вряд ли назвала это встречей.       — Ты знала меня, не так ли?       — Нет, — ворчит она, скрещивая ноги и тут же расплетая их.       — Да. Да, ты знала. Вот почему ты вела себя так…       — Я не вела себя как-то по-особенному, — огрызается она. — Ты, должно быть, на шесть или семь лет старше меня. Даже если мы ходили в одну школу, учитывая предполагаемую разницу в возрасте и ряд других факторов, шансы на наше взаимодействие практически равны нулю.       — На каком факультете ты училась?       — Гриффиндор.       Он откидывает голову назад, вздыхая так, словно разгадал загадку.       — Все это имеет смысл.       — Что ты имеешь в виду под «это имеет смысл»?       — Тебя, — усмехается он, поднимая голову, чтобы встретиться с ней взглядом. — Ты самая настоящая гриффиндорка. Я, должно быть, теряю хватку, раз не понял этого раньше.       Она фыркает, и Драко не может сдержать смех, который срывается с его губ. Ее щеки краснеют, и он старается не думать о том, какой теплой она будет под его ладонью.       — Хотя должен признать, что учитывая, как легко тебя можно вывести из себя, любовь к книгам и правилам — первое, что пришло на ум, это Когтевран.       — Да, ну, распределение на мой факультет удивило всех, — недовольно шепчет она.       — Угадай мой.       — Пуффендуй.       Он издает лающий смешок.       — Чушь собачья.       — Прошу прощения…       Но Драко не может остановиться. Он ухмыляется, как чертов ребенок с леденцом на палочке, довольный, глупый, счастливый от того, что может поболтать с ней об их школьной истории.       — В каком году ты выпустилась? — перебивает он.       — В 1998.       — Я окончил школу в 1992, значит, шесть лет разницы? Мы определенно ходили в школу в одно и то же время.       — Я не понимаю, какое это имеет значение. Мы бы вряд ли заметили друг друга.       Он пожимает плечами. В ее словах был смысл. Тогда его внимание было приковано к чему-то другому — к более коротким юбкам, к ведьмам постарше.       Но это не меняло того факта, что она все еще была ему знакома. Они встречались. И он готов был поспорить, что она это помнит.       — Значит, мы были однокашниками?       — Получается, так.       — Получается, я могу узнать твое имя?       Он знал, что мог бы уже знать. Он думает о гладкой папке из манильской бумаги, лежащей в ящике его стола.       Скажи мне, что означает буква «Г».       — Почему… почему это имеет значение?       — Ты сидишь в моем кресле, в моем доме, пьешь мое вино. И теперь, оказывается, у нас есть общая история. Не думаю, что знать твое имя — это слишком большая просьба.       — Нужно ли мне напомнить тебе, что я здесь только ради Лиры?       — Не суть.       Она делает паузу, глядя ему прямо в глаза, прежде чем сказать:       — Гермиона.       — Гермиона, — шепчет он тихо и медленно, пробуя имя на вкус.       — Я знаю, оно странное… можешь не говорить мне.       — Странное?       — Да, в смысле…       — Не странное, — говорит Драко, снова поднося бокал к губам. Он наклоняет его, задерживает рот у ободка и произносит: — Красивое.       — Papi! — раздается крик.       — Piccolpiantagrane, — бормочет Драко себе под нос, отмечая, что его дочь выбрала идеальный момент. Громче он зовет: — Vieni subito qui!       Через несколько мгновений раздаются мягкие шаги Лиры, прежде чем она заглядывает в гостиную с широко раскрытыми глазами и таким видом, будто ее поймали. Драко наклоняет голову набок, сведя брови.       — Привет, Papà.       — Лира.       — Привет, мисс Гринч.       — Привет, Лира.       — Не могла бы ты рассказать мне, почему мисс Грейнджер считает, что сегодня твой день рождения?       — А разве сегодня не… — начинает Гермиона.       — Лира родилась в сентябре.       