Во сне и наяву

Через десять лет брака между супругами не осталось почти ничего, чем один мог бы по-настоящему удивить другого. Десять лет непрерывной заботы о детях, шестикратные роды и ежедневный труд сказались равно и на душе, и на теле бывшей принцессы, которой уже было тридцать четыре года. Солидный возраст по меркам общества, в котором ей доводилось вращаться прежде. По лицу и шее разбежались первые морщины, а руки огрубели, особенно пальцы — приходилось и стирать в холодной воде, и шить в масштабах, не сравнимых с рукоделием, которое слегка развлекает королевских особ. Ежедневная рутина длилась год за годом. Поначалу было трудно, почти неподъёмно тяжело, но со временем Юта привыкла. Засучив рукава, она вертелась, как белка в колесе, почти не разгибая спины. Трудился и Арман, поднимая на крыло своих хищных отпрысков. Раз в год, на годовщину их неосвящённого традицией брака Арман делал любимой супруге подарок. Подарком этим был День. Юта всегда тщательно готовилась, шила одежду для себя и мужа, стряпала еду для детей и, что уже вошло в привычку, не спала всю предшествующую Дню ночь. Не могла сомкнуть глаз. Рано утром Арман на своей спине относил её в человеческий город, где они вместе гуляли по улицам до позднего вечера. Сначала супруги каждый год посещали столицу Верхней Конты, родины Юты. Бывшая принцесса, никем не узнанная, подолгу смотрела на родной дворец — благо, как раз на центральной площади можно было отлично перекусить. Арман не торопил жену, но и ни на секунду не выпускал из поля зрения, следовал за ней, как тень, когда она приценивалась к фруктам на базаре или к услугам сапожника. Каждый раз Юта покупала книги — обычно десятками, отдавая за них целое состояние. Для неё было счастьем поговорить с продавцом или случайным прохожим — Арман не был против, только подбирался ближе или брал её под локоть, молча показывая, что улыбчивая женщина — его супруга. Таким манером они посещали столицы и других стран, даже летали за море и провели однажды День в небольшом старинном городке, угнездившимся между лазурными волнами и живописными скалами. Вечером они возвращались в замок. Юта ни разу не заплакала, когда подходило время оставить человеческий мир. С непривычки он оглушал и смущал её, она сильно уставала, да и сказывалась бессонная ночь накануне. Нередко дома их ждал какой-нибудь сомнительный сюрприз вроде сожжённого кресла или сломанной оконной решётки, но по негласной традиции проказники оставались безнаказанными. … В ответ Юта дарила Арману Ночь. Едва ли это была Ночь с большой буквы. Подобные подарки он получал от нее гораздо чаще, чем раз в год, а потому Юта каждый раз вздыхала и терзалась мыслью, что можно было бы, пожалуй, что-то и присовокупить. Но у дракона было всё, в чём он нуждался и еще больше хлама, в котором он не нуждался, но не позволял выбросить — что такому подаришь? Поэтому Юта дарила ему своё расположение, которому тот действительно был очень рад. В тот год ответный подарок запоздал по самым естественным причинам. Наткнувшись на отказ, Арман терпеливо отступился — его тоже спустя десять лет почти ничего не могло удивить. Лёжа рядом с мирно спящей Ютой, он целомудренно обнимал её, хотя и не пытался скрыть вожделение. Неясные образы, явившиеся на границе яви и сна, не принесли облегчения, но Арман привычно сдерживал себя. Позже… Немного позже, немного подождать, и всё будет. Под утро коварное воображение нарисовало ему любимую жену в таком сногсшибательном образе, что пришлось разжать невинные объятия — слишком порочные были мысли в голове. На следующий день, через день и через два Юта ясно чувствовала его нарастающее нетерпение. Улучив минуту, Арман украдкой притиснул её в коридоре к стене и хрипло шепнул в самое ухо: — Сегодня? Да.? Она нахмурилась, прикидывая в уме, а потом ласково погладила мужа по плечу. Он неровно дышал, пощипывая горячими губами её шею у самого уха. — Завтра, — ответила Юта негромко. Арман сверкнул глазами, разочарованно рыкнул: — Завтра! … На следующий день Арман превзошёл сам себя. Он возился с детьми утра до вечера, играл с ними в воздухе, загрузил работой на земле и сделал всё, чтобы после заката все шестеро мальчишек уснули, едва коснувшись головами подушек. Когда Юта, вооружившись книгой, пришла почитать им на ночь, ей осталось лишь поплотнее накрыть сорванцов одеялами. Один — самый маленький — спал в драконьем обличии, положив шипастую морду на постель, вытянув длинное тельце на полу и обвив хвостом ножку кровати. Мать хотела было его разбудить, и уложить, как полагается, но Арман вовремя подоспел. Взяв змеёныша на руки, он легонько покачал его, лизнул плоский лоб. Не просыпаясь, малыш обернулся ребёнком. Отец опустил его на постель, укрыл одеялом, а потом решительно обнял мать за талию и увлёк прочь. Едва затворилась дверь детской комнаты, он накинулся на жену с жадными поцелуями. Юта не успевала отвечать, а твёрдые руки уже сгребли её в охапку. Арман пронёс жену через коридор, потом опустил на ступени винтовой лестницы, присел рядом, снова обнял и впился ртом в её губы, срывая поцелуй за поцелуем. — Пойдём? — предложила она ласково, положив обе руки ему на плечи. Женщина смотрела задорно, с плутовским огоньком в глазах, различимым даже в темноте. В ответ Арман привлёк её к себе ещё теснее, нежно укусил за горло и горячо зашептал ей на ухо. Он едва сдерживал себя, но несмотря на кипящую под кожей страсть почувствовал, каким густым румянцем залились щеки любимой супруги. Тонкие губы щекотали её ухо, повторяя интригующее предложение, от которого приходилось часто сглатывать обильно приливающую слюну. — Но… Не надо… — только и выдохнула Юта. В её тоне был деликатный протест. — Ты ведь не всерьёз? — Пойдём… Ну пойдём… — шипел он, нырнув головой ей под скулу, хищно целуя её горло. — Я всегда мечтал, ну же, соглашайся! — Это… это ведь плохая идея, — неуверенно произнесла женщина и фыркнула как могла презрительно. — Ну что может случиться?! — Арман нетерпеливо скользнул рукой по её телу. — Дети спят, я все устроил, любимая. Соглашайся, соглашайся же… — Пожалуйста, не надо там, — беспомощно попросила она и тряхнула головой. Арман прикусил ей нижнюю губу, пересадил к себе на колени. Твёрдые пальцы поглаживали бёдра, скрытые под плотной тканью. — Не надо, мне не хочется. — Да почему ты так этого боишься?! Ну сделай меня ещё немного счастливее, ты же обещала! — увещевал мужчина, не выпуская её из объятий. — Разве тебе было со мной плохо когда-нибудь? Тебе понравится, поверь… Ну соглашайся, скорее соглашайся! — А ты сможешь вовремя остановиться? Вопрос был задан нарочито наивным тоном. Арман фыркнул и обозвал Юту занудой, а она в ответ попросила не брать её на слабо. Наконец, необходимое согласие было получено. Не откладывая ни на секунду, Арман легко поднялся, повлёк жену за собой, на ходу нашептывая ей на ухо подробности своей давней мечты. Он часто сглатывал слюну, а проходя мимо родника, остановился, чтобы напиться. Юта успела отойти на несколько шагов, и Арман бросился вдогонку, как охотник за ускользающей дичью. … Юта хотела было взять тёплое пуховое одеяло, но Арман высмеял её, заявив, что он-то сумеет согреть свою женщину. Однако, она всё равно взяла, боясь простудить поясницу. Десять лет жизни с драконом под одной крышей научили её простой житейской дальновидности. Бывшая принцесса стала хозяйственной до мозга костей. — А может, наготовить каши на утро сейчас? — пробормотала она, задумчиво потирая кончик носа. — Утром только