не загадывай, и сбудется

Сдерживаться было невозможно. Сидя в машине Джексона, Тэхен извивался на кресле, будто змея — настолько ему хотелось близости. Выпитый недавно коктейль оказался слишком крепким: Тэ чувствовал, как конечности не хотят ему подчиняться, а мысли сумбурным потоком жужжат в голове.  Чтобы хоть как-то себя отвлечь, парень начал безудержно болтать. Старый проверенный метод. Сквозь заплетающийся язык он пустословил обо всем, что видел: о довольно милой машине мужчины, о том, как сильно фиксирует его ремень безопасности, о каких-то дорожных знаках и заведениях, встречающихся на пути.  Он в деталях комментировал свой новый маникюр, недавно купленную тушь и неожиданную встречу со старой подругой. При этом ничего того, что незнакомцу знать не следует, Тэ не упомянул. Годы тренировок. — Да когда же ты заткнешься? — резко гаркнул на него Джексон, выдернув из размышлений. Тот сильно затормозил, хотя до этого летел по пустой дороге далеко за сотню километров в час, — У меня от тебя уже в ушах звенит!  Только сейчас Тэхен заметил, что его разговоры с самим собой и правда раздражают мужчину. Он не улыбался, наоборот, брови хмурились, а правая рука впилась в руль так, что на ней вздулись вены. — Я еду к тебе лишь потому, что хочу трахаться. Мне плевать на твои новые ногти, — голос Джексона не был низким, скорее, он старался сделать его более угрожающим, но выходило это так себе, — Либо ты сейчас завалишься, либо я выкину тебя прямо посередине дороги, — продолжил он движение, увидев, что Тэхен замолчал. Услышав это, Тэ, действительно, просто перестал разговаривать, не выкинув ничего в ответ. Парень не понимал, что на него так подействовало. Наверное, выпитый алкоголь и обострившаяся от него ментальная чувствительность. Ему не стало страшно — внутри распространялась какая-то ядовитая обида.  Он прекрасно понимал, что никто из них двоих не собирался строить продолжение романтической истории. Это всего лишь партнерство на одну ночь. One night stand, молодежно говоря. Но раньше за такие слова Тэхен сам бы выкинул кого-угодно из машины, доставая из закромов самую отборную и унизительную матершину. Тем не менее, сейчас он притих, сжавшись на кожаном белом кресле. Навигатор показывал, что до места назначения осталось ехать около 15 минут. Тэ аккуратно посмотрел на Джексона боковым зрением. Тот уже успел натянуть на лицо самодовольную ухмылку и, не отвлекаясь, смотрел на дорогу. Даже улыбка у него какая-то скользкая. И как Тэхен не заметил этого раньше? Он перевел взгляд на плечи и торс мужчины. Сейчас, когда они оба сидели на одном уровне, складывалось впечатление, что их телосложения практически одинаковые. Разве у мужчины плечи чуть пошире. Но в клубе он же явно был гораздо выше! Или Тэ придумал это себе сам? Глаза перешли на чужие руки. Теперь левая лежала на руле, а правая — на рычаге коробки передач. Тэхен слегка прищурился, чтобы сфокусироваться, но уже через секунду понял, что лучше бы этого не делал. Глаза вновь зацепились за эти короткие пальцы с уродливыми и крошечными ногтевыми пластинами. Ужас. В высоту те, наверное, едва превышали половину сантиметра, а кожа вокруг ногтей была сухой и обкусанной.  Хотелось, чтобы это были другие руки — массивные, с длинными ровными пальцами и, желательно, с татуировками. Как любит Тэхен. Такие, чтобы от одного взгляда на них во рту скапливалась слюна, а внизу живота сводило.  Как уже известно, Тэ любил пофантазировать. Плевать, что там хочет этот мужик. Для самого Тэхена машиной уже управляли огромные ручищи, крепко, но развязно держащие руль. Захотелось, чтобы они держали еще и его горло. Парень продолжал вести взглядом по телу водителя, рисуя у себя в голове, словно художник на холсте, другую — интересную и возбуждающую его картину. Новую действительность. Теперь практически наяву он видел накаченные предплечья, чуть ли не рвущие рубашку, мясные бицепсы и крепкий торс. Взбудораженное алкоголем сознание рисовало широкое лицо с крупными чертами и удлиненной укладкой смоляных прядей. Внутри начало раздаваться приятное тепло. О да, ему так нравилось черное худи с большим капюшоном, а дыхание невольно прерывалось, когда на пухлой нижней губе поблескивало металлическое колечко. Тэхену жутко захотелось потрогать его языком. — Приехали, — раздалось в машине. Голос резанул по слуху, как что-то неправильное, лишнее, неподходящее. Словно