Гермиона откидывается на спинку кресла, ее щеки заливает румянец.       — Лира.       Она отводит взгляд, избегая зрительного контакта.       — Я не знаю.       Драко вздыхает, потирая переносицу свободной рукой.       — То, что ты сделала, не очень красиво, tesoro. Ты солгала мисс Грейнджер, заставив ее проделать весь этот путь сюда. Ты должна извиниться.       Он достаточно хорошо знает свою дочь, чтобы догадаться, что она, как и следовало ожидать, вот-вот расплачется. Ей не нравилось, когда ее интриги разоблачались, но еще меньше ей нравилась идея причинять боль чувствам других.       — Простите, мисс Гринч, — начинает говорить Лира, и ее голос дрожит от подступающих слез. — Мне правда… мне жаль.       — Это… спасибо тебе, Лира. За твои извинения. Все в порядке.       — Papi, мне жаль.       — Я знаю, tesoro. Пожалуйста, будь более тактичной, ладно?       Она кивает, затем делает неуверенный шаг вперед. Драко ставит бокал на столик и широко раскидывает свои руки. Она медленно подходит, но все же падает в его объятия, утыкается головой ему в грудь и повторяет извинения.       Драко целует ее в макушку, отправляя готовиться к ужину. Когда она выбегает из комнаты, Драко наконец поворачивается к Гермионе, которая пристально смотрит на него.       — Мне не нравится, когда меня держат за дуру.       — Это то, что я, по-твоему, делал?       — Ты сказал мне, что сегодня будет вечеринка в честь дня рождения Лиры.       — Если бы я не сказал, ты бы ушла.       — Да, ну, очевидно…       — И, скажем так, я не хотел, чтобы ты уходила.       Гермиона не отвечает, просто продолжает пристально смотреть на него.       — Во всяком случае, пока, — продолжает он. Он протягивает руку за вином, которое поставил на столик. Он взбалтывает его, делает глоток, затем проводит языком по зубам. — Не останешься на ужин?       — Не думаю, что это возможно…       — Лира явно хочет провести с тобой время. Она затеяла все это ради тебя. Неужели ты не побалуешь ее?       — Я не должна поощрять плохое поведение.       — Справедливо, — размышляет он, удерживая ее взгляд. — А что, если бы я попросил тебя остаться?       — Я бы сказала, что… что это неуместно. Есть определенные правила.       — Это всего лишь ужин, Гермиона.       Он видит, как она закусывает уголок губ, и на ее лице читается задумчивость, когда она смотрит на него в ответ.       — Ладно, — соглашается она, полагаясь на свою львиную храбрость. Его губы дергаются, на них невольно появляется улыбка.       Они сидят в почти уютной тишине. Драко наблюдает, как она потягивает вино, как расслабляются ее плечи и поза в целом по мере того, как уровень вина в бокале опускается все ниже и ниже. Как только бокал становится пустым, он тянется к бутылке, но она качает головой.       — Нет, спасибо.       — Ладно, — говорит он, посмеиваясь. Он допивает остатки из своего бокала, прежде чем поставить его на столик. Когда он встает, его мышцы протестующе напрягаются. — Ну что, пойдем?       Он вытягивает руки к потолку, чтобы избавиться от молочной кислоты, которая накопилась, пока он сидел. Низ его футболки задирается, обнажая кожу, когда он потягивается. Хотя его глаза прищурены в этот момент, он видит, что она это заметила. Она делает небольшой вдох, прикусывая нижнюю губу зубами. Драко улыбается и со стоном выдыхает, прежде чем распахнуть глаза.       Гермиона кивает.       Он наклоняет голову в сторону арки, и она следует за ним, держась на расстоянии вытянутой руки. Краем глаза он видит, как она оглядывается по сторонам, задерживая взгляд на портретах, цветочных композициях и статуях, расставленных по всему дому.       — Хогвартс, значит, — задумчиво произносит он.       — Да.       — Квиддич?       — Не мое, — шепчет она, не отрывая взгляда от стены. Драко следует за ней и смотрит на портрет, который привлек ее внимание.       Его семья. Астория, сидящая в просторном белом платье, ниспадающем на пол вокруг нее. Она выглядит сияющей, волосы перекинуты через плечо, прижимает сверток к груди. Лира, всего несколько дней от роду, спеленатая в ткань цвета морской волны, заключена в объятия своей матери. Она была такой крошечной, родилась раньше срока, и ее щечки все еще розовели от гнева при каждом крике. Эти дерзкие крики (как будто она проклинала Вселенную за то, что та подарила ей жизнь, несмотря на прогнозы) оставались одним из любимых звуков Драко, мелодичным и желанным для родителей, которые даже не были уверены, что она вообще выживет. Драко, одетый в костюм, стоит позади них, опустив подбородок, и смотрит на своих девочек, выражение его лица спокойное, но… счастливое. На лице Астории широкая улыбка.       Он помнит, когда был написан портрет, какой счастливой она была, несмотря на усталость, которую чувствовала после родов. Драко сжимает челюсти при этом воспоминании.       У нее было так мало времени с их дочерью.       — У тебя прекрасная семья, — шепчет Гермиона.       Он сглатывает.       — Спасибо.       Внезапно она делает глубокий вдох и говорит:       — Думаю, мне лучше уйти.       Драко моргает, поворачивая голову, чтобы посмотреть на нее.       — Что?       — Это просто… я не должна здесь находиться.       — Это всего лишь ужин…       Гермиона резко разворачивается, прерывисто дыша, и говорит:       — Всего лишь ужин? — Она коротко смеется. — А твоя жена присоединится к нам?       Драко отступает на шаг, намек кислит у него на языке.       — Нет. Она… — Драко замолкает, снова искоса поглядывая на улыбку Астории. — Она умерла еще до первого дня рождения Лиры.       Краем глаза Драко видит, как напрягается ее тело, как морщится лицо, когда она зажмуривает глаза.       — Я… боги, мне так жаль. Я не должна была спрашивать.       — Было бы странно, если бы ты не спросила, — говорит он, поворачиваясь к ней как раз вовремя, чтобы увидеть, как она покраснела.       — Да, просто… я не должна была ничего предполагать.       — Ты сделала много предположений, — говорит он, даря ей небольшую ухмылку, которая не достигает его глаз, когда он смотрит на нее.       — Прости. За то, как… я себя вела. Я просто… чувствую, что делаю что-то, чего не должна делать, находясь здесь. Словно все это… — Гермиона прикусывает губу.       — Неправильно? — спрашивает он, задерживая на ней взгляд.       — Нет, я… — начинает Гермиона. — Я не знаю.       Раздается негромкий треск, и рядом с ним появляется Джуни.       — Ужин готов! — провозглашает она, прежде чем Драко кивком отпускает ее. Он знает, что сейчас она отправится к Лире, и проследит, чтобы она спустилась вниз.       — Я не собираюсь заставлять тебя что-либо делать, — говорит Драко, наблюдая, как она переминается с ноги на ногу перед ним.       Но, блядь, он хочет заставить ее.       — Я знаю, — бормочет она едва слышно. Он ловит себя на том, что наклоняется вперед, подходит чуть ближе, чтобы лучше ее слышать. Она качает головой, а затем решительно кивает, словно ее тело и разум не могут работать в тандеме.       — Можешь остаться или уйти, — шепчет он.       Останься.       Она заставляет его подождать еще несколько секунд, затем говорит:       — Всего лишь ужин.       Губы Драко дергаются в подобии улыбки, прежде чем он вытягивает руку перед собой и направляет ее в столовую.       Там их встречает Лира, сидящая на своем обычном месте, хотя стол был накрыт на троих, и болтающая ногами. Ее глаза расширяются, когда она замечает Грейнджер, которая все еще здесь, несмотря на то, что ее трюк раскрылся. Они улыбаются друг другу, заводя непринужденную беседу о занятиях Лиры танцами.       