cherry : вишня

— Не так быстро. Кто бы сомневался. Пройти незамеченным после пропажи? Смело, но парень попытался. Выпрямляясь, Со аккуратно подошел к матери, сократив расстояние до вытянутой руки. Несмотря на возраст, девушка выглядела очень молодо. Ее темные локоны всегда были заплетены в аккуратную прическу, кожа напоминала фарфор и та без единого изъяна. Платье в пол с аккуратной вышивкой, над которой она просидела не одну ночь. Младший всегда восхищался ее работой, даже заикался о заработке, но получал лишь молчаливый вздох и взгляд. Взгляд всегда был пронизывающий, но по-своему теплый. Смотря в эти глаза язык не повернется солгать. — Мне сообщили о парнишке в саду. Сказали какой-то деревенский: по одежде довольно просто одет, растрепанный... Думается мне, что он забрел сюда случайно. — взгляд медленно отрывается от вышивки смотря на сына. — Или же это вор? — Нет, нет, он... Он забрел случайно! Ну… Не совсем, то есть... Он... — младший бегает по комнате глазами, лишь бы не встретиться со взглядом напрямую. — Матушка... — Мне он не нравится. Мало того, что вторгся на чужую территорию, так еще и ты скрылся с ним ничего не сказав. Со, тебе уже не пять, но и то что ты молод не дает право так безрассудно себя вести. Сколько раз я говорила? Предупреждала? Люди опасны. Каждый стук каблуков четко отбивается от пола, обходя юношу. Запах. . . Запах, которым он был поглащен с головы до ног раздражал. Запах был необычайно сильным, но, похоже, это было неспроста, потому что девушка напряглась, услышав совершенно не то, что хотелось. — Кровь. Теперь я знаю ее вкус. — парень уже не понимал, на что он сердится, но его переполняло это чувство. Он почувствовал, как бледные холодные руки плавно опустились на плечи со спины, сжимая. — Бини... — Я не кусал… «Но какой сейчас это имеет вес?» — Это случилось случайно, он просто... Просто порезал, поранил свою руку. Я был... голоден?¿ Я не знаю, я... Это странно. «Сам же твердил что никогда не притронусь.» Обнимая, Со сильнее вжался, сжимая руками узорчатое платье, словно сделал что-то ужасное, унимая дрожь. С матерью держать лицо невыносимо, он ведь просто подросток что нуждается в поддержке, любви, совете. — Страшно... Было страшно не меньше, я не хочу быть вампиром, я не хочу терять над собой контроль, я не хочу... — Все хорошо... Хорошо... — приобнимая в ответ было сложно что либо сказать. Кто знал, что Со вырастет не обычным вампиром? — Ты дома, здесь безопасно. «Этот чертов сельский мальчишка. Почему он только появился?» — Но... Ты больше не выйдешь в сад. — Что!? Почему!? — Это твое наказание. — Никогда!? — Пока я не сочту нужным... — взгляд тяжелеет. Ей самой бы не хотелось этого, но сейчас небезопасно. Она понимает, что происходит. Прекрасно знает это чувство. Вот только... — Ты же знаешь, что я хочу для тебя лучшего, и сейчас лучшее это отгородить тебя от людей, они опасны. Сколько раз я говорила не выходить в сад под солнцем? Сколько раз просила не подходить к границе? Что я говорила о чужаках? Нас побаиваются... Но при этом уважают. Что если их "слушки" станут правдой? Одно неверное действие и нас раскроют? Нельзя настолько сильно верить людям, они не поймут нас. Люди стараются уничтожить все, что не понимают, потому что боятся. — Он не был опасным, он не опасен! Я пытался его прогнать, честно... Ему солгали, сказав что это городской сад, он слишком наивен и поверил в это. «Опасен... Его запах, сладкий привкус крови, он и правда дурманит.» — Мам... — пальцы сжимают все сильнее. — Мне жаль, что я тебя напугал, я собирался вернуться, но погода лишь разбушевалась. Я... Могу понять твое беспокойство, прости, прости, прости. Понимаю, что люди не готовы, но... Я надеюсь, что смогу заслужить твою милость. Я больше не хочу видеть то, как ты напугана. Хоть ты все так же прекрасна и спокойна на вид - я чувствую ту бурю эмоций в тебе. Знаешь... Тот парень ничего не расскажет! Я уверен в нем! Он- — Мы еще вернемся к этому разговору, а пока... Можешь идти к себе. «Не хочу слышать и слова, все было так хорошо, как он только смог сюда пробраться. В любом случае... Им больше ни за что нельзя пересекаться.» Слова так и не были озвучены, но теперь у обоих появилось много тем для размышлений.

