Сказка, рассказанная до конца

      – …Таким образом, вы будете работать в парах, – профессор Бэдвольф указал пальцем на настенные часы. – У вас примерно час. Кто справится раньше – свободен. Вопросы есть?       Вопросы были. Особенно у тех, кто находился за лабораторными столами один. Северин был в их числе. И нет, напарник был ему не нужен, вот только условия работы становились неравными, а это следовало учитывать. Юноша собирался было поднять правую руку, но другой ученик сделал это быстрее.       – Чего тебе, Торн? Опять не досталось комплекта? – рявкнул Бэдвольф, переводя взгляд на первый ряд.       – Да, сэр, – отозвалась фея. – С кем мне встать в пару?       Обведя взглядом помещение, профессор тяжело вздохнул. Выглядел он как мужчина лет шестидесяти. Широкоплечий, высокий, с короткой серой бородой и волосами длиной до плеч. С виду он вполне мог сойти за северянина, если бы не одно «но». Глаза. Янтарно-жёлтая радужка и узкий чёрный зрачок. Это были глаза волка. Зверя дикого и хищного. Надёжно запертого внутри человеческой оболочки.       – Лаваль, где твоя Квин?       Северин улыбнулся уголками губ. Надо же, как быстро разносятся новости по школе Эвер Афтер Хай. Если даже мистер Би открыто сказал «твоя Квин», значит их с Рейвен отношения заметили даже преподаватели, а они были ещё большими сплетниками, чем их ученики.       – Её нет, сэр. Как видите, – Лаваль кивком головы указал свободное место справа от себя.       – Слышь, умник, говори, где она?       – Она… отсутствует по состоянию здоровья.       – Что на этот раз?       – Подробностей не знаю, – солгал Северин, не меняясь в лице. – Но она просила передать, что не сможет прийти.       – Ясно... – Бэдвольф отмахнулся от него правой рукой и коротко свистнул. – Торн! Бегом к Лавалю!       Брови Северина приподнялись, а зрачки чуть расширились. Слух его не подвёл, да и глаза тоже лгать не пытались. Фейбл Торн, дочь Тёмной Феи, без промедления покинула свой лабораторный стол и направилась в его сторону. Движения её были резкими, порывистыми, а крылья за спиной нервно трепетали. Ноги в высоких сапогах оттолкнулись от пола и согнулись в коленях, позволяя Торн плавно парить между рядами лабораторных столов.       Лаваль бросил недовольный взгляд в сторону профессора, но вслух не проронил ни слова. С началом нового семестра мистер Би будто с цепи сорвался. Никому не давал поблажек и все решения принимал наперекор желаниям учеников. И ладно бы делал это ради дисциплины, но… ему точно хотелось сорвать на ком-то злость. Почему? Не добрались ли до его шкуры сотрудники СКАЗа?       – Сэр, а можно мне к Лавалю? – прозвучал озорной девичий голос. – Я тоже хочу с ним... поработать.       Северин тотчас повернулся на звук. Двумя рядами позади него, у высокого арочного окна располагался лабораторный стол Сенди Коппелиус. Выглядела она как обычная девушка. Невысокая, бледная, с длинными светлыми волосами и одевалась неприметно – в закрытое синее платье, длиной чуть ниже колена, и плотный серый плащ. Чем незаметнее внешний вид, тем более опасный зверь скрывается под ним.       Песочники питались ночными кошмарами, и его собственные Коппелиус сочла самыми вкусными. Иначе как объяснить, что с середины прошлого семестра она влезала в его комнату почти каждую ночь. Снова и снова насылала один и тот же сон, где была Рейвен, он сам и подвал его фамильного замка.       Странно, что Коппелиус не начала это снова. Срок договора истёк точно в Конец Года. Пресытилась? Ждала подходящего момента? Возможно. Или просто не могла применить свои чары на человеке, который спит по несколько часов с небольшими интервалами. Хоть какая-то польза от привычки Птенчика переписываться по ночам.       Бэдвольф оперся широкими ладонями на учительский стол и слегка склонился вперёд. Глаза его сощурились, а нос шумно втянул воздух. Пристальный взгляд скользил по лицам учеников, пока не задержался на Сенди.       – Сиди на месте, Коппелиус – с насмешкой отозвался профессор. – Парень не заслужил.       Лабораторный класс наполнился смехом. Раскатистым гоготом и раздражающим хихиканьем. Северин к общему веселью остался равнодушным, лишь хмыкнул.       – Да ладно, – протянула Сенди, вертя в руках перьевую ручку. – Квин мы ничего не скажем.       – Цыц! Давай работай! – рявкнул Бэдвольф и резко ударил ладонью по столу.       Лаваль облегчённо вздохнул. Из двух зол ему всё-таки досталось меньшее. Хотя он бы предпочел не выбирать вовсе и написать эту работу вместе с Рейвен. Голова его повернулась правее, а пристальный взгляд обратился к Фейбл Торн.       