Без обязательств

Давайте на чистоту: не сказать, что у Сергея имелась мечта всей жизни увидеть Владимира в уязвимом состоянии. Вообще-то, Сергею вполне хватило увидеть Владимира спящим один раз, чтобы убедиться, что он умеет это делать и расслабляется хоть немного. Большего Сергею, честное слово, не нужно было. Но когда Вселенная спрашивала людей об их желаниях? Например, Сергей уж точно не горел желанием увидеть Владимира истекающим кровью. Увидеть Владимира истекающим кровью, Сергею все же пришлось. В этот вечер Сергей никого не ждал. С Владимиром они планировали встречаться только в конце недели — и, в кои-то веки, не у Сергея — а потому звонок в дверь оказался неожиданностью. Не большей неожиданностью, впрочем, чем бледный, едва стоящий на ногах Владимир с пятнами крови на, кажется, дырявой кофте под потрепанной косухой, и нездорово блестящими глазами. — Какого черта?! — выдохнул Сергей прежде, чем Владимир успел сказать хоть что-то. — Нужна помощь, — хрипнул тот негромко. — Мне больше не к кому. С этими словами Владимир привалился плечом к стене, зажимая ладонью рану на боку. Прикрыв глаза, он облизал пересохшие губы, а Сергей только и смог, что не столько испуганно, сколько сердито прошипеть ругательство, затем втягивая любовника в квартиру и закрывая за ним дверь. Нет, конечно, он поможет. Не бросать же Владимира вот так? Сергей не чудовище, в конце концов, Сергей не бросает близких людей в беде. И он даже не будет задавать лишних вопросов, у них ведь договоренность и все такое; да и не сказать, если честно, что Сергей хотел бы знать, что с Владимиром произошло, но просто… Нет, правда, какого черта?! — Скорая? Когда ответом послужило безмолвное качание головой, Сергей вновь выругался сквозь зубы, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, а пальцы подрагивают, словно он залпом выпил литр энергетика. Попытавшись унять так не вовремя возникшую дрожь, Сергей перекинул руку Владимира себе на плечо и осторожно повел к матрасу. — То, что у меня мать врач, не делает из меня хирурга! И как ты вообще до меня в таком состоянии добрался?! — Просто вытащи пули и зашей, — выдохнул Владимир с такой интонацией, словно речь шла о походе за хлебом, а не об оперировании в домашних условиях без должных опыта и инструментов. Последний вопрос он явно предпочел проигнорировать. — Просто? Просто?! — закипая не то от ужаса, не то от злости, прорычал Сергей, но вопреки тону держал Владимира бережно и надежно. И не менее бережно и осторожно опустил на матрас, совсем не жалея белые простыни. — «Просто» ты у меня тут только умрешь либо от потери крови, либо от моего лечения. У меня в доме даже спирта нет! — Коньяк есть? — Владимир! — Его будет достаточно. Неси. И еще воду, бинты, какие-нибудь чистую ткань и пинцет и хотя бы нитку с иголкой для шитья. — Ради всего святого, меня посадят, если ты тут умрешь! — боже, и в какой момент он вообще сдался? Почему вместо того, чтобы вызвать скорую, он сейчас действительно отправился за аптечкой?! Вещей в квартире у Сергея в принципе было не много, а потому и времени на то, чтобы найти и принести все необходимое, понадобилось едва ли больше пяти минут. — Считай, что тебе крупно повезло, — судорожно выдохнул Сергей, опуская на пол рядом с матрасом аптечку, ножницы, глубокую миску с кипячёной водой и полупустую бутылку водки вместе с пустой глубокой тарелкой. На вопросительно приподнятые брови пояснил: — Коньяка нет, извини. А водка осталась после вечеринки пару месяцев назад… Так… Владимир фыркнул в ответ негромко и тут же поморщился от боли. И — сжал зубы, шумно втягивая воздух, когда Сергей