Без обязательств

«Во сколько ты завтра заканчиваешь?» Сергей озадаченно перечитывал это сообщение весь вечер, прежде чем все-таки написать ответ. Потому что все происходящее вновь казалось сюром, а Владимир — галлюцинацией. Прошел уже месяц с тех пор, как они виделись в последний раз — тот самый раз, когда Сергею пришлось доставать из него пули — и едва ли меньше с тех пор, как они в последний раз списывались. Спустя неделю тишины после ухода раненого Владимира из его квартиры первым не выдержал Сергей, и его сообщение было коротким и лаконичным. «Ты жив?» «Да». Ответ — не менее короткий и лаконичный; с тех пор — ни слова друг другу. Ни сообщений, ни попыток выбрать подходящее обоим время, ни, тем более, встреч. Сергей даже почти смирился с тем, что просьба пообещать заглянуть ко врачу была, очевидно, лишней. Видимо, даже несмотря на то, что Сергей всеми силами удерживал себя в рамках их договоренности, обещания для Владимира — табу, хотя он и пообещал Сергею, что обратится за помощью, если что. Но они, конечно, по-прежнему друг другу никто. И, конечно, они ничем друг другу не обязаны. Никогда не были. Все их общение проходило под эгидой «без обязательств», и… что ж, Сергей сам на это согласился. И теперь Сергей скучал. Слишком сильно и отчаянно для того, кто убеждал себя, что эти недоотношения происходили исключительно из удобства, однако признавать, что это что-то большее и сильное, чем просто досада и обида от того, что его молча оставили, он не хотел. Возможно, боялся. Возможно — подсознательно понимал, что тогда станет только хуже. А он и так слишком уж часто за этот месяц порывался написать Владимиру и предложить встречу, и только, наверное, чудом, если и набирал сообщение, то либо стирал его, либо закрывал окно переписки к чертям, заставляя себя отвлечься на что-то другое. Теперь же он полвечера смотрел на новое сообщение от Владимира, и не знал, что ответить. И, конечно, Сергею ничего не стоило открыть свое расписание смен, чтобы уточнить время, но… Но. «Ты месяц молчал, а теперь хочешь встречи?» «Ого, ты все же не сдох, как радостно, что я не стал убийцей» «Я надеюсь, в этот раз обойдется без пуль в твоем теле?» Язвительные, ядовитые комментарии так и крутились на языке весь вечер, и Сергею понадобилось несколько часов на то, чтобы собраться с силами и, выбросив из головы всю обиду и досаду хотя бы на пять минут, написать короткое: «В 22. Закрываю кофейню». Он почти давился этим очевидным согласием на встречу. Иррациональная обида за то, что его молча бросили на месяц, не объяснив толком причин, бурлила в груди, обжигая сердце и легкие, а желание сделать пакость и взять выходной на завтра и ничего не написать об этом Владимиру — кололо пальцы. Вот только желание увидеть — бывшего? — любовника живым и по возможности здоровым, убедиться, что сообщения и правда пишет он, а не кто-то, кто добил его или держит в заложниках, оказалось сильнее съедающего желания потешить гордость. Это так глупо, конечно. Но Сергей ничего не мог поделать с собственным сердцем, что болезненно сжималось при мысли о том, что Владимир уже мог бы быть мертв, и увидеться так — уже традиционно для них коротко, не иначе как ради спешного, немного грубого секса, полного голодных прикосновений перед тем, как этим же вечером разойтись по домам — намного лучше, чем не увидеться больше в принципе.               