Габарит

Комната Лини выдержана в бордово-чёрных тонах, создавая атмосферу уюта и одновременно лёгкой загадочности. Центральное место занимает широкая кровать с массивным чёрным изголовьем и бордовым покрывалом, мягким на ощупь и переливающимся в приглушённом свете. Подушки уложены ровно, одна на другую, в аккуратном порядке. На стене за изголовьем висит темный гобелен с узорами. Рядом с кроватью, у окна, стоит гитара, прислонённая к стене. Её корпус, покрытый чёрным лаком, блестит в лучах света, пробивающихся сквозь полупрозрачные бордовые шторы. Гриф гитары украшен серебристыми вставками, которые слегка поблескивают, создавая ощущение, будто она изготовлена на заказ, специально для этого места. Отчасти, так и есть. Эта гитара — это подарок приемной матери на день рождения Лини. Напротив кровати, ближе к углу комнаты, находился стол. Он выполнен из чёрного дерева с бордовыми акцентами, повторяющими цветовую гамму комнаты. На столе аккуратно расположена пара книг с кожаными переплётами, тетрадь с ручкой и несколько мелких предметов — чёрная керамическая кружка, подсвечник с остатками свечи и старомодный настольный календарь. Шкаф занимает стену напротив окна. Высокий, доходящий до самого потолка, с дверцами, украшенными резьбой в виде сложных орнаментов. Глубокий чёрный цвет древесины подчёркивает его массивность, а бордовые узоры добавляют утончённости. Внутри шкаф разделён на отделения для одежды, обуви и аксессуаров, аккуратно разложенных в идеальном порядке. Несмотря на мрачные тона, в комнате ощущается тепло и уют, как будто бы каждый элемент здесь выполнен с любовью и заботой. Юноша присаживается на кровать и сжимает ноги вместе. Он немного нервно перебирает край бордового свитера и снизу-вверх смотрит на Маро. — Ты ничего не скинул маме и сестре… зачем сказал, что скинул? — Потому что ты решил, что можешь кому-то рассказывать обо всем. Ты же мне нравишься, Лини, я не хочу, чтобы меня перевели за границу, — парень подходит ближе и склоняется к Лини. — Кому ты рассказал? — Своему тренеру… он увидел те побои, что ты мне оставил, — Лини судорожно выдыхает. — Раздевался перед ним? Ты почему меня боишься? — Маро присаживается рядом и кладет руку на бедро парня. — Побои показывал только. Рукава закатывал и штанины. Не раздевался, — Лини пытается отодвинуться подальше. — Маро, я не хочу этого делать с тобой. — Почему же? Я богатый и красивый сын такого же отца. Что тебе не нравится? Я обеспечу тебе лучшую жизнь, Лини. — Я не люблю тебя. И ты… ты ведь просто возьмешь то, что хочешь, а потом пойдёшь искать себе «новую жертву», разве нет? Я слышал, что ты приставал к парням из секции твоего отца. — Они красивые. Но ты красивей всех. Лини, я всегда получаю то, что хочу, ты ведь это понимаешь, — шепчет, обняв Лини за плечи. — Если ты не будешь отбиваться, я, может, даже удалю твои фото. — А если я буду отбиваться? — Тогда я пришлю эти фото твоей маме, брату и сестре. И всем членам твоей команды. — Но ты же не будешь меня насиловать, да? — он пятится назад, пытаясь выбраться из-под чужой руки. — Прекрати увиливать. Или ты согласишься, или я тебя привяжу. — Я не хочу этого делать, Маро, — Лини встал с кровати и отошел от него. Взгляд опустился на наручные часы. — Мама вернется через час… — Этого времени мне хватит, — парень сразу встал следом и подошел к Лини впритык. — Врешь. Ты хочешь, ты ведь сам меня позвал. Я просто так отсюда не уйду. — Я хотел попросить тебя удалить фото. Только за этим позвал, — он пятится назад. — Я тебе уже сказал что нужно сделать, чтобы я удалил их, — Маро прижимает юношу собой к шкафу и склоняется ближе к его лицу. — Но я не хочу с тобой спать. Неужели ты не понимаешь, что это насилие, Маро? — Неужели ты не понимаешь, что ты мне нравишься, м? — он достает телефон и набирает номер мамы Лини в строке получателя сообщения. — Я ведь отправлю. — Подожди, не надо, — Лини накрывает его телефон ладонями. — Пожалуйста, Маро… — Тогда ты пойдешь и ляжешь на кровать. В глазах собираются слёзы, но Лини послушно идёт и ложится на кровать, уставившись в потолок. — И чего сразу так нельзя было? — Маро ехидно улыбнулся и тут же забрался сверху, нависая над парнем. Его руки хаотично и жадно гладят Лини по талии и бёдрам, а сам он оставляет влажный поцелуй на чужой шее. — Маро… — жалобно стонет тот. — Я не хочу… — Ты просто пока не возбуждён. Тебе кажется, Лини. Ты хочешь. — Меня это пугает, мне неприятно, что ты меня трогаешь, — скулит, вжимаясь всем телом в кровать. — Лини, умолкни, — Маро сжал запястья парня и вдавил его собой в постель. — Меня бесит, когда ты ноешь. — Мне больно, Маро, — юноша пытается выпутать руки. — Я не хочу, я буду кричать, отпусти. — Значит заткну тебя иначе, — он становится коленями на руки Лини и принимается расстегивать брюки. — Нет! Нет, я не хочу! Отпусти! Хватит! — он ёрзает, пытаясь освободить руки, но как только ширинка Маро расстегнулась, Лини стиснул зубы и начал вертеть головой. «Нет-нет-нет, я не хочу, я не буду. Ризли, ты же слышал? Слышал, что я кричал? Пожалуйста, я надеюсь, ты слышал…» Крик и скулеж Лини заглушает шорох в замочной скважине. Маро уже спустил белье. Одной рукой он дрочит себе, а второй пытается остановить лицо Лини, сжимая его. — Может, мне изнасиловать твоего брата? Тогда ты будешь послушнее? — шипит, ударив своим членом Лини по лицу и толкаясь в его сжатые зубы. Дверь резко распахнулась. Ничего не успев понять, Маро оказался прижатым головой к полу, а его телефон сразу забрал Ризли. — Этих доказательств нам хватит. Ну и ублюдок же ты, Маро, — Ризли прижимает его руки к спине и держит. — Твой отец уже едет сюда, сученок. Спрыгнув с кровати, Лини выскочил из