Сказка, рассказанная до конца

      Северин замедлил шаг и обернулся через плечо. Позади в трёхстах футах проступали очертания Бук-Энда, размытые сгустившимися сумерками. Тропа, по которой они шли, была пуста. Даже их собственные следы уже укрыл снег. Хвоста не было. Да и с чего бы кому-то идти за ними следом? Все давно разошлись домам и коротали вечер со своими семьями. Никому не было никакого дела до учеников и преподавателей школы Эвер Афтер Хай.       Профессор Бэдвольф бросил на юношу взгляд и вопросительно приподнял бровь. Высокий и широкоплечий, он двигался рядом огромным тёмным силуэтом. Лишь глаза его, по-волчьи жёлтые, выделялись в темноте на фоне лица, да в зубах неспешно тлел край сигареты. Липкий снег выбелил и без того серые волосы мистера Би, осел на короткой бороде и меховом воротнике куртки.       Ответом Северин его не удостоил и лишь ускорил шаг. Дыхание сорвалось с его губ белесой дымкой, но холода он почти не чувствовал. Разгар зимы в Мидланде на севере сочли бы оттепелью. Никаких ветров, вырывающих с корнем деревья, и сугробов высотой в два этажа. Как следствие, и люди здесь были другие: их общительность граничила навязчивостью, а открытость с легковерностью. Неудивительно, что здесь, прямо под носом у СКАЗа, скрывался самый жестокий убийца за историю Союзных Королевств. Его собственный отец, герцог Синяя Борода.       – Слушай, парень, его может и не быть на месте, – негромко бросил Бэдвольф, вытащив сигарету.       – Я могу подождать.       – До утра?       – А вы против? – тотчас парировал Северин, скрывая ладони в карманах куртки.       – Конечно, нет, бля! – выпалил профессор, демонстративно разведя руками. – Еще один Лаваль под крышей моего дома. Что может быть лучше?       Северин издал негромкий смешок. Со слов мистера Би, отец заявился к нему ещё перед Концом Года и всего за месяц успел стать той ещё костью в горле. Чего он добивался? Чего ждал? Почему явился именно сейчас? На все эти вопросы ещё предстояло найти ответы. И чем раньше, тем лучше для Рейвен и для него самого.       – Он часто отлучается?       Бэдвольф отрицательно покачал головой. Отвел руку с сигаретой в сторону и выпустил изо рта облако дыма. Юноша тотчас отвернул голову в сторону и задержал дыхание.       – Первое время он сидел у меня безвылазно, – хрипло ответил профессор. – А теперь стал отлучаться чаще. Осмелел.       – Понял, – отчеканил Северин и тотчас поджал тонкие губы. – А куда он обычно ходит? С кем-то встречается?       – В душе не ебу.       Юноша улыбнулся уголками губ. Мистер Би был из тех редких людей, с кем очень легко общаться. Ответы у него были простые и конкретные, без полунамёков и скрытых смыслов. Если он говорил о чём-то, то делал это прямо, если решал промолчать, то и держал язык за зубами. И уже за эту черту ему можно было простить многое.       – Ну к Ивил ходил, само собой, – озвучил профессор после некоторых раздумий. – А больше не знаю.       Чего и следовало ожидать. Явился без приглашения, поселился в доме на полном обеспечении хозяина и даже не посчитал нужным уведомить о своих делах. Удобно устроился. И если это правда, то почему мистер Би его терпит? И почему до сих пор не сдал Шерифу? Большой и Злой Волк превратился в безропотную овцу и не смог выгнать незваного гостя? Исключено. Значит, присутствие отца ему на самом деле выгодно. Те самые «личные мотивы» …       – Вот и мой дом, парень, – Бэдвольф бросил окурок сигареты в снег. – Пришли. Голос профессора вывел юношу из раздумий. Заставил вскинуть голову и взглянуть прямо перед собой. Впереди, в самом конце заснеженной дороги, среди сосен стоял деревянный дом. Невысокий, из цельного сруба, с покатой крышей, усыпанной плотной шапкой снега. Вмещал он не более одного этажа и, возможно, небольшой чердак под самой крышей. На правой её стороне устремился в небо кирпичный дымоход. Из него, будто с конца зажжённой сигареты, поднималась лента дыма. На двор выходила всего пара прямоугольных окон, и восточное из них было ярко освещено.       – Свет горит, – констатировал Северин, замедляя шаг.       – Ага, – Бэдвольф утвердительно кивнул и остановился рядом с юношей. – Значит, там он.       Там он… В нескольких шагах. За дверью простого сельского дома. Нужно только войти туда и расставить все точки над I. Переступить порог и впервые в жизни посмотреть в глаза отцу. Впервые за восемнадцать лет увидеть того, кому обязан... всем. Проклятьем, испорченной репутацией, ментальными расстройствами. И задать вопросы. Много вопросов.       Пройти к дому Северин не решался. Что-то мешало. Не пускало. Будто ключ, застрявший в замочной скважине. Невозможно повернуть и открыть дверь. Невозможно вытащить и отступить от цели. Проклятье… Мужчина, рыцарь, будущий герцог Северной Валетарии не имел права на малодушие.       Ладонь Бэдвольфа опустилась юноше на плечо. Широкая и тяжёлая, на вид вполне человеческая. Прикосновение заставило Северина напрячься, но усилием воли он заставил себя стоять прямо. Профессор снисходительно улыбнулся и лишь крепче сжал пальцами юношеское плечо.       – Слушай, а чего ты Квин не взял с собой?       – Сначала мне самому надо с ним поговорить, – сухо ответил Лаваль, не отводя взгляда от деревянного дома. – Понять, насколько опасен этот зверь.       Бэдвольф посмеялся. Так низко и хрипло, то этот звук можно было назвать отрывистым рычанием. Северин снова сдержанно улыбнулся уголками губ.       – Окей, разумно, – признал профессор с насмешкой в голосе. – И да, он не курсе, что ты придёшь.       – Это хорошо. Идём?       Бэдвольф утвердительно кивнул и слегка подтолкнул юношу в спину. Повинуясь этому жесту, Северин подался вперёд. Слуха его касались лишь шум ветра в верхушках деревьев да скрежет сосновых веток, а ноги неспешно ступали по вязкому снегу, а взгляд был устремлён исключительно на деревянный дом. На одно-единственное окно, за которым находился яркий источник света.       Профессор заметно ускорил шаг и без труда оказался впереди юноши. Прошел ещё футов десять и первым оказался у деревянной калитки, что преграждала путь во двор. Бэдвольф перебросил правую руку через калитку и потянул за край защёлки. Длинный металлический язык плавно покинул отведённый ему паз, но Северин не испытал при этом никаких ощущений. Знакомой сухости во рту и легкого напряжения в теле так и не наступило. Еще одно подтверждение тому, что Проклятье действовало только с дверными замками.       Сам дом с прилегающим к нему участком земли мало чем отличался от подобных на территории Бук-Энда. Разве что не был перестроен под магазин, клуб или кафе. Вся территория целиком и полностью принадлежала мистеру Би. След его грубых, но хозяйственных рук можно было заметить в мелочах. В расчищенной от снега тропинке, что тянулась до самого крыльца. В симметрично сложенных поленьях, наполнявших старую поленницу. Или в добротном самодельном навесе, сколоченном из отшлифованных досок. Высоты и ширины его было достаточно, чтобы полностью покрыть площадь крыльца. А широкие крепежные балки надежно удерживали на себе не меньше десяти фунтов снега.       Северин послушно следовал за Бэдвольфом, ступая по притоптанной тропинке до самого крыльца. Невысокое и деревянное, оно оказалось довольно прочным, ни одна из досок скрипа не издала. Мистер Би несколько раз ударил о крыльцо подошвами сапог, стряхивая комья снега. Лаваль последовал его примеру, а затем достал одну из перчаток, чтобы отряхнуть куртку-бомбер от снега. Тот лип к меху воротника и крупному шву фигурной нашивки в виде замочкой скважины.       