Владимир ждал его у служебного входа. Расслабленный и спокойный, вполне живой, он стоял, привалившись спиной к стене здания, и задумчиво смотрел в одну точку перед собой, едва ли реагируя на посторонние звуки. Впрочем, когда раздался хлопок двери и звон тяжелой связки ключей, Владимир встрепенулся и скосил взгляд на Сергея. Тот хмыкнул, напоследок дергая ручку. — Давно стоишь? — проглатывая так и лезущие на язык язвительные комментарии, уточнил он негромко. Владимир неопределенно качнул головой, словно сам не до конца уверенный, сколько прождал, выпрямился и сделал пару шагов навстречу. — Я должен тебе мороженое. За помощь, — только теперь Сергей увидел в руках Владимира плотный бумажный пакет без опознавательных знаков. Но, судя по тому, что при упоминании мороженого, Владимир чуть дернул рукой, это оно и есть. Сергей вопросительно приподнял бровь. — М-м. Это все? В его интонации можно было прочитать тщательно скрываемую издевку, наличию которой изумлялся даже сам Сергей. Ну, с чего бы этой издевке вообще быть? Когда речь зашла про мороженое, Сергей говорил о свидании, но совершенно не серьезно. Шутил, пытаясь сбросить напряжение той дурацкой длинной ночи, и вообще был уверен, что Владимир его если и слышал, то ни черта не запомнил. Запомнил, выходит. И решил таким образом задобрить? Но они даже не в отношениях, чтобы поступать подобным образом, не говоря уже о том, что Сергей вообще не должен чувствовать то, что чувствует. Его злость и обида совершенно неуместны, и… И, вообще-то, они вдруг стали не так ярко гореть внутри, когда Владимир в ответ усмехнулся уголками губ. — А как же взбитые сливки и фрукты? — стряхнув негатив, как можно легче подначил Сергей. — Дома, — Владимир, кажется, немного расслабился от потеплевших интонаций любовника — по крайней мере, едва заметная морщинка между бровей разгладилась — но двинулся в сторону метро лишь когда Сергей кивнул. — Ну, поехали. В том, что, когда они поравнялись, мимолетное осторожное прикосновение чужих горячих пальцев к его запястью Сергею почудилось, он был почти уверен. До дома Владимира они добрались в молчании, а путь занял не так много времени. Всю дорогу Сергей исподтишка посматривал на Владимира, пытаясь найти не то признаки того, что старые раны еще не зажили, не то боясь обнаружить новые — и Владимир ему это позволял. Сергей понимал, что он заметил повышенное, пусть и молчаливое внимание. Просто не мог не заметить. А, позволяя искать ответы на себе, сам их давать не торопился. Как ни пытался, Сергей ничего особенного в поведении или движениях Владимира так и не нашел. Словно не было ни пуль в теле, ни бессонной ночи, ни месяца молчания. Это, наверное, и хорошо. Это, наверное, значило, что Владимир в порядке. Уже в квартире Сергей первым делом — и почти не демонстративно — взялся за чудом не превратившееся в кашу мороженое. Не то чтобы ему очень хотелось сладкого, но и оставить просто так, на самотек всю эту, по его мнению, абсолютно идиотскую ситуацию, он не мог. Хотелось если не отомстить — мстить глупо, тем более так скоро и топорно, — то хотя бы повредничать, прежде чем они разберутся с тем, ради чего пришли, и снова разойдутся, как в море корабли. Глупо, по-детски, да, но и Сергею еще нет даже двадцати пяти. Да и разбегаться просто так вновь… не хотелось. Мягко говоря. Пока Сергей размышлял, ковыряясь в мороженом врученной ему ложкой, Владимир успел удалиться на кухню и вернуться оттуда с обещанными миской с фруктами и баллончиком взбитых сливок. Сергей тихо хмыкнул, поднимая на него взгляд с облюбованного дивана. — А ты, я смотрю, подготовился? — Я стараюсь выполнять обещания. Владимир спокойно пожал плечами, опускаясь рядом на диван, а Сергей уже хотел было уточнить про врача, но вовремя прикусил язык. И, вместо того чтобы задать рвущийся с губ вопрос, сунул в рот новую порцию мороженого под задумчивый, отчего-то слишком уж внимательный взгляд Владимира. Тот сидел вполоборота к Сергею, подперев голову рукой, устроенной на спинке дивана, и о чем-то размышлял. От его взгляда становилось не по себе, но, видимо, им обоим нужно немного времени подумать и свыкнуться с тем, что вот они — снова в одной квартире с прежними целями, а не оборвали контакты совсем после первой же крайне сомнительной ночевки. Хотя, пожалуй, стоило бы. — И как ты это ешь? — первым вырвавшись из размышлений в