Габарит

Алатус встал сегодня немного раньше обычного. Альбедо вчера устал и физически, и морально, поэтому тот аккуратно выполз из его объятий и пришел на кухню, чтобы приготовить ему завтрак. Нарезая овощи для салата, пока на сковороде жарятся кабачковые оладьи, а в холодильнике уже стоит миндальный тофу, внимание Сяо привлекает уведомление на телефон.

«Медведь здесь»

Гризли 08:29 Доброе или не доброе утро, малышня. Я с новостями, до юношеских отборочных четыре дня, а вот до старших, Альбедо, два дня. Ты что решил? Уже не калека 08:30 Ах, как хорошо начинать день с сообщения любимого тренера🥰 Гризли 08:30 Марш на пробежку, а не в телефоне сиди Уже не калека 08:31 О нет, я поспешил, я еще не поел! Гризли 08:31 Фотосинтезируй. Кадзуха 08:31 Хэй, го на пробежку вместе? Уже не калека 08:32 Ты тоже еще не ел, но го👀 Лини 08:32 Доброе утро, тренер. Я сегодня без пробежки и даже без зарядки. Кадзуха 08:32 Ужас, Лини, осуждаем такое Мел 08:32 Вкусно пахнет 👃 я восстал

Вы 08:32

Бедо, ты еще спать должен был.

Гризли 08:33 Понял, Лини. Альбедо? Мел 08:33 Хэй и Казу теперь живут вместе? Уважаемо. Как тут спать, Сяо, когда такие запахи вкусные? И, тренер, я хочу поехать на отборочные. Кадзуха 08:34 Ты бросаешь нас?! Мел 08:34 Вот так вот 💅 Уже не калека 08:34 Я сейчас буду плакать, Казу, утешь меня Гризли 08:34 Скину тебе форму, заполни и пришли мне сегодня до 12, если кто-то (Сяо) собирается поехать, то ничего заполнять не нужно, просто скажи да/нет

Вы 08:35

Еду, конечно!

Мел 08:35 А я уж думал мы с тренером вдвоем. Как два больших волосатых мужика. А тут ещё и дети какие-то увязываются…

Вы 08:35

Не понял.

Уже не калека 08:35 АХАХХАХААХ А все Сяо, ты ему больше не нужен, он теперь взрослый красивый независимый и самостоятельный Мел 08:36 Сейчас я попробую прийти в себя и сразу всё заполню. Когда едем? Гризли 08:37 Вечером, если ребёнка берешь с собой, пусть бегает тут в каждую свободную секунду.

Вы 08:37

Да мне весной 19 уже!!!

Мел 08:37 Сяочка оставит Вентика и уедет? 😱 ради меня? Моё сердце этого не выдержит.

Вы 08:38

Иди уже есть, раз проснулся, дурак

Гризли 08:38 Без меня или Альбедо в зал вас не пущу, поэтому три дня вы занимаетесь самостоятельно, пробежки, растяжка и все в таком духе. Жду видео, как обычно, или все получат по лбу. Лини 08:39 Будет сделано, тренер. Аяка 08:39 Доброе утро, тренер. А девочкам можно отдыхать? Гризли 08:40 Можно, без особого энтузиазма Уже не калека 08:40 Никакого равноправия😭 Аяка 08:40 Бедняжка. Люмин 08:41 Заслужено Мел 08:41 Женщины проснулись, значит точно пора вставать. Сяо, твои кабачки вкусно пахнут. Я уже иду Уже не калека 08:41 У Сяо отличные кабачки

Вы 08:41

Придурки

Гризли 08:42 Согласен Кадзуха 08:42 Почему я не нюхал твои кабачки? Мел 08:42 Но-но! Кабачок Сяо — это собственность Венти. А нюхать его — моя привилегия — Альбедо, ты дурак! — крикнул ему с кухни Сяо. — Да, но это не новость… — вяло бубнит тот, проходя на кухню. — Ризли доки скинул. Сейчас всё заполню и я весь твой. — У тебя же еще три часа есть на заполнение. Вдруг неправильно что-то сделаешь, — ворчит, выкладывая на тарелку завтрак. — Ладно, ты прав. Кабачки в первую очередь, — смеётся. — Ну, как я выгляжу после вчерашнего? — он поднимает взгляд на Сяо. — Глаза опухли, — парень достает из морозилки пару кубиков льда. — Могу еще огурчик на глаза предложить. — … — Альбедо ехидно улыбнулся и посмотрел на Сяо. — Что? Чего ты? — Алатус хмурится. — Тц. Ешь, извращенец. — Да, а потом я хочу, чтобы люди меня всерьез воспринимали, — усмехнулся. — Те, кто тебя знают, отлично тебя понимают, Бедо, — Сяо слабо гладит его по голове и наливает другу чай. — Или кофе будешь? — Чай, да. Пора бы браться за здоровый образ жизни. Ты правда поедешь со мной? Оставишь Венти без своего внимания? — Я позову его с нами. Можно? Не могу же я не поехать и не посмотреть на тебя. — Зови, но вряд ли он поедет. Отборочные на носу. — Но вдруг… Хотя с его мамой, это, конечно, очень сомнительно, — Сяо уже достает телефон и пишет Венти в сообщении всю информацию с вопросом. — Ты с ней лично ещё не знаком? — Альбедо пробует оладьи. — М, шеф-повар, Сяо. Лучший. — Нет, у нас же фиктивные, зачем это, — бубнит. — А, точно, — он мотнул головой. — Вы слишком хорошо играете, что я даже задумался, что у вас любовь. — Да не смеши, такого просто быть не может, — смутился, отвернувшись к плите. — Показалось, — он отпивает из чашки. — Хватит суетиться, садись тоже поешь. — Кхм, — Сяо кашляет в кулак и садится, сразу пытаясь запить чаем свое смущение. — Ты то как сам…? — Никак. Написал начальнику, что заболел, а потом съезжу заявление на отпуск напишу. Решил, что хватит мне с людьми общаться, хватит мне брата с его девушкой и тебя с ребятами с секции. — Вот и умница, давно пора было от них всех отдохнуть, — Сяо берет оладушек рукой и кусает. — Тебе собраться надо будет, да? Я помогу. — Собраться? В поездку? — Ну да, а ты налегке думаешь ехать? — Да? Снаряга и так вся «по полочкам», а из одежды не планирую ничего, кроме сменной домашней. Мы же на пару дней всего. — Значит помогу тебе снаряжение везти. — Будешь типа «насильник»? Господи, меня что, Сайно укусил что ли? Не надо было тот «укус махаматры» пить. — Аха, он вкусный, вообще-то. Насильник, так насильник. — Мой личный насильник? — Получается. Ты только на улице так нигде не скажи. — Почему? Я могу только жаловаться, что мой насильник меня не берёт. — Меня посадят, а тебя лечить будут. — А? Я же совершеннолетний. За что посадят? — Альбедо, насильников априори сажают, — ворчит. — Смешной ты, — он встаёт из-за стола. — Кстати… ты мог бы о вчерашнем никому не говорить? — Чего это ты? Я и не думал рассказывать кому-то, — слегка обиженно ответил Сяо. — Ну, вдруг Лави заметит, что я плакал. Или ещё что. У тебя же спросят… вот. Скажи, если что, что ничего такого, ладно? — Казу вчера писал, он знает только то, что ты расстроен, и что у тебя случилось подобное, переписка у тебя в телефоне… Прости. — А, ничего страшного, потом посмотрю. Мне главное, чтобы ни Лави, ни Фурина ничего не знали. — Не скажу. И Казу не скажет. Он будто почувствовал или знал что-то, спросил как ты, но ты спал. — Понятно. Ну, несложно догадаться, почему спросил, — усмехнулся. — Ладно, пойду доки заполню. Не хочу заставлять Гризли ждать. «Не сложно догадаться?» — Сяо наклоняет голову. — Давай, я пока тут приберусь.

