Better to bind your brow with willow (--And follow, follow until you die,)

Правительство Дорна, как начинает осознавать Блейз, представляет собой удивительное сочетание прогрессивного и регрессивного. Здесь нет судов, как таковых: юридическая система сводится к принципу «делай, как я говорю», а солдаты в основном лишь патрулируют улицы и предотвращают преступления, которые могут увидеть. Любой желающий может подать жалобу принцу, и он её выслушает, но на этом всё заканчивается. С другой стороны, гильдии обладают реальной властью, а иерархия — не то чтобы хрупкая, но скорее рыхлая и во многом показная. Дорн возглавляет принц Доран, который настолько справедлив, что стал почти абстрактной фигурой для своего народа — автоматоном, который всегда правит беспристрастно. Он не использует свою власть сверх необходимого, не взимает налоги ни с кого, кроме аристократии, которая, в свою очередь, имеет право брать лишь установленную долю с тех, кто обрабатывает их земли. Основной доход, по предположению Блейза, должен поступать от налогообложения импорта и экспорта, хотя он не уверен в этом. Юридическая система здесь — это сам Доран, и Блейзу предоставляется уникальная возможность наблюдать за тем, как она работает. За внешним видом ранимой меланхолии скрывается ум, похожий на аквариум, где под спокойной поверхностью воды скрываются пираньи. После того как принц переварит предложение, он начинает оценивать его с холодной, захватывающей дух практичностью. Толпа клерков и помощников собирается по его тихим указаниям, унося одни бумаги и принося другие, словно рабочие муравьи вокруг своей королевы. Блейз с мрачным восторгом замечает, что у Дорана есть статистика по всему, и даже вопрос заключения фиктивного брака становится ещё одним фактором, который тот намерен взвесить и рассмотреть с точки зрения своих ужасающе рациональных критериев. Оберин остаётся равнодушным к этому зрелищу — он, по сути, дикарь и вырос в таких условиях, — но Блейз не может скрыть своего восхищения. Зачем Дорану нужно просматривать переписку с домом Ивас? Какую роль играет экспортная цена кардамона? И почему важна красная глина из Браавоса? — Ваше огромное состояние — известный факт, — говорит Доран спустя полчаса после начала этого бюрократического шторма. — Скажите, основная его часть хранится в золоте, драгоценных камнях и металлах или в других формах? Блейз задумывается. — Думаю, моё богатство не поддаётся расчёту, — извиняющимся тоном отвечает он. — Я унаследовал достаточно золота, чтобы сто раз обрушить мировую экономику. Кроме того, я могу его трансформировать, — это заявление заставляет Дорана впервые по-настоящему сосредоточиться. — Мм. Понимаю, это усложняет дело. Я могу превращать что угодно во что угодно. Конечно, со временем это рассеивается, но слишком поздно, чтобы это имело значение как мера безопасности. Блейз видит, как этот факт застревает в мыслях принца, создавая путаницу. — Но, — продолжает он плавно. — Разве это не одинаково создаёт проблему в любом случае? Если я могу обесценить любой товар, то всё становится равноценным? Доран моргает раз, другой. — С уважением, но это не так устроено. Экономика так не работает. Блейз пожимает плечами, чем вызывает ещё один удивлённый взгляд. — Думаю, к этому вопросу лучше вернуться позже, — заключает принц. — Конечно, — Блейз широко улыбается. Тем временем вопросы Дорана становятся всё более сложными и, на первый взгляд, случайными. Блейз начинает подозревать, что с ним просто забавляются. — Фиктивный брак — незначительная вещь, — говорит Доран спустя ещё три часа, пока Блейз наслаждается вкусным блюдом из рыбы и ароматного риса. — Давайте поговорим о контрактах, целитель Забини. Блейз моргает, впечатлённый этим поворотом. Что за прелесть! — Всё просто. Мы не имеем никакой власти друг над другом, — говорит он, поднимая один палец. — Мы можем просить о помощи или услуге, но не требовать, — второй палец. — Наши дома остаются вне любых сделок между нами, — третий палец. — Мы можем пересматривать условия в любое время, — четвёртый палец. — Любой из нас может уйти в любой момент, при этом фиктивный брак может оставаться в силе или быть расторгнутым в зависимости от выгоды для Дорна, — он открывает всю ладонь. — Достаточно просто. — Очень разумно, — кивает Доран, уже слишком поглощённый своими мыслями, чтобы демонстрировать эмоции. — Магическая природа усложняет вопрос прецедента, но ройна́ры уже вступал в браки с валирийцами. У нас должен быть экземпляр контракта между домом Дейн и домом Карьяр. Валирийцы, в теории, владеют магией. Это разумно. Когда вы говорите о крыльях… — У меня есть крылья, — с усмешкой поясняет Блейз. — Огромные пернатые конечности. Я их прячу, потому что так проще, но я родился с ними. И я не намерен скрывать их, — лучше не вдаваться в подробности процесса рождения чистокровной вейлы, потому что вылупление непросто объяснить. — Нет, полагаю, вы и не