Мыслить как Стайлз Стилински

Март, 2020 год.

«Дом»,

Куантико, Вирджиния.

      – Я бросаю таблетки, – неожиданно резко произносит Стайлз, словно зачитывает суровый приговор. – Я говорил с Адрианом, он прописал мне кое-что менее концентрированное. Я буду принимать их перед сном, чтобы лучше спать, а утром буду пить только восстанавливающие здоровье чаи и настойки. Ничего явно медицинского.       Отец не отвечает, а значит он может продолжить.       – Бретт тоже уже изготовил для меня э-э… – как бы назвать это? – Можно сказать, амулет, – Стайлз слегка подрагивающими пальцами касается серебра, поглаживая блестящий металл. – Он поможет мне с фокусировкой. С ним я должен лучше сосредотачиваться на чем-то одном. Это магическая вещь.       Не совсем так, откровенно говоря. Назвать это произведение искусства обычным ведьмовским атрибутом – тяжкое оскорбление. В подарке, полученным от Бретта, каждая мелкая деталь продумана и доведена до совершенства.       – Так что я должен лучше справляться с видениями, – он отворачивается от подарка, переводя свой задумчивый взгляд на ночное небо за окном. – Не думаю, что это будет окончательным решением, но помочь должно. Надеюсь, я больше не попадусь в петлю.       Сегодня небо удивительно ясное, освобожденное от громоздких туч и серого городского смога. К сожалению, искусственных огней всё еще слишком много, чтобы можно было наслаждаться звездным светом, однако даже их далекие, слабые следы на темной глади выглядят невероятно грандиозно.       – Я также собираюсь поговорить с Питером, – теперь молчание на той стороне действительно становится многозначительным. – Я думаю, что… он привязался ко мне, – странно, что от этого открытия ему одновременно радостно и больно. Это нормально? – Я… Он тянется ко мне, и, если честно, мне тоже хочется немного открыться ему. Мы заслуживаем этого, – его голос дрожит от сырых эмоций, от которых щемит в груди и на лице появляется улыбка. – С нетерпением жду этого разговора. – Ничего в этом нет нормального.       И, разумеется, стоит только подумать об этом, как сердце пускается в смертельную пляску. Как всё сложно… Поэтому он и хочет поговорить с Питером, надеется, что после этого станет проще. Волк же уже обещал быть рядом с ним, несмотря ни на что.       …       – И ты будешь со мной, как член стаи, несмотря ни на что? Ты будешь мне братом и сестрой, как больно нам не было бы вместе?       – Да, – повторяет Питер, уверяя то ли его, то ли себя. – Я обещаю…       – Ты справишься, – прямо заявляет отец, будто озвучивает очевидный всем факт. – Спасибо, что рассказал мне, – мягко произносит мужчина, очевидно, проглатывая свои комментарии, чтобы не спугнуть робкую решимость Стайлза. – И я скоро буду рядом.       Его папа поистине хороший человек. Парень подозревает, что генерал-майор Стилински не изменит свое мнение по поводу его отношений так легко и быстро, как это сделал Джордан: всё-таки отца существование и поведение Питера напрягало намного дольше. Тем не менее и плохого говорить тот ничего не будет (как например всё тот же адский пес), пока сам не встретит мужчину и не сделает собственные выводы.       К тому же отцу важнее всего его счастье. Независимо от того, что для этого ему требуется. И увидеть отца спустя столько времени-       – Что? – Стайлз даже вздрагивает от изумления. Стоп. – Не понимаю, что ты-       Что именно сказал его отец?       – Летом заканчиваются обязательные пять лет службы в звании, – терпеливо объясняет мужчина то, что парень уже и так знал до этого. – И я наконец могу уйти на пенсию.       – Но…       Разве отец не хотел служить до самого конца? Не стремился стать генералом армии? Ему казалось, что страстно исполнял свой долг стране и амбициозно подходил к своей работе, чего сам парень не всегда понимал, но… Неужели это из-за него?       – Но ничего, – отрезает мужчина, сразу же чуя его сомнения. – Я, конечно, не достиг срока выслуги в тридцать пять лет, но и тех тридцати двух, что я посвятил этой стране вполне достаточно, – и это звучит неожиданно горько в ровном голосе отца. – Как только освобожусь, собираюсь переехать к тебе, в Куантико.       Точно из-за него.       – Нет!       – Нет?       Стоит отметить, что потрясенный голос отца звучит немного странно через скверную телефонную связь. И всё же Стайлз не может поверить, что его папа мог такое сказать. Разве можно отказываться от чего-то такого ценного, когда уже было приложено столько усилий?       – Нет, ты не можешь отказываться от своей карьеры, чтобы быть ближе ко мне, – качает головой, внезапно чересчур распереживавшись. – Это не имеет смысла, – нет-нет-нет. – Я не хочу быть причиной-       – Ты всегда был причиной, ребенок, – перебивает мужчина со знакомым долгим выдохом. Не похоже, что отец разочарован или расстроен из-за него, но горло всё равно неприятно сжимается. – Я обещал Клаудии, твоей матери, что буду защищать тебя, но не думаю, что хорошо справлялся с этим всё это время.       – Нет, пап, это не так. Ты-       – Стайлз, – строго произносит мужчина, заставляя его привычно выпрямиться и замолкнуть, чтобы внимательно прислушаться к последующим словам. – Я действительно мог и должен был сделать больше для тебя и твоей безопасности. Меня часто не было рядом, когда ты рос, – должно быть, генерал-майор долго обдумывал это, до чего парень совершенно не догадывался. – Но я могу быть рядом сейчас. Это не только моя обязанность как родителя, но и желание как твоего любящего отца, – решительное заявление, подпитанное обнаженными эмоциями. – Я хочу быть рядом с тобой, чтобы своими глазами увидеть всё то, о чем ты мне рассказывал.       Тяжело слышать такой мрачный настрой единственного родителя. Тем более его отец не совсем не прав… мужчины, правда, часто не было рядом, и, хотя в самые важные моменты его жизни, когда ему было страшно и грустно, когда он был счастлив и воодушевлен, Ноа Стилински откликался на все просьбы своего непоседливого чада, Стайлз помнит, что в самый темный волнительный день его детства он был один. Наверное, это всё же отразилось на них, запечатлелось на краях их души, мелодично звенит при каждой большой волне перемен, зудит и дергает за старые шрамы. Наверное, в нем есть остатки детской обиды, плачущей навзрыд в его голове и сердце, а отец… наверное, отец так и не простил себе свое отсутствие в день, когда маму похитили.       Он сжимает руки в кулак, царапая внутреннюю сторону ладони короткими обгрызенными ногтями, и быстро моргает, чтобы сбросить с себя часть напряжения.       (Кажется, он всё же рад скорому приезду родителя…).       – И не стоит так переживать, я не собираюсь жить с тобой в одной квартире, – продолжает мужчина, немного повеселев. – И продавать наш дом здесь не собираюсь. Когда устану от тебя, всегда могу вернуться обратно в Орегон.       Стайлз непроизвольно фыркает, тут же зажимая рот рукой. Он едва может себе представить бегущего от него генерал-майора штата Орегон, измученного и наполовину безумного. Ага, конечно.       – И дело не только в тебе, – вдруг с серьезным тоном в голосе замечает отец, останавливая рвущийся из его груди смех. – Я хочу побыть с внуками, – это отрезвляет. Резко и безжалостно. – Это золотое время их детства.       Папа… Его единственный родитель, надежная опора в этом переменчивом мире, самый близкий друг, мудрый советчик и верный сопровождающий, бесспорно замечает, что больше всего затуманивает его взор и терзает душу, и готов помочь справиться с этим мучительным волнением самым чутким образом. Как кто-то может так хорошо его знать и всё еще так искренне и глубоко любить его? Такая забота чудится неправдоподобной. (Он, разумеется, не ставит ее под вопрос, своей головой он полностью понимает истоки таких чувств, только вот сердце иногда ведет себя чудаковато и застревает в непривычной нерешительности).       – Хорошо, пап, – прочистив горло, соглашается Стайлз. Что не удивительно, как только слова срываются с его языка, ему сразу же становится легче дышать, беспокойное сердце укладывается обратно в свою костяную крепость, а неясная тревога отступает.       – Тогда я начну двигать свое дело, – твердо объявляет отец, дождавшись его прямого согласия.       – Буду ждать тебя.       «Я очень скучаю», – думает Стайлз, но проглатывает горечь во рту. На самом деле это его вина, что они оказались разлученными на столь долгое время, при этом его отец ощущает ответственность, хотя ни капли в происходящем не был повинен. Кто ж знал, что принудительный отпуск, организованный мужчиной в августе прошлого года, выльется в раскрытие неизвестной ранее угрозы безопасности страны?       – Я тоже скучаю по тебе, ребенок, – спокойно произносит отец, одним лишь своим нежным голосом поддерживая его, когда он снова теряет равновесие. Стайлз действительно открытая книга для всех, да? – Скоро увидимся.       – Ага, скоро увидимся, – сладкое обещание, вкус которого он не скоро забудет. – Спокойной ночи, папа       – Сладких снов, сынок.       Завтра будет новый день, новое испытание, новая битва. Сегодня же он может наконец выдохнуть и расслабиться. Звездная ночь только распахнула ему свои ласковые объятия, поклявшись оберегать его под светом наполняющейся силой луны.

