Подчиниться шепоту

У Чимина новенький нежно-голубой пуховик с бежевой меховой оторочкой по воротнику, бортам и рукавам. А еще в цвет ему замшевые ботиночки с черной подошвой. Перед тем, как Чимин начал довольно визжать и пытаться примерить, Юнги осмотрел одежду сам, пощупал ее, проверил, достаточно ли плотная ткань и подклад. Чимин в это время недовольно бухтел, обнимаясь с пустой коробкой из-под ботинок, и поторапливал Юнги. В целом, все, как и ожидалось, хорошего качества, так что Юнги забрал все упаковки и пошел выбрасывать, оставляя Чимина одного для примерки. Пуховик, хоть и выбирался самого маленького размера, но все равно оказался большеват. Однако Чимин отказался от возврата, обмена и чего-либо еще, утыкаясь носом в короткий, но мягкий мех на воротнике. Застегнув молнию, он в нем немножко утонул, став похожим на смешное, раздувшееся облачко. И Юнги еле себя сдерживал, чтобы не потешаться над зайкой. А зайке очевидно было насрано на мнение Юнги. Изяществом и элегантностью он отличаться не собирался и радовался, как ребенок обновкам. А потом, с утра пораньше, когда он выпархивал из дома, поскользнулся на пороге и слетел вниз поясницей по ступеням. Юнги ни поймать, ни отреагировать не успел, настолько быстро из вертикального положения Чимин перешел в горизонтальное. Успело только замереть его сердце, из страха, что зайка переломался поперек хребта и собирать его теперь придется как мозаику. Чимин пару мгновений лежал неподвижно, потом приподнялся на локтях и отчитался: — Страшно, но мягонько. Юнги выдохнул. Закрыл дверь и осторожно пошел поднимать свое недоразумение. Хороший все-таки пуховик. Бронебойный, видимо.

***

Чимин, конечно, вредина. Но вредина не глупая. Он выделывался еще около недели, а потом до него дошло, что ездить на работу и с работы на машине гораздо комфортнее, чем ходить пешком. Завтракать полноценной едой, а не лапшой быстрого приготовления, вкуснее. Спать на большой мягкой кровати, в спальне с климат-контролем, а не в жаркой, с сухим воздухом, комнате общежития, приятнее. И да. Забросить свои шмотки в корзину с грязным бельем, а потом найти их чистенькими и выглаженными в шкафу, весьма удобно. Так что через семь дней, после выходного дня и очередной ночевки у Юнги. Чимин собрал свой чемодан и оповестил, что: — Ладно, раз уж ты так упрашиваешь, поживу с тобой. Юнги бровь приподнял, но спорить не стал, ставить на место наглую зайку тоже. Главное, что надумал вернуться, а как он это преподносит, дело десятое. Особенно с тем учетом, что спальню он согласился делить с Юнги, особо не скандаля. Да вообще не скандаля. Даже предлагать не пришлось. Чимин направил Юнги с чемоданом именно туда. Так что на Юнги теперь каждую ночь спят два пушистика. Один на башке, внаглую спихивая голову Юнги с подушки лапами, а второй то на плече, то на груди, то на животе, в зависимости от того, как его ночью по кровати будет мотылять.