В тишине звякнула связка ключей. Профессор вставил один из них в замочную скважину и быстро повернул по часовой стрелке. Северин тотчас ощутил легкое беспокойство. Слишком знакомое, чтобы перерасти в полноценную тревогу. На губах юноши поступила лёгкая улыбка, а бледные веки на миг прикрыли глаза. Дверь открылось, и вошедших тотчас обдало теплом, а в лицо хлынул яркий свет от настенного светильника. Северин прищурился и вскинул ладонь к бровям. После вечернего сумрака очертания стен и предметов вокруг казались размытыми, словно кто-то сдвинул ползунок резкости на самый минимум.       Прихожей Бэдвольфу служил тесный коридор, шириной не более семи футов. Стены в нем были сложены из цельного сруба, а пол устлан паркетом, испещрённом следами когтей. Стало быть, мистер Би всё же иногда возвращается к своей истинной природе. Любопытно.       Дойти до конца прихожей удалось бы шагов за пятнадцать, а чтобы попасть в другие помещения – и того меньше. Всего четыре двери за одной, из которых и должна была состояться встреча.       Из мебели в прихожей оказалось лишь круглое настенное зеркало да напольная вешалка из оленьего рога. На крайнем роге справа висело длинное пальто из чёрной кожи с меховым воротником. Судя по длине и структуре ворсинок – из чёрной валетарийской норки. При всем уважении к мистеру Би, его преподавательское жалованье не покроет и двадцати процентов цены такой вещи.       – Эй, Волк, ты давно пополнял запасы «Вальдмейстера»? – в низком мужском голосе отчетливо прозвучал приказной тон. – Полбутылки осталось, а вечер долгий.       Северин тотчас вскинул голову, будто охотничий пес, напавший на след добычи. Все его внимание обратилось в слух, а разум покинули дурные мысли. Свелись лишь к одной конкретной установке: найти и допросить.       – Так взял бы и сходил сам! Твоя светлость не переломится! – рявкнул Бэдвольф, снимая зимнюю куртку. – И да, тут к тебе гость. Встречай!       Лаваль раздраженно дёрнул подбородком и бросил пристальный взгляд на своего преподавателя. Ну что же вы так, мистер Би… сами без умолку твердите, что и к добыче, и к врагу следует подкрадываться строго против ветра, чтобы тот как можно дольше оставался в неведении. Теперь же он знает.       – Куртку туда, парень, – Бэдвольф направил указательный палец на один из свободных рогов. – И не разувайся.       Северин недовольно поджал губы, но вслух своего протеста не высказал. Второй крупный прокол за минуту. Теперь отец ещё и получил представление о том, кто именно явился к нему. На чьей же вы стороне, мистер Би?       Так и не решаясь озвучить этот вопрос вслух, Северин послушно снял куртку и провел большим пальцем правой руки по внутренней стороне мехового воротника. Оттянул короткую металлическую цепочку и повесил куртку на один из длинных лакированных рогов.       Пользуясь шансом, юноша тотчас опустил правую руку во внутренний карман кожаного пальто. Сперва в один, а затем и в другой. Поступок не достойный рыцаря, но вполне разумный для злодея. Должен же он как-то восполнить потерю двух очевидных преимуществ перед встречей с опасным врагом. К несчастью, карманы были пусты. Абсолютно. Разве что он мог зашить что-то в ткань подклада, но на такую проверку времени не было.       Мистер Би удивлённо изогнул густую бровь, но прямого запрета или осуждения не высказал. Да и с чего бы. Кто, как ни он, на каждой своей лекции повторял о том, что главное оружие злодея – информация. Именно её получением его прилежный ученик и занимался.       Северин невозмутимо отступил от вешалки и прошел на несколько шагов вправо. Остановился напротив круглого настенного зеркала и провел ладонью по волосам. Слегка влажные от растаявшего снега, они казались иссиня-чёрными, что сильнее подчёркивало бледность кожи. Затем он большими и указательными пальцами оттянул воротник черной водолазки и расправил его вдоль горла, а следом, наконец, подвинул ключ по звеньям серебряной цепочки так, чтобы тот оказался точно посередине груди. Северин вновь и вновь вглядывался в черты своего лица. Пытался запомнить себя таким. Обычным. Будто эта встреча могла невозвратно его изменить. Как внешне, так и внутренне. Что за чушь? Кажется, привычка Птенчика, подолгу любоваться собой в зеркале, становится заразной. Юноша гордо вскинул голову и направился за мистером Би. В дальнюю левую комнату от входа в дом. Именно оттуда и доносился низкий мужской голос.       