Встретиться вновь

Дело было вечером, делать было нечего.  От скуки я сидела, точнее лежала на сером диване, свесив голову так, что она почти касалась пола, а ноги закинув на спинку. Пальцы тихо барабанили по поверхности дивана какой-то ритм, а я тихо напевала под нос легкую песенку.  Было правда нечем заняться. Что уж тут говорить, если к расследованию меня не подпускают, а это буквально единственное, что может озарить меня и заставить стать активнее. Ну а если выбирать из того, что есть в комнате, то я уже перепробовала все: и книжки различные почитала (в итоге теперь у меня кипит голова, ведь читала я много, и все сюжеты спутались меж собой), и телевизор посмотрела (сегодня обещали какое-то неистово интересное шоу, которое я с интригой ждала двое суток, но на деле оно оказалось какой-то непосредственной ерундой), и порисовала (в моей голове, переполненной идеями, что-то вспыхнуло, и я возомнила себя великим художником-пейзажистом типа Клода Моне. Попросила Ватари раздобыть холст, краски, кисточки — все для настоящего художника. А после, даже не дорисовав свой "шедевр", я резко разочаровалась в своих навыках и отставила художественные принадлежности в самый дальний и темный угол).  В раздумьях я слонялась по коридорам. По тем длинным, запутанным, в которых можно было легко заблудиться, если слегка затерять бдительность.  Шла я, не задумываясь, куда в итоге доберусь. И вот, преодолев лабиринты тусклых коридоров, освещенных люминесцентными лампами, я, наконец, обнаружила лестницу и лифт. Оказывается, они все это время были тут!  Подумала: а может изучить не только свой этаж? И зашла в лифт. Правда, не знала, на какой этаж поехать. Поэтому в ход пошла детская считалочка: — Eeny, meeny, miny, mo, — отсчитывала с закрытыми глазами я, ногтем отстукивая по кнопкам, — catch a tiger by the toe. If he screams, let him go, eeny, meeny, miny, mo! 19 этаж.  Этаж, казалось бы, ничем не отличался от других: те же замысловатые коридоры и запертые двери в различные комнаты. Но вдруг, пока я изучала обстановку, я наткнулась на кухню. Просторную, светлую кухню.  Она была просто огромной, словно в мишленовском ресторане. На кухне было несколько холодильников, заваленных сладостями, и еще пара — обычной свежей едой. Присутствовали две дорогущие электрические плиты с духовкой, микроволновка, тостер, вафельница, раковина со смесителем три-в-одном, куча ящиков со всякой всячиной и так далее, тому подобное — перечислять можно долго.  Плюхнулась за барную стойку, которая тоже находилась на этой чудо-кухне. Мне вдруг стало интересно: если я начну хозяйствовать здесь, мне не надают по рукам? Ну, вроде как у меня есть своя скромная кухонька, где я могла покулинарить, а вроде как эта чудо-кухня не закрыта, здесь нет никаких опознавательных знаков типа: "вход разрешен только Ватари".  В общем, в потоке мыслей мне вспомнился рецепт клубничных капкейков, которые меня в качестве благодарности научила готовить одна хорошая женщина, которой я в свое время помогла найти её ребенка, сбежавшего из дома и не выходившего на связь около месяца (я не понимала, как полиция умудрилась не найти этого ребенка, ведь я чуть меньше чем за двое суток вышла на его след).  Я откопала нужные ингредиенты и приборы и начала готовить, прежде всего нацепив красный фартук на свой молочно-белый вязаный свитер и включив духовку разогреваться до 180 градусов по Цельсию. Аккуратными движениями разбила в миску яйцо, добавила сметану и сто грамм сахара. Затем взяла миску в руки и венчиком размешала, пока это не превратилось в однородную консистенцию.  Пока наблюдала за тем, как топится сливочное масло на водяной бане, вспоминала ту женщину. Я встретила ее в кафе около метро. Она сидела за столиком и очень вяло потягивала кофе из стаканчика, прожигая толпу убитым взглядом. Её лицо было такое несчастное, измученное, и я сразу поняла, что у нее случилось что-то неладное, а поделиться не с кем. Конечно, это максимально странно, наверное, подходить к незнакомой женщине и расспрашивать о проблемах только потому, что она выглядела до жути отчаянной и отрешённой. Женщина, а звали её Паула Миллер, сразу откликнулась мне, словно мы были довольно близкими людьми, и поведала свое горе: её единственная дочь, Лилиан Миллер, пропала без вести три с лишним недели назад, а полиция даже пальцем двинуть не соизволила, оправдываясь, мол, у них есть дела и посерьёзнее. По рассказу Паулы, день начинался, не предвещая беды: её дочь, как и обычно, пошла в школу, с улыбкой попрощавшись с ней. Но вот только вечером девочка не вернулась домой. Мисс Миллер (мисс потому что не жената) сообщила, что у нее с дочерью были напряженные отношения, — это всё переходный возраст, когда ребенок возомнил себя взрослым, знающим, что правильно и лучше делать, предпочитающим друзей вместо семьи. Плюсом у дочери были сомнительные знакомые, о которых Лилиан тупо молчала, закатывая истерику при одном лишь упоминании.  Я, конечно, представилась ей как детектив, чему женщина была несказанно рада. В тот же день мы приехали ко мне домой и начали расследование. Я перерыла всю информацию о Лилиан Миллер, задавала кучу вопросов её матери, звонила её друзьями — половина из которых не брали трубку, — смотрела камеры... В общем, делала все, чтобы найти пропавшую девочку.  