на только что написанное панно ухнули банку уродливой краски. Тэхен отмахнулся от звука, как от назойливой мухи, концентрируясь на медном колечке. — Я хочу тебя, — бросил он, глядя в расплывающиеся темные омуты, и забрался на бедра, ожидая почувствовать их силу и мощь. Чей-то глупый смех, какие-то жесткие ножки. Жутко маленькие ручонки лезут под его шубу в поисках горячей кожи. Не то. Что-то определенно было не так. Все какое-то не такое! Тэ настойчиво пытался игнорировать это чувство, сминая чужие губы в поисках холода так сильно засевшего в памяти колечка. Холод улицы. Проезжающая машина. Его несут на руках, продолжая целовать. Парень на чем-то сидит, но вокруг все еще холодно и темно. Лишь один жалкий фонарь светит прямо ему в лицо, погружая в темноту стоящего спиной к освещению мужчину. Это же Гук? Тэхен засмеялся. Да, он сам придумал это имя, ведь в прошлый раз совершенно забыл его спросить. Тело начало полыхать, когда мужчина немного развел его ноги в стороны, чтобы подойти ближе. — Да-а, Гук-и, пожалуйста, — прошептал Тэхен и протянул руку к чужому лицу, все еще надеясь найти это проклятое кольцо пирсинга. Почему-то оно предательски пропадало, стоило Тэ только прикоснуться к губам напротив. — Ты наверное забыл, но меня зовут… — Быстро пошли в дом! — парень сжал в левой ладони ткань чужой одежды, оказавшейся какой-то слишком тонкой для теплого худи. Им нужно домой. Там Тэхен включит свет и наконец-то сможет разглядеть полюбившееся колечко. Да и по оголившейся пояснице ветер начал скользить слишком неприятно. Чужие руки тормозят, укладывая его прямо на этой холодной и жесткой поверхности. Тэ слышит чужое потяжелевшее дыхание. Жар от него ласкает шею. Тело замирает, расслабленное бередящей сознание выпивкой. Горячо, томительно, страстно. В одно мгновение пьянящие чары спадают, когда по округе раздается до ужаса страшный, яростный голос. Знакомый голос. — А ну быстро зашел домой, щенок!  Трезвость. И лютый холод по спине. Не от зимнего ветра. Тэ переводит взгляд на стоящий справа дом. Его дом. На балконе его же комнаты на втором этаже стоит Ким Дэву.  Вариант бежать отпал сразу, ведь парень слишком хорошо знал, что отец не позволит ему этого сделать. Как кутенка, его сбрасывают с капота машины прямо на заснеженную обочину улицы. Хлопок двери, и машина унеслась вдаль, ослепив ярким светом фар. Дэву. Что он делает дома? А как же командировка? Сейчас Тэ сидел на коленях, съежившись на снежных травинках. Руки прошибала дрожь, а внутри зарождалась паника. Может, ему просто показалось? Да, например, отголосок чужого приказа просто почудился ему, как в страшном сне. — У тебя есть минута. Иначе я спущусь сам, — нет. Тэхену не померещилось. Он снова слышал этот устрашающий рык, за которым никогда не следовало ничего, кроме боли. Отец был пьян. Для того, чтобы это понять, парню не нужно было даже видеть его, — И ты знаешь, что этого дожидаться не нужно. На негнущихся ногах Тэ поднялся и подошел к калитке. Ключи подрагивали в руках и никак не могли попасть в замочную скважину. Время остановилось, но он чувствовал, как с каждой секундой ярость Дэву становится все сильнее.  Парень поднял голову вверх и ожидаемо не увидел на балконе никого. Его уже встречают. Стоило только открыть входную дверь большого дома, сильные руки схватили его за волосы и ворот шубы. Словно мокрую тряпку, Дэву швырнул его в противоположную входу стену прихожей. Тэхен сгруппировался, чтобы удар не пришелся на голову. Уже дважды он не успевал этого сделать, и тогда зашивать рассечение приходилось в больнице. В других случаях это делал отец.  — Наглая мразь! — Дэву подлетел и нанес сыну удар ногой по спине, сдернув с него мягкую шубу. С вырвавшимся криком боли Тэ распластался на полу, — Решил, что если я уехал в командировку, можно раскрывать свою поганую дырку прямо на улице перед моим домом?! Дыхание отца стало тяжелым от ярости. Он вновь сжал в кулаке темные волосы, и, прикладывая как можно больше силы, начал бить его головой об кафельный пол. Тэ старался не защищаться, не подставлять руки для амортизации ударов: слабость разозлит Дэву в тысячу раз сильнее. Лишь когда приоткрытый глаз заметил кровь, текущую либо из брови, либо из носа, а боль стала нестерпимой, парень одним рывком подложил руку под лоб. — Нет, так не пойдет, сынок, — ядовито-насмешливо выделяя последнее