Огонь под льдом

Я не хотела идти на ужин и на пятый день. Мысль о том, чтобы сидеть с ними за одним столом, казалась мне невыносимой. Казалось, это будет не просто ужин, а пытка, каждый взгляд, каждое слово. Но я устала прятаться. Каждый раз, пропуская ужин, я оставалась одна в своей комнате, и тишина давила на меня, обволакивая липкой пустотой. Я думала, что избегая их, смогу убежать от своих мыслей, но на деле это лишь усиливало чувство одиночества. А потом был Сигма. — Ты слишком долго избегаешь ужинов, — сказал он мне тем же вечером, после Гончарова,зайдя в мою комнату без стука. — Это начинает бросаться в глаза. Я подняла на него взгляд, ожидая какого-нибудь лекционного тона или упрёков, но в его голосе не было ни злости, ни раздражения. Он просто констатировал факт. — И что с того? — ответила я холодно, надеясь, что он уйдёт. Сигма подошёл ближе и сел напротив. — Ты ведь понимаешь, что это даёт им силу? — Его голос звучал мягко, почти по-дружески. — Чем больше ты показываешь, что тебе больно, тем больше это будет на руку Агате. Его слова ударили по мне, как молния. Он знал. Конечно, он знал. Сигма всегда знал больше, чем показывал. — И что ты предлагаешь? Притворяться, что мне всё равно? — спросила я, чувствуя, как обида и злость поднимаются внутри. — Именно, — ответил он, словно это было самым очевидным решением. — Ты сильнее, чем думаешь, Юко. Но если ты будешь прятаться, ты потеряешь себя. Эти слова остались со мной. Они звенели в моей голове, когда я стояла перед зеркалом, поправляя волосы. Я не хотела, чтобы Фёдор видел, как сильно он задел меня. Я не хотела, чтобы Агата думала, что победила.

***

Я вошла в столовую, когда все уже сидели за столом. Их взгляды тут же обратились ко мне. Агата, как всегда, выглядела безупречно, её лицо озаряла мягкая, но холодная улыбка. Фёдор поднял на меня взгляд, и на мгновение я заметила в его глазах что-то, что не могла понять. — Юко, — первым нарушил молчание Гоголь, его голос был на удивление радостным. — С возвращением. Я чуть улыбнулась ему в ответ, надеясь, что никто не заметит, как сильно дрожат мои руки. — Я решила, что вечер с вами—веселее, — ответила я, садясь на своё место. Сигма бросил на меня короткий взгляд, который говорил: «Я горжусь тобой». Я опустила глаза на тарелку, чувствуя, как странная смесь гордости и тревоги накатывает на меня. Фёдор молчал. Его взгляд, казалось, пронизывал меня насквозь, но он ничего не сказал. Я поняла, что это был лишь первый шаг, но что-то во мне изменилось. Я больше не позволю им видеть, как я страдаю.

***

Ужин проходил в привычной для особняка манере: тёплый свет свечей, приглушённый гул разговоров, и множество блюд, расставленных на длинном столе. Агата всё так же сидела рядом с Фёдором, её безупречная осанка и мягкая, почти издевательская улыбка казались неестественно отточенными. Сигма напротив меня был спокоен, его лицо выражало лёгкую поддержку. Гоголь, как всегда, излучал веселье, его глаза светились озорством, как будто он только что придумал новый план, которым собирался всех удивить. Я старалась не смотреть на Фёдора, хотя его присутствие ощущалось особенно остро. Он молчал, занятый своим ужином, но его взгляд то и дело скользил в мою сторону. Гоголь, как всегда, нарушил молчание: — Ах, как же время летит, правда? — начал он, глядя на всех за столом. — Кажется, совсем недавно наша дорогая Юко была маленькой девочкой, бегала по коридорам, пытаясь спастись от моих шуток. Я покосилась на него, ожидая, что он скажет дальше. — А ведь в следующем году тебе уже будет восемнадцать, огонёк, — добавил он с широкой улыбкой, наслаждаясь моментом. Я напряглась. Почему он поднял эту тему именно сейчас? — Восемнадцать, — повторила Агата с легкой усмешкой. — Это важный возраст. Человек становится взрослым. Её тон был настолько мягким, что мне стало не по себе. Я знала, что за этой напускной любезностью скрывается холодное пренебрежение. — Не напоминай ей об этом, — неожиданно произнёс Фёдор, его голос был тихим, но в нём чувствовалась твёрдость. Я подняла на него глаза, удивлённая. Он редко говорил такие вещи. — Почему же? — с притворным удивлением спросил Гоголь. — Разве это не повод для радости? Фёдор не ответил, только отпил из своего бокала, продолжая внимательно смотреть на меня. Этот взгляд был слишком внимательным, как будто он хотел что-то сказать, но передумал. — Восемнадцать лет, — задумчиво повторил Сигма, чтобы сгладить напряжение. — Это прекрасный возраст. Я выдавила короткую улыбку и кивнула. — Возможно, — ответила я, стараясь говорить спокойно. — Но до этого ещё целый год. — Огонёк права, — с усмешкой добавил Гоголь. — Пока можно наслаждаться её юностью. Я покраснела, а Гоголь лишь хитро прищурился. Фёдор бросил на него короткий холодный взгляд, но ничего не сказал. Ужин продолжался в привычной манере, но напряжение всё же висело в воздухе. Слова Гоголя напомнили мне о том, как быстро идёт время. Сможет ли что-то измениться к тому момент у, когда мне исполнится восемнадцать? «Восемнадцать...»— подумала про себя я,и в голову нахлынули воспоминания.