принялся со всей осторожностью и бережностью снимать с него сначала куртку с обувью, а затем и кофту. Ее, впрочем, оказалось куда проще разрезать и отправить в мусор. — У меня из обезбола только нурофен, — предупредил Сергей тихо, дрожащими пальцами хватая марлю, макая ее в воду и осторожно проводя по краям одной из ран. Всего их обнаружилось две, не слишком глубокие к огромному облегчению, но черт знает, задевшие ли что-то жизненно важное. — Еще как вариант водка, конечно, но я не уверен, что того, что осталось, хватит и промыть рану, и тебе на анестезию. — Просто сделай уже что-то, — сквозь зубы процедил Владимир и, когда Сергей наклонился ближе, чтобы рассмотреть кровавые раны на его теле, добавил: — Если бы сегодня были другие варианты, я бы не пришел к тебе. — Даже не знаю, это должно мне польстить или напугать, — Сергей нервно фыркнул и отвернулся. Владимир не ответил, и между ними повисло тяжелое молчание. Пока Владимир глубоко дышал и морщился от боли, Сергей достал из аптечки медицинский пинцет и такие же медицинские иголку с ниткой и, положив их в пустую тарелку, залил водкой, чтобы продезинфицировать. Затем надел перчатки, которые тоже выудил из аптечки, и поднял на Владимира озадаченный взгляд, когда тот хрипло спросил: — Ты точно не подпольный хирург? — Узнаешь, когда я начну доставать из тебя пули, — отозвался Сергей мрачно и, открыв новый валик бинта, протянул Владимиру. — Я дилетант чистой воды. Будет больно. Пояснять, для чего бинт, Владимиру не пришлось — он просто молча сжал его зубами и кивнул, позволяя Сергею попытаться помочь хотя бы так, как получится, и желательно не убить его в процессе. И Сергей, убедившись, что света ему будет достаточно и позволив Владимиру перекинуть руку ему на плечо и крепко сжать ткань футболки на спине, неожиданно уверенными движением взялся за пинцет. Руки перестали дрожать как по команде, и Сергей сосредоточился на том, чтобы избавить любовника от нежелательных предметов в теле. Пуля на боку далась удивительно легко. Она застряла неглубоко в мягких тканях, и Сергею не составило большого труда подцепить ее, чтобы затем вытащить и бросить прямо на пол. Пинцет же пришлось вновь опустить в миску с водкой до тех пор, пока кровь из открытой раны не получилось остановить, а затем кое-как зашить. Вторая пуля оказалась выше, под ребрами, и Сергей, прежде чем вновь взять пинцет, замер на несколько секунд, вглядываясь в края раны. — У меня паршиво с анатомией, но, кажется, она почти задела легкое. Черт, Владимир… — Сергей обреченно покачал головой и судорожно выдохнул, поднимая взгляд на лицо любовника. Тот только сильнее сжал пальцы на его футболке, теперь цепко хватаясь и за шею сзади, наверняка оставляя следы. Какое счастье, что Сергей их не сможет увидеть, если эти следы останутся — откровенно говоря, он хотел бы забыть потом об этой странной, пугающей ночи. — Добить бы тебя за такие аттракционы. Сергей грубил скорее от страха и паники, старательно скрывая дрожь в голосе и не позволяя ей вновь коснуться рук и пальцев. Потому что это не то, что сейчас нужно. Потому что это то, что может навредить еще сильнее. Владимир и так ранен, мучается от боли и истекает кровью, а Сергей и без того крайне далек от искусства спасения жизней людей. Вновь взяв в руки пинцет, Сергей украдкой бросил взгляд на лицо Владимира, чтобы увидеть затуманенные болью и чем-то еще голубые глаза, что едва-едва можно было разглядеть из-под прикрытых век. — Прости меня. Сергей выдохнул эти слова за секунду до того, как склониться над раной в попытке достать вторую пулю. Владимир, ощутив пронизывающую боль