слово, поднял он его на колени, — Жалкая шлюха решила учредить бордель прямо на моей территории. Ничего страшного, малыш, я выбью из тебя всю эту дурь. Отец опасно приблизился к лицу Тэхена, опаляя хмельным дыханием. Из-за стекающей крови Тэ едва мог приоткрыть веки. Зрачки Дэву сильно расширились, глаза налились краснотой, а сам он стал похож на разъяренного пса. Сердце Тэхена колотилось с бешеной скоростью, вот-вот готовясь выпрыгнуть из груди. — До тебя, сопляк, все никак не дойдет, что мой сын не может заниматься подобной мерзостью! — со всего размаху он дал Тэ пощечину. Из глаз искрами вырвались слезы, — До тебя все никак не дойдет, что ты позоришь всю семью своими пидорскими замашками! — еще один удар. Удерживаться на месте становилось все труднее, — В твою пустую башку никак не прийдет осознание того, что таких как ты вообще не должно существовать на земле! Ты — жалкая ошибка природы! Третий удар по той же скуле заставил Тэхена завалиться на бок. Болезненные стоны вырывались изо рта непроизвольно. Парень правда старался их сдерживать, до крови закусывая щеки изнутри, но ничего не выходило. — Правильно, что не сопротивляешься, урод, иначе я бы тебя уже прикончил, — сочась ненавистью, произнес отец, — Меня удивляет то, что даже мое воспитание тебя не останавливает, — он вновь вцепился в загривок сына своими острыми пальцами и, как мешок с помоями, потащил по лестнице вверх. Точно так же, как десять лет назад.  Тогда, когда мама еще отчаянно бросалась на защиту своего сына, самостоятельно подставляясь под удары. Она всегда старалась закрыть его от ужасных побоев сумасшедшего отца, который, будучи бывшим военным, никак не мог принять личность своего сына.  Тогда, десять лет назад, Дэву случайно увидел то, как Тэ играл в куклы прямо в прихожей их дома. Его идиотское сердце никак не могло принять, что сыну в одинаковой степени интересны и платья, и готовка, и машины, и его — отца — тупорылая маршировка. Тэхен так искренне его любил, считая главным примером в своей жизни, что не капризничал даже во время бесконечных тренировок в адских условиях, больше походящих на истязания.  И даже тогда, когда мать обрабатывала ему раны после очередных побоев, доказывал ей, что папа — хороший. Просто у него было плохое настроение, и оттого он его побил. Тэхен всегда с нетерпением ждал Дэву с работы, надеясь провести с ним хотя бы полчаса времени. Но каждый раз, каждый чертов раз он получал от него лишь боль и унижения. За то, что в его комнате рядом с машинками стояли еще и куклы. Будучи ребенком, он никак не мог понять того, что так искренне пыталась донести до него мать: его отец — моральный урод, который после участия в военных действиях на границе получал удовольствие от истязания своих близких. Тэ не мог принять этого. Он не верил. Даже более того — хладел к матери, считая ее предательницей. Потом он понял, что та не уходила от изверга лишь по одной причине — его высокий пост на службе не дал бы им сбежать ни в другой город, ни на другой конец света. Дэву имел доступ ко многой информации, которая держалась в строжайшей тайне от других граждан. Он чувствовал свою безнаказанность и творил произвол, упиваясь болью родных, потому что знал, что ему за это ничего не будет.  Но даже так Тэхен любил его. Любил самой искренней и чистой детской любовью. До момента, пока мать, не выдержав подобных издевательств, не наглоталась таблеток в их ванной. Тогда Лина даже не закрыла дверь в ванную комнату, поэтому первым, кто ее нашел, стал семилетний Тэхен. Ему до сих пор было неизвестно, как он не умер рядом с матерью, рыдая на ее холодеющем теле в акриловой ванной. Он звал ее, со всей силы кричал ее имя и даже открывал маленькими пальчиками мамины глаза. Но она не проснулась. Ни через минуту. Ни через две. Ни через час. После этого Дэву окончательно рехнулся. Он ушел в отставку и ужасно сильно запил, наплевав на маленького первоклашку, который так отчаянно старался найти любовь вокруг. Отец никогда не искал поводов для побоев. Неправильный взгляд, неуверенный шаг, слишком обтягивающая, по его мнению, футболка — являлись причиной систематических издевательств над собственным ребенком. Он считал Тэхена унижением своей чести, мерзостью и грязью под ногтями. О чем ежедневно напоминал в оставляющих кровавые раны на безусловно любящем сердце подростка упреках. Тэхен закрылся от всего мира, не рассказывая о переживаемом дома ужасе никому. Об этом не знала даже Ниан. В моменты, когда подруга замечала на теле Тэ подозрительные раны, ссадины и синяки, тот оправдывал все занятиями боксом с частным тренером.  