разогреть… — Да какая ещё каша?! — Арман на минуту очнулся от своих фантазий и загородил собой ход, ведущий на кухню. — Такая, которую они, — Юта имела ввиду детей, — будут дружно требовать завтра утром. Их дети всегда просыпались очень голодными, а от голода самые маленькие становились почти неуправляемыми. Задержка завтрака могла обернуться весьма большими разрушениями, пожарами, синяками, ссадинами и укусами. Однажды, заждавшись, один из братьев откусил другому кончик хвоста и проглотил. Драчун был сурово наказан, но не было худа без добра — с тех пор двух близнецов стало невозможно перепутать. Во всяком случае, в драконьем обличии. — Кашу я беру на себя, — прорычал Арман, тесня Юту вглубь коридора. Хозяйка усмехнулась. Сказать по чести, ей льстило его нетерпение. За годы она привыкла к тому, что супруг её любит — и не только платонически — до потери сознания. Порой хотелось поиграть, потянуть время, даже помучить его этой задержкой. Тем вечером он мучился, как никогда. — И посуду помоешь? — тонкие пальчики игриво пробежались по каменному плечу. Арман поймал ртом её ладонь, нетерпеливо лизнул исколотый иглой мизинец. Юта слегка устыдилась своих требований. Можно было подумать, что она торгует телом в обмен на помощь по дому. Но несговорчивая совесть согласилась отдохнуть до утра. В конце концов, она решилась на весьма необычное и даже рискованное… приключение. — Да помою я, пойдём! — Пойдём. По пути пришлось заглянуть в комнату с камином — за дровами. Супруги, хихикая, как молодые влюблённые и громко шикая друг на друга, прокрались мимо детской комнаты. Юта уронила четвертованное полено, оно с глухим стуком ударилось об пол, породив многоголосое эхо. Арман не дал ей времени его поднять, зашел сзади и настойчиво подтолкнул жену в нужную сторону. Прыская от сдерживаемого смеха, они спустились по лестнице. С каждым шагом Арман шёл всё быстрее. Он нёс целую стопку дров, придерживая сверху подбородком. Юта отстала от него в длинной анфиладе комнат, погружённых во мрак. Скоро она услышала скрежет петель, а потом торопливые шаги. Вернувшись, Арман взял из её рук тяжёлые поленья и пошёл сзади, точно опасаясь, что желанная женщина сбежит. Проскользнув через небольшую дверцу, Юта сразу остановилась держа одеяло подмышкой. В крошечное окошко ещё не заглянула луна, холодная темнота обступила хозяйку со всех сторон. Арман запер дверь за её спиной, зловеще лязгнул чугунным засовом. Женщина поёжилась. — Юта… — Арман бросил дрова на пол и ненадолго привлёк её к себе, затянулся её запахом, как заядлый курильщик дымом любимого табака. Он протянул обе руки и коснулся её тёплых плеч. Юта закрыла глаза, чувствуя, как его жёсткие ладони ползут ниже, обводят предплечья, потом лопатки и скользят по талии. Арман теснее прижал её к себе, нежно коснулся губами щеки, потом поцеловал. Они целовались долго — сначала целомудренно касаясь кончиками губ, потом страстно прикусывая их. Закрыв глаза, Юта гладила тёмные Армановы волосы, сомлевая в его объятиях, а он, завладев её ртом, долго упивался её близостью, предвкушением ночи. Им обоим всегда нравилось целоваться в темноте. Мрак, наполнявший коридоры замка, надежно укрывал от глаз детей. Арман нередко подстерегал супругу за поворотом коридора, чтобы выхватить у неё факел, выбросить в темный зев окошка или бойницы, а после сорвать с её губ несколько поцелуев по праву сильного. Мгновенный трепет пойманной добычи, вскрик и беспомощная попытка сопротивления только распаляли его, будоражили чутко дремлющие в густой крови крови инстинкты хищника. А Юте нравилось идти после к свету, держась за руку супруга. Иногда, желая несколько минут отдохнуть от детей в обществе бывшей принцессы, он водил её кругами по лабиринту тёмных коридоров. Так