***

— Зайка, покажи мне свой рабочий график. — Не смей убирать мне смены. — Да хоть скопыться на своей работе. Мне просто нужно посмотреть, когда выходные. Они же у тебя все-таки бывают. — А тебе зачем? Чимин выпорхнувший из душа, подходит к своей стороне кровати, берет с тумбочки телефон и, забравшись на постель, протягивает его Юнги. — Там рабочее приложение, посмотри. — Познакомлю тебя с отцом. У Чимина вытягивается мордочка, он расширяет глаза и недоверчиво спрашивает: — А… как кого представишь? — На твой выбор. Моя зайка, моя омега… Для жениха еще, пожалуй, рано. — Почему? — Кольцо не дарил, предложение не делал. Хочешь? Юнги скашивает взгляд. Чимин забирается на кровать и ложится рядом. Смотрит на Юнги, потом разглядывает свою ладонь. Шевелит пальчиками. Краснеет. — Мне кажется, пока рано. Можно как… омегу. Зайка — это немного развратно? — Зайка не развратно, а мило. Потому что ты пушистый, трусливый и очаровательный зайчонок. — Я не трусливый. Юнги улыбается, но не спорит. Пожалуй, если бы этот разговор случился года через пол, Юнги бы надавил феромоном. Клацнул бы клыками перед веснушчатым носом. Или достал оружие. Просто чтобы подшутить. Но сейчас шутка не выйдет, Чимин напугается, и потом придется стряхивать с кровати коричневый «горох». Поэтому Юнги просто кивает. Самый смелый и отважный зайка. Ну конечно… — Итак. Послезавтра или через неделю? На твое усмотрение. Если не будешь слишком сильно переживать и трястись, то отложим. А если будешь, то послезавтра. Чтобы не накручивать. — А твой отец будет свободен? — Будем свободны мы, и этого достаточно. — Юнги цокает, не из-за Чимина. Из-за отца. — На самом деле волноваться не о чем. Это не будут смотрины, или вроде того. Обычный ужин. Отцу все еще важна вся эта вакханалия со знакомством, поддержанием родственных связей и имиджем. Ему о тебе доложили, он хочет узнать, что за омежка задержалась со мной так надолго. Будет потом пиздеть с партнерами, что сыночка остепенился. И я бы послал его нахер с удовольствием, но это действительно важно. В нашем кругу люди суют нос не только в кокаин, но и в личную жизнь. Эдакие закулисные аристократы. Но мы будем одни, так что можешь вести себя, как хочешь, хоть на стол нагадить. Только чтоб он задницу твою не видел, много чести. Чимин смотрит на него удивленно, а после задумчиво тянет: — Ты не ладишь с отцом, да? — Я ни с кем не лажу. — Юнги отдает Чимину телефон, одновременно с тем поворачивает к нему голову и спрашивает: — Оденем тебя красиво? Или хочешь по-домашнему? И к огромному удивлению Юнги, Чимин выбирает красоту.

***

Зайке нравится голубой цвет. В целом, было понятно по его выбору пуховика и ботинок. Но теперь Юнги в этом удостоверяется. В магазине Чимин меряет различные костюмы, и темные, и светлые, в итоге останавливается на голубых классических брюках с высокой талией и блузке из совершенно другой коллекции. Она атласная, свободного кроя с длинными рукавами, расширяющимися к низу и собранными узкой манжетой. Цвет ее приближен к белому, но скорее кремовый с жемчужным отливом. Сидит на Чимине идеально. Подчеркивая его хрупкость и изящность. Зайка прекрасен и ангелоподобен. В какой-то момент Юнги даже не хочется к нему прикасаться, чтобы не запачкать, не очернить. Но это помутнение быстро проходит, принося на свое место уверенность. Уверенность в том, что Юнги отхватил себе настоящий бриллиант. Самый чистый, самый идеальный, самый дорогой. Такой же бриллиант Юнги укладывает Чимину в ямку между ключиц и застегивает на шее цепочку. Зайка просто великолепен. После салона красоты, с посвежевшим цветом волос, с легким макияжем. Он не придает ему томности, а, наоборот, делает еще более невинным, еще более светлым. — Мой восхитительный мальчик, — шепчет Юнги и целует в темные пятнышки на ароматной шее, — Когда-нибудь я возьму тебя на званый ужин, и ты затмишь всех омег своей красотой и невинностью. Чимин ему улыбается. Клонит голову к плечу, позволяя оставлять на ней чувственные поцелуи, и обнимает Юнги за плечи. Такой мягкий и нежный, спокойный, умиротворенный. Без вызова во взгляде. Идеально вписывается в свой образ на сегодня. Не показывает зубки, не капризничает. Такой хорошенький и обворожительный. Зайка мечты. Юнги отстраняется на последок слегка погладив его попку обтянутую тканью брюк и облизнувшись, качает головой. — От тебя невозможно оторваться. Чимин не краснеет. Чимин улыбается и смотрит из-под ресниц. Довольный комплиментами, довольный собой. Зайке нравится завораживать.

