Во сне и наяву

Щупальца тянут вниз, в пучину, к погибели. Солнце — трепещущий где-то наверху размытый круг — гаснет. Сейчас утопит и вернётся за Ютой… Арман открывает огромную зубастую пасть. В лёгкие вместо воздуха устремляется вода и горькая кровь чудовища. Когти погружаются в скользкий клубок отвратительных отростков. Солнце гаснет, как погас огонь. Нет. Она здесь. Кошмарное забытье выбрасывает его к ней, как выбросили морские волны. Юта держит его голову обеими руками, а он резко поднимается и целует её. Только после этого он может дышать. Она здесь. Он впивается в её губы с упоением, неторопливо и жадно. Дышать. Его человеческое обличие — всего лишь маска, под которой скрывается змей. А змеи умеют быть ласковыми с теми, к кому их влечёт. Он сжимает её рёбра. Бережно, но крепко, ей не вырваться. Пальцы сами собой удлиняются, по ладоням течёт жёсткая чешуя. Арман еще человек, но руки его уже превратились в когтистые лапы. — Юта, — хриплый шепот похож на шипение. — Тебе опять снился этот кошмар? — она гладит его по щеке, потом её рука соскальзывает на твёрдую ключицу. Пальцы легонько касаются чешуи на плече. Какая же у неё нежная кожа. Он носом запрокидывает её подбородок, проводит языком по шее. Когда его губы доходят до тёплой груди, рот плавно раздаётся вширь, обрастая тремя рядами острых зубов. Огромные ноздри жадно вдыхают запах, а шершавый язык успевает лизнуть правую грудь. Хочется игриво прикусить, но лучше это сделать в человеческом обличии. Ей так больше нравится. Но как хочется… — Арман, — шепчет Юта, гладя руками цепкие когти, — Не надо так. Я не убегу. Он усилием воли придаёт себе обратно человеческий облик. Цепкая хватка сменяется объятиями. — Не придавил? Её нос касается его щеки, когда она отрицательно мотает головой. Знала бы она, как ему нравится держать её, обнажённую, в когтях. — Прости, я тебя разбудил. — Ничего. Он всё-таки прикусывает человеческими зубами сначала плечо, потом предплечье и невидимый в темноте, уже затвердевший сосок. С её губ срывается короткий вздох. По спине медленно ползут ладони, останавливаясь на талии. Юта согнула ногу, коснулась его бока коленом. В темноте не видно шельмовской улыбки. Его естество коснулось внутренней стороны её бедра, и женщина подалась на него. — Ты меня дразнишь, — шипение пополам с рычанием. — А ты меня. Она качнула головой, и мягкие пряди волос упали ей на грудь. Арман раздвинул их, словно занавес. — Ты смелая, — он сел, приподнял женщину и посадил себе на колени, с удовольствием отмечая, что её тело начало откликаться на ласку, — Ты не боишься меня, моя змейка. Моя… Он упоенно целовал обветренные губы, ощущая лёгкий вкус крови. Юта почувствовала, как его руки снова непроизвольно легли на её ребра и начали обрастать чешуёй. Она перехватила тяжелую ладонь, поднесла к губам и поцеловала. — Не превращайся… Иначе мы не сможем…- её промежность, уже смоченная скользкой влагой, коснулась его напряженного естества. Предвкушение близости опьяняло обоих. — Сможем, — Арман снова обхватил пальцами её рёбра. В его тоне был намёк, замаскированный под лукавую усмешку, — Ты, видимо, не прочитала надписи на третьей колонне справа от входа. Юта мгновенно поняла, о чём он говорит и покраснела так, что мужчину обдало волной жара. Она действительно видела колонну с весьма интригующим содержанием, но смысл надписей тогда дошёл до неё лишь фрагментарно. — Там я нашла слово «любовь». И ещё… — она замялась, вспомнив полустёртую картинку. На ней ящер крепко держал в когтях хрупкую человеческую фигурку и круто изгибал змеиную шею, касаясь носом спины своего заложника. Или заложницы? От картинки мало что осталось, но… — И ещё? — Там было непонятно… — ей