Без обязательств

Они друг другу никто. Они друг другу никто еще с тех пор, когда ранним безлюдным утром впервые ввалились в подсобку кофейни, где работал Сергей, на ходу стягивая одежду и ловя губы друг друга жадными поцелуями. Еще с тех пор, когда Сергей, спустя пару месяцев, как Владимир стабильно заходил в его кофейню, в семь тридцать утра промозглого понедельника поставил стаканчик двойного американо с одним пакетиком сахара на стойку еще до того, как Владимир успел сделать заказ, и тепло, совершенно очаровательно улыбнулся, желая удачного дня. Еще с тех пор, как Владимир вообще впервые зашел в эту кофейню и поймал на себе отчего-то восхищенный взгляд молодого человека, на бейджике которого витиеватым шрифтом значилось: Сергей. Они друг другу никто еще с тех пор, как Владимир, сам не понимая зачем, приподнял уголок губ в слабой улыбке, отвечая на непривычное внимание в свою сторону. Они до сих пор друг другу никто. Просто встречаются вот уже несколько месяцев не только по утрам в кофейне, но и по вечерам раз в неделю дома у кого-то из них — у Сергея почему-то чаще, намного чаще — но лишь на какие-то, в лучшем случае, пару часов. Секс с незнакомцем — что может быть лучше, чтобы сбросить накопившееся напряжение? Они и правда друг другу никто. Просто Сергей иногда жалуется на клиентов кофейни и бытовые мелочи, а Владимир в ответ скупо делится глупостью людей, с которой успел столкнуться и которая выбилась из общей массы достаточно, чтобы начать раздражать и досаждать. Но никаких подробностей. Никаких имен и тонкостей. Совершенно ничего личного. Они друг другу, в конце концов, никто. У них совершенно не в планах привязываться. Они друг другу… Сергею все чаще кажется, что они друг другу бессовестно врут в глаза. Пять простых правил, на которых всегда держались их встречи: не привыкать. не привязываться. не подпускать слишком близко. не доверяться. не выбирать друг друга. На этом настаивал Владимир, но Сергей не сопротивлялся — просто не был заинтересован в долгих серьёзных отношениях. Зато в сексе был — и Владимир вместе с его правилами пяти «не» тогда показался прекрасным вариантом. Теперь, спустя полгода стабильных встреч, Сергей все чаще ловил себя на том, что он сам, да и Владимир тоже, этих пяти «не» как будто вовсе никогда не придерживался. Не привыкать. Но как за полгода можно не привыкнуть к постоянному партнеру? Сергей запомнил и привык, что обычно Владимир берет двойной американо по утрам и черный чай с лимоном вечером — если заходит — буквально за пару недель. За три встречи у Сергея же дома он запомнил и привык, что Владимир предпочитает во всех смыслах быть сверху, плевать хотел на шрамы и несовершенства на теле партнера, а сам любит оставлять яркие фиолетовые метки, словно присваивая себе. Одного раза хватило на то, чтобы запомнить и привыкнуть, что у Владимира тактильный голод, который он без большого успеха пытается подавлять рядом с ним, и что уходит он тихо и не прощаясь. Когда запоминаешь и привыкаешь — совсем скоро и привязываешься. Сергей и привязался. Подпустил слишком близко и продолжал подпускать до сих пор: в рассказах о работе все больше о себе, чем о клиентах и коллегах, в мыслях — все чаще представление ближайшей встречи и нетерпеливое желание написать. А в душе из раза в раз обжигающее предвкушение и обращающий в пепел, болезненный восторг. И — готовность отменить любые планы, если Владимир вдруг предложит встретиться именно в этот вечер. А самое ироничное: все это время Владимир тоже выбирал Сергея. Сергей, конечно, понятия не имел, что творилось в душе и голове любовника, но ему, чтобы понять некоторые вещи, хватило и тех нескольких раз, когда на сообщение с содержанием: «У меня только один выходной на этой неделе, и он сегодня» Владимир отвечал емким: «Идиот». И несмотря на то, что встречу они планировали на пару дней позже, приезжал в оговоренное время, чтобы потом, после пары часов наедине, перед уходом убедиться, что Сергей завернулся в одеяло на матрасе в углу у балкона — «Просто матрас на полу, Сергей, серьезно? Что, на кровать не хватило?» — и собирается выспаться. И только потом уходил. И, конечно, не прощался. Это их