Ровно через день и 17 часов я обнаружила её по камерам в каком-то барселонском пабе в Испании с теми самыми сомнительными друзьями. Неожиданно для матери было, конечно, увидеть свою дочь в таком месте, учитывая еще тот факт, что мы находились в Лондоне, в сотнях километрах от места нахождения девочки. Впрочем, мало было делов связаться с барселонской полицией и вынудить их привезти Лилиан обратно в Англию — всё-таки в этот раз на трубке не какая-то бедная несчастная мать, а Сам Детектив Q.  Боже мой, как меня тогда благодарила Паула Миллер! Она расцеловала мои щеки до покраснения, заобнимала до посинения, высказала миллион слов признательности... Наверное, это была пока что самая искренняя благодарность за мою работу. Безусловно, после мы поговорили с Лилиан наедине, затем я дала Пауле рекомендацию сводить дочь к психологу — как мне сказала сама Лилиан, это то, что ей нужно было все это время. Ну а потом мисс Миллер и научила меня готовить свои фирменные капкейки.  Добавила в тесто масло, муку и разрыхлитель. Снова взяла миску под мышку и старательно стала мешать, пытаясь не замарать свитер. Как только тесто превратилось в однородную консистенцию без комочков, я приготовила формочки для выпекания и заполнила каждую двумя третьими теста. Погрузила в разогретую духовку.  А пока тикают 25 минут, я выудила из кармана джинсовых шорт плеер с наушниками и включила первую попавшуюся попсовую песню. Затем я поставила на средний огонь кастрюлю с будущей начинкой, пока что состоящей из клубники, кукурузного крахмала и 50 грамм сахара, медленно помешивая. Вскоре сок от ягоды стал закипать, и тогда, помешав еще около минуты, я убрала кастрюлю с огня. Ягодная начинка получилась густой, ароматной и свежей.  Не теряя времени, я приступила к изготовлению крема. В прозрачную миску скинула творожный сыр, сахарную пудру и охлажденные жирные сливки, после чего все взбила миксером.  Продегустировала — превосходно!  Духовка пропищала, осведомляя, что кексы готовы. Осторожно вытащила форму для выпекания из духовки и поставила остывать.  И, увидев проделанную работу, я что-то разыгралась. Настроение поднялось, и я уже отплясывала вовсю под хит Бритни Спирс. О да, привет, нулевые!  — My loneliness is killing me, — пропела я, откинув голову назад, и прижала руки к груди, медленно уводя их к бедрам.  — I must confess, I still believe, — выставила свой кулак, словно в нем микрофон, и пропищала: — Still believe! — When I'm not with you, I lose my mind, give me a si-i-igh, — выгнулась назад, отчего моя поясница глухо прохрустела, и тут же вернулась в исходное положение.  — Hit me, baby, one more time! — воскликнула я, поднеся к уху вторую руку с оттопыренными мизинцем и большим пальцем, изображая телефончик. Энергичная попсовая мелодия заводила меня, давая потеряться в рамках времени. Мигом забылись неприготовленные капкейки, хотелось кружить по всей кухне, распевать во весь голос песни, размахивать руками или первыми попавшимися предметами. Как раз под руку попался кондитерский нож и испачканный в креме венчик. Я продолжала отплясывать, в воздухе вырисовывая ножом и венчиком разнообразные узоры, опасно вертя их в руках и зачем-то шлепая ими по ягодицам.  — I must confess, that my loneliness is killing me no-o-ow, — протянула я, махая руками вверх-вниз, вниз-вверх; головой влево-вправо, вправо-влево. — Don't you know I still believe! — я отчеканила каждое слово, согнувшись и правой рукой — та, что с венчиком, — ударив в такт по воздуху четыре раза.  — That you will be here, — разогнулась, прижав руки к груди, — and give me a... И знак мне реально дали — в мое правое плечо прилетела чайная ложка. Резко замолкнув и подпрыгнув от неожиданности, я сконфуженно развернулась.  Конечно, кроме Рьюзаки здесь не могло оказаться никого другого. Он стоял в двух метрах от меня, видимо, остерегаясь моих размахиваний ножом, как обычно сгорбившись, с руками, спрятанными в глубоких карманах джинсов. Его взъерошенные черные волосы перекрывали половину его лица, однако из-под этих непослушных прядей челки виднелись тёмные бусины его глаз, внимательно наблюдающих за происходящим немигающим взглядом. Раньше при таком раскладе я бы очень смутилась. Но только не сейчас. На моем лице вырисовалась игривая улыбка, и я без капли смущения захихикала.  — Кто тебе разрешал здесь находиться? — серьезно спросил Рьюзаки, подойдя чуть ближе.  — А кто запрещал? — ухмыльнулась я, вынимая один наушник из уха. Эл помолчал, наверное, подумал, что и вправду здесь нигде не написано "входить запрещено", а после перевел тему: — Что ты делаешь?  — Готовлю, — я кивнула в сторону неготовых капкейков.  — Нет, я не об этом. Почему ты танцуешь... с ножом?  — А, это? — я подняла приборы повыше, почти к его носу. — Ну так захотелось, — и положила их на барную стойку.  — Это опасно. Ты могла поранить себя, а еще хуже — вык...  — О-о-о! — я прервала его занудство своей спонтанной идеей: — А давай потанцуем вместе?  — Что? — Ну давай!  Притянув детектива за запястье, я воткнула ему в ухо наушник, в котором уже вовсю играла следующая песня.  „Paint it black“ — The Rolling Stones. Она так отличалась от предыдущей песни. С каждым словом мелодия словно напрягалась, с каждым словом становилась загадочнее, словно солист старался нашептать слушателю свою самую сокровенную тайну. Рьюзаки не понимал, что на меня нашло. Он стоял, как вкопанный, поэтому мне пришлось спасать ситуацию и завлекать его в свою затею. Глядя на него исподлобья, передавая атмосферу музыкальной композиции, я плавно водила руками перед его лицом. — I see a red door and I want it painted black,— я начала петь на пониженных тонах, виляя бедрами и вырисовывая волнообразные узоры перед своими глазами. — No colors anymore, I want them to turn black. — I see the girl walk by dressed in their summer clothes, — к плавным движениям рук добавила резкие отстукивания ногами и прыжки. — I have to turn my head until my darkness goes. Я обхватила талию Рьюзаки и со смехом сделала оборот на 360 градусов. Затем до конца песни в такт гитаре парила по кухне, обняв недоумевающего детектива, который пытался было возмутиться, но резкие повороты и мой хохот прерывали это действие. На смену дерзкой мелодии в наушнике послышалось тиканье часов.  „Hung Up“ — Madonna. Господи, опять, опять прилив энергии! О да, я знаю, как меня отрубает под эту песню! — Every little thing that you say or do, I'm hung up, — я отлипла от парня и, цепко взяв его запястья в свои руки, начала качать ими из стороны в сторону, вверх-вниз. — I'm hung up on you. Я заметила на его лице легкую улыбку, отчего моя вырисовалась все шире.  — Waiting for your call, baby, night and day, — я отцепилась от него, продолжая танцевать: двигала бедрами туда-сюда; руками то вверх, то у лица, то по диагонали, старясь не задеть провод наушников. — I'm fed up, I'm tired of waiting on you! Снова схватила его руки и потащила за собой плясать в прыжке. И откуда у меня столько энергии?  Выдернула наушник и, кружа по кухне, захватила с собой детектива.  — Time goes by so slowly, — на автомате пропела я, указательным пальцем зачерпнув чуточку крема. — Time goes by so slowly, — и намазала на его нос. Я уже делала так однажды. Тогда Эл был весьма растерян от такого действия. Но в этот раз он решил продолжить игру: тоже зачерпнул крема и размазал по моей щеке — не по носу, потому что я резко отвернулась.  — So slowly, — повторил Эл за Мадонной, после чего на его бледной щеке появилась новая полоса крема.  — So slowly, — рассмеялась я и ринулась назад от детектива, бегущего следом с миской под мышкой. — Да ладно, хватит, хватит! Ха-ха!  После меня еще долго разносило. Я крутила головой, как сумасшедшая, волосами ударяя по его лицу и иногда задевая провод, отчего наушники стремительно вылетали из ушей.  Детектив не танцевал вместе со мной. Но ему доставляло особенное удовольствие наблюдать за моими действиями. Пение Мадонны затихло, и я, пытаясь поймать воздух, — перестаралась с танцульками — ждала следующей мелодии.  „You know I'm no good“ — Amy Winehouse. И снова из наушников льётся мелодия, совершенно отличная от предыдущей. Здесь она не беспечная-дискотечная, а веет какой-то атмосферой, как мне казалось, присущей старым пабам, — такой же задорной, но изысканной, какой не бывает нигде.  — I cheated myself, like I knew I would, — прокрутилась, запутавшись в наушниках, но примкнув спиной к телу Рьюзаки. — I told you, I was trouble, — откинула голову назад, на его плечо и прошептала: — You know that I'm no good. Обернулась в другую сторону и выбралась из провода, давящим на шею.  После второго и третьего припева, отдав второй наушник Рьюзаки, чтобы не смахнуть его, я начала оттанцовывать чечётку. Ну, точнее её жалкое подобие. Стучала ногами и так и сяк, отдаленно слыша отголоски мелодии в своей голове; затем закручивалась и раскручивалась обратно, пока трубачи играли на своем инструменте в моем сознании; работала ногами, как в последний раз, сопровождая искренним смехом.  Рьюзаки наблюдал за моими движениями с улыбкой, прислонив палец к губам, а когда я примыкала и липла к нему, то он, то ли держал меня, то ли приобнимал за плечи.  По окончании заводной мелодии я снова воткнула наушник, и из него полилось чистое звучание саксофона. Мои глаза заискрились. „Careless Whisper“ — George Michael. Ох, что ж...  — Ты когда-нибудь танцевал медленный танец?  — Нет.  — Что я вполне и ожидала услышать, — ухмыльнулась я. — Время научиться.  Я сделала шаг вперед и положила его правую руку на свою спину (моя левая оказалась на его плече), а левую вложила в свою правую. Глянула в его глаза и уверенно вздохнула. — Смотри, я шагаю вперед, а ты назад.  I'm never gonna dance again Guilty feet have got no rhythm. — Полуоборот, и теперь ты вперед, а я назад. Though it's easy to pretend I know you're not a fool. — Шаг влево.  I should have known better that to cheat a friend And waste a chance that I'd been given. — Полуоборот и по новой. Ну ты понял, да? So I'm never gonna dance again The way I danced with you. И правда, ничего сложного. Мы двигались, словно на автомате, плавно кружась по чудо-кухне. Иногда, честно признаться, наступали друг другу на пальцы, отчего лишь забавно хмыкали, продолжая танец.  Когда мелодия затихала, — мы двигались медленнее или прижимались, как бы обнимаясь.  Когда мелодия набирала обороты, — мы двигались решительнее, активнее; Рьюзаки поднимал руку, и я крутилась, запутываясь в наушниках, а затем угождала к нему в краткие объятья.  — Tonight the music seems so loud, — протянула я, снова оказавшись в тех объятьях со спины. — I wish that we could lose this crowd. — Maybe it's better this way, — я покрутилась, распутавшись, и взглянула в его довольные глаза. — We'd hurt each other with the things we want to say. — We could have been so good together, — я почувствовала, как Эл прижал меня ближе. — We could have lived this dance forever. — But now who's gonna dance with me? — ноги продолжали шагать вперед-назад-вбок; наши лица находились неприлично близко друг к другу. — Please, stay! Шаг вперед — полуоборот, шаг назад — полуоборот, шаг вправо — полуоборот. Движения стали тише и тише.  