комнаты и хлопнул дверью. — Э? Вот же… — Маро упирается ладонями в пол. — Дай хоть штаны надену, придурок. — Обойдешься, пусть батя посмотрит на тебя во всей красе. Держу в курсе, мы снимали на камеру все, что ты тут творил и говорил, — Ризли вжимает парня в пол, не давая двинуться. — Тц, он же был не против, — усмехается. — Не вырывался даже. — В суде это рассказывать будешь. — Он так боялся за фото, а ты решил показать в суде видео? Аха, да, пусть его семья посмотрит, как он ротиком работает. — Ничего. Мы с этим справимся как-нибудь. А ты будешь сидеть за детскую порнографию еще очень долго. — Детскую порнографию? Ты что за статью мне пытаешься пришить? Не было ничего подобного. Пара эротических фото по его согласию, аха. — Было, малыш, было. А я-то думал, что отличный парень у Бэйла вырос. А он тварь какая-то, — Ризли садится на спину Маро и смотрит на часы. — Да плевал я на то, что ты думал. На тебя и на своего отца. Тоже мне, святоши. Сами небось мальчиков своих потрахиваете. — Да что ж с тобой случилось-то? — Ничего не случилось, как со мной обращались, так и я привык обращаться, — шипит. «О чем это он? Я думал, что их отношения с отцом лучше». — Ризли? — Бэйл влетел в комнату. — В доме открыто было. Маро? Какого черта ты творишь, придурок?! — Ой, только не надо меня учить, горе-папаша. — Ризли, я клянусь, отправлю его завтра же заграницу. Нет, сегодня же. Давай без суда обойдемся? Зачем парню жизнь портить. Оступился. — Оступился? Твой сын «оступился» уже не один раз. Это нельзя назвать «оступился», — Ризли переводит взгляд на мужчину. — Я отправлю его на лечение, Ризли. Пожалуйста, давай без тюрьмы… он же молодой совсем, — Бэйл нервно мечется взглядом то на мужчину, то на своего сына. — Тогда я хочу, чтобы ты предоставил мне доверенность и доступ к его диагнозу и процессу лечения. И чтобы я навещать его мог лично. — Он будет за границей, Ризли. Но, конечно, я не против. — Ещё бы, — усмехнулся Маро. — Давайте лучше в суд, Ризли. Мне есть, что рассказать судье. Подумаешь, посижу за совращение, зато хвост за собой потяну. — Какой придурок, Маро, — Бэйл качает головой. — Ты не понимаешь, что с тобой в тюрьме за такую статью сделают? Как же уже достал меня своими выходками. Сегодня же тебя отправлю за границу и положу в клинику. Может, у тебя правда с головой проблемы, раз ты вообще ничего не понимаешь. — Пх, — он ёрзает под Ризли. — Можно мне уже встать, или я тут должен пол собой вытереть до блеска? «А вот это звучит подозрительно», — Ризли поднимается и помогает встать Маро. — Мне неудобно будет навещать его за границей. Пусть лечится здесь. — А моему отцу неудобно, чтобы я оставался здесь, — парень поправляет на себе одежду. — Маро, замолчи, пожалуйста, — Бэйл вздыхает. — И за что мне это… Хорошо, — он протягивает руку Ризли, — здесь, значит здесь. Договорились? — Договорились, — Ризли вкладывает телефон Маро в руку мужчины. — Почисти от фото. И проверь, чтобы нигде больше не было. Жду доверенность и адрес больницы. Маро, еще увидимся. — Придете снова меня к полу прижимать? — усмехается. — Заткнись, Маро, — раздраженно шипит на него Бэйл, очищая галерею телефона. — Ещё куда-то фото скидывал? — Тц, нет. К сожалению. — Идём домой, — он возвращает парню телефон. — Поговорим дома. Ризли, спасибо. Завтра пришлю тебе всё. — Пх, до встречи, дядя Ризли, — Маро вышел из комнаты. — Прости за это… совсем с головой не дружит, — Бэйл качает головой и выходит следом. «Какая странная, однако, семейка», — Ризли закрывает за ними входную дверь, а потом быстро доходит до ванной и стучит. — Лини? Они ушли. — Открыто, тренер, — шмыгая носом отвечает юноша. Лини сидит в ванной на полу. Его колени разбиты в кровь, на губах тоже проступают алые пятна. По полу разбросаны чистящие и моющие средства, пальцы покрыты мелкими ранами и ожогами от бытовой химии. Юноша шмыгает носом, его лицо залито слезами. Он поднимает взгляд на Ризли: — Прикоснулся… он прикоснулся… мерзость… какая мерзость… — Блять, ты чего тут… — Ризли с каким-то ужасом смотрит на разбросанные и разлитые бутылки и упаковки. — Тихо-тихо, Лини. Мужчина подходит и садится рядом, рассматривая лицо подопечного. — Нужно мазью намазать тебя… — Мерзость. Какая мерзость. Отвратительно, тренер. Это отвратительно, — он принимается тереть губы, размазывая кровь. — Мерзко… Как же мерзко. Ощущая подступающую тошноту, он вскочил и склонился над унитазом. Рвать уже просто нечем, поэтому из него выходит только желудочный сок. Поднявшись на ноги, он умывается холодной водой, ополаскивает рот и принимается тереть лицо мыльными руками. — Отвратительно. Мерзость. Какая мерзость. Я отвратителен. Испорчен. Не хочу так. Не хочу. — Малыш, истерика ни к чему хорошему не приводит, — Ризли становится у парня за спиной и мягко старается перехватить его руки. — Я тебя умою, перестань. — Это мерзко. Мерзко, Ризли, — юноша пытается выпутать руки. — Коснулся… коснулся меня. Как же мерзко. Не хочу. Не могу. Я не могу… — Он козел, Лини, но это не делает мерзким тебя. Ризли одной рукой обнимает парня за грудь, держа его руки, а второй аккуратно смывает мыло с лица и выключает воду. — Пойдем в комнату? — Убраться нужно. Чтобы никто не заметил. — Я уберусь, когда ты будешь спокойным, хорошо? Пойдем, — Ризли легко поднимает Лини на руку и уносит в комнату. — Где у тебя аптечка? — Приберись, пожалуйста, сейчас. Я подожду здесь… в комнате. — Уверен? — Да. — Ну, хорошо. Аккуратно усадив Лини на кровать, Ризли вернулся в ванную. Чтобы не терять время, он тут же принялся собирать и расставлять по местам все, что схватил парень. «Он порошком лицо тер? — мужчина вытирает с пола разную бытовую химию и капли крови. — И