они могли поговорить, иногда помириться после ссоры, иногда обсудить планы на будущее или просто побыть собой. Не будь этих коротких, бесконечно романтичных свиданий, Юта и не узнавала бы в строгом отце своих детей того раздираемого противоречиями поэта, которого полюбила много лет назад. А вот он почему-то всегда видел в ней задорную королевскую особу, даже когда она однажды, ещё не до конца оправившись от очередных родов, разревелась над горой грязного белья. — Я люблю тебя, — шептал Арман очень хрипло. — Очень тебя люблю… Подожди здесь, я скоро… Скоро… Она остро почувствовала его возбуждение и почему-то пожалела, что согласилась. Влажное горячее дыхание коснулось шеи. Арман приникал к ней истекающим от страсти телом, зарывшись лицом в её волосы, покачивался. Но всё же ей было любопытно, что произойдёт дальше. С трудом оторвавшись от возлюбленной, Арман принялся что-то с грохотом двигать в темноте, ногами расшвыривая препятствия. Потом достал из кармана огниво, ударил ножом и высек искру на пучок лучин. Юта зажмурилась, таким ярким ей показался крошечный огонек на широкой железной жаровне. Вдоль стен громоздились поставленные друг на друга неподъёмные сундуки, а прямо на полу высилась гора золота, похожая на большой округлый бархан. В верхней своей точке она достигала Ютиного роста. Золотые кругляшки-монеты тускло поблескивали в свете разгоравшегося костерка. Округлые бока крупных жемчужин таинственно переливались оттенками перламутра. Бриллианты редкой величины, гранёные самыми изысканными способами, искрились и отбрасывали радужные блики, а цветные драгоценные камни, казалось, осветились изнутри. Арман привёл Юту в сокровищницу. Хозяин замка деловито выдвигал из дальнего угла ещё одну жаровню, покрытую толстым слоем ржавчины. Рассыпанные на полу драгоценности очень мешали ему, и Арман нещадно сгребал их, отбрасывая в сторону общей кучи. Юта тайком подняла глаза к потолку, всё ещё надеясь, что супруг просто пошутил. Горгулья, да он разыгрывает её! В каком месте надо было засмеяться? Да это же просто глупость какая-то! Растопив обе жаровни, как следует, Арман выпрямился, вытер руки об одежду и повернулся к Юте. — Послушай, ну как ты себе это представляешь?! — не удержалась она. Арман неспешно подошёл, начисто игнорируя эту реплику. Юта, сжимавшая в руках одеяло не успела ему помешать. Несносный супруг зачерпнул пригоршню золотых монет и высыпал ей за шиворот. Почтенная мать большого семейства взвизгнула, как девчонка. Арман рассмеялся, хватая её обеими руками, точно верткую рыбёшку. Они игриво раздевали друг друга. Из складок Ютиной одежды дождём сыпались монеты, жемчуг, мелкие украшения. Юта ожидала, что Арман пристроит её на ветхом сундуке, но он настойчиво подталкивал озябшую жену к груде сокровищ, заводясь всё больше. Даже не снимая удобных кожаных туфель, она чувствовала, как холодны золотые монеты, всю зиму пролежавшие в этой комнате без камина. Сияющая в свете двух жаровен гора промёрзла, и брошенное у её подножия одеяло не спасло бы от этого холода. У Юты застучали зубы, а по обнажённой коже забегали мурашки. Она прижалась боком к твёрдому телу своего супруга, который становился сам не свой, оказавшись поблизости от хранилища своих несметных сокровищ. «Один раз, — пообещала она себе, кутаясь в пышные распущенные волосы, как в плащ, — только один раз, чтобы он не называл меня занудой.». Арман покачивался, властно обнимая свою женщину. Когда её рука почти случайно коснулась мужского естества, окаменевшего от желания, он грозно зарычал, показывая в оскале чуть желтоватые зубы. Юту до костей пробрал озноб, Армана же крупно трясло от возбуждения. Он обернулся ящером быстро и неожиданно. Юта не успела ахнуть, как крылатый змей нырнул в