И Эл все ближе и ближе.  Но нет.  В этот раз я этого не допущу.  Как бы мне этого не хотелось.  Хоть мы и откликнулись в ту ночь взаимностью, но в очередной раз не разобрались в отношениях. После тех слов наши взгляды буквально окутались непроглядным туманом; мы словно совсем забыли, как говорить. Именно поэтому мы некоторое время просто сидели на студёной крыше и в тишине рассматривали яркие небесные тела. А потом, когда мы разошлись, я долго-долго размышляла о произошедшем — так, что не смогла в итоге заснуть, — и пришла к разумному выводу, что, как бы нам не хотелось быть вместе, пока существует Кира, мы не можем этого сделать.  Я поднесла указательный палец к его — о боже! — мягким губам, которые находились буквально на расстоянии пяти сантиметров от моих, и отодвинула голову назад. Улыбка на моем лице тут же соскочила, и выражение стало каким-то жалким, страдальческим.  — Нет, — прошептала я, а после добавила: — Прости.  — Почему? — его взгляд опустел, а хватка ослабла.  — Ты мне нравишься, но... Расследование в приоритете, — я тяжело вздохнула. — Конечно, меня тоже не устраивает такой расклад. Но с каждым днем погибают люди. Очень много людей, ты сам знаешь. И мне страшно, что рано или поздно это дойдет и до нас. Поэтому, увы, вначале поимка Киры, а потом будем разбираться. Ну, если, конечно, искра не потухнет.  — Меня скоро не станет, — внезапно выдал Эл бесчувственным тоном. — Что?  Мое сердце пропустило удар после такой фразы.  — Меня скоро не станет, — повторил он, и эти слова глубоко прошлись острым лезвием по моей груди.  — Как ты... Как ты смеешь так говорить? — выдавила из себя я.  — У нас появились догадки насчет Киры. Но это опять не Первый. Первый приготовил мне подножку, о которую я в скором времени неизбежно запнусь, — своим ровным спокойным голосом, словно до этого не говорил о своей собственной смерти, пояснил он, обреченно свесив голову.  — Ну хватит! Не нагоняй самому себе страх, — пробурчала я, уткнулась щекой в его худое плечо и прикрыла веки, вдыхая приятный кофейный аромат. — Кира будет побежден.  Когда Рьюзаки покинул кухню, она наполнилась непривычной тишиной. Вот как: пять минут назад я из всех сил плясала напротив него, а сейчас сижу за барной стойкой в одиночестве, убитым взглядом прожигая пол. Ощущение, будто после режущих слов опустела не только комната.                         * * * — Доброго времени суток, — я поприветствовала присутствующих в главной комнате расследования — Лайта Ягами, Эл... — И вам тоже доброго времени суток, — неловко кивнула в сторону высокого голубоглазого блондина и курящей леди в круглых солнцезащитных очках. — Прошу познакомиться, Джейн, — не разворачиваясь на своем офисном стуле, произнёс Эл.  Я прошла вглубь комнаты, хлопая глазами. Что это за люди?  — Айбер — первоклассный мошенник, — голубоглазый блондин подскочил с места и оказался около меня. — Что за чудесные капкейки вы принесли? Это нам?  На слово "капкейк" Рьюзаки моментально развернулся. А после голодным взглядом уставился на десерт. — Джейн Кэрролл, — крепко держа тарелку с капкейками в одной руке, я протянула мужчине другую. — Да, скорее так. Берите.  Айбер ухватил одну сладость и проследовал на свое место. Следом я со случайным стуком поставила тарелку на стол, и Эл налетел на десерт. — Уэди — прирожденная воровка, — блондинка в темных очках и с черной меховой шапкой на голове испустила клубы табачного дыма и, не вставая с дивана, протянула мне руку, облаченную в черную перчатку. Я пожала ей руку и повторила свое имя.  — Рьюзаки, ты решил привлечь преступников для раскрытия дела? — удивленно поинтересовалась я, а потом осознала, что ничем от них не отличаюсь. — Похвально.  — Вкусно, — чавкая, сказал Эл.  — Поддерживаю, — кивнул Айбер.  Я раздала по одному капкейку Лайту и Уэди, отложив и себе. Последний был предназначен Ватари, но Эл незаметно его смёл. — Ты бы знала, чего стоят мне эти ваши встречи с Рьюзаки, — жаловался Ягами. — Он эти наручники приковывает в лестничным перилам!  — Я бы на это посмотрела, — хмыкнула я.  — Я думаю, тебе надо знать, Джейн, — за моей спиной послышался спокойный низкий голос Эл. — Недавно мы вышли на новый след. Смотри сюда.  Я развернулась и посмотрела на монитор. Там детектив открыл какую-то таблицу и принялся объяснять: — Эти трое являются руководителями высшего эшелона крупнейших компаний Японии, и все трое умерли от сердечного приступа. В результате стоимость акций компании „Ёцуба“ взлетела вверх, а остальных упала. — Вот как... То есть смерть этих людей была выгодна „Ёцубе“.  — Верно. Всего за 3 месяца произошло 13 подобных случаев. — Этого Киру не интересует наказание преступников, — тихо пробормотала я, вдумываясь в услышанное.  — Это тоже верно, — кивнул Эл. — Джейн, я настоятельно попрошу у тебя только одного — никакой самодеятельности, поняла?  — Но...  — Никаких "но". Это правило касается не только тебя, но и каждого из нас.  — Эх, хорошо... — я раздосадованно свесила голову и отчеканила: — Никакой самодеятельности.                          * * * Не знаю, какая непрошеная мысль посетила мою голову, но я решила навестить Амане Мису. Ее этаж, как мне помнится, находился на уровень выше главной комнаты расследования, где восседали скованные наручниками Эл и Лайт, а также следователи — кроме Сюити Аидзавы, который совсем недавно покинул наш коллектив.  Я не стала заморачиваться с подбором наряда: серый лонгслив, купленный по скидке в японском секонд-хенде, и старые темно-серые протертые джинсы оттуда же, в карманы которых на всякий случай положила свой бордовый телефон-раскладушку и кожаную записную книжку с ручкой. Рыжевато-красные волосы собрала в небрежный пучок, на переносице оказались очки прямоугольной формы для зрения. Глядя в зеркало, я отметила, что если бы я куда-то выдвигалась в таком образе вместе с Мисой, то на её фоне я была бы бледным серым пятном. — Ого, Джейн! Не ожидала тебя здесь увидеть! — подивилась блондинка, как только отворила дверь.  — Я войду?  — Конечно!  Я уселась на диван и стала слушать неумолкаемую болтовню обо всём: о том, как ей одиноко здесь, в этой квартире; как было бы хорошо, если бы её великолепный-любимый-превосходный Лайт наведался к ней; о своих чувствах к Ягами и его отношению к ней — мол, он не уделяет ей времени, постепенно отдаляется и даже не предпринимает попытку организовать свидание наедине, без Дурацкого-Извращенца-Рьюзаки. В иной раз я бы быстро утомилась от безостановочного лепетания, однако сейчас я понимала: это то, чего мне не хватало все время.  Параллельно со своим монологом Миса носилась из комнаты в комнату и наводила какой-то марафет. Я не постеснялась поинтересоваться: — Куда ты собираешься, Миса?  — Я собираюсь на съемки! — воскликнула она и подбежала ко мне, держа коробочку с линзами в пальцах. Её разноцветные глаза (один карий — натуральный, другой голубой — линза), полные амбиций стать самой лучшей в шоу-бизнесе, сверкали, а улыбка тянулась до ушей. — Представляешь, мне дали главную роль в фильме! Вместе с Рьюгой Хидеки! Это будут лучшие съемки!  — Вау, очень рада за тебя! — как можно искреннее попыталась сказать я (что вышло не столь успешно) и подняла большой палец вверх, криво улыбнувшись.  — У меня просто слов нет! — Амане подорвалась ко мне и обняла за шею. — Как думаешь, я понравлюсь Лайту больше, если снимусь в фильме?  — Да, конечно, Миса, — пробурчала я, ибо модель зажала мою голову между своей рукой и виском. Я тихонько ее приобняла в ответ.  Как только она отстранилась, вприпрыжку возвращаясь в ванную, я потерла свои щёки и развернулась в ее сторону. Дверь в комнату была открыта, и я заметила, как Амане, нацепив голубые линзы, припудривала светлое личико.  — А я так и не поняла, почему ты пришла, — сказала Миса, захлопывая пудру.  — Да так, скучно, — вздохнула я. — Ни на улицу выйти, ни в сеть.  — Ой, а хочешь со мной и Мацудой сходить на съёмки? Развеешься и посмотришь, как я работаю.  — А можно?  — Ну конечно! Если этот гад, Рьюзаки, будет не против. А то ты же знаешь его: то нельзя, это нельзя.  Полминуты поразмышляла и остановилась на решении, что да, стоит. Ну а то что я ежедневно гнию в этом штабе?                          * * * — Не уходи от меня... Только скажи, скажи, что ты останешься со мной!  — Господи, — я протяжно вздохнула и помотала головой, затем пустила краткий смешок, — такое вообще кто-то смотрит?  — На удивление — да, — сомнительно ответил Мацуда, стоящий чуть левее меня с картонным стаканчиком, наполненный кофе, кажется, капучино.  Съемки какой-то мелодрамы, где главную роль девушки-ангела играла Амане Миса, были крайне абсурдны. Нет, конечно, низкий поклон кастинг-менеджерам, которые умудрились позвать в свой проект самого Рьюгу Хидеки — самого обожаемого идола японского кинематографа — и Амане Мису — обаятельную модель, вечно мелькающую на обложках модных журналов. Низкий поклон дизайнерам, создавшим бесподобные костюмы, но вот сценаристы... явно отлынивали, ибо как можно было создать столь бредовый, переполненный клише сюжет? „Девочка с ангельскими крыльями и светящимся нимбом над головой снизошла с небес под видом обычной девчушки и прошла мимо какого-то парня-сорванца, а тот, бедный и несчастный, потерял голову и жить теперь без нее не может!“ — Мацуда, спорим, что этот проект не окупится? — сказала я, не сводя глаз с а-ля драматичной сцены.  — Окупится, сто процентов! — воскликнул молодой следователь и обернулся ко мне. — Тут же играет Рьюга Хидеки!  — Точно, — я с иронией закатила глаза и хмыкнула. — Но, в любом случае, — протянула ладонь, — спорим?  — Эм... — Мацу неловко почесал затылок.  — Режиссер, я не буду с ним целоваться! — завопила Миса и подставила для поцелуя свою щеку. Тот тут же остановился, окинул возмущенную модель своим недоуменным взглядом. — Точно не окупится, — усмехнулась я, и Мацу пожал мою руку.  — Вот и посмотрим!  Пока продолжалось это несуразное выступление Амане со своими негодованиями, картонный стаканчик с горячим шоколадом, который я мирно попивала, наблюдая за съёмками, опустел. Жалко. Было довольно-таки вкусно. И, потягивая горячий напиток, я слегка согревалась в промозглый октябрь, а сейчас, когда от жидкости остались только темно-коричневые капли, осевшие на дне картонного стаканчика, отогреться было нечем.  — Мацу, я пойду стаканчик выброшу, — сообщила я и в ту же секунду развернулась.  Хм, вроде ближайшая урна была около автомата с кофе, который был недалеко. И правда, когда я прищурилась, я увидела ее там. Прошла к ней, остановилась на расстоянии полтора метра и хитро хмыкнула. А что, если...  Промазала.  