конце концов подал голос Владимир, с сомнением фокусируя взгляд на том, как Сергей, взяв в ложку большой кусок мороженого, отправил его в рот. Сергей, облизнувшись, пожал плечами. — Вкусно. — Оно ведь холодное. И сладкое. — Ну, да. В этом и смысл мороженого. Попробуешь? Сергей ухмыльнулся и, взяв в ложку еще мороженого, протянул ее Владимиру. Тот нахмурился, с явным сомнением наблюдая за этим, и отклонился назад — пробовать что-то он явно желанием не горел. Тогда Сергей, безразлично пожав плечами, сдался и снова отправил ложку в рот. Проглотить, впрочем, не успел — его губ вдруг коснулись губы склонившегося навстречу Владимира, а его язык напористо проник в рот Сергея, касаясь мороженого, перекатывая его изо рта в рот. По спине Сергея побежали мурашки — от холода и от будоражащего в животе чувства одновременно. Мороженое успело почти растаять, превратившись в сладкое кленовое нечто с ледяной сердцевиной, размазалось по губам и обожгло морозом горло. От прикосновения горячих пальцев Владимира к загривку в контраст к холоду в горле по телу прошла дрожь, и Сергей судорожно выдохнул Владимиру в губы — как раз когда тот наконец отстранился. — Ты… это… — выдохнул Сергей тяжело и потрясенно и спешно облизал губы, чувствуя, как теплеют щеки. Ничего более пошлого он, кажется, в жизни еще не делал. И, если уж честно, не планировал; Владимир же ухмыльнулся, не опуская руки с его шеи и вовсе не собираясь помогать разобраться с накатившем жаром во всем теле. Сергей, собравшись с мыслями, все же выдавил: — И как тебе мороженое?.. — Не распробовал, — в глазах Владимира сверкнуло веселье, когда Сергей в следующее же мгновение залился краской еще гуще, словно совсем невинный подросток. — Не поможешь решить эту проблему? Сердце Сергея, кажется, пропустило пару ударов, пока он всматривался в насмешливые синие глаза напротив. Владимир не двигался, давая возможность собраться с мыслями и решить, в каком направлении они будут двигаться дальше, и Сергей с благодарностью дал себе несколько секунд на передышку, прежде чем все же кивнул и, зачерпнув в ложку еще мороженого, сунул ее в рот любовнику. Тот едва заметно скривился, но спорить не стал — тем более когда в следующий момент Сергей сам поцеловал его, позволяя вновь разделить мороженое на двоих в поцелуе. На этот раз, когда мороженое растаяло, они так и не оторвались друг от друга. Не глядя опустив ведерко с ложкой куда-то на пол, упали на диван — Владимир навис сверху, забрался руками Сергею под футболку, проводя горячими пальцами по бокам и животу вверх, и Сергей сдавленно застонал, подаваясь навстречу прикосновениям. Сам провел кончиками пальцев по загривку Владимира вниз, следуя дорожке позвонков и с удовольствием отмечая, как чужая кожа покрывается мурашками — пальцы Сергея от мороженого настолько же холодные, насколько горячие пальцы самого Владимира. Отогревались они, впрочем, о знакомые редкие метки шрамов на чужой спине довольно быстро. Скоро на диване оказалось неудобно: Сергей распластался под Владимиром, и вместо того, чтобы устроиться хоть с каким-то комфортом, у них получалось только пихаться и пинаться. А потому — пришлось перебираться в спальню, на нормальную — «Человеческую, Сергей, а не как у некоторых» — кровать. Как они на ней оказались, Сергей помнил смутно, но, упав на мягкий знакомый матрас, притянул Владимира ближе к себе, заставляя едва ли не лечь сверху, оказаться как можно ближе; ближе и теснее, чтобы ощутить жар знакомого тела, убедиться, что это не наваждение и не морок, а Владимир — и правда все еще жив и здесь, не фантазия и не галлюцинация. Уже через пару минут на пол полетела сначала футболка Сергея, а он сам, обхватив ногами Владимира за пояс, перекатился по кровати, оказываясь сверху. Вопреки смущению после поцелуя с мороженым беззастенчиво опустил руки к поясу Владимира, расстегивая ремень, затем парой