должны, — отвечает Доран, продолжая что-то записывать, его взгляд одновременно сосредоточен и отстранён. — Мелларио всё ещё моя жена, несмотря на раздельное проживание. Вы станете моим… Единственный прецедент — это титул Фаворита. Юридически равный статусу консорта, хотя он не использовался последние три века. — Вы упомянули, что у вас есть… жена… — начинает Блейз, но замечает резкий жест Оберина, призывающий его замолчать. — Мм. Она вернулась в Но́рвос насовсем, в этот раз окончательно. Ладно. Наверное, дальше расспрашивать бессмысленно. Если это был брак по любви, возможно, он бы спросил, но… Даже в этом случае он бы вряд ли стал. Он всё-таки вейла. — Было бы полезно, если бы вы согласились на какую-то церемонию, — продолжает Доран всё тем же рассеянным голосом. — Это сильно затруднит вмешательство извне. — Зависит от церемонии, — шутит Блейз, пытаясь скрыть лёгкое беспокойство. Оберин, заметивший дискомфорт, ускользнувший от поглощённого своими мыслями Дорана, добавляет: — Ничего унизительного. Ничего вторгающегося в личное пространство. Просто формальность, обмен клятвами, повод выпить и потанцевать. Доран одобрительно хмыкнул, и Блейз заметно расслабился. Неудивительно — они нуждаются в нём гораздо сильнее, чем он в них. Но всё же быть выставленным напоказ — дело нервное. — Я оставляю за собой право отказаться, если почувствую себя некомфортно, — он задумался. — И накачаться зельями до полусмерти перед этим. — Вполне приемлемо, — отозвался Оберин, в глазах которого вспыхнули искры сочувствия с примесью негодования. Негодования по поводу того, как с Блейзом обращались раньше — ведь он такой милый. — Это даже традиционно. Если будет интересно, там наверняка будут свободно раздавать всякое. Ха. — Если я когда-нибудь приму зелье, с которым не знаком досконально, это будет день, когда вам стоит начать нанимать убийц и изучать дальнобойное оружие, дорогой. Оберин закатил глаза. — Конечно, как же иначе. — Значит, договорились, — заключил Доран. — Церемония. Кто-нибудь составит подходящий текст и даст вам на проверку. Теперь вопрос — как всё устроить, чтобы не вызвать ненужных подозрений? Если бы вы были леди-ведьмой, можно было бы намекнуть на возможного ребёнка, но в нашем случае… Блейз прикусил губу. Молчи, сейчас не время. Но… леди-ведьма? — Можно сказать, что я долго вас добивался, а вы всё отказывалась, — начал он с энтузиазмом. — А потом мой последний дар наконец-то вас покорил. Большая радость, всё очень торжественно. Доран посмотрел на него, совершенно не понимая намёка. Блейз с трудом удержался от желания закатить глаза и наколдовать дождь из пузырей, как он делает для малышей. — Дар? Блейз еле сдержал смех. — Если хочешь, чтобы тебя добивались, я — твой вейла. — Вейла? Ох, начинается. — Мой вид, — небрежно пояснил он, наслаждаясь тем, как мало это произвело впечатления. Непривязанный чистокровный мужчина-вейла только что заявил о себе, и это вызвало не больше интереса, чем если бы он поделился своим любимым цветом. — Неважно. Хочешь дары, ваше высочество? — Нет, — серьёзно ответил Доран. — Очень жаль, — и правда жаль. Такой лапочка. — У меня уже есть пара идей. Как ты относишься к полётам? — Я боюсь высоты, — признался принц и снова погрузился в свои мысли. — Это хорошая история. Не обязательно безупречная, главное, чтобы выглядело правдоподобно. С твоей силой люди поверят, что я тебя соблазнил, даже если бы ты не был самым эффектным созданием на континенте. Да, так сойдёт… Блейз смотрел, как Доран погружается в работу, и не мог поверить, что только что был удостоен комплимента с таким равнодушием. Даже Тёмный Лорд проявлял больше интереса к его внешности. — На каком сроке твой сестра? — сменил он тему, пока не сказал чего-нибудь глупого. — Шестая неделя, — ответил Оберин с широкой мальчишеской улыбкой. Куда подевался его недавний страх, было непонятно, но Блейз решил, что это неважно. Важно то, что времени у них почти не осталось. — Понял. Тогда так: я проведу неделю, пытаясь создать корабль, который доставит нас в Королевскую Гавань быстрее. Пока я этим занят, ты займись политической стороной вопроса, которая меня, если честно, совершенно не интересует. — Да-да, — рассеянно согласился Доран и привычным движением потянулся за чернильницей, что почему-то показалось Блейзу трогательным. — Конечно. Оберин, скажи Арео, чтобы он созвал знать. Целитель Забини, буду признателен, если вы успокоите свой Сад и заверите их, что я уважаю вашу территориальную целостность, как и прежде. Блейз задумчиво наблюдал, как принц пишет молниеносными короткими штрихами одной рукой, а другой роется в ящике стола. Возможно, он вляпался в нечто большее, чем ожидал. — Спасибо, — его слова остались без ответа, что было ожидаемо. — Пойдём, — сказал он Оберину, убирая Виту обратно в сумку. — Дадим твоему брату работать. А потом мне нужно придумать такой дар, чтобы он был одновременно трогательным и вызывающим.