***

Юнги не ждет ужина. Чимину завтра с утра на работу, и Юнги бдит, чтобы он нормально спал. Зайка и так упахивается и через раз засыпает прямо в машине по пути домой. Маленький извращенец, нагребающий себе по шесть, а то и семь двенадцатичасовых смен подряд. Того и гляди, лапы протянет. Но Чимин не слушает, делает по-своему. И злится, что Юнги распорядился повысить ему зарплату, пытаясь хоть так заставить отдыхать почаще. Они приезжают в отцовский дом к двум часам. Их встречает горничная. Принимает одежду, убирает ее в шкаф, а их провожает в гостиную. Стол уже накрыт, закуски расставлены, горячее принесут, когда они сядут по местам и будут готовы. В бокалы уже налита простая вода. И Чимин дергает Юнги за рукав пиджака, кивая на стол. Глазки бегают, язычок скользит по губам, смачивая их. Зайка все-таки разнервничался и хочет смочить горло. Юнги берет бокал и отдает Чимину. Хмурится и окликает обслугу: — Вы доложили, что мы пришли? Где отец? — Господин Мин сейчас спустится. У него важный телефонный звонок. Юнги бесится. Он предупреждал, во сколько они приедут, неужели так сложно отключить чертов телефон? Неужели так сложно быть вовремя? Не заставлять ждать и просто быть пунктуальным? Почему Юнги приходит всегда минута в минуту? И не будь рядом Чимина, Юнги бы либо сам поднялся в кабинет и вел себя взаимно неуважительно, либо просто развернулся бы и ушел. Отец об этом прекрасно знает, наверное, поэтому все же появляется на лестнице, ведущей на второй этаж, и завершает разговор уже по ходу. И, приближаясь к ним, натягивает на лицо извиняющуюся улыбку, правда, она довольно быстро меркнет при взгляде на Чимина, и сам зайка вдруг замирает и весь напрягается. Они смотрят друг на друга, и в их позах не читается какая-то неловкость от первого знакомства или же стеснение. В них четко прослеживается узнавание, а вот радости от встречи никакой. У Юнги перед глазами вмиг пролетает прошлая жизнь его зайки. Не самая лучшая, а совсем наоборот. Все, что ему пришлось пережить. Его конченые хозяева, ожидающие его взросления и мечтающие трахнуть. Чимин не видел семью очень много лет. И с тех пор явно изменился. Отец определенно точно не имеет настолько хорошую память на лица, чтобы вспомнить Чимина, когда тот был еще совсем малюткой, а значит… Море начинает бушевать мгновенно. Поднимается шторм. Юнги скалится и, смотря на отца, цедит сквозь зубы: — Я считаю до трех… Не досчитывает. Его отвлекает ароматный ландыш и маленькие пальчики, схватившиеся за крупную ладонь. — Я видел господина Мина иногда. Он дружил с моим вторым хозяином. Ничего такого… Просто меня показывали ему, как… как удачное приобретение. — У тебя нет хозяев, Чимин. — Сейчас нет. Только мой альфа. Правда? Юнги медленно выдыхает и поворачивает голову. — Да. Зайка улыбается, видно, что скованно. Но старается. Очень сильно старается разрядить обстановку, и тянет отцу свою крошечную лапку. — Я Пак Чимин, омега вашего сына. Приятно познакомиться. Отец переводит внимательный взгляд с одного на другого. Подмечает цепким взглядом метку на шее Чимина, а после коротко кивает. Жмет протянутую руку, но целовать ее не рискует. Отпускает в одно мгновение. — Ты действительно вырос очень красивым, Чимин. Я рад, что ты там не остался. Ихён бы тебя испортил. Пройдемте к столу? Чимин, как вы относитесь к азиатской кухне? Надеюсь, вы не влюбились в мексиканскую, и не будете, как Юнги, показательно плеваться в тарелку? Чимин скашивает взгляд на Юнги и улыбается уголками губ. Да. Иногда Юнги ведет себя неподобающе и даже как идиот, но ни о чем не жалеет. И плевался он в тарелку не из-за еды, а из-за отца и его раздражающих разговоров. Так он выказывал отношение именно к нотациям, а не к кухне. Но объяснять это смысла нет. Если отец решил вспомнить все юношеские выходки Юнги, пускай. Периодами на него находит высокомерие и желание унизить недостойным поведением. Юнги плевать. Надолго они здесь не задержатся. Главное, чтобы отец отнесся с уважением к Чимину, остальное не важно. — Мне нравятся все кухни, главное, чтобы ваш повар был достаточно опытен и знал толк в хороших блюдах, чтобы не приходилось избавляться от еды таким варварским способом. Юнги приподнимает бровь и усмехается. Так его зайка, оказывается, остра на язычок? Наслушался стервозных омег на праздниках? Юнги нравится. Отцу, очевидно, нет. Но ему и не должно. Чимин принадлежит Юнги и никому больше. Они усаживаются за стол. Отец во главе. Чимина он зовет по правую руку от себя, чтобы удобнее было вести беседу. Юнги размещается рядом. Все внимание отца сосредоточено на его зайке. Все вопросы адресованы ему. Обычная светская беседа, не выходящая за рамки. Отец ведет себя вполне примерно, не затрагивает каверзных тем. Так что Юнги расслабляется. И напоминает о себе только под конец, оповещая, что они хорошо провели время, но пора и честь знать. Чимин не выказывает сопротивления. Соглашается с Юнги и прощается с отцом. Говорит, что обед был прекрасным, благодарит за приглашение. Сама воспитанность во плоти. Юнги обязательно возьмет его на какой-нибудь ужин. Если не выбросит в мусорку очередное приглашение за ненадобностью.