стало страшно. Ту, на картинке, точно так же держали за рёбра огромные когтистые лапы. — Теперь понятно? Юта ахнула. По коже побежали мурашки, а внутри словно натянулись тугие струны. Арман наклонился к её уху, прикусил мочку и шепнул: — Не бойся. Я никогда не заставлю тебя против твоей воли. Если ты не захочешь, этого никогда не произойдёт между нами. Слышишь? Никогда, я обещаю. Юта не знала, что думать. В некоторых старинных легендах говорилось о чудовищах, которые вожделеют человеческих женщин. Разумеется, не в тех легендах, которые разрешено читать невинным девушкам. Неужели Арман — одно из таких чудовищ?! Из тех, кто… — Я хочу быть с тобой, как человек. Иди ко мне. Хриплый голос шептал ласковые слова, а руки поглаживали спину, покрытую гусиной кожей. Юта слова прильнула к нему, но страсть уже остыла. Арман сжал её рёбра и терпеливо начал прелюдию заново. Он всегда был осторожен, всегда хотел, чтобы Юта разделила с ним удовольствие. Ничего. Она ещё немного привыкнет, и тогда её любопытство возьмёт верх… Он должен подождать. Не стоит пугать её. Арман снова и снова приникал губами к её коже. Его неторопливые, но настойчивые ласки снова распаляли её, а из головы не шёл образ змея, делящего ложе с женщиной. Мысль была дерзкой, непристойной и стыдной, но почему-то не вызывала должного отторжения. Какая-то часть сознания отчаянно кричала, дрожа от кощунственной противоестественности такого действа, но всё же… Она ласкала ладонями его разгоряченную кожу, а он в часы близости почти не отрывал рук от её рёбер. Змеи не обнимают как люди, но обвиваются всем телом, целуя и нежно прикусывая. Инстинкт диктовал быть осторожным и терпеливым, крепко держать свою возлюбленную, но не позволять себе грубости или насилия. В сознании ящера она стала добычей другого рода. Теперь Юта воспринималась драконом как женщина, любимая и страстно желанная, будущая мать его змеёнышей. Объект бережной заботы и только потом страсти. Арман был человеком в гораздо меньшей степени, чем казалось Юте раньше. Разделив с ним ложе, она ясно увидела разницу. Порой ящер был хладнокровно, почти пугающе терпелив. Пожелав близости, Арман мог часами добиваться взаимности, не торопя её. Ему нравилось касаться своей возлюбленной, обволакивать её своим запахом, прикусывать зубами. Наконец, Юта прерывисто вздохнула, обхватила его коленями, и он плавно насадил её на свою плоть. Он долго торжествовал над её телом, чувствуя под руками горячую, согретую страстью кожу. Дракон внутри завозился, и едва не вырвался наружу перед самым концом. Арман сжал зубы, приказав себе сдерживаться. Ничего. Ждал сотни лет, и еще подождёт. Юта выгнулась дугой в его руках, дрожа от наслаждения. Она стонала и извивалась под ним, шепча его имя и кусая губы. Когда Арман чуть отстранился, она потянулась было поцеловать его, но её руки схватили пустоту. Он по-прежнему удерживал её рёбра человеческими руками, но шея его вытянулась, изогнулась знаком вопроса, и лопаток женщины коснулось горячее дыхание огромной зубастой пасти. Вокруг ноги обвился чешуйчатый хвост. Руки крепче стиснули её тело. Минута — и всё пропало, он снова страстно целовал её губы. Юта прижалась к его груди, обвила руками шею. Прошептала едва слышно: — Тебе… тебе очень хочется, да? Как же ей сказать? Какой доверчивый, какой невинный вопрос «Тебе очень хочется?». Вместо ответа он медленно провел пальцами по её рёбрам, зарылся носом в мягкие волосы. Арман представил себе тот рисунок на стене, вообразил Юту на месте женской фигурки в драконьих когтях. Не то, чтобы он не хотел… Он очень хотел. Иногда едва сдерживался. Но все же было тревожно, даже страшно. Как-то она посмотрит на такие его намерения? Он