груду золота. Огромная голова на длинной шипастой шее прошила сокровища, словно игла в руках опытной вышивальщицы, а потом ещё раз и ещё. Золотой бархан ходил ходуном, и Юта, потеряв равновесие, шлёпнулась на него. Ледяные монеты обожгли холодом обнажённые ягодицы, ноги немедленно свело судорогой. То тут, то там с горы сходили осыпи, а женщина не могла подняться на ноги и даже отползти на четвереньках. Когтистые лапы разбрасывали драгоценные безделушки, которые дробно стучали по стенам, попадали в пламя жаровен. Драконий хвост стягивался вокруг женщины петлями, а сыпучие драгоценности были подобны зыбучему песку. Юта тонула, беспомощно барахталась, дрожа от холода. Ящер, который, казалось, был повсюду, шипел, пресекая попытки в бегству. Ей захотелось кричать, даже звать на помощь, но она не могла набрать в грудь достаточно воздуха. Когда сумасшедшая встряска достигла своего апогея, Юта вдруг оказалась в объятиях Армана-человека, который, рыча, целовал её нагую грудь, прижимая к себе обеими руками. Она изогнулась, отпихивая его коленями, но лишь босые пятки беспомощно зарывались в золото. Арман был гораздо сильнее и тяжелее её, и в пылу страсти едва ли заметил сопротивление. Но поняв, что Юта не отвечает на его ласки, он приподнялся, заглянул ей в глаза. — Согрел я тебя? — спросил он, требовательно лизнув её щёку. Юта вдохнула… И вдруг ощутила, что ей совсем не холодно. Золотая гора под их телами была прогрета по всей своей глубине. Мерцающее золото источало жар, словно камни, нагретые солнцем, или кирпичи огромной добротной печки. Ютина кровь, взбодренная своеобразной ледяной ванной, густо прилила к щекам, а кожа сделалась гладкой, бархатистой, чудесно приятной на ощупь. Она вдруг заново, с удивлением и восторгом осознала, как тяжело колышется упругая грудь, как легко сгибается каждый сустав и как в животе собирается знакомый тугой комок. Ощущение молодости, здоровья и собственной притягательности было таким восхитительным, что Юта едва не замурлыкала, обвиваясь вокруг своего мужа. — Ты опять превратился из чудища в чудо, любимый, — шепнула она с улыбкой. Она хотела, чтобы его руки бесконечно долго гладили её новую, такую нежную кожу. Юта касалась его в ответ, обрушивалась на мужчину градом поцелуев и ласк. Её волосы щекотали ему плечи, лезли в лицо. Она откидывала их за спину, но в следующую секунду непослушные пряди возвращались обратно. — Обними меня, — попросила она, гладя его пальцы, привычно сжавшие её ребра. Арман, забываясь, всегда держал её за рёбра под грудью, время от времени приподнимая и притискивая к себе. Природа не подсказывала ему обнять, инстинкт властно диктовал крепко держать женщину когтями. Она уже привыкла к таким ласкам, и всё же иногда он слишком сильно сжимал её. Арман медленно ослабил железную хватку. Его руки скользнули Юте за спину, огладили острые лопатки, к которым прилипли горячие золотые монеты. Юта стряхнула с себя личину замученной заботами ворчливой домохозяйки, словно карнавальную маску. Её рука царственным жестом коснулась груди супруга. — Я — твоё сокровище, так? — самая искушённая придворная кокетка показалась бы бледной молью по сравнению с Ютой в этой минуту. Ей фатально не шли платья и причёски — но в своей наготе она была слишком, невероятно притягательна для супруга. В свете факела, камина или жаровни она всегда казалась ему фантастической красавицей, сильной и почти неукротимой. Никто не знал её с этой стороны, кроме супруга — и потому эта её сущность была только для него одного. Арман окинул взором запутавшиеся в волосах золотые самородки, раскрасневшиеся щёки, зацелованные припухшие губы, твёрдые горошины сосков на смело подставленной его ласкам груди, живот, наполовину засыпанный монетами, и хищно