и неприятное жжение от остатков водки на пинцете, шумно выдохнул, явно пытаясь подавить стон, сильнее сжал пальцы на простынях матраса и футболке Сергея, и зажмурился. Как он не вырывался или хотя бы не ерзал от боли, Сергей не представлял, но был Владимиру безмерно благодарен за то, что так сильно облегчает ему работу. И надеялся, что это не потому, что еще пару минут, и он испустит дух. Вытащить вторую пулю оказалось куда сложнее. Ее не получалось подцепить пинцетом, она застряла, кажется, под костью, и, чтобы ее все же достать, Сергею пришлось очень неаккуратно расковырять рану. — Прости, прости, прости, прости! — шипел он, чувствуя, что чем дольше не справляется с задачей, тем хуже получается контролировать дрожь в пальцах, и из-за этого он причиняет еще больше боли. — Прости меня! Владимиру от этого шепота явно было ни горячо, ни холодно. Он только сильнее сжимал в зубах валик бинта, а пальцы до судорог крепко цеплялись за простыни и Сергея. Владимир шумно дышал, но терпел, жмурясь. И, Сергей не уверен, но, кажется, краем глаза видел влагу на висках любовника; думать о том, слезы боли это или пот, не хотелось. Совесть и так грызла за причиненную боль, пускай Владимир и сам, вполне, хочется верить, осознанно пошел на это. Когда пулю в теле Владимира наконец удалось подцепить, Сергей замер на пару мгновений, крепче стискивая в пальцах пинцет, а затем, прошептав едва слышно: — Все. Почти все. Замри, пожалуйста, должно получиться, — осторожным, медленным движением наконец извлек пулю из раны. Звук упавших в миску с водкой пинцета и пули потонули в болезненном полустоне Владимира, что устало откинул голову на подушку, и шумном вздохе Сергея — «Еще совсем немного», — что уже торопливо принялся останавливать кровь и обрабатывать рану, чтобы затем по возможности аккуратно, но по-прежнему неумело зашить ее и перевязать. Это уже не так сложно. Это просто: провести вокруг свежих швов ватой, смоченной йодом, затем — заживляющая мазь и бинт; не забыть про обезболивающее. Это достаточно знакомо и когда-то заученно почти до автоматизма. — Если выживешь после такого лечения, будешь должен мне свидание за потрёпанные нервы, — стянув окровавленные перчатки, выдохнул в конце концов Сергей, когда убедился, что Владимир больше не истекает кровью на его матрасе и выглядит по крайней мере чуть лучше, чем похороненный несколько дней назад труп. Мысли в голове мешались, перепрыгивали друг через друга, гудели разозленным ульем, и Сергей даже не подумал толком, что сказал. Сказал просто чтобы сказать, забыв про все договоренности и реальный статус их отношений. Сказал, потому что надежно держать себя, а заодно и свои мысли и чувства в руках получалось с трудом, а сказать хоть что-то надо было. Потом извинится. Может быть. Если Владимир не умрет у него на руках после совершенно дилетантской операции. Отодвинув все лишнее подальше, он скорее в трансе взял в руки марлю, которой промывал раны в самом начале, и, выбрав наиболее чистую и влажную сторону, осторожным, почти невесомым движением провел по лбу и щекам Владимира, надеясь хоть немного привести того в чувства — и чтобы замаскировать влагу по его вискам, чем бы она ни была на самом деле. — Ладно, — криво ухмыльнулся Владимир, убирая от лица бинт, что держал в зубах. Кажется, он тоже не до конца уже понимал, что происходит и о чем говорит Сергей. Бросив валик бинта рядом с аптечкой, он слабым движением головы прижался к прохладной влажной ткани на лице и прикрыл глаза. Дыхание — Сергей напряженно прислушивался — выравнивалось и становилось глубже, никаких посторонних звуков слышно не было, и