резких нетерпеливых движений вытаскивая его из шлеек. В голову пришла, пожалуй, самая сумасшедшая идея за последнее время, и реализовать ее хотелось до того, как запал пройдет, а смущение победит. Сергей за три первые встречи запомнил и привык, что Владимир предпочитает во всех смыслах быть сверху. Сегодня Сергей не планировал давать ему такой возможности. Парой ловких движений он перехватил запястья Владимира, что только что гладил его по бокам, спине и груди и, обмотав вокруг них ремень, затянул пряжку. Владимир изумленно выдохнул, разрывая поцелуй, и вопросительно глянул Сергею в глаза. Несколько мгновений почти настороженно всматривался в ореховые омуты напротив, а затем прикрыл веки, словно давая таким образом добро на все дурные идеи этим вечером. Сергей и не подумал упустить шанс. И протянул с явной усмешкой: — М-м, какая у тебя удобная кровать, — когда через минуту не слишком ловкой возни все же закрепил ремень со связанными руками Владимира на спинке кровати, а рубашку на нем расстегнул и бессовестно распахнул, позволяя себе любоваться полуголым связанным любовником сверху вниз — и наконец убеждаясь наверняка, что раны Владимира зажили, и теперь от них осталась лишь пара неаккуратных свежих шрамов. Владимир тем временем ухмыльнулся, пару раз на пробу дергая руками — ремень Сергей затянул не слишком туго, и было бы неловко, если бы он развязался в процессе. — Что, завидуешь? Сам-то на голом матрасе спишь. — Ты у меня сейчас договоришься. Сергей фыркнул и наконец накрыл ладонью пах Владимира, через плотную ткань брюк ощущая чужое возбуждение. Владимир тут же сжал губы в тонкую линию и шумно выдохнул, а Сергей, скосив на него цепкий жадный взгляд, сжал пальцы крепче, массируя и не без удовольствия вырывая этими действиями глухой стон. Тянуть и мучить, впрочем, не стал. Звякнула ширинка, тихо зашуршала одежда. Сергей помог избавиться Владимиру от брюк и белья, затем обхватывая пальцами напряженный член, и Владимир не сдержал нового тихого стона, откидывая голову назад. Машинально дернул руками, зашипел, почувствовав сопротивление, и застонал громче, когда Сергей пару раз провел по длине. Тот внимательно следил за реакцией Владимира, склонив голову к плечу; губы его еще через пару мучительно медленных движений рукой тронула шкодливая улыбка, и не успел Владимир проглотить очередной стон, чтобы спросить, что его любовник задумал — Сергей сполз ниже, опаляя член теплым дыханием. Владимир едва не задохнулся, когда в следующую секунду мягкие, еще немного липкие от мороженого губы обхватили головку, пропуская в горячий рот. Пальцами одной руки вцепившись в бедро Владимира, а второй оперевшись о матрас для устойчивости, Сергей опустил голову, пропуская член глубже, ведя языком по узору вен и втягивая щеки. Шумно выдохнул через нос — подобное он делал всего пару раз, и не то чтобы многому научился, но шумные вздохи и протяжные стоны Владимира, его нетерпеливые движения бедрами лишь распаляли желание сделать хорошо. Сделать хорошо, судя по всему, получалось. Судя по протяжному: — Серё-еж… — Владимира, по его запрокинутой голове и ошалелому взгляду из-под полуприкрытых век — получалось даже неплохо. Вдруг показалось, что смотреть на такого Владимира — связанного, почти беспомощного, выстанывающего его имя в ответ на мягкие движения губ, пропускающих его член в рот, а затем и в плотно обхватывающее его горло — все равно что смотреть на закат. Недосягаемое, выбивающее своей красотой весь воздух из легких зрелище. Наверное, будь у Владимира развязаны руки, он бы вплелся пальцами в его волосы — Сергей видел это по тому, как любовник машинально дергал руками, то и дело забывая про ремень. И это, черт возьми, будоражило, пускало по венам ощущение возбуждения и восторга, словно это самому Сергею отсасывали. И, судя по расширившимся зрачкам Владимира — он чувствовал нечто