зашипел. В его глазах Юта прочитала такое вожделение, на которое был не способен ни один человеческий мужчина. Его тело было сродни тугой пружине. Резкий бросок — и обнажённая Юта лежала под ним, отвечая на жадные, торопливые поцелуи. Он плотоядно облизывался, лаская её, часто сглатывал слюну. Твёрдая рука подхватила ногу под колено, задрала выше, открывая низ живота, а рот всё впивался в шею и груди. Юта попыталась было вывернуться, но Арман перехватил её крепче, наслаждаясь мягкостью и податливостью белого нежного тела. — Самое ценное моё сокровище, украшение моей сокровищницы… Я пришёл сюда, чтобы упиваться тобой. Тобой… — ответил он ей в тон, а потом оборвал речь, бережно устроил Юту под своим телом. Она оказалась как бы в ложбине посреди золотого бархана. Арман тоже преобразился. Когда он опёрся на вытянутые руки, нависая над ней, его глаза горели — не просто отражали свет жаровен, а светились изнутри. Пальцы огрубели и вытянулись, по телу волной пробежала чешуя и растаяла до поры. Рот растянулся неестественно широко, но спустя минуту Арман усилием воли вернул себе человеческий облик. Он не любил начинать близость в драконьем обличии. Строгий отец большого семейства был поистине ненасытен в своей страсти. Теперь же, в сокровищнице, он желал свою жену, как никогда. Золото горячо подогревало его возбуждение. Арман и сам не знал, почему драгоценный металл именно так воздействует на него и ему подобных, но времени задуматься уже не оставалось. Позже… Может быть, позже… Лежащая под ним женщина обнимала его руками, ногами и даже растрёпанными волосами, а он накрывал её своей тенью, касался упругой отвердевшей плотью. Твёрдые пальцы поглаживали бёдра. Его колени раздвинули ей ноги, и напряжённое естество при каждом движении тёрлось о влажную промежность. Она была восхитительна здесь, на этой золотой горе, которая уже сама по себе сводила с ума его предков… И она одна стоила для него тысячи таких золотых гор. Юта попыталась было перехватить инициативу, и тогда он резко опрокинул её на спину, снова схватив за рёбра обеими руками. Навис сверху и нежно укусил за шею, сжал зубами ухо, потом впился поцелуем в губы. Чуть покачал головой, перехватывая её взгляд, снова поцеловал. Ютины руки гладили его волосы. Женщина задыхалась от страсти, извиваясь в его руках, позабыв всевозможные правила и наставления. Тугая головка твёрдого члена касалась её промежности, скользя вверх и вниз, но пока не торопясь проникать внутрь. Арман снова зашипел, лаская супругу на груде золота. Юта ёрзала под ним, подаваясь вперёд, желая, чтобы он скорее покорил её. Ей хотелось принадлежать ему этой ночью, на горе немыслимых сокровищ, обогретых его страстью. Извиваясь, Юта тёрлась о твёрдую грудь, дразнила мужа своей наготой. Очередной укус у самой подмышки — Юта вскрикнула от неожиданности и вздрогнула. Арман провёл языком по нежной тонкой коже, словно извиняясь за то, что заигрался. Сильные руки прижали её к мускулистой груди, и сердца мужчины и женщины забились совсем близко. Арман снова укусил её, на этот раз за бок, и она выгнулась дугой, неровно дыша и шепча его имя, умоляя приступить к тому желанному действу, которое они оба предвкушали. Тогда он насадил её на свою плоть, принялся размеренно двигаться, проникая внутрь до самого дна. Она обняла его руками и ногами, покоряясь, отдавая себя всю без остатка. Закусив губу, Юта откинула голову назад. Рука её скользнула ему за спину, пальцы ухватились за непроизвольно прорезавшийся вдоль хребта костистый гребень. Шип слегка оцарапал ладонь, когда Арман ускорил движение. Его плоть скользила внутри, туго распирая пульсирующие стенки. Их переплетенные тела ритмично покачивались, освещённые пламенем жаровен и покрытые золотыми бликами, словно