***

— Знаешь, я даже не удивлён, — сказал Каран, когда Блейз с Витой вернулись в Сад. — Немного возмущён, но не удивлён. Ты предложил принцу стать его супругом, чтобы вылечить принцессу? Конечно. Вот так ты, значит, проявляешь аполитичность? Ну… — Это его сестра, дорогой, — пожаловался Блейз. — И она без семьи, окружена выродками. Я уже ненавижу её мужа, кстати. Что я должен был сделать? Ты видел Оберина, он был просто убит горем. — Принцессу Элию здесь все любят, — признал Каран. Губы его всё ещё были сжаты, но выглядел он уже менее суровым. — Это благородный поступок. И принц Доран обещал, что Сад останется автономным? Блейз с облегчением улыбнулся. Его почти простили. — Он знает, что не сможет использовать вас. Это просто формальность, чтобы у меня был доступ к принцессе. — Конечно, — хмыкнул Каран. — Конечно, формальность. Хорошо. Я всех оповещу. Что тебе нужно? Теперь Блейз почувствовал себя виноватым. — Не стоит тратить на это своё время. Ты и так занят. — Глупости, — отмахнулся Каран. — Ты — глава нашего дома. У нас есть неделя на подготовку. Я организую подходящую делегацию. Ты упомянул что-то о даре для ухаживания? Ах. — Мм. Я могу, конечно, пойти проверенным путём и подарить золото и драгоценности, но… Оберин сказал, что у принца подагра, что бы это ни значило. Я подумал, что мог бы попытаться помочь. Каран стал ещё мягче. — Это было бы хорошо, — сурово произнёс он. — Даже те из нас, кто не интересуется знатью, не желают ему такой болезни. Успеешь за неделю? Блейз пожал плечами. — Вряд ли. Но могу облегчить симптомы. И это соответствует моему образу. — Оставаться верным себе всегда полезно, — одобрил Каран, сохраняя серьёзный вид. — И, что самое лучшее, это выходит за пределы моей юрисдикции. Возьми Дарина и его сумасбродов — им не помешает перестать взрывать всё, куда их пускают. Я займусь твоим приданым. — Моим чем?

