Подчиниться шепоту

Чимин выходит из дома с пакетом. С обычным таким полиэтиленовым из продуктового магазина. Но в пакете не продукты, а вещи. Юнги смотрит на Чимина с вопросом. Чимин пожимает плечами: — У меня есть только чемодан, с которым я от тебя уехал, не повезу же я в нем одну пижаму, — сообщает, забираясь в машину, а после нараспев проговаривает. — Пятерочка выручает... Юнги смеется и опускает окно, достает пачку сигарет, закуривает. С запозданием скашивает взгляд на Чимина. Чимин повелительно машет ладошкой. — Кури, ты мне не мешаешь. Ёнсон прочищает горло и нервно поправляет галстук. Правильно делает, Юнги только на днях выдал ему пиздюлей за плохое поведение. Ёнсон больше не зубоскалит, он снова образцовый телохранитель, молчит и отсвечивает лишь своей двухметровой тенью. Но Чимину Юнги ничего не говорит. Он лишь кладет свою ладонь на его бедро, и Чимин замолкает сам. Замолкает и вытягивается по струночке. Сидит молча, не шевелясь. Потом расслабляется, берет Юнги за палец своими двумя крохотными, поднимает, как что-то мерзенькое, и перекладывает на бедро Юнги. — Смотреть, но руками не трогать, — вещает самодовольно. — Разговорчивый сегодня, — замечает Юнги. — Хочешь, чтобы замолчал? Юнги выкидывает окурок в окно, но стекло не поднимает. Дает время, чтобы свежий воздух проветрил салон. — Нет, мне нравится. Чимин кивает еще более самодовольно. Барабанит пальчиками по своей коленке. Задумчиво и немного нетерпеливо. Будто что-то хочет сделать или спросить, но не решается. А может, снова задумал пакость. Юнги не лезет, он ждет, но Чимин продолжает тянуть. — Ты что-то хочешь? — все же спрашивает. У Юнги появляется мысль, что это, может, и не пакость никакая, может, Чимину просто приспичило в туалет, и он стесняется. — Я... — Чимин осекается и качает головой, — нет, ничего. Задумался просто, не обращай внимания. — Ладно. Этот ответ его не расстраивает. Чимин явно не хотел, чтобы его расспрашивали и давили, он притихает и просто смотрит в окно на пролетающие мимо машины. И только когда они добираются до дома и входят в калитку, Чимин тихо говорит: — Мне просто тоже нравится твой запах. Немного. Совсем чуть-чуть. Юнги понимает не сразу, а когда до него доходит, он берет Чимина за запястье и останавливает на пороге дома, уточняет: — Ты хотел, чтобы я взял тебя на руки, как тогда? Чимин кусает губы, отводит взгляд и фыркает. — Я не буду говорить это вслух. — Не нужно, я понял. Чимин кивает, а потом, размахнувшись, бьет Юнги пакетом по плечу: — Ты будешь дверь открывать или нет? Я голодный вообще-то! Юнги прикладывает ладонь к сканеру и посмеивается. Смущенный Чимин немного агрессивный, но больше забавный.