И в тринадцать лет, когда впервые в своей жизни Тэхен влюбился в парня из соседней школы, отец заметил на экране телефона сына сообщение. В нем тот самый парень признавался Тэ в своих чувствах. В тот день Тэхен впервые отключился от наносимых ему побоев. Тогда Дэву, точно так же как сейчас, тащил сына за волосы по острым ступенькам металлической лестницы дома, чтобы затем спустить его пинком со второго этажа.  И даже тогда Тэхен не давал ему отпора. Хотя он прекрасно знал, как это можно сделать. Он знал о болевых точках, технике ударов и том, как уложить человека в три раза больше него самого. Но он просто не мог этого сделать. За все это время, даже, учитывая все то зверское отношение отца по отношению к нему, Тэ сохранил к нему любовь. Его чертово сердце просто не позволяло причинить боли отцу. Каждый блядский день он надеялся на то, что отец наконец-то полюбит его. Или хотя бы перестанет измываться.  Он не верил в то, что родитель может питать к нему искреннюю ненависть из-за его ориентации. Из-за такой же части него, как внешность или характер. Тэхен правда пытался понравиться отцу хотя бы на толику. Однажды целых три месяца он только ради этого ходил в спортзал, коротко стригся, носил чуть ли не военную форму и искренне пытался доказать себе, что может испытывать симпатию к девушкам. Это были самые ужасные три месяца в его и без того далеко не самой счастливой жизни. Его разрывало от противоречий. Его воротило от собственного внешнего вида, а внутри так ничего и не екало при виде обнаженной женщины. Но он продолжал. Продолжал насильно заставлять себя соответствовать требованиям отца. Естественно, Дэву находил причины ненавидеть сына даже тогда. Внешний вид, образ жизни, поведение Тэхена не решали абсолютно ничего. Отец ненавидел его просто за то, что он существует. Просто, как явление. Как смрадный запах или сорванные на работе контракты. Он так и не полюбил сына. Этого не произошло. Ни пять лет назад, ни даже сегодня, в его восемнадцатый день рождения.  До конца лестницы оставалось всего пару ступеней, когда на Тэхена обрушился весь ужас воспоминаний прожитых лет. Издевательства, боль, унижения, смерть матери. И все это он прошел из-за одного единственного человека. Который даже сейчас, давая ярости заслонить крупицы оставшегося сознания, вез его за волосы по кованной лестнице, заставляя испытывать неимоверную боль во всем теле. В одно мгновение Тэхен поднял волочащиеся руки над головой, схватив Дэву за левую ногу. Отец не ожидал этого. Он не мог этого предугадать, привыкнув к вечной покорности сына во время наказаний.  Дэву рухнул на колени прямо на последней ступеньке, а Тэхену сорвало крышу. Он запрыгнул на отца, не чувствуя боли от нахлынувшей волны адреналина, и начал со все силы стучать кулаками по большой спине мужчины. Он  отчаянно кричал, вымещая накопленную боль и страдания. Руки, казалось, стали металлическими, и он продолжал. Продолжал со всей дури бить по бокам, лопаткам, плечам мужчины. За все: за маму, за себя, за свое ужасное детство. Этот человек заслужил, заслужил, заслужил! Он отобрал у него нормальную жизнь! Рывком Дэву развернулся, сбросив с себя сына, как котенка. От этого Тэхен отлетел в сторону и ударился виском об перила лестницы. Тело инстинктивно подорвалось, готовое бороться и наносить новые удары главному обидчику. За это мгновение отец успел подняться и теперь возвышался над ним, словно скала. В его глазах Тэ увидел единственное желание — убить. Прямо сейчас Дэву просто убьет его, одним движением лишив сына жизни. Тэхен замер. Тело обмякало от оглушающего страха. В глазах начало темнеть. Ему конец. Раздался дверной звонок.  — Сидеть на месте, — сумасшедшими глазами пригвоздил его к месту отец, начав быстро спускаться по лестнице. Тэхен не дышал. Самым правильным решением сейчас было бы закричать, чтобы привлечь внимание и спастись. Но он попросту не мог ослушаться приказа отца. Не мог. — Национальное агенство полиции Южной Кореи, старший суперинтендант Чон Чонгук, — послышался снизу строгий голос. — Гук-и, — вырвался у Тэ болезненный шепот перед тем, как сознание погрузило его в спасительную темноту.