***

— Первая проблема, — размышлял Блейз, после того как убедил Дарина и его команду, что никто его не принуждает и не манипулирует. — Это то, что никто из них абсолютно ничего не смыслит в целительстве. Идея пригласить мейстера была отвергнута даже раньше, чем успела обрести смысл. Блейз слышал достаточно ужасных историй о том, как те ухитрялись использовать ртуть, чтобы даже не рассматривать их всерьёз. — Оби — обученный целитель, — наконец сказал он, хватаясь за соломинку. — Наверняка он хотя бы сможет описать симптомы? — Моя команда в основном занимается теоретическим изучением зелий, — пожал плечами Дарин. — Мы ещё не продвинулись дальше исследования и каталогизации свойств ингредиентов. Вот маленький пироманьяк! — Хорошо, давай так, — предложил Блейз. — Можешь найти кого-нибудь, кто купит нам корабль? Я поработаю над ним, когда будет время, а вы, тем временем, подумайте над подходящими зельями, чтобы укрепить его и обеспечить, что он выдержит магические скорости, — потому что, чёрт возьми, он не собирается неделями дрейфовать на корабле, как последний идиот. — А я поговорю с Оби. — Магический корабль, — повторил Дарин, и его лицо приобрело тот безумный вид, который Блейз начинал находить утешительно знакомым. — Вот это по нашей части. Нужно что-то, чтобы облегчить вес… Мы займёмся этим. Составим список полезных чар. Юлис выросла на корабле, она сможет помочь… Блейз слабо улыбнулся, наблюдая, как Дарин разворачивается и направляется прямо к своей команде исследователей. Он никогда не перестанет удивляться тому, как его разношёрстная группа сирот превратилась в это. Они все такие компетентные! Блейз никогда прежде не работал с людьми. В школе он был мрачным одиночкой, а после всё пошло наперекосяк. Он совершенно не представлял, как ему воспринимать то, что его команда превратилась в эффективное, самостоятельно работающее подразделение. Но неважно. Найти Оби и начать думать о целительной части всего этого. Честно говоря, сосредоточиться на чём-то знакомом было бы облегчением. Когда именно всё это разрослось до масштабов настоящего Дела — одному богу известно. Возможно, в тот момент, когда он делал предложение принцу, позорище ты наше. И всё же, если бы пришлось выбирать, он не смог бы придумать ситуацию, более отличную от его, хм, соглашения с Тёмным Лордом, и человека, столь противоположного ему как внешностью, так и характером. Это неплохо, напоминает себе Блейз. Он помогает Оберину. Его люди в безопасности за сильными защитными чарами; семейная магия поддержит их, независимо от того, в какой глупости он решит поучаствовать. Всё в порядке. Всё под контролем. Успокаивающая монотонность работы пойдёт ему на пользу.

***

— Ты бы… правда? Обнажённая надежда в глазах Оберина заставила Блейза поёжиться. Блейз моргнул. — Ну… я лечу всех, кто приходит ко мне и не ведёт себя как полный придурок. — Да, конечно, конечно. Просто… Он не… — на лице Оберина промелькнуло раздражение, щедро перемешанное с беспомощным отчаянием. — Он сдался. Он не откажет тебе, если ты придёшь, но он и сам ничего не сделает. После сотой обещанной, но так и не сбывшейся надежды он решил, что это невозможно, и больше не хочет ничего пробовать. Я знаю, у тебя есть правило, я знаю, что люди должны приходить к тебе сами, но я бы сделал что угодно… Блейз неловко сглотнул. Это ведь не… — Это не такая уж большая проблема, так что перестань делать такое лицо. Ты расстраиваешь меня, а стресс вреден для моей кожи. Я могу заработать прыщ и, доведённый до истерики тщеславием, поджечь себя. — Спасибо, — выдохнул Оберин с пугающим оттенком фанатичного восторга в голосе. — Я ещё не смел надеяться… Ты уже так много для нас делаешь, я боялся злоупотребить твоей добротой. Блейз выпрямил плечи. — Ладно, ладно, успокойся. Помни, я даже не знаю, что такое подагра. — Подагра… — Оберин выплюнул слово с такой ненавистью, что Блейз обеспокоился за его кровяное давление. Какой же он гриффиндорец — всегда подчинён страсти и эмоциям. Как же он отличается от своего брата-слизеринца. — Он не может ходить, он всё время мучается от боли…