***

Они ужинают, и Чимин попутно рассказывает, что, оказывается, жарить котлеты и пихать их в булки не так легко и просто. Что мыть полы не намного сложнее. Потому что на кухне дикая жара и бесконечные запахи еды. Сначала они вызывали аппетит, но спустя несколько недель от них уже тошнит. — Мне кажется, что я больше не пахну ландышем, а воняю бургерами, картошкой фри и застаревшим маслом от фритюра. Юнги пожимает плечами и манит Чимина к себе пальцем. — Иди понюхаю. Чимин идет. Сразу, не раздумывая. Спрыгивает со своего стула, огибает островок и останавливается около Юнги. Делает еще шаг, чтобы встать вплотную. Юнги наклоняется к его шее, делает глубокий вдох. Потом еще один. — М... непонятно, дай-ка еще раз попробую. Юнги обхватывает мягко его подбородок пальцами, осторожно наклоняет голову. Прижимается к его шее, водит по коже кончиком носа, принюхивается, а потом припадает губами в легком поцелуе. Чимин взвизгивает и сразу отскакивает. Насупливается. — Тебе вот обязательно... — Обязательно. Чимин цокает. Смотрит обвиняюще и расстроенно. Дует губы. — Вези назад. — Нет. — Вези. — Нет. Чимин тычет в него пальцем, щурится, а после отмахивается. — Так чем пахнет-то? — Ландышами, зайка. Как и всегда. — Точно? — Точно. Чимин удовлетворенно кивает и возвращается на свое место. — Тебя действительно что-то смущало, или это была очередная провокация, — спрашивает Юнги. — От меня правда прет фастфудом. Это не очень приятно. Я даже сейчас чувствую. — У тебя предтечка, зайка. Тебе снова все воняет. — Опять?! — Да. Прошло четыре месяца, рановато, конечно, но, скорее всего, у тебя налаживается цикл после блокаторов. Ты еще не гнездился? — Я... нет... — Чимин хмурится, а потом прикрывает глаза и хмыкает, — так вот почему ты мне пахнешь. — Не исключено. Как станет хуже, можешь снова обосноваться на чердаке. Я ничего не убирал. — Мое гнездо на месте? — Да. Чимин открывает глаза и смотрит на Юнги с улыбкой. Смотрит благодарно, но после качает головой. — Его все равно нужно будет разобрать и перестроить. Те вещи либо совсем выветрились, либо наоборот завонялись, нужно перестирать и сделать все заново. — Без проблем. Оформим тебе больничный. Чимин начинает махать ладошками, сразу двумя: — Нет-нет, не надо. — Почему? — Больничный плохо оплачивается. Я справлюсь. Просто возьму сейчас больше смен, а потом заберу неотгулянные выходные, чтобы... самый пик пересидеть дома. — Ты и так берешь лишние смены, зайка. Аукнется потом. Чимин пожимает плечами. — Жить, оказывается, довольно дорого. А у меня еще незапланированные покупки. И я откладываю на обучение. — Какие покупки? Давай я помогу. — Не нужно, я сам. Все в порядке. Я же свободный омега, правда? Самостоятельный. — Правда. — Ну вот и все. Лучше принеси еще того вина, мне понравилось. — Ты можешь спать в моей спальне и без него. — И ты не тронешь? — Не трону. Чимин снова улыбается. Его щеки мило краснеют, он опускает голову смущенно и бурчит: — Это все из-за моего состояния. — А я тебя ни в чем не упрекал.

***

Стоит отдать должное самостоятельной жизни Чимина, потому что Юнги застает его в душе. Он задержался на кухне, чтобы сложить грязную после них посуду в раковину. И Чимин предупредил, что пойдет купаться, но Юнги предполагал, что тот по обычаю спустится вниз. Поэтому в незапертую ванную в своей комнате заходит абсолютно спокойно, единственное его смущает звук воды. Но почему-то в этот момент Юнги не складывает два плюс два. А потом видит Чимина за матовым стеклом душевой кабины и каменеет на пару секунд. Чимин тоже замирает, смотря в ответ. И молчит. Не двигается. Не начинает кричать, не прогоняет. Юнги приходит в себя