***

В холодном рассвете пахло вишней с корицей. Улицы пустынны, тихи. Холод. Осень. Днем обязательно потеплеет и можно будет словить греющие лучи лицом, но прямо сейчас, в еще спящем городе, Ликс стоит за прилавком пекарни в теплой клетчато-коричневой рубашке из шерсти и греет руки о жар свежеиспеченного пирога, пока бережно укладывает его поверх белой простыни в корзину, прикрывая свободным уголочком ткани. Шмыгает носом. На душе тяжело. Он поднимает со стола ставшую увесистой корзину, прихватывает с собой черный зонт. Дверь тихо скрипит, закрываясь. Звук отдаляющихся шагов тонет в сырой земле. Ликс спал плохо. Вместо дождей и гроз были густые туманы, что не спасали от навязчивых мыслей. Одних и тех же, повторяющихся. «Со Чанбин. . . Вишневый сад . . . Спасибо. . . Прости. . .» Тоскливо. Какая-то на деле очень очевидная осенняя хандра, та самая, которая "я скучаю" и "меня тянет". Шнурок на высоком черном ботинке развязался, но этому не придают значения: взгляд, утонувший в остаточных, уже тлеющих воспоминаниях, по памяти ведет рыхлой песчаной дорогой к вишневому саду. Замерзшие руки, два стука металлическим дверным кольцом, над которым расположена все такая же металлическая голова летучей мыши. Зубастая. Будто кричит. Парень спешно отходит от особняка, попадая вглубь лениво сбрасывающего листья сада и укрывается за одним из тонких стволов, сквозь ветви всматриваясь в порог дома, на котором стоит корзина с вишневым пирогом. Сверху записка. «Спасибо. P.s.: Ли Феликс.» На обратной стороне - Солнце и Луна, нарисованные рядом. Зонт цокает о каменные ступеньки, скатившись с корзины, когда его достает ветер. Со давно уже сбился с счета времени. Не то, чтобы в его реальности оно сильно отличалось, но сложнее было в разы. Как бы он ни хотел, его мысли не переставали складываться в пазл. Жить словно ничего не было - сложно до боли. Ощущение пустоты, холода, все больше растущего чувства голода, что не утолит никакая еда. Теперь уже никакая. «Просто невыносимо... Почему... Почему мне это не забыть? Не выкинуть из головы?» Услышав звон раньше всех, Со неспешно прошелся по коридору, столкнувшись со служанкой. — Разве у нас должны были быть гости? — Никак нет... Госпожа ничего не говорила, Вам стоит вернуться к себе. — Я встречу. Не очень красиво, если кто-то хотел навестить нас. Открывая дверь на себя, младшего словно током прошибает. «Сладкий запах пирога... Нет... Не только пирога... Мой зонт!? Все это обилие такое сильное. Он снова вернулся? Но зачем..» — Молодой господин все...все хорошо? — Да! Да... Все отлично… «Почему так тяжело стало в миг? Я скучал? Мне бы хотелось его увидеть? Не понимаю...» — Ли Феликс... — словно заколдованный, Бин не выпускал записку из рук, рассматривая небольшой рисунок. — Унесите пирог на кухню и... — зонт со звоном складывается к остальным на крючке. — Я скоро приду. — Молодой господин, Вам все еще запрещено в сад! Что если матушка узнает? — Так сделайте так, чтобы не узнала. «Он здесь... Все еще тут...я чую его запах.» Добегая тот вновь чуть ли не сбивает парнишку с ног, держа крепко, жадно, словно он вот-вот улетит птицей в небо. — Феликс... Ты... Ты вернулся? Но почему? — собственное состояние пугало и так близко он понимает, насколько Феликс опаснее, чем он, насколько он слаб перед ним. Феликс думал, что на него будут ругаться. Думал, что Чанбин не захочет его видеть, что может не принять пирог, что... Он очень много думал. И вновь топясь в этих переживаниях, ожидая, когда дверь наконец-то откроется, он как во сне видел продолжение: перевернутая записка, скрывшийся за дверью пирог и... ― Чанбин... ― на выдохе шепчет, оказываясь в неожиданно сильной хватке рук. Пара пожелтевших листьев слетают с ветвей, кружась друг подле друга до самой земли, пока не