***

— Значит, хорошо, что я услышал: его основные симптомы — опухшие, болезненные суставы, хрупкие кости, твёрдые наросты под кожей, а также проблемы с кишечником, почками и сердцем, — бедняге досталось по полной. — Это всё? Оберин уставился на него. — Это… тебе нужно больше? Ну ладно, вопрос по делу. — Прости, я просто размышлял. Так, с костями всё просто, — он как-то сумел собрать упрощённую версию зелья для дочери Джилли в прошлом году, рецепт должен был остаться; Дарин наверняка его помнит. Хотя, если придётся заменять крупные участки костей, хвосты иглобрюхов придётся исключить… С окаменевшей древесиной результаты были неплохими… Может, дуб для прочности? Или лучше ива — для усиления регенерации? — Мы удалим всё старое и отрастим новые здоровые кости. Это легко. — Ты… что… — Я объясню через минуту, давай пока двигаться дальше. С наростами ещё проще — я могу заняться этим прямо сейчас, это не займёт больше минуты, — он мог бы подкорректировать «эванеско», сделать его самонаводящимся… Или устроить цепную реакцию? — Что это за наросты, точнее? Где они расположены? У тебя есть образец? Они чем-то отличаются по составу от остального тела? — Я… — хотя приятно видеть, что Оберин снова включился в разговор, его потрясённое выражение всё же было менее приятно. — Это наросты, которые крепятся к суставам. Когда они вырастают до… до ужасающего состояния, я удаляю их. Мы стараемся делать это как можно реже, потому что любая операция — это риск повреждений, но я могу достать тебе образец, если надо. Фу. Блейз старательно удержал своё инстинктивное отвращение к маггловской хирургии. Это не их вина, и это куда менее жутко, чем то, что чистокровные вытворяют друг с другом «ради их же блага», но всё же… резать человека тупыми ножами и просто… ковыряться там в надежде на лучшее… — Оставим это на крайний случай. Если они срослись с костью, их, вероятно, не станет, когда я удалю кость. — Ты обязан объяснить это, потому что это звучит как полнейшее безумие. Справедливо. — Пойдём, купим животное, на котором я смогу это продемонстрировать, — хм… — Знаешь кого-нибудь с плохим переломом? Или, не знаю, питомца? Как-то нехорошо специально причинять вред ради демонстрации лечения, согласен? По какой-то причине именно это превратило недоверие Оберина в лёгкую усмешку. — Думаю, я найду кого-нибудь, кто не откажется от бесплатного чуда. — Ладно, давай так.

***

Оби возвращается с измождённым юношей меньше чем через час. Ребёнок, — думает Блейз, чувствуя, как сердце делает этот странный рывок, когда ему приходится сталкиваться с чужими страданиями. Не больше шестнадцати, высокий и пугающе худой. — Блейз, познакомься с Малином, — говорит Оберин, подводя парня к нему, словно на жертвенный алтарь. — Он работал в конюшне. Лошадь… В общем. Его рука — как видишь. Мал, это Блейз, мой друг и владелец Золотого Сада. Юноша что-то пробормотал, взгляд у него был тревожно затуманенный. У Блейза сжалось сердце. Он… просто в депрессии? — Я не… Он… — Это было тяжёлое падение, — мрачно ответил Оберин. — Сотрясение не улучшило ситуацию. Теперь он живёт у меня, но это… непросто. Он хороший мальчик, но ему тяжело. Боже милостивый. — Мы ещё поговорим о том, почему никто не привёл его ко мне раньше, — чёрт побери, он же помогал всем, кто просил! Или почти всем… — Ух. Ладно, малыш, давай устроим тебе хорошую постель, — чёрт возьми. — И одежду сменим. И ванну примешь. И поесть. Оби, почему ты моришь мальчишку голодом? Яваль, иди сюда, помоги молодому Малину устроиться. Костерост точно будет одним из основных средств лечения, но… — Прости, Оби, но ты ведь не рассчитываешь, что я просто починю ему руку и отпущу? Кто знает, что у него ещё творится?