***

Убрав телефон на стол экраном вниз, Кадзуха включил чайник и уселся за стол. — Когда Скар проснётся, тогда и пойдём на пробежку, ладно? — Угу, — кивнул. — Твоя квартира похожа на приют сейчас, — Хэйдзо слабо смеется. «И я приревновал… Я только из одних отношений вылез и уже мечтаю о других? Фу, я такой мерзкий». — Приютил у себя котят, — смеется. — Скар, конечно, неслабо накидался. Но жить с нами он не будет, насколько я его знаю. Так, иногда может будет ночевать. — Я догадывался, что у тебя есть близкий друг, но не думал, что настолько, — неловко усмехнулся. — В каком смысле? Если ты о том, что мы такие, как Сяо и Бедо, то — нет. Скар не по парням, да и мы просто друзья. — А ну, извини, так-то это вообще не мое дело… — Смешной ты, Хэй, — он ставит чашки на стол. — Ты с Аякой не разговаривал больше? — Нет, но как-то надо забрать вещи… — Поехать с тобой? — Да, пожалуйста, вряд ли я оттуда выйду один живым, аха. — Думаешь, будет истерить? Хотя, конечно, в чате она попыталась что-то съязвить. — Это было немного неловко, но да, интересно, она с Люмин там сейчас? — Они же не ладят? Аяка вроде бы негативно относится к тому, как Люмин поступала со Скаром. — Да, но в чате они будто были дружны, аха… — Люмин могла просто подгавкивать. Она же одна осталась по сути. Вроде как со Скаром и Бедо у неё всё, конец. — О как. Почему-то я не в курсе всех новостей, — смеется. — Да я от Скара узнал, когда этого горе-алкоголика домой притащил. — А… Ого, а почему? Не знаешь? Он наконец-то понял, что его используют…? — Кажется, ему Альбедо сказал, да. — Поэтому напился? Как ты понял, что ему плохо? Ты ведь сам позвонил, да? — Да, сам позвонил. Я ему писал, он не ответил, ну я и позвонил. Думал, может, дома что-то случилось… у него проблемы в семье. — Ох, еще и девушка так себе… Бедняга, — Хэйдзо тянется за конфетой на столе и задерживает взгляд на профиле Кадзухи. «Меня к нему тянет… Давно ли?» — Да… еще и перепил. Сейчас, как восстанет, аха, — Кадзуха придвигает ему конфеты. — Чего застыл? — Дури. Магнитные, — Хэйдзо прокашливается в кулак и забирает конфету. — Не знаю. Нашло что-то… — На пробежку пойдём? Или закосим? — О нет, что за криминал ты мне предлагаешь?! — Хэйдзо драматично хватается за сердце. — Мы никому не скажем, — улыбается. — И вместо пробежки пойдём в фастфуд. — Черт. Так и становятся криминальными напарниками. Пойдем. Так хочу съесть эту масляную картошечку, ммм, — протягивает. — Фу, — сухо выдает Скарамучча, который едва ли переставляет ноги. — Говорить о еде с утра? Фу… — О, доброе утро всем выжившим, — Кадзуха сразу встаёт, набирает стакан воды, растворяет в нём таблетку и протягивает это другу. — Ты как? — Как из гроба, — он залпом осушает стакан. — Или из трех сразу… — Что по памяти? Вчерашний вечер и ночь не испарились из твоей не самой светлой головы? — Если бы… К сожалению, наверное, я все помню. Тц… — Наоборот же хорошо, нет? — Не уверен, так я бы не помнил, что я долбоеб. Но нет, есть очередное доказательство этому, — он усаживается, падает головой на стол и морщится от боли. — Блять. — Дурной. Твои вещи у Люмин есть? Давай заберу? — Да, у нее. Не нужно, там немного. — Сам поедешь забирать? — Кадзуха двигает к нему чашку крепкого чая. — Да, думаю, она уже выставила вещи, так что даже задерживаться не придется, — он берет чашку и поднимает больную голову. — Что ж так плохо-то… — Ты вчера таким овощем был, что словами не описать. Конечно, плохо тебе сегодня. — Я вроде и пил не так много. Блять… Казу, я спрашивал у тебя сколько там стоило то, что я пил? — Спрашивал, но я понятия не имею, Скар. — А, ну… Все равно собирался в тот бар заглянуть… Мне еще полчаса надо и я уйду. — М? Зачем в бар? И я тебя не подгоняю, знаешь же. — Вернуть деньги и извиниться. Или у вас тренировка сегодня? — Нет тренировки, мы с Хэйдзо сегодня преступники, которые идут есть фастфуд. Или ты про Бедо спрашиваешь? — Про него, да. — Хэй, а что там Гризли сказал? На сегодня у всех отмена или сегодня ещё будет, а отмена завтра, когда они на отборочные уедут? — Три дня у нас отмена. Думаю, Бедо и на четвертый не будет. Они сегодня вечером едут. — А? Сегодня? Я думал завтра… задницей читал, — качает головой. — Тогда вряд ли ты его в баре застанешь, раз он на отборочные вечером укатит. — И Ризли их на своей машине повезет, думаю. Так что… А зачем тебе Бедо? — Затем, что я придурок. — Красноречиво, — Кадзуха усмехнулся. — Тогда только после отборочных сможешь его поймать. Это где-то через четыре дня. Может, пять. — Пять дней…? Может, ты просто дашь мне его номер? — А у тебя нет? Дам, конечно, сейчас, — Кадзуха достал телефон. — Он ведь тебе звонил сам, нет? Ты не сохранил? — В первый раз удалил, а во второй, — он хмурится. — А второй не записал. Но, получается, есть. — Вот, — Кадзуха протянул ему свой телефон. — Проверь или запиши. Скарамучча находит нужный номер и добавляет его в контакты. Желание написать прямо сейчас вдруг стало очень сильным. — Он тоже не спит сейчас, как вы? — Не спит. Утром в общем чате признаки жизни подавал. — Странно будет позвонить ему сейчас? — Попробуй, Скар, — Кадзуха слабо хлопает его по плечу. — Хэй, идём собираться на пробежку? — А? Э, да, пойдем, — он неловко почесал затылок и вышел из-за стола. Оставшись на кухне в одиночестве Скарамучча немного боязно набирает номер Альбедо. Один гудок, два, три. Раздается роботизированный голос со словами о том, что абонент не отвечает, и Скарамучча падает обратно головой на стол. Второй звонок так же был проигнорирован, а после — телефон и вовсе отключился. «Ну, а чего я ожидал…?» — Ну как? — Кадзуха вернулся на кухню буквально через несколько минут, уже одетый в спортивный костюм. — Судя по твоему виду разговор прошел «не очень»? — Его вообще не было. Видимо, суждено мне остаться мудаком в глазах еще одного человека… — Казу, я готов, — Хэйдзо вваливается в кухню. — Скар, я поговорю с ним, — он едва заметно улыбнулся. — Просто скажу, что ты хочешь с ним поговорить. Идёт? — Идет. Напишешь мне, когда передашь…? — Да, я позвоню. Закроешь квартиру, когда будешь уходить, ладно? А ключ в почтовый ящик, — Кадзуха кивает Хэйдзо, будто бы говоря, чтобы тот обувался. — Да, конечно. Спасибо, удачи там, — пробубнил, не поднимая головы под тихий топот Хэйдзо. Каэдэхара печально улыбнулся другу и вышел вслед за Хэйдзо. — Хэй, го по дороге в фастфуд фотки сделаем типо мы бежим. Вообще преступники будем. — Казу, ты когда стал таким криминальным гением? — смеется, зашнуровывая второй ботинок. — Смешно будет напороться на Ризли в пиццерии или куда мы там, да? — смеется. — Будет особенно смешно напороться на него с пиццей в зубах после отправленных фоток с пробежки, — кивает. — Ахах, как думаешь, что он с нами за это сделает? — Кадзуха пропускает Хэйдзо на выход. — Если не леща даст, то заставит нас драить зал, когда вернется, — он проходит и ждет друга. — Звучит, как план. Давай специально пойдём в фастфуд, который близко к его дому? Судьбу испытывать. — Да ты адреналиновый наркоман, Казу, — ухмыльнулся. — Там еще Лини, который написал, что не бегает. Может, он тоже испытывает судьбу? — О, может, занесем ему пиццу по пути? Кажется, он где-то рядом живёт с тренером, — Кадзуха бежит по ступенькам. — А давай. Чтобы не скучал. Скушают там на троих, — улыбается, догоняя парня. — Тогда пробежимся и сделаем видос для тренера? — Побежали, — Хэйдзо включает камеру и хватает Кадзуху за руку. Каэдэхара, с лицом полным сосредоточенности и «важности» бежит по дорожке в парке, изображая вселенскую усталость. — Тренер, — стонет, — за что… — Я уже по Вам скучаю, тренер, — Хэйдзо смахивает невидимую слезу с щеки. — Еще и Альбедо забрал… Что за человек… — Не говори… выключай, Хэй, я щас сдохну разговаривать ещё на пробежке… — До встречи, тренер! — хихикнул, останавливая запись. — Все, план выполнен, скину тренеру. — Го, и погнали на метро? — Ох, думал, не предложишь, — смеется. — А после пиццы зайдём за моими вещами? — Да, давай. Как раз твоя сейчас ещё полдня перебесится. Уже легче будет, — взяв его под руку, Кадзуха направляется к метро. «Его прикосновения теперь ощущаются для меня иначе. Казу, ты хоть догадываешься какого неприятного человека трогаешь…?» — Тогда предупрежу ее, не заявляться же совсем как снег на голову, — бубнит, доставая телефон. — Давай-давай, Хэй, — улыбнулся. — А я пока Лини отпишу, узнаю, дома ли он и всё такое. На сообщение с предупреждением, Аяка ответила очень сухо, явно демонстрируя свое недовольство, но сказала, что будет в это время дома. Хэйдзо лишь ответил: «спасибо», и убрал телефон, вздохнув. — Я все, она не рада, аха. — Ну… а Лини ответил, что он не дома, но Фремине и Линетт дома. Заглянем? — Заглянем. Покормим малышей, а то какие из нас старшие тогда? — Согласен. Спустившись в метро, они быстро добегают до электрички и проходят в вагон. Свободных мест нет, так что Кадзуха ставит Хэйдзо у двери, а сам становится напротив него. — Отличная пробежка, да? С какой там скоростью здесь поезд ездит? Аха. — Здоровый образ жизни. Потеряли