Сергей судорожно выдохнул сам, без сил опуская голову. Что ж, похоже, легкое он все-таки не задел. Это хорошо. Хоть что-то хорошее во всей этой ситуации. — Хочу мороженое. Со взбитыми сливками, фруктами и посыпкой, — уже скорее в шутку, понимая, что Владимир не совсем в себе, еле слышно добавил Сергей. Он и сам уже соображал едва ли, но говорить хоть что-то казалось нужным. Хотя бы подобную чушь, на которую Владимир ни за что бы в здравом уме не согласился — лишь бы слышать хоть что-то от Владимира в ответ. Лишь бы точно знать, что он еще дышит и хоть немного осознает, что происходит. — Как скажешь. Голос Владимира слаб и хрип, но в интонациях Сергей различил слабую улыбку. Что ж, юмор он воспринимать способен — определенно, не худший знак из возможных. Прекратив, наконец, водить уже совсем не охлаждающей марлей по лицу Владимира, Сергей бросил ее в ближайшую миску и устало привалился к стене рядом с матрасом. Машинально провел ладонью по волосам Владимира, словно чтобы убедиться, что он все еще здесь, теплый и живой, и их маленькая операция на дому — к сожалению, не его галлюцинация, и прикрыл глаза. Некоторое время они так и провели: Владимир лежал на матрасе, на заляпанном кровью, еще днем белом постельном белье, и глубоко дышал, иногда морщась от боли и прижимаясь машинально к руке любовника в волосах, а Сергей сидел рядом, сам стараясь дышать как можно тише, лишь бы слышать чужое дыхание под боком. Его все еще потряхивало, но уже не так сильно, пальцы подрагивали лишь самую каплю; в горле пересохло, но подниматься Сергей не решался — казалось, колени тут же подкосятся, ноги не удержат. Сидеть надежнее. Жажду он как-нибудь переживет. Мысли в голове потихоньку успокаивались. Переставали перепрыгивать друг через друга, переставали гудеть и мешаться. Теперь текли вяло и непоследовательно, все еще, впрочем, не позволяя уцепить ни одну из них за хвост. Зато вопросов стало возникать все больше, но от них Сергей тем более старательно отмахивался. Они с Владимиром договаривались не задавать вопросов друг другу и, более того, Сергей вовсе не уверен, что хочет знать ответы на те вопросы, что сейчас возникали у него в голове. Потому, пожалуй, даже хорошо, что все, что происходит в жизни Владимира, начиная со все еще не зажившей ссадины над правой бровью и вплоть до пулевых ранений, с которыми он почему-то позволил себе прийти именно к Сергею — Сергея, как ни иронично, совершенно не должно волновать. Что-то в груди от подобной мысли болезненно кольнуло, заставляя сжать зубы и шумно выдохнуть. Нет, это все определенно не его дело. Сергею подобные проблемы абсолютно точно, совершенно не нужны. — Тебе нужны антибиотики теперь. И что-то кровевосстанавливающее, — в попытке вырваться из тягомотных мыслей, произнес Сергей и одновременно с этим, оттолкнувшись от стены, поднялся на ватные ноги. Постоял несколько мгновений, ощущая, как по ступням проходят разряды тока, и добавил: — И ничего из этого у меня нет. Аптека на первом этаже. Дождешься живым? — Я не собираюсь умирать, прекрати драматизировать. На самом деле все не так плохо, — вполовину раздраженно, вполовину устало отозвался Владимир и, приоткрыв глаза, глянул на Сергея мутным взглядом. Добавил тише: — Дождусь живым. И спасибо. Сергей в ответ лишь рукой махнул, глотая нервозно-язвительное: «Все не так плохо, да. Все еще хуже», — и, подхватив с пола миски с водой и водкой, аптечку и использованные марлю, перчатки и бинты, поплелся на кухню, чтобы это все убрать. Подумав, впрочем, бутылку водки так и оставил на столе, а, разобравшись со всем остальным, заставил себя все же оставить