***

Мал — образцовый пациент, что Блейза, честно говоря, слегка пугает. Он никак не может понять, то ли мальчишка до смерти напуган, то ли от природы уж слишком покладист, то ли его черепно-мозговая травма куда серьёзнее, чем казалось. Пока что он вводит ему максимально безопасную дозу успокоительного и удаляет заклинанием повреждённую плечевую, лучевую и локтевую кости, чтобы перестраховаться. Оберин с явным ужасом и одновременно живейшим интересом тычет пальцем в мягкую, бесформенную плоть. — Как это вообще… Ты просто удаляешь кости целиком? И что, полость заполняется воздухом? Это же… А что с кровеносными сосудами и соединительными тканями? — Эээ… — Блейз пожимает плечами. — Понятия не имею, если честно, — поймав возмущённый взгляд Оберина, он улыбается виновато. — Слушай, магия — она не наука. Она по своей сути мистическая. Я редко понимаю все тонкости того, что делаю. Просто сильно чего-то хочу, и оно сбывается. — Невероятно. А твой… Как ты сказал, «костерост»? — Сам увидишь, — он размышляет, не ввести ли зелье прямо в желудок мальчика при помощи заклинания, но решает, что в сложившихся обстоятельствах Оберину лучше наблюдать весь процесс. — Сейчас мы зальём это ему в горло, заставим проглотить и дадим магии сделать своё дело. Завтра будет как новенький. — Но… — Одну минуту, любимый, не будем тратить время, пока наш Мал так хорошо себя ведёт?

***

— Ладно, теперь расскажи мне — как это работает? Блейз тяжело опускается на подушки и делает большой глоток обжигающего кофе. — Это… делает то, что я сказал. Отращивает идеальную версию твоей кости. Такую, какой она должна была быть, если бы с ней никогда не случилось ничего плохого. — И как ты узнаёшь, какой она должна быть? — Оберин пододвигается ближе, будто от этого знание быстрее передастся ему. — Твоя идеальная кость может выглядеть иначе, чем моя. Как ты можешь знать, не видя? Ага, вот это он знает. Немного. — Я не знаю, — говорит Блейз. — Но твоё тело знает. Я просто… говорю ему, чтобы оно создало идеальную кость. Мы… мой народ с определённой уверенностью выяснил, что каждое тело содержит в себе инструкции. Как рассказ, описывающий, как оно было создано. Я не смогу объяснить, не углубившись слишком далеко, — и даже сам не уверен, что всё понимаю до конца, — но если коротко, то твоё тело знает, каким оно должно быть. Лечение, по сути, сводится к тому, чтобы дать телу энергию, материалы и… стимул, чтобы оно сделало всё само, — ну, что-то вроде того. — То есть ты сможешь удалить кости Дорана и вырастить их заново. А это можно сделать со всем? Блейз колеблется. — Ну, теоретически… думаю, да, можно. — Тогда почему… — Оберин сглатывает, на мгновение отводит взгляд и затем медленно поднимает глаза, чтобы встретиться с ним. — Прости, если лезу не в своё дело, но почему, если ты можешь так легко исцелять… Почему у тебя до сих пор… А. — Мои шрамы? Оберин делает короткий, неуверенный кивок. — Это длинная и сложная история, — говорит он, улыбка садится на его лицо как-то неуклюже, неестественно. — Самое простое объяснение — это то, что существует вид магии, который разрушает тебя на духовном уровне. Она изменяет тебя… — он сглатывает снова. Рот внезапно пересыхает, что неудивительно. — Изменяет твою душу. Твою сущность. Там больше нечему возвращаться. То, что было, уничтожено. Магия не может по-настоящему создавать; она может манипулировать или разрушать, но создание далеко за пределами наших возможностей. Когда это всё… произошло, человек, который это сделал… Как с моими крыльями. С их анатомией всё в порядке, но я никогда больше не смогу летать. Моя душа не знает, что я когда-то умел. Ужас в глазах Оберина на каком-то уровне даже приятен. В основном же Блейз просто хочет забыть. — Мы отклонились от темы. Мы говорили о шишках на суставах твоего брата.