свидание тоже началось с сообщения Сергея. «У меня на этой неделе снова только один выходной. Сегодня. Будешь?» «Ты когда-нибудь свалишься от переутомления. Да». И хотя ответ и пришел лишь через несколько часов, Сергей отчего-то был уверен, что Владимир даже не задумывался над тем, что написать. А вечером появился на пороге его квартиры, как обычно, ровно в семь — но промокший до нитки из-за так не вовремя начавшегося дождя, очевидно замерзший и с жуткой ссадиной над правой бровью. — Вещи — сушиться. Сейчас полотенце дам. Пожалуй, единственное, к чему Сергей все еще не до конца привык — не задавать вопросов о том, откуда на теле и лице Владимира периодически появляются новые синяки и ссадины. Впрочем, они никогда не усугубляются и не накладываются друг на друга; прежде, чем появится что-то новое, старое успевает зажить на теле и исчезнуть из памяти. И это единственное, что продолжало из раза в раз удерживать Сергея от лишних вопросов. Пока Владимир раздевался в ванной, Сергей и правда принес полотенце, а вместе с ним — сухую одежду, которая, впрочем, пригодилась не сразу. Избавившись от мокрой одежды и дождавшись, пока Сергей повесит ее на сушилку, Владимир притянул его к себе для поцелуя. Крепко схватив Сергея за подбородок, он впился в его губы своими, толкнул язык в чужой горячий рот, вырывая сбитый судорожный вздох, и потянулся, чтобы снять с Сергея домашнюю одежду, а затем — толкнул в душевую кабинку под тугие горячие струи. Их секс — каждый раз для Сергея что-то новое несмотря ни на прежний опыт, ни на длительность их «отношений» друг с другом. Владимир умел быть партнером разным: властным и грубым, чутким и нежным, уверенным и жадным, просто мягким или размеренным; единственное, каким Сергей Владимира еще ни разу не видел — уязвимым. Сергей, честно говоря, вообще сомневается, что Владимир умеет таким быть — что в постели, что в обычной жизни. Неизменным в их сексе оставался только тактильный голод Владимира, контроль над которым он порой терял, пытаясь коснуться Сергея, кажется, везде, куда дотянется, прижимаясь грудью к груди и оставляя дорожки поцелуев и иногда даже укусов по шее и плечам. Сергей, впрочем, против этого никогда не был. Сергей лишь всегда делал вид, что и не заметил этой странной, болезненной жадности Владимира до теплых прикосновений. В этот раз между ними случился горячий душ. Сергею всегда казалось это небезопасным и не слишком удобным — трахаться на скользком, еще и под бьющим сверху напором воды. Но в этот раз его не спрашивали и, видимо, даже не собирались. Это оказалось не так плохо, как Сергей предполагал. Это оказалось даже хорошо. Вероятно, потому что Сергей был с Владимиром, но эту мысль он старательно гнал прочь, сосредотачиваясь на новых, приятных ощущениях. Горячая вода на теле мешалась с не менее горячими прикосновениями, поцелуи обжигали не хуже раскаленного металла, а укусы растворялись морской пеной, оставаясь едва заметными метками на теле. Движения, в этот раз размеренные и неторопливые, отдающие усталостью; крепко сплетенные пальцы и опаляющее дыхание на губах друг у друга, исцелованные шея, ключицы и плечи и протяжные, хрипловатые стоны, приглушенные шумом воды. Подрагивающие бедра и подкашивающиеся от напряжения и сладкой истомы колени. Тела, сплетенные в единое целое и укрытые от мира запотевшим стеклом кабинки, и души, разбитые на миллиарды осколков, смешавшихся так, что уже и не разобрать, где чья. И горячий душ один на двоих.               Первым выйдя из ванной, Сергей ощутил ледяной сквозняк по ногам. Поежившись, тут же поспешил закрыть балкон: за время, что они с Владимиром провели в душе, на улице поднялся ураганный ветер и теперь срывал листья с деревьев, с особым усердием истязая ветки, а дождь частично превратился в град. И если еще днем открытый балкон спасал от непривычной для Питера жары, то теперь имелся вполне реальный риск затопить квартиру. Убедившись, что дверь плотно закрыта, и сквозняка не будет, Сергей поправил штору и обернулся к как раз вышедшему из ванной Владимиру. Тот, хоть и закатывал не слишком довольно глаза, но все же надел штаны и кофту, что достал для него Сергей из своего