калории, а теперь восполним, — смеется, поглядывая куда-то в сторону от слабого смущения. — Откуда только столько людей, — Кадзуха подошел поближе. — Будний день же. — Сам удивлен, — Хэйдзо прижимается к двери, уже ощущая приятный запах от Кадзухи. — Ничего, нам не долго ехать… — Это да, — он склонился к Хэйдзо, чтобы слышать его голос. — Предлагаю сегодня ебланить весь день. — Предлагаю напиться, — неожиданно выдает Хэйдзо. — Чего? Серьезно что ли? В прошлый раз добром не кончилось, помнишь? — Я теперь свободный ведь, аха. — Это ты намекаешь на те разговоры? — он склоняется ближе к уху Хэйдзо. — Я бы с тобой и без выпивки поцеловался. — Твою мать, это ведь смущает, — он отводит взгляд, стараясь не краснеть. «Казу, ты мне нравишься, блять… Что делать с этим?» — Что-что? — Каэдэхара почти что касается губами его уха. — Повтори. — Казу, почему ты хочешь поцеловаться со мной? — Но ты же не это сказал, Хэй. — Я сказал, что это смущает, — бубнит. — Ты очень милый в такие моменты, — смеется. — Так что, будем сегодня пить? «Милый? Он считает меня милым…? В какой момент я так запал на него?» — Вино…? — Накидаемся, как в прошлый раз? — Я бы хотел. Расслабиться в смысле. — Расслабиться, но не накидываться? Можем всю команду собрать и вместе расслабиться, м? — Можно и всех собрать, но… гм. Нет, ничего. «Если скажу, что хочу с ним наедине, это будет странно. Тц, я влип…» — Вдвоем, говоришь? — переспрашивает, ссылаясь на шум электрички. — Хорошо, я не против и вдвоем. Кстати, нам на следующей, да? «Чего это он? Черт, неловко то как… Зато будем вдвоем…» — Да, на следующей… Казу, если тебе кто-то понравится, ты скажешь мне? — М? Зачем это? — Я твой друг, ведь. Интересно просто. — О, идем, — ухватив его за руку, юноша уверенно пробирается на выход из поезда. — Кстати, нам выходить направо или налево? — Направо, направо, — Хэйдзо сильнее цепляется за руку Кадзухи. — Налево мы не ходим, ахах. Да. — Ах, Хэй, — он качает головой. — Идеальный. Глупая Аяка всё сама и разрушила. — Я иногда не понимаю шутишь ты или нет, аха… — М? Ну, и не надо. Кстати, ты когда-нибудь думал про шибари? Мне кажется, на тебе такое бы хорошо смотрелось, — он поднимается и выходит из перехода метро. — Ты хочешь меня связать? — Хэйдзо вновь смущается, сжав руку парня. — После такой реакции даже очень. — Ты стал вести себя страннее, после того, как я расстался с Аякой. — Прости, — вздыхает. — Я тебя напугал? Я не хотел. — Нет, не напугал, я просто не понимаю почему, а мои догадки слишком хороши, чтобы быть правдой, да, аха. — Просто? Я думал, с тобой могу быть собой. Ну, таким собой, о котором говорил, когда напился. Если нет, то нет проблема, конечно, буду «прежним Казу». — Можешь, просто немного неожиданно. Мне приятно, ты можешь быть собой рядом со мной, Казу. — Тогда можно поделиться с тобой маленькой радостью? Мне пришли веревки, Хэй. На днях забрал на почте. Алые, красивые, радуюсь, а поделиться не с кем. — Покажешь? — Хэйдзо улыбнулся, разглядывая довольное лицо Кадзухи. — По приходу домой тогда, — улыбается. — Люблю всякое такое. Смотрится эстетично. Жаль, мало кто согласится позировать в таком. У меня вся галерея в фотках с веревками. — И это тоже хочу увидеть. И я готов попозировать, если хочешь, — он слегка насупился от смущения. — Ого! Правда?! — Не стал бы я так шутить, — ворчит. — Конечно, я хочу! Ух, тогда точно купим вина по пути домой. «Он такой милый, когда радуется. Блин, не понимаю как правильно себя чувствовать…» — Тренеру скинем? — смеется. — Шучу. — Ух, его бы тоже связать, — улыбается. — Конечно, он не в моем вкусе, но большой и сильный мужчина, ещё и такой мускулистый… наверное, хорошо бы смотрелось. Хэйдзо на секунду нахмурился и отвел взгляд в сторону, потом мотнул головой и вновь посмотрел на Кадзуху. «Я приревновал…? Давно я стал таким?» — У нас в команде все подкачанные, вообще-то… — Это да, но не все большие. Эх, да и мои увлечения тоже никто не разделяет. Сам много фоток не сделаешь, а из друзей только Скар пару раз согласился и всё. — Ты просто связывал его и все…? — И фоточки делал. Эстетичные и атмосферные, немного эротики, но он против такого, так что там лайт. Хочешь посмотреть? — Хочу. А со мной какие будешь делать? — А какие ты хочешь? — остановившись около пиццерии, он открывает галерею на телефоне и передает устройство Хэйдзо. — Полистай. Они в основном серые все, только веревки алые, и в основном там руки в кадре, иногда спина, шея и плечи. Вот такое мне нравится. Не зная что ответить, ведь Хэйдзо вновь смутился, он опустил взгляд в фотографии. Сейчас отчетливо видно, что Скарамучча будто создан для работы моделью. Хоть парень и ощущал ревность, сейчас он оказался заворожен красотой и атмосферой фотографий. Красные верёвки так ярко притягивают к себе внимание, окутывая неоднозначными чувствами. Стройное тело парня на фото смотрится идеально в алом плену. «Ого… Да Казу нужно быть фотографом… Мне до такой внешности далеко. Казу бы смотрелся лучше. И куда я вообще лезу… Со своими непонятными родинками». Он продолжает листать и случайно открывает фотографию обнаженного торса Кадзухи в зеркале. Щеки вспыхнули, и он поспешил вернуть телефон. «Я ведь моюсь с ним вместе после тренировок. Черт, почему это стало так ощущаться. Может, я себя накручиваю? Со Скаром в паре он смотрелся бы лучше… Оба красивые… А я… Только верёвку моим видом портить». — У тебя волосы длиннее, можно на плечо положить, — задумчиво говорит Каэдэхара. — А ещё у тебя красивый изгиб в пояснице. Такое больше присуще девушкам, насколько я замечал. Делает спину более утонченной. Думаю, с тобой я бы эротику тоже пофоткал. Ну, чтобы попу было видно или грудь немного. Такое вот. — Ахах, ого, — Хэйдзо неловко закрывает лицо рукой. — Только надо будет без головы, наверное, фоткать. — Конечно. У меня тут все «без головы». Не хочу смущать… мало кто захочет на таких фото свое лицо показывать. «Думаю, я бы смог, будь я симпатичней», — Хэйдзо прокашливается и натягивает улыбку. — За пиццей? — А, да, точно, — Кадзуха прячет телефон. — Это моё хобби, о котором знал только Скар, теперь открыто и тебе. Приятно на душе, что ты не осуждаешь, — он открывает дверь в пиццерию и пропускает Хэйдзо. — Но это и правда красиво… У тебя талант к фотографии. Ты знал? — Я учился на курсах, но не закончил, потому что меня выгнали, — смеется. — Но я рад, что тебе нравится. У меня есть ещё всякие маски, портупеи и прочее. Когда вижу что-то такое, то покупаю, потому что хочу фоткать, но Скар такое не наденет в жизни, так что оно так и лежит… — А почему не наденет? Это не сильно от верёвок отличается ведь. А почему тебя выгнали? — засыпает вопросами, завороженно разглядывая парня. «Кажется, я много о нем не знаю… А ведь думал, что знаю… Так интересно слушать его…» — Ну, потому что шибари как не фоткай будет красиво. Хоть только запястья, хоть целиком. А вот чтобы красиво портупею на груди, например, фоткать, надо, соответственно, фоткать грудь. А, ну и ещё он сказал, что это выглядит «по-блядски». Я согласен, конечно, но не могу устоять перед такой эротикой. Всякие наручники, ошейники, маски, портупеи… скупаю все, что вызывает интерес или эстетический оргазм. Хотя из фоток по итогу только селфи… могу тоже показать. «Я откинусь, если увижу это. Точнее у меня встанет и я умру со стыда». — П-покажи… — Ого-ого, держи, а я пока пиццу закажу. Передав телефон Хэйдзо, Кадзуха отошел к кассам. На первой фотографии, что сейчас открыта на экране, Сиканоин видит обнаженного по пояс друга с портупеей на груди. Шею опоясывает ошейник, свисающий куда-то вниз. Селфи сделано перед зеркалом в ванной, и взгляд Хэйдзо задерживается на торсе, который он не раз уже видел в душе после тренировки, но при этом он чувствует себя так, словно видит это впервые. На следующем фото алые глаза скрыты черной маской. Отдаленно она напоминает карнавальную, но ажурные узоры и черные цвет придают эротики. Здесь его волосы распущены и лежат на плечах. «Кто бы мог подумать, что одуванчик Казу умеет такое… Он мне нравится еще больше… Блять, ну что я за мерзость!» Вопреки противоречивым мыслям, Хэйдзо листает фотографии дальше. По ним видно, что Кадзуха любит свою внешность и ощущает себя в таком виде уверенно. Внизу живота у Хэйдзо слабо занемело. Еще одна фотография: Кадзуха устроился спиной к зеркалу на полу, его волосы собраны в высокий хвост, голова повернута вбок, а на бёдрах элегантно сидят гартеры, окутывая еще и поясницу. Хэйдзо не заметил, как покраснел, его глаза расширились, и он сильнее уткнулся в чужой телефон, будто желая спрятать эти фото от всех и оставить их только себе. На еще одной фотографии, Кадзуха слабо приоткрыл рот. Его рука лежит на его шее, облаченной в ошейник, а от коротких ногтей здесь еще не успели пройти красные полосы. «Меня благословили? За что? Почему я имею честь видеть эту красоту? Хочу увешать этими фото комнату…» — А вот и пицца, — Кадзуха перекинул руку другу через плечо. — Я взял четыре. Две занесем малышам, и две нам. Бутылку вина тоже