Подчиниться шепоту

Чимин на кровати Юнги создает целый мир. Все вещи выложены в определенном порядке, не хаотичном, и если приглядеться, то можно заметить королевское ложе. Чимин снова сделал бортики, теперь из одеял, но на этот раз сформировал полноценный круг. Устелил его вещами, сложил их стопочками, имитируя десяток декоративных подушек, и утащил с чердака разноцветный плед. А теперь он позвал к себе Юнги и сначала суетился, примеряясь, как бы все так сдвинуть, чтобы освободить для альфы угол, а после сдался и пустил в гнездо. Не просто полежать несколько минут и пропитать все феромоном, а остаться в нем. И теперь, когда запах ландыша набирает максимальные обороты, Чимин начинает еще и заботиться... Он не ведет себя провокационно, не пытается соблазнить, не выглядит вызывающе. Он к Юнги ластится, как маленький зайчонок, и самого Юнги ластит, как чувственная зайчиха. Чимин не ругается, когда Юнги что-то задевает в гнезде, когда рушит его стопочки, когда случайно сдвигает границы. Чимин переживает, но не за гнездо, а за Юнги. Начинает все поправлять. Выстраивать заново, хлопочет и укладывает Юнги сам, чтобы тому было удобно. Накрывает его пледом, подталкивает. Осматривает зорким взглядом, чтобы все было на местах, чтобы Юнги ничего не мешало. Это умиляет, а еще бьет наотмашь. Не по лицу — по сердцу. И оно трескается и кровоточит. Давно уже обросшее жесткой коркой. Но теперь она отходит и осыпается, не пеплом, не прахом, не так легко и безмятежно. Она отрывается кусками, как от незажившей раны. Больно и кроваво. Юнги не знает, почему так. Почему, добившись к себе подобного отношения — какое и хотел получить — он будто распадается на части. И не может собрать себя по кускам. Ландыш баюкает его, утихомиривает, отбирает все силы, заставляет чувствовать себя слабым. И когда Юнги хочет взвиться, хочет вылезти из гнезда и унести ноги, альфа в нем протестует. Протестует и впервые за долгие годы поскуливает. Он скручивается клубком, и Юнги заставляет сделать так же. Его альфа не беспомощен, он умиротворен и успокоен. Он сигнализирует Юнги о безопасности. Здесь, в этом месте, в этом гнезде, рядом с этим омегой. И Юнги теряется в ощущениях, потому что безопасность как таковую он тоже не чувствовал очень давно. Настолько сильную. Но это не Юнги должен быть защищен, а Чимин. Это альфа должен заботиться об омеге, оберегать его, дарить покой и безмятежность. Чтобы омега мог раскрыться, чтобы почувствовал рядом с собой сильного и достойного альфу. Чтобы захотел понести от него. Но все идет наоборот, все не так, все кувырком. И Юнги не может понять, почему его альфа нашептывает ему, что все так, как и должно быть. Юнги засыпает в гнезде Чимина, укрытый, убаюканный, в коконе цветочного феромона, и сквозь сон чувствует, как Чимин пристраивается рядом, поверх покрывала, сворачивается компактным комочком и тоже замирает. Довольный.