Феи были из тех магических созданий, кто имеет очень много общего с людьми. «Humanoides insecta» прибили с островов Летнего Предела около пяти столетий назад и принялись активно заселять берега Флоринии и Южной Валетарии. Они много твердили о том, что хотят интегрироваться в общество и жить среди обычных людей. О том, что готовы делиться знаниями о природе, искусстве и медицине. О том, что намерены использовать магию ради благих целей и приходить на помощь нуждающимся. Чушь всё это. Никто в этом мире даже пальцем не пошевелит без собственной выгоды. Феям нужна земля для проживания и мужчины для рождения потомства. И пусть полукровки не будут феями в полной мере, но живут они в три раза дольше людей. В конечном счёте это приведёт к полному захвату территорий, причём естественным путем.       – Не пялься на меня, – выпалила Фейбл, скрестив руки на груди.       Северин растерянно моргнул. Язвительный тон феи заставил его отвлечься от собственных мыслей и заново оценить ситуацию.       – Даже не думал, – искренне ответил он.       На вид Торн был на его ровесницей и, стоило признать, привлекательной. Высокая и подтянутая, спортивного телосложения, с тонкой талией и округлыми бёдрами. В лице феи, напротив, не было ни мягкости, ни женственности. Тонкие скулы, острый подбородок и плотно сжатые губы придавали ему надменности. Кожа имела странный, неестественно бледный оттенок. На свету она мерцала, будто состояла из множества мелких чешуек. Широкий лоб скрывала ассиметричная чёлка, настолько длинная, что падала на левый глаз. Светлые волосы с ярко-голубой прядью были убраны в высокий хвост на затылке.       – Так, начинайте, – громко объявил профессор Бэдвольф. – Час пошёл!       Северин тотчас перевёл взгляд на деревянный ящик. Невысокий, квадратный, сколоченный из темной древесины. В таких обычно хранился лабораторный инвентарь. На боковых стенках и крышке не было ни надписей, ни опознавательных знаков. Точно такие же ящики располагались по одному на каждом столе. И к каждому из них прилагался пустой бланк для практических работ по Общему Злодейству.       Фейбл тотчас протянула руки к ящику и подцепила увесистую крышку. Северин подвинул пустой бланк и принялся заполнять первые строки. Острый край перьевой ручки плавно вывел имена и фамилии сперва юноши, а затем тёмной феи. В верхнем правом углу появилась точная дата и время начала работы.       – Так, спички, горелка, чистая вода, реактивы... – Фейбл один за другим извлекала из ящика стеклянные сосуды и бумажные свертки. – О, а вот и наш красавчик.       Северин тотчас отвлёкся от бланка и обратил внимание на Торн. В руках её находился нож. Короткий, с узким блестящим лезвием и деревянной ручкой. Ни ножен, ни чехла к нему не прилагалось. Фея держалась за лезвие безо всякого опасения. Поворачивала его то плашмя, то ребром, любуясь игрой света на металле.       Северин знал это чувство. Восторг, переходящий в трепет. Испытывал его всякий раз, когда держал в руках холодное оружие, будь то меч, клинок или охотничий нож. Сложно сказать, что завораживало больше, красота кузнечного изделия или сам факт обладания чем-то, что способно отнять чужую жизнь.       – Достаточно лёгкий, – озвучила Фейбл, не отводя взгляда от лезвия. – Не вижу никаких надписей, гравировки. Ничего. Никаких украшений.       – Нужно измерить его. И рукоять, и лезвие, – вмешался Северин, взяв в руки портняжный сантиметр. – Положи на стол.       Торн оставила его просьбу без внимания. Будто заворожённая, она продолжала вертеть в руках деревянную рукоять. Дыхание её участилось, а ярко-голубые крылья продолжали трепетать.       – Примерно пятнадцать дюймов, – озвучила фея, прищурив правый глаз. – Лезвие восемь, а рукоять... семь.       Северин нахмурился и чуть развёл руки в стороны, заставив портняжный сантиметр при натяжении издать громкий щелчок.       – Положи. Нож. На стол. И дай мне измерить, – повторил юноша требовательнее, отчеканив каждое слово.       Фейбл его услышала. Безо всяких сомнений. Нож из рук так и не выпустила, но голову повернула левее.       – Ты мне не доверяешь? – спросила она с издёвкой.       – Нет, конечно.       – Пошёл ты.       Северин тяжело вздохнул. Опустил сантиметр на стол и правой рукой резко ухватил Торн за запястье. Кончиками пальцев надавил на лучезапястный сустав, чтобы вызвать лёгкую вспышку боли, и потянул на себя. Правой рукой накрыл пальцы Торн и тотчас ощутил, как она ослабила хватку.       