Пересмешник

Смерть — это нескончаемая ночь или пропасть с огненными языками, а за нею лежат золотые поля, но через неё надо ещё перепрыгнуть, или это что-то вроде исполинского воздушного шара, в нём звучат дивные песнопения и через несчётные стёкла внутрь льётся свет.

К. Маккалоу «Поющие в терновнике»      

      Лето оказалось до отвратительного знойным, но в одном из домов мадам Аэлана было прохладно, почти морозно. Астарион замечал это мельком, по расслабленным гостям, чьи щёки прекращали пестреть пунцово-ало по приходе на очередной приём в честь расширения “фармакологического влияния” хозяйки дома. Он несколько содействовал этому мероприятию — это была часть партнёрства с Миримэ Аэлана, не больше, чем отвратительная необходимость, которая, на удивление иногда оказывалась полезна. По крайней мере, эта плавная ледяная женщина, видимо, из насмешки богов созданная прекрасной солнечной эльфийкой, действительно знала толк в ядах, не только в смертельных. Её работы периодически приходились весьма кстати.       Один раз она предложила Астариону использовать на особенно бесполезных и раздражающих информаторах «Истинную любовь» в новом составе — старые записи исчезли, будто их и не существовало. Миримэ сетовала на недоработанность композиции, недостаточно действенные синтезы, активно экспериментируя не только с бытующими во времена её «первой жизни» методами традиционного ядодельства, но и с набирающими обороты синтетиками. Последствия таких экспериментов чаще выливались в новые формулы с кодовыми номерами или, при особо высоком спросе, с изящными издевательскими названиями. На сегодняшний день, ни одна из попыток не была идеальной формулой «Истинной любви», которую Астарион ненавидел до мушек перед глазами и гулкого шума в голове.       Он никогда не соглашался ни на одну из версий главной гордости мадам Аэлана.       Подумать только, ему просто повезло, что Эстель оказался эльфом, которые имеют загадочную особенность перерождений. Иначе смысла терпеть ужасающие по уровню собственной вспыхивающей внутренней агрессии взаимодействия с этой женщиной-гадюкой не было. Впрочем, общество психопатичной любительницы смертельных экспериментов было меньшим минусом и платой за возможность снова обладать несносным мальчишкой, думавшем, что может сбежать.       Наивный глупышка.       Астарион нахмурился, чиркнув колёсиком модно-винтажной зажигалки, закурил, глядя с балкона дома мадам Аэлана в сторону алого марева заката, плавно переходящего в тёмный небесный пурпур. Совсем немного времени, и загорится первая вечерняя звезда… Астарион нахмурился, затянувшись. Несмотря на рабочие дела, Миримэ не доверяла ему, и все новые события в её жизни он узнавал или постфактум, или через сторонние источники. Это было не на руку, но женщина не была глупа, оставалась закрытой, всегда держащей дистанцию наблюдательницы, видимо, не желая давать даже шанса её задеть или, что более вероятно, шантажировать.       Даже сейчас, вернувшись спустя шесть лет после поездки на родину — сущая мелочь для долгожителей и, тем более, бессмертного вознесённого вампира, — мадам Аэлана тактично умалчивала подробности поездки и придумала замечательный повод для разговоров иного рода, представив заинтригованной публике парочку новых разработок и свою теперь уже официальную протеже в лице баальской твари по имени Нилэ, выглядящей как катастрофически помешанная на розовом и на вид будто вечно перепуганная девчонка-дроу. Она отвечала сухо, коротко и по делу, а со слов самой мадам Аэлана была одной из самых талантливых хирургинь, которых ей доводилось встречать. Сочетание, надо сказать, сумасшедшее — будто бы на саму Ллос нацепили очаровательные девичьи банты. По его собственным источникам, Нилэ прицепилась к Миримэ многим раньше, чем было озвучено, и Астарион не списывал её со счетов, разумно не ведясь на абсурдность образа.       В остальном — поездка на Эвермит для могла быть или исключительно исследовательским мероприятием, или…       — Ой!       На балкон выскакивает мальчишка лет пяти, почти врезаясь в Астариона, не ожидавшего вторжения кого бы то ни было на жилой этаж дома мадам Аэлана, где и он сам находился исключительно «по выслуге лет» их сотрудничества.       Его глаза расширились в неверии, граничащем с торжеством собственной правоты.       Рыжие растрёпанные волосы. Немного перепуганные, но очаровательные разные глаза — голубой и почти чёрный карий. Ямочка на левой щеке. Пока совсем ребёнок, но дети рано или поздно вырастают. Что значит чуть больше десятилетия ожидания перед уже прошедшими сотней с излишком?       — Потерялся? — Единственное, что удаётся спросить.       Реинкарнации — явление странное, почти дикое, хотя и характерное для эльфийских народов. Астарион помнит Эстеля другим. Высоким и горделивым, загадочно улыбающимся, пока глаза остаются бесстрастными; с отпечатком тяжёлой жизни. Здесь всё будет иначе: мать Эстеля не умрёт слишком рано, и он не свяжет себя обязательством со странной сущностью, о которой, сколько Астарион ни пытался узнать, информации было ничтожно мало.       — Это Вы потерялись, — хихикает мальчишка, отвлекая Астариона от взвихрившихся мыслей о прошлом и будущем. Маленький нахал. — Матушка говорила, гости на первом этаже.       Астарион качает головой и не отвечает, лишь смотрит на ребёнка-Эстеля со смесью сожаления и неверия внутри. Всё могло сложиться иначе — где-то в другом мире и времени, где его возлюбленный не умирал, и всё было бы так, как рисовалось в подсознании Астариона много лет назад, когда их роман только начинался и расцветал; не прошли бы долгие, тёмные годы отрицания и гнева, смирения и попытки отпустить, а потом — времени странных шансов на возвращение утраченного, томительного и горького ожидания. Всё будет иначе, и самоуверенная и непримиримая часть Астариона была уверена в лучшем для него — для них — исходе этого «иначе». Но иная часть, гложимая гадким ощущением ускользнувшего последнего элемента идеальной картины мира, как бы ни удавалось просчитывать и предугадывать все ходы, как оказалось, такого непредсказуемого драгоценного консорта.       Мальчик стушевался от молчания, видимо, решив, что сболтнул лишнего перед материным гостем и, пискнув что-то отдалённо звучавшее как «до свидания», убежал обратно в коридор дома Аэлана.       Эта встреча действительно ничего не значила, и вряд ли Эстель, ещё слишком оребёнок для какого-либо правильного взаимодействия с ним, запомнит её. Так будет лучше — когда придёт время, они познакомятся заново, правильно, без лишних навесившихся на них социальных ярлыков, реши Астарион играть в действительного друга семьи мадам Миримэ.       А пока отравляющая пустота нереализованной обсессии побудет с ним ещё.       Совсем немного, относительно вечности.