***

Юнги открывает глаза утром. За окном уже светло, но довольно серо. Солнца не видно, небо угрюмое и угрожающее. То ли хочет обрушиться на город снегопадом, то ли ледяным дождем. В любом случае, с первого взгляда ясно, что хорошей погоды ждать не стоит. Юнги промаргивается и осматривается. Ему нужно всего лишь мгновение, чтобы найти Чимина — тоже уже не спящего. Зайка сидит на другой стороне гнезда, скрестив ноги, и смотрит неотрывно на Юнги. Его кожа блестит, на лбу видны бисеринки пота, на щечках яркий, но здоровый румянец. А запах... Аромат в комнате стоит такой, будто среди моря опрокинулась баржа с ландышами и цветы заполонили собой водную гладь на сотни квадратных километров. — Иди ко мне? — зовет Юнги негромко. Но Чимин не двигается. Он продолжает наблюдать. Его поведение абсолютно другое, нежели в первую течку. Чимин довольно закрыт, он не пытается демонстрировать свое тело, не пытается соблазнить. Он следит за каждым движением Юнги неотрывно и он напряжен. Маленькая напуганная зайка, которая не позволяет течке затуманить свой разум. Не хочет пускать к себе альфу, опасается его и, скорее всего, думает о том, как бы удрать. — Ты вспотел, хочешь принять ванну? — заходит Юнги с другой стороны. Альфа в нем потягивается, скидывает остаточную сонливость и принюхивается. Чует яркий аромат и взвывает. Юнги садится и отбрасывает покрывало. Но не резко, старается не пугать. Ему нельзя набрасываться, ему нужно осторожно подобраться. Оказаться рядом, дотронуться. Не интимно, пока нет. А бережно, едва касаясь. Установить контакт, дать понять, что Юнги не страшный. Юнги соображает, его рассудок не замутнен. Ему можно верить и можно доверять. Он не обидит, только будет рядом. Как Чимин и хотел, как ему было нужно. Зайка продолжает буравить его взглядом и вздрагивает на каждое движение. Подбирается весь. Если бы у него были длинные ушки, они бы сейчас стояли торчком, улавливая все шорохи. И если бы он заприметил что-то опасное, сразу бы умчался. Большими прыжками, прямиком в лес. Не догонишь, не поймаешь. И Чимин действительно может сбежать. Юнги читает по его глазам. И если это произойдет, то истерики не миновать. Течка может прерваться, и Чимин посыпется весь, как поднятое горизонтально, не закрепленное полотно. Один паззлик, второй, третий, и вся картина рухнет, как башня после взрыва в ее основании. Юнги такого допустить не может. Поэтому он осторожно переступает коленями по гнезду. Подползает к Чимину неспеша, протягивает руку и окольцовывает наконец его запястье. Не сжимает, а осторожно поглаживает большим пальцем его нежную кожу. — Совсем не страшно, да? Пойдем вниз? Посажу тебя в теплую водичку, включу пузырики. Тебе нравятся пузырики? Чимин смотрит ему в лицо, смотрит на его шевелящиеся губы. А после поводит головой, выдыхает и хрипло произносит: — Я вообще-то не отсталый. И Юнги прыскает, чувствуя, как напряжение внутри него лопается мыльным пузырем. — Я рад. Но лучше отпусти себя. Обещаю позаботиться о тебе, как следует. Ты будешь в полном порядке, Чимин. — Почему ты так спокоен? Ты не воняешь хлоркой. — Я не спокоен. Юнги подмигивает Чимину и тянет его руку вниз, кладя на свой пах — на твердый выпирающий бугорок. Удерживает его ладошку и смотрит прямо в глаза. — Я совсем не спокоен, Чимин. Но пока ты не туманишь мне мозг, я могу себя контролировать. И тебя могу контролировать. Во-первых, отвести искупаться. Во-вторых, накормить завтраком, и в-третьих, вернуть тебя в гнездо. У Чимина подрагивают пальчики на члене Юнги. Но он не выдирает руку, не пытается отстраниться. Лишь спрашивает осторожно: — В чем подвох? И Юнги, наклонившись ближе к нему, втягивает пьянящий аромат прям с его шейки и шепчет в маленькое ушко: — Я трахну тебя на каждом шаге из трех... У Чимина расширяется зрачок. Он заполняет радужку. Его сердечко начинает стучать учащенно и громко, а пухлые губки приоткрываются. Чимин сглатывает, не смыкая их и отвечает: — Ладно...