гардероба. Потому, окинув Владимира задумчивым взглядом, Сергей улыбнулся уголками губ, а затем качнул головой в сторону окна. — Так себе погодка. Останешься? Вышло неловко и не слишком уверенно. Они еще ни разу не ночевали друг у друга и, на самом деле, не собирались начинать. Но позволить Владимиру отправиться в ураган куда-то, тем более после того, как он совсем недавно вошел в его квартиру насквозь промокший под ледяным дождем, Сергей не хотел совсем. Это, как минимум, глупо и слишком не по-человечески по отношению к тому, с кем делишь постель уже больше полугода. Владимир эту точку зрения, похоже, не разделял. — Вызову такси, — пожал он плечами, не слишком впечатленный очередным порывом ураганного ветра, что бросил ветки ближайшего дерева прямо в окна. Раздался неприятный скрежет дерева о стекло, и Сергей неуютно поежился. — Чтобы прямо в нем и утонуть? Там потоп. Недоверчиво хмыкнув, Владимир прошел к окну и выглянул на улицу. По стеклу звучно барабанили тяжелые капли вперемешку с крупными градинами, к стуку этому добавлялся скрежет ветвей о стекло в такт порывам жутко завывающего ветра. По небольшой подъездной дороге прямо под окнами уже весело бежала вода, скапливаясь у сливов, но они не слишком спасали ситуацию. А как раз в момент, когда Владимир уже хотел отойти от окна, в небе ослепительно сверкнула молния, и в следующую секунду почти над самым домом раздался раскат грома, похожий скорее на рокот просыпающегося вулкана. — Нет, ты определенно никуда не идешь, — пробормотал Сергей и тут же перехватил нечитаемый взгляд Владимира. — Мы, кажется, договаривались, — прохладно напомнил он, но на лице, на самом деле, едва ли читалось желание надеть еще не высохшую толком одежду и отправиться по такой погоде в сторону дома. Сергей тихо фыркнул, но кивнул. — Никто ни у кого не ночует. Конечно, я помню. Но ты можешь хотя бы дождаться, пока гроза и ураган не улягутся. — Он задумался на мгновение и добавил: — Ты слишком хорош в постели. Будет обидно, если с тобой что-то случится из-за упрямства и плохой погоды. Когда в следующее мгновение они встретились взглядами, Сергей заставил себя ухмыльнуться и издевательски выгнуть бровь — «Видишь? Не ты один имеешь ядовитый язык», — на что Владимир разве что глаза закатил. Соглашаться он явно не торопился, а Сергей точно не останется спокоен, пока не услышит внятный и четкий ответ. — Владимир, я серьезно. Поужинаем пока, — Сергей тяжело вздохнул, и его ухмылка превратилась в куда более мягкую и теплую улыбку. — Овощи будешь? Владимир колебался еще секунду, разглядывая Сергея с какими-то особыми вниманием и задумчивостью прежде чем его плечи вдруг заметно расслабились, а лицо разгладилось. — Буду, — все же сдался он, и Сергей и сам ощутил, как ему становится спокойнее. Уже уходя на кухню, чтобы достать замороженные овощи с рисом из морозилки, Сергей услышал едва разборчивое: «Спасибо», — но это слово тут же потонуло в новом раскате грома и скрежете листьев по стеклу. Сергей предпочел думать, что в этой какофонии звуков тихий голос Владимира ему просто послышался. Потушить овощи и заварить чай много трудов и времени не заняло, так что уже через двадцать минут Сергей с Владимиром сидели над тарелками в тесной кухне полупустой однушки. Источником света служил разве что включенный на вытяжке светильник над плитой да фонари с улицы, а тишину разрывали только ветер, стук дождя и града и гроза. Сергей и Владимир молчали. На памяти Сергея это, кажется, первая их совместная трапеза. И нет, конечно же, Сергей не представлял себе подобной ситуации ни разу, но все равно отчего-то был уверен, что даже между теми, кто встречается исключительно ради секса, во время приема пищи не должны висеть настолько явственные неловкость и страх потревожить. Все равно, что два незнакомца оказались вынуждены сесть за один столик в торговом центре, потому что везде занято, ей-богу! Разница лишь в том, что они не незнакомцы. Они просто… никто. Ковыряясь в своей тарелке, Сергей украдкой поднял глаза на Владимира: тот, кажется, тоже не ощущал, что ему полностью комфортно, и Сергей, тихо вздохнув, отвернулся к окну, где ураган лишь усилился. Обычно люди в таких