сияющей чешуёй. Мужчина двигался, пока женщина под ним не застонала от удовольствия, исходя скользкой влагой. Тогда он довершил дело и хищно зарычал, слыша её стон. Через минуту она лежала в его объятиях, слушая все ещё торопливый, но ровный стук сердца. По телу разливалось тепло. Юта поцеловала Армана в щёку, ласково гладя сильную грудь. Она знала, что он пожелает её ещё, что его страсть не насытится так быстро. Но… Горгулья, умеет же он придумать что-нибудь эдакое! Каково: заниматься любовью на груде золота? Воистину, такая идея могла прийти в голову только дракону. — Но почему именно золото, Арман? — спросила Юта, поворачиваясь на живот. Супруг лежал рядом, заложив обе руки за голову и блаженно щурился. — Не знаю, — ответил он, кладя ей на спину толстую золотую монету. — Я просто хочу тебя здесь… Он снова набросился на неё, распалённый этой небольшой заминкой. Возясь и катаясь по груде золота, они едва не свалились вниз, туда, где позабытое платье обнималось с брошенной на пол рубашкой. Арман настойчиво поровачивал женщину спиной к себе, вжимая в золотую гору всем своим весом. Юта угадала его желание и легла на живот, приподнявшись на локтях. Тёплые драгоценности приятно касались гладкой кожи. Позади сошла осыпь, потом ещё одна, и у самого её бока грузно опустилась огромная когтистая лапа. Волосы пришли в движение, раздуваемые дыханием огромного крылатого змея. Шершавый язык игриво коснулся ягодицы, а изогнутые зубы прикусили белое бедро, совсем чуть-чуть, но Юта для порядка вскрикнула. Ящер заурчал и сдвинул лапы плотнее. Арман давно уже не держал её в когтях, когда хотел исполнить требование могучего инстинкта. Она была с ним добровольно и получала удовольствие от его ласк, а потому в этом не было надобности. Он лишь немного придерживал её лапой, почти обнимал. Длинное тело медленно скользило над затаившей дух женщиной, и она кожей спины чувствовала каждую чешуйку его шеи, груди, брюха. Из полуоткрытой пасти капала вязкая слюна. Дракон двигался медленно, дюйм за дюймом подбираясь к телу любимой женщины. Наконец, напряжённое естество прижалось ко входу в её лоно. Головка твёрдого, как камень, члена недолго скользила по влажным складкам, Арман помедлил ещё немного, а после овладел женским телом, покачиваясь, принялся насаживать Юту на себя. Она нежно постанывала, закрыв глаза, разметав мягкие светлые волосы по золотому ложу. Её рука, метавшаяся по бесценным монетам, крепко ухватилась за изогнутый коготь. Голова Армана, обернувшегося ящером у неё за спиной, отбрасывала две тени. Вытянувшейся на груде золота женщине казалось, что над её телом торжествует огромное двухголовое чудовище. Широкий влажный язык ласково облизывал её спину. То, что вторглось в её лоно, казалось ей широким, несгибаемым, как железный прут. Дернись она в сторону, сделай Арман неосторожное движение, и его естество порвёт тонкие стенки, необратимо повредит ей. Но он придерживал её крепко и бережно, двигался плавно, скользя внутри своей женщины, заполняя её собой. Она доверилась ему, полностью отдалась, позволила всё, что он только захочет сделать с ней — и расплавилась, как кусочек золота в его объятиях. — Арман… Юта вздыхала всё более влажно, повторяя имя своего мужа и возлюбленного, а тот всё ускорял без того бешеный темп. Женщина надрывно застонала. Содрогаясь, попыталась изогнуться, но жёсткая лапа властно опрокинула её навзничь, заставляя вытянуться на импровизированном ложе под телом ящера. Когтистая пятерня протиснулась под живот, взяла её бёдра в горсть и прижала теснее к чешуйчатому подбрюшью. — А-а-ах… — Юта почувствовала, как тугой комок внизу живота вдруг раскололся, и по всему телу разлилось горячее тепло и дрожь. Арман сделал последний толчок, замер, изливаясь