очень схожее. Когда Владимир вновь нетерпеливо подался бедрами навстречу, Сергей хоть и издал в ответ какой-то не очень внятный звук, но послушно опустил голову еще, принимая Владимира целиком. От вибрации его горла Владимира, кажется, почти прошило током, выгнуло — и он утонул в накрывшем его цунами удовольствия. Сергей вновь шумно выдохнул, но отстранился, лишь когда Владимир под ним расслабился. Владимир глубоко дышал, вновь забыв даже про связанные руки. Шалый взгляд уперся куда-то в потолок, волосы у корней чуть намокли, а едва заметный румянец на его щеках заставил Сергея довольно улыбнуться, когда он подобрался ближе, чтобы избавить чужие запястья от ремня. — Паршивец… Владимир произнес это одними губами, наконец опомнившись, и освободившимися руками тут же притянул Сергея ближе к себе, спешно и влажно целуя. На губах — все еще еле ощутимый привкус мороженого с кленовым сиропом и грецкими орехами, теперь мешающийся с привкусом его самого. Сергей на поцелуй ответил охотно, подаваясь навстречу, и сдавленно застонал, когда Владимир, опрокинувший его на кровать и нависший над ним, вполне осознанно толкнул колено ему между ног, упираясь в болезненный стояк. Машинально двинув бедрами, потираясь, Сергей издал плаксивый звук и охнул — Владимир, словно дразня, повторил его собственное раннее действие: накрыл пах сквозь ткань джинсов. — Издеваешься, — хрипнул Сергей негромко, а Владимир только усмехнулся в ответ. Как его избавили от одежды и белья, Сергей не запомнил толком; очнулся он, лишь когда горячие пальцы Владимира сомкнулись на его члене, проводя по всей длине, лаская и доводя до и без того недалекого пика — Сергей излился уже через несколько мучительно медленных, уверенных знакомых движений, растекаясь затем по сбитым простыням, прикрывая глаза и охотно ловя губами еще один — на этот раз короткий, какой-то совсем нежный и до одури ласковый — поцелуй Владимира. И лишь через несколько мгновений плавания в ленивом тумане приятной усталости и легкой ломоты в теле до Сергея вдруг дошло, что все это… не совсем нормально. Не совсем нормально целый месяц тишины сходить с ума по человеку, с которым у тебя просто секс; не совсем нормально чувствовать беспокойство вперемешку с горчащей злостью в ответ на молчание, хотя вы ничем друг другу не обязаны; не совсем нормально так сильно наслаждаться близостью такого человека и, тем более, не совсем нормально кончать пары жалких движений, восхищаясь и возбуждаясь от одного возбужденного вида того, на кого тебе должно быть кристально плевать. Это вообще, абсолютно, вашу мать, не нормально. «Видимо, это просто недотрах. Да. Точно», — без особой надежды на искренность подобного вывода решил Сергей и спешно выгнал дурацкие мысли из головы, открывая глаза. Рука Владимира так и осталась лежать на Сергее, разве что переместившись на поясницу, и теперь приятно согревала — не столько, правда, тело, сколько почему-то нечто в душе. Извернувшись в несильном объятии Владимира, Сергей повернулся на бок и, подперев голову рукой, уставился на любовника, что тоже лежал, прикрыв глаза и размеренно дыша — картина почти незнакомая, новая, но не неправильная. Приятная. Несколько мгновений Сергей рассматривал спокойное лицо Владимира, а затем опустил взгляд на его тело: подтянутый живот, изящная шея, несколько продолговатых старых шрамов на ребрах; и еще — пара шрамов новых. Неаккуратных, круглых, с фиолетовым в середине — и, как и спящий Владимир: почти знакомых. Сергей видел их всего раз, когда сам же накладывал швы. А теперь узнать, увидеть, что они зажили, пусть и не зарубцевались еще, принесло немыслимое облегчение. Не отдавая себе отчета, Сергей поднял руку и самыми кончиками пальцев провел по одному из шрамов — по тому, из которого никак не мог достать пулю. По коже Владимира от этого прикосновения побежали мурашки, и в следующее мгновение