Комната эта оказалась гостиной. Довольно просторной, без излишков мебели, и хорошо натопленной. Старинная чугунная печь, что стояла в дальнем углу, трещала, поглощая крупные поленья. Сквозь стеклянную вставку в металлической дверце отчётливо проглядывались высокие языки пламени.       Напротив печи располагались два кожаных кресла. В левом из них сидел мужчина. Спиной ко входу и лицом к печи. К левому подлокотнику была приставлена длинная деревянная трость. Точно между креслами расположился низкий журнальный столик из темного дерева. На прямоугольной столешнице расположились три пустых бутылки из-под травяного ликера и одна полупустая, а также стакан из толстого стекла.       Бэдвольф тяжело вздохнул и молча направился к растопленной печи. Северин же остался стоять у входа в гостиную. Не силах ступить дальше. Не в силах отвести взгляд. Мужчина в кресле обернулся. Неспешно, вальяжно. Будто делал одолжение вошедшим. Взгляд его, одурманенный крепким ликёром, вмиг прояснился, а брови изумлённо приподнялись.       Юноша в лице не переменился, лишь не мигая смотрел на мужчину. Смотрел и стремился выделить черты, делающие того похожим на герцога Синяя Борода.       На портретах Гилберт де Лаваль выглядел иначе. Моложе, опрятнее, благороднее. При титуле и землях он стремился выделиться, вызвать зависть у всей валетарийской знати, а теперь... теперь стал никем. Человеком без Судьбы и без конкретной Сказки. Лишился фамильного цвета волос, даже бороду перекрасил. А вот цвет глаз сохранил тёмно-синим, точно таким же, как и у самого Северина.       – Нахера ты его привел? – рявкнул Гилберт, повернув голову к печи.       – Успеваемость, блять, обсудить, – парировал Бэдвольф, пошевелив кочергой обгоревшие поленья. – А ты как думаешь?       – Без понятия, – будто сплюнув, отозвался Лаваль-старший. – Я не искал с ним встречи.       – Зато я искал, – громко проговорил Северин.       Не тратя более ни секунды, он решительно прошел в глубь гостиной. Подошвы зимних сапог чеканили шаги так четко, будто отсчитывали последние мгновения до чего-то неминуемого. Юноша обошёл правое из кресел и невозмутимо опустился в него. С такого ракурса фигуру Гилберта, сидящего в соседнем кресле, удавалось разглядеть во всех деталях.       Это был рослый, широкоплечий мужчина. Огромный настолько, что заполнял собой всё сидение кожаного кресла. Само его тело, ладони, даже черты лица были крупными. Широкий лоб и скулы скрывали чёрные, чуть вьющиеся волосы. Густая борода того же цвета была подстрижена точно по форме крупного подбородка. Самой яркой и притягательной чертой его лица были глаза. Глубокие и тёмно-синие. Холодные, выразительные, как у хищного зверя.       Северин буквально кожей чувствовал, как пристально они изучают каждый дюйм его лица. Он и сам неустанно следил за реакцией собственного отца. Несмотря на болтливость мистера Би, эффект неожиданности всё же сработал неплохо. Чёрные зрачки в глазах Гилберта сузились до размера булавочных головок, а с языка не сорвалось ни слова в адрес единственного сына. Хоть бы поздоровался для приличия.       – Пойду выпью, – зачем-то сообщил Бэдвольф.       Северин быстро повернул голову на звук и с удивлением осознал, что профессор всё это время оставался в гостиной. Внимание его настолько сосредоточилось на отце, что об истинном хозяине этого дома он и думать забыл. К счастью, мистер Би отнесся к этому с пониманием и поспешил к выходу из гостиной. Ненавязчивость – ещё одна ценная черта, за которую к мистеру Би хотелось проникнуться ещё большим уважением.       