не для того её спас, чтобы присвоить себе, как вещь. Арман был счастлив уже от осознания, что она жива, что существует на свете этот озорной огонёк, эта любопытная девчонка, его случайно похищенная принцесса. Невыносимо прекрасная тогда, в лучах высокого солнца. Любимая… Но ему этого оказалось мало. Теперь он дни и ночи жил, упиваясь её любовью, её близостью. Юта была рядом, снова была с ним в его замке. Они снова едят лепешки, которые она греет на огне камина, и он принимает из её рук стакан вина. Арман не только мог коснуться её, Юта сама по поводу и без бросалась ему на шею со смехом. Как он любит её смех! Арман больше всего на свете боялся вновь утратить возлюбленную. Они стали близки почти случайно, когда еще не могли разжать судорожных объятий. Юта не боялась и не смущалась, разучившись на время испытывать страх, да и Арману было море по колено после схватки с чудовищем. Хотелось тепла, близости любимого существа. И с тех пор любовь, горевшая в их душах при свете дня, сменялась страстью по пришествии ночи. Но разве то была настоящая близость? Настоящая описана на третьей колонне справа от входа в клинописный зал. А ведь она и правда не знала, эта чистая девочка, не поняла, что там написано. Да, ему очень хочется. Очень. Но он никогда не принудит её против воли. — Давай попробуем? Глупая… Не надо дразнить. Не надо. — Я страшное похотливое чудовище. Ты захочешь сбежать от меня наутро. Юта зажмурилась, когда его руки сами собой легли ей на рёбра. Ей вспомнилось, как накануне свадьбы мама очень серьёзно предупредила её, что мужчина порой может хотеть от законной супруги чего-то такого, о чем она раньше не подозревала. И противиться этому ни в коем случае нельзя. Потому что именно от этих хранящихся в тайне действий происходят дети. Может, их с Арманом любовь способна породить дитя? Ведь, если верить легендам, это возможно! А разве может быть плохо то, что служит этой цели? — Я люблю тебя, моё чудовище, — просто и ласково сказала она, глядя в черную темноту, туда, откуда доносился его голос, — Я очень тебя люблю. Арман долго молчал, собираясь с мыслями. Мысли разбегались, и драконий облик рвался наружу, а Юта, похоже, и правда была готова сделать его совершенно счастливым этой ночью. Или это самообман? Не хотелось рассуждать. Всё его существо протестовало против лишних препятствий. Она сама напросилась, не может же он нести ответственность за… Новое прикосновение её рук прогнало последние сомнения. Она согласна. О… — Я буду очень осторожен, — меняющаяся гортань едва позволяла говорить, — Я не сделаю больно. Он ласкал её так же размеренно, неторопливо, как раньше. Казалось, дракон внутри него даже не рвётся наружу, терпеливо ждёт своего часа, когда будет можно получить желаемое. Юта попыталась ответить ему, коснуться руками его тела, но Арман ненадолго оторвался от неё и властным движением прижал её запястья к постели. Вообще-то он любил, чтобы она ласкала его в ответ, но не сейчас, когда он собирается сделать то, что ему велит инстинкт. Арману казалось, что он сходит с ума. Он не видел во тьме Ютиного тела, но обострившиеся чувства словно огненными линиями вычерчивали её силуэт. Запах женщины, щекочущий чуткое нёбо, постепенно менялся, подсказывая, когда можно приступать к более решительным действиям. Юте больше всего хотелось, чтобы его ладони коснулись её груди, но он не отрывал пальцев от рёбер. Арман до поры не сжимал её, лишь бережно придерживал. Но было ясно, что при любом неверном движении стальные пальцы вопьются в её плоть. Женщина обмирала и вздрагивала, чувствуя, как на коже горят его поцелуи, похожие на укусы. То, что должно было произойти, казалось многократно сложнее и