за что этому мальчику это все? О чем говорил Маро? Будто бы он не полный ублюдок. Хм. Кажется, с Бэйлом что-то не так…» Быстро и уверенно в ванной комнате исчезают последние следы произошедшего. Ризли отмывает руки и поднимает взгляд в зеркало. «Он так сильно напуган. Чувствую себя виноватым в этом. Мы не переборщили?» Вытерев руки о первое попавшееся полотенце у двери, Ризли возвращается в комнату. — Какая мерзость… мерзость-мерзость, — Лини сидит на полу у кровати, продолжая вытирать губы. — Я не хочу, я не хотел, я не хочу… Как в бреду он повторяет одно и то же, размазывая кровь по лицу, по ладоням и пальцам. Маленькие язвы на коже после контакта с чем-то из бытовой химии тоже кровоточат, губы слабо припухли, но даже этого недостаточно. Лини продолжает тереть лицо, принимаясь царапать его, будто бы в попытках снять кожу, которой касался Маро. — Урод… я теперь урод… не хочу. Я не хотел. Как же мерзко. Как это мерзко. Мама, я не хотел… — по щекам вновь побежали слёзы. — Как стыдно. Я теперь испорченный и грязный. Я правда не хотел, — он переводит взгляд на Ризли. — Тренер… я не хотел. «Он меня не слышит…» Ризли старается взять руки Лини в свои, старается успокоить мягкими действиями, но не получается. — Лини, ты не испорченный. Лини, тебе больно, прекрати, — Ризли тянет его к себе и пытается обнять. — Пожалуйста, тренер, — он вырывается и пытается оттолкнуть мужчину. — Я теперь испорченный. Я просто мерзкий. Отвратительный. Как я могу смотреть в глаза Фремине? Как могу пытаться быть сильным? Отвратительный… Меня такого никто не примет, не полюбит, я не хочу. — Лини… — вздыхает. Ризли всего несколько секунд смотрит на потерянного и разбитого юношу. Отчего-то захотелось спрятать его от всех и увидеть его улыбку. «Извинюсь за это после». Ничего не говоря, Ризли мягко, но быстро склоняется к Лини и целует его в губы. Коротко и слегка грубо, но сразу отстраняется, поднимая взгляд на парня. — А… а… что… — он замер, будто статуя, вопросительно смотря в глаза Ризли. — Я тебя поцеловал. И мне не было мерзко. Понимаешь? — Ризли отпускает чужие руки и гладит Лини по голове. — Где у тебя аптечка? — Но он касался своим… своим… моих губ… — юноша прикладывает пальцы к губам. — Почему? Почему ты… — Разве это сделало тебя мерзким? — Ну… да? — Нет, — мужчина обнимает Лини за плечи. — Мне не мерзко, и ты мерзким не стал, успокойся, все закончилось. — Аптечка в столе… — он вцепился пальцами в рубашку мужчины. — Нужно сделать, чтобы мама ничего не заметила. Можно я скажу, что на тренировке ударился, поэтому вот это вот с губой? — Можно, — аккуратно прижимая Лини к себе, Ризли тянется к столу и достает из ящика аптечку. «Как он такой маленький в биатлон пошел? Он же не больше веточки. Давно он такой маленький?» — Тренер, я от тебя не отцеплюсь, — бубнит, мертвой хваткой держась за рубашку. — А что я маме твоей говорить буду? — слабо усмехнулся, ища нужную мазь. — Что я прилип? Упал в клей и прилип… — бубнит. — Как скажешь. Можешь хотя бы лицо поднять на меня? — Ризли зубами открывает тюбик с мазью. — Угу, — он поднимает голову. Ранки и раздражение на коже выглядят настолько болезненно, что у Ризли закололо в груди. Он выдавливает немного на подушечки пальцев и принимается мягко втирать мазь сначала на щеках, а потом медленно подводит пальцы к губам юноши. — Прости, Лини. Не нужно было доводить до такого. — Ты вовремя пришел… так он точно не отвертится… — юноша смотрит ему в глаза, не отводя взгляд. «Чувствую себя странно, когда он так смотрит», — Ризли мажет опухшие губы и спускается к подбородку. — Почему не позвал раньше? — Подумал, что он ещё ничего не сделал… просто разговаривал со мной. — Больше такого не повторится, Лини. Аккуратно, не смажь, — мужчина убирает руку от лица юноши. — Что будет дальше, тренер? — он ни на секунду не послабляет хватку, уже выпачкав рубашку мужчины в свою кровь. — Ничего, он будет лечится, а я буду за ним приглядывать. — Его не посадят? — Нет, если мы не подадим на него. Почему-то мне стало его жаль, и я решил дать ему шанс. — Жаль? Его…? Но ведь… но ведь он… — Тихо-тихо, я понимаю, Лини, я все понимаю. Просто поверь мне, что он тебя больше не тронет, хорошо? Фотографии удалены, ничего больше не будет, Лини. — Угу… — он утыкается лбом в грудь мужчины. — Ризли, как ты думаешь, мама меня простила бы, если бы знала? — А разве есть то, за что тебя нужно прощать? Твоя мама хороший человек, она бы не злилась на тебя. И ты здесь жертва, а не виноватый. — За то, что я позволил делать это с собой. Не дал отпор… он угрожал мне, что тронет Фремине, — шепчет. — Если хотя бы пальцем его тронет… я убью его, тренер. — Вот именно, тебе угрожали. Ты не виноват, Лини. Мама бы сказала тебе то же самое. И Фремине никто не тронет, успокойся, — Ризли гладит парня по волосам. — За убийство дают десять лет, да? Я успею еще пожить… — его плечи дрожат, а голос прерывается всхлипами. — Мама увидит, что я плакал… — Так, не надо никаких убийств. Ох, пойдем, заберу тебя к себе. Успокоишься и вернешься. Напишешь маме, что гулять ушел? — Напишу, да. Пойдем, — он продолжает цепляться в рубашку мужчины, даже не думая отпускать его. — Понял. Значит отнесу тебя, — Ризли поднимается, усадив Лини у себя на талии. Забрав верхнюю одежду парня, тренер накрывает его плечи своей курткой и выходит из дома, прижимая к себе. Сейчас он рад, как никогда, что живет через дом от семьи Лини. Пройдя внутрь, Ризли вешает одежду Лини на крючок и проходит на кухню. — Есть будешь? — Меня стошнит… — А чаю? — Можно мне помыться? И моя одежда… постирать. Не могу… чувствую себя грязным. — Хорошо, только унесу все порошки оттуда. Справишься? — А одежду постирать? Я