Гилберт тотчас отвёл взгляд от собственного сына и восстанавливать зрительный контакт не собирался. Куда больше его внимание притягивал невысокий стакан из толстого стекла на четверть, заполненный вязким ликером. Мужчина поднёс стакан к губам и одним глотком осушил его до дна.       – Что тебе надо? – спросил он, едва скрывая раздражение.       – Поговорить, – сухо ответил Северин.       – Ну говори.       На лице юноши не дрогнул ни один мускул, но пальцы на правой руке крепко стиснули подлокотник кожаного кресла. Исчерпывающе. Вот они, слова отца при первой встрече с сыном. За все проклятые восемнадцать лет. При мысли об этом, юноша улыбнулся уголками губ, но глаза его оставались холодными, полными презрения.       – Почему ты ещё жив? – спросил он, после долгого молчания.       – Так вышло, – Гилберт невозмутимо пожал плечами.       Куда больше собственного сына его внимание притягивала полупустая бутылка «Вальдмейстера». Мужчина подхватил её со столика правой рукой, а левой быстро снял с горлышка металлическую пробку. Гостиную тотчас наполнил резкий запах спирта, а также горечь лесных трав.       Северин знал этот запах, мог представить даже вкус. «Вальдмейстер» поступал на экспорт из королевства Шварцвальд, а там знали толк в травяных напитках. Настолько, что дешёвый в производстве ликер быстро полюбился всем слоям населения: от высшей знати до простых рабочих. Впрочем, с валетарийским красным вином этот напиток не шёл ни в какое сравнение.       Вытянутая бутылка из толстого зелёного стекла вернулась на журнальный столик. В руке Гилберта вновь оказался полный стакан ликёра. Какое жалкое зрелище. Если он так коротает все свои вечера, то его печени можно было только посочувствовать. Хотя сохранился отец неплохо, на вид ему можно было дать лет сорок пять-пятьдесят…       Северин нахмурился. Если верить официальной дате рождения, то отцу должно было быть уже за шестьдесят. И хоть нижняя половина его лица была скрыта густой бородой, на лбу, вокруг глаз и крыльев носа не было заметных морщин. Волосы на голове и бороде были окрашены в черный, а значит седину в них было не разглядеть. А вот брови и мелкие волоски на руках сохранили природный тёмно-синий оттенок. Выходит, не только Ивил Квин нашла способ сохранить молодость.       – Ничего не хочешь мне сказать? – с вызовом спросил Северин.       – Не-а. Не особо. Хотя... – Гилберт покачнул в руке стакан с ликёром. – Ты слишком худой и смазливый. Весь в мать. Не породы Лавалей.       – Я не пёс, чтобы быть какой-то породы, – глаза юноши презрительно сощурились.       – И кто же ты?       – Твой сын, – медленно ответил Северин, подчёркивая каждое слово. – С которым ты даже не соизволил встретиться за восемнадцать лет.       – Ну встретился. И что?       Довольно. Довольно тратить время на пустую болтовню. Если он думает, что отделается пренебрежением, то глубоко заблуждается. Северин явился сюда по делу и вовсе не для того, чтобы поболтать со своим нерадивым папашей. Если бы Гилберт хотел, если бы хоть немного думал о собственном сыне, то уж за восемнадцать лет нашел бы возможность для встречи. Как сделал это для Ивил, едва она выбралась на свободу.       – Где Книга? – строго, будто на допросе, спросил юноша.       – Какая?       – Не увиливай, – Северин склонился ближе, сокращая расстояние между ними. – У тебя должна быть Книга, которую тебе дала Ивил.       – Возможно, – отозвался Гилберт и сделал небольшой глоток ликера. – А тебе какое дело?       – Она поможет уничтожить Культ.       – А ты что, не хочешь по моим стопам идти?       – Нет, – отрезал юноша.       