внутри неё горячей струёй. Из гортани вырвался сноп искр, тут же погасших. Его семя густо перетекало в лоне любимой женщины, выплескивалось на золото, и она в полной мере принадлежала ему. Широкие ноздри трепетали, а огромная зубастая пасть нежно прикусывала податливое тело бывшей принцессы. — Арман… — снова прошептала она, почувствовав его подбородок на своём плече. Он осторожно подвинул носом её волосы, лизнул шею, разверз пасть и укусил её поперёк туловища, потом ещё раз, и ещё. — Я… Мне так… Закрыв глаза, она обняла его за шею, вытянувшись с той стороны, где не было шипов. Провела рукой по длинному белому шраму на горле. Дракон переступил лапами, раскинул крылья, помогая себе сохранить равновесие и обвился вокруг жены. Перепончатое крыло накрыло Юту, как живой шатёр. Сквозь кожистый полог был неясно виден огонёк жаровни. В большом змеином глазе под надбровным щитком отражался блеск древнего золота. Ни дать ни взять, сказочный дракон угнездился на груде сокровищниц и упивается ими, а самое ценное охраняет, как десницу ока. Он подождал, пока сердце немного успокоится и обернулся человеком. Юта почувствовала, как вместо бронированного ящера на груду золота лёг мужчина, без предисловий обнял её и зашептал ей на ухо, сглатывая слюну: — Сядь… Сядь, как будто летишь на мне… … Утром, незадолго до того, как должны были проснуться дети, он вынес её из сокровищницы на руках. Юта, измотанная до последнего предела, безвольно подкачивала босой ногой, за которую зацепилось рубиновое ожерелье. Перехватив поудобнее, Арман поцеловал жену в висок и понёс вверх по лестнице. Он ступал легко и беспечно, чувствуя во всём теле приятную истому. Приотворив ногой дверь спальни, Арман шагнул внутрь и бережно положил Юту на постель, укрыл одеялом. — Отдыхай, любовь моя, — шепнул он ласково, садясь подле неё на пол. — Поспи немного. Она сонно заворочалась. Решив, что у них есть ещё около получаса для отдыха, Арман прилёг рядом, не раздеваясь. Юта удивлённо повернула к нему голову, когда по-прежнему твёрдый, словно железный штырь, член упёрся ей в бедро. — Неужели ты не устал?! — спросила она. Арман коварно улыбнулся и поцеловал её. — А ты? Может, ещё разок? — тон его был игривым и ласковым. Юта ответила на его поцелуй, едва дыша. — Нет, достаточно, — заявила она решительно и поспешно. Арман обнял её за талию, скрытую пуховым одеялом, прижался ещё теснее. Чувствуя его нарастающее возбуждение, она взмолилась. — Пощади! — Я пощажу тебя только ради наших детей, — ответил Арман самым безжалостным тоном, тщетно пытаясь справиться со взбунтовавшимся естеством. Ему хотелось продолжения, но он понимал, что Юте требуется отдых. В дверь спальни постучали. Арман рукой удержал Юту, укрыл её одеялом, сам встал и отпер дверь. — Кушать хочу! — невинно, но очень требовательно заявил стоящий на пороге малыш. Пятеро его братьев немедленно подхватили этот лозунг. Они походили на птенцов, галдящих в ожидании, когда родители бросят им червяка. Правда, птенцы едва ли бывают настолько голодными. — Кушать! Хочу кушать! Папа, а где мама? Мама! Кушать! … — А вчера обещал помыть посуду, — заметила Юта голосом кредитора, который уже давно смирился с тем, что должник регулярно не платит проценты. Бывшая принцесса вытирала озябшие руки мокрым полотенцем. — Мог бы хоть одно обещание выполнить. Вчера-то ты был согласен на что угодно! Арман сидел в кресле со стаканом вина, вытянув ноги к огню. — Да? — он искренне удивился, опрокинул в горло остатки благородного напитка и произнёс, имея ввиду исключительно свой стакан. — Я помою, моё сокровище. — Вот мерзавец, — Юта бросила своё полотенце на стол и принялась развязывать узелок на переднике. — И чтобы я ещё хоть раз тебе поверила! Ты просто… — Ага.