Крылья за её спиной затрепетали сильнее, обдав задние ряды столов потоком ветра. Послышались возмущённые возгласы, но Лавалю не было до них никакого дела. Пользуясь моментом, он переплёл пальцы феи со своими и перехватил рукоять ножа. Лезвие сдвинулось по часовой стрелке, проходя острым краем по внутренней стороне ладони. Торн рефлекторно отпустила лезвие и окончательно уступила юноше нож.       – Эй, полегче! А то прокляну! – гневно выпалила она, вскинув руки к лицу.       – Да плевать, – с издёвкой ответил Северин.       Следующим же движением он опустил нож вдоль края стола и взялся за портняжную линейку. Тонкий металлический краешек он разместил точно на уровне острия, а саму ленту растянул вдоль ножа.       – Длина рукояти пять дюймов, лезвие – шесть. Общая длина – одиннадцать дюймов, – озвучил Северин, бросив взгляд на Торн. – Ты ошиблась.       – Всего четыре дюйма разница, душнила, – отмахнулась фея.       – Это может иметь значение.       Лаваль отложил сантиметр и взял нож в правую руку. Плавно повёл кистью, оценивая вес и положение рукояти в движении. Большим пальцем левой руки неспешно провел по лезвию, от основания до тонкого острия.       – Нож охотничий, рассчитан на мужскую ладонь. Рукоять не скользит, сделана из дерева. Мало был в использовании, если вообще был: на лезвии ни одной зазубрины...       – Да я смотрю, ты разбираешься, – перебила его Фейбл, чуть склонив голову набок. – И да, это красное дерево.       – Да, похоже, – согласился Северин, поворачивая нож вокруг оси. – Странно, что нет никаких украшений, даже насечек. Тыльная часть и гарда из золотистого металла...       Юноша прервался на полуслове и резко взглянул на фею. Брови его изогнулись в недоумении, а губы вытянулись в тонкую линию.       – Ты чего не записываешь? Я это в пустоту что ли говорю?       – А попросить не судьба? – с вызовом бросила Фейбл. – Или на севере с женщинами так разговаривают? Только приказывают?       – Пиши, Торн.       – Сам пиши, – губы её растянулись в язвительной улыбке. – Или говори «пожалуйста».       Стерва. Раз не позволили руководить, то решила саботировать всю работу? Не выйдет. Таких, как она, нужно ставить на место. Твёрдо и без промедления.       – Или ты работаешь в паре, Торн, – левой рукой Северин указал на выход из класса. – Или вали отсюда.       Ярко-голубые крылья за спиной феи вновь начали трепетать. Располагались они точно между лопаток, по двое с каждой стороны, как у стрекозы. Радужка глаз начала излучать холодное свечение, а под кожей показались разряды магии.       – Режущая кромка около одного-двух миллиметров, – отчётливо продолжил Северин, будто читая лекцию.       Торн к перьевой ручке так и не притронулась. Только стояла, скрестив руки на груди, и обиженно поджимала губы. Из-за соседних столов то и дело доносились недовольные возгласы, но большинство учеников были погружены в изучение своих артефактов.       – Лезвие прямое, без скоса. Рёбра отчётливые... – голос Лаваля затих, а всё его внимание сосредоточилось на ноже.       Больше ничего примечательного. Все основные характеристики уже были озвучены вслух, но не дали ничего конкретного. У всех артефактов в этой работе должна быть какая-то особенность, какой-то магический эффект. Нужно проверить нож на внешнее воздействие…       – Ты всё? – спросила Торн, протянув ладонь. – Теперь моя очередь умничать.       Северин ухватил нож за лезвие и протянул ей рукоятью вперёд. Металл на ощупь был холодным и при контакте с кожей никак не изменился.       – Держи, только не порежься.       – Еще одна реплика в мою сторону, и я порежу им тебя, – правой рукой Фейбл цепко схватилась за деревянную рукоять и потянула нож к себе.       – Странная у тебя манера подкатывать.       – Embrasse mon cul, – выругалась Торн на чистом валетарийском.       С губ Лаваля сорвался смешок. Негромкий, отрывистый. На грани насмешки и раздражения. Торн продолжала терять над собой контроль, и наблюдать за этим было даже забавно.       – Tu as un fétiche bizarre, – ответил он без намёка на акцент.       Над лабораторным столом нависла тень. Широкая и тёмная, будто гора. Северин тотчас встал ровнее и чуть вскинул голову, глядя на преподавателя.       – Хватит картавить, – рявкнул Бэдвольф, опустив ладони на край стола. – Вы чем заняты? Торн, ты отлыниваешь? Почему Лаваль один работает?       Крылья за спиной феи вновь издали отрывистый треск. Дрожали так часто, что едва не задевали предплечье юноши. Фейбл тотчас дёрнула подбородком и возмущенно вскинула обе руки. Нож по-прежнему оставался в правой из них.       – В смысле? Да этот мужлан только командует! – с претензией выпалила она. – Не даёт мне и слова сказать!       – И ты типа заткнуть его не можешь? Торн, теряешь хватку!       Потом Бэдвольф направил указательный палец на грудь юноши.        – А ты, Лаваль, прекращай тянуть на себя одеяло. Это парная работа.       Северин тотчас исполнил короткий поклон. Спина его осталась прямой, а линия плеч ровной, но голова склонилась в знак подчинения. Боковым зрением он успел увидеть, что Торн последовала его примеру. Видимо поняла, что спорить с мистером Би и тратить драгоценное время не имело смысла.       – Сорок минут осталось. Поторопитесь! – объявил профессор, обращаясь уже ко всей аудитории.       Тяжелым неспешным шагом он направился вдоль рядов лабораторных столов. Будто хищник, высматривающий добычу, поворачивал голову то вправо, то влево. Ученики за столами заметно притихли и продолжили свои обсуждения полушёпотом. Некоторые, особо трусливые, ограничились языком жестов.       Северин коротко вздохнул и перевел взгляд на Торн. Та наконец-то включилась в работу и сосредоточилась на ноже. Деревянную рукоять сжала правой рукой, а левой накрыла длинное заострённое лезвие. Голубое магическое свечение проступило в радужке глаз и тонких прожилках на крыльях феи. Больше не бушевало, не распалялось, а неспешно мерцало, будто уголь, догорающий в камине.       – Магии от него не исходит, – Фейбл с досадой цокнула языком. – Но попробую его активировать.       Северин коротко кивнул. Правая рука его потянулась к перьевой ручке, а левая подвинула полупустой бланк. Оставалось меньше сорока минут, а они не выдвинули ни одной гипотезы. Сумели установить лишь самые очевидные характеристики. Впрочем, их надлежало зафиксировать и проанализировать ещё раз.       В памяти юноши в чёткой последовательности выстроились характеристики ножа. Кисть его правой руки едва заметно двигалась, а перьевая ручка плавно выводила один факт за другим, точно в соответствии отведённым графам.       Вид артефакта. Физические характеристики. Общая длина. Длина лезвия и рукояти в отдельности. Ширина, высота, вес. Материал изготовления. Вид металла и конкретный сорт дерева. Характерные внешние признаки.       Как много слов и как ничтожно мало сути. В совокупности вся эта информация не тянула даже на оценку D. Северин тотчас перевернул ручку другим концом и принялся постукивать краешком корпуса о столешницу. Нижняя часть бланка была отведена под два широких информационных поля, предполагавших развёрнутый ответ. В верхнее требовалось вписать эффекты и реакции, установленные при физическом воздействии на артефакт. В нижнее – всё, что позволило выявить воздействие магическое. Установлением последнего как раз занималась Торн. Судя по всему, безуспешно.       От ладони феи исходила уже знакомая ярко-голубая аура. Послушная и податливая, она окутала охотничий нож плотным облаком. Должно быть, пыталась проникнуть в него на молекулярном уровне, но ни дерево рукояти, ни металл лезвия не поменялись.       – Не реагирует, – с досадой объявила Фейбл, и позволила ауре развеяться. – Может, порезать им что-нибудь? Дай руку.       – Отвали. Я пишу, – сухо отмахнулся Северин.       Перьевая ручка продолжила скользить по бумажному бланку. Оставлять после себя тонкие завитки прописных и строчных букв. Артефакт стабильно держит форму. Устойчив к физическому и магическому воздействию. Признаков разума и сознания не выявлено…       Торн подключаться к описанию характеристик даже не пыталась. Куда больше её внимание занимал сам нож, а именно – острый край металлического лезвия. Подушечкой указательного пальца она в точности повторила изгиб режущей кромки. А затем надавила, рассекая бледную кожу, и пустила несколько капель ярко-голубой крови. Северин тотчас отвлёкся от заполнения бланка и взглянул на неё прямо. Фее стоило отдать должное: на лице её не дрогнул ни один мускул, а с губ не сорвалось даже намёка на писк. В глазах же, напротив, заиграл оживлённый блеск, а на бледных скулах проступил легкий румянец.       – И как ощущения?       – Ничего особенного, – Фейбл равнодушно пожала плечами. – Обычное лезвие.       – Что, не возбуждает? – спросил он, не скрывая насмешки.       – Ты о себе?       С губ Лаваля сорвался короткий смешок. Какая неприкрытая ложь. Интересно, Торн в самом деле не осознавала или просто не хотела открыто озвучивать свои фетиши? Скорее всего, даже не понимала, насколько явно выдала себя. Свою пагубную страсть к острым предметам и физической боли.       Юноша собирался было парировать в ответ, но всё его внимание привлёк охотничий нож. Лезвие, прежде отливавшее оттенком золота, резко изменило свой цвет и засияло голубым. Точно в цвет фейской крови.       – Смотри, – произнёс он, указав на лезвие кивком головы.       Торн мгновенно оживилась, будто мотылёк, подхваченный порывом весеннего ветра. Крылья за её спиной начали трепетать, издавая легкий треск, а голос стал подрагивать от восторга:       – Ого! Я же говорила – нужно было кого-то порезать... – Фейбл повернула кисть правой руки, разглядывая лезвие ножа. – И тут символ появился!       Лаваль тотчас ступил на шаг ближе и оказался к фее почти вплотную. На лезвии у самой гарды действительно проступили какие-то знаки. Свечение на этом месте сделалось ярче, насыщеннее, точно отделив причудливые линии от общего фона. Что бы они ни значили, их следовало задокументировать.       Не теряя более ни секунды, Северин вновь взялся за перьевую ручку и принялся выводить символы на бумажном бланке. Три набора с разным количеством знаков, разделенные двумя короткими интервалами, как… буквы в словах.       – Тебе они знакомы?       – Очень похожи на письменность Московии, – отозвалась Торн, разглядывая лезвие ножа. – Такие же странные буквы, как и в старых грамотах.       – Неплохо, – похвалил её Лаваль, выводя последний символ. – Яга?       – Кто же ещё, – Фейбл утвердительно кивнула и подняла нож на уровень своих глаз. – Пытаюсь перевести. Здесь написано: «Крылытая чёрная альва».       – Короче, фея, – добавил юноша, опустив перьевую ручку на край стола. – Выходит, оно определило твою расу по крови. Полезная вещь.       Фейбл не возразила. Но и согласия озвучивать не торопила. Вместо этого она выпустила край лезвия из правой руки и поднесла кисть к своим губам. Кончиком языка быстро провела по подушечке указательного пальца, слизывая собственную кровь. Безо всякого смущения. Без каких-либо сомнений в приличии происходящего.       От оценки Северин воздержался. Вместо этого взял со стола упаковку тканевых платков и вытащил тот, что находился сверху. Обычный квадратный платок из белого хлопка, в ширину чуть больше ладони. В нижнем правом углу его находился герб школы Эвер Афтер Хай.       – Нужно убедиться, – заявила Торн, выпустив изо рта указательный палец. – Давай руку.       – Я сам, – сухо ответил Северин.       – О, мальчик боится, что я сделаю ему бо-бо.       Голос Торн буквально искрился от издёвок. Сделался высоким и нарочито капризным. Лаваль снисходительно вздохнул и быстро забрал нож у неё из рук. Фея, на удивление, не сопротивлялась и отдала артефакт добровольно. Видимо, рассчитывала на более бурную реакцию, но осталась разочарованной. И поделом. Если хочет вывести его из себя, пусть придумает что-нибудь получше.       Северин сложил платок вдвое и неспешно провел им по лезвию ножа. Белоснежная хлопковая ткань вмиг впитала в себя фейскую кровь и покрылась голубыми пятнами. Лезвие же вернуло себе прежний золотистый оттенок, но лишилась загадочных букв и магического свечения.       Лаваль взял нож в правую руку и бросил короткий взгляд на Торн. Взглянул на неё прямо, с вызовом, но слов в ответ не услышал. Различил лишь пристальный, пронзительный взгляд. Юноша улыбнулся уголками губ и без колебаний провел лезвием по внутренней стороне ладони. Быстро и резко рассёк кожу, точно вдоль линии жизни.       Боль отозвалась в руке едва ощутимой вспышкой. Хорошо знакомой, но словно бы чужой. Годы рыцарских тренировок научили Северина игнорировать любой дискомфорт и равнодушно относиться к собственной боли. Абстрагироваться от любых чувств, словно их испытывает не он, а некто иной. Оттого даже продольный порез ладони не вызвал в его лице явных изменений. Заставил лишь напрячь линию губ.       Кровь, горячая и густая, попала на лезвие ножа и окрасила его в ярко-красный цвет. Зачарованный металл тут же отозвался свечением того же цвета. У самой рукояти кровь слегка потемнела и образовала новые буквы. Два слова, разбитые одним интервалом. Первое очень короткое, всего из трёх символов, второе – в четыре раза длиннее.       Торн тотчас подалась ближе и обхватила запястье юноши правой рукой. Тот послушно повернул нож так, чтобы она смогла прочесть символы.       – Таак... – с воодушевлением протянула фея, вглядываясь в лезвие. – Тут написано: «Аспид пакостивый, пес верёвчатый».       Лаваль шутки не оценил и с презрением взглянул на Торн. Она так и не смирилась с тем, что ей не позволили руководить, и опустилась до оскорблений. Как это по-детски…       – А ещё что? – спросил он, ожидая выпада.       – А ещё, что ты – «муж человеческий».       – Прекрасно.       