Стаканчик подхватило ветерком, и он не долетел на урны. Ладно, бывает. Подняла его с асфальта и успешно кинула его в мусорку.  Когда я вернулась на место съёмок, к фонтану, мне показалось, что чего-то не хватает... Да нет, вроде так все и было... Хотя стойте. Не хватает кого-то. Мацуда.  Его цветастый стаканчик с капучино оказался в моих ногах. Я оглянулась — ни следа от Тоды; его нет ни в толпе стаффа, ни на своем прежнем месте, вообще нигде. Это дало повод занервничать. Ведь зная его спонтанность и легкомысленность... Прищурившись, посередине тропинки, ведущей из парка в сторону здания компании „Ёцуба“, я увидела темное отдаляющееся пятно, постепенно уменьшающееся. Если меня не подводит интуиция, то...  Я рванула за тем загадочным пятном, перебирая ногами настолько быстро, словно стараясь поставить новый рекорд Гиннеса по легкой атлетике. Хоть после этого резкого рывка я быстро утомилась, зато быстро догнала пятно, в котором действительно показался Мацуда.  — Мацу! — крикнула я, после чего следователь развернулся и стал бежать еще быстрее. — Ты, — оборвалась, звучно набирая воздух в легкие, — куда? Остановись!  Впрочем, он не остановился. Пришлось подбавить темп и одернуть того за плечи. Тяжело и быстро вздыхая, Тода старался скинуть мои ладони, впившиеся в пиджак, и я, содрогая от внезапной остановки, пыталась обернуть его к себе лицом. Что, собственно, вышло на ура.  — Что ты выдумал, Мацуда? — Я... Эм... — помялся он. Ну, в принципе, как и обычно. — Ничего, — и глупый смешок.  — Ты же знаешь, что Рьюзаки не поощряет самодеятельность.  Я все продолжала цепко держать его вздымающиеся плечи в своих руках. Он продолжал невинно моргать глазами.  — Да, знаю... Просто, — он огорченно вздохнул и глянул на асфальт, — мне тоже хочется приносить расследованию пользу. Каждый сделал что-то для дела, а я... только бумажки разбираю, хожу по пятам за Амане и кофе подаю, — Мацу опечаленно поднял голову. — Понимаешь?  — Конечно, понимаю, Мацуда. У меня тоже шило в... — я осеклась. — Кхм... Мне тоже на месте не сидится, а Рьюзаки не дает волю. — помолчала секунду-две, а после поинтересовалась: — Что ты планировал сделать?  — Ну... — он неловко почесал затылок.  — Понятно, импровизация, — не дав договорить, протяжно вздохнула я и наконец-то спустила ладони с его пиджака. Мы уже собирались идти обратно, как вдруг... ...меня эхом посетил голос детектива: „Меня скоро не станет.“ Резко подумала: а если это последний шанс? Последний шанс его спасти?  Я не могу его упустить. — Я в этом профи.  — Что? — кажется, темные глаза Тоды засверкали. — Идем, — я дернула его за рукав пиджака и потащила за собой, в сторону „Ёцубы“.  — П-подожди, мы куда? В „Ёцубу“? — лепетал Мацу. — Но ты же сама сказала, что...  — Не боись, — уверенно произнесла я и после краткого молчания твердо заявила: — Сейчас покажу тебе мастер-класс.                          * * * — На данном этапе нет сомнений, что Кира и „Ёцуба“ связаны, — монотонно рассуждал детектив L, окруженный членами команды расследования, в том числе и новыми — аферистом Айбером и воровкой Уэди. — Мы проверим всех сотрудников и узнаем, кто владеет силой Киры и сколько их, нам нужно быстро их вычислить, — Рьюзаки бросил в кофе очередной кубик сахара, отчего коричневые брызги украсили стол. — Но никто не должен заподозрить, что мы ведем расследование. Если они засекут нас, то Киру нам поймать точно не удастся. Но учтите: никаких поспешных действий, — серьезно нахмурился и тонко произнес:  — Никакой самодеятельности. — Рьюзаки, — внезапно окликнула его буква W, вырисованная шрифтом „Old London“, на мониторе. — Что такое, Ватари?  — Я получил сигнал тревоги от Мацуды.  — И где он?  — Похоже, он пробрался в главный офис компании „Ёцуба“. Детектив тяжело вздохнул.  — Забудьте о моих словах. Срочно меняем стратегию, — пауза, а после мысль вслух: — Мацуда, ты — идиот.                         * * * Минутами ранее: Адреналин, бурлящий в венах, окидывал с ног до головы, взбудораживал, мимолетно заставляя коленки подгибаться, но как-никак придавал невообразимую веру в успех нашей авантюры. Тот же адреналин заставил мозг сконцентрироваться на деле и подавить волнительные мысли, мысли о неудаче. Единственное, что он не заглушал, так это извечно повторяющееся: „Меня скоро не станет, меня скоро не станет“. Смешанные эмоции я испытывала от этих слов: страх, уверенность, боль. Как только эти чувства сплочались: стремление не допустить смерти Великого детектива столетия.  Удивительно, но Мацуда был чрезвычайно решителен и непоколебим, видимо, некоторое предвкушение своей возможной полезности ободрило его.  Мы чудом прокрались через стойку администрации и остались незамеченными. Со стороны, полагаю, это выглядело максимально по-идиотски. Однако никто же не предъявил замечание? Вот и славно.  — И куда идти? — прошептал Мацуда, плетясь позади меня.  — Самое последнее, что ты должен делать, когда импровизируешь, — задавать вопросы, — откликнулась я тоже шёпотом.  Где-то вдалеке послышался топот идущей группы людей. Я схватила Мацу за рукав пиджака и потянула к себе за ближайший угол. Прошипела, приложив указательный палец к губам. Группа деловых мужчин зашла в лифт, и он, практически беззвучно закрыв свои металлические двери, направился вверх. В голове не нарочно всплывали сомнения: „Может, не стоило это делать? Если нас все же поймают? Как потом отчитываться перед Рьюзаки?