Только здесь и сейчас

      В глаза бьет резкий свет медицинских люменов.       — Лорд-капитан, мы недооценили тяжесть вашего состояния после Комморры. Вам нужен отдых.       — Ага.       «Вы забыли добавить «в психушке».       Голос главного хирургеона так же неприятно раздражает слух.       — Если вы не наладите сон, Ваша Светлость, ваши проблемы ментального характера продолжат усугубляться.       — Ага.       Это всем известно. Депривация сна тяжелейшим образом сказывается на организме.       — Если вы не прекратите злоупотреблять алкоголем с госпожами Хейдари и Тласс, ваши трудности со сном не решатся.       — Ага.       Не так уж она и злоупотребляет. Стаканчик на ночь еще никому не мешал. Ну или парочка.       — Эльрина, я прошу тебя, прекрати.       Она хочет начать спорить из принципа, но улавливает в голосе Хейнрикса плохо скрываемую тревогу.       — Предлагаю отправить Лорд-капитана на принудительный отдых до прибытия на Фтон и принять меры в отношении нарушительниц ее спокойствия, — встревает Абеляр.       — Беру ведьму на себя, — говорит Кибелла.       — Я займусь госпожой Хейдари, — говорит Хейнрикс.       — Эй, эй, только без членовредительства, пожалуйста, — Эльрина наконец выдает осмысленную фразу.       Нашлись тут тоже командиры. Зато теперь можно легально отдохнуть. Хейнрикс зорко следит за тем, чтобы в ее покои не было несанкционированных проникновений, а Абеляр берет на себя все заботы о корабле.       — Как там Идира с Кибеллой? — спрашивает она Хейнрикса в очередной раз, когда он нарушает ее заточение своим визитом.       — Частенько засиживаются в кают-компании. Леди Кибелла рисует кинжалом какие-то лабиринты на столе и что-то объясняет. А Идира пытается разглядеть в ней псайкерские силы. Чем несказанно выводит ту из себя.       — А что ты сделал с Джай? Она теперь и заикнуться боится об амасеке при мне.       — Я? Сделал? Лорд-капитан, за кого вы меня принимаете? — абсолютно естественно удивляется он. — Всего лишь заключил сделку.       — Опять собираешься обвести бедную контрабандистку вокруг пальца?       — Гораздо проще — намекнул ей, что раз Владайм остался у руля, всех старых агентов, присматривавших за хладным торгом на Футфоле, можно оставить на своих местах без изменений.       — И ты на полном серьезе слил ей эту информацию, чтобы она рассказала об этом всему Футфолу? Ну и ну. Это определенно добавит ей влияния.       — Посмотрим. Пока это, как минимум, в наших обоюдных интересах. И вот еще что, — продолжает Хейнрикс. — Я запрещаю тебе подходить к Монтэгу.       Эльрина молча смотрит на него несколько секунд.       — Ты мне, прости, что?       Он тут же одергивает себя и откашливается.       — Я имел в виду, что пока ты лечишься, не дело бродить по нижним палубам в сомнительной компании и тем более подвергать себя опасности, катаясь на поездах.       — Даже не знаю, стоит ли мне послушаться. Хотя я смотрю, ты даже Номос заставил докладывать тебе, — восхищается она, не находя в себе силы возмутиться. — Чем ты их шантажируешь?       — Я не шантажирую. Я склоняю к сотрудничеству.       Но покой — это не то, на что можно рассчитывать на пустотном корабле в долгосрочной перспективе. Выход из варпа в системе Фтона IV происходит с осложнениями и потерями. Не только люди, но и приборы корабля чувствуют влияние необъяснимого колдовства. Глазам команды предстает звезда, которая явно подверглась странному воздействию. Поверхность звезды переливается мириадами оттенков, увлекая цветовым танцем любого, кто рискнет взглянуть на нее. Игра световых узоров отражается на корабельных авгурах во всем разнообразии спектров: от инфракрасного до ультрафиолетового.       Эльрина может поклясться, что уже видела небесное тело такой расцветки. Тридцать девять тысяч лет назад комета несказанной красоты прошла по орбите Земли, став одним из ярчайших событий астрономической жизни планеты. Никто тогда не узнал о коварстве этого чуда, кроме нескольких несчастливых людей. Она приказывает оставить обзор с капитанского мостика и смотрит во все глаза, хоть они и начинают болеть.       Дьявольская иллюминация смущает многие умы, внушая тревожные видения и пробуждая странные недуги. Хейнрикс почти не появляется там, откуда видно звезду. Не зная, что именно оно из себя представляет, дознаватель считает это светило нечестивой сущностью и советует держаться от него подальше. Даже не глядя на звезду, Кассия подвержена ее тлетворному влиянию: яркость ослепляет и утомляет ее внутренний взор. Восхищение и недомогание Леди-Навигатора затрагивают целый отсек, смежный с ее покоями. Меньше всего аномальная активность звезды влияет на Космического волка. По словам Ульфара, она выглядит так, будто вылезла прямиком из Моря душ. Несмотря на живописность зрелища, он не посвящает ему ни строчки.       