Март, 2020 год.

Отдел Поведенческого анализа

Куантико, Вирджиния.

      На следующее утро проверка при входе в Бюро затягивается, пока охранники просматривают документы на подаренный ведьмой амулет. Меры досмотра и раньше были весьма строги, однако после нападения демона пишачи число дозволяемых магических атрибутов резко снизился, а сама инспекция ужесточилась.       К счастью, Бретт предусмотрительно подготовил все бумаги, а сам Стайлз вышел пораньше из дома, чтобы иметь достаточно времени в запасе, так что все ступени контроль-пропускного режима проходят гладко и спокойно. (К его удивлению, он даже немного болтает с охранниками, которые уже запомнили его и не против перекинуться с ним парой слов).       В конечном итоге его пропускают со всеми вещами и с еще одной бумажкой, разрешающий наличие и использование описываемого магического атрибута на территории Бюро, но наставляют также всегда иметь при себе хотя бы заверенные копии официальных бумаг на случай повторного контроля. Хотя сделать копию магического документа, окропленного ведьмовской кровью, не так уж и легко (точнее сложно назвать это настоящей копией), Стайлз послушно соглашается. Красивый хрустящий пергамент с печатью на основе ярко-красной смолы драконового дерева кажется слишком ценным, чтобы опрометчиво таскать его с собой в будние дни.       В последний раз вдохнув приятный древесный аромат, исходящий от кровавых магических чернил, парень прячет важные документы обратно в свой рюкзак и наконец направляется на нужный этаж.       Как ни странно, по привычке Стайлз выбирает лестницу: видимо, губительное влияние Джексона не ослабляет, даже когда он один. Хорошо, что хоть бежать не надо и можно спокойно, не задыхаясь подняться наверх в размеренном темпе. Неторопливо преодолевая пролеты, взгляд парня то и дело падает на его прелестное приобретение на правой руке. Металлическое кольцо с черным турмалином, соединенное через серебряную сетку с символом Тройной Луны с плотным браслетом, украшенным несколькими маленькими подвесками. Действительно уникальное изделие. Как только Бретт додумался до подобного?       На общем этаже никого из стаи не оказывается, так что все скорее всего уже собрались в конференц-зале. Стало быть, у них есть дело.       Когда парень добирается до комнаты заседаний, оказывается, что все уже собрались вместе за одним столом. С извинениями за задержку на губах он проходит через двери, а команда отрывается от своих дел, чтобы поздороваться с ним и бросить недоумевающий взгляд на его правую руку. Металлическая «перчатка» всё же привлекает много внимания.       Стайлз в ответ просто пожимает плечами и садится в заранее уготованное ему место между Питером и Джексоном.       – Мы летим в Нью-Йорк, – начинает Арджент с мрачным видом, как только тихие перешептывания замолкают. – Дело разберем в полете. Самое важное сейчас пройтись по правилам.       Нью-Йорк?       Ах.       Ну да. Это объясняет зловещий тон начальника и серьезный вид команды.       – Как мы все знаем, в Нью Йорке есть больше действующих законов, ограничивающих нелюдей и полукровок. Многие официальные учреждения также предпринимают меры по уравниванию изначального положения граждан, – серьезно произносит мужчина, бросая на него нечитаемый взгляд. – Сдерживание врожденных преимуществ, позволяющих без позволения узнавать личную информацию другой персоны, считается правомерным.       То есть, проще говоря, видения Стайлза считаются незаконным и неэтичным, и, если бы информация о его способностях была зарегистрирована, то ему скорее всего либо запретили войти в само здание, либо заглушили его магическую искру. (Ну точнее если они могли бы попытаться что-то с этим сделать).       Этот Нью-Йорк. Их команда побывала во многих городах и штатах, больших и маленьких, развитых и забытых, каждый из которых был по-своему особенный и запоминающий. Солнечный и шумный Калифорнийский городок с самым крупным кланом вампиров по атмосфере сильно отличался от маленького и сонного в штате Аризон с крупными природоохранными зонами и сильнейшим шабашем ведьм. Филадельфия, где царил хаос, наркотики и уличная преступность, из-за чего оттуда убегали большинство магических представителей, совсем непохож на тот же Нью-Хейвен, куда, наоборот, стягивались отвергнутые семьей и обществом полукровки и «хищники». Так и Нью-Йорк, центр политических интриг и народных возмущений, выделяется на фоне остальных больших и густонаселенных пунктов своими необычно строгим порядком и сложными правилами.       – Другими словами, во всех государственных учреждениях будут проводится определенные процедуры, которые будут уменьшать магическое влияние носителей и препятствовать острым рецепторам перевертышей, – продолжает объяснение Арджент, невольно высказывая свое недовольство всеми этими порядками. – Первым делом все посетители обязаны замаскировать свой естественный запах.       Это вполне разумный запрос. Хотя отсутствие врожденного аромата и эмоционального фона может сбить с толку перевертышей, но и резкий естественный запах также может вывести их из себя. Преступники вполне способны использовать и то, и другое.       – Стайлз?       – Я уже спрятал свой аромат, – пожимает плечами парень, теперь догадываясь почему вдруг с утра ему так сильно захотелось вновь использовать дым-траву.       Арджент просто кивает в ответ, будто ожидал такой его ответ, и после короткой паузы продолжает:       – Во внутренних помещениях есть вероятность наличия устройств, создающих высокочастотный белый шум, который должен работать как звукоизоляция.       – А на хорошие стены денег уже нет? – не выдерживает Джексон, складывая руки на груди. – Как будто нам так охота узнать, кто о чем шепчется.       – Также там будут отдельные помещения с хорошей звукоизоляций, – подтверждает Арджент, не реагируя на вспышку тилацина.       – И нам конечно же выделят подобные коморки, – спокойно произносит Питер так ровно, что и нельзя сказать язвит оборотень сейчас или нет.       Стайлз помнит, как тяжело было оказываться оборотню между двух огней: между спокойным, соблюдающим закон Дереком, который готов идти на уступки до крайней точки (и вот только при достижении ее и начинается всё самое страшное), и буйным Джексоном, плещущим ядом на все формальности и легко находящим дыры в правилах, где можно уютно свернуться калачиком (и получив свое комфортное гнездышко быстро становится тихим и мирным). Питер, наверное, презирает некоторые людские «распорядки» сильнее тилацина, но и лучше осознает их подоплеку, чем тот же Хмуроволк. Всё же опыта в этой системе у мужчины больше, чем у них всех вместе взятых.       – На входе каждый посетитель обязан раскрыть свои скрытые магические способности или признать свой ранг оборотня, – осторожно, но всё также ровно замечает Арджент и на время замолкает, позволяя им переварить эту мысль.       Ага. Крайняя точка. Это она.       А вот это уже пугает. С одной стороны, люди, входящие в здание со своим оружием, тоже должны будут иметь описание и разрешение на него, с другой стороны… в какой момент врожденные способности начинают считаться оружием? Гениальность Айзека также устрашающа, как и громкий рык Дерека, а хакерские способности Пенелопы действительно способны создать мировой экономический кризис, что звучит ужаснее проницательного обоняния Джексона. И всё же, если бы у девушки не было проблем с законом, никто бы не просил у нее показать официальное разрешение на ношение своего ноутбука в любое государственное учреждение, как никто не обязует Айзека рассказывать о своей превосходной памяти.       Полицейский участок, конечно, должен иметь свои строгие правила и, наверное, любой посетитель должен быть досмотрен, но… Было бы Стайлзу в самом деле страшнее, если бы у него не было магической искры? Если бы он был обычным хрупким человеком? Тогда он бы понял эти правила и поддержал их?       – Главное основание подобных мер безопасности-       – «меры безопасности»,– тихо передразнивает Джексон, но Стайлз сидящий рядом слышит каждое слово.       Он бы тоже просил такие средства у государства, чтобы защитить свои права?       – В том, чтобы ограничить невидимый и незащищенный поток информации, но при этом не повлиять на физическую силу нелюдей, – сложно сказать, какого мнения придерживается их начальник, но сразу видно, что особого желания лететь в рассадник местных политиков, общественных активистов и пронырливых журналистов у мужчины нет.       