взял. — Господи, Казу, — Хэйдзо импульсивно заблокировал телефон парня, будто испугавшись, что эти фото кто-то у него отберет. — Казу, ты знаешь, что ты ахуенный? — Мы ещё не пили, Хэй, — смеется. — Ты досмотрел? Как тебе? — Я посмотрел не все, но я преисполнился в твоей ахуенности, — он прижал к себе телефон друга. — Я на тебя другими глазами посмотрел… «И, кажется, у меня встал. Блять… Тихо, Хэй, дел еще много». — Да, с виду я «божий одуванчик», как мне обычно говорят. Но… есть и такая сторона, — взяв друга под руку, он ведет его на выход из заведения. — Будь я чуть посмелее и был бы у меня такой же на голову отбитый партнер, мы б с ним завели страницу на порносайте и снимали эротику и порно. Во-первых, удовольствие получаешь. Во-вторых, за это ещё и платят. И главное — выложил видео и забыл. Никакого контакта со зрителями, так что не вырабатывается отвращение к людям. «Хочу… Блять, я хочу быть с ним…» — Хэйдзо нервно проглатывает ком в горле, подняв на него взгляд. — У тебя есть какой-то определенный типаж, который тебе нравится…? Там… Модельная внешность, например… «Которой у меня нет, отлично начал…» — Нет, не думаю, — пожимает плечами. Он шагает рядом с Хэйдзо, направляясь к дому Лини. — Главное, чтобы человек был хорошим, и чтобы принимал меня. Но у меня же замашки есть некоторые… так что лучше никого не мучать и быть одиночкой, наверное. — Почему ты уверен, что твои замашки никто не примет? — тихо спрашивает, цепляясь за руку Кадзухи сильнее. — А кому понравится на цепи сидеть? Ещё и все вот эти вещи терпеть. Фотографию, мою тягу к эротике, и это я молчу про игрушки. Конечно, сексуального опыта, как такового, у меня немного, но вот игрушки и прочее… В общем, не каждый готов это всё принимать. — Но я готов, Казу, — едва слышно отвечает и даже не знает хочет ли чтобы друг это услышал. — М? Готов побыть моей моделью? — улыбается. — Я рад, что ты оценил фото. Видео у меня тоже есть. Правда, только свои. Опять же. С фронталки около зеркала в основном. Учился монтаж делать, поэтому снимал. «Услышал… Но, конечно, он ни за что не воспринял это в другом смысле. Я же такой… Фу. И с виду не очень и как человек так себе…» — ворчит сам на себя Хэйдзо. — И как…? Научился…? — Аха, — смеётся. — Согласишься сняться для меня или со мной, там и посмотрим. — А я подхожу…? По уровням не дотягиваю, ведь, — смеется, потупив взгляд в пол. — Это что ещё за «уровни» ты придумал? Как мне, ты очень даже подходишь. И за волосы подергать, и взгляд бывает ехидным, и при этом родинки милые. Будто собрал в себе одновременно и ехидство, и невинность, и похоть. — Ч-чего? Ты серьезно так думаешь? Я ведь выгляжу, как деревенщина, аха. Да и юмор такой же. Плоский. «Да что со мной, блять, почему я решил вывалить ему все свои комплексы? Уменьшил свои и так ничтожные шансы, умница, Хэй». — Это кто тебе такое сказал? Ты же красавчик, Хэй. И лицо, и фигура, и как человек приятный. — Это… Зеркало и ребята из деревни, с которыми я в детстве дружил и ездил туда с мамой. Ну, правы ведь. — Всё, сегодня вечером буду в тебе сексуальную чакру открывать, — смеется. — Ты же даже не представляешь, насколько ты хорош. С лицом пофоткаю. Обещаю у себя удалить. Ничего никуда никому не скину, тебе только, так что не переживай, в сеть не уплывут фотки. — У себя можешь не удалять, аха, если, конечно, это не будет вызывать смех и жалость. — Чего? Какой смех и жалость? Ты очень красивый. Не слушай тех дурачков. — Ну… Те, кто мне нравились в школе обычно ничего не говорили о моей внешности. Аяка, кстати, тоже. Так что это тоже показатель, аха. Молчат, чтобы не обидеть и не врать в глаза, ну. — Молчат, потому что думают, что такое не надо озвучивать, — он остановился около пешеходного перехода. — Глупые. Такое надо озвучивать, о таком надо говорить, это ведь здорово сказать красивому человеку, что он красивый, — Кадзуха придвинулся к уху Хэйдзо, — и сексуальный. «Почему он это говорит? Он правда так считает? — Сиканоин поворачивается, смущаясь. — Я ему верю. Да и зачем ему бы врать. Если моя внешность нравится Казу, то что еще мне надо? О большем мне уже мечтать не стоит, разочарование будет болезненным. И где раньше были мои глаза?» — Я… Я удивлен, — Хэйдзо зарывается лицом в свой шарф. — И у меня мурашки… — А я удивлен, что ты удивлен, — усмехнувшись, он переходит дорогу и утягивает друга вместе с собой. — Удивлен, что ты не знаешь, что на самом деле ты красивый и сексуальный. У тебя очень красивое и эстетичное тело, а лицо может быть как милым, так и ехидным. Разве не интересно? Интересно. «Ну уж нет… Я не могу просто ныть из-за своих комплексов. Да, я мерзкий и пытаюсь прыгнуть в другие отношения, но если Казу посчитает меня козлом, то пошлёт и вопрос будет решен. Я покажу ему, что могу и что хочу и могу принять его… Мне ведь действительно это нравится». Хэйдзо хватает Кадзуху за руку. Догоняет его и становится чуть впереди. Сиканоин забирает у него пиццу и резко проводит языком по его щеке, ухмыльнувшись. — Снежинка упала на тебя. — А… — опешил. Кадзуха растерянно хлопает светлыми ресницами. Его взгляд, сперва потерянный, постепенно становится более мягким, спокойным и уже привычным для Хэйдзо. Положил руку на талию Сиканоина, Каэдэхара тянет его на себя так резко, что буквально впечатывает. — Снежинка, говоришь? — он приподнимает одну бровь и ухмыляется. — Хэй, поедем домой на такси? «Ого… Я сделал все правильно?» — тело Хэйдзо вдруг обдало жаром от касаний Кадзухи даже сквозь куртку. — Я бы предпочел вертолёт, но и такси подойдет, — протягивает Хэйдзо, на секунду опустив взгляд на бледные губы Кадзухи. — Не терпится? — Очень не терпится. Давай скорее отнесем пиццу, — Хэйдзо проводит языком по второй щеке Кадзухи и отстраняется, взяв его за руку и ведя дальше по улице. — Снова снежинка. Снегопад сегодня сильный, хехе. — Какой ты милый, Хэй. А эротику поснимаем? — Поснимаем, — он сильнее сжимает руку Кадзухи. — А порно? — ехидно улыбаясь, он смотрит в зеленые глаза. «И он сейчас говорит это трезвым», — Хэйдзо слабо краснеет, но не отводит взгляда от глаз Кадзухи. — Как пойдет, — ухмыльнулся. — Твои глаза похожи на алую веревку на тех фото. Красиво. — Хэй, если вдруг ты захочешь отказаться, то можешь сделать это в любой момент, — он остановился около дома Лини и постучал в дверь. — Думаешь, что я испугаюсь? — хмурится. — Кто там? — раздается тихий голос Фремине. — Фреми, это Кадзуха и Хэйдзо. Мы говорили Лини, что зайдём, он сказал, что предупредит тебя. — Да, он предупредил, — слышится как открывается замок и парень смущенно открывает дверь. — Привет. — Привет, милый Фреми, — Хэйдзо оживлённо машет ему. — Доставка бесплатной пиццы, — Кадзуха протягивает ему две коробки. — Лини в курсе, бери-бери. — Не стоило, конечно, но спасибо… — Фремине неловко принимает пиццу и Линетт уже забирает ее, унося на кухню. — За что хоть…? — За то, что вы члены нашей команды, — пожимает плечами. — Привыкайте, у нас такое норма, мы тут рядом гуляли, вот и решили, — улыбается. — Ладно, мы пошли, а то ты в домашнем на морозе стоишь. Нельзя болеть, скоро у твоего братика отборочные, ты же будешь его поддерживать? — Буду, конечно, за всех наших буду… — Фремине слабо насупился. — Спасибо еще раз. — Ты слишком милый, Фреми. Может ты будешь нашим талисманчиком? — улыбается Хэйдзо. — Ладно, не будем мешать, а то твоя сестра все одна съест, до встречи. — Пока… — Пока-пока. Ухватив Хэйдзо за руку, Кадзуха направился вдоль улицы, минуя дом Ризли: — А тренеру пиццу занесем? — смеется. — Давай. И Бедушку покормит. Хе-хе. — И нам пизды вставит за такую пробежку, — он кивает на бутылку вина в руке. — Звони в дверь. — Ням, ням. Может, сжалится за пиццу? — смеется и нажимает на звонок. Топот и невнятное бормотание слышится за дверью и когда та открывается, то Хэйдзо и Кадзуха видят Ризли в одних штанах. — И что мы здесь делаем? Вопросы по пробежке? — мужчина опускает взгляд на пиццу и вино. — Да вы ахуели, я еще даже не уехал. — Тренер, мы тебя порадовать пришли, — хихикает Хэйдзо. — И мы бежали, даже видос сняли. А это, чтобы отдохнуть душой и телом перед отборочным! — Сейчас дам пинка обоим, отдохнете. — Пицца для Вас! — Кадзуха протягивает ему коробку. — Отказ не принимается, тренер! — Если думаешь, что это поможет, то ошибаешься. Сутки в снегу у меня сидеть по приезде будете, засранцы, — Ризли забирает коробку и кивает. — А теперь брысь, чтобы больше не видел вас до возвращения. — Тренер самый лучший! — Хэйдзо посылает ему воздушный поцелуй, хватает Кадзуху за руку и убегает по лестнице. — Ну и придурки, — усмехнулся мужчина. — Зато здоровая прогулка и даже пробежка! — крикнул Кадзуха, убегая дальше по улице. — Итого, у нас осталась одна пицца и бутылка вина. Вечер обещает быть интересным. — Не хватает только верёвки и портупеи, да? — оборачивается Хэйдзо, ощущая прилив смелости. — О, да. И одежду бы снять. — Я бы снял прямо сейчас, — смеется, вызывая такси. — К Аяке, значит? — он остановился под крыльцом магазина. — И правда снег начинается. — Да. Что? Говоришь, что