***

— Мой маленький пушистенький зайчонок. Юнги подхватывает его на руки и несет прочь из комнаты. Он держит Чимина крепко, плотно прижимает к себе. Оберегает. Его омега, его мальчик. Никто не смеет прикасаться к нему, кроме Юнги. Никто не смеет дышать ландышем. Чимин обнимает его за шею, ненавязчиво тянет носиком, вдыхает море. Оно оседает солью на его языке, и Чимин смешно плямкает губами и язычком. — Невкусно? — интересуется Юнги, спускаясь по лестнице на цокольный этаж. — Я... — Чимин медлит, смыкает губы, но Юнги знает, что тот продолжает смаковать его вкус. — Ты вызываешь жажду. — Ты тоже зайка, ты тоже. Чимин вопросительно мычит. Но Юнги не поясняет. Он ставит его на пол возле джакузи и открывает кран. Настраивает температуру. Вода должна быть теплой, но не горячей. Ниже температуры тела. Она покажется Чимину прохладной, но так и должно быть, потому что зайка горит. Юнги возвращает ему свое внимание, кладет руки на его тонкую талию, поглаживает сквозь футболку и ведет ниже к бедрам. Чимин подрагивает под его касаниями, а потом накрывает его ладони своими, когда Юнги хватается за края его «ночнушки». — Ты останешься здесь? — спрашивает. — Конечно. — И будешь раздевать меня? — Да, зайка. — А потом изн... — Юнги подается вперед и скрадывает остаток слова легким поцелуем. — Не надо так говорить, Чимини. Мы с тобой обсудили все вчера. Ты свой выбор сделал. — Я не... — Ты да, Чимини. Ты хорошо соображал, когда просил меня остаться. И сейчас соображаешь, пытаясь манипулировать. Хитрый, маленький зайчонок. Или хочешь прогнать альфу? Чимин смотрит на него завороженно, с легкой поволокой во взгляде. Но продолжает сжимать своими пальчиками его. — Альфу да, тебя нет. — М. Хочешь, чтобы альфа ушел, а я остался? — Да... Юнги тихо смеется, а после снова подается к его ушку и шепчет: — Но я и есть альфа, зайка. А ты омега. Красивый, вкусно пахнущий и течный. Знаешь, что делают альфы с такими омежками? — Они их... — Любят, Чимини, — Юнги отклоняется и снова смотрит ему в глаза. — Очень нежно, медленно, неторопливо. Они ласкают их бережно, сладко и трепетно. Юнги высвобождает свои руки из ослабевших Чиминовых и забирается под полы футболки. Гладит его бедра и тянет Чимина на себя, придвигает ближе. И, склонившись, легонько касается губами своей метки. — Они целуют их ароматные шейки, — шепчет. — Ласкают чувствительную грудь... Юнги накрывает ладонями маленькую, но набухшую из-за течки грудь, поглаживает большими пальцами твердые соски. — Мнут их восхитительные, упругие попки... Скользит к его пояснице и, спустившись вниз, обхватывает круглые упругие ягодицы. Сжимает их и массирует. — Ублажают их жаждущие дырочки... Юнги слегка давит указательным пальцем на совсем мокрый из-за смазки анус. Обводит его подушечкой пальца по кругу, ощупывает маленькие складочки и проникает внутрь на одну фалангу. — Альфы делают своим омегам очень хорошо, мой маленький зайчонок. Они делают им восхительно приятно. И никогда, Чимини, никогда они не делают им больно. Чимин тихо всхлипывает. Но его глаза совсем сухие. В них ни одной слезинки. В них сплошная чернота. Юнги входит одним пальцем до конца, до самой костяшки, и Чимин, раскрыв губки, выдает свой первый стон. Он делает вперед один маленький шажок и бессильно утыкается носиком в грудь. — Альфа... — Да, зайчонок. Юнги вынимает палец и вставляет обратно с нажимом. — Не... уходи... — скулит с придыханием. — Конечно нет, зайчонок. Я с тобой. Мой обольстительный, ароматный, притягательный мальчик. Чимин плывет. Так ожидаемо и сладко. Расслабляется весь. Жмется к Юнги. Обнимает его за пояс своими руками и выпячивает попку, подставляется под уверенные, но бережные толчки уже двух пальцев. Его дырочка становится еще мокрее. Смазка пачкает кожу и стекает капельками вниз по бедрам. Юнги придерживает Чимина одной рукой за талию и продолжает ублажать второй. Двигает умело кистью. Ощупывает гладкие, скользкие стеночки, давит на маленький уплотненный комок внутри, и Чимин снова стонет коротко на выдохе. Юнги толкается в него чуть быстрее, прижимает ближе. Трется своим собственным членом о низ его впалого живота. Ему приятно до легкой дрожи, но хочется большего. Хочется усадить