***

Чимин ничего не говорит. Вообще. Юнги спрашивает, понравился ли Чимину обед. Чимин отстраненно кивает. Юнги спрашивает, не обидел ли его чем-то отец. Чимин отрицательно качает головой. — Зайка, в чем дело? Скажи мне, потому что читать мысли я не умею. — Меня никто не обижал. Ни ты, ни твой отец. Просто напомнил, — Чимин кусает губы и вздыхает. — Твой отец сказал, мол, хорошо, что я там не остался. Я не остался, потому что ты меня забрал. Не у Ихёна, конечно, тот меня продал, устав ждать и найдя себе омегу уже с проявившимся феромоном. Но факт остается фактом. Ты меня забрал… Просто теперь условия получше. — Чимин, зачем ты? — Ты меня спросил, Юнги, я тебе ответил. Это не значит, что я прав, но мои эмоции не беспочвенны, ладно? Не важно, как обстоят дела сейчас. Просто скажи мне честно, в тот день ты планировал все это? Что мы будем жить вместе, в одной спальне, что ты будешь подвозить меня на работу, забирать с нее. Что у нас будет общий кот? Ты этого хотел? Или просто выебать понравившуюся омежку, особо не задумываясь, что с ней будет потом? — Зайка, возможно, для тебя будет открытием, но процентов восемьдесят альф просто видят симпатичную омежку и знакомятся, чтобы ее трахнуть, не заботясь о будущем. Но помимо ебли вдруг открывается что-то еще, и они находят себя через год-два в браке и с младенцем на руках. Омега была красивой, привлекла взгляд, я захотел ее, а потом… Потом покажет время — это нормальный сценарий. Это обычный сценарий. И лишь единицы при первом же знакомстве видят в партнере супруга или супругу. Зачем ты возвращаешься назад, ебешь себе мозги, обвиняешь меня в том, что ты мне понравился и… В чем ты меня вообще обвиняешь, собственно говоря? Что тебя не продали в очередной раз? Или что очередной покупатель не психанул и не выебал тебя без запаха, чисто из-за хорошенького личика? Насухую? Не заботясь о твоих чувствах? О твоих ощущениях, о боли? И я не пугаю тебя сейчас, не хочу оскорбить. Я рисую твое будущее. Это все бы произошло. И ты бы не сбежал. Вспомни, пожалуйста, как ты мне звонил из туалета заправки и просил спасти. Тебя не оставили в покое даже спустя месяцы. Нашли, выследили и вернули бы. Даже через год, даже через два. Так в чем ты меня обвиняешь? Тебя тошнит от меня? Ты сдираешь кожу мочалкой после моих касаний? Твоя омега сигнализирует бежать, потому что я ей омерзителен и пугаю ее? Что из этого, Чимин? Просто объясни, за какое «нет» ты так упорно цепляешься и куда все время бежишь? Тебе плохо со мной? Скажи. Объясни мне. Потому что я не понимаю. — Потому что твой отец посмотрел на меня, как на того, кого видел несколько лет назад. Он видел перед собой шлюху. Потому что я не из хорошей семьи, я не из обеспеченной семьи вашего круга. Мы не познакомились где-то в ресторане или, не знаю, в галерее на выставке картин. Ты пытался меня подстрелить и привез домой в багажнике! — Ну я выколю отцу глаза и он больше не будет на тебя смотреть. Делов-то… — Юнги пожимает плечами, — И да, тот эпизод не самый лучший, но потом мы разошлись. И хочу напомнить, что в следующую встречу я тебя спас, как попавшую в беду принцессу, мы начали с тобой общаться на твоей работе. Я угощал тебя обедами из ресторана и вернулся ты ко мне, как подобает. Из своей квартиры, с чемоданом и сидя в салоне машины, а не в багажнике. И полностью добровольно. Так и? В чем еще проблема? — Ни в чем! Чимин поднимает Блоху на руки, который крутился рядом и потирался об его ноги. Поднимает