первым, прочищает горло и собирается развернуться, чтобы выйти, но передумывает. — Вот тебе урок, зайка. Двери надо запирать, — говорит поучительно и проходит дальше. Он не смотрит больше в сторону Чимина, не пытается его разглядеть. И в душ к нему, естественно, не суется. Юнги просто встает у раковины, чтобы умыться и почистить зубы. Обычно он делает это одновременно с купанием, но сейчас место занято. — На шамом деле твой шилуэт довольно лазмыт, — сообщает Чимину, пока во рту жужжит электрическая зубная щетка. — Так што, ты мошешь шпокойно купаться и не боятьшя жа свои прелести. — Я не боюсь за свои прелести, — огрызается Чимин. Он наконец отмирает и начинает агрессивно тереть себя мочалкой. На Юнги теперь не смотрит он, а вот Юнги наоборот. Разглядеть действительно мало что получается, потому что стекло не совсем прозрачное, да еще и пар осел дополнительным защитным слоем. Жаль, конечно. Юнги довольно сильно скучает по голым коленкам и хрупким плечикам. Как бы после этого инцидента Чимин не обиделся и не пошел в свою старую спальню. Это будет фиаско. Юнги сплевывает пасту, выключает щетку, споласкивает ее и рот. После чего покидает ванную. Чимин там не слишком задерживается. Он вылетает минут через пять. В пижамных шортиках и майке на тонких бретельках. Кожа его довольно влажная, а местами и вовсе видны капельки воды. Полотенце в руках. И Юнги понимает не сразу, что Чимин несется фурией не просто так, а чтобы на подлете замахнуться и залепить Юнги махровой тканью прямо по лицу. Довольно неприятно. Хорошо хоть Юнги успел зажмуриться. — Ты обещал ко мне не лезть! — Я к тебе и не лез. Даже дверцу душевой не подергал... Чимин замахивается снова, но Юнги перехватывает его руку и довольно легко опускает ее вниз, хотя чувствует сопротивление. — Достаточно, Чимин. Ты сам не закрылся в ванной, я думал, ты, как обычно, пойдешь в джакузи. — У меня нет в квартире своего санузла! Душевая на этаже общая, поэтому я просто не привык запираться. Но разве ты не слышал шум воды? — Не обратил внимания. Потому что я не привык, что там кто-то может купаться кроме меня. Так что перестань истерить. В течку, помнится, ты хотел, чтобы я тебя трахнул, и совершенно не стеснялся. — Я не хотел тебя, я хотел воспользоваться течкой и тобой, чтобы после свалить, — выплевывает Чимин и дергает своей рукой. Юнги не отпускает. Он сжимает пальцы чуть крепче, но силу контролирует, чтобы не оставить синяков. — Ты оскорбляешь меня, Чимин. — А ты не оскорблял меня, забрав, как вещь? Смотря, как на шлюху? Удерживая, как свою собственность? Используя свой феромон и управляя мной? Манипулируя, пугая и добивая вечной слежкой? Это нормально, да? Это в порядке вещей. Но стоит мне сказать, что я просто не хочу ложиться под тебя, не хочу быть с тобой, так ты сразу обижаешься? Это цепляет твое альфье эго? Ты жалок и низок, Юнги. Как и все альфы. Вы все одинаковые. И делаете все одинаково. Мыслите однотипно. И действуете по одной стратегии, пытаясь прикинуться хорошими, но как только у вас перестает получаться, вы берете силой. — Я не держу тебя, Чимин. — Держишь, буквально за руку! Юнги отпускает его запястье и кивает на выход. — Можешь идти. Но Чимин стоит. Стоит на месте. Его ноздри раздуваются от гнева, но глаза на мокром месте. Сам взбесился, сам начал рыдать. Все как обычно, все, как всегда. У омег тоже своя стратегия, и она стара, как мир. Закатить скандал, а потом хвататься за сердце и лить слезы. — Ты отвезешь меня? — спрашивает Чимин. — А я обязан? Чимин разбито усмехается и качает головой. — Ты знаешь, что я не смогу оплатить такси отсюда. Прекрасно знаешь. И указываешь на дверь, понимая, что я не могу