Ну если честно, Стайлз дышит ровно и сидит на месте без дрожи в коленках, пока только потому что по документам он «человек» и защитный кокон ЦРУ неприступен для даже самого умелого полицейского участка большого города. К тому же, скорее всего дядя Крис придумает ему отговорки, чтобы он несильно светился на глазах недовольных офицеров и криминальных репортеров.       Да и нужно ведь быть более смелым. (Или хотя бы он себе так говорит).       – Перевертыши, как и другие нелюди, – продолжает Арджент, оглядывая всю команду, – в праве использовать свои силы и таланты в опасной для себя ситуации… в рамках закона.       Последние слова были выделены специально. Наверное, стоит обратить внимание на новые необычные законы этого штата и на громкие судебные разбирательства между людьми и нелюдями.       – Также все посетители должны иметь при себе документы на все магические вещи, которыми они владеют и носят с собой, с четким подтверждением, что те не являются оружием, – ну это от них требуют и при посадке в самолет. – Эрика?       – У меня всё чисто, босс, – кивает девушка, машинально касаясь своего амулета на шее.       Затем Арджент внезапно переводит свой пронзительный взгляд на него.       – Стайлз?       Начальник намекает на его новое приобретение. Он смотрит вниз, на свою руку, как и плохо скрытые любопытные взгляды стаи. Неприметный замок на браслете, искусно преображенный в крохотную бабочку, поблескивающую знакомым золотым отливом, напоминает ему о собственном обещании попробовать справиться со всем самостоятельно.       – Я всё взял с собой, – бодро заявляет он, сжимая левую руку, спрятанную под столом, в кулак. Обкусанные ногти больно впиваются в мозолистую ладонь, но эти царапины определенно намного приятнее нарастающей в пересохшем горле тревоги. – Мои документы в порядке.       Две маленькие подвески, надежно прикрепленные к самому браслету: один, напоминающий ведьмин узел, другой – цепь в виде веточки руты, старого итальянского народного амулета, – мягко поблескивают под солнечным светом, поддерживая и обнадеживая его.       С ним всё должно быть хорошо.       Дядя Крис согласно кивает, словно видит его долгий мыслительный процесс самоуспокоения.       – Действуйте строго по уставу, – нарекает Арджент, также негласно приказывая им не влезать в неприятности. – Ходим попарно. Джексон идет с Айзеком, Дерек со мной, – у Стайлза есть неприятное ощущение, куда всё это свернет под конец. – Эрика будь с Лидией, а Питер со Стайлзом.       Ох. Ну как-то так это бы и закончилось.       (Это настолько выбивает его из колеи, что парень мгновенно теряет часть своего внутреннего напряжения, хотя и замечает это намного позже).       – Крис, – громко произносит их прекрасный консультант с очень выразительной недовольной интонацией.       – Нет, Питер.       – Шеф? – влезает парень, неосознанно повторяя интонацию сидящего рядом волка. Ведь теперь и ему самому интересно, что здесь происходит.       – Стайлзу есть чему научиться у тебя, – ровно объясняет Арджент, всё еще глядя в лицо оборотню.       Питер не отвечает, вместо этого поворачивается к нему с поджатыми губами и озорством в глазах. (Парень не сразу подмечает, как мужчина бросает короткие взгляды на его опущенную вниз левую руку, всё еще сжатую в кулак).       – Почему ты-       – Эй! – перебивает волка Стайлз, ни капли не стыдясь своей грубости. – Я тоже не хочу быть с тобой в напарниках, – потому что, если мужчина скажет что-то первым, он точно потом не сможет его обыграть. – Ты не лакомый кусок, если тебе интересно.       – Да ладно? – но, разумеется, Питеру будет легко вырваться вперед, даже когда он играет за черные фигуры. И вот ухмылочка эта, озаряющая нежным сиянием всё лицо. – Неужто ты…       Любопытно, как далеко они могут зайти, прежде чем Арджент их разделит? Потому что, судя по довольному голосу Питера, тот не собирается останавливаться, пока не дойдет до самого конца.       В какой-то момент они синхронно переводят взгляд на своего затихшего начальника, позволившего им так долго спорить на официальном собрании команды, но вместо ожидаемого раздраженного старшего агента Криса Арджента, они замечают удовлетворенного, с легкой улыбкой на устах.       – Я рад, что вы решили свои разногласия, – непринужденно заявляет мужчина. – Теперь вы напарники на постоянной основе. Не хочу больше слышать ваши возражения.       Разве так можно? И не Арджент ли был так недоволен их отношениями в прошлый раз?       – За какое время ты хочешь заставить его пожалеть, что он поставил нас в пару? – шепотом спрашивает Питер, когда разговор за столом возобновляется. Серьезно, все действительно просто ждали, пока они препирались?       – Ты берешь меня в напарники, чтобы раздражать Арджента, – медленно начинает Стайлз нахмурившись, – и при этом отказываешься быть со мной в паре для моего обучения?       На самом деле, из них получается хорошая команда, и парень уверен, чувствует всеми фибрами своей всевидящей души, что оба они не против работать вместе, но необъяснимым образом ему всё равно хочется как-то задеть ухмыляющегося волка. (Интересно, тот тоже хочет так поступить с ним?).       – Первое у тебя получается лучше, чем второе, – не моргнув глазом произносит Питер, отвечая на все его вопросы. (Даже те, которые были озвучены лишь в его голове).       Ну в этом они оба виноваты, так что…       – Туше.       Рядом слышится громкое фырканье. Обернувшись, Стайлз видит, как Дерек, обладатель прекрасного острого слуха, невозмутимо смотрит на них.       – Я ни на что не соглашался! – всё также шепотом оправдывается он, уверенный, что этот хмурый оборотень его уж точно услышит.       – Племянник, – начинает Питер с шипением, от которого парень вздрагивает, но их, разумеется, останавливает дядя Крис.       – Также напоминаю вам, – громко произносит Арджент, привлекая к себе всеобщее внимание, – что полицейские участки обнесены разомкнутым рябиновым кругом, который замыкается при чрезвычайном положении. Ничего кроме этого, – мужчина указывает рукой на папку, – там не должно быть.       Пепел рябины действует, потому что в нем преобразовано желание человека, рассыпавшего его. Являясь по своей сути магическим объектом (это не просто остатки обычного сожженного дерева), он тянется к естественной магии земли и исполняет своё предназначение по четко установленным принципам. Увлекательно, что перевертышам способны навредить живые существа и растения, а не мертвые, неодушевленные предметы, как различные виды металлов (хотя популярные мифы говорят об обратном).       – Поэтому в случае, если в помещении будут другие раздражающие факторы, не заявленные в этих присланных нам бумагах, – их начальник не договаривает, одними лишь холодными глазами уверяет, что окажет им всю поддержку при таком раскладе событий.       Мило. Стайлз кивает, немного расслабляясь. (У них в самом деле есть важные люди, прикрывающие их спины).       – Я прослежу за всем, сэр, – тут же соглашается Пенелопа с лукавостью в голосе. Девушка, казалось, была немного напуганной предыдущей информацией и притихшей на протяжении всех указаний начальника, но сейчас явно приободрилась и расправила плечи.       Если так подумать, вся команда была непривычно молчаливой всё это время. Изменившая свою видовую принадлежность, Лидия понуро глядит на поверхность стола; избегающий конфликтов, Айзек хмурится, нервно постукивая пальцем по носу; Эрика напряженно следит за их лицами, а Дерек… просто Дерек. Неужели всех и впрямь так напрягает это дело? Стайлз, например, ощущает небольшое возбуждение от происходящего, хотя мурашки неприятно стекают по его плечам и сердце громко бьется в ушах от слабого испуга перед новыми препятствиями. Но в целом он действительно вдохновлен возможностью выбраться на Восточное побережье.       Это же Нью-Йорк!       – Как бы то ни было нынешними сенаторами США от штата Нью-Йорк являются демократы Девкалион Эмери и Мария Варгас, и благодаря их совместной работе с недавнего времени идет работа над упрощением официального регламента, – как-то слишком «невзначай» говорит Арджент.       Девкалион Эмери? Знакомое имя, Стайлз точно где-то его уже слышал.       – В две тысячи пятнадцатом году сенатор Девкалион Эмери добился отмены применения распыляемого аконита, используемого для ослабления оборотней, в государственных учреждениях всех уровней, – неожиданно выпрямляется Айзек, отвечая на его мысленный запрос. – К тому же он был одним из тех, кто предложил утвердить запрет применения пыток во время допроса на законодательном уровне. Поправку в итоге действительно приняли одновременно с оборонным бюджетом на следующий год.       Точно. Это произошло после тех скандалов с ЦРУ. Стайлза в то время эта новость особо не интересовала, но сложно упускать такие громкие заголовки, живя в доме военного.       