резковато, и если бы не обожал кота так сильно, возможно, запустил бы им в Юнги. Взгляд Чимина говорит именно об этом. — Ну хочешь, отвезу тебя назад. — Не хочу! Сам живи в том клоповнике с гребаными алкашами! — Мне и здесь хорошо, — замечает Юнги, удобнее укладываясь на кровати. — Мне тоже! — Так в чем тогда проблема? Чимин дует губы, этими надутыми губами чмокает Блоху в макушку. Агрессивно чмокает, несколько раз. Тот аж начинает недовольно мяукать и пытается оттолкнуть Чимина лапами. Зайке приходится его отпустить. И Блоха, задрав хвост, стартует к кровати и, запрыгнув на нее, топает к Юнги за утешением. — Блоша… ты предатель. — Просто он знает, что если забирают с помойки, то это хорошо и жаловаться нет смысла. — Мудак. — Пойдешь в душ, не забудь рот с мылом помыть. Чимин фыркает. Чимин показывает Юнги средний палец. Сопит, фырчит, чуть ли не ногами топает. Бесится, что не дали пострадать, видимо. Юнги точно не знает причины. Все ведь хорошо уже было, все наладилось. Юнги абсолютно плевать, откуда Чимин появился в его жизни. Он был чист. А даже если бы не был… Он не выбирал ту жизнь. Он не пошел подставлять жопу по своему желанию и усмотрению. Его в эту жизнь запихнули. Но сейчас все иначе. Юнги считает так. И зайка его, может, и не любит, но уж точно не испытывает негатива. Его ландыши прекрасно пахнут, ярко и свежо. Без примесей и гнилого душка. Чимину хорошо. Его омеге хорошо, и просто надо отпустить прошлое. В конце концов, Юнги мог столько раз ошибиться, сделать столько неправильных поступков, но не сделал их. Прошел по грани, и пусть покачивался, но черту не переступил. Ни разу. А багажник можно и простить. Можно воспринять за увлекательный аттракцион и вспоминать с улыбкой. Ну и, ладно, с легким зудом в крошечных кулачках. Но уж явно без этих истерик на пустом месте. — Зайка, ты сегодня потрясающе красив, не порть это скандалом, ладно? — То есть я для тебя красив только, когда молчу? — Нет, ты будешь превосходным, если просто расскажешь мне свои впечатления. Как тебе отцовский дом? Понравилась ли еда? Какое он сам произвел на тебя впечатление. Обидел ли каким-то неаккуратным словом, кроме первой минуты встречи? Не будешь ли против увидеться с ним еще раз? Как ты себя чувствовал, насколько сильно переживал? Может, ты хотел уйти раньше или позже? Или я должен был где-то вмешаться в разговор, но не заметил твоей молчаливой просьбы? — Но ты ведь был со мной, зачем мне что-то говорить? — Зайчонок, я был с тобой, но не в твоем теле. Может, тебя что-то сильно тревожило, а я не понял и не почувствовал. И ты бы хотел, чтобы я был внимательнее. Я переживаю за тебя. — Ну… — Чимин на мгновение теряется, а потом подходит к кровати и садится на край, спиной к Юнги. — Расстегнешь цепочку? И когда Юнги приподнимается, чтобы сделать это, Чимин продолжает: — Твой отец был вежлив. Хотел бы я видеться? Думаю, нет. Не вижу в этом смысла. Он общался нормально, но отстраненно. Я не почувствовал радушия и какого-то… Не знаю, тепла? В смысле, не то чтобы он должен был проявлять подобные чувства, просто если бы да, то, наверное, я бы захотел. Ну, знаешь… Обрести отца, который не станет вредить мне. Но ничего подобного не произошло. Он хотел познакомиться, мы познакомились. Но, думаю, кроме каких-то встреч из надобности, вроде там свадьбы или дней рождений, если вы празднуете, устраивать нет смысла. — Хорошо. Я тебя услышал. Юнги отдает кулон в подставленную ладошку. Но Чимин не поднимается и