Идеальной температуры ризотто появляется на их тарелках, и Лира тут же набрасывается на него. Драко ждет, наблюдая, как Грейнджер тянется за вилкой и наклоняется над блюдом.       — Пахнет восхитительно, — громко хвалит она.       — Лучшее из лучшего, — отвечает он, поднося бокал к губам.       — Домашние эльфы готовят всю еду? — спрашивает она, все еще держа вилку над блюдом, которое только что похвалила.       — Нет. У нас есть шеф-повар.       — О, — произносит она, складывая губы в идеальную «о». Затем опускает вилку, чтобы подцепить ризотто и поднести его ко рту.       Драко приподнимает бровь.       — У тебя неприязнь к домашним эльфам?       Она замирает, уже поднеся вилку к губам.       — Мне не нравится, когда их используют для работы.       — Почему же?       — Это… — она бросает взгляд на Лиру, которая, игнорируя взрослых, нарезает сальтимбокку, — это довольно архаично, тебе не кажется?       — Я бы так не сказал, нет.       Она сжимает губы в тонкую линию, не пробуя ризотто, но и не опуская вилку.       — Я просто… никогда не считала справедливым использовать волшебных существ для работы по дому.       — Допустим. Насколько мне известно, они все вполне счастливы быть здесь. И у нас есть сотрудники, которые не привязаны к этому месту магически.       — Не вижу необходимости в домашних эльфах, если у вас есть штат прислуги.       — Что бы ты хотела, чтобы я сделал?       — Я… я бы ничего не хотела. Это твой дом.       — Да, но… если бы это был твой дом. Ты бы освободила всех домашних эльфов? Из единственного места, которое они знали на протяжении многих лет?       — Нет, я… — начинает она, затем качает головой.       — Что бы ты сделала, Гермиона?       Она замолкает, прикусывая губу, а затем раздраженно выдыхает. Ее глаза сужаются, брови хмурятся, и она смотрит на него.       — Не знаю. Я бы освободила их. Если бы они захотели остаться, я бы сделала так, чтобы это был их выбор, а затем обеспечила бы им зарплату.       — А если они откажутся?       — Они бы не отказались…       — Ты когда-нибудь общалась с домашними эльфами?       — Конечно, общалась!       — Тогда ты знаешь, что они очень чувствительные существа. Если бы ты сказала, что больше не нуждаешься в их услугах…       — Несомненно, объяснение разрешило бы любое недоразумение…       — Готово! — кричит Лира, вскакивая со своего места.       Пока Драко переводит взгляд на свою дочь, она уже стоит рядом с ним. Она целует его в щеку, затем отстраняется, смотрит ему в глаза и несколько раз моргает.       — Можно я пойду, Papi?       Драко смотрит на ее тарелку и находит ее безупречно чистой. Он хмурится, наблюдая за тем, как она тщательно старается держать лицо. Для других Лира выглядит воплощением невинности — ребенком, который съел все до последней крошки. Но Драко знает ее лучше, знает, что по сути своей она Малфой. Это почти синоним скрытых мотивов. Он видит это по легкому мерцанию в ее серых глазах.       Значит, ее интриги еще не закончены. Он делает свой ход.       — У нас будет десерт… ты не хочешь?       Повисает короткая пауза, на ее лице отражается паника. Она не ожидала столкнуться с соблазном в виде сахара, и он это заметил. Он наклоняет голову, приподнимает брови и смотрит на нее в ответ.       — Нет, спасибо! — внезапно кричит она, поворачиваясь, чтобы помахать Гермионе, которая все еще держит в руке эту забытую богом вилку. Она шепчет прощание в ответ, а затем Лира уходит. Наверх в свою комнату, вероятно, заручившись обещанием конфет от своего дяди Грега.       Точно.       Оставшись наедине, Драко делает еще один глоток своего напитка, а затем смотрит на Гермиону и видит, как румянец сходит с ее щек.       — Она довольно умна, не так ли? — говорит Гермиона, опуская вилку обратно на тарелку с ризотто.       — Не по годам, — отвечает он.       Повисает напряженная тишина, когда он смотрит на нее, а она сосредотачивается на тарелке с нетронутой едой перед собой. Ее плечи расправлены, дыхание ровное, но ее беспокойство ощутимо.       Как будто она боится остаться с ним наедине.       — Думаю, будет лучше, если я пойду, мистер Малфой.       Нет, хочет он бросить ей вызов. Вместо этого его рот начинает работать — губы шевелятся, прежде чем мозг успевает за ними уследить, словно какой-то гормональный прихвостень, добивающийся ее внимания.       — Ты можешь называть меня Драко.       Но она этого не делает. Просто наклоняет голову, наблюдая за ним, прежде чем отвести взгляд.       — Я провожу тебя до двери.       Пока они идут, она не выходит у него из головы. У него руки чешутся измерить расстояние между ними, дистанцию, которую она поддерживает своей быстрой походкой. Он наблюдает, как подпрыгивают ее кудри, видит, как ткань колышется в такт движениям ее бедер, наблюдает за движением ее спины при каждом коротком вдохе.       Они доходят до двери, и она внезапно разворачивается, смотрит на него, приоткрыв рот, собираясь что-то сказать.       Он не успевает даже подумать об этом, как позади них раздается громкий треск.       Глаза Гермионы перемещаются, когда она смотрит ему за спину, и широко распахиваются. Затем она отступает на шаг, не то чтобы они находились близко друг к другу, но у нее есть эта сраная проблема с дистанцией между ними. Хотя у него от этого зудит ладонь, он позволяет ей отойти (что еще он может сделать?) и все равно оглядывается через плечо.       Там Том, улыбается, стоит рядом с Яксли, который… не улыбается.       — Драко, мой мальчик. Надеюсь, мы не помешали, — говорит Том, проводя рукой по пиджаку.       — Нет, — он качает головой, возвращаясь к жизни, — нет, это… учительница Лиры. Она была в гостях.       — Учителя теперь выезжают на дом? — тянет Яксли, наклоняя голову набок и скользя взглядом по ее платью.       — Произошла небольшая путаница, — говорит Драко, становясь перед ней и загораживая Яксли обзор.       Мужчина поднимает голову, встречается взглядом с Драко, и его брови опускаются.       Драко продолжает строгим голосом, ставя мужчину на место.       — Мисс Грейнджер уже уходит.       Гермиона выходит вперед, обмениваясь любезностями с Томом и Яксли, прежде чем повернуться и пробормотать прощание Драко. Он кладет руку ей на спину, проводя пальцами по гладкой ткани ее платья, и выводит ее наружу. Она разворачивается и встречается с ним взглядом, прежде чем снова опустить голову.       Дверь за ней закрывается с тихим щелчком!       Том смеется, счастливый, сраженный, подходит и хлопает Драко по плечу. Он разворачивает их к гостиной, к столу, накрытому на троих. Драко начинает движение на онемевших ногах.       Он оглядывается через плечо, смотрит на вход и видит Яксли, стоящего в одиночестве и все еще уставившегося на дверь.

***

      Каждый зачарованный шаг по полу из красного дерева бесшумен, когда он подходит к письменному столу. На нем лежит именно то, что ему нужно, — манящая его папка из манильской бумаги, единственная яркая деталь в темной комнате.       Он не включает свет, наспех брошенный Люмос позволяет ему подтвердить то, что он и так знал.       «Г. Дж. Грейнджер» изящным шрифтом смотрит на него в ответ. Он моргает раз, другой — пытается решить, стоит ли ему это делать. Стоит ли оно того.       Оно всегда того стоит.       Он проводит пальцами по буквам ее фамилии, прежде чем воспользоваться своей палочкой и открыть папку.