запястье Сергея оказалось твердо, но аккуратно перехвачено. — Больно? — тихо спросил Сергей, позволяя отвести свою руку от шрамов и поднимая взгляд на лицо Владимира. Тот смотрел в ответ — цепко и почему-то настороженно, словно у любовника в руках нож, которым он готов эти шрамы заново расковырять. Через пару мгновений, впрочем, взгляд вдруг потеплел, почти заискрился, и Владимир, почему-то его отведя, качнул головой. — Нет. И отпустил руку, впрочем, подальше от своего тела — давая понять, что шрамы трогать не стоит. Сергей послушно опустил руку, подложил под голову, не отрывая взгляда от лица Владимира. Хотелось задать вопрос. Много вопросов, вообще-то: был ли у хирурга потом? Где поймал те пули? Зажили ли швы потом без проблем или Сергей все-таки занес какую-то заразу, неправильно зашил, не заметил и не вытащил какие-то осколки или что там еще могло пойти не так? Сергей вместо этого молчал. Молчал, кусая губы и думая еще о том, что стоит, наверное, идти домой. Не дожидаться, пока Владимир даст понять, что Сергей у него засиделся. — Хирург мне сказал, что раны от пуль зашили удивительно правильно. Но очень неумело и неаккуратно, — словно прочитав мысли любовника, вдруг подал голос Владимир, что все это время думал о чем-то своем. А, найдя взглядом глаза Сергея, тихо вздохнул. Сергей видел, кожей ощущал, что и у Владимира к нему есть вопросы. Что они вертелись у него на языке, но Владимир честно не задавал их — тоже хорошо помнил обо всех их договоренностях. Сергей, прикрыв глаза, чтобы избежать внимательного взгляда, был ему за это почти благодарен. — Ну, извини, мне не каждый день приходится зашивать чьи-то раны. Хотелось бы, конечно, и аккуратнее, — вместо ответа на очевидный не заданный вопрос, проворчал он. — Я даже не на медика учился, чтобы ты знал, так что, считай, тебе повезло. — Повезло, — эхом отозвался Владимир и вдруг ласковым, почти невесомым движением вплелся пальцами в его волосы. Помедлив мгновение, Сергей осторожно подался навстречу этому движению, боясь спугнуть, и едва заметно улыбнулся уголками губ. Приятно. Спокойно. Уютно. Слабость, тягучей нугой растекающаяся по всему телу, унимающая мелкую нервную дрожь и делавшая тело каким-то неправильно непослушным и легким; а на душе такое умиротворение, которого там не было весь прошедший месяц точно. Сергей и не знал, насколько сильно на самом деле переживал за Владимира все это время. Сколько они так лежали, непривычно приникнув друг к другу, Сергей не знал, но когда в конце концов завозился, чтобы подняться и все-таки уехать домой, Владимир вдруг обнял его крепче, не позволяя встать. — Можешь хоть полчаса полежать спокойно? — спросил негромко, и Сергей тихо выдохнул куда-то Владимиру в грудь. — Да домой надо… завтра смена с утра, — осторожно отозвался он, впрочем, неуверенно обнимая Владимира в ответ и позволяя их ногам спутаться, делая эти объятия еще крепче и как будто интимнее. — Или ты можешь остаться. Отсюда до твоей кофейни ближе. Голос Владимира — ровный и спокойный, но Сергею почудилась в нем не то осторожная просьба, не то горькая надежда. А может, и не почудилась. По крайней мере, Сергей знал наверняка: если бы Владимир хотел его выгнать, он бы точно не стал предлагать остаться просто из вежливости. Они это уже проходили. — Если ты думаешь, что я откажусь, то очень зря, — на пробу протянул Сергей, и Владимир негромко хмыкнул ему в волосы. — Не отказывайся. И Сергей не отказался. Черт Владимира знает: хотел он «уровнять счет», не хотел оставаться один сегодня или еще по какой-то причине предлагал остаться — Сергею, в общем-то, плевать. нет, не плевать, кому ты врешь? а главное, чего ради? Сергей только удобнее обнял Владимира и подтащил одеяло ближе, чтобы укрыть их обоих, и вновь закрыл глаза. А терзания и метания запер на все замки, надеясь, что разбираться с ними придется примерно никогда.