Владимира одного на несчастные десять минут — он, в конце концов, с двумя пулевыми ранениями умудрился добраться до него, так что немного полежать в одиночестве он должен осилить. Должен ведь, да? — и спуститься в аптеку. За пределами квартиры стало как будто легче дышать. Спертый воздух его однушки до того, как Сергей переступил через порог, оставляя Владимира в одиночестве, словно давил на легкие изнутри, душил, не давая вдохнуть полной грудью. С момента, как Владимир ввалился к нему без предупреждения и до того, как Сергей переступил через порог — все ощущалось как будто в тумане. Просто плохим, дурным сном, который теперь закончился, и казалось, что, когда Сергей вернется домой — найдет только сбитые простыни на матрасе и полупустой стакан воды рядом. Сергей прекрасно знал, что, когда вернется, увидит совсем не эту удручающе-тоскливую картину. Вопросы нагнали спустя несколько минут, когда Сергей успел спуститься на первый этаж и вдохнуть холодный воздух лестничной площадки, прочищая голову хоть немного. И только теперь он понял степень абсурдности всей сложившейся ситуации. Владимир ввалился к нему домой без предупреждения. Владимир ввалился к нему домой без предупреждения, раненый — с двумя гребаными пулями в теле, какого черта вообще?! — и со словами, что больше ему идти было не к кому. А это что вообще значить должно — не к кому?! Кто ранил Владимира? За что и почему? Кто такой Владимир, раз влипает в такие передряги среди бела дня?! Сергей искренне сомневался, что Владимира решили просто ограбить, например. Иначе бы с чего ему выбирать кого-то конкретного, к кому можно обратиться за помощью, а не сразу вызвать скорую и полицию? Очевидно, все это слабо связано с чем-то законным. И все же. Все же, что значит — Владимиру больше не к кому было идти, кроме Сергея? Его меньше всех жалко, что ли?! На что Владимир вообще надеялся? С чего взял, что Сергей поможет ему, а не добьет по глупости или не вызовет скорую и полицию? Уповал на то, что Сергей и впредь будет придерживаться их договоренностей? Сергей скрипнул зубами, потирая переносицу, когда встал в небольшую очередь в аптеке. Если Владимир все же уповал на его верность уговору — это глупо. И это бесило. Потому что Владимир оказался прав в своих суждениях, и от этого почему-то стало неприятно. Это ведь так глупо, надеяться на кого-то, с кем ты просто спишь! А если бы у Сергея не нашлось аптечки и хоть каких-то знаний со времен учебы? Если бы не нашлось водки с вечеринки? Владимир хоть понимает, что, если бы умер в квартире Сергея, утопил бы его вместе с собой? Или ему настолько плевать на него? Тяжело вздохнув, Сергей растер лицо ладонями и шумно вздохнул. Нет. В таком состоянии, в котором Владимир появился на его пороге в начале вечера, вряд ли он понимал хоть что-то из этого. Или понимал, но находился в слишком отчаянном положении. Просто… по каким-то своим причинам он явился именно к Сергею — и он сделает все, чтобы помочь. Они друг другу никто. Они, в конце концов, договорились не задавать друг другу лишних вопросов. Он поможет — остальное не его дело. Повторяя про себя эти слова раз за разом, как мантру, Сергей двигался в как на зло пусть и короткой, но очень неторопливой очереди. Какая-то бабушка расспрашивала фармацевта про дозировку лекарства для сердца и просила подобрать что-то от головных болей, затем молодая мамочка, решившая, что фармацевт — все равно что детский терапевт, расспрашивала, какой препарат лучше дать при отравлении и чем сбить температуру в таком случае. Ну, хоть парень прямо перед Сергеем просто купил презервативы и свалил, не задерживаясь — и на том спасибо. Раздражение, порожденное нервозностью, впрочем, никуда не делось. Хотелось закричать: «Что вы тут все забыли в начале десятого вечера?! У меня там человек умирает, а вы тут!..» Кричать, конечно, Сергей не стал. Только стиснул зубы покрепче и как можно милее улыбнулся уставшей девушке за кассой, спрашивая антибиотики для послеоперационного периода и кровевосстанавливающее. А заодно и какое-то более весомое обезболивающее, чем нурофен. Девушка несколько секунд внимательно рассматривала лицо Сергея, кажется, собираясь возразить — он и сам прекрасно знал, что антибиотики выдаются разве что по рецепту, — но что-то видимо все же увидела такое в его глазах, что возражать не стала. Сергей, кажется, в первый раз за вечер облегченно выдохнул, возвращаясь в квартиру. Владимир не спал. То ли таблетка обезболивающего ему не помогла, и Владимир не смог отключиться, то ли он честно ждал, пока вернется Сергей, чтобы не напугать его бездвижностью и слабым дыханием. Сергей не знал, но от внимательного, пусть и чуть мутного взгляда, что впился в Сергея когда он вошел, сразу стало чуть спокойнее. Что ж, может быть, он не безнадежен. — Как ощущения? — негромко спросил Сергей, уже успев сходить на кухню за новым стаканом воды и вновь опустившийся на пол рядом с матрасом. Владимир несколько долгих секунд внимательно всматривался в лицо Сергея. За окном почти стемнело, а свет перед уходом он выключил, потому сомневался, что Владимир многое рассмотрит в нем. Однако же тот удивил: его плечи вдруг немного расслабились, и Владимир прикрыл глаза на несколько мгновений. Кивнул устало. — Средней паршивости. Бывало хуже. — Если ты пытаешься так меня подбодрить, у тебя не получается, — проворчал Сергей, но больше спрашивать ничего не стал и принялся распаковывать принесенные лекарства, чтобы затем заставить Владимира проглотить по таблетке каждого. Владимир, впрочем, и не сопротивлялся, принимая помощь, когда Сергей поднес стакан к его губам. На языке вертелся еще один вопрос. Простой, но до чертиков пугающий: ко многим ли Владимир уже вот так заваливался раненым и с аргументом, что ему больше не к кому идти? Многие ли ему помогали и многие ли после такой помощи остались живы? Так, кажется, ему самому стоит попить успокоительного. Владимир, впрочем, абсолютно спокойным тоже не выглядел. Когда Сергей отставил стакан с водой на пол рядом с собой, а сам устало привалился к стене, Владимир проводил его цепким, уже куда более осознанным взглядом. И почему-то Сергей был уверен, что сказать он хочет совсем иное, однако услышал только: — Ты оставил телефон. — А тебе нужно было что-то еще в аптеке? — выдохнул Сергей почти убито, а затем язык опередил интерпретацию и осознание напряженности и собранности Владимира, хотя тому, пожалуй, стоило бы расслабиться и поспать: — Погоди, ты думал, что я все-таки вызову скорую? И полицию заодно? Похоже, вопрос прозвучал чересчур возмущенно и презрительно, потому что Владимир едва заметно поджал губы и спрятал взгляд под опущенными веками. Плечи его на мгновение вновь напряглись, но затем Владимир сделал глубокий — и ничем кроме боли явно не затрудненный, Господи, спасибо! — вдох и расслабился наконец всем телом. Похоже, это значило если не доверие, то по крайней мере принятие своей участи, какой бы Сергей ее не сделал. — Слушай, давай так, — отчего-то ощутив себя обязанным оправдаться, выдохнул Сергей и устало потер лоб. Глаза слипались, сил, кажется, не осталось вовсе, но Владимир его слушал, и нужно было закончить мысль: — Я держу свои слова. Мы договаривались не задавать друг другу лишних вопросов, — «это