“. Но, понимая, что сделанное не переиграть, глубоко вздохнула и продолжила вслушиваться. — Ну вот, опять. Надоело, — недовольно пробурчал один мужчина.  — Зато есть один плюс: впереди выходные, — оптимистично парировал другой. — Не знаю, сколько еще продлятся эти тайные собрания. Представляете, если бы они были в понедельник. Худшее начало недели! Тайные собрания... Это что-то интересное... Хотя в голову изначально закралась другая мысль: „Хоть к Рьюзаки придём не с пустыми руками“.  Когда мужчины зашли в лифт и уехали, Мацуда выбежал посмотреть, на каком этаже они высадятся, а я выудила из кармана темно-серых джинс записную книжку и ручку и стала цитировать, как запомнила, фразы этих двух мужчин.  — Девятнадцатый этаж, — шикнул Мацу.  — Пешком.  Хотя потом я пожалела, ведь и без того уставшие от бега ноги, на которые ввалилась дополнительная нагрузка, заныли.  Оказались на предпоследнем этаже, который был устлан роскошным ярко-красным ковром в позолоченную сетку. В конце просторной комнаты виднелась массивная темная дверь, наверняка ведущая к месту тайных собраний. Пройдя через автоматически открывающиеся стеклянные двери, мы как раз оказались около той самой темной.  — Ты слушаешь, я записываю, — тихо пролепетала я, примыкая спиной к мраморной стене.  Мацуда кивнул и прильнул ухом к двери, нахмурившись. Молчал, помотав головой, — кажется, ничего не слышит. Но вскоре его глаза заблестели, и он начал нашептывать: — Он нам больше не нужен — он только мешает. Давай убьем его и поделим его активы, — глаза Мацуды округлились , но он все же продолжил: — Тогда курс еще вырастет. Думаю, Кира бы с нами согласился.  Краем глаза, записывая услышанное, я заметила, как Мацу расплылся в улыбке. Обернулась и показала взглядом: еще, еще информации! Он снова прижался ухом к двери и было готовился шептать что-то снова, но... Дверь поддалась, и следователь влетел в кабинет.  Мацуда, ты — идиотина!  Мое сердце чуть не выпрыгнуло — а теперь стоит представить, какого Тоде. Я вжалась спиной в стену сильнее, судорожно пряча записную книжку глубоко в кармане штанов. Было уже страшно не за то, что меня заметят, — я-то придумаю, как отмазаться, — а за Мацуду, который, небось, совсем не смыслит в этом. Надеюсь, он не настолько глупый, чтобы, будучи напуганным, наговорить всякой дичи. Или еще хуже: „Я работаю в команде с детективом L, и он сказал все разузнать о вашей компании!“. Боже, я сама его быстрее прикончу, если он так скажет.  — Э-э-э... Извините! М-меня зовут Мацуи Таро, и я... я агент „Ёсида Продакшн“! — бегло бормотал Мацуда, иногда делая запинки — точно от нервов. — Вы не хотите, чтобы наша звезда Миса-Миса стала лицом вашей компании?  Ладно, Мацуда, не такой уж ты идиот.  Но все же, ситуация максимально напряженная. Я понимаю, что мне срочно надо делать ноги, однако все не так-то просто: выход прямо напротив распахнутой двери, что сделает меня замеченной; нет ни угла, ни местечка, где можно спрятать свою голову, чтобы хоть немножечко скрыться; да и бежать было бы по-предательски по отношению к Мацуде. Это ставило меня в более неприятное положение.  — Мацуи Таро, а что это за девушка стоит прямо за дверью?  Сердце, болезненно ударив в груди, моментально ушло куда-то в пятки. От неожиданости я бы потеряла равновесие, если не стена, к которой я продолжала прижиматься.  Погодите-ка. Мацуда сказал что-то про моделей? Да! Господи, как же мне несказанно повезло!  Мгновенно сообразив и не дав эмоциям совладеть мной, я лихорадочно сглотнула и, пафосно развернувшись, одновременно эффектно стянув резинку с волос, встала в проходе. Я быстро вспомнила, каково это — выпячивать губы и вскидывать брови, делая лицо невиннее и милее, и чуть повышенным тоном — таким милым голосом, как у девчонок из аниме, — заговорила: — Здравствуйте! А я все ждала, пока Мацуи объявит вам обо мне, — нежно хихикнула и сменила позу: сложила за спиной одну ладонь в другую, перекачиваясь с пятки на носок, выпятила грудь и наклонила голову вбок, продолжая оглядывать группу людей горящим взглядом. — Он, знаете, у нас такой рассеянный бывает! Но, впрочем, не столь важно. Я — Бриджит Коуэлл — модель из того же агенства. Вряд ли вы слышали обо мне, господа, ведь я в Японии совсем недавно, — раньше работала в Лос Анджелесе, — но я выполняю свою работу отнюдь не хуже остальных, — я, не отводя взгляда, похлопала ресницами.  — Да... Да! Я хотел вам рассказать о ней! Она очень талантливая! — добавил Мацуда. — Знаете, как европейские модели ценятся у нас в Азии? Э-это будет хорошее сотрудничество!  — Я готова сняться в любом проекте, что вы мне предложите! Могу даже... обнаженной сняться! — непонятно зачем ляпнула я, обаятельно улыбнувшись.  На Мацуду смотрели, как на полоумного. А меня словно раздевали взглядом. Несмотря на то, что я была в бомжатском сером лонгсливе и темно-серых задрипанных джинсах.                          * * *                      Непонятно, насколько убедительным был мой рассказ, но, по крайней мере, нас отвели в комнату для переговоров. Она была отделана в преимущественно в темных оттенках: темно-серая плитка и бордовые стены. И комната была довольно пустой: лишь два дивана, кофейный столик и огромная картина с какими-то фантастическими мертвецами, обычно являющимися ночью как сонный паралич. Но такими картинками меня не напугать: такого фантастического мертвеца я вижу практически каждый день в виде Рюка. — „Ёсида Продакшн“, Мацуи Таро, — вычитывал с визитки мужчина с короткими светлыми, скорее пепельными волосами. — Вроде ничего подозрительного, вряд ли он шпион, — он положил визитку на стол и взглянул на Мацу, который неловко жмурился, натянув улыбку до ушей.  — Странно только, что у вас нет визитки Бриджит Коуэлл. Вы ведь ее менеджер, — мужчина нахмурился, отчего капелька пота на лбу Мацуды стремительно потекла вниз.  — У Мацуи нет моей визитки, так как я пришла в агенство совсем недавно, — пролепетала я, чарующе улыбнувшись. Лицо пепельноволосого тут же потеплело. — Вот, Хатори, я нашёл её, — мужчина, который мне показался схожим с Джоном Ленноном в молодости (только его японская версия), повернул ноутбук в сторону первого мужчины.  О да, я, кажись, догадываюсь, какие там снимки.   Я помню эти единственные сохранившиеся фотографии с рекламного кампейна для какой-то марки фотоаппаратов как свои пять пальцев! На первом снимке я, тогда еще с карамельным каскадом и бледно-голубыми глазами, чуть приулыбнувшись выпяченными губами и вскинув брови, как это требовал образ, держала фотокамеру у левого глаза, как будто собиралась запечатлеть фотографа. На втором снимке, который уже был в полный рост, я в каком-то белом джемпере и голубых шортах, изящно выпятила бедро вправо, а руки вскинула ближе к лицу, словно отмахивалась от атаки ярких вспышек и папарацци, но при этом взгляд у меня был томный, такой манящий, словно я кричала: „Да, да, снимайте меня!“. На третьей фотокарточке я стояла боком, обняв себя, зарывшись носом в свое плечо; на правой руке на веревочке повисла винтажная фотокамера. И на последней фотографии я, приподняв одну бровь, держала в зубах фото-полароид.  — Хм... неплохо, — отозвался тот. — Значит, ты и вправду модель.  Я утвердительно кивнула. — Да, — с натянутой до ушей улыбкой произнес Тода, все так же почесывая затылок, — подумайте о кандидатуре Мисы-Мисы и Бриджит... Коуэлл. Комната наполнилась напряженным молчанием. Мацуда опять нелепо хихикал, пока с него от волнения ручьем тек пот; Хатори-Какой-то-Там и Японский-Джон-Леннон прожигающе наблюдали за нами, серьезно хмурившись; я же сложила ногу на ногу, руки убрала за спину, приподняв грудь, и очаровательно улыбалась, хоть и внутри творился полнейший хаос. Интересно, а Рьюзаки вообще догадывается, что мы в полной заднице?..  Внезапно вся комната наполнилась мелодией в жанре японский рок, издающейся из телефона. Кто-то позвонил Тоде.  — Бери трубку, — грозно приказал Японский-Джон-Леннон. — Но не говори, где ты. Телефон держи подальше от уха, чтобы мы все слышали. Мацуда перепуганно поглядел на двух членов „Ёцубы“, а после поторопился взять трубку: — Ало?  — Привет, Мацуи. О боже, это же голос Рьюзаки! Спасибо, спасибо, спасибо!  — Это я — Асахи. Сколько лет, сколько зим! — говорил детектив расслабленным голосом, словно был несколько пьян. — Асахи! Очень рад тебя слышать!  — Ты уже дома? Ушёл пораньше? — Д-да!  — Ты сейчас один? — Э-э, — потупил Мацу и кинул мимолетный взгляд на меня, — как же я буду один, ха-ха! Ты забыл, что я недавно съехался со своей девушкой Дже... Дженнифер! А что? Ха-ха, "моя девушка Дженнифер"... Почему-то мне показалось это забавным. — Точняк! Но все же: не хочешь выпить вечерком?  — Сегодня? Извини, не могу.  — А чего? У тебя опять проблемы?  — Да... Да, у нас огромные проблемы с деньгами! Как всегда, ха-ха. А еще ты ведь знаешь, что Дженнифер держит меня в ежовых рукавицах, чтобы я не пил много... На том конце трубки, уверена, детектив прокомментировал ситуацию в роде: „Н-да, неудивительно, что Джейн этим руководит“.  — Плохи дела. Ну ладно, в другой раз тогда, — Эл помолчал, а после добавил:  — Передай Дженнифер, чтобы та в следующий раз поменьше умничала. Надо же хоть когда-то старым приятелям встретиться за бутылкой пива.  Ой-ей, чую, в штабе мне достанется не меньше, чем Мацуде.  — Ха-ха, хорошо, пока!  Рьюзаки сбросил звонок.  — Ну что, может, вы предложите контракт Мисе-Мисе или Бриджит?.. — таким же дрожащим от волнения голосом спросил Тода. — О-они будут лучшими представителями вашей компании. Мужчины переглянулись.  — А почему же вы не привели Мису с собой? — спросил мужик с пепельными волосами. — Вы на самом деле её менеджер? — добавил брюнет чуть на повышенных тонах.  — Да! Просто сейчас она на съемках фильма, тут, недалеко. Как только она закончит, я её позову, и вы увидите, какая она чудесная! — заявил следователь.  И после этих слов комнату снова охватило молчание.  Надо как-то задержать их... Я кокетливо смотрела то на Хатори, то на Японского-Джона-Леннона. Первый иногда поглядывал на меня, но потом тут же отводил взгляд, а второй, прищурившись, не отрывал глаз.  — Знаешь, — начал пепельноволосый с лёгкой улыбкой на лице, — может и вправду подумать о представителе компании. — Да, Бриджит такая... неплохая, — добавил брюнет, и я миленько хихикнула, как подобает очаровательной девочке, жаждущей желания богатого мужчины. — Да, точно! И Миса тоже не промах! — воскликнул Тода, уверенно сводя брови. — Скоро закончатся съемки! Она вам понравится! Мне хотелось, чтобы этот цирк поскорее закончился, но понимала, что надо тянуть до последнего. Хотелось покинуть эту комнату и оказаться на любимом сером диване, но понимала, что придется отрабатывать еще до вечера, если не до ночи, а потом еще и получать нагоняй от Рьюзаки.  Даже немного пожалела, что заварила эту кашу.  Хотя... Нет, я не жалею.  Потому что Эл не должен умереть.