не уходит. Зажав украшение в кулачке, он, все так же сидя спиной, расстегивает пуговички на блузке, но не снимает ее. Предлагает и это сделать альфе. Юнги скользит ладонями по его шее, слегка массирует и опускается ниже, подцепляет атласную ткань, чтобы с легкостью столкнуть с покатых плеч. Она опадает, собираясь складками на согнутых локтях. А Юнги, подавшись вперед, касается губами метки и прокладывает дорожку поцелуев по выпирающим позвонкам и оставляя россыпь влажных следов на лопатках. — Если тебе не хватает взрослого взгляда и родительской любви, советую помириться с Камилой. Ты ей на самом деле нравишься. И уверен, она закроет если не все сто процентов, то половину потребности в родительской заботе точно. — И ты не против этого? — А почему должен? Я хочу, чтобы ты был в порядке и вкусно пах. Эти две составляющие взаимосвязаны. Поэтому твой балованный кот живет с нами, а не на мусорке, и поэтому вы можете шушукаться с Камилой о ваших омежьих делах. Разрешаю даже на меня жаловаться. Уверен, она поддержит. — Но она обслуга? — А когда ты успел обзавестись золотой ложкой во рту? Чимин оборачивается и машет руками. — Да нет, я не о том. Просто обычно… Это, ну, возбраняется. Разные статусы и все такое. Я так-то работаю в закусочной, и не мне смотреть на кого-то свысока. Просто уточнил, потому что ты с Камилой разговариваешь исключительно как с домработницей. Юнги усмехается и подталкивает Чимина с кровати. Поднимается следом. Снимает с него блузку до конца и расстегивает ремешок на брюках. — Понимаешь, зайка. Мое отношение к ней и мои разговоры несколько разнятся. Она действительно работает на меня, но, м… Ее это устраивает. Расскажу тебя страшную тайну. Она действительно меня побаивается, но до сих пор воспринимает, как мелкого, капризного и несносного альфу. И считает, что спорить со мной и огрызаться — себе дороже. И, возможно, иногда жалеет, что когда-то не притопила меня в какой-нибудь бочке. Да. Но она ходит на могилу к маме за нас обоих. Рассказывает, как у нас дела. Каким я «расту». Относит два букета цветов, за нас обоих. Потому что даже спустя столько лет я в себе сил для этого не нахожу. И когда умрет Камила, доставлять цветы будут курьеры, потому что и для нее я сил не найду. Как бы ни отдалялся сам и как бы ни отстранял ее от себя. — Ты боишься терять людей? — Я ненавижу их терять. — А как же я? — А ты младше и умрешь позже меня. Закрыли тему. Чимин начинает смеяться и, переступив через упавшие на пол брюки, прижимается к Юнги и обнимает его за шею. — Ладно-ладно. Давай не будем никого хоронить раньше времени. Но, Юнги… Можно в следующий раз я поеду с Камилой и познакомлюсь с твоей мамой лично? В этот раз из-под контроля вырывается не запах, а слезы. Юнги не показывает их. Он их прячет, прижимая зайку к своей груди и пытается побороть эту слабость. Потому что Юнги много чего ненавидит: подчиняться, быть должным. Ненавидит грязь, тупость и лень, он ненавидит терять близких людей, но больше всего… больше всего он ненавидит бессилие. То самое, когда уже ничего не исправишь и ничего не вернешь. — Можно, зайка. Только не рассказывай про багажник, ладно? — Тебе будет стыдно? — Определенно. Чимин опять смеется. А после отстраняется. Он замечает блеск в глазах Юнги, но молчит. Не указывает на это. И даже не тянется, чтобы смахнуть пару выступивших капель у уголков. Он просто прикусывает губу, подмигивает и предлагает: — Искупаемся вместе? — Вместе… Да. Вместе мне нравится.