правда не буду больше себя тереть. — Закинешь в машинку, а дальше я сам, — Ризли опускает Лини ногами на пол. — У тебя же дверь не закрывается, да? — Да, там нет замка. — Если вдруг я через 10 минут не вернусь, разрешаю зайти и угомонить меня, — он немного нервно смеётся. — Можно идти? — Постарайся не доводить до того, чтобы пришлось тебя останавливать. Иди. Я занесу тебе вещи, смотреть не буду. — Угу. Лини быстро уходит в душ и сразу сбрасывает всю одежду. Если бы этот свитер, потертый и поношенный, не был ему дорог, он бы предпочел просто выбросить его. Воспоминания то и дело лезут в голову, но Лини упорно пытается игнорировать их. Он омывает тело горячей водой, и кожа покрывается розовыми пятнами, но и это проходит мимо Лини. Раны неприятно пекут, а вся мазь, которую Ризли так бережно наносил, уже тоже смыта. Волосы прилипли к лицу, пока юноша просто замер, стоя под потоком воды и наблюдая, как пена с головы стекает в ванну. «Я теперь грязный и испорченный. Маро коснулся… — пальцы опускаются на припухшие губы. — Как мерзко… но тренер… он ведь видел. Видел, но поцеловал? Поцеловал меня? Может, мне привиделось? Точно привиделось… этого не может быть. Не могло быть…» Десять минут уже давно прошли, и Ризли, как и говорил, прошел в ванную комнату, ведь Лини не отзывался на его голос. Юноша просто молча стоит, смотря себе под ноги и игнорируя, что Ризли замер в дверном проёме. «Мама бы простила, да? И Фремине он не тронет… А теперь, когда всё закончилось, Ризли будет просто тренером? Нас теперь не объединяет эта проблема с Маро… значит, я теперь просто такой же, как все, для него? Почему неприятно думать об этом? И о том, что он видел… Но ведь поцеловал? Поцеловал меня…» Ризли сухо кашляет в кулак, надеясь привлечь внимание Лини и смотрит куда-то в сторону. Но юноша никак не реагирует. Он опустился в ванной на колени, продолжая смотреть вниз. Слёзы не заставили себя долго ждать, и Лини заплакал, обнимая себя на плечи. «Придется подойти? Он совсем растерялся. Ну, хоть лицо не трет…» — мужчина поднимает взгляд, смотря на стройное тело Лини, порозовевшее от горячей воды. Он подходит и, смотря в бок, касается чужого плеча. — Лини, все уже хорошо. — Почему ты поцеловал меня? Потому что я был на грани истерики и между ударом и шоком, вызванным поцелуем, ты выбрал второе? — Скорее нет, чем да, — честно отвечает. — Конечно, я не стал бы тебя бить, но тогда это не приоритетная мысль была. Ты из-за этого переживаешь? Прости меня. — Нет, не из-за этого… я просто подумал… — Что подумал? — А теперь… всё же закончилось, да? — он поворачивает голову и смотрит на Ризли через плечо. — Закончилось. Тебя больше не тронут. Ты об этом? — Ты поцелуешь меня ещё? — Почему ты спрашиваешь? — Потому что мне стало грустно, когда я подумал, что не поцелуешь. — У тебя разве не был кто-то, кто тебе понравился? — неуверенно спрашивает, посмотрев Лини в глаза. — Помутнение временное, — усмехнулся. — Маразм же… напился и надумал себе что-то. Был просто шокирован всем, устал, вот и… надумал. А тот мужчина, наверное, жуткий даже, если подумать. Обнимал незнакомого ему ребенка. — А если я тебе скажу, что это был я тогда, Лини. — Тогда мне спокойно, что я не прижимался к какому-то незнакомому мужчине. Нельзя мне пить, конечно… — Я ожидал какую-то более негативную реакцию. — Почему? Эйфория от влюбленности прошла, и я начал анализировать. А сегодня… ты поцеловал меня, хотя я… ну, я… я же… меня же… — С тобой все в порядке. И что ты проанализировал? — Что глупо было влюбиться в незнакомого мужчину, который обнимал ребенка. Ну… тогда я же не знал, что это ты. — Ты понимаешь о чем говоришь сейчас? — После твоего вопроса мне кажется, что не понимаю… — он поднимается и разворачивается. — Я намного старше тебя, Лини, — Ризли уводит взгляд в сторону. — Это ты к чему? — он переступает через бортик ванной и укутывается в полотенце. — Видимо, я не так что-то понял. Ни к чему. Мазь всю смыл, да? — Нет… — он подходит к мужчине впритык. — Ты всё так понял, Ризли. — Ты на стрессе. И в тот раз тоже был, — он едва заметно пятится, продолжая смотреть в сторону. — На стрессе, да… — Лини берётся пальцами за рубашку Ризли и поднимается на носочки. Он хотел поцеловать мужчину в подбородок, потому что выше не дотянется, но замер. «Маро же… касался… касался моих губ… — глаза наполнились слезами. — Не могу». Хрупкие плечи дрогнули. Лини опустил голову. — П-простите, тренер. «Он хотел что? Хотел поцеловать? У меня дети есть, почему его выбор пал на меня? — Ризли опускает взгляд на хрупкие плечи Лини. — Плачет? Снова подумал, что испорченный?» Взгляд скользит по влажным волосам парня. Ризли обнимает его за спину и слегка наклоняется вперед. — Ты не мерзкий, Лини. — Угу… «Говоришь это, чтобы просто меня утешить. Я ведь понимаю и сам… — он смотрит на лежащую на стиральной машине чистую одежду. — Кто же захочет такого…» — Я… я лучше пойду домой. — Не пойдешь. Никуда я тебя не пущу в таком состоянии, — Ризли кладет голову на макушку Лини. — Я потерял что-то важное, тренер, — Лини надевает его футболку, которая на юноше выглядит, как платье. — Ты это о чем? — Вы ко мне очень добры… спасибо, — он выходит из ванной комнаты, смотря в пол. — Но хватит мне, наверное, грузить Вас своими проблемами. Спасибо, что помогли мне с Маро и… в себе тоже разобраться. Вот… — выдыхает. — Я постараюсь на тренировке. Вы ведь не отстраните меня из-за ран? — Лини, ты можешь остаться? — Ризли выходит следом за ним, не решаясь обогнать. — Остаться у Вас? Мне не в чем идти домой, пока одежда в стиралке. — И после того, как высохнет. Лини, я сейчас сильно растерялся, понимаешь? Очень странно понять и услышать такое от того, кого тренируешь. Ты можешь никуда не уходить? «Скорее от того, кого… кого… — даже мысленно закончить предложение он не может. Плечи сразу начинают дрожать, а в глазах собираются слёзы. — Не могу…» — Я не ухожу? — он остановился в коридоре. — Где можно подождать, пока одежда высохнет, тренер? — Где угодно, чувствуй себя, как дома, — вздыхает Ризли, запуская руку в свои темные волосы. «Я испугался, что он уйдет. Ризли, это не нормально, понимаешь? Мне нельзя чувствовать что-то подобное». Пройдя на кухню, юноша усаживается за стол, складывает руки на столешнице и опускает голову сверху. Хочется сдерживаться, но плечи снова задрожали, а по щекам потекли слёзы. «Ничего же не произошло… — он шмыгает носом. — Нужно собраться и снова быть прежним Лини. Улыбаться, даже когда невесело. Просто потому что нужно. Да, хватит хандрить. Подумаешь, кто-то… кто-то… ну почему я должен? Мне всего семнадцать… Разве люди в таком возрасте не должны просто жить, учиться, поступать куда-то? Почему у меня вот это всё…» Он судорожно выдыхает, наблюдая, как слезы капают на столешницу. — Лини, — Ризли садится рядом и неуверенно кладет руку ему на плечо. — О чем ты думаешь сейчас? — О том, что ко мне теперь мерзко прикасаться. О том, что я должен держаться, но я не хочу, потому что устал, — бубнит, не поднимая головы. — О том, что я никому не нужен таким слабым и уязвимым, как сейчас. Я должен быть веселым. Улыбаться должен. Меня такого никто не захочет, а я устал. — Мне не мерзко к тебе прикасаться. И я не заставляю тебя натягивать на себя улыбку, когда тебе плохо, — Ризли импульсивно целует Лини в макушку и гладит по спине. — Тебе… Вам тоже неприятно, тренер. Я всё понимаю, я ведь не глупый. Вы ещё и видели это. Должно быть, перед глазами теперь стоит. — Разве ты лучше меня знаешь? У меня перед глазами стоит только то, как ты поранил себе губы, сидя в ванной на полу. Вот тут я испугался. — Мерзкое зрелище, наверное… — он поднимает голову и смотрит на Ризли. — Не мерзкое, а обидное. Ведь из-за чьей-то мерзости ты сделал себе больно. — Тренер… Вы позволите мне принимать участие в отборочных? — Позволю, Лини, — вздыхает, убирая руку с его плеча. — Спасибо… — он вновь укладывает голову на руки. «Мало того, что сделал Маро, ещё я для Ризли просто ребенок. Опороченный кем-то маленький ребенок. Не больше. Мерзость». — Просто мерзость, — он встаёт из-за стола. — Вы не возражаете, если я где-нибудь прилягу? — Я совсем не понимаю. Ты меня избегаешь? — Нет. Вы же можете пойти со мной? У меня голова разболелась, хочу лечь. — Могу. Пойдём? — Да… Вяло перебирая ногами, он плетется в спальную комнату Ризли. Юноша замер, смотря на кровать мужчины и не решаясь присесть на неё. «И что делать… в другую комнату? Он говорил, у него есть диван…» Как в тумане Лини довольно резко развернулся и влетел в грудь мужчины. — П-прошу прощения, тренер. — Дать тебе успокоительное? — Ризли вновь неловко кладет руку на светлую макушку. — А я… я разве не спокоен? — Я не уверен. Куда ты? Кровать не нравится? — Ну, это же Ваша кровать, тренер. Чистая и вообще… — Вообще «что»? — Вообще я чувствую себя слишком… грязным. Чтобы прикасаться к чему-то. К кровати тем более. Можно я на пол лягу? — Ты только из душа. Ты чистый, Лини. На полу грязно, нельзя. Можно только в кровать. — Я тогда постою. Только у меня голова кружится. Подхватив Лини на руки, Ризли несет его к постели. Он садится и кладет Лини прямо по середине. Мужчина слегка нависает над ним и принимается укрывать его тёплым одеялом. — Подушка удобная? Я под себя выбирал ведь. Есть помягче, где-то в шкафу, хочешь? — Сожгите потом это постельное белье, пожалуйста, — он переворачивается набок. — Вместе со мной. — Повернись, пожалуйста, ко мне. — Мне стыдно смотреть Вам в глаза… — шепчет, но покорно переворачивается на спину, смотря куда-то вбок. «Наверное, я об этом пожалею. Я дам ему ложную надежду? Ложную? Я запутался». Ризли неуверенно наклоняется ближе. Он кладет руку на щеку Лини и коротко, но как можно мягче целует его в губы. — Почему… почему Вы… почему ты… — юноша смотрит ему в глаза. — Потому что я захотел. — Но я… но меня… это ведь отвратительно. — Отвратительный здесь тот, кто тебя обидел, Лини. Ты не испорченный, — Ризли целует его еще раз в уголок губ замирает в нескольких сантиметрах от парня. — Это… это чтобы я сейчас успокоился, да? — Как думаешь, зачем я целую тебя, если мне, как ты считаешь, неприятно? «Такие светлые ресницы у него…» — Переступаешь через себя, чтобы я успокоился… — Считаешь меня таким человеком? — Ризли слабо усмехнулся. — Разве я давал повод так думать? — Жалеешь меня просто? — Мне обидно за тебя, Лини. Но я поцеловал тебя, потому что мне этого захотелось. — У меня голова кружится, — юноша вновь укладывается набок. — Можно я посплю? — Спи, конечно. Ты предупредил маму? — Наверное? Я не помню. Ты можешь полежать со мной, пока я усну? — Могу, — Ризли забирается на кровать и ложится рядом, смотря в потолок. Перевернувшись на другой бок, Лини оказался к Ризли лицом. Юноша забрался под его руку и притих. Он спокойно и ровно дышит, хотя его плечи едва заметно подрагивают. — Ты не стал хуже, — шепчет Ризли. Он крепче обнимает Лини и поворачивает к нему голову. «Что я творю вообще? Четырнадцать лет разницы. Ризли, ты ебанулся? Ещё и со своим же подопечным…» — Я не хочу… Ризли. Не хочу быть просто твоим учеником, — шепчет. — Тебе нужно подумать… я подожду. — Ты говоришь это не серьезно… — Я говорю это серьезно. Четырнадцать лет. Двое детей. Плевать мне, — он трется щекой о грудь мужчины. — И отказ я тоже приму, как взрослый человек. Я не буду тебя торопить. И спасибо, что ты вообще это всё выслушал, и что помог. И с Маро, и в клубе тогда.

