Подчиниться шепоту

— Джеки, Буритто, Начос, Чили, Тако. Почему так зовут собак? — спрашивает Чимин в обед. Юнги вернулся пораньше, у него планы, не связанные с работой. Но на данный момент он обедает. Чимин тоже. Сегодня у Юнги пылающий чили кон карне, который он зачерпывает треугольничками начос, а у Чимина подостывший рамен. Он снова спер его у охраны. На третий день это превратилось в игру, кто хитрее и ловчее, а кто ебется в глаза. Чимин пока побеждает. Юнги не препятствует, пусть развлекаются. — Их называла Камила. А Камила любит мексиканскую кухню и Титаник. А еще Камила любит собак. Абсолютно всех. Но эту пятерку — особенно. Все пять мальчиков, из одного помета. Юнги выкупил их всех разом из-за хорошей родословной. Камила возилась с ними, пока они были щенками и пока Юнги не мог уделять достаточно внимания малышам. Она следит за ними по сей день. Кормит и даже иногда чистит вольер, хотя это не входит в ее обязанности. Еще она расчесывает их и купает. Стоило немалых трудов и усилий, чтобы хозяином они воспринимали именно Юнги. — Титаник? — переспрашивает Чимин. — Фильм. Ты разве не видел? — Нет. Юнги смотрит на Чимина внимательно. Неверяще, а потом хмыкает. — И правильно, то еще драматичное дерьмо. Чимин подбирается и тут же заявляет: — Хочу посмотреть. Юнги ни капли не удивлен. — А почему их называла Камила, а не ты? — У нее фантазия лучше. По лицу Чимина видно, что он не согласен. Но не спорит. Кивает, а после задумчиво выдает: — Почему ты такой? — Какой? Чимин снова задумывается. Ковыряется в лапше. Ее осталось немного, но он явно наелся. А раз еда не принадлежит Юнги, значит, можно оставить и не пихать в себя до рвоты. — Ну. Когда ты меня забрал, был другим. Строгим... страшным... — Потому что тогда я работал, а сейчас я дома. Здесь спокойно и меня ничего не бесит, — Юнги смотрит на вопросительный взгляд Чимина и уточняет. — Даже ты. — Как домашний кот? На улице дерешься, а домой приходишь поесть и помурчать? Чимин переходит в провокацию, в его голосе слышатся издевательские нотки. Насмешливые. Юнги не поддается, и тогда Чимин продолжает: — А ты насиловать-то вообще умеешь? Юнги закатывает глаза. Далось ему это насилие. — А ты все ждешь? — Ну, я хорошенький. А ты все никак. — Ты же не хочешь идти ко мне в спальню. Чимин приподнимает обе брови и хихикает. Хихикает противно и тычет в Юнги пальцем. Совсем обнаглел. — Так вся суть в том, что изнасилование не подразумевает желание! Оно происходит вопреки ему. Ты на самом деле безобидный. Чимин забавляется. Чимин смотрит на Юнги своими смеющимися глазами. Облизывает губы. Юнги отвечает ему улыбкой, но она быстро спадает. Бушующее море перебивает аромат ландышей, топит его и поглощает. Смех в глазах Чимина сменяется растерянностью, а после страхом. — Подойди ко мне, — говорит Юнги. Чимин скатывается со своего стула. Делает первый шаг, потом второй. На трясущихся ногах обходит островок и приближается к Юнги. Чем ближе, тем отчетливее дрожь — пытается сопротивляться. — На колени, — диктует. Чимин падает тут же. Падает больно. Со стуком коленных чашечек о плитку, и замирает. Смотрит на Юнги снизу вверх. Ждет. — Положи руку мне на пах. Вот так. Сожми. Чимин выполняет. Его рука начинает трястись, как и ноги, как и все его тело. Но пальцы сжимают, как и сказал Юнги. Правильно и хорошо, приятно. Юнги наслаждается этим несколько секунд, а после берет феромон под контроль. — Кажется, я все же разбираюсь в насилии. А, зайка? Чимин отвечает заторможенное и пришибленное: — Да. Юнги хмыкает и предупреждает: — Если продолжишь меня лапать, у меня встанет. Чимин тут же отдергивает руку, а после отпрыгивает сам. Морщится, видимо, из-за боли в коленях, и ковыляет на другую сторону островка. Снова сооружает между ними преграду. Смотрит как злобный зверек. Злобный и обиженный. Буравит Юнги взглядом, но после опускает его в стол и молчит. Кусает губы. Растирает свои колени под столешницей. — Ты ничем не отличаешься, — говорит спустя время. — От кого? — От всех, кто меня покупал раньше. Ты выжидаешь точно так же. Только я не понимаю, зачем. Они ведь не чувствовали запаха. А ты да. — А я сказал, что ты будешь томиться в ожидании неизбежного, зайка. Чем больше мясо томится, тем оно нежнее. Чимин морщится как от чего-то противного, как отчего-то болючего. И больше ничего не говорит. Это делает Юнги, когда диктует тем тоном, который невозможно ослушаться: — Иди в мою спальню и жди меня. Чимин уходит. Уходит медленно, с опущенными плечами и головой. Уходит, будто впереди его ждет виселица, в которой он будет задыхаться медленно и мучительно, потому что его шее не посчастливилось сломаться. Юнги его не приободряет, провожает взглядом, а после идет за ним. Идет по следам.