Хотя вообще озадачивает, что пришлось внести подобный момент в закон в двадцать первом веке, потому что концепции о защите прав человека, директивы их собственного президента и здравого смысла недостаточно.       – А-а-а, скоро выборы, – вмешивается Джексон, словно осознав что-то важное. – Дело получило большую огласку, и они хотят, чтобы мы быстро с этим разобрались, – вот как у всей стаи получается спрашивать, используя утверждающие интонации?       – Верно, – сдержанно кивает Арджент. – Мы летим туда, чтобы окончательно закрыть дело и успокоить встревоженное новостями население. – Окончательно закрыть дело? –Поэтому помимо работы над делом, мы также примем более активное участие в разговоре с прессой. Мы с агентом Рейес уже начали писать наше заявление, однако могут понадобиться также и ваши комментарии.       Имеет смысл. Если историю про серийного убийцу специально раскрутили, чтобы накалить напряжение среди местного населения, то необходимо принять решительные меры и перенять контроль над повествованием.       (Как же сладостно осознавать, что Стайлзу не грозят подобные страстные терки с прессой).       – Перейдем к делу, – Арджент включает большой экран позади себя, тем самым завершая свои сегодняшний указания. – Это Кристиан Гэнн, которого в СМИ прозвали «Нью-Йоркским звероловом».       На фотографии – привлекательный мужчина средних лет с затуманенными голубыми глазами и уже слегка поседевшей бородой.       – В прошлую субботу машину мистера Гэнна остановили на улице из-за плохого состояния задних фар, но при дальнейшей проверке документов офицерам полиции показалось странным поведение субъекта, поэтому они также провели обыск машины, – у них уже есть опознанный субъект? – При обыске было найдено небольшое количество наркотика ативана.       – Это наркотик четвертой группы, – кивает Айзек, плавно встревая в повествование. – В соответствии с федеральным законодательством наркотики классифицируются по пяти категориям, и в четвертой категории находятся наркотики с низким риском зависимости. В таком случае за хранение незначительного количества такого вещества физическое лицо могут привлечь всего лишь к административной ответственности.       То есть скорее всего неплохой такой денежный штраф, а не тюремное заключение.       – Ативан может использоваться для лечения тревоги, – вмешивается Стайлз, повторяя за другом. – Однако, он также усиливает депрессивное состояние пациента и увеличить риск суицидальных мыслей. Ухудшает настроение, – в этой области парень владеет стольким же количеством информации, сколько и их кудрявый гений. Если не больше. – Его в принципе может выписать врач.       Он сам перепробовал множество медицинских средств с пугающим перечнем побочных действий, потому что иногда нужда в лекарстве вполне себе в силах перевесить здоровую осмотрительность.       – Однако, без рецепта – это всё еще хранение незначительного количества запрещенных веществ, – пожимает плечами Айзек, глядя на него с маленькой милой улыбкой на губах. – Тем более в Нью-Йорке одни из самых жестоких законов о наркотических веществах в стране. Законодательная база этого штата предусмотрела множество вариантов и классификаций преступлений, так что даже за таким мелким проступком последует строгое наказание.       – Его арестовали, – продолжает их начальник, одобряюще кивая им, будто и не сбивался с изложения дела. – После допроса в участке он в этот же день прошел через судебное слушание по предъявлению обвинения и был выпущен под подписку о невыезде.       Без залога?       – С первого января этого года в Нью-Йорке отменили залог за мелкие ненасильственные правонарушения. Окружной прокурор Нью-Йорка Элвин Брэгг уверен, что такие меры позволят сосредоточить усилия на тяжких преступлениях, – вспоминает Айзек, нервно поправляя блестящий шелковый шарф на шее. – Поэтому если судья решил, что мистер Гэнн не представляет опасности для общества и с учетом того, что его арестовали с незначительным количеством наркотика четвертой категории его могли отпустить до суда без выплаты залога.       – Я слышал про это, – кивает Джексон, – Вроде бы общественное настроение было довольно неоднозначным. Половина новостных каналов сейчас утверждает, что из-за этого решения количество мелких преступлений увеличилось.       