Падение Мичи Темплтона

Не сказать, что Мичи Темплтон был настоящим наркодилером — так, продавал иногда травку одноклассникам и проверенным людям. Временами, когда появлялась нужда и был сезон, он воровал мак с полей и гнал сок в школьной лаборатории под покровом ночи, а потом толкал любителям экзотики. Но он уж точно никогда и никому не продавал тяжëлую синтетику, он же не хотел по-настоящему сесть в тюрьму! Два года в колонии для несовершеннолетних Мичи уже просрал и не хотел появляться там снова: тамошние сидельцы пригрозили ему порванным анусом, если они увидят его ещё раз. Кажется, они не слишком уважали другие расы — или не любили особо умных. Именно поэтому Мичи был очень аккуратен в своей подработке. У него был даже список правил: не продавать малолеткам; не продавать незнакомцам; и ни при каких обстоятельствах не продавать Трэвису-жопоголовому-Фелпсу, чья святость не имела ни границ, ни цены. И именно потому, что Мичи неотступно следовал своему кодексу, он сейчас прятался в тëмном углу под кроватью известного травокура Ларри-носатого-Джонсона. Казалось бы, где тут логика? Зачем бы Мичи тихонько лежать в вонючей тесной темноте в окружении задубевших носков, растрëпанных кисточек и смятых жестяных банок? Всë просто: во-первых, у Ларри тоже была судимость — хрен знает почему, но Мичи вот слышал, что Джонсон кого-то пришиб. Во-вторых, население дома, где жил Ларри, Мичи знало не понаслышке: иногда он ночевал тут, когда его отец лютовал особо страшно, но чаще всего он ходил сюда поживиться. В-третьих, сраные копы, приезжающие к «Эддисону» будто по какому мудрëному расписанию, тоже являлись проблемой. Они знали и про Мичи, и про его срок, и про Джонсона, — а ещё студентов, старших Моррисонов, Дэвида, Чарли, молодожëнов с триста четвëртой, а так же про его закадычного друга и духовного наставника — Робби, — и про то, что у Мичи пятиэтажка — источник постоянного дохода, и что если нужно быстро повысить раскрываемость, то нужно пасти его тут. Прибавился и ещё один фактор: какая-то мелкая сопля, которая только-только заселилась, припëрлась знакомиться с соседями. И пусть Мичи понял, что новичок — пацан возраста Ларри, а менты приехали из-за мокрухи, вылезать сейчас было бы неловко. Именно из-за этого он лежал на полу, прикрытый стопкой грязной — чëрт, Джонсон, ну стоят же стиралки, ну нельзя же так, а то следующий такой счастливчик задохнётся! — одежды и ждал, когда Ларри проводит новичка и откроет заднюю дверь, чтобы Мичи быстренько свалил. Но Ларри — и всем богам, видимо — было плевать на мольбы и страдания; он разливался соловьëм, рассказывая про всë на свете, а потом врубил «Сисястую фальшивомонетчицу». Тогда Мичи понял: ему полный и безоговорочный… — Пиздец, — выдохнул он под звуки, которые должны были стать гимном в аду, не иначе. Но, наверное, стоило начать с самого начала. Итак, это был обычный день…