что теперь, мой девиз?» — и я их не задаю. Ты не хочешь скорую — что ж, ладно. Пока не собираешься тут умирать на моем матрасе — я буду надеяться, что ты знаешь, что делаешь. И что на мне это никак не отразится, откуда бы ты ко мне таким не пришел. Он неопределенно махнул рукой, а затем рваным движением зарылся пятерней себе в волосы. Нервозность и шок от потрясения прошли, выветрились, пока он ходил в аптеку, забрав вместе с собой и ощущение ватных ног, и тремор пальцев. Теперь накатила вселенская усталость, и все, чего Сергею хотелось — лечь звездочкой на матрасе и бездумно пялиться в потолок до тех пор, пока сон не сморит его насильно. Сделать это, впрочем, мешал Владимир, которого совсем не хотелось тревожить с его ранами, и ответственность за его жизнь в ближайшую ночь. — Не отразится, — помолчав немного, тем временем тихо отозвался Владимир, и Сергей уловил в его интонациях что-то, напоминающее вину. Ну вот, этого еще не хватало. — Спи уже, — отмахнулся Сергей почти небрежно и схватился за ближайшую в стопке у стены книгу, как за спасательный круг. А на вопросительный недоверчивый взгляд пояснил тише: — А мне нужно переварить это все. Владимир спорить не стал и теперь. Похоже, все это время он все же усиленно боролся со сном, дожидаясь Сергея, потому что теперь он уснул почти мгновенно. Сергей, судя по ощущениям, как будто был не против поступить так же, однако стоило закрыть глаза и откинуть голову на стену за спиной, темнота перед глазами сменялась картинками окровавленных простыней и собственных рук, рваных из-за его неловких движений ран и бледного лица Владимира. В ушах тут же селился звон упавшей на пол пули, только что вытащенной из чужого тела. Одним словом, сон не шел. Мозг еще не успел обработать полученную за вечер информацию — не успел осознать реальность, кажущуюся полнейшим сюром. Сергей что, в каком-то дурацком боевике? Если так, лишь бы Владимир не оказался главой какого-нибудь мафиозного клана, потому что это будет чересчур. И иначе это будет как-то слишком уж похоже на дурацкие женские романы. Что потом? Его повезут жениться куда-нибудь в Германию, потому что он спас жизнь главе мафии и теперь у них любовь до гроба? Нахмурившись, Сергей отчаянно помотал головой. Бред какой-то в мыслях происходит. Это шок на него так влияет, определенно. Все же не каждый день ему приходится вытаскивать из любовников пули и зашивать раны. Нужно привести сознание хотя бы в относительный порядок, иначе, есть ощущение, уже к утру однозначно бессонной ночи он сойдет с ума. Прикинув, сможет ли завтра отработать смену в кофейне после подобных полуночных шараханий, Сергей в итоге махнул на все рукой и поплелся на кухню. Попросит Любаву подменить его, она, кажется, должна ему еще с прошлого месяца. Ночь прошла бессмысленно-бессонно. Сергей цедил кофе чашку за чашкой, в первые пару все же плеснув немного водки, и пытался читать, но напечатанные буквы мозг воспринимать категорически не хотел. Здраво оценивать ситуацию, впрочем, тоже: вместо спокойных размышлений и принятия ситуации в голову то и дело лезли картинки прошедшего вечера и молниеносно сменялись фантазиями то мертвого Владимира, то вваливающихся в его квартиру головорезов, то защелкивающихся на собственных запястьях наручников. Сон, естественно, так и не шел. Сергей ощущал себя, словно весь день до этого, а затем и полночи готовился не то к сложнейшему в его жизни экзамену, не то к спасению мира, глотая вперемешку с кофе еще и энергетики. Мозг и сознание устали, изнывали от желания отключиться, перейти в режим энергосбережения, но перевозбуждённое тело было