Подонок. Он ещё смеет спрашивать. Смеет удивляется тому, что его собственный сын не желает становиться убийцей. Издевается или в самом деле не понимает в чем проблема? Проклятое влияние Культа. С тех самых пор, как братья Гримм заговорили о сохранении Сказок, о равной значимости героев и злодеев, последние почувствовали себя безнаказанными. Убиваешь жён? Поедаешь маленьких детей? Погружаешь целое королевство в столетний сон? Не имеет значения. Со злодея будут сняты любые обвинения, если его проступки предусмотрены сюжетом Сказки.       – Эй, Волк, это твоя вина, – выкрикнул Гилберт, повернув голову к выходу из гостиной. – Мальчик не хочет быть злодеем.       – Нахер иди, – донесся голос Бэдвольфа из соседней комнаты.       – Видишь, какие мы с Волком друзья? – с насмешкой отметил Лаваль-старший, обратившись к сыну. – Он во мне души не чает.       Из груди его вырвался смех. Низкий, раскатистый, глубокий. Похоже, собственная шутка и впрямь его позабавила. Вот только Северин её не оценил. Он торчит здесь около получаса, но так и не получил ни одного вразумительного ответа. Ничего, крупные цели требуют времени. Пусть старый пьянчуга поглумится, а ликёр развяжет ему язык. Нужно только ждать и вовремя задавать нужные вопросы.       – Выпить хочешь? – спросил Гилберт, приподняв стакан.       – Нет, – Северин брезгливо скривил губы.       – Ну и хер с тобой.       Лаваль-старший тотчас сделал большой глоток, смачивая бороду и густые усы. Юноша бросил короткий взгляд на бутылку из зелёного стекла. Содержимого в ней оставалось на треть. В лучшем случае на два-три полных стакана. Слишком мало. Только если мистер Би не проявит хозяйскую щедрость и не достанет из своих запасов что-нибудь ещё. Нужно задавать вопросы уже сейчас.       – Для чего ты явился сюда, в Мидланд? – спросил Северин, коснувшись собственного подбородка. – Ты очень рискуешь, находясь прямо под носом у СКАЗа.       – Повидать старых друзей, – с насмешкой ответил Гилберт.       – И старых любовниц.       Вместо ответа вновь раздался смех. Судя по всему, трактовать его следовало как согласие. И имя, как минимум, одной его любовницы хорошо известно. Но были ли другие? Наверняка, да. Такому чудовищу, как герцог Синяя Борода, понятие верности чуждо. Если хоть одна из этих женщин ещё жива, она может стать ценным источником информации.       – Ты появился до помилования Ивил. Ты даже не знал, что она жива. Стало быть, ты тут не из-за неё, – рассудил вслух Северин, обхватив ладонями подлокотники кресла. – Ты хотел встретиться с Рейвен. Ты тут из-за неё?       Губы Гилберта, почти неразличимые из-за усов и густой бороды растянулись в широкой улыбке. Быстрого ответа на этот раз не последовало. Он вновь сделал глоток из своего стакана, осушив до самого дна. Затем с гулким стуком вернул его на журнальный столик.       – А что? – переспросил Лаваль-старший, пристально взглянув на сына. – Почему ты её, кстати, не привел? Я слышал, вы вместе.       – Это так, – признал Северин, поджав тонкие губы. – Но я не дам тебе с ней увидеться, пока не узнаю о твоих планах.       – Я могу Ивилин попросить устроить нам встречу, – Гилберт невозмутимо пожал плечами. – В твоем участии нет необходимости.       – Так чего же ты до сих пор этого не сделал?       – Всему своё время.       Ложь. Явная и очевидная ложь. Мистер Би не случайно упомянул о том, что герцог Синяя Борода искал именно Рейвен. Никаких подробностей, никаких деталей, но сам факт неоспорим. Так почему же Гилберт до сих пор не настоял на встрече? Рейвен часто бывает в Бук-Энде, но не в одиночестве. Обычно ходит туда с Эппл или подругами, а ему нужна встреча один на один. И назначить её не так просто.       – А Ивил испортила твои планы, да? – Северин даже не попытался скрыть насмешки.       – Что? О чем ты?       – Она оказалась жива, – спокойно пояснил юноша, склонившись в его сторону. – И теперь не так просто подобраться к Рейвен, верно?       Гилберт не ответил. Помрачнел, едва заметно переменился в лице. Во взгляде темно-синих глаз что-то переменилось. Зрачки сузились и резко переместились в сторону. Широкие пальцы неспешно сжались в кулаки и больше не пытались тянуться к бутылке «Вальдмейстера».       – Так что тебе нужно от неё? – в голосе Северина проступили стальные нотки. – Зачем ты объявился?       – Слушай, мальчик. Я тебе ничего не должен…       – Должен. Ты дохера мне должен, – слова юноши прозвучали резко, словно удар кнута. – А я прошу лишь. Ответить. На. Мой. Вопрос.       Гилберт оскалился. Хищно, яростно, словно дикий зверь, которого застали врасплох. Туше. Пришло время сбросить маску любезности и, наконец, поговорить начистоту.       – Смени тон, мальчик! – выпалил он и гневно ударил кулаком по столу. – Забыл, с кем разговариваешь?!       – Я разговариваю с преступником. Убийцей. С человеком, который обрек собственного сына расплачиваться за свои грехи, – ровный тон Северина был полон холодной ярости. – С самого рождения я только и слышу, что я сын убийцы, что я точно такой же. А ты, блять, меня просишь сменить тон?! Ещё в угол меня поставь и лиши ужина, папаша!       Гилберт резко вскочил с кресла, будто коснулся раскалённого железа. Глаза его горели от ярости, а в уголках губ выступила пена. Резким взмахом руки он ударил по бутылке Вальдмейстера. Бутылка тотчас слетела с журнального столика и с грохотом разбилась на осколки зелёного стекла.       – Волк, забери этого щенка с глаз долой! – выкрикнул Лаваль-старший, направив голову к выходу. – Иначе я его прикончу.       – Попробуй! Ты только женщин убивать и можешь, – Северин быстро поднялся с кресла и тотчас встал напротив отца. – Попробуй поднять руку на того, кто может дать сдачи.       – Ты это мне смеешь говорить?! Тому, кто выиграл Рубиновую войну? Да я маршал Северной Валетарии, я получил титул герцога за свои военные достижения, а ты, щенок, просто…       Гилберт не договорил и резко подался в сторону. Всего в одно быстрое движение в руках его оказалась трость, что была прислонена к креслу. Узкая, чёрная, длиной около трёх футов. На вид прочная и довольно массивная, с латунной рукоятью, на которую юноша тотчас обратил внимание.       Гилберт ловко перехватил трость и замахнулся. Замахнулся на собственного сына. Северин не сдвинулся с места, но проследил взглядом за тем, как рукоять в форме разинутой собачьей пасти взметнулась в воздух. В памяти всего на долю секунды всплыло воспоминание о псарне, где дядя Виктор держал охотничьих собак. Юноша знал, что, как бы громко ни лаял пес, хозяин должен сохранять спокойствие.       Не успел набалдашник оказаться на уровне его головы, как Северин вскинул обе руки и перехватил трость. Длинные бледные пальцы юноши железной хваткой вцепились в чёрный шафт и резко дёрнули на себя. Гилберт пошатнулся, но трость не выпустил. Несмотря на опьянение, он ещё неплохо держался на ногах, а ярость придавала ему сил.       Северин стоял неподвижно. Мышцы его рук и плечи напряглись, но пальцы так и не ослабили хватку. Тягаться с Гилбертом в силе было бессмысленно. Хоть они и были одного роста, но Лаваль-старший был гораздо крупнее, гораздо шире в плечах. Нужно было как-то направить эти преимущества против него самого. Уличить момент. Когда он попытается рвануть трость на себя, нужно резко отпустить свой конец…       – Вы охерели?! – по гостиной разнёсся громкий рев Бэдвольфа. – Я вас сейчас обоих на мороз выкину!       – Тебе не стоило сюда его приводить! – выпалил Гилберт и с силой потянул трость на себя.       Северин сделал шаг вперёд и толкнул трость от себя. Всё для того, чтобы его противник резко подался назад и рухнул на пол. Либо в кожаное кресло, если удастся сохранить координацию. К несчастью, Гилберт устоял. Отставил назад левую ногу и с завидной лёгкостью удержал равновесие. Чёрная трость вновь вернулась в руки хозяина и тут же со свистом рассекла воздух.       