***

— Для начала прими душ и не смей закрывать дверь. Юнги говорит это, когда входит в свою спальню вслед за Чимином. Тот стоит посреди комнаты. Сжимает подол футболки, тянет вниз. Видимо, даже не осознает, что из-за этого вырез становится больше. Открывает теперь не только ключицы, но и грудь. А еще один сосок, потому что ткань съехала в сторону. Юнги разглядывает его — такой маленький и аккуратный, как и весь Чимин в целом. Он, кстати, замечает взгляд Юнги, опускает свой, вздрагивает и прикрывается рукой. Прикрывается, будто Юнги никогда такого не видел, будто сам Чимин раньше никому не показывался. Такой вариант возможен и даже ожидаем. Юнги это вдруг нравится. Он раньше не замечал за собой любви к невинности. Ему нравились умелые шлюхи. Они делали все быстро и качественно, делали, как нужно. Иногда Юнги позволял им импровизировать, выбирать самостоятельно позы, выбирать темп. Чаще вел сам, диктовал правила, условия. Диктовал, как встать, как сесть, как широко раздвинуть ноги. И повторять дважды не приходилось. Шлюхи никогда не плакали, по крайней мере, от страха. Они не закрывались руками, как сейчас Чимин. Они не смотрели боязливо, только настороженно. Настороженно из-за феромона Юнги. И из-за того, что знали, насколько он силен и опасен. Но сам секс их не пугал. Близость была в порядке вещей. Они не зажимались, не пытались убежать, их не нужно было уговаривать. Это удобно. Всегда было. Иногда Юнги спал с омегами не древней профессии. С теми, кто просто хотел провести хорошо время, или попробовать с энигмой. Узнать, каково это. Но ни разу... Ни разу у Юнги не было девственника. А Чимин чист. Его выдает запах, он такой яркий, такой вкусный и незапятнанный. Нет никаких примесей. А еще он свежий. Свежий, как только-только распустившийся цветок, не имеющий в своем аромате посторонних нот. Юнги хочет эти ноты добавить. Хочет почувствовать, как будет благоухать ландыш в морской шторм и как он дополнится полным штилем. Теплым от солнечных лучей и солоноватым от волн. Юнги смаргивает пелену перед глазами, когда дверь в ванную хлопает. Чимин сбежал. Юнги улыбается и, прикрыв глаза, тянет воздух, он пахнет их смешавшимся феромоном, потому что Юнги на эти краткие мгновения забылся и отпустил контроль. Аромат восхитительный и до безобразия правильный. Юнги стоит подумать об этом. А также о том, что ландыш действительно распустился среди песка и камней, среди ветра и буйной воды, но продолжил пахнуть собой, не уступая буре. Интересно, что будет, когда Чимин испытает наслаждение? Когда будет возбужден и распален? Когда будет на пике, а после кончит? Сможет ли он пахнуть также ярко, сможет ли конкурировать с морем? Юнги хочет проверить. И он проверит, но не сейчас. Сейчас Чимин не готов, он еще сырой, ему нужно мариноваться.