снежинка попала снова? — Хэйдзо останавливается у дороги. — Да. В этот раз на губы, Хэй. «Не похоже, чтобы он шутил… — Хэйдзо немного опешил, опустив взгляд на бледные губы. — Ну, если пошлет, значит пошутил…» Собрав остатки смелости в кулак, Хэйдзо делает шаг вперед и проводит языком по губам Кадзухи. Обняв парня обеими руками за талию, тот крепко прижал Сиканоина к себе и с силой впился в губы с настойчивым и даже немного болезненным поцелуем. Он целует глубоко и жадно, будто боится, что Хэйдзо оттолкнет. Целует долго, и продолжал бы ещё дольше, но подъехавшая машина такси вынудила его оторваться. — К Аяке, да? — улыбается. Сердце завелось с сумасшедшей скоростью. Хэйдзо смотрит на Кадзуху широко распахнутыми глазами, проглатывает в горле ком и тяжело выдыхает, сжав руки на плечах друга. «Ахуеть… Он просто взял и поцеловал… Без алкоголя… Это значит для него что-то? Или это было просто так…?» Хэйдзо молча кивает и берет Кадзуху за руку, уводя в авто. Он пристегивается и смотрит на парня. — Что? Нельзя было? — Кадзуха усаживается рядом. — Тогда сделаем вид, что я просто искал снежинку, которую ты у меня забрал. — Можно… Я всего лишь думаю о чем думал ты, когда сделал это? Значило ли это что-то для тебя? — Интересные у тебя мысли, — Каэдэхара достал телефон и быстро отписал Аяке, что Хэйдзо за вещами не придёт. — Куда ехать? — таксист повернул голову. Не успел Хэйдзо и рта открыть, Кадзуха назвал адрес своего дома. Раз уж Сиканоин сказал, что может его принять, парень решил весь день не пытаться притворяться тем Кадзухой, с которым Хэйдзо знаком, а побыть собой. Таким собой, которого никто не знает. И лишь потом, когда этот день будет позади, он спросит у друга, не передумал ли тот, что может принять и понять. — Мы не едем к Аяке, Хэй, мы едем домой. Уж слишком ты сегодня интересный. «Чего это он? Чувствую предвкушение. Но волнуюсь. Ощущение, что я куда-то влип, но мне кажется, что мне это нравится», — Хэйдзо смотрит на аккуратный профиль Кадзухи. — Только сегодня? — усмехается. — Сегодня особенно, — Кадзуха повернул голову. — Ты же не возражаешь, что этот прекрасный день, выходной, мы проведем без лица твоей бывшей? — Не возражаю. Ты ей писал, да? — улыбка с лица Хэйдзо сходит, но он завороженно смотрит на Кадзуху. — Да. Написал ей, что сегодня ты мой, ты против? — Только за. Эти вещи не сильно мне нужны. — Тебе и без одежды хорошо. — Тебе без одежды гораздо лучше, — он неуверенно тянет руку и кладет ее на бедро Кадзухи. — Понравились фоточки? Или ты в душе рассматривал? — И то, и то. Ты красивый. А эти фотки показали мне тебя с новой стороны. — Хэйдзо слегка сжимает руку и садится поближе. — Слушай, Хэй, — Кадзуха повернулся к нему и взял за подбородок, — ты же не пытаешься заменить Аяку мной? — Нет, — он нахмурился, ощутив обиду и легкое раздражение. «Конечно, он не воспринимает меня всерьез. Размечтался, Хэй… Поснимает меня и забудет…» — Так и думал, но хотелось услышать это от тебя, — улыбнулся. — Не передумал пить? — Кадзуха гладит его большим пальцем по щеке. — Не передумал, но мне и без алкоголя хорошо, — Хэйдзо подаётся немного вперед, игнорируя редкие взгляды водителя. — Хэй, — Кадзуха придвигается к его уху, — я раздену тебя догола и свяжу, — шепчет. «Возбуждает, когда он так делает…» — Хэйдзо шумно сглатывает ком в горле. — Хочу, чтобы ты разделся тоже. — Голый фотограф? — А почему нет? Ты красивый, это добавит искр в мои глаза, пока я буду разглядывать тебя. — А я думал завязать тебе глаза, — он выдыхает Хэйдзо на ухо. — Можешь делать со мной все, что захочешь, Казу, — дрогнувшим тихим голосом отвечает парень. — Прямо всё-всё? — Абсолютно всё, — кивает. — Мм… — Кадзуха глубоко вдыхает, проводя носом по щеке Хэйдзо. — Тебя никто за язык не тянул. — Молодые люди, приехали, — таксист посмотрел на них через зеркало. — Вот и супер, — Каэдэхара резко отклонился от Хэйдзо. — А это Вам, — он передал на переднее сидение пиццу и деньги за дорогу. — Хорошего дня. Итого — лишь бутылка вина. По дороге туда они собирались купить две пиццы и дома их съесть, а по дороге назад Кадзуха решил, что домой они вернутся только вдвоем и с бутылкой алкоголя, ведь вино очень даже интересно будет смотреться на фото. — Идем скорее, — ухватив Хэйдзо за руку, окрыленный он мчится в квартиру. «Хочу от него детей. Почему я не женщина? — проскакивает у Сиканоина в голове. — Блять, да я полностью ебнулся. Он мне нравится. Или больше… Я ведь правда чувствую это к нему? Как проверить?» Поднимаясь в квартиру, он постоянно сжимает руку Кадзухи, будто думает, что тот вот-вот бросит его. «Хочу слушать его голос чаще, хочу поговорить о чем-то…» — Казу, мы сразу будем пить? — Нет, ангелок, мы пить вообще не будем, — оказавшись в квартире, он сразу прижал Хэйдзо лицом к стене и шумно вдохнул запах его волос, проведя носом над виском. — Скар! — крикнул. — Скар, ты ушел? — не получив ответ, он ехидно улыбнулся. — Ушел. Вот и хорошо. Хэй, разденешься для меня? — шепчет. «Ангелок? Откуда это? Хочу, чтобы он называл меня так всегда». — А мыть меня перед фото будем? — Хэйдзо пытается стянуть с себя куртку. — Конечно, но ты сказал, что я могу с тобой делать всё, что хочу, да? — он водит носом по шее Хэйдзо. — Тогда приготовься к тому, что мыть я тебя буду сам. И довольно глубоко, милый. Очень глубоко, — его ладонь скользнула вниз по телу Хэйдзо и остановилась на ягодице. — Казу, а у тебя точно опыт маленький? — скулит Хэйдзо, пытаясь повернуть к парню голову. — Приблизительно, ангелок, — Кадзуха поцеловал его в шею. — Передумал? — Не передумал, давай не будем тянуть? — Хэйдзо роняет судорожный вздох. — О, нет, маленький, мы будем тянуть, — он ещё раз осторожно поцеловал его в шею. — Чем томительнее ожидание, тем лучше будет послевкусие. Уточню ещё разок, Хэй, ты на видео тоже согласен? Не ограничимся фото? — Я на все согласен, Казу. Пожалуйста, — шепчет, наклоняя голову. — Дашь мне раздеться? — Конечно, ангелок, — он отходит на шаг. Взяв Хэйдзо за руку, Кадзуха уводит его в свою комнату. Здесь Сиканоин уже бывал, но именно сейчас она выглядит будто бы не так, как раньше. Тёмные тона не кажутся такими уютными, как были, а скорее — возбуждающими. Кровать, идеально заправленная, не кажется комфортной, а будто бы волнующей. Тяжелые черные шторы, письменный стол из темно-коричневого дерева, такого же цвета паркет, шкаф у стены — это всё, что раньше казалось простой и обычной комнатой, сегодня ощущается иначе. — Стой здесь, — Кадзуха оставил друга по центру комнаты и отошел к столу. Под двумя плоскими ящиками под столешницей есть и вертикальный шкафчик. Именно оттуда Каэдэхара достал фотоаппарат. Кадзуха явно не спешит, не торопится и будто бы действительно наслаждается этими минутами ожидания, пока Хэйдзо нетерпеливо топчется на месте. Достав из шкафа с одеждой сложенный штатив, Каэдэхара неспешно собирает его и устанавливает фотоаппарат, направив его за Хэйдзо. — Вот, теперь можешь раздеваться. — Не рано снимаешь? Я не умею раздеваться эротично, — он слабо усмехнулся, стягивая с себя худи. — Не рано, милый, я ведь монтировать буду, — Кадзуха медленно подходит к нему. — Смущаешься? — Немного, — Хэйдзо слабо насупился и снял с себя футболку. — Мой маленький стесняш, — алые глаза будто бы слабо сверкнули, отражая тусклый свет комнатной лампы. — Я тебе помогу, — он становится за спину Хэйдзо, обнимает его, сомкнув руки в замок на животе, и целует в шею. Сам юноша уже успел возбудиться из-за этой странной сцены, так что теперь Сиканоин может чувствовать, как ему в ягодицу упирается твёрдый член Кадзухи. — Так тебе менее стыдно? — шепчет, ведя руками по груди. Сердце Хэйдзо бьется так быстро и громко, что, кажется, слышит весь этот дом. Он волнуется и ощущает приятное предвкушение. Хочется продолжать. — Так гораздо волнительнее… — Сиканоин расстегивает свои брюки, дрогнув от легкого онемения внизу живота. — Ты можешь меня поцеловать? — Могу. Но поцелую ли? Зависит только от тебя, Хэй. Попросишь получше? — Казу, поцелуй меня, пожалуйста, — Хэйдзо кладет руки на ладони парня и поворачивается к нему. — Ты возбуждён, Казу. Я тоже. Я хочу поцелуй. — Какой требовательный, — улыбается. — Раздевайся, Хэй, и будет тебе поцелуй. «Откуда у меня столько смелости? Не важно, он смотрит на меня, и он ждёт», — Хэйдзо стягивает с себя брюки и бросает их в сторону. Взяв всю свою смелость он снимает белье и носки, оставаясь стоять перед Кадзухой полностью обнаженным. Каэдэхара отходит, довольно оценивающе осматривает Хэйдзо, улыбается, так властно и отчасти высокомерно, будто всем своим видом пытается сказать, что Сиканоин принадлежит ему одному. — Какой хороший у меня ангелок, — он резко притягивает парня к себе, словно не в силах больше сдерживать свои чувства. Взгляды встречаются на мгновение, и в этот короткий миг мир замирает. Дыхание Хэйдзо учащается, сердце бьётся в унисон с сердцем Кадзухи. Второй наклоняется ближе, чувствуя чужое тёплое дыхание на своих губах, и затем, словно вихрь, уводит в страстный поцелуй. Их