Северин собирался было отпрянуть в сторону, но Бэдвольф сам резко толкнул его в плечо. Заставил накрениться и отступить в сторону кожаного кресла. Трость резко остановилась. Латунный наконечник в форме разинутой собачьей пасти застыл в воздухе, словно пёс, которому не хватило длины цепи на рывок.       Мистер Би стоял точно между юношей и Гилбертом. Его широкие грубые ладони сжимали шафт трости с такой силой, что могли переломить её пополам.       – Пусти! – рявкнул Гилберт. – Я спущу с него шкуру!       – Парня бить я не дам, – строго пресек его Бэдвольф. – Хоть он тоже перегнул палку.       Северин ощутил на себе взгляд профессора. Строгий и осуждающий. Такой взгляд обычно доставался тем ученикам, для которых угроза быть съеденными перестала иметь хоть какое-то значение. Юноша тотчас поспешил встать ровнее и отступил от преподавателя на пару шагов.       – Сэр, вы не правы, я…       – Замолкни, – грозно пресёк его Бэдвольф.       Северин тотчас заставил себя замолчать. Плотно сжал тонкие губы и склонил голову в коротком поклоне. Этот простой и очевидный жест практиковался в Северной Валетарии, как знак повиновения перед старшим.       Лаваль-старший вновь рванул трость на себя, а Бэдвольф в ту же секунду оставил хватку. Затем повернулся и встал так, чтобы заслонить собой фигуру юноши.       – Уводи его! – приказал Гилберт, указывая на сына наконечником трости. – Прямо сейчас!       – Я и сам уйду, – Северин тотчас вышел из-за спины Бэдвольфа. – И вернусь, когда ты протрезвеешь.       – Fils de pute, – сквозь зубы прошипел Гилберт. – Зря я протянул с твоей матерью.       Северин собирался было уйти. Обойти кожаное кресло и направиться к выходу из комнаты, но остановился. Последняя фраза ударила его больнее трости, пробила брешь в самую тёмную дверь его души. Не проронив ни слова, юноша сделал шаг в сторону чугунной печи, у которой на кованой подставке стояли инструменты для растопки. Взгляд синих глаз остановился на кочерге, а ладонь коснулась чёрной рукояти.       – Эй, парень, – окликнул его Бэдвольф. – Ты что задумал?       Юноша вздрогнул и резко обернулся. Пальцы его правой руки сжались в кулак. Северин посмотрел на Гилберта, который в свою очередь не сводил с него взгляда, и скривил губы.       Мистер Би был прав. Не стоило опускаться до уровня Гилберта, он этого не достоин. Всё, чего он заслуживает, а так это слышать правду. Жестокую, неоспоримую правду.       – Да, ты недооценил мою мать, – холодно заявил юноша, глядя в глаза отцу. – Она выжила. Она победила, и ты до сих пор не можешь ей этого простить.       Гилберт промолчал. Лицо его сделалось мрачным и угрюмым, под стать чёрным волосам и бороде. Юноша буквально кожей чувствовал его ненависть. Как никогда ясно понимал, что это лишь начало войны.       – Так, аудиенция закончена! – Бэдвольф повернулся к Северину и коснулся ключа на его груди указательным пальцем. – Парень, тебе пора. Комендантский час и всё такое.       – Нахера ты его вообще приводил, – прохрипел Гилберт, вновь опускаясь в кожаное кресло.       – Это твой сын, блять! Единственный! Из-за тебя у него жизнь поломана…       – Мистер Би, не стоит, – Северин коротко коснулся руки профессора. – Ему всё равно. Я пойду.       – Я провожу.       Северин утвердительно кивнул. Не столько мистеру Би, сколько напоминая самому себе, что пора возвращаться школу Эвер Афтер Хай. О том, что придётся идти через лес, минуя спящий Бук-Энд, юноша тревожился меньше всего. Куда важнее было то, каким именно он вернется. И одно юноша знал точно, что-то в нем изменилось после этой встречи. Насколько это серьёзно, еще предстояло узнать.       Юноша послушно направился за Бэдвольфом прямо к выходу из гостиной. В знакомый узкий коридор, отведённый под простую прихожую. У самого порога гостиной его вновь настиг холодный голос отца:       – Эй, мальчик…       Северин тотчас обернулся на звук. Резко, будто собираясь парировать удар.       – Что тебе?       – Тебе всё же стоит знать кое-что о младшей Квин.