***

Мичи глянул на настенный календарь: семнадцатое августа тысяча девятьсот девяносто второго. Он пересчитал наличку и горестно вздохнул: отставание от графика было критическим. Настолько критическим, что он не переехал бы из Нокфелла даже к тридцати. План, придуманный ещё в колонии, катился псам под хвост. По расчëтам, он уже должен был накопить около семиста долларов; парочка мятых купюр, насколько Мичи понимал, семьюстами долларами ну никак не могла быть. И правда, пересчитал он деньги ещё раз, только девяносто четыре доллара. Как же так вышло, что сумма была в семь раз меньше? Ответ, Мичи был готов поклясться, храпел в соседней комнате и пах блевотой и перегаром. — Надо было прятать всë в ëбанном лесу! — зашипел Мичи, рассовывая оставшиеся двадцатки по углам в комнате. Слепо понадеявшись, что отец просрал не всë, он прокрался в зал — который служил и столовой, и кабинетом, и кухней, и коридором — и зашарился в карманах отцовой куртки. Полупустая пачка сигарет, — которые он забрал в качестве дерьмовой компенсации — ключи от машины — ну хоть их не проебал, спасибо Богу за маленькие радости! — и пачка гондонов. Денег не было от слова «нихуя». Чувствуя, как начинают пульсировать виски, Мичи налил стакан ледяной воды, стараясь даже не коситься на ящик с ножами, и с грохотом распахнул вторую дверь. Отец выглядел — да и пах — как что-то, что сдохло давным-давно и забыло упокоиться. Засохшие подозрительные пятна на полу, пустые бутылки, капли бурой крови повсюду: обстановка, мягко сказать, удручала. Мичи захотелось заплакать или убить кого-нибудь. Ни того, ни другого он, как обычно, не сделал. — С добрым утром, папаша! — заорал Мичи дурниной, выливая воду, и предусмотрительно отошëл. Раздался гневливый рëв. Грузное оплывшее тело судорожно задëргалось и невнятно закричало. — Просыпайся давай! — подогнал он, машинально пытаясь высмотреть у отца нож. Того не оказалось, и Мичи удивился: неужели и его потерял? — Мелкий уëбок! — отец попытался встать, но запутался в ногах и со стоном умирающей зверюги рухнул на гнилые доски. — Я тебя убью, дерьмоед, только встану — башку снесу, ушлëпок ссаный! Недобиток, блять! Отец с кряхтением попытался подняться, но не устоял и, замахав руками, опустился обратно. — Где мои деньги? — гаркнул Мичи, пытаясь не дëргаться и не отходить. — Меня не было пару дней, а ты всë спустил?! Отец не ответил — если только ругань можно считать за ответ — и завозился на полу. Подложив под голову руку, он ещё раз обозвался и через секунду вырубился. Мичи не знал, смеяться ему или плакать. Он, длинно надрывно выдохнув, осторожно поставил стакан с остатками воды у кровати, а потом вышел, задержавшись у тумбы с фотографией в рамке. «Максвелл Темплтон-мл., 1974, Вьетнам» На фото отец был таким молодым — лишь на пару лет старше Мичи. На снимке он выглядел лучше, чем сейчас, а ведь тогда он воевал. В чистой форме, гладко выбритый, без пропитой опухшей рожи. И совсем непохож на самого Мичи. Ну, разве что носом. Он посмотрел на отца, на фото, снова на отца и тихо плюнул, чувствуя кипучую ярость, разъедающую горло: — Алкаш ебаный!

***

Мичи не знал, что ему делать. То есть, знал, конечно — работать, но вот каким именно образом достать хотя бы пять сотен за пару дней, он представить мог слабо. На фабриках платили много, но он только что оттуда: заказы попеределались его руками, а новых не предвиделось ближайшую неделю. Можно было попытать счастья в кафешках, но, насколько Мичи знал, за вакансии там грызлись такие же бедолаги, как он сам. Оставался самый опасный, но проверенный временем и нуждой вариант: наркота. — Ну ëб же ж твою мать, — досадливо зашипел Мичи, затянувшись отцовой сигаретой, и уставился в небо, крутя ситуацию в уме так и сяк. Распространение — скользкая дорожка, которая однажды уже привела Мичи в колонию. Лëгкие деньги, бесспорно, но ещё и такой же лëгкий путь в тюрьму уже на серьëзный срок. Однако подходило время оплаты долгов и налогов, а лекарства, стоящие как сраный боинг, заканчивались. — Да блять! Мичи кинул окурок в банку из-под кофе, огляделся и, натянув капюшон, шмыгнул в лес. Он послал немую благодарность предкам за то, что те догадались построить дом у самой чащи за чертой города. Это было удобно, потому что лес Мичи знал, как свои пять пальцев, и мог срезать через него, чтобы попасть в любую часть Нокфелла. Например, чтобы выйти к школе, нужно было держаться болот, а чтобы, допустим, добраться до апартаментов Эддисона, — которые тоже отстроились у чëрта на куличиках; по правде сказать, весь город находился в заднице мире и редко отмечался на картах — он должен был идти через ручей к большому дереву, а там уж до пятиэтажки рукой подать. А ещё здесь было удобно прятать то, что может быть найдено отцом или полицией. Мичи бежал на север, посматривая на деревья. На некоторых виднелись медвежьи следы когтей; глубокие зарубки рассекали кору и отпугивали тех смельчаков, которые искали связи с природой или чего-то навроде. Сам Мичи не боялся, потому что сам эти зарубки и сделал, попортив кухонные ножи. Иногда он правда поражался своей гениальности. Чаще всего, конечно, Мичи откровенно тупил, но когда сходились звëзды, то не было того, с чем он не мог бы разобраться. Когда вдалеке стал виден раскидистый дуб, он ускорился: вот и его самый надëжный тайник! Мичи родился — дерево тут стояло, Мичи рос — и дуб рос вместе с ним, и, он был уверен, Мичи умрëт — дуб останется. Лучше, чем дерьмовые банки, которые могут ограбить, и лучше комнаты, которую уже обнëс отец. Мичи проверил дупло и довольно заскалился: ловушка стояла нетронутая. Пару месяцев назад он сделал простенькую растяжку с чернилами, чтобы, если какой-то хрен позарился бы на его добро, неудачника окатило синей краской, смыть которую можно было только с помощью Бога и пересадки кожи. Она пока не пригодилась ни разу, но Мичи с нетерпением ждал того дня, когда увидит синерожего жадного вора. Хмыкнув, он опустился на колени и, раскопав подгнивающую листву, подлез под корни. Дуб действительно оказался хорошим тайников: мало того, что дупло было, так ещё и под корнями находилась обвалившаяся лисья нора, которую нельзя найти, если не знать о ней. Он вытащил пластиковый пакет и ухмыльнулся: травка была, и она сохранилась в отличном состоянии: ни сырость, ни грязь её не взяли. Что ж, теперь дело осталось за малым: найти покупателей! Мичи вдохнул сырой воздух, — пахло лëгкой наживой, его любимое! — взял курс на запад и помчался за деньгами.