уйти. — Ты можешь оплатить себе такси. Потому что я знаю, сколько денег у тебя на счету. Но ты не хочешь тратить их и надеешься, что, независимо от того, что ты мне наговорил, я все равно сыграю в джентльмена. Все равно исполню твои капризы. Но я не стану. — Это не капризы. Это правда. Юнги вздыхает, сжимает переносицу пальцами. Вечер так хорошо начинался и вот снова. — Зайка. Понимаешь ли, дело не в том, что я альфа. Дело в том, что я богат. А богатые люди хуй ложили на желания и права бедных, понимаешь? Тем более, если это богатство добыто нечестным путем. Я нашел тебя на своей территории, Чимин. Знаешь? Та земля принадлежит мне. И ты, топая по ней, тоже принадлежал мне. Как раб, как крепостной крестьянин, да кто угодно, не имеющий выбора и полностью подчиняющийся мне. Тебя туда привезли. Привезли так же против воли. И вообще ты живешь так половину своей жизни. Живешь под чужим покровительством. Живешь, как домашнее животное. Так какого хрена именно у меня ты начал гадить по углам? Начал тяфкать и срываться с поводка? Я был слишком добр? Мне избить тебя? Мне переломать твои кости? Мне выебать тебя, как последнюю шваль, измываясь в процессе? Какого хуя ты вечно прощупываешь границы дозволенного, испытываешь терпение? Нахуй ты ведешь себя как ебучий детдомовец, который срет в кровать, а потом заглядывает в глаза и молчаливо спрашивает: а сейчас ты меня вернешь? Хотя даже хуже. Потому что, ты, маленькая блядь, даже ни разу не подумал, что я могу действительно отвезти тебя обратно и передать из рук в руки. Рассказать, какой ты на самом деле благоухающий. Насколько на самом деле ты готов получить член в свою дырку. И насколько она может быть восхитительно мокрой в течку. Мне сделать это, Чимин? Потому что я могу. Правда могу, ибо ты меня заебал уже вконец. — Ты не сделаешь этого, — отвечает Чимин. Отвечает одним предложением на весь монолог. Отвечает негромко. И говорит он не просяще, не отчаянно, а уверенно. Будто знает на сто процентов, что Юнги просто взбешен и очевидно блефует. Потому что Юнги может выставить его за дверь прям вот так в пижаме, но не вернуть. И Юнги утверждал, что он Чимина отпустит, если не выгорит, и... возможно, действительно отпустит, но создать семью Чимину не позволит. Будет отстреливать всех альф по очереди, которые только попытаются посягнуть на его. Не вещь — омегу. — Не сделаю. Иди ложись спать. Нам вставать рано. — Ты сказал мне много плохих вещей. — И? — Извинись. Юнги в изумлении приподнимает брови. — Ты серьезно сейчас? Зайка, ты совсем ох... Чимин кладет ладонь ему на губы. Не бьет, а просто прикасается подушечками пальцев. — Когда любят и говорят сгоряча, потому что эмоции через край, потом сильно жалеют и извиняются. Извинись, если... это сгоряча. Юнги прикрывает глаза. Перехватывает ладонь Чимина и целует костяшки его пальцев. — Прости меня, зайка. Я был слишком груб. Чимин кивает ему в ответ. Руку свою не забирает, а после опускает голову. Переступает с ноги на ногу. Прикусывает губу. — И ты меня прости... — шепчет, а после вскидывает взгляд и добавляет с ухмылкой, — Постараюсь больше не топтаться по твоему хрупкому достоинству. Юнги цокает, но новому витку ссоры закрутиться не дает. Отпускает Чимина и отступает на шаг. — Впусти Блоху в комнату, пока он не располосовал мне всю дверь, и ложись спать. — А ты? — А мне еще нужно принять душ. Чимин Блоху впускает. Сюсюкает с ним и берет на руки, а потом... Потом, когда Юнги становится под теплые, упругие струи воды, Чимин запирается в ванную вместе с котом, садится на крышку унитаза и наблюдает. Просто наблюдает, ничего не говоря, почесывая за пушистым ухом. Мстительный засранец...