омегу на себя, толкнуться глубоко, до самых яиц. Хочется взять настолько горячо и страстно, чтобы маленький омега наконец-то понял, как это бывает. Упоенно, пламенно и жадно — для обоих. Искоренить все страхи и обиды, прогнать остережения. Заставить раствориться в наслаждении. И Юнги добивается этого уже сейчас, таким незамысловатым способом. Не перейдя даже к самому сладкому. Потому что Чимин в его руках подергивается и кончает всего лишь от двух пальцев в попке. — Вот так, хороший мой, — хвалит его хриплым шепотом Юнги. Он удерживает его разомлевшего, не дает упасть. И когда Чимин немного восстанавливается, наконец избавляет его от футболки, а после от трусиков, которые до этого спустил под ягодицы. Они совсем промокшие, пропитанные смазкой и спермой, спущенные вниз по бедрам, соскальзывают и падают вниз. Чимин переступает через них с помощью Юнги и глупо смотрит на клочок ткани под ногами. Зависает на них, витая где-то в своих мыслях, и дает Юнги скинуть с себя домашнюю одежду. — А теперь пойдем купаться, моя сладость, — зовет его Юнги и подталкивает к ступенькам. Придерживает и снова помогает, пока Чимин закидывает одну ногу в глубокое джакузи, и дает на себя опереться, чтобы перекинуть и вторую. Забирается следом сам и опускается в воду, садясь на специальный выступ. — А теперь иди ко мне. Юнги тянет его на свои колени. Лицом к лицу, и припадает к пухлым губам, которые хотел поцеловать уже черт знает сколько времени. Он облизывает каждую, ласкает их, сминает своими и проникает внутрь языком. Играется с Чиминовым, таким осторожным и неопытным. Учит, показывает, заводит... Чимин жмется к нему доверчиво. Украдкой гладит шею, плечи, трогает на пробу накаченную грудь. Такой осторожный, неуверенный и робкий. Не знает, как ему подступиться, не знает, как ему можно. — Не стесняйся, зайка. Пробуй, изучай, проверяй. Будь смелым, мой маленький, — подсказывает, прежде чем вернуться с ласками в его горячий рот. Вода уже достигла пояса Чимина, и Юнги наощупь закрывает кран. Возвращает руки на желанное тело. Оно такое хрупкое и узкое в его больших ладонях. Настолько, что Юнги, обхватывая его талию, практически смыкает пальцы. Чимин как куколка, как статуэтка. Выточенная умелыми мастерами. Изящная и притягательная. С круглой и аппетитной попкой, к которой Юнги вновь спускается руками, чтобы сжать ее. Пожамкать и помять. Вдавить пальцы в ягодицы, провести с нажимом от низа, до поясницы, оставить на ней розовые полосы и получить скулящий стон. Зайчонок снова возбужденный, а теперь еще и распаленный. Старается поспеть за языком Юнги, старается облизать его своим, а после, сомкнув губки, легонько пососать. — Такая умница, — одобряет его действия Юнги. Он отпускает его попку и, зачерпывая воду, плещет ей на узенькие плечи. Омывает и оглаживает. Юнги не стал брать никакие гели, чтобы не испортить запах ландыша, не перебить его химозной отдушкой даже на несколько мгновений. Юнги использует только чистую воду, смывает капельки пота, очищает кожу, позволяя ей дышать и чувствовать — его касания, его поцелуи. Юнги прижимается губами к тонкой шее, порхает по ней, ароматной и бархатной. А после лижет темные пятнышки метки. Они немножко выпирают округлыми выпуклостями, и Юнги облизывает каждое из них старательно с аппетитом, чувствуя, как Чимин в его руках начинает дрожать от удовольствия. Удовольствия, которое приносит альфа, признавая омегу своим. Его попка снова начинает сочиться, и Юнги чувствует более горячую влагу на своих коленях, которая вскоре растворяется в воде и смешивается с ней. Юнги опускает руку вниз, сжимает свой член и, приподняв Чимина, подставляет головку под анус. И осторожно входит внутрь. Насаживает зайку на себя, наполняет его и распирает изнутри. Смотрит, как распахиваются его глаза, как раскрывается рот в немом стоне, в немом осознании, от чего он отказывался столько месяцев. От чего бегал так отчаянно и пугливо. Юнги приподнимает ничего не весящее тело и снова опускает на себя. Натягивает до самых яиц, как и хотел, как жаждал. И Чимин, обретая голос, блаженно стонет и закатывает глаза. Течным омегам нужен альфа, им нужен их член. Всегда. Чтобы там ни думал себе Чимин, как бы он ни пугался