ситуациях разговаривают, чтобы придать хотя бы подобие контроля над ситуацией и разрядить обстановку, но говорить не хотелось. Задавать вопросы тем более — Сергей знал, что тогда он точно вернется к мыслям о ссадине над бровью Владимира. А это лишнее беспокойство и лишний повод привязаться. Они договаривались, что обойдутся без этого. К моменту, как тарелки наконец опустели, Сергей, как ни странно, все же уловил странную нотку умиротворения. Она казалась совершенно неуместной, но при этом вполне закономерной: он проводил вечер не один, как привык, и даже не в компании друзей; он проводил вечер наедине с Владимиром, и от того, каким правильным и нужным это вдруг ощущалось, стало даже немного дурно. Вот уж каких ощущений Сергею точно стоило бы избегать. Как они затем переместились на его матрас неподалеку от балкона, Сергей сказать точно не мог — очевидно, это в любом случае произошло под эгидой «мы ждем, когда закончится ураган» и ворчание Владимира на тему того, что Сергей давно уже мог бы купить себе нормальную кровать, а не спать на полу. Просто, закончив с едой, они обнаружили, что погода за окном все еще не радовала, а мнения своего по поводу прогулки по такой погоде даже в сторону дома Сергей менять не захотел. Владимир уже даже не спорил. Дивана в полупустой однушке с белыми голыми стенами, парой цветов в углу, рейлом с одеждой вместо шкафа и парой стопок книг у стены не нашлось, так что вариантов осталось немного. Схватившись за книгу, как за спасательный круг, Сергей погрузился в чтение. Наверное, пытался сбежать от непривычного, неправильного ощущения тепла и уюта, что накрыло с головой, стоило им просто опуститься на матрас рядом друг с другом после ужина. И чтобы не смотреть и не говорить с Владимиром, который, полулежа на своей половине, что-то читал в телефоне, иногда посматривая в окно. На какое-то очень короткое время у Сергея даже получилось сбежать от реальности, потому он не заметил, как Владимир, перевернувшись на бок, подпер голову рукой и совершенно беззастенчиво заглянул на страницы книги в чужих руках. — Я глядел на тебя, мой милый, нежный цвет! — от вдруг раздавшегося прямо над ухом бархатного голоса Владимира Сергей вздрогнул и в панике опустил глаза в самый низ страницы в попытке понять, откуда это. Владимир читает или самого пробило на такие старомодные формулировки в качестве шутки? Или что-то цитирует? — Во всё то время, как ты спал или только дремал на постеле и в креслах, я следил твои движения и твои мгновенья, прикованный непостижимою к тебе силою. Что это?.. Владимир озадаченно свел брови, а Сергей, наконец, найдя на соседней странице то, что только что прочитал любовник, шумно выдохнул. Повел плечами неопределенно, скосил взгляд на него и выдавил негромко: — Гоголь. — Ты серьезно? — лицо Владимира приняло еще более скептичное выражение, а Сергей, окончательно стряхнув наваждение, усмехнулся в ответ. — Я не шучу. Правда, Гоголь. Конкретно это — «Ночи на вилле». А вообще самиздатовский сборник его черновиков. С этими словами Сергей прикрыл книгу, показывая мягкую обложку, где было выведено шрифтом, стилизованным под печатную машинку: Николай Гоголь, «Сборник неоконченных работ с комментариями». Прочитав это, Владимир хмыкнул задумчиво и перевел взгляд на лицо Сергея, что-то с любопытством выискивая в его глазах и эмоциях. — Что? — Ничего. Пытаюсь понять, в какой момент молодое поколение полюбило классику, — Владимир ухмыльнулся, и Сергей отзеркалил это выражение. — Во-первых, не говори мне, что ты сам классику любишь всей душой. Во-вторых, не уверен, что мемуары про то, как Наше Все Гоголь ухаживает за умирающим возлюбленным, можно считать классикой. — Прям уж возлюбленным? — Владимир в явном недоверии приподнял бровь. — Погугли. Владимир покачал головой с явным скепсисом, но за телефон все же взялся, чем вызвал у Сергея мягкую улыбку. В попытке ее скрыть, он вновь вернулся к чтению, оставив Владимира самостоятельно разбираться с мемуарами Николая Васильевича и статьями на эту тему. Свет в квартире они так и не включили, и следующие пару часов Сергей довольствовался серостью летнего грозового вечера да лучами от включенной на кухне