губы жадно исследуют друг друга, а каждое прикосновение полно желания и силы. Они целуются так, словно время перестало существовать, а их тела и души стали единым целым. Поцелуй становится глубже, интенсивнее. В каждом движении ощущается непередаваемое напряжение, будто они пытаются донести друг другу всё, что не было сказано словами. Их сердца колотятся в унисон, тела пылают от прикосновений. Кадзуха сжимает ладонями ягодицы Хэйдзо, повернув парня спиной к камере. — Заслужил, мой маленький, — Каэдэхара улыбается. — Готов услышать, что нужно делать дальше? — Готов… — Хэйдзо цепляется в кофту Кадзухи, комкая ее на его груди. — Казу, свяжи меня, я начну приставать. Хочу раздеть тебя, — с придыханием буквально молит парень. — Рано ещё, котёнок, — он поцеловал Хэйдзо в нос. — Сначала у нас водные процедуры, помнишь? Иди в ванную и становись там на четвереньки, — он гладит парня по щеке, — а я скоро подойду. Так и быть, сниму одежду, как и обещал. Хэйдзо лишь кивнул, касаясь своих губ пальцами. «Это правда происходит? — он смотрит Кадзухе вслед. — Либо я сошел с ума, либо по уши влюбился, либо мне возбуждение бьет в голову…» На ватных ногах Сиканоин плетётся в ванную. Он ощущает стыд, волнение и неловкость, но все это не может перебить его сильное желание и интерес. Он проходит в ванную и опускается на колени. Тело пылает от жара, и Хэйдзо кажется будто от него идет пар. Он становится на четвереньки и с замиранием сердца смотрит на дверь. Каэдэхара проходит в ванную комнату довольно вальяжно и неспешно. Юноша, как и обещал, разделся. Он держит в руке видеокамеру, во второй — ошейник и поводок. Пока Хэйдзо с замиранием сердца смотрит на него, испытывая одновременно стыд и возбуждение, Кадзуха удобно ставит камеру на полку над раковиной и оборачивается к Хэйдзо. — Мой малыш меня ждал? — склонившись к нему, Каэдэхара легко надел на тонкую изящную шею черный ошейник и слабо дернул за поводок. — Удобно тебе, ангелок? Юноша подходит ближе и касается своим возбужденным членом щеки Хэйдзо. Завидев голодный взгляд, он тихо смеётся: — Нельзя, маленький. Мы ещё не приняли ванну. Давай, ползи под душ. И Хэйдзо послушно ползет, будто пес. Он залезает в ванную и усаживается на колени, смотря на Кадзуху. Его тело кажется в тысячу раз красивее, чем раньше или на тех фото. Собственный член слабо вздрагивает от желания, а Хэйдзо просяще смотрит на парня. — Я никогда не спал с парнями, Казу. — Ничего, малыш, я о тебе позабочусь, — Кадзуха переступает бортик ванной. Он включает душ, и сверху на Хэйдзо мелкими брызгами льется тёплая вода. — Подними попу, котёнок. Сам не понимая почему, Сиканоин подчиняется. Ведомый голосом Кадзухи, он послушно приподнимает таз. Каэдэхара гладит его по ягодицам, проводит ладонью меж и, взяв ручку душа, направляет поток тёплой воды. Хэйдзо сразу вздрагивает. — Расслабься, милашка, — Кадзуха тянет его за поводок, вынуждая прогнуть спину. — Я буду хорошо за тобой ухаживать. Осторожно промывая Хэйдзо, Каэдэхара постоянно поглядывает в камеру, улыбается, ощущая полную власть над этим человеком. Сейчас, когда ему не нужно играть роль, когда он не боится показать себя, показать такого себя, которого он прячет глубоко внутри, он ощущает себя свободным, и это дает успокоение и даже эйфорию. По нагому телу Хэйдзо медленно стекает пена. Юноша всё ещё шокирован, что вот так стоит на коленях, буквально расставив ноги перед камерой и позволяя Кадзухе себя мыть. Одни лишь мысли о происходящем заставляют его гореть от стыда и вместе с этим — член пульсирует от возбуждения. Ранее, даже в самых смелых эротических фантазиях, он и близко не мог предположить, что однажды окажется в подобном положении. «Правильно» было встречаться с девушкой, «правильно» было думать и фантазировать только о девушках, ведь так его учили в семье, так что мысли о парнях проскакивали лишь в шутках с друзьями. — Ммм, мой ангелок теперь пахнет моим гелем для душа, — Кадзуха вешает ручку на место. — Это ненадолго, Хэй. Скоро ты пропахнешь мной насквозь. — К-Казу… Когда? Когда я полностью пропахну тобой? — скуля спрашивает Хэйдзо, слабо виляя задом. — Очень скоро, маленький, — Каэдэхара присаживается сзади. «Очень скоро — это сколько?» — Хэйдзо шумно выдыхает. Они сегодня не пили, и Кадзуха ведёт себя куда более раскованно, чем можно было бы себе представить, отчего в жилах просто стынет кровь. Хотелось бы переспросить, но как только Сиканоин открыл рот, из груди вырвался протяжный стон. Странное и незнакомое ему ощущение заставило его повернуть голову и посмотреть через плечо. «Он ведь не…» — закончить мысль он не успел, язык Кадзухи вновь прошелся меж его ягодиц, и все слова и предложения напрочь испарились из головы Хэйдзо. А вместе с ними будто бы ушло и умение разговаривать. Лишь стонать. Стонать так громко, чтобы Каэдэхара точно понял, что ему нравится. Стонать и скулить, умоляя о большем. В голове Кадзухи же полное спокойствие, порядок и гармония. Пока Сиканоин бьется о стенки собственного тела, Каэдэхара чувствует себя как никогда уверенно. Он будто точно знает, что делать, как делать, зачем делать, чтобы они оба испытали «то самое», чего так долго не хватало Кадзухе. И это не про оргазм, это про внутреннее, душевное нечто, что гораздо глубже плотского удовольствия. Шум воды полностью стих. Ванная наполнилась запахом лубриканта, и только сейчас Хэйдзо осознал, что уже несколько секунд Кадзуха его не касается. Ощущая пустоту и даже обиду, он повернул голову. — Здесь я, котёнок, здесь, — Каэдэхара выдавливает на пальцы смазку. Эти ощущения невозможно описать словами. Хэйдзо тяжело дышит, а ошейник почему-то ощущается так, будто находится на своем законном месте. — Казу… Хочу тебя обнять, Казу, хочу быть твоим, — скулит Сиканоин и неосознанно пятится назад к парню. — Мой малыш, потерпи, сейчас мы тебя подготовим, чтобы было не больно, потом вернемся в комнату и ещё немного поиграем. Ты ведь не против со мной поиграть? — Пусть будет больно, я хочу… играть? Ты не возьмёшь меня сейчас? — тяжело дыша, Хэйдзо ёрзает, не зная куда себя деть. — Нет, малыш, не возьму, — он мягко поцеловал его в поясницу. — Я тебя растяну и вставлю тебе пробку. Мы пойдём в комнату, я тебя свяжу, а потом у нас целая фотосессия, котёнок. Ты ведь справишься, да? Потерпишь для меня? — А если я не выдержу и кончу, Казу? — скулит, поглядывая на тонкие бледные пальцы Каэдэхары. — Что значит «если»? — смеется, демонстративно растирая смазку по пальцам. — Конечно, ты кончишь, милый. А я это сфотографирую. А потом, когда я буду трахать тебя так, чтобы ноги отказали, ты кончишь ещё раз. — Тебе нравится? Мне это нравится, Казу. Чувство стыда осталось где-то позади. Конечно, Хэйдзо наверняка будет жутко неловко после всего, но сейчас им овладело желание. — О, да, мне безумно нравится. Наматывая поводок на руку, он заставляет Хэйдзо прогибать поясницу и отклонить голову назад. Юноша уже ощущает легкую нехватку кислорода, но отчего-то ему не хочется, чтобы это прекращалось. Кадзуха медленно вводит первый палец. Тело Сиканоина тут же напрягалось, но ласковый нежный и успокаивающий шепот помогает расслабиться. — Мой милый хороший ангелок, мой котёнок, мой Хэйдзо, — вполголоса томно повторяет Кадзуха. — Так стараешься для меня, так принимаешь меня, мой. Палец ощущает себя более-менее легко, и Кадзуха давит подушечкой второго. Он обильно растирает смазку, которой получилось так много, что она стекает по бёдрам Сиканоина. — Меня возбуждает думать о том, какой ты сейчас липкий снизу, Хэй, — шепчет, толкая второй палец. — Липкий… Я очень липкий, Казу, — Хэйдзо жадно хватает воздух и пятится назад. — Я хочу пробку… Скорее, Казу… — Какой похотливый ангелок мне достался, — он разводит пальцы в стороны. — Слишком тугой ещё для пробки, Хэй. Может быть больно. Или мой котёнок хочет боли? — Хочу боли, хочу… Хочу верёвки, Казу, — молит Сиканоин. — Хорошо. Заслужил, — юноша отстраняется. Он тянется к полке, где оставил пробку, обильно смазывает её и, не жалея, резко вгоняет в Хэйдзо. Тот прогнулся в спине и выкрикнул имя Кадзухи, а глаза наполнились слезами, но он с удовольствием повторил бы это снова. — А теперь за мной, — Кадзуха склонился к нему и дал поводок в зубы. — Иди на четвереньках в комнату. Я пойду за тобой, — он забирает с полки камеру. Хэйдзо послушно переставляет руки и ноги. Его тело горит и дрожит в предвкушении. Приятная боль проходится волной по парню, а сама пробка ощущается непривычно, но до ужаса волнующе. Он заползает в комнату и поворачивает голову к Кадзухе, дожидаясь команды, словно дрессированный пес. — Вот и умница, — Кадзуха ставит камеру на стол. Взяв с кровати алую веревку он опускается к Хэйдзо и принимается мягко перевязывать его по талии. Этому всему он обучался на курсах, на которые пошел только из-за страсти ко всему, что выглядит эротично. Он отлично знает, где на теле находятся чувствительные точки, и именно там теперь красуются узлы красных верёвок. Обездвижен. Хэйдзо совсем не может шевелиться. Его руки связаны за