***

«Апартаменты Эддисона» — своеобразное местечко, которое больше походило на наркопритон, чем на жилой дом, но Мичи не брался судить: и сам жил в месте, которое выглядело так, будто вот-вот должно было провалиться к центру Земли. Мичи прошëл мимо домика на дереве — тайного логова, насколько он понимал — и остановился у железной двери. Задний вход вëл из личной комнаты его первого клиента, весьма неплохого приятеля и металлюги до мозга костей — Ларри Джонсона. Мичи прислушался, — грудного голоса Лизы не слышалось, что хорошо — а потом стукнул пару раз в определённом ритме. Через пару секунд раздался скрежещущий голос: — Пароль? Мичи, закатив глаза, послушно произнëс: — Ларри, жизнь без тебя — сплошная боль. — Даров, чувак, — дверь открылась, чуть не задев его, и Мичи предстало зрелище ухмыляющейся щербатой рожи. — Давно не виделись! Заходи. — Хой, Джонсон. Ну и вонища тут у тебя! — Растворитель, — кивнул Ларри и плюхнулся на кресло, махнув ему рукой. Мичи послушно приземлился на кровать и мельком огляделся: по сравнению с аскетичной и всегда вылизанной комнатушкой Мичи, берлога Джонсона олицетворяла слово «хаос». Или «бардак» — и то, и другое подходило. И всë же, даже несмотря на неприятный резкий запах и грязные шмотки, лежащие тут и там, здесь витала своя атмосфера. Мичи чувствовал комфорт и обжитость, и, казалось, что каждая вещь кричала: «ЗДЕСЬ-ЖИВËТ-ТВОРЧЕСКАЯ-ЛИЧНОСТЬ-КОТОРАЯ-ЛЮБИТ-САМОВЫРАЖАТЬСЯ-И-БОИТСЯ-ВАННЫ». — Милый пëсик. Но ты же вроде его уже рисовал, не? — Не, чел, ток вчера накалякал по-бырому, — ответил Ларри, и Мичи пожал плечами: он не следил, что именно делает Джонсон, а потому мог запросто ошибиться. — Ты просто поболтать или надо чего? — Вот за это ты мне и нравишься — сразу переходишь к делу, без мыканий и пыканий. В общем, мне нужно бабло и у меня осталась трава. Ты как? Ларри криво усмехнулся и почесал затылок. — Чувак, да я сам на мели! Я, конеш, могу сгонять и поспрашивать, но не смогу заплатить. Или есть тема выбить у тебя скидку? — Ну-у-у, я могу ответить по-разному. Как барыга: да, без бэ, ты ж постоянный клиент. А как друг я скажу: завязывал бы ты, а то будешь, как Моррисоны, мульты смотреть без телика. Ларри скривился, отмахнулся и, встав, начал искать что-то в тумбах. — Чувак, ты, конеш, хороший друг, но барыга с тебя — вообще заебись. Сколько с меня? — Десятка. — Блин, всë ещё не хватает! Мичи закатил глаза: каким бы Джонсон хорошим человеком ни был, он позарез нуждался в деньгах. Да и не его это дело: Джонсон — лось, каких поискать, так что сам знает, что для него хорошо, а что — плохо. — Ларрижоночек, ты занят? — раздался женский низкий голос, и в дверь комнаты постучались. — Блин, мама! — зашипел Ларри и с дикими глазами, схватив его за шкирку, стащил с кровати и пнул под неë. — Ща, ма, мольберт поставлю! — «Ларрижоночек»? — Мичи, прикрыв рот руками, пытался не захохотать. — Мне тоже можно тебя так звать? — Отвали! Мичи хрюкнул и забился подальше в угол: эта тактика уже использовалась раньше, потому что Лиза его на дух не переносила. Он устроился поудобнее и прикрылся футболкой. Очень Воняющей Футболкой — Мичи будто оказался в раздевалке младших классов. — Срань Господня, ты хоть иногда стираешь вещи?! — Заткнись уже, — шикнул Ларри и, прокашлявшись, открыл двери. Мичи потëр глаза и уставился в доски кровати, висящие низко над ним. Иногда он был благодарен отцу за то, что тот не работал: его худая задница могла пролезть почти везде. Пусть вещи и висели на нëм, как на жерди, а жрать хотелось постоянно, зато Мичи с лëгкостью прятался в узких пространствах. Да, Мичи и сам удивлялся тому, с какой лëгкостью он видел хорошее и не замечал плохого. Замок щëлкнул, и лицо Ларри появилось в светлом зазоре, как в дерьмовом фильме. — Ты такой криповый. Как мужик из «Сияния»! — поделился Мичи, поëжившись. — Фу, — согласился Ларри и продолжил: — Короч, у меня возможность подзаработать появилась. Я ща к Сандерсон, помогу ей там, а потом спрошу остальных, будут брать или не. Посидишь тут, а то мама пока дома. Ты ж сможешь подождать? — Окей, — согласился Мичи: торопиться ему было некуда. — Ты ж недолго? — Я туда-обратно, чел. Включить тебе чё-нить? — Не надо, спасибо, — поспешил откреститься Мичи: знал он, что слушает Джонсон — скрип мела по доске и то звучал лучше. — Как знаешь, чувак. Я погнал! — Возвращайся скорее, Ларрижоночек, а то я заскучаю! — Придурок, — хмыкнул Ларри и вышел. Мичи вздохнул, — это было очень неверное решение! — подумал, что хуже не будет, и задремал: после смены возможности отоспаться ещё не выдалось, так что он решил не тратить время зря. Но, прежде чем он заснул, тьма открыла зубастую смердящую пасть и проглотила его вместе с костями и внутреностями.