лампы, но, когда совсем стемнело, понял, что и читать получается уже с большим трудом. Оторвавшись от мешанины букв на страницах, Сергей устало потер глаза и покосился на Владимира: тот лежал на свободной подушке, подложив под нее руку, и, судя по закрытым глазам и медленному мерному дыханию, спал. Сергей даже замер на несколько мгновений. Отчего-то он всегда был уверен, что уязвимым Владимира он уж точно ни за что не увидит, но вот же он, прямо перед ним: умиротворенный и спящий, кажется, полностью расслабленный. Словно между ними нет никакого договора о том, что они не ночуют друг у друга. Словно между ними есть что-то кроме секса. Словно так и должно быть. Тряхнув головой, Сергей перевел взгляд в окно. Ураган так и не утих — а если бы и утих, будить Владимира Сергей не стал бы, — потому Сергею оставалось разве что достать для Владимира второе одеяло и укрыть его, а затем лечь и самому, оставив между ними достаточное расстояние, чтобы ночью они с Владимиром не мешали друг другу.               Утро оказалось удивительно ярким. Владимир проснулся от того, что еще, казалось бы, слабые солнечные лучи, преломляясь сквозь оконные стекла, пригревали и даже припекали, а потому под одеялом — откуда на нем одеяло? — стало жарко. Сбив его в ноги еще в полусне, Владимир сощурился на яркие лучи и потер глаза, избавляясь от остатков сна, чтобы обнаружить себя вовсе не в своей кровати и даже не в своей квартире. Рядом спал Сергей. Он лежал на животе, повернув голову лицом к Владимиру и подложив руки под подушку. И тихо размеренно дышал, кажется, даже не планируя просыпаться ни от шевеления рядом, ни от жаркого солнца, лучи которого путались в каштановых волосах, ложились на светлую кожу, словно заставляя ее светиться и старательно выделяя родинки и еле заметные веснушки. И все это выглядело так незнакомо и ново, и так диковинно на фоне простых белых простыней, что Владимир замер на несколько мгновений, рассматривая любовника. Раньше Владимир видел Сергея по утрам разве что в кофейне, когда он, полусонный и временами сердитый и всклокоченный, натягивал дружелюбную улыбку для посетителей и желал им хорошего дня, кажется, этого хорошего дня сам толком и не получая. Видеть Сергея утром в постели, спокойного и уютного, оказалось непривычно, но почему-то жутко приятно. Владимир тряхнул головой, отгоняя мысли и странное наваждение. Он обещал себе не привыкать и не привязываться к людям, давно уже обещал. Да и нарушать договоренность между ними с Сергеем тоже будет неправильно. Надо бы собираться… Как раз в момент, когда Владимир уже хотел подняться, чтобы одеться и уйти еще до того, как проснется Сергей, тот вздохнул глубже и, зажмурившись от ярких солнечных лучей, что сместились достаточно, чтобы теперь бить в глаза, хриплым ото сна голосом проговорил: — Долго еще пялиться планируешь? — Больно ты нужен, — не задумываясь, отозвался Владимир, и Сергей недовольно сморщил нос. — А вот это обидно было. Приоткрыв глаза, что тут же показались каплями золота в солнечных лучах, Сергей глянул на Владимира, и тот не увидел в них ни явной обиды, ни даже недовольства. А потому, только фыркнув в ответ, накрыл Сергея его одеялом с головой, избегая его внимательного и ставшего чуть насмешливым взгляда. — Все с тобой понятно, — тут же раздался глухой голос Сергея. — Это твоя благодарность за ужин и крышу над головой в такую грозу, да? — Я не напрашивался, — заметил Владимир негромко. Сергей спорить не стал. Только избавился все же от одеяла, от чего и без того взлохмаченные волосы спутались еще сильнее и, окинув Владимира взглядом, эмоции в котором прочитать почти не получалось, предложил: — Прежде чем опять сделаем вид, что не знакомы… Кофе? «Никакого кофе! — тут же пронеслось в мыслях Владимира. — Этого теперь еще не хватало. И так уже перешли все допустимые границы договоренностей». «Значит, хуже уже точно не будет», — шепнуло что-то, что точно не было здравым смыслом, и Владимир хмыкнул, изгибая губы в слабой, но теплой улыбке. — Кофе. И, что ж, кофе, приготовленный Сергеем ленивым утром дома в турке оказался, разумеется, куда вкуснее того, что он делает в кофеварке для посетителей кофейни.