этого. Так придумала природа. Создала его таким... прекрасным и до безумия желанным. Юнги берет его неспешно. Приподнимает и опускает играючи. Трахает не Чимина, а им свой член. Таким расслабленным и умиротворенным. Как его блаженное личико, со все еще открытым ртом и дорожкой стекающий слюны. Чимин забылся, он весь его. Полный истомы и томления. Полный желания и похоти. С пустой головой, не заполненной беспокойством и тревогой. Именно таким Чимин и должен быть в свою течку, так он должен отпускать себя, отдавать себя Юнги. Вверять себя и не бояться. Юнги поводит тазом, толкается внутрь сам, чуть быстрее, позволяя привыкнуть к новому темпу. Позволяя прочувствовать его. А после снимает зайку со своего члена и, поднявшись вместе с ним, меняет их местами. Он не сажает Чимина в воду, он ставит его на выступ коленями и, надавив на спину, заставляет лечь на широкий, покатый борт, уходящий к самой стене. А после пристраивается и снова входит внутрь. Выбивает сладкий стон. Один, второй и третий. Придерживает одной рукой за бедро, а второй сжимает ягодицу, оттягивает в сторону, чтобы видеть, как скрывается его член в розовой дырочке. Растянутой и мокрой. От воды, от смазки и от предсемени. Которое Юнги размазывает по анусу, водя по нему головкой, прежде чем снова толкнуться внутрь. Глубоко и сильно, до шлепка. До просительного скуления. — Нравится, зайчонок? Юнги не ждет ответа. Знает, что Чимин не сможет. Что он не в себе. Юнги двигается. Вколачивается внутрь и, прижавшись пахом к заднице, замирает глубоко внутри, поводит тазом по кругу и, отстранившись, толкается вновь. Сильно и жадно. Даже неистово. Больше не останавливается и не играет. Он удовлетворяет своего омегу. Дает ему больше, чем тот мог себе вообразить. И когда Чимин трясется под ним в оргазме и отчаянно скулит, Юнги закупоривает его попку узлом. Растягивает им до отказа. И наполняет семенем. Маленький зайчонок понесет от него. Чимин родит ему детей.

***

Чимин моргает осоловело, оглядывается непонимающе. Смотрит абсолютно бестолково. И открывает рот, когда Юнги подносит к нему ложку. Чимин в нирване, Чимин в экстазе. Чимин не соображает абсолютно ничего. Он сидит, как посадил его Юнги. Он смолчит, если задать вопрос. Он будет делать, что ни попроси, и подставляться. Ох, как же сладко он будет подставляться и даже проситься на член. Юнги хотел такой отдачи, но не ожидал ее. Не мог даже подумать, что Чимин доверится настолько. Что его омежка, пугливая и осторожная, дастся ему в руки так самозабвенно. Маленькая и брошенная, забитая и нелюбимая. Забывшая, что такое ласка и сила, направленная не чтобы сделать больно, а чтобы защитить и позаботиться. Юнги кормит зайку с рук. Ложка за ложкой. И гладит по бархатной щеке в перерывах, позволяя Чимину приластиться к ней. Совсем ручной и плюшевый зайчонок. Юнги дает ему попить воды, подсовывает ненавязчиво таблетку, пока соображает сам. Пока его альфа не взбеленится, рыча и требуя потомства. Для этого пока совсем рано. Юнги знает, что зайка не готов, что он разнервничается и будет плакать, если понесет. У Чимина еще много планов, и его лелеемая самостоятельность во главе. Юнги не против, поэтому пичкает противозачаточными, о которых хватило ума позаботиться заранее. — Вот так, мой хороший, а теперь иди ко мне. Юнги протягивает руки, и Чимин незамедлительно и безбоязненно падает в его объятия. Соскальзывает со стула, как легкий шелк, уверенный, что его поймают и удержут. И Юнги ловит, а после разворачивает к себе спиной, и опускает животом на сидушку. Приподнимает его бедра, вздергивает мокрую попку и входит внутрь. Ноги Чимина забавно болтаются, не дотягиваясь до пола, и Юнги придерживает его, чтобы так и оставалось. Чтобы Чимин ощущал свою слабость и наслаждался ей, сладостно поджимая маленькие пальчики. Юнги дает ему узел второй раз на кухне, а после, крепко держа за талию одной рукой, а второй аккуратно фиксируя между ножек под яичками, несет в спальню. Ножки Чимина все также смешно болтаются, но ему абсолютно плевать. Он кончает с раздутым членом внутри себя повторно, когда Юнги даже не успевает донести его до комнаты. А затем еще раз и еще. Когда Юнги берет его уже в гнезде. Как и обещал.