***

Чимин тоненький, как тростинка, но стройный. Узкие, острые плечики, талия, которую Юнги, пожалуй, сможет обхватить своими ладонями, и аккуратная, округлая попка. Она выделяется сразу приятным изгибом после талии, притягивает взгляд. Юнги хочется залезть к Чимину в душевую, хочется прижать его к стене и ощупать его ягодицы, проверить, насколько они упругие, насколько правильно лягут в ладони. Юнги снова смаргивает. Ерошит черные волосы, убирая их со лба. В ванной пахнет ландышами и волнением. Чимин нервничает. Он отвернут от Юнги. Отвернут специально. Стоит под струями боком, не двигается, не моется. Чимин знает, что Юнги здесь, он, скорее всего, чувствует его взгляд. — Я оставлю на крючке полотенце, около раковины трусы. Полотенце большое, можешь в него завернуться. Вещи Камилы я заберу, им пора на помойку, — предупреждает. Нужно взять себя в руки и вернуться на шаг назад. На тот шаг, когда Чимин начал любопытничать, проказничать и прощупывать границы дозволенного. Потому что страх Юнги не поможет. Не в этот раз. Чимина можно принудить, и сделать это довольно легко. Маленькая омега, даже с таким ярким ароматом, не соперник для Юнги. И, возможно, это временное увлечение, но портить ощущения даже на краткий срок не хочется. Чимин пока невинен, и Юнги хочет, чтобы он распустился полностью, раскрыл все свои лепестки, а не увял. А Чимин может увянуть, если его взять силой, даже если разум будет затуманен, даже если его тело, подвластное феромону, будет течь. Потому что потом рассудок прояснится, и Чимин, скорее всего, начнет горчить, скорее всего, начнет отдавать гнильцой. Подобного нельзя допустить. Потому что пропавшие цветы не пахнут, они воняют помоями. Юнги покидает ванную с футболкой и панталонами. Вещи отдают ландышами и потом. Юнги успел заметить, что Чимин не слишком чистоплотен. Он не стирал одежду и ни разу не принимал душ за трое суток, кроме самого первого дня, когда его заставили и когда обрабатывали порезы и царапины на ступнях. Они уже почти все затянулись, а более глубокие покрылись корочками. Чимин ходит, наступая всей стопой, а не семенит на носочках. Юнги интересно, Чимин грязнуля по природе или просто боится. Потому что в доме два санузла. Один в спальне Юнги. А другой, отдельный, в коридоре. В комнате, в которой сейчас живет Чимин, своей ванной нет. И, возможно, он просто остерегается. Хотя, с другой стороны, Юнги каждый день с утра уходит на работу, и дом остается пустым, за исключением Камилы, которая убирается и готовит. Пожалуй, этот вопрос стоит поднять. Потому что Юнги восприимчив к запахам, а свинюшки не пахнут, они попахивают... Юнги выбрасывает вещи в коридор у своей двери, особенно не заморачиваясь. Камила потом заберет и выбросит сама. А сам заходит в гардеробную. Осматривает цепким взглядом вешалки в два длинных ряда. Пробегается глазами по всей имеющейся одежде. Что можно подобрать Чимину? И чтобы оно не слетело с его худеньких бедер? У Юнги очень много костюмов. Они не просто положены по статусу, они ему нравятся. Ему в них вполне удобно и комфортно. Он выглядит в них лучше, строже, статнее. Пиджаки подчеркивают ширину его плеч, брюки узость бедер. У Юнги неплохая фигура. Он налегает на тренировки по вечерам, уходя в гараж. Гараж у Юнги размером с его дом, там пять машин разных марок и для разных нужд. А еще там тренажеры: и заурядная беговая дорожка и велотренажер, и еще пять силовых тренажеров, на разные группы мышц. Иногда Юнги позволяет себе лениться и пропускать тренировки, но крайне редко, когда совсем вымотан, в другое же время филонить он себе не позволяет. Юнги слишком низок для альфы. И несмотря на мышцы, все равно выглядит на фоне других худощавым. Такое строение тела, а еще плохое питание в детстве, антисанитария и периодические простуды, которые без лекарств имели затяжной характер. Юнги уже давно не болезненный ребенок, он вырос и окреп, но те годы жизни, в