спиной, а поясница прогибается вперёд. Юноша сидит на полу на коленях, и даже его ноги перевязаны. Икры плотно прижаты к бёдрам. Помимо того, что руки и ноги крепко сдерживаются, его живот украшен красивой алкой сеткой из веревок. Она тянется вверх, передавливает грудь, заставляя соски выпирать, опоясывает шею и бежит по спине вниз. Верёвка тянется меж ягодиц, вдавливая пробку поглубже, обвивает член у основания и давит на яички. Довольный результатом, Кадзуха укладывает волосы Хэйдзо ему на плечо и берет фотоаппарат. Хочется вздохнуть полной грудью, но грудь скована. В голове рой разных мыслей и будто бы из дальних уголков сознания тщетно пытается достучаться до него чувство стыда. Хэйдзо не шевелится, но ему безумно хочется просто оказаться рядом с Кадзухой, прижаться к его ноге, тереться о нее будто животное во время гона. Вихрь этих чувств сводит с ума, а для парня будто бы сегодня открылся совершенно новый и манящий мир. «Как же я его хочу… Не могу… Просто не могу… Горячо… Пробка ведь без вибрации, но… Как же хорошо». Он слабо ерзает и от малейшего движения верёвки дают о себе знать. Узлы сразу впечатывается в чувствительные места, заставляя Хэйдзо ерзать еще больше и ронять беззвучные стоны. От недостатка воздуха и жара слабо кружится голова. Сиканоин смотрит то на Кадзуху, то в объектив, то на свои голые ноги. Он не знает сколько так сидит, но, неожиданно, роняет громкий стон. — Казу…! Хэйдзо кончает, пачкая пол и свои бедра. Он дышит еще тяжелее и неосознанно пытается оказаться ближе к Кадзухе. — Оу, мой маленький ангел так быстро кончил, — Каэдэхара присаживается на корточки. — А пробка даже без вибрации, — он проводит пальцами по полу, вытирая сперму. — Представь, что было бы, если бы игрушка внутри вибрировала? Или, если бы я коснулся твоего члена? — улыбается, проводя пальцами в чужом семени по своей щеке. — Ты обещал меня вытрахать, Казу, — Хэйдзо жадным взглядом следит за движениями парня. — Казу потрогай меня, — член Хэйдзо вновь твердеет. — Ты мне нравишься, Казу… — Сколько сразу мыслей в голове, да? — улыбается, поднимаясь на ноги. — Хэй, поработай немного своим ртом по предназначению, и я тебя вытрахаю прямо на полу, — Кадзуха проводит своим членом по щеке парня. Головка касается губ. — Открывай ротик, маленький, и покажи мне, как сильно ты этого жаждешь. Хэйдзо послушно открывает рот шире. Он никогда не занимался подобным, но примерно понимает, что должен делать. Он прячет губами зубы и сразу насаживается головой на член Кадзухи. Воздуха и без того не хватало, а сейчас его стало катастрофически мало. Сиканоин давится, пачкает все в слюну, но двигает головой, подняв глаза, полные слез, на Кадзуху. — Ты такой хороший, Хэй. Тебе идет быть вот таким: в слезах, в соплях и с моим членом во рту, — Кадзуха берёт его за волосы за затылке. — Открывай ротик пошире, нужно учиться, ангелок. Хэйдзо подчиняется. Каэдэхара довольно резко и грубо принялся трахать его рот, входя настолько, насколько получается. Горло сразу неприятно режет, слёзы уже градом стекают по щекам, а любая попытка вдохнуть заканчивается хрипом или кашлем. — Да, давись, Хэй, давись моим членом во рту, — улыбается Кадзуха. — Такое тебе подходит. Он отстранился довольно резко и с шумным выдохом. Еле сдержался, чтобы не кончить Сиканоину в рот, но хочется оттянуть удовольствие, продлить момент ещё. Юноша глубоко выдыхает, успокаиваясь от подступающего оргазма, и опускает взгляд на Хэйдзо — заплаканного, перепачканного в слюну и предэякулят. — Самый красивый мальчик, — Каэдэхара осторожно поцеловал его в кончик носа. — Мой самый красивый мальчик. Сбросив с кровати подушки, он переворачивает Хэйдзо на живот. Верёвка натягивается, вдавливая игрушку глубже, и юноша громко стонет. Одна подушка оказалась под грудью, вторая — под коленями. Таз высоко поднят вверх. — Какой прекрасный вид, — Кадзуха усаживается сзади. Он касается пальцами пробки и давит, заставляя тело Хэйдзо содрогаться. — Попроси меня. Скажи, что ты хочешь мой член, Хэй. Скажи это. — Я больше всего на свете желаю твой член, Казу! — скулит, пытаясь потереться о Кадзуху, но верёвки совсем ничего не дают сделать. — Казу, умоляю, вставь свой член в меня. Казу! — Ну, что за милашка? Усмехнувшись, он послабляет веревку, которая давила на пробку и сразу вынимает игрушку. От Хэйдзо уже не пахнет гелем, лишь лубрикантом и потом. И этот запах Кадзухе по душе. Он удобно устраивается на коленях за спиной Хэйдзо и медленно, мучительно медленно, вводит член. Будто бы издеваясь. — Ты б только видел себя со стороны, Хэй. Знаешь, — он входит лишь на головку, — я бы оставил тебя себе. Будешь моей личной шлюхой, Хэй? Ждать меня дома в одном белье, просить трахнуть тебя, сосать у меня. М? Хочешь? Я, вот, хочу, — резким толчком он вошел до конца. Попытка ответить вылилась в громкий стон. По телу будто прошел ток после удара молнии. На секунду у Хэйдзо темнеет в глазах от этих чувств, и он выгибается назад насколько позволяют верёвки. — Хо-очу… Казу… Ка-а-зу, — скулит Хэйдзо. Удобно ухватившись за веревки на спине, Кадзуха принялся резко и грубо трахать Хэйдзо, просто вдалбливаясь в него и заставляя подушки скользить по полу. Каэдэхара громко и тяжело дышит, роняет стоны, хоть и пытается сдерживаться, в отличие от Сиканоина, который уже потерял связь с реальностью. Он не просто стонет, он кричит. Кричит на всю квартиру, плачет навзрыд, но продолжает просить у Кадзухи ещё и ещё. Его голова кружится, перед глазами темнеет, и ощущает он себя так, будто вот-вот и просто отключится. Он умоляет не останавливаться, сбито зовёт Кадзуху, признается в любви и симпатии, стонет и просто рыдает, охваченный такой страстью, такими эмоциями, которые никогда прежде не ощущал. Его тело уже всё трясется, голос постоянно прерывается, воздуха будто не хватает, и он давится, заливаясь слезами. Кадзуха обхватил его член, но стоило пальцам только коснуться его, как тело свело судорогой. Выстанывая имя любимого, Хэйдзо кончил, пачкая подушки и пальцы Каэдэхары. Кадзуха же излился внутрь него практически сразу. Он на несколько секунд замер, будто пытаясь протолкнуть сперму поглубже, а потом отстранился. Из, ещё раскрытого, ануса потянулась белая вязкая жидкость, и Каэдэхара поспешил снять это крупным планом, пока Хэйдзо, похоже, всё же потерял сознание. Из-за того, что он отключился, всё произошедшее даже показалось сном. Когда Сиканоин открыл глаза, он обнаружил себя лежащим на мягкой кровати, одетым в чистую пижаму, пахнущим шампунем и гелем для душа. «Неужели, приснилось?» — он приподнимается, но тело сразу пронизывает боль. Внизу живота всё тянет, мышцы ужасно затекли, а сухое горло неприятно саднит. — Доброе утро, Хэй, — Кадзуха ставит на стол поднос с тостами и свежим соком. — Как самочувствие? — он касается щеки Хэйдзо тыльной стороной ладони. — Казу… — Хэйдзо кашляет, но пытается встать с кровати. — Я растерян, Казу. — Я помогу, мой хороший, — Каэдэхара заводит руку ему за спину и помогает принять сидящее положение. — Растерян? — Растерян… А что теперь, Казу? — Хэйдзо падает к Кадзухе в руки и обнимает за талию. — А чего бы ты хотел? — Тебя, Казу, быть с тобой хочу, — бубнит парню в плечо. — А ты? — Быть со мной? Ты это сейчас серьезно, Хэй? После того, что между нами было? — он берёт руки Хэйдзо в свои, подносит к лицу и принимается выцеловываать розовые следы на запястьях. — После вот этого вот? — Я абсолютно серьезно, Казу, блять. У меня все мысли только о тебе, я с ума схожу, понимаешь? — Тише, не нервничай, ангелок, — он кладет ладони на его щеки. — Но обратной дороги может не быть, Хэй. — Казу, я тебе нравлюсь? — Нравишься, конечно. Или, может, ты думаешь, я перед всеми душу открываю? — Нет, никто и не догадывался о том, какой ты… Но, Казу… Ты не считаешь меня козлом? Или придурком? Я только-только выскочил из одних отношений, а уже прилип к тебе. Я не хочу ее заменить тобой, ты просто мне ужасно нравишься… — Нет, не считаю. И я знаю, что я тебе нравлюсь. Только ты уверен, Хэй, что тебе нравлюсь именно я, а не тот Кадзуха, который обычно меня заменяет? — Казу, я хочу быть у тебя на цепи. — Моей домашней шлюхой будешь? — он гладит чужие щеки и большими пальцами. — Я буду уходить и запирать тебя дома, а когда буду возвращаться, ты будешь встречать меня на пороге в блядском наряде, с открытым ртом, в полной готовности, будто течная собака? — Ахуеть… — Хэйдзо шумно сглатывает, ощутив мурашки. — Буду облизывать твои ноги. Куда ты будешь уходить? Зачем тебе уходить без меня? — На работу, например, — улыбается. — А на тренировки будем ходить вместе. Я куплю тебе ошейник, где будет подвеска с подписью «собственность Кадзухи Каэдэхары». — А ты…? — Хэйдзо целует Кадзуху в шею. — Ты моя собственность…? — Твой хозяин, котёнок. — Только мой? — Только твой, конечно, — он гладит Хэйдзо по щеке. — Мне было приятно проводить время с тем Кадзухой. Иногда я ощущал, что даже слишком приятно, а настоящий Казу мне понравился еще больше. Он за сегодня свел меня с ума. Казу, ты уже монтировал