На планете все почти физически ощущают, насколько реальный мир подвергся влиянию варпа. Все, кроме Эльрины. И когда Хейнрикс начинает отрицать очевидное и упорно пытается не замечать характерных признаков — и странностей в лицах людей на планете, и попытки определить настоящего врага, Эльрине изо всех сил хочется ему верить. Хочется верить, что это не Имматериум изменил все вокруг своим присутствием. Она видит, как команда кривится от звука искаженных литаний, несущихся из динамиков стандартного алтаря со встроенной записью имперского богослужения, но всего лишь пожимает плечами. И даже сейчас дознаватель почти уверен в том, что машину обуял варп. Что это не было сделано намеренно.       И только увидев, во что превратилась Эмелина, когда-то его наставница и товарищ, Хейнрикс наконец теряет свою стоическую маску. Он вдруг выглядит так, словно его ударили под дых. Болезненная гримаса перекашивает его лицо. Он изо всех сил пытается держаться во время разговора с ней, и к тому моменту, как он поднимает руку, его лицо абсолютно спокойно. Его глаза не выражают ничего, когда он сжимает кулак, и тело Эмелины оседает наземь.       Джай переводит взгляд с Эмелины на Хейнрикса и обратно. Открывает рот пару раз, но в итоге ничего так и не говорит — кроме сдавленного:       — Мне жаль, шерин.       Он отвечает угрюмым молчанием.       — Путь истинного служения есть путь потерь. Пусть эти события не ослабят твою решимость, Вени'Хейнрикс, — произносит Кибелла.       — Не делайте вид, что что-либо смыслите в потерях, госпожа Кибелла, — резко отвечает Хейнрикс. — Ваш разум слишком искажен, чтобы быть способным на сопереживание. Вернитесь к своей службе.       У Кибеллы иммунитет ко многим видам яда. Иначе бы она тоже поморщилась от его слов, как все остальные.       И только Эльрина молчит, как дура, и не может ничего сказать своему собственному мужчине. Молчит от ужаса, от неправильности, от непоправимости произошедшего. Он жив, цел и невредим. Только внутри него как будто что-то умерло. Уже не в первый раз. И она не знает, как вернуть это что-то. Все слова сейчас будут ударяться о его ледяную броню и рикошетить острыми колючими осколками ей в лицо. Она боится боли. Еще больше она боится холода. Она малодушничает. И очень благодарна Джай за ее слова, хоть и видно, что от них ему не становится легче.       Эльрина ожидает, что по возвращении на корабль дознаватель спрячется в своей каюте, но он все так же остается на своем посту. Она осторожно приближается к нему. Лицо Хейнрикса застыло в непроницаемой каменной маске — кажется, словно перед ней изваяние, а не живой человек.       — Лорд-капитан. Я благодарю за ваше содействие моей миссии. Благодаря Вольному Торговцу фон Валанциус Инквизиция остановила врагов Человечества — на сей раз даже тех, что скрывались в ее собственных рядах.       У Эльрины сводит зубы от напускного официоза и звука его голоса. Она оглядывает мостик и находящихся на нем офицеров.       — Мне кажется, будет удобнее поговорить об этом в моих покоях.       — Говорить здесь не о чем, — почти зло отрезает Хейнрикс. — Я предоставлю доклад в течение двух дней.       Эльрина кладет свою ладонь на его и чувствует под пальцами камень. Он пытается не реагировать на ее прикосновение, хоть и не убирает руку. И продолжает оставаться на месте. Она, конечно, может приказать. И она это делает. Уголок его рта дергается, и Эльрина понимает, что он не подчинится.       — После вас, Лорд-капитан, — все же доносится еле слышное.       И Эльрина вздыхает с облегчением и торопится увести его, пока он не передумал. Она не знает, о чем будет говорить с ним. В ее голове только жалость и тревога за него. И эту жалость нельзя показывать. Нужно просто быть рядом. Ему это нужно. И он этого никогда не покажет. Необходимо заставить его почувствовать, что он может рассчитывать на ее поддержку.       В кабинете дознаватель остается стоять и тщательно избегает взгляда Эльрины. И молчит.       — Сядь, Хейнрикс.       — Тоже приказ? — его ухмылка превращается в оскал.       Он впервые смотрит ей в глаза. Непонятно, чего в них больше, гнева или горечи. Надо собраться с силами и не огрызаться в ответ. Пока она подбирает слова, он все же устало опускается, почти падает в кресло.       — Я уже говорила, что тебе не нужно постоянно быть неуязвимым рядом со мной. Я повторю это и сейчас. Я не собираюсь лезть к тебе в душу. Не собираюсь принуждать тебя. Не собираюсь требовать откровенности. Но ты можешь быть уверен, что я всегда готова быть рядом, когда это тебе понадобится.       — Не стоит, Лорд-капитан… — пытается начать он.       — Не думай прикидываться железным, — перебивает она. — Ты собственными руками убил свою коллегу.       Хейнрикс смотрит на нее не мигая.       — Я не в первый — и, боюсь, не в последний — раз становлюсь причиной погибели тех, кто был мне близок. И у этого всегда были причины. Иногда продиктованные долгом. Иногда — личной волей.       Несмотря на ледяной тон, сведенные болезненной судорогой скулы Хейнрикса выдают его состояние. Жестокость того, как он убил Эмелину… Нет, не жестокость — действие было максимально быстрым и милосердным. Будет ли его лицо, его взгляд таким же, когда он докопается до правды насчет нее, и ему придется исполнить свой долг? Что он скажет, если получит такой приказ?       — Ты сделал то, что должен был, — Эльрина опять касается его руки. — Не терзай себя.       Он берет ее ладонь в свою и прижимает к губам.       — Ты слишком милосердна ко мне, Эльрина.       Она садится на подлокотник и притягивает его к себе. Он обнимает ее, кладет ей голову на колени и закрывает глаза. Она опускает руку на его мягкие волосы и надеется, что прикосновение хоть немного согреет его.       — Я доверял ей, а она, похоже, нет, — глухо раздается с ее коленей. — С какой легкостью она стерла информацию о нас. Скорее всего это влияние ритуалов Хаоса. Но все же я задаюсь вопросом, действительно ли я был ей дорог, действительно ли ее наука помогла мне выжить и адаптироваться, или это просто было мое упрямство.       — Ты не должен сомневаться в ней. В том, кем она была для тебя до этого.       — Наверное ты права. Она многое видела. Однажды она заметила, что мой «изъян» становится все более выраженным. Так и сказала. «Аколит ван Калокс, вы приближаетесь к опасной грани, за которой вы становитесь бесполезны для Инквизиции».       — Что она имела в виду?       Хейнрикс усмехается.       — Возможно, мою проклятую сентиментальность. Я уже говорил тебе, что это роскошь, которую я не могу себе позволить. Не должен себе позволять. Я все время занимаюсь тем, чтобы полностью вытравить это, чтобы быть достойным…       — Прекрати, — перебивает его Эльрина. — Ты и так достоин. Достоин многого. Хватит ломать себя. Вся ваша Инквизиция — наглухо…       Эльрина осекается и замолкает.       — Помнится, не так давно ты сама желала пополнить наши ряды.       — Это другое. Хотелось показать Лорд-инквизитору, что я ни капельки не боюсь. Хоть это и неправда.       — Инквизиция и призвана пугать.       — Пугают скорее лицемерие в требованиях соблюдать правила для других и при этом ваша же готовность использовать «расширенный инструментарий», о котором говорила Эмелина — не каждый еретик решится на такое.       — Эмелина использовала силы Хаоса, чтобы совладать с ксеносами. Я прикоснулся к когитатору, сотворенному культистами, чтобы постичь его тайны. Никто из нас не чист. Кто знает — возможно, когда-нибудь я закончу свой путь так же, как Эмелина.       — Не закончишь, — Эльрина еще крепче прижимает его к себе. — Я постараюсь тебе помочь, если будет нужно.       — Помочь, — в его голосе почти презрение к этому слову. — Ты говоришь, что хочешь мне помочь, но при этом ты тоже мне не доверяешь.       — Кто бы говорил, — фыркает Эльрина. — По словам Эмелины Танакия была внедрена в экипаж леди Теодоры для наблюдения и сбора сведений. Ведь это именно ее и ее людей обнаружил Вайс во время ритуала, чуть не уничтожившего корабль? И ты до сих пор отрицаешь это.       — Я не имею права… — он дергает головой, пытаясь отстраниться.       — Ладно, ладно, — она не отпускает его со своих колен. — Храни свои секреты.       — Беру пример с тебя. Ты до сих пор отказываешься говорить про Комморру. А ведь это пребывание там — причина твоего состояния.       — Все со мной нормально, легкий недосып, — Эльрина пытается сменить тему. — Что ты будешь делать, если ее слова о том, что Калькасар связан с друкари, окажутся правдой?       — Посмотрим. Вам все же надо было притащить Маражая — я бы его допросил.       — Не нужно нам на корабле такого счастья. Лучше прибереги вопросы для своего начальника.       Он окончательно замолкает на какое-то время. Хочется сказать еще что-то, чтобы унять его боль, но больше ничего не приходит в голову. Остается надеяться, что он хотя бы почувствовал, что прятаться и прятать больше не обязательно.       — Мне пора, — он наконец поднимает голову. — Нужно написать уйму отчетов для Калькасара.       — Если тебе куда и пора, то в мою постель. Сегодня я тебя не отпущу.       И он не спорит.