замирают. Вместе. ― Чанбин... ― глубоко вздыхает светловласый, утыкаясь тому в плечо и жмурится от переполняющих его чувств. Скучал. Скучал. Очень скучал. Очень сильно. Очень-очень. Это не описать? Совершенно точно нет. ― Прости меня... Прости... ― жалобно доносится его голос, мешающийся с холодным осенним ветром. ― Я не хотел, чтобы ты уходил. Ни "вот так" ни как либо ещё. ― Не хотел... ― руки мерзнут, но далеко не от низкой температуры тела напротив. Чанбин может его заморозить, но не таким способом. ― Мне жаль за все те слова, что я сказал, мне жаль, что я тогда отвлекался на все на свете и совсем забыл поблагодарить тебя за свое спасение, мне жаль. Моя лодыжка, вишня, ночь с грозой...ты. Спасибо... — Не извиняйся... Не стоит... В этом... Все это было не важно. Сейчас не важно… Он счастлив, просто безумно. Тот факт, что младший сюда вернулся один и не с факелом, как обычно это все говорят в "страшилках на ночь", а с пирогом, заставило улыбнуться. «Я тоже не хотел... Хотел но... Для того, чтобы не доставить проблем. Потому что именно сейчас я не могу так спокойно смотреть в твои глаза, касаться твоих рук... Руки... Верно…» Расстегивая пиджак, старший быстро накидывает его на чужое тело, укутывая сильнее. Мозг, к сожалению, работает сейчас в последнюю очередь. — Почему ты не оделся теплее? Это не город, где полно домов, что защищают от сильного ветра… Агх… Мне все равно на все те слова я... Я понимаю, что ты хотел не этого. Но и я повел себя не с лучшей стороны. Внутри все слишком странно, даже для него. Сложно. Очень сложно поднять взгляд, говорить все четко и внятно, хочется жадно вцепиться, урчать от одного только запаха, что фантомно изводил все это время. Но с тем и страшно приблизиться чуть ближе. Феликс глупо улыбается на "почему ты не оделся теплее", пока его кутают в плотную, защищающую от ветра ткань и не может оторвать глаз от (совсем немного) недовольного Чанбина. Он такой...нереальный. Но и такойприсутствующий, что хочется вновь прижаться и не отлипать. — Но... Я же говорил, что сюда не стоит возвращаться. Не пойми неправильно: я рад, правда рад... м... но ведь ты понимаешь, что я вампир? Тут появляться опасно. Если о тебе узнают - нам обоим несдобровать. Ли поджимает губы. ― Говорил... Вампир...? Юноша на миг цепляет взгляд темных глаз напротив, а после опускает свой на испачканные носки ботинок, к которым прилип ярко-оранжевый листок. ― «в», «а», «м», «п», «и», «р»… Он знает, кто это такие.Теперьзнает. Ему в первых днях холода рассказали. Думали, он мертв. ― Просто набор букв. Просто...набор букв, из которого сделали что-то страшное. ― хмурится. ― Что-то плохое. Но это не так. ― младший уверенно поднимает голову. ― Это...ложь. Человеческие сказки.Онисделали из этого сказки. Не сказки - страшилки. Я им не верю, я- ― запинается. ― Я верютебе... — Но тебе нельзя, как можно верить тому, кто не знает, что от себя ждать? Со знает многих вампиров. Их семья совершенно не укладывается в рамки. Что уж говорить о том, что он полукровка. Но Феликс рядом все меняет и от этого страшно. Разум говорит одно, но тело не слушает. Почему он чувствует эту сильную тягу? Словно без него он не сможет сделать и вдох. Ликс помнил. Правда помнил слова Со о том, что его не должно здесь быть, что ему повезло, что его нашел именно Бин, а не кто-то другой и Ли ему (конечно же) верил, пусть и не знал этого или этих "кто-то" и сравнить ему было не с чем. Все равно верил. Он нервно лижет губы, кусает их от обиды на то, что нужно уходить. ― Это конец...? Наша сказка...это последняя страничка? Горлица смотрит так, словно у нее подбито крыло. Так и есть, подбито. Сердце. Горлица смотрит и ждет, что ей в ответ подарят тысячу «нет». — Конец?... «Наша сказка?» Руки невольно касаются щек, притягивая ближе. — Я...