***

Приглушенный свет в комнате. Одежда разбросана по полу, а тишина нарушается стонами. Аяка лежит в постели на спине, а Хэйдзо устроился меж ее разведенных ног. По телам стекают редкие капли пота. Парень устилает хрупкую тонкую шею девушки сухими поцелуями. «Хэй, что с тобой? Почему ты где-то не здесь? Почему я вообще думаю о чем-то, кроме своей девушки сейчас? Черт…» — он мысленно шипит сам на себя. Этот вечер они решили провести только вдвоем, надеясь, что это укрепит и поможет их отношениям. На ужин Хэйдзо заказал роллы, а до него они с Аякой оказались в постели. «Она почти перестала говорить о Казу, — Хэйдзо двигается медленно и целует девушку в щеку. — Почему я сейчас думаю о Казу? Черт. Неловко. Неудобно и некомфортно. Если бы Аяка знала, то была бы истерика». Парень жарко дышит и ускоряет свой темп. Девушка извивается под ним, царапает его плечи и сладко стонет ему на ухо, а в голове Хэйдзо вдруг всплывает то смущение и мурашки, которые он испытал от того, что рассказывал на той лавочке Кадзуха. Неожиданно для себя, Хэйдзо роняет от этих мыслей тихий стон, изливаясь в презерватив. Он вновь целует Аяку в губы и поднимается первым, собирая по пути в душ разбросанные вещи. Парень действует будто механически. Его разум все еще находится где-то далеко, но не в этом вечере. «Интересно, чем он занят? Блять, ну Хэй, сейчас не время думать о друзьях. Пожалуйста. Аяка ведь не дура, она поймёт, что что-то не так. Стыдно. И за то, что молчал стыдно. Кажется, наш романтический вечер не идет нам на пользу…» Переодевшись в футболку и шорты, Хэйдзо оставляет воду включенной для девушки и уходит на кухню, чтобы накрыть на стол. Взгляд кажется немного пустым, ведь парень весь погряз в мыслях. «Кажется, я почти возбудился, когда Казу мне рассказывал те вещи. Блять. Но так же не должно быть. Я ведь люблю Аяку, да?» На столе уже разложены приборы. А сами роллы Хэйдзо выложил в большую ажурную тарелку в центре. Он слышит, что в ванне выключилась вода, и тогда он открыл вино, сразу разливая его в два бокала. «Почему я не радуюсь этому вечеру?» — А вот и я, — девушка обняла его со спины и уложила голову на плечо. — Быстро они всё доставили. Или это мы в постели так долго возились, — хихикнув, она поцеловала его в шею, накрыв губами свой засос. — Надеюсь, что ты проголодалась, — мягко ответил Хэйдзо, слегка растерявшись. — Конечно, проголодалась, — улыбается. — Ты пробудил аппетит, — она усаживается за стол. — Всё в порядке? Мне показалось, что ты чем-то расстроен. — В порядке, конечно, задумчивый какой-то сегодня слишком, — он ставит бокал вина ближе к девушке и передает ей палочки. — И о чем ты думаешь? — Да ни о чем таком, не бери в голову… — Ладно, — она пожимает плечами. — Как ты смотришь на то, чтобы на каникулах поехать к моей семье на отдых? — Твой брат тоже там будет? — Конечно. Вместе со своим любимым человеком, я думаю, — она слабо улыбнулась. — Здесь «вечная зима», а там у нас сейчас уже тепло, можно в море поплавать. Но Аято нам не помешает, если что. Ты ему нравишься. — А мне казалось, что он меня убить хочет. Взгляд у него жутковатый, аха. — Нет, ты ему нравишься, я ведь счастлива с тобой, — улыбнулась, делая глоток из бокала. «Счастлива, да? — Хэйдзо смотрит на свой бокал и тоже делает глоток. — Почему я продолжаю видеть перед глазами Кадзуху?» — Аяка, прости за то, что мы с Казу устроили… — Ничего, Хэй, — она мягко улыбнулась. — Ты меня тоже прости. Устроила тебе непонятно что со своей ревностью. — Все равно чувствую себя как-то неприятно из-за всего этого, — вздыхает. — Всё в порядке, милый, — она протягивает ему ролл, держа палочками. — Точно? — он забирает угощение губами и жует. — Конечно, — улыбается. — Ну, так что скажешь? Поехали? — Поехали. Только после отборочных. Хорошо? — Конечно. На Новый год. На каникулах. — Твои то знают, что ты меня приглашаешь? — Конечно. Они сами сказали, что будут рады видеть нас обоих, — улыбается. — Будто свататься пойду, аха… Кхм… — А ты против? — Ахах, стой, погоди, не рановато? — Я шучу, — улыбается. — Но растерялся ты крайне мило. А что, не женился бы на мне? — Да я не думал о женитьбе в принципе… — бубнит. — Забавный ты. А почему не думал? — Рано как-то… Думаю, я еще не готов к такому, аха… — А какую ты свадьбу хотел бы? Ну, когда-то. — Ты такие вопросы задаешь сложные сегодня, — неловко усмехнулся Хэйдзо. — В кругу друзей что-то хотелось бы, я думаю. — Ты просто мило растерялся, вот и подумала смущать тебя дальше, хи-хи. — А ты бы какую хотела? — Пышную! Чтобы ты в черном костюме, я в белом шикарном платье, а кольца нам будет нести наша собачка! Давай заведем собачку? — Э, — Хэйдзо растерялся. — Ая, у меня тренировки постоянно. У тебя тоже, кто за ней смотреть будет? — Ну, у меня тренировки не так часто, — пожимает плечами. — Ну все равно она часто будет оставаться одна дома. А так нельзя… — Может, тогда кошечку? — Зачем нам вообще кто-то? — Просто? — Ну так не делается ведь, это же ответственность большая… — Ну, мы же ответственные, нет? — Не уверен что-то, мне кажется, что я не справлюсь. — Почему? — она допивает вино и ставит пустой бокал на стол. — Да просто думаю так. Это же что-то маленькое, что полностью от тебя зависит… — Хм, но ведь мы уже взрослые. Думаешь, мы не справимся с кошечкой? — Ну, да… Я боюсь, что да. — Мы ведь не совсем беспомощные, — смеется. — Или ты не хочешь, потому что думаешь, что мы расстанемся? — Глупости то не говори, — нахмурился и опустил взгляд на сигнал о входящем сообщении на телефоне рядом. — Ой, это Казу, — его глаза тут же загорелись. «Как обрадовался сразу, — Аяка отвернула голову. — Неприятно». Кадзуха 