В эту версию Северин готов был поверить. Если он кем-то и был, то самым обычным человеком. Мужчиной. И вполне мог этим гордиться.       Юноша отпустил рукоять и позволил фее забрать окровавленный нож. Правой рукой вытащил из упаковки несколько чистых платков и принялся сворачивать их в плотный сверток. Левую же держал на уровне груди, открытой ладонью вверх.       Фейбл не отводила взгляд от лезвия. От насыщенного, кроваво-красного свечения. Мотыльков, как известно, непреодолимо тянет к свету. А эта, похоже, ещё и жаждала крови. Зрачки её серых глаз были расширены, а ритм дыхания учащен. Того и гляди начнет слизывать прямо с лезвия.       – И что ты стоишь? – с укором бросил Лаваль, прикладывая сверток к ране. – Пиши.       – С чего это я? – крылья за спиной Торн издали отрывистый треск.       – А с того, что Бэдвольф будет проверять работу. И увидит, что бланк заполнен только моим почерком, – в голосе Северина прозвучали стальные нотки. – Он сделает определённый вывод. Поняла?       – Бесишь.       Торн бросила нож на поверхность лабораторного стола. Так резко, что по классу разнесся низкий гул и, будто магнитом, притянул к себе взгляды сокурсников. Рукоять ножа по инерции прокатилась на пару дюймов и оставила на деревянной поверхности тёмный след, словно от пролитых чернил.       Лаваль брезгливо поморщился, но комментировать не стал. Бесить Торн было довольно весело, но не стоило её сбивать. Особенно когда она наконец-то взялась за заботу. Подвинула к себе бланк и принялась записывать магические свойства артефакта.       Северин улыбнулся уголками губ и вновь взглянул на собственную ладонь. Плотный сверток хлопковых платков успел напитаться кровью. Белоснежная ткань покрылась бурыми пятнами, но кровь в самой ране уже начала сворачивается. Оставалось только потуже перетянуть. Неплохо было бы ещё и обработать антисептиком, но этим можно заняться позже. Например, на большом перерыве.       Юноша вытащил из упаковки еще один чистый платок и правой рукой свернул его в узкий жгут. Затем опустил раненую ладонь точно в его центр, а пальцами здоровой руки перехватил оба конца платка. Первый узел неплотный, а второй надёжный. И пусть повязка выглядела не слишком долговечной, но до конца пары вполне сгодится. Лаваль повел кистью левой руки и несколько раз согнул и разогнул пальцы. Внутренняя сторона ладони саднила, но кровотечение остановилось.       Оставалось привести в порядок охотничий нож и рабочее место. Мистер Би и так был не в настроении, а если бы увидел этот хаос, то откусил бы головы обоим. В лучшем случае.       Стараясь не напрягать пальцы, Северин подхватил ими рукоять из красного дерева. Здоровой рукой взял чистый платок и принялся неспешно водить им по лезвию. С каждым движением пальцев ярко-красное свечение становилась всё тусклее. Причудливая вязь на языке Московии смазалась, а под слоем подсохшей крови проступил золотистый оттенок металла.       – Так где там Квин? – голос Торн заставил юношу повернуться на звук.       На долю секунды он готов был поверить, что ослышался. Настолько усердно фея водила по бумаге остриём ручки. Почерк у неё был убористый, а буквы слегка кренились в правую сторону.       – Не твоё дело, – сухо отозвался Лаваль, промокнув от крови режущую кромку лезвия.       – А я знаю.       Никак не уймётся. Упорству Торн в самом деле можно было позавидовать. Если она решила загнать кому-то иглы под кожу, то непременно это сделает. В разные места, под разными углами. До тех пор, пока не нащупает как можно больше болевых точек.       – Ну? – Лаваль вопросительно изогнул бровь.       – С Чармингом же, – ответила Фейбл, на миг оторвавшись от бланка. – Который очкастый. Он вчера к ней приходил.       А вот это новость. С чего вдруг этот недоумок решил зайти в комнату к Рейвен? Искал Эппл? Возможно. Но Торн явно твердила не о том. И хоть самое простое объяснение должно оказаться истинным, трудно было отделаться от ощущения, что... Чарминг приходил именно к Рей.       – Ты ничего не путаешь?       – Не-а, – губы Фейбл растянулись в озорной улыбке. – Спроси Худ. Она видела.       Пальцы на правой руке юноши резко смяли хлопковый платок. Левая рука неспешно вернула нож на поверхность стола.       Сериз Худ, одна из подруг Рейвен. И точно не из тех, кто разносит глупые сплетни. Значит от неё действительно можно узнать детали, если предложить услугу взамен. А стоит ли к ней идти вообще? Ну приходил Чарминг в комнату к Рейвен, и что с того? А если ничего не было, то почему это так заинтересовало Торн?       – И зачем ты мне это говоришь? – спросил Северин, властно скрестив руки на груди.       – Просто так. А, что Квин тебе не сказала? – Фейбл отложила перьевую ручку и неспешно повернулась к Лавалю. – О, ты в самом деле не в курсе...       – Я тебе не верю, – сухо ответил он.       – Как хочешь, можешь не верить... – фея невозмутимо пожала плечами.       Правой рукой она взяла заполненный бланк и подняла на уровень своих глаз. Взгляд её быстро скользил по ажурным строкам, изучая написанное.       – Ха–ха! Прикинь, я только сейчас подумала, – внимание Торн вновь переключилось на юношу. – Она хочет увести Доброго Короля. Как в Сказке.       Северин оставил её реплику без ответа, лишь выпрямил руки вдоль тела. Нашла-таки. Хоть и потратила почти целый час. При всей мерзости фей в целом и самой Торн, в частности, стоило признать, что роль злодейки ей подходит. И чем больший хаос она устроит в Южной Валетарии, тем проще будет Северу настоять на объединении двух королевств.       – Ты дописала? Давай, я сдам работу, – спросил Лаваль, протянув правую руку к листу.       Улыбка Фейбл сделалась ещё шире, а взгляд злее. Как у хищника, которому довелось попробовать кровь своей добычи. Вопреки приличиям, она намеренно отвела правую руку в сторону и принялась размахивать заполненным бланком.       – Тебе всё равно? – спросила она с издёвкой. – Даже не ревнуешь?       – Нет.       Северин ступил вперед на полшага и резким рывком выхватил бланк. В левом верхнем углу листа, где его держали пальцы Торн, проступили заломы, но сам текст не пострадал.       – Нет? – спросила фея, намеренно повысив тон голоса. – Что, она уже дала тебе?       Лаваль презрительно сощурился. Чем дольше он находился в обществе этой назойливой осы, тем сильнее чувствовал себя отравленным. Торн переходила все границы. Одно дело, когда она пыталась оскорбить его самого, но распускать грязь о Рейвен было уже за гранью.       – Уверена, ты не был у неё первым, – заявила она и коротко огляделась по сторонам.       Северин тяжело вздохнул. Молча отложил заполненный бланк в сторону. Ступил ближе к Торн. На шаг. Затем другой. Всё больше оттеснял её к краю лабораторного стола. Фея отступила назад. Необдуманно, инстинктивно. Лицо её не выражало, ровным счётом, никаких эмоций, но вот крылья... Крылья начали двигаться. Издавать этот мерзкий трескучий звук. Магия прильнула к радужке её глаз и начала искриться на кончиках пальцев.       Как же хотелось свернуть ей шею. Разместить пальцы точно между позвонками. Надавить на трахею большим пальцем и резко повернуть в сторону. Потребовалось бы секунд пять, не больше. Сама мысль об этом ужасала и, в то же время, нестерпимо влекла его. И всё же... не сейчас. Не время. Не при всей толпе сокурсников и лично мистере Би. Тем более, был вариант ничуть не хуже...       Лаваль резко вскинул обе руки. Длинными бледными пальцами он впился в предплечья Торн и резко потянул к себе. Перевязанная ладонь отозвалась ноющей болью, что лишь прибавило ему сил. Фея издала короткий, сдавленный возглас. На грани страха и недоумения. Дыхание её застыло в груди, а глаза широко распахнулись. Крылья за спиной продолжали двигаться, разгоняя потоки ветра по лабораторному классу.       Северин чуть склонил голову и посмотрел на Торн. Направил взгляд так, чтобы отчётливо видеть её глаза. Жемчужно-белую склеру. Серую радужку с тонкими прожилками голубых молний. Смолисто-чёрный зрачок. Глазные яблоки двигались, а взгляд феи растерянно метался по сторонам.       Лаваль продолжал смотреть. Тяжело, пристально. Не позволял себе даже моргнуть. Смотрел до тех пор, пока не ощутил прилив тепла. Лёгкое жжение в уголках собственных глаз.       …Торн сопротивлялась. Осознанно или на уровне инстинктов, но не желала, чтобы кто-либо вторгался в её разум. Её «дверь» была заперта. Магия в теле, словно цепной пёс, не позволяла приблизиться к ней вплотную. Не позволяла заглянуть внутрь и узреть то, чего Фейбл так отчаянно желала. Нужно было найти «ключ». Найти истинную причину ненависти к Рейвен.       Северин обратился к собственной памяти. Отчётливо представил перед собой лицо Квин. Бледную кожу с аристократичными чертами. Длинные черные волосы с фиолетовыми прядями. Большие аметистовые глаза. Мягкие чувственные губы.       Сознание Торн возмутилось. Взбудоражилось, словно море перед началом шторма. Юноша чувствовал, как магия искрится вокруг него разрядами молний.       