видео? — Монтировал, пока ты спал, но ещё не готово. Мне несколько дней примерно нужно, чтобы всё сделать. — И как оно? Хорошо получается? Я там не слишком страшный? — он тихо и смущенно смеется, крепче обнимая Кадзуху. — Я могу называть тебя своим парнем теперь, хозяин? — Конечно, дорогой, можешь. Хозяин разрешает. А на видео ты до безумия красив. А про фото я вообще молчу. Особенно то, где ты кончил. — Даже не понял как это произошло, — Хэйдзо тянется за поцелуем и оставляет его в уголке чужих губ. — Хочешь выложить это куда-то? — Я бы завёл страничку на порносайте. Но ты… ты серьезно сейчас спрашиваешь? Знаешь, мы без масок были, поэтому там видно наши лица. — Об этом я не подумал. Может, можно наложить что-то, м? — Я подумаю. Эротику точно можно, я и планировал сделать так, чтобы лиц было не видно, а вот порно… ну, если что, мы можем оставить наш первый раз «для домашнего архива». — Значит, пусть остается так. И я там много признавался тебе в любви, неловко, — смущается. — Котеночек, я бы твои стоны и голос приглушил, потому что это только моё, Хэй. И принадлежит мне одному. — Да, это было только для тебя, Казу, а вино в итоге где осталось? — Я хотел использовать его для фото, но забыл, — улыбается. — И я хочу уточнить, Хэй, ты же понимаешь, что я всё говорил всерьез? По одежду, про «ждать дома», про ошейник. — Понимаю. Интересно только, откуда в тебе такое? Как будто бы такое собственничество это редкость. Мне не страшно, мне интересно, Казу? — Хэйдзо поднимает голову и кладет руки на его щеки, слегка по морщившись от боли внизу. — А вот это, мой ангелок, маленький грязный секрет, — Каэдэхара целует его в нос. — И ты мне не расскажешь…? — Это неприятная история. Часть моей жизни, которую я не хочу вспоминать, и, тем более, озвучивать, — он опускает взгляд. — Моему ангелу такое знать не нужно. — Прости… Наверное, рано лезу в это. Если не хочешь, я не буду давить, но, если ты захочешь поделиться, я всегда тебя выслушаю и поддержу, Казу. Когда поедем выбирать мне одежду? — У меня есть одежда для тебя, милый. Топ с вырезом в виде котика на груди, тоненькое белье, чулочки. Будешь встречать меня с работы в таком? Мы купим тебе ещё хвостик и ушки. — Буду. А на свою будущую работу я буду в ошейнике ходить? — Ты не будешь работать, Хэй. Твоя работа — быть моим. — Предлагаешь мне жить за твой счет? Это же не правильно. — Но ведь ты моя собственность, Хэй. А если мы правда будем снимать видео, я научу тебя монтировать. Будешь заниматься монтажом и ведением нашей страницы. — И тебя такое устраивает? Не думал никогда, что буду содержанкой, аха. — Более, чем устраивает. Будешь заниматься страницей нашей, если хочешь, там тоже можно зарабатывать. Я не хочу делать тебя финансово зависимым от себя, чтобы ты не чувствовал себя будто ты в клетке, но и на работу тебя не отпущу. Подойдет работа онлайн. А если мы будем вести страницу, то это и станет твоей работой. — А в магазин за продуктами меня тоже не пустишь? — Конечно. Ты ведь сказал, что готов на цепи сидеть, Хэй, — Кадзуха гладит его тыльной стороной ладони. — А если наши друзья нас куда-то позовут? Или меня одного? — Хэйдзо жмется к нему ближе. — Тебя одного? Значит, придётся им отказать, милый. — А к нам домой я могу их приглашать? А, и, я так понимаю, в общагу я не возвращаюсь? — улыбнулся. — Не возвращаешься. И твои вещи у Аяки я уже забрал. А домой можешь приглашать в моем присутствии. — Забрал? В смысле? Когда ты успел? — Пока мой ангелок спал. Я съездил и всё забрал. Ты расстроен? — Нет, удивлен, что ты столько всего успел. Хотя, скорее, удивлен, что я так выключился неожиданно. Хорошо, Казу, — Хэйдзо целует его в плечо и прикрывает глаза. «Он оказывается сумасшедший, да? Что с ним такого случилось? Я узнаю когда-то? Но он мне очень нужен, хочу быть с ним, очень хочу. Мне сносит от него крышу… И, если ему будет хорошо, я перетерплю несколько моментов, да и не то, чтобы я хотел ходить куда-то без него… И когда только я стал таким зависимым от Казу?» — Значит, согласен носить одежду шлюхи, встречать меня дома готовый ко всему, без меня из дома не выходить, друзей не приглашать. Быть моей вещью, — он гладит Хэйдзо по щеке. — Согласен, да? — Согласен. Я твоя вещь, Казу. — И моя шлюха, да? — Да, хозяин, — Хэйдзо поднимает голову и прижимает к своей щеке руку парня. — Переименуешься с «больше не калека» на «собственность Кадзухи»? — С радостью, — он потянулся за телефоном. — А где телефон? — О, я поменял тебе там обои, — он наклоняется вперёд и достает из-под подушки телефон. — И установил некоторые приложения, чтобы я всегда мог знать, где ты. — Тогда лучше мне часы умные взять, телефон же отдельный от меня, а часы всегда на руке, — Хэйдзо целует Кадзуху в щеку. — Переименуешь меня? — Я взял. Наденем их, когда твои запястья отдохнут, — улыбается. — Да, переименую. Уткнувшись в телефон, Кадзуха заходит в мессенджер и переименовывает парня как «Хэйдзо Каэдэхара». Убрав телефон на стол, он поцеловал Сиканоина в лоб. — Завтракать будешь? — Завтрак? Сколько я проспал, погоди, — хмурится, не желая выпускать Кадзуху из объятий. — Почти двадцать часов, — улыбается. — Я переживал, но ты спал так сладко, что я не стал тебя будить. — Сколько?! Нормально ты меня «утомил», аха. Ну, двадцать, так двадцать. А ты уже завтракал? — Нет, — он кивает на поднос на столе. — Пока ты спал я съездил за твоим вещами, сделал дубликат ключа, купил тебе умные часы, прикупил немного одежды для тебя и приготовил завтрак. — Даже жалко, что я это проспал, — вздыхает. — А я даже рад. Ни к чему тебе это всё. Отдыхай. — Пойдём завтракать. Поможешь? Задница болит немножко. — Позавтракаем тут, малыш, — Кадзуха помогает ему принять сидячее положение, спустив ноги на пол. Он усаживается около ног Хэйдзо и целует сбитые коленки. — Мой ангелок, скажи, тебе хорошо? — Очень хорошо. Знаешь… я ведь недолюбленный сын. Мне даже нравится то, сколько ты даешь мне внимания, — Хэйдзо кладет руку на светлые волосы Кадзухи. — Я тебя никогда не обижу, Хэй. И, конечно, я не буду тебя насильно к батарее привязывать и препятствовать твоему общению с друзьями. Даже с работой смирюсь, если ты захочешь ходить на работу. Просто… мне очень нужно всегда знать, где ты и с кем. Я переживаю, чтобы ты всегда был в безопасности, — он осторожно целует колени Хэйдзо. — Ты понимаешь? — Ты же только что о другом говорил? Нет? — Да. Это крайность, которой я очень боюсь, ведь это душит, но к которой я однажды приду, я уверен. Я ненормальный, когда дело касается этого вопроса. Поэтому сразу у тебя спросил, готов ли ты. — То есть… Аа, я, кажется, понял, — Хэйдзо сквозь боль сползает ниже и обнимает Кадзуху за шею. — Даже если ты правда к этому придёшь, я буду рядом, Казу. Я буду отчитываться о каждом перемещении, если вдруг буду без тебя, мне не сложно. — Спасибо за понимание, Хэй, — он встает и тянет Сиканоина с собой. — Не сиди на полу. И береги коленки. — Кто бы мог подумать, что у тебя такое в твоей красивой головушке лежит, — Хэйдзо мягко улыбнулся, сжимая руку Кадзухи. — Я думал, что недостаточно хорош для тебя. — Почему ты так думал? — он разрезает сендвич на несколько кусочков и накалывает один на вилку, сразу же протягивая его Хэйдзо. — Фото… Твои и твоего друга. Вам прям идет. И внешность, и фигура… — бубнит, принимая еду. — А ты будешь других фотографировать? — Нет. Я знал, что Скар меня поймёт, поэтому и предложил ему. А ты… мне вдруг показалось, что ты тоже поймешь. Теперь ты мой парень, поэтому я буду только с тобой. Если вдруг на студию пойду работать, то там буду, конечно, других людей. — Тоже эротика будет? — Включительно. — Тогда я хочу ходить туда с тобой. — На поводке? Чтобы все видели, что ты только мой? — Да, буду иногда гавкать под твоими ногами, — Хэйдзо прильнул к парню коротко целуя его в губы. — Хорошо, мне только спокойнее будет, что ты под присмотром, так что я, конечно, не против. Может, научу тебя ставить свет, будешь мне ассистировать? — Буду! Научишь меня так связывать? Я тебе и с этим смогу помогать. — Научу, — улыбается, передавая Хэйдзо стакан с соком. — Пей, дорогой, раз уж теперь мы вместе, и я могу не скрываться, то нас ждет интересный вечер. — А что будет вечером? — Хэйдзо послушно пьет, осушив стакан за мгновение. — Вечером? — улыбается. — Если нам никто не помешает, мы поиграем ещё немного. — Как поиграем? — зелёные глаза сверкнули искренним интересом. — Очень нежно, — он мягко целует Хэйдзо в шею. — Твоё тело не будет тебе благодарно за сегодня. — Зато будет благодарно тебе, — он наклоняет голову и запускает руку в светлые волосы на затылке. — Сегодня у нас совместная ванна, — шепчет. — Уход за телом и ничего, кроме нежности, — он целует парня в шею, где красуется след после веревки и ошейника. — И можем заказать тебе ошейник с подвеской. — Давай еще пробку с подсветкой? — Хэйдзо слабо сжимает волосы парня и судорожно выдыхает. — Хорошо. Хотя я хотел, чтобы ты встречал меня с хвостиком. Значит, две пробки, — Кадзуха оттягивает ворот футболки и целует в ключицы.