волнительнее, чем расставание с девственностью. Это было расставание со всеми прежними устоями, обращение в какую-то новую, неведомую форму. Арман по-змеиному приникал к её телу, рисовал губами и языком узоры на её коже. Юте казалось, что она вспотела. На самом деле он покрывал её своей слюной. Так того требовал инстинкт, все более властно заявлявший свои права на эту женщину. Чем сильнее он возбуждал её, тем больше влаги выделялось у него во рту. Нечеловеческое терпение, с которым змей готовит змею к соитию, было чуждо человеческому созданию. Юте казалось, что мир вокруг ритмично раскачивается в такт ударам её сердца. Прошло не менее часа, а он все водил лицом по её шее, плечам, груди и животу. Мужчина сам был сильно возбуждён, его естество скользило по давно уже мокрым бёдрам, иногда ненароком касаясь промежности. Каждая жилка в его теле была натянута, как тугая железная струна, но о спешке не шло и речи. Страх, пробуждавшийся при воспоминании о полустёртом рисунке, заставлял трепетать и покрываться мурашками. Арман языком разглаживал её кожу, безоговорочно откладывая развязку. Наконец, она окончательно доверилась ему. Арман почувствовал, как женское тело расслабленно вытянулось в его руках, и впервые выпустил её рёбра. Он развёл её ноги, склонился, и изо рта его изверглись несколько горстей слюны, смазывая и без того скользкую промежность. Когтистые лапы сомкнулись на её рёбрах, а хвост обвился вокруг лодыжки, пополз выше по ноге. Теперь дракон действовал быстро и решительно. Юта почувствовала, как что-то длинное, змееподобное, скользнуло между её ног и овладело ею. Его тело застыло без движения, лишь длинное, свитое из тысяч мышц естество снова и снова погружалось внутрь. Подбородок дракона касался её спины, и в этом прикосновении женщине почудилась осторожная, бережная ласка. Поддержка. Он не хотел, чтобы ей было страшно. Это было не долго и не больно. Ящер замер, не выпуская женщину из когтей, и его семя густо излилось внутри неё. Юта зажмурилась, забыв дышать. Она гладила державшие её когти и чувствовала, как по телу разбегаются живые горячие искры. Не то, чтобы удовольствие, но и не пытка. Если ему нравится, то можно потерпеть. Вот уже и всё, а было так страшно… Арман обернулся человеком, сразу же обнял её. Не сжал, а именно обнял, привлёк к себе. Сердце его колотилось так, что в его теле отчаянно билась каждая жилка. Кровь кипела, а дыхание вырывалось из груди, словно воздух из кузнечных мехов. Юта прильнула к нему, не умея высказать переполнявших её чувств. — Ты, тебе… — он задыхался. Юта обвила его шею руками и ткнулась лицом в плечо. — Всё хорошо, — шепнула она, пытаясь его успокоить. Что бы ни случилось только что, это было уже позади. Неожиданно на неё разом навалилось осознание того, что он был с ней, был внутри неё в драконьем обличии. Юта подняла лицо навстречу невидимому в темноте мужчине, и вдруг увидела его, освещенного едва различимым светом утренней зари. В глазах Армана плескалось нескрываемое смятение. Он искал в её взгляде страх, отвращение, отторжение и уже ненавидел себя за то, что дал себе волю. Не умея притворяться, Юта прикусила бледную губу и снова прильнула к его груди, ища защиты от раздиравших её противоречивых чувств. Арман осторожно погладил ее по дрожащей спине. Они долго молчали, а потом он ласково зашептал ей на ухо что-то успокаивающее. Мужчина вспоминал, как она впервые увидела его в человеческом обличии и приняла за освободителя, как разбила сад на башне, как любила вскрывать вековые замки и искать неприятности. Юта сама не заметила, как улыбнулась, а потом вдруг рассмеялась, щекоча дыханием его плечо. Арман тоже смеялся. В окно заглянул первый лучик солнца.