Встретиться вновь

Я прожужжала все уши Рьюзаки, чтобы тот отцепил меня; притворялась больной и страдающей, корчилась от "боли", когда мы куда-то передвигались (она была не настолько сильной, чтобы вести себя подобным образом). Тот настаивал на своем — я должна быть под его надзором ежедневно все 24 часа. Такой исход событий мне не был по душе, как и Лайту, который тоже негодовал. Ягами присоединился ко моим недовольствам, умоляя детектива отцепить меня; а после подключился и Ватари, увидевший наш конфликт, вежливо попросив Эл оставить меня в покое. И детектив, недолго подумав, послушался опекуна. Не передать словами, как я была благодарна Ватари. Мне выделили пол-этажа для проживания — на уровень ниже главной комнаты расследования. Место, где я расположилась, можно было назвать полноценной квартирой — кажется, даже моя лондонская квартира вдвое меньше, чем эта.  Я с любопытством изучала обстановку, медленно обходя по кругу свое новое жилище. В главной комнате меня завлекли огромные панорамные окна, с которых открывался вид на превосходную столицу Японии: такую занятую, но все же привлекающую. Я, наверное, около двадцати минут стояла, как вкопанная, напротив этих окон, разглядывая соседнюю высотку, проезжающие машины, спешащих по делам людей... Не мог не кинуться в глаза серый диван, до жути напоминающий тот самый, который уже за пару месяцев нахождения в Японии стал мне родным. Факт наличия этого прекрасного дивана меня до безумия обрадовал, словно я приехала совершенно одна в другую страну и встретила там старого знакомого. Перед диваном стоял небольшой стеклянный кофейный столик и два таких же серых кресла. Разнообразие развлечений поражало. Комната была обставлена стеллажами с различными книгами: среди них и классика, и произведения малоизвестных современных авторов, и энциклопедии, и психология; в общем, все-все-все. Рядом с крохотным островком изобилия и комфорта — с диваном — на стене был повешен телевизор, явно недешевый. Где-то в углу комнаты оказался шахматный столик (правда, непонятно, с кем играть), а недалеко от него — настольный футбол (зачем он мне?). А самое главное — барабанная дробь — Рьюзаки оставил мне ноутбук! Помню, как возмущался Лайт: „Ноутбук? Третьему Кире?“, на что Эл ответил что-то вроде: „Ноутбук предназначен исключительно для связи со мной. Все остальные программы заблокированы, — он выдержал паузу, — кроме игры в Сапера, чтобы не унывала“. Впрочем, когда я проверила ноутбук, то никакой блокировки приложений и сайтов на нем не было. Восхитительно. Пройдя к дивану, я плюхнулась на него спиной, сложила руки на грудь и протяжно вздохнула. Поглядела на ноутбук, лежащий на кофейном столике, и отчего-то подумала о Рьюзаки. Я до сих пор держала легкую обиду на него; скорее, я даже была не обижена, а крайне раздражена. Его упертость, безусловно, штука непробиваемая, которая злит, если ее не удается сломать; но ведь, заглядывая на ситуацию с противоположной стороны, никто под мою дудку тут плясать не будет, поэтому, что тут поделаешь. А еще Рьюзаки так и не извинился по-нормальному за принесенный моему здоровью ущерб. Кроме того скромного "прости" не последовало ничего другого, и это опечаливало. В любом случае я, как и прежде, не могла с ним поговорить наедине. Спрашивалось, чего все рвалась на свободу, если это было практически лишено смысла. В голову моментально закрадывались идеи, как всё-таки организовать наше воссоединение. Такие варианты, как продолжать умолять Эл отцепить Лайта или ждать, пока Ягами сознается, сразу отпали. Попросить Рюка доставить записку для детектива? Нет, это будет максимально странно — летающая по корпусу записка на записях с камер. А может... Размышления прервал стук в дверь. Я неохотно поднялась с удобного, теплого, манящего к себе диванчика и поскакала на одной ноге к источнику звука, ибо идти на двух было слегка больновато. — Какими судьбами вас сюда принесло? — как-то больно грубо спросила я у Рьюзаки и Лайта, стоящих за порогом. Не пугайтесь, я уже исполняю свой новый план. — Как ты тут устроилась? — поинтересовался детектив, проигнорировав вопрос. Я цокнула и угрюмо вздохнула. Затем без особого влечения пробурчала: — Нормально. И хлопнула дверью прямо перед их носами, а после прижалась к ней ухом, чтобы услышать их диалог: — И что это было? — спросил у детектива Ягами. — Я предполагал, что она будет довольна тем, что я отпустил ее, — произнес детектив, как обычно, своим ровным бесстрастным тоном. — Но, видимо, ей нужно что-то еще. Как думаешь, Лайт? — Скорее всего ты прав. Предлагаю спросить. — Уверен с вероятностью 70%, что она не скажет точную причину своего раздраженного состояния. Очередной стук в дверь. Я выждала несколько секунд, машинально отсчитывая их на пальцах, а после показательно потопала в прихожей, с измученным стоном процедила: "Да что опять?" и резко открыла дверь. — Это снова мы, Джейн, — добродушно начал Лайт. — Чего такая сердитая? Может, тебе что-то нужно? — Желательно ваше отсутствие, — растянула на лице кислую улыбку и закрыла дверь. Ох, какая я грубиянка. Тем временем за дверью не переставали слышаться их голоса: — Какая-то странная она сегодня, — проговорил Лайт. — Вероятнее всего, за все время нахождения с нами на цепи у нее накопился стресс, который непроизвольно вылез наружу, как только представилась возможность, — рассуждал Эл, вероятно, отведя взгляд куда-то вниз и прислоняя большой палец к нижней губе. — Слу-у-шай, — протянул Лайт после некоторой паузы, — а может, у нее просто эти дни? — снова неловкая пауза. — Ну-у... Обычно девушки склонны к эмоциональным перепадам в такие дни. — Опять пауза. — Не говори, что ты не понимаешь, о чем мы, — очередное молчание. — Месячные у нее, говорю. — Так бы сразу и сказал, — наконец-то ответил Рьюзаки. — Да, такое тоже не исключено. Это была последняя реплика, которую я услышала. Глухой звон цепи — и за дверью абсолютная тишина. Словила коротенький смешок и прошла обратно к дивану, по-королевски раскинувшись на нем. С довольной лыбой просидела некоторое мгновение, а затем приступила думать, как действовать дальше. Так, ну Рьюзаки уже обнаружил, что мне что-то нужно, это, безусловно, похвально. Но он так и не понял, что. Значит... через определенный промежуток времени они объявятся снова. И тогда... — Молчи и не смотри на меня, — Рюк как всегда вылез из ниоткуда; я едва заметно вздрогнула. Он насторожил меня своим больно серьезным голосом. — А то произойдет еще более абсурдная ситуация, — он хмыкнул и подлетел ко мне, звеня своими серебряными цепями. — Знаешь, как смешно было наблюдать за тобой с камер. Ох, и как же я посмела позабыть о дурацкой "мере предосторожности" Великого гения-детектива L. — Жалко, что следователи не видели твоего выступления, — с досадой произнес Бог Смерти. — Эл поручил разбирать такие-то жуткие кипы бумаг. Заняты были. Долго думать не пришлось, поэтому в ту же минуту я перехватила какую-то записную книжку и черную гелевую ручку с кофейного столика и черкнула по-японски: „Камеры повсюду?“ — О да, детка, он тебе их напичкал в каждый угол, — ответил шинигами. — Хотя, кажется, в ванной он решил сделать исключение — там только прослушка. Повезло тебе знатно, вот у Амане и там все в камерах. Какой же полезный этот Рюк. Пошла в ванную комнату и там же начеркала еще одну записку японскими иероглифами: „Спасибо. Можно у тебя попросить еще кое-что?“ — Все к твоим услугам, девчуля. „Не заговаривай со мной в лишний раз. Я могу и забыться.“ — Эх... Ладно-ладно, — разочарованно пробурчал Бог Смерти. А потом как воскликнул: — Подожди, а как же наш договор о яблоках?  Мысленно ругнувшись, я зарылась руками в красноватые пряди волос. А потом осознала, что бояться нечего. „Потерпишь.“ — Э-э-э, — недовольно протянул он, приблизившись настолько близко, что мне пришлось отскочить от него к стене. — Ты же не хочешь, чтобы Кира узнал твое настоящее имя и устранил тебя? „В любом случае Первого Киры, которого ты знал, уже не существует.“ — Еще как существует. „Имела в виду, что он неактивен. Иначе ты не шлялся бы рядом со мной.“ — Может, просто с тобой интереснее, чем с Кирой, — пояснил Рюк, отлетев на два метра назад. „Не оправдывайся. Давно прояснилось, что Первый Кира утерял способности.“ — Тц, — цокнул шинигами, — ладно, раскусила.  Я самодовольно хмыкнула и сделала пометки на другой странице записной книжки. А после подумала, что раз уж я его прощупала, то почему же не задать еще один вопрос наобум: „Ты еще, вероятно, не знаешь, кто нынешний Кира?“ — Нет, не знаю, — я довольно улыбнулась, курсивным убористым почерком цитируя сказанное, — ах ты! Я понял! Теперь ты точно мне должна яблок! „А то что?“ — А то найду нынешнего Киру, и тебе не поздоровится! „Что ж, удачи!“ Я вырвала нашу переписку из блокнота и распотрошила в крохотные кусочки бумаги, которые потом успешно смыла в унитаз.                       * * * Вечером, как только за горизонтом скрылись последние лучи греющего солнца, и над мегаполисом повис мрак, я решила расслабиться, приняв успокаивающую теплую ванную. По голову скрывшись в густой пене, я прикрыла глаза и откинула голову, чувствуя, как каждую частичку моего обнаженного тела пробирает приятной волной удовлетворения и наслаждения. Хотелось, чтобы это мгновение блаженства продлевалось дольше, но, увы и ах, через пару секунд меня отпустило. Понежившись небольшой отрезок времени в ванной, я, как дитя, стала дурачиться с пеной: набирала в руку и сдувала, ныряла в нее, "лепила" на макушке чудаковатую шляпку. Одновременно напевала какие-то мелодии, засевшие в голове. Рюк, наблюдая из угла ванной комнаты за всей картиной происходящего, хохотал, а иногда от скуки присоединялся к "пенной вечеринке". Вдруг я услышала шум за стеной. Нахмурилась и навострила уши: слышен глухой стук в дверь.  А я говорила, что они придут. Вылезла из теплой ванной и резко почувствовала, как прохлада крохотными иголочками вонзилась со всех сторон в мое тело. Не вытираясь, я накинула светло-зеленый халат и мокрыми ногами пошлепала по холодному полу, оставляя за собой следы. Открыла дверь. За ней неизменные Ягами Лайт и какой-то там Эл — не знаю его фамилию. — Говорите, — выпалила я, облокотившись на дверной косяк. — Теперь мы будем часто приходить к тебе, чтобы убедиться, что ты в порядке, — сообщил детектив, голодным взглядом заглядывая мне в душу.  — Еще чё? — дерзко бросила я, делая надменное лицо. — Еще? — он сделал шаг и оказался почти вплотную ко мне. — Мы будем проводить тебе уроки воспитания, ведь дерзить — нехорошо. Эту фразу он прошептал — хотя, скорее, прошипел, — настолько угрожающе, что по мне пробежала неприятная волна мурашек. Эл слегка прищурился, словно старался увидеть в моих темных зрачках всю ложь и страх, старался вычитать, как книжку. Я сделала шаг назад. — Я, пожалуй, откажусь, — я нахмурилась и поджала руки под мышки. — А что? — детектив, хитро ухмыльнувшись, хотел было сделать шаг, но его остановила натянувшаяся цепь. — Чего боишься? — Рьюзаки, прекрати! — Ягами, стоящий за порогом, сильно дернул цепь, вернув детектива в исходное положение. — Скажи лучше, Джейн, если вдруг что-либо хочешь. Может, хочешь прогуляться завтра или...  — Или обсудить с Ягами Лайтом, в какое время лучше убить нового преступника, — темноглазый чудик перебил вежливого собеседника, провоцируя его. — Хватит меня называть Кирой! — вспыхнул шатен. Все время я глядела на Эл: округлила глаза, вскинула брови, поджала губы. Как только наши взгляды пересеклись, я грозно шикнула: — Leave me alone! — особенно протянула букву "L" и выделила слово "alone". Захлопнула дверь. Что-то заставило тихо пропеть, обратившись прежде всего к себе: — Why'd you have to go and make things so complicated?                         * * * Утро следующего дня. Я потянулась в постели, отгоняя остатки сонливости вплоть до позднего вечера, а после бодро встала и расправила спину, звонко ей прохрустев. С обеденной комнаты, смежной со спальней, доносился очень ароматный и очень знакомый запах. Сунула холодные ступни в пушистые тапочки и пошлепала по аппетитному следу, щекочущему ноздри. — Доброе утро, мисс Кэрролл, — вежливо поприветствовал меня Ватари, накладывающий на стол тарелки с едой. — И Вам доброе утро, Ватари, — я почтительно улыбнулась, подходя все ближе. Как только я оказалась на определенном расстоянии, расплывчатая картина происходящего, созданная моим упавшим зрением, нормализовалась, и я увидела на столе — угадайте, что? — английский завтрак. Боже. Как давно я его не ела. Улыбка вырисовывается все шире, когда видишь это бесподобное сочетание еды: жареные бекон, грибы, помидоры, сосиски, тосты; яйца и фасоль. Аж слюнки текут! На стол ставится белая фарфоровая кружечка с черным чаем, следом чайник. Затем сахарница, салфетки, столовые приборы... Обслуживание лучше, чем в пятизвёздочных отелях. Дождавшись, пока старичок Ватари накроет стол, я аккуратно присела на стул, одновременно стараясь вспомнить все правила этикета. Ну так, чтобы выглядела прилично. — Спасибо Вам, Ватари. Вы словно знали, как мне угодить.  — Английский завтрак был заказан Рьюзаки специально для Вас, — пояснил он.  — Вот оно как. Интересно, — подивилась я, повернув голову в сторону помощника детектива.  — Ах да, он оставил Вам записку, — Ватари протянул мне розовый конверт в своих сморщенных руках. — Обязательно прочитайте.  — Безусловно, — я приняла конверт и кивнула.  — Приятного аппетита, мисс Кэрролл. Скажите, если что-нибудь понадобится. — Спасибо, — я аккуратно взяла столовые приборы в руки. — Можно у Вас попросить принести пару яблок. Днем порой хочется что-то перекусить, да нечего, — и скромно улыбнулась. Да, про своего друга — Рюка — я не забыла. — Хорошо, мисс. Ватари взял ручку полупустой тележки и покинул комнату. Я приступила разглядывать конверт: нежно-розовый, аккуратно склеенный. Осторожно вскрыла его и вытащила белую бумажку. А на ней лишь одно предложение: „Встретимся на крыше ровно в полночь.“ Мои намеки были поняты.                         * * * Я глянула на наручные часы. Опаздываю на 7 минут. Всему виной эта заумная планировка с запутанными коридорами: я уже четвертый раз вернулась в одно и то же место, так и не найдя лифт или лестничную площадку — да я даже план эвакуации нигде не обнаружила!  Но не мне же сдаваться: пошла в пятый раз. Побрела вперед по пустующему коридору; здесь было настолько тихо, что звук каждого моего осторожного шага разносился по коридору, заполняя все пространство. Повернула направо: такой же неменяющийся коридор. Прибавив темп ходьбы, я дошла до следующего поворота — налево. Пройдя до конца, я обнаружила перед собой большую полупрозрачную дверь. Аккуратно и тихо дернула за ручку, высунула голову и заглянула внутрь: темно. Комната освещена лишь ночным светом, просачивающимся из больших панорамных окон, находящихся в самом конце комнаты. Интерес взял вверх, и я вошла в помещение полностью. Не могла разглядеть обстановку полностью из-за мрака, заметила лишь в лунном отсвете очертание дивана и книжных шкафов. Я на цыпочках прокралась вглубь, стараясь не нарушить тишину; однако потом все же напоролась на что-то — кажется, на какую-то стопку бумаг, — отчего помещение заполнилось моим удивленным вздохом и "Ой!". — Заблудилась?  Я резко застыла. Неспешно подняла голову и увидела в свете луны лестницу наверх и знакомую фигуру, стоящую, сгорбившись, на одной из ступеней. — Можно и так сказать, — ответила я.  Детектив спустился и подошел ближе, пока я неподвижно продолжала стоять в одной точке. — Ты хотела поговорить наедине? — вполголоса проговорил Эл, подойдя еще ближе, практически вплотную, отчего мой взгляд, частично привыкший к темноте, остановился на его темных, широких, бездонных зрачках. Я безмолвно кивнула. — Не беспокойся, это одно из помещений, где нет ни камер, ни прослушки, — пояснил он прежде чем я успела спросить. — Думаю, надо присесть. Эл провел меня к дивану и включил рядом стоящий торшер, излучающий теплый свет. Теперь я могла оглядеть эту комнату полностью: она была вся завалена горами бумаг, на стеллажах расположились папки с различными документами и книгами, кажется, по психологии. Я присела на темно-синий диван, находящийся в центре всего бардака, и, оперевшись на подлокотник, вдумчиво отвернулась к окну с фразой: — Что ж... с чего тогда начать? Рьюзаки, как обычно, оказался поближе: уселся на диван, подобрав ноги к себе, и изучающе глядел на меня, выжидая следующей реплики. Собравшись с мыслями, я начала свой рассказ. Высказала ему все свои предположения по поводу потери сил Киры в лице Ягами Лайта, выясненные и подтвержденные факты насчет вышесказанного. Процитировала нашу переписку с Рюком, отделив вопросу „Ты ведь, вероятно, не знаешь, кто нынешний Кира?“ добрые пятнадцать минут. Пару раз я подскакивала с места и рассуждала, наяривая круги вокруг торшера. Детектив меня внимательно слушал, старался не упустить ни единого моего слова. Иногда он кивал в знак понимания, иногда слегка щурился, после чего я толковала еще подробнее. По завершении сорокаминутного монолога на мгновение в просторной комнате стало очень-очень тихо. Мертвую тишину прервал голос Рьюзаки, анализирующего сказанное: — То есть, ты хочешь сказать, что Бог Смерти просто так взял и выдал все секреты? — спросил он и придвинулся ближе, прижавшись своим боком к моему. — Во-первых, не все. Во-вторых, не просто так. В-третьих, в последний раз я вытащила из него информацию по чистой случайности, — разжевала я, пока его большие, круглые, завораживающие глаза выворачивали мою душу наизнанку. — Сейчас он рядом?  — Нет. — А ты можешь его позвать? — Тоже нет, — я вздохнула и помотала головой. Следом молчание. Он снова изучает, я снова сконфужена.  Он так близко. Очень близко. — Очень интересный шифр ты придумала, — негромко произнес он своим ровным баритоном, практически прошептал, щекоча мои щеки своим дыханием — настолько он был рядом. — „Leave me alone“. L, me, alone. L and I alone. Между нашими носами чуть больше пяти сантиметров. Он все также не сводит глаз с моего растерянного выражения лица. Мой взгляд мечется: глаза, скулы, нос, губы... Почему же ты замолчал?..  Тем временем расстояние не прекращает уменьшаться. Нет. Я не могу... Сердце трепетало, стучанием отдаваясь в ушах. Внутри как будто разгорелся огонь, резко нахлынул жар. Что же это со мной... Детектив содрогнулся, и наши носы соприкоснулись. Боже мой, почему мы все ближе и ближе... Его глаза остановились на моих губах, а после с прищуром вглянулись в зрачки моих зеленых глаз. Момент? Но это, наверное, неправильно... Хотя, впрочем... Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Одурманенная его темными, как бездна, глазами, я поддалась, коснувшись его губ своими. И словно камень с плеч — в мгновение стало так легко. Эл, кажется, был совершенно не против. Как будто все время он выжидал именно этого момента. Он осторожно спустил ноги с дивана и развернулся корпусом ко мне, протягивая худую теплую ладонь к моей разгоревшейся щеке. В тот момент на меня нахлынула волна эйфории. Так приятно. Так тепло. Так хорошо. Я вплотную оперлась спиной о подлокотник. Детектив подобрался вместе со мной, крепко обхватывая плечи, притягивая мое тело всё ближе и ближе... Ближе и ближе. До ужаса не люблю кофе и все, что с ним связано. Но губы Рьюзаки, пожизненно пропитанные этим терпким ароматом, пожалуй, будут исключением. Они ощущаются совершенно иначе.   Рваный вдох. И продолжение. Его тонкие острые пальцы легко проходятся по моей шее; его ловкий язык, способный завязать в узел веточки вишни, соприкоснулся с моим. Боже... Теплое дыхание щекочет румяные щеки; его проворные пальцы проникли вглубь красноватых локонов волос, совершая круговые движения, посылая до одури возбуждающие волны по всему телу с головы до пят. ...мои самые уязвимые места. Он игрался со мной, открывал мои новые слабости, исследовал свои новые чувства.  А я проживала эти минуты с неимоверным наслаждением, не думая ни о чем лишнем. Успокоение, холод, отстранение. И мы сидим друг напротив друга, стараясь сделать максимально невинный вид. Ключевое слово — старались.  Он продолжал глазеть на меня, но уже без того завлекающего огонька, без того азарта. Наверняка в душе ликовал своей победе, что меня удалось так легко сломить. А я глядела в пол, избегая его изучающе-гипнотизирующий взор. Вот здесь будет уместно выражение "неловкая тишина". — Что ж, — безучастно проговорил Рьюзаки, однако отличала привычную интонацию от нынешней легкая хрипотца, — думаю, на этом наша встреча подошла к концу. Я плелась в номер, продолжая прокручивать в голове случившееся. М-да, хотела просто поговорить, выяснить все на словах, а вышло... чуточку иначе. Надо же, я и не думала, что такая темная обстановка способствует вот таким событиям. И не думала, что его глаза так спровоцируют меня. Плюхнулась на постель прямо в одежде, утомленно прикрыв веки.  Как полагаю, скоро меня ждет сеанс объяснений.                          * * * В итоге уснуть у меня не вышло. Я около двух часов ворочалась в постели, но все безрезультатно. В голове без остановки крутилась та ситуация, не давая сконцентрироваться на сне. Из головы не выходила та обстановка: темнота, лунное сияние вперемешку с приглушенно-теплым светом торшера объяло его фигуру, и лишь черные, как угли, глаза оставались неизменными, смотрящими на меня, оголяющими мою истинную натуру. Его глаза, которые смогли зажечь во мне искру. Его глаза, которые, оказывается, умеют выражать чувства. В одной лишь голубой атласной пижаме вышла из номера. Босыми ногами ступая по холодному керамограниту, я дошла до той комнаты. Толкнула полупрозрачную дверь и проникла внутрь. Опять темно. Но в этот раз я знаю, куда идти. Прошлась мимо обворожительно-высоких панорамных окон, но ни на секунду не остановилась, чтобы осмотреть превосходные виды, только кинула короткий взгляд на свое едва видное отражение. Ступила на ледяную металлическую ступеньку, затем на следующую и так до того момента, пока я не добралась к двери. Большой черной двери. Когда я ее открыла, я оказалась в очередном коридоре, который ничем от предыдущего не отличался. Осмотрелась и приметила перед собой лифт. Без каких-либо раздумий вызвала его и отправилась на последний этаж. Лифт высадил меня на двадцать втором этаже (до двадцать третьего он не ходит) в коридоре, совершенно идентичном прошлому, — даже большая черная дверь очутилась в том же месте. Что ж, впрочем, рядом с лифтом была лестница, ведущая на последний этаж и крышу. Когда я поднялась и открыла третью по счету черную дверь, то на меня дунул прохладный осенний ветерок, а перед глазами открылся вид на чудесное ночное небо. Шлепая босыми ногами по студеному полу, я подошла к парапету. Отсюда обзор открывался поистине бесподобный: огни высоких зданий, их вывесок и окон охватили японскую улицу, создавая атмосферу занятости; пара звезд и ослепительно-светлая уходящая луна ярко сияли на изумительно-темном небе. Несмотря на то, что меня пробирал дикий холод, который заставлял меня судорожно подрагивать, мне не хотелось уходить отсюда. Для меня ночное небо, знаете, как терапия. Хорошо успокаивает и ослабляет. Убирает ненужные мысли из головы или заглушает их.  — Чего не спишь, Джейн? Рьюзаки. Он, вероятно, опять проследил за мной по камерам. Что и следовало от него ожидать. Но мне так неловко разворачиваться и смотреть ему в глаза. В тот момент, когда я услышала его голос, хотелось провалиться под землю, убежать далеко-далеко, чтобы больше его не слышать, чтобы забыть о произошедшем пару часов назад. — Знаешь, я так люблю звезды, — проигнорировав вопрос, ни с того ни с сего поделилась я. — Подойди сюда, — позади послышались шаги, а после почувствовалось прикосновение его теплого плеча с моим замерзшим. — Вон, видишь, там пять звезд прямо перед нами, похожих на английскую дабл ю? — я протянула правую руку перед собой.  — Да. — Они образуют созвездие Кассиопеи. А там — чуть левее и выше — тоже такая яркая звезда, видишь? Она называется Денеб, — объясняла я, подобрав свою замерзшую руку под мышку, — она входит в созвездие Лебедя, но, к сожалению, небо засвечено огнями мегаполиса, и остальные звезды довольно-таки трудно разглядеть. А если бы мы были в каком-нибудь поле, в лесу, где нет света, то знаешь, сколько созвездий бы еще проявилось... — Ты не замерзла? — внезапно спросил Рьюзаки, прервав мой монолог. — Что? Я все-таки развернулась к нему, и наши взгляды пересеклись. Он глядел на меня, но уже не так гипнотизирующе, а как-то... устало, что ли: веки были расслаблены, а глубокие черные синяки под глазами словно увеличились. Удивительно. Великий детектив L и усталость — несовместимые вещи. Наверное, кофеиновый заряд иссяк. — Ты напряжена, стараешься зажаться, чтобы не упускать последнее тепло; твои ладони дрожат, а челюсть скована, — ответил он совершенно безэмоционально, утомленно. — М-м... да, скорее ты прав, — я кивнула и шмыгнула носом, — я замерзла, — выдержала небольшую паузу. — А ты вот нет. — Нет, ведь я пришел сюда относительно недавно, — Эл развернулся ко мне всем корпусом и тяжело вздохнул. Слегка теплый воздух на секунду отогрел меня, но вскоре мне стало еще более холодно. — А ты? Сколько здесь стоишь? — Я не знаю, — высказала эти три слова я тихо и сипло, после чего тут же откашлялась. Опять обмен взглядами и нагнетающая тишина. Опять я окунулась в необыкновенно-проницательные глаза Эл, которые, впрочем, в этот раз словно и не были намерены вычитать меня как открытую книгу. Я нежно улыбнулась уголками губ, а после осторожно прильнула к нему, заключив в кольцо объятий. Я почувствовала, как тот пронизывающий холод накрывает плавно разливающаяся волна тепла, окутывающая с ног до головы. Его жгучие руки, как только коснулись моей ледяной спины, мигом передали свое тепло по всему моему телу, заставив растаять в его хватке. Я прижималась к нему, обжигая щеки об его шею, вдыхая кофейно-клубничный аромат, навечно прижившийся к нему. Это тепло... оно вынуждало меня чувствовать расцветающим после длительных морозов подснежником. И я больше не стеснялась близкого контакта.  И взглядов. И была бы моя воля, я бы поцеловала его еще раз. — Эл, — окликнула его по имени, хотя обычно так не делала. — Чего? — отозвался он, продолжая делиться теплом. — Что ты такого секретного рассказываешь обо мне Ватари? — Что люблю тебя, — без колебаний ответил парень, заставив меня содрогнуться. Значит, Рюк не лгал. — Какой прямолинейный, — хмыкнула я и после паузы созналась: — И я тебя.