Сам Нью-Йорк – большой, многонациональный город, полный мелких банд, неофициальных криминальных общин полукровок и преступников-одиночек. Сложно сказать, поможет ли улучшить ситуацию сосредоточение именно на тяжких уголовных правонарушений или это только даст повод расцвести рассаднику местных уличных бандитов.       (Возможно, Стайлз уже и не так спешит оказаться на Восточном побережье…).       – Одному из полицейских офицеров, оформляющих задержание мистера Гэнна, показалось знакомым его имя. Как оказалось, мужчина был автором одной провокационной статьи, которая дала много подозрительно подробных деталей двух несвязанных до этого убийств.       Действительно неудачный день для мужчины. И впечатляюще наблюдательные офицеры, быстро соединившие точки в необходимую красную нить причинно-следственной связи.       – Поэтому перед тем, как отпустить мистера Гэнна домой, с ним также переговорил детектив Брэдфорд Кристофер Джеймс, ответственный за это расследование. У нас есть запись этого разговора, ознакомимся с ней в полете, – уточняет Арджент, показывая на экране копии полицейских отчетов. – Они не могли его пока задержать, к тому же он и так должен был явиться в суд. Однако, позже, когда детектив Джеймс решил навестить его, чтобы вновь побеседовать с ним, Кристиан Гэнн был найден мертвым в своей квартире. По мнению криминалистов, это был суицид.       – А в квартире они нашли улики, обличающего его в серийных убийствах, – хмыкает Джексон, складывая руки на груди. – Это наш субъект.       – История просочилась в газеты. Неприятная огласка случайной поимки невидимого серийного убийцы перед важными выборами, – хмыкает Питер с ироничной улыбкой. – И теперь им нужны неоспоримые доказательства, что мистер Гэнн на самом деле был тем серийным убийцей, чтобы утихомирить расшумевшиеся восточные новостные каналы.       – И подтвердить, что серийный убийца подобного профиля мог покончить жизнь самоубийством, –  продолжает Арджент. – И что здесь не замешаны третьи силы.       Проще говоря, они едут сказать СМИ, что департамент полиции Нью-Йорка справляется со своими задачами и жители города могут спать спокойно, так как напугавший их серийный убийца мертв. Хотя верно и то, что удостовериться в этом действительно нужно.       – Мы быстро разберемся с этим делом и всеми бумагами, – выключает экран Арджент, закрывая бумажную папку перед собой. – Скоро червивая луна, первое суперлуние в этом году, я помню, – мужчина хмурится, но Стайлз сразу догадывается, что это недовольство по отношению к их обстоятельствам в целом, а не к ним самим. – Вы просили выделить вам выходные, поэтому, как только разберемся с формальностями этого дела, можете быть свободными.       Значит скоро в офисе будет довольно пусто. Если и Эрика отпросилась на несколько дней, то может тогда оставшимся запереться в коморке Пенелопы? Место там не так уж и много, но раз Стайлз с Айзеком в прошлый раз поместились, то и в этот раз получится. Другое дело, Лидия. Согласится ли девушка тесниться с ними в одном замкнутом пространстве под тусклым светом мониторов?       Хороший вопрос.       – Уже были случаи посткриминального суицида серийных убийц, так что такая вероятность существует, – откашливается Айзек. – Леонард Лейк, серийный убийца из Калифорнии, совершил самоубийство путем отравления после того, как его задержали за нарушение правил хранение оружия. Его арест тоже был случайностью.       На самом деле таких «случайностей» в истории достаточно. Многие серийные убийцы были задержаны обычными патрульными офицерами полиции по самым незначительным причинам, никак не связанными с расследованием их преступлений. Так, например, знаменитый Тед Банди был арестован, когда препятствовал дорожному движению на угнанном автомобиле, а Ларри Эйлер – за нарушение правил парковки.       – Поэтому сосредоточьтесь на работе, – нарекает Арджент, не так тонко поглядывая на них с Питером. – Собирайтесь, вылетаем через двадцать минут. Остальные подробности рассмотрим в полете. Нам прислали видео с допросом, нужно будет составить профиль до прибытия на место.       И вот с таким зловещим расположением духа они направляются в Нью-Йорк – город больших надежд и новых возможностей.