Нарисованный им образ Рейвен начал искажаться. Хрупкий девичий силуэт сделался тоньше и выше. Короткий подол платья опустился до самого пола, а ткань обтянула фигуру, словно вторая кожа. Из шеи и линии плеч начали прорастать перья. Блестящие, чёрные они симметрично ложились друг на друга, образуя высокий воротник. Волосы, густые и длинные, сделались заметно короче и сами собой убрались в высокую прическу. Среди коротких, чёрно-фиолетовых локонов показалась остроконечная корона из чернёного серебра.       Портретного сходства с Ивил достичь не удалось, но образ в целом узнавался. Разум Лаваля отчётливо видел статную, могущественную женщину. Королеву и колдунью, с мнением которой пришлось бы считаться.       Рейвен должна была пойти по стопам своей матери. Превзойти её во всем и войти в историю Союзных Королевств, чтобы закончить свои дни в зачарованном зеркале. Однако выбрала она иной путь и пошла наперекор своей Судьбе. А заодно и вдохновила множество других учеников по всей школе Эвер Афтер Хай. Неужели Торн так бесили Отступники? И Рейвен, поскольку с её решения всё и началось? Нет, должно быть что-то ещё. Что-то большее.       Стоило Северину об этом подумать, как женская фигура вновь начала преображаться. Черты лица её сделались острее и выразительнее. Губы тоньше, а кожа ещё бледнее. Глаза женщины утратили фиолетовый оттенок и сделались серыми, будто осеннее небо. Волосы, уложенные в высокую прическу, посветлели, а фиолетовые пряди получили ярко-голубой оттенок. Высокий воротник распался на пригоршню вороньих перьев, а за спиной женщины показались крылья. Две пары тонких небесно-голубых крыльев делали её похожим на огромного мотылька.       Какая безвкусица. И неприкрытое тщеславие. Выходит, первопричиной всех нападок на Рейвен была обычная зависть. К происхождению, титулу, магическому наследию. Торн мечтала занять её место. Стать дочерью самой Ивил Квин. Войти в историю, как самая могущественная королева и колдунья за всю историю Союзных Королевств.       Стоило Северину об этом подумать, как силуэт женщины рассыпался на множество небесно-голубых мотыльков. Воля к сопротивлению ослабла и «дверь» в сознании Фейбл распахнулась. Она готова была услышать. Готова была угодить в ловушку собственных желаний, как мотылёк в паутину.       Рейвен не сравнится с тобой. Она недостойна своей Судьбы. Недостойна своей Сказки. О ней нужно забыть. Не вспоминать. Не говорить. Дать ей кануть в небытие. Оставить в покое и, тем самым, победить без боя. Ни слова о Рейвен. Ни хорошего, ни дурного. Больше ни слова о Рейвен...       Северин позволил себе моргнуть. Всего на миг утратить контроль над разумом Торн. Реальность вернулась так быстро, что дезориентировала в пространстве. Цвета и формы, запахи и звуки, люди и предметы казались чуждыми. Неживыми. Неестественными. Будто он находился в фильме с замедленной перемоткой.       – Больше. Ни. Слова. О. Рейвен, – властно проговорил юноша, отчеканив каждое слово.       Собственный голос казался ему чужим. Чересчур... реальным. Но приказ, судя по всему, достиг поставленной цели. Торн не двигалась и почти не дышала. Лишь зачарованно смотрела ему в глаза. Даже крылья за её спиной оставались неподвижны, будто засохшие листья.       Северин отпустил предплечья феи и отступил на пару шагов. Правую ладонь он резко сжал в кулак, вызвав лёгкую вспышку боли. Отчётливо ощутил линию пореза. Самодельную повязку из нескольких платков. Плотный тканевый узел.       Юноша чувствовал боль, а значит был ещё жив. И мир вокруг был реален. Лабораторный класс на факультете Общего Злодейства. Длинные ряды однотипных столов. Множество сокурсников, погружённых в заполнение бумажных бланков. Кстати, об этом...       – Отнести бланк Бэдвольфу, – приказал Лаваль, направив указательный палец на лист бумаги.       Торн не издала ни звука. Лишь послушно кивнула и, наконец, сдвинулась с места. Лицо её выглядело непривычно... умиротворённым. Без тени гнева или язвительности. В каком-то смысле его можно было назвать даже красивым.       Фейбл взяла заполненный бланк и неспешно вышла из-за стола. Оказавшись в проёме между рядами, она ловко оттолкнулась ногами от пола и позволила крыльям нести себя вперёд.       Бедвольф сидел за столом для преподавателей, окружённый стопками письменных работ. Материалы от старших курсов? Или он так «своевременно» начал проверять итоговые рефераты за прошлый семестр? Скорее всего, и то, и другое.       Едва Фейбл приблизилась к столу, профессор тотчас вскинул руку и провёл ладонью перед её лицом. Затем трижды щелкнул пальцами, пытаясь привлечь внимание.       Проклятье. Кажется, чары сработали слишком явно. Или Торн оказалась к ним чересчур восприимчива. Неужели она всерьёз поверила в то, что сможет хоть в чем-то сравниться с Рейвен? Глупая бабочка. