Падение Мичи Темплтона

Если бы вдруг Мичи спросили, как так вышло, что его парень — как бы не бывший, но и не совсем нынешний; парень Шрëдингера, ха! — внезапно ëбнулся и перебил всех живых в радиусе трëхста метров, он не ответил бы. По правде говоря, сейчас Мичи не смог бы произнести и слова: бутылка дешëвого пойла, утащенная из бара неподалёку, мало способствовала внятному вдумчивому ответу. Мичи хлебнул из горла и прислонился, чуть не упав, к надгробию, где было вырезано чьë-то имя. Он не знал, кто именно находился в земле, но считал, что уже и неважно: какая покойнику разница, где он тут расселся? Может, то лежала маленькая голосистая миленькая Сода, а может — мистер Фишер, — Генри, как он неловко просил себя называть — или добрая Лиза, или СиДжей, который так и не стал известным музыкантом. — Насрать, — пробулькал Мичи сдавленным сиплым голосом, — мне на всех вас! Время приближалось к семи. Рубиновый закат светил в ему спину, а он всë прятался за надгробным камнем, будто бы сгорел, как чëртов упырь, если бы увидел солнечный свет. Мичи с радостью, только вот он не упырь. А жаль — насколько проще стала б жизнь, уродись он нечистью. Не надо думать о деньгах и долгах, друзья были бы такие же упыри, у которых из проблем найти жратву, — образ жизни Пыха так вообще не особо и изменился бы — а собственный парень точно уделял бы ему всë внимание. — Ах, если бы, ах, если бы — была б не жизнь, а ëбаная песня! — фальшиво захихикал Мичи и по привычке прибавил, испугавшись: — Сода, не слушай! Он тут же захлопнул рот, а потом, подавившись смешком, выпил ещё. Виски — или бурбон, или крашенная водка, или чай на спирту — осталось горечью в горле. И всë-таки, осознал Мичи с пугающей ясностью, он пошёл по стопам отца. Его отец, прошедший Вьетнам, страдал от хронических болей и приступов гнева и начал закладывать за воротник с рождения Мичи. В общем, он любил выпить — так любил, что закончил начавшимся циррозом и сдох в подворотне, напоровшись даже не на нож, а на арматуру: шëл домой после попойки и упал, нанизавшись на железяку. И стоило возвращаться с войны живым, чтобы так бесславно сгинуть? — Эй, папаша, — позвал Мичи, — ты был прав. Ты, сука, был прав! Хоть в чём-то, м? Надо было съëбывать, пока была возможность. Теперь я новый пьяница-Темплтон. Типа, идут годы, сменяются поколения, строятся новые дома и церкви, но кое-что остаëтся прежним: сумашедшие математички и пьяницы-философы. Говорю тебе, это всë потому, что твои предки были бутлегерами. Это карма. Отец ему не ответил. Впрочем, к лучшему: для собственного сына у него всегда находилось мало слов, кроме ругательств типа «сына узкоглазой шлюхи» и «мелкого ублюдка» и приказов сбегать в магазин за бутылкой. Сейчас Мичи с филигранной ловкостью повторял его судьбу: распитие высокоградусной бурды на кладбище в окружении — в окружении его почти-семьи и кровной, юридической и духовной семьи его почти-жениха, подумать только! — разлагающихся трупов казалось отличным началом для пути вонючего алкаша. И когда только всë покатилось в пизду? Как он упустил из виду сраную бездну, в которую падал вот уже столько времени? Когда это началось, лет десять назад? Нет, нет-нет, не десять, а семь, прикинул Мичи. Точно, август девяносто второго, когда грëбаный Чарли — а Чарли ли? Его, вроде, оправдали не так давно; впрочем, теперь Мичи ни в чëм уверен не был: что было фактами, а что — бреднями его любовника, он не знал — убил чудесную женщину, которая угощала его домашней едой за вынесенный мусор и обсуждение мультика с понями. Да, тогда всë началось: косяк, проданный невовремя, убийство миссис Сандерсон и только заселившийся чудак в стрëмной маске, — «Это протез, Мич, а не карнавальная маска, нет, я не дам тебе его приме- Убери руки, стой, Мичи!» — которому стало очень любопытно. — Любопытство кошку и сгубило, — злобно усмехнулся Мичи, потерев опухшие воспалëнные веки. — Еë и всех, кто ей дорог. Стоило валить из города, — из штата, из сраной страны! — когда пришли ответы из университетов. Следовало уезжать сразу после экзаменов; нужно было никогда и ни за что на свете не приближаться к ебучим апартаментам, которые сгубили всю его жизнь. Теперь ему только и осталось, что отдавать долги за коллегию адвокатов, которые так и не пригодились, навещать свихнувшегося Тодда в психушке и спиваться. Ну не шутка ли: в один момент потерять всë, что дорого и любимо; проебать одним махом друзей и близких и просрать работу и дом за один ёбанный день. Шутка ли, что виновник всего говна — тот, кому Мичи купил помолвочное кольцо, лежащее в кармане штанов проклятым грузом. Ну не смешно ли, блять?! Мичи вот да, смешно до усрачки. Ещё немного — и живот надорвëт от такой хохмы. — Что ты натворил?.. Что же ты натворил? В кармане зазвонил телефон. Мичи заторможенно посмотрел на экран — ему трезвонила Эшли Кэмпбелл. Странно: проклятая стерва предпочитала избегать его и вообще всего, что произошло. Она мастерски скрывалась от Мичи, когда он пытался выловить еë у дома или тюрьмы, но оно и ясно: что ещё она могла делать кроме как прятаться после своего пиздливого интервью? Что ей могло понадобиться? Динамик плюнул помехами и хрипами, а потом раздалось дрожащее завывание. Мичи похолодел: Кэмпбелл, насколько он помнил, девушкой была довольно хладнокровной: чего только стоил колбасный инцидент, после которого ему снились ужасы долгое время и который Эшли перенесла относительно легко. Что ещё случилось? Кто ещё умер? — Эш? — взволнованно позвал Мичи, приподнявшись. Могильный пропадающий звук отдавался эхом в голове. Телефон, переживший так много, решил подвести сейчас: голос на том конце провода прерывался, а слова слышались кусками. — Эшли? Эшли, Бога ради, ты слышишь? Что случилось, Эшли?! Мне приехать? Эшли, эй, Эш! Звонок отключился. Мичи, проглотив тошноту, попытался перезвонить, но трубку уже никто не взял. Кажется, та страшная ночь повторялась. Словно кошмар становился явью; предстал перед Мичи, а он снова ничего не мог сделать. Он зарыскал в карманах куртки, ища ключи от машины. Тех не оказалось, но удивительным это не казалось: Мичи пил уже пару дней, не просыхая, и ночевал где придётся, так что стопроцентно ключи он просрал. Может, он оплатил ими алкоголь или обменял на сигареты. Телефон отключился, и Мичи, выругавшись, — закрой уши, Сода! — стукнул им о гранит. Дисплей погас, но вскоре вновь заработал. Новое входящее сообщение от Эшли гласило:

«6 33»

Зачем Эшли прислала ему цифры? Тоже напилась?.. На кой хрен?.. Это адрес или координаты? Чëрт возьми, и что ему делать? Он попытался набрать номер снова, но не вышло: еë телефон уже выключился. Мичи не знал, бежать ли ему на помощь или забить, потому что, возможно, Кэмпбелл напилась или накурилась. Вот грëбаное дерьмо! Ему снова позвонили, — вот чëрт, какого хрена им всем сегодня нужно? — но теперь номер был незнакомым. — Слушаю, — буркнул Мичи в трубку, пытаясь собрать скользящие мысли воедино. — Митчелл Темплтон? Это Шон Бевенсли, адвокат. У вас есть минута? — Добрый вечер, мистер Бевенсли, да-да-да, всë в порядке, — затараторил Мичи, обретя некоторую трезвость или хотя бы еë видимость. — Что-то случилось? Вам удалось его переубедить? Я могу сейчас подъехать!.. — Мистер Темплтон, — мягко перебили его, и Мичи насторожился: он хорошо знал этот тон голоса. Таким ему сообщили о смерти отца. Таким ему отказали, сказав: «Я подумаю, хорошо?». — Мистер Темплтон, к сожалению, у меня плохие вести. И-и-и вот! Кто бы мог подумать, а Мичи уже надеялся, что выиграл в лотерею. Вот срань. Вот чëрт. И, каким бы тупым он себя не считал, Мичи догадался. Может, он знал всегда. Может, детективное мышление передалось половым путём. Может, сошлись звëзды и он прозрел. Что бы это ни было, Мичи знал. — Д-да? — выдавил он тихим голосом. — К нашему огромному сожалению, суд отклонил все наши запросы. Сегодня, в тайне ото всех, в исполнение был приведён приговор. Я соболезную вашей утрате, мистер Темплтон, и я добьюсь справедливости от суда: они не имели права делать этого без уведомления. Я составлю иск, который вам нужно будет подписать. Вам будет удобно, если я подъеду к вам с утра? — Когда? — Завтра около девяти… — Д-да… Кхм, да-да, но я не об этом. Когда, — захрипел Мичи, чувствуя пустое голодное ничто, склонившееся над ним, — когда это случилось? — Ох… Это пока неподтверждённая информация, но около половины седьмого. С вами всë хорошо? Сэр, мне вызвать вам скорую? Сэр, где вы находитесь? — Всë в порядке. Заедьте за мной завтра. Всего доброго, мистер Бевенсли, и спасибо за ваши старания, — Мичи, задержав дыхание, выслушал сбивчивое прощание адвоката и сбросил звонок, кинув телефон рядом. На экране было открытое сообщение с цифрами. О. Не цифры — время. Эшли прислала время смерти. И как только узнала?.. Вот чëрт. Мичи напивался, когда он умирал. О-о-о, так он уже переплюнул отца: даже тот стоял у кровати умирающей жены. Кажется, его сейчас стошнит. Мичи надрывно хмыкнул, позвонил Хью и предупредил об отмене плана, на что несостоявшийся подельник фальшиво посочувствовал и отбился, и уставился в никуда. — Гизмо расстроится, — пробормотал отрешëнно Мичи онемевшими губами. — Вот блять. Странное чувство — потеря. Вселенная не остановилась: он наблюдал, как темнеет небо, как начинается морось, как замолкают птицы. Жизнь продолжалась своим чередом, а космос не взорвался. Мир Мичи Темплтона, однако, развалился с грохотом, воплями и литрами крови. Мичи Темплтон, наконец, упал и разбился оземь. Он ощущал осколки сердца и костей, перемешанные внутри него, и ничего не хотел. Даже обыденное желание смерти отступило. Мичи Темплтон выхлебал дерьмовое виски, не чувствуя вкуса, разбил случайно бутылку и бережно собрал осколки, — Сода может пораниться! — изрезав ладони и пальцы, а потом громко рассмеялся от абсурда. И если смех больше походил на рыдания, то, что ж, сказать об этом было уже некому.