еще не в состоянии отпустить напряжение и расслабиться. Сергей находился в состоянии болезненной бодрости всю ночь, и отпустило оно лишь к утру — и он провалился в тревожный, полный мутных картинок, душный сон, так и оставшись сидеть у стены, успокоенный по-прежнему мерным и глубоким дыханием Владимира. Наверное, где-то в подсознании Сергей просто верил, что раз Владимир не умер в течение ночи, то и впредь умереть у него на руках он не попытается. Проснулся Сергей от шевеления рядом. Сонно разлепив глаза, он не сразу понял, что происходит, но когда до него дошло — мгновенно избавился от остатков и так не слишком крепкого сна. — Эй, куда ты собрался?! — сердце, кажется, пропустило удар и болезненно сжалось, когда Сергей увидел, как Владимир с явным усилием заставляет себя подняться с матраса. Бинты на нём оставались чистыми, но это едва ли успокаивало. — Тебе лежать нужно! — Мне нужно идти, — возразил Владимир устало и качнул головой. По крайней мере, на ногах он стоял достаточно уверенно — увереннее, чем Сергей прошлой ночью после их домашней операции. — Могу взять какую-то твою кофту? — Ты издеваешься… Сергей издал страдальческий звук, но сил спорить не нашел и стянул с рейла первую попавшуюся футболку — «Вся жизнь БДСМ, а я забыл стоп-слово». Протянув ее Владимиру и наблюдая за тем, как он болезненно морщится, одеваясь, Сергей покачал головой и ущипнул себя за переносицу, пытаясь не то не уснуть, не то сдержать раздражение, мешающееся с болезненным беспокойством. Кто он такой, чтобы удерживать Владимира? Просто случайный любовник, и плевать, что они спят уже полгода. Они все еще друг другу никто. И то, что Владимир пришел за помощью именно к нему — не делает их чем-то большим. Сергей, в общем-то, и не претендует. Просто в груди от мысли, что он даже помочь больше ничем не может — не имеет права даже пытаться — что-то стягивало узел все туже, настолько, что даже дышать становилось тяжело. — Верну, — произнес Владимир через минуту, кажется, по-своему истолковав странный взгляд Сергея. Тот разве что глаза в ответ не закатил. — Лекарства хотя бы возьми, — едва ли Сергею от этого станет спокойнее, но позже он хотя бы сможет уговорить себя, что сделал все, что было в его силах. Уже в прихожей, когда Владимир собрался уходить, Сергей осторожно тронул его за плечо, задерживая. Хотелось, на самом деле, схватиться за локоть, но Сергей побоялся. Смотрел на бледного Владимира, который, кажется, еще немного и прямо в этой прихожей рассыпется в пыль, и не понимал, как он вообще умудряется на ногах стоять. Как вообще собрался идти куда-то в таком состоянии? Аргумент Владимира «бывало и хуже» почему-то не успокаивал. Скорее наоборот, заставлял беспокоиться еще сильнее. — Можно попрошу пообещать мне одну вещь? — выдохнул негромко, и когда Владимир обернулся через плечо, отошел на шаг и попросил: — Дойди до нормального врача. Пожалуйста. Если не вообще… то хотя бы если станет хуже. В конце концов, я не хирург. И не сказал бы, что квартира у меня стерильно чистая. Его голос затих, но взгляда от спины Владимира Сергей все еще не отводил. Смотрел внимательно, устало и как-то очень разбито. Мысли после почти бессонной ночи путались. Не хотелось становиться пусть и случайным, но убийцей. Не хотелось терять Владимира — ни в каком из смыслов. Задним числом — не хотелось во все это влезать вообще. — Обещаю, — тем временем, спустя несколько мгновений молчания ответил Владимир. И ушел, как обычно, не прощаясь, оставив Сергея на этот раз наедине с его недосыпом, пустой чашкой из-под кофе, паникой за чужую жизнь и залитым кровью постельным бельем.