20:20 Хэй, мы можем поговорить? Вы 20:20Да, тут? «О чем? О том, что я его избегаю? Но на сообщение ответил сразу…» — Хэйдзо бросает взгляд на свой выпитый бокал вина. Кадзуха 20:21 Хотелось бы лично Вы 20:21Сейчас? Хэйдзо импульсивно выходит из-за стола и сбегает в комнату, чтобы переодеться. — Хэй! Ты куда? — Аяка кричит ему вслед. Кадзуха 20:21 Можно. Я недалеко от вашего дома Вы 20:22Я скоро выйду. — Ая, там у Казу что-то срочное, прости, — опомнившись, Хэйдзо обнаружил, что уже застегивает на себе теплые брюки. — М, интересно, что? — она оперлась плечом о стену в коридоре. — Я точно не знаю, но он не зовёт меня просто так, — Хэйдзо кутается в шарф и выходит в коридор. — Ладно, понятно. Привет ему передавай, — она едва заметно улыбнулась и ушла на кухню. «Не злится даже? Не ревнует больше?» — Хэйдзо смотрит ей вслед, зашнуровывая ботинки. Накинув куртку, парень хватает свои ключи и чуть ли не выбегает из квартиры. Он застегивает куртку на ходу и вылетает на улицу, глядя во все стороны. — Ой, ты как на пожар, — Кадзуха встаёт с лавочки у подъезда. — пройдемся? — он протягивает Хэйдзо стаканчик горячего кофе. — Кхм, ну, да? — он принимает стаканчик и смотрит на друга. — Чего это ты сегодня? — Мимо проходил… и решил поговорить с тобой, если ты можешь. Хэй, скажи… ты меня избегаешь? — Все-таки заметно… — он опускает голову. — Немного. Прости. — Из-за того, что Аяка ревнует? — Ну да… Она, вроде, успокоилась. Даже сейчас не злилась… — Я тебя понял. Значит, мы с тобой больше не друзья, Хэй? — Кадзуха повернул голову на него. — Чего…? — Хэйдзо растерялся и замер. — Друзья… — Раз твоя девушка против… ну, раз ты избегаешь меня. Получается, это конец? Мы больше не можем общаться, как раньше? Знаешь, когда на тренировке ты бросил в меня снежок, я обрадовался, что, кажется, всё налаживается, но потом ты просто сбежал, как и все дни с нашего последнего похода в кафе. Ты просто сбегаешь раньше, чем я успеваю произнести твое имя. — Прости… Я не знал, что еще можно сделать… Но я не хочу, чтобы мы перестали общаться, Казу. Прости, пожалуйста. — Будешь и дальше от меня бегать, лишь бы угодить своей девушке? — Не буду, Казу, — Хэйдзо схватил его за руку и подошел почти впритык. — Твоя девушка, я уверен, в окно смотрит, Хэй. Наверное, лучше не надо её провоцировать. — Значит, пойдем, — Хэйдзо крепче сжимает руку друга и уводит его дальше по улице. «Я даже не думал, что он может так переживать… Ну что я за придурок-то? — А? Куда? — Кадзуха покорно следует за ним. — Еще не придумал. — Ты ведешь себя странно… если хочешь просто уйти, чтобы она не видела, можно в сквер. — И тут нормально, — Хэйдзо подходит к какой-то лавке и садится, потянув Кадзуху к себе. — И зачем мы ушли? — он присаживается рядом. — Чтобы Аяка нас не видела. — Понятно, — он шумно выдохнул. — У вас с ней уже всё наладилось? — Вроде да, но… Сегодня мы устроили вечер только вдвоем, а я где-то витал постоянно. Что-то не так… — Что-то не так? — У меня. Казу, мы с ней спали, а я думал о чем угодно, но не о ней. — Может, перегорел? Прости, ты не лучшего советчика выбрал, аха. Я в этом совсем не разбираюсь. — Перегорел к чему? — К ней? — А так бывает…? — Думаю, да? Любовь же может пройти. — А что значит, если во время секса с ней, я думал о тебе? — … — Кадзуха медленно повернул голову. — И… и что ты думал? — Вспоминал наш разговор у зала, — Хэйдзо опускает голову и выдыхает горячий воздух. — И что ты об этом думал? О нашем разговоре… — Что это было возбуждающе, — бубнит. — Немного странно, что ты думал об этом, пока трахал Аяку, Хэй. — Я о том же. — Может, в тебе просто любопытство говорит? — Любопытство? Не понял тебя. — Ну, ты же не спал с парнями? Вот и задумался. — Но я не думал о том, как это было бы с тобой. Я просто вспомнил наш разговор. И твои слова заставили меня смутиться снова… — А… ну… прости? — Чего? — Хэйдзо поворачивает голову на Кадзуху. — Я сказал что-то глупое и смущающее, а теперь это не дает тебе покоя, получается? — Это было не глупо, Казу. Мне это понравилось и мне это не дает покоя. Понимаешь? — Тебе не дает покоя… Может, тебе попробовать обсудить с Аякой личную жизнь? То есть, интимную. Типа… что я там говорил? А, что-то про собственничество? Может, она могла бы… ролевую игру там или еще что? — Я не вижу ее такой же в подобной роли, аха. И что я скажу? Что, пока мы с ней спали, я застонал, когда вспомнил твои слова? Класс. — Нет? Можешь сказать, что хотел бы разнообразить как-то сексуальную жизнь? — Но я ее не хочу! — выпаливает и замирает. — Прости… — Кадзуха опускает взгляд. — И сегодня ты спал с ней, хотя не хотел её…? — Не хотел… А за что ты извиняешься? — Я не знаю. Чувствую себя виноватым. — В чем? В том, что мне больше не нравится Аяка…? — тихо спрашивает будто сам у себя. — Наверное? Будто бы всё началось с моего дня рождения. Либо с того, как мы набухались вдвоем. И там, и там, виноват я. — Дурак ты, Казу. Сердцу ведь не прикажешь. Она сама все это начала. — И что ты будешь делать? Расстанешься с ней? — Получается… Хороший романтический вечер устроили, аха. — Это будет так странно. У вас все было хорошо, потом я написал, ты вышел ко мне, а теперь вернешься и бросишь её…? — Ну… А что делать. Кажется, сейчас у меня все в голове разложилось по полочкам. «И я понял, что ты мне нравишься, Казу…» — Тебя подождать? Наверное, тебе негде будет переночевать? — Ты зовёшь меня к себе? — Да? Я ведь уже звал раньше. И сейчас тоже зову. Если тебе некуда пойти, ты можешь пожить у меня, ты ведь выписался из общаги… Правда, у меня дома друг отсыпается, но ничего, я уложу тебя в своей комнате. — И ты пойдешь со мной к ней? — А? Зачем? Я думал подождать