***

До скорой встречи, Мич…

***

Голова Мичи раскалывалась и грозилась лопнуть, как переспевший арбуз. Он завозился, пытаясь понять, почему тело затекло так сильно; казалось, что он проспал тысячу лет, прежде чем проснуться. Мысли скользили и утекали, рассеиваясь табачным дымком; он открыл глаза и попытался сосредоточиться на чëм-то очень важном, на чëм-то, что никак не могло вспомниться… — Это протез, — раздался тихий мягкий голос. Мичи никогда не задумывался о том, может ли голос априори быть пушистым, но услышал собственными ушами и уверовал: может, и ещё как. Его пронзило острое чувство дежавю; словно он уже прятался под кроватью, слушал отчего-то знакомо-незнакомые голоса. Мичи отмахнулся: конечно, блин, нанюхался всякой дряни — странно, что ему херня пострашнее не привидилась. Но… какого хрена в комнате Ларри делает ребёнок?! Что он успел проспать? Второй голос — Ларри, узнал он; такое пиликанье сложновато не запомнить — начал извиняться, спросил что-то про лицо, а потом, когда голос незнакомца — Салли-Кромсали — спросил, что случилось в четыреста третьей, мягко говоря, удивился. — Убийство?.. — прошептал одними губами изумлëнный до глубины души Мичи. — Миссис Сандерсон грохнули?! Какого такого хрена Джонсон не разбудил его, чëрт возьми?! Он что, совсем забыл про него?!. Ларри тем временем врубил диск, и Мичи дëрнулся, чуть не пробив лбом дно кровати. Он замер и думал, нужно ли дождаться, пока новичок уйдёт или стоит вылезти сейчас; в нëм царила такая сонливая растерянность, что он просто не мог обдумать всë целиком, а выхватывал куски из окружающей реальности и заторможенно пытался осмыслить их. — Я отвлеку их, а ты проберëшься в квартиру и быстренько всë посмотришь! — возбуждëнно предложил Ларри, и Мичи внезапно понял: если не сейчас, то никогда больше. — Хуйню несëшь! — Мать твою, мужик, я забыл про тебя! — заорал Ларри; раздался грохот, тихий вскрик, и всë утихло. — Я, бляха, понял! Вытащи меня уже, козëл, я спину вообще не чую! — недовольно-злобно отозвался он. — Какого хрена, Ларри, а если б я тут сдох?! Мичи потянуло по полу, и он зашипел, когда яркий свет резанул по глазам. — Чел, звиняй, тут вообще жопа — из головы вылетело совершенно!.. — зачастил Ларри, стараясь поднять его на слабые ноги. Мичи пытался проморгаться и отвернул голову от люстры, напоровшись на немигающий пристальный взгляд. Мальчик, больше похожий на девчонку, стоял в сторонке и, склонив голову набок, внимательно рассматривал его. Гладкие хвостики, низкий рост и странная маска — протез — на лице. — Ваш план — хуйня из-под коня, — сообщил, глядя на новичка, он севшим голосом; всë внутри него сжалось и будто подлетело к горлу. И Мичи, неожиданно даже для себя, неловко улыбнулся и продолжил: — Но я готов предложить свои услуги криминального авторитета.