которые он не получал достаточно витаминов, не позволили ему как следует дать в рост. Когда-то Юнги винил отца еще и за это. Чимин задерживается в душе надолго. Сидит там пятьдесят минут и вряд ли уже моется, скорее всего, просто не хочет выходить и сталкиваться с Юнги. Но ему приходится, потому что Юнги устает ждать и зовет. Вода тут же стихает. Слышатся шаги мокрых заячьих лапок по голой плитке. Шебуршание. А после Чимин высовывает нос. С розовым кончиком, таким же, как щечки. Умилительная зайка. Юнги улыбается ему и подзывает к себе. Чимин действительно закутан в полотенце. Как маленькое привидение, зачем-то вместе с головой. Он ступает осторожно, недоверчиво. И медленно. Очень медленно. Потому что Юнги сидит на кровати и ждет. Ждет, чтобы Чимин подошел к нему. — Трусливый зайка, хватит дрожать, я нашел для тебя одежду. Чимин стреляет глазами на покрывало и приободряется. Подскакивает уже резвее, останавливается в паре шагов. — Мои старые спортивные шорты и футболка. Футболка будет однозначно велика, но не страшно. А вот шорты, надеюсь, не спадут, они со скрытым шнурком. Ты вытерся, прежде чем завернуться? — Да, — Чимин отвечает тихо. — Тогда давай, одевайся. Здесь. При мне. Юнги снова улыбается. Нахально и многообещающе. Он не столько хочет Чимина напугать, сколько приучить. Приучить, что когда Юнги смотрит на него — это нормально. А еще, что дальше взглядов не зайдет. Юнги уже довольно взрослый мужчина, чтобы не бросаться на омег просто потому, что они попали в поле его зрения. Даже если они такие ароматные, сладкие и красивые. Чимин на слова Юнги морщится. Стоит в своем полотенце, из-под которого выглядывают голые коленки. Голые с красными пятнами. Стукнулся об пол он хорошо, видимо, будут синяки. Синяки на ногах хорошенького омеги, потому что он опустился перед Юнги на колени... но даже не отсосал. Синяки, потому что ударился, а не потому что Юнги его поимел хорошенько в рот. Это не просто промах, это проеб. — Зайка. Перед смертью не надышишься, давай. Чимин кусает губы. Переступает с лапки на лапку, краснеет теперь не из-за горячей воды, а из-за смущения, и тихонько, на грани слышимости просит: — Можешь, пожалуйста, отвернуться? Смысл был в другом. Абсолютно точно в другом, но Юнги встает с кровати и поворачивается к Чимину спиной. Просто зайка так жалобно попросил, что отказывать не захотелось. И даже стало невозможным. Юнги не помнит, когда последний раз он настолько сильно хотел омегу, чтобы выполнял его хотелки. Юнги не уверен, что такое вообще когда-то было. Чимин копошится там, сзади. И Юнги решает немного разрядить. Он ждет пару секунд и спрашивает: — Все? Чимин вскрикивает: — Нет. И Юнги ждет еще несколько. Спрашивает опять, но уже с явным смешком: — А теперь все? — Нет! — Ну а сейчас? Чимин пыхтит за его спиной. Шуршит одеждой, а потом неожиданно касается плеча Юнги. Неожиданно не потому, что Юнги не слышал его тихих шагов, а потому что не ожидал, что Чимин осмелится. Юнги оборачивается. Чимин тут же отступает. В белоснежной футболке, которая спускается ниже бедра, а удлиненные рукава закрывают его локти. Шорты выглядывают черной полоской, довольно широкой, но до колена все равно не достают. Чимин смотрится забавно. Совсем юным мальчишкой, взявшим погонять отцовские вещи. Юнги вдруг хочется заменить это все на сорочку. У Юнги есть белая, очень тонкая, под пиджак на лето. Она немного просвечивает. И ее бы надеть на обнаженного Чимина. Чтобы он был только в ней. Чтобы было видно его маленькие, темные соски, а еще член. Скорее всего, тоже маленький и аккуратный, как у большинства омег. Юнги решает, что как только дорвется, обязательно исполнит все свои желания. А пока что... Пока что в планах Чимина не раздевать, а наоборот, одевать. Юнги вздыхает и говорит: — Пойдем, буду вкладываться в притягательное будущее. Чимин не понимает, но идет. Идет впереди Юнги, чтобы поскорее выскочить из его спальни.