на улице. Вам ведь, наверное, надо наедине поговорить? — Холодно ведь… — Могу и с тобой, но я будто бы лишний там. Но как скажешь, Хэй. — Хотя бы постой просто у квартиры. Там теплей, чем на улице… — Хэйдзо неуверенно поднимается. — Волнуюсь… — Хорошо, — Кадзуха встаёт следом. — Понимаю. Даже страшно, как она это воспримет… — Думаю, что она может даже ударить, — медленным шагом, Хэйдзо направляется в сторону дома. — Ого, у вас и такое бывает? — Пару раз было всего, аха. — Я даже бы не подумал о таком. Она, хоть и показала свою ревнивую сторону, но будто бы не способна на насилие. Ну, так кажется со стороны. — Со стороны она ангел, да, — усмехнулся, потупив взгляд в снег. — Ты с ней очень давно, и вы вроде бы всегда такие счастливые были на вид. — Ну… Я ее любил, все-таки… И ее заморочки тоже, но… Как-то это все погасло, аха? — Извини, у меня совсем нет опыта в подобном, так что даже не знаю, что тебе сказать… — У тебя никогда не было отношений, да? — Не было. Но мы уже обсуждали это, кажется? Думаю, я ненормальный в этом плане, так что не хочу. — А, да, теперь вспомнил. Но я не считаю тебя ненормальным. — Я боюсь, что буду тем, кто любимого человека на цепь посадит. Нельзя мне отношения заводить. «А я бы хотел, чтобы ты сделал такое со мной…» — А какие люди тебе нравятся, Казу? — Люди? Наверное, как у нас в команде. Все хорошие, — он остановился возле подъезда. — Ты хорошо подумал, Хэй? — У нас не ладится совсем. И мне кажется, что она иногда раздражает меня. Думаю, здесь уже ничего не сделать. Просто разлюбил… Пойдем… — Я… может, я подожду тебя этажом ниже? У меня ощущение, что я не должен там показываться, аха… — После твоих слов мне стало волнительней. Как тебе удобно будет… — Просто это ведь что-то между вами двумя. Вряд ли посторонний свидетель это хорошо, — он остановился на ступеньках. — Я подожду здесь, иди. — Угу… Постараюсь не долго. Если будет слишком тихо, значит, меня убили… — Тогда приду тебя спасать, — улыбнулся. Слабо улыбнувшись, Хэйдзо поднялся на этаж выше. Он несколько секунд стоит перед дверью в квартиру, не решаясь зайти. «Ну… Я уже понял, что мне нравится Казу… Обратной дороги нет…» Пройдя внутрь, Хэйдзо оборачивается по сторонам и находит девушку на кухне. — Я вернулся, эм… — О, долго ты, — Аяка встречает с порога. — Я пока с Аято по телефону разговаривала. Они будут ждать нас двадцать девятого. Как раз через несколько дней после отборочных. — Слушай, Ая… Я, думаю, не поеду… — он проходит на кухню и садится за стол. — Что? Почему? — она проходит на кухню вслед за ним. — Ая, кажется… Я хочу расстаться, Ая. — Ч-что… — она замерла на проходе в комнату. — Почему? — Прости, — Хэйдзо глубоко выдыхает. — Прости меня. Но я понял, что больше ничего не чувствую к тебе… — И как давно ты это понял? — шепчет. — Окончательно где-то час назад… — Когда побежал к Кадзухе по первому его зову, да? — Да, — он поднимает голову на девушку. — Прости. — Значит, я была права, да? — она медленно проходит в кухню и присаживается за стол. — Про тебя и Кадзуху. Была права, — вздыхает. — Я знала это. Конечно, знала… Он тебя ждёт? — Мы с ним не спали и не целовались тогда, Ая. Но… Кажется, он мне нравится. — Да, я о симпатии. Не спали и не целовались, — повторяет. — Получается, не изменял мне. Но я была права. Я хочу, чтобы ты ушел, Хэй. Мне слишком тяжело сейчас пытаться анализировать и что-то тебе сказать. Пожалуйста, уходи. — Прости, не стоило тянуть это так долго, — Хэйдзо поднимается, смотря на девушку. — Прости. — Уходи, Хэй. И… оставь ключи. Если ты что-то из своих вещей не заберешь, я принесу это тебе на тренировку. — Я заберу все утром, не буду тебе мешать сегодня. Прости, — он застегивает куртку и уходит из кухни. — Прости, Ая. Ничего не ответив, она сложила руки на столе и опустила голову, пряча лицо. Ещё два часа назад она была рада, что всё наладилось, а сейчас ощущает опустошение после расставания. «Лучше так, чем тянуть и мучать друг друга… Прости… Но я любил тебя…» Забрав только рюкзак со своими базовыми вещами, Хэйдзо выскочил из дома, оставив ключи на тумбе. Он мигом спустился на этаж ниже и подошёл к Кадзухе, опуская голову ему на плечо. — Вот и все. — Ты молодец, что не стал ей лгать, Хэй. Лучше уж так, — он гладит друга по голове. — Поехали тогда ко мне. Я такси уже заказал. — Она расстроена, — вздыхает, цепляясь за руку парня. — Её можно понять, — Кадзуха осторожно спускается по ступенькам. — Но ты всё сделал правильно, Хэй. — Спасибо… Надеюсь, что она встретит хорошего парня. — Обязательно встретит. Она хорошая девушка, красивая, ревнивая немного. Думаю, она быстро с кем-то познакомится, — он выходит из дома, уводя Хэйдзо за собой. — И ты тоже. — Я? Думаю, что у меня есть кто-то, кого я хотел бы «встретить». — Оу… надеюсь, у вас всё получится, — Кадзуха открывает дверь такси и усаживает Хэйдзо. — Не смеши… «Ты заявил, что это все не для тебя придумано…» — Почему так категорично? — Каэдэхара усаживается рядом. — Потому что я знаю этого человека, Казу, — усмехнулся. — Я понял, что он мне нравится, но… Но ничего не выйдет. Наверное, это моя кара за то, что обидел Аяку. — Значит, это не твой человек, Хэй, — Кадзуха осторожно улыбнулся. — Ничего, я уверен, у тебя всё будет хорошо. — Не мой? От этого грустно… — Тогда повоюй за него, — усмехнулся. — Ну, если он не в отношениях, конечно. — Не в отношениях. А как повоевать? — Ну, я не знаю вашей ситуации. Да и сам в отношениях не был, так что советчик из меня так себе, но если он свободен и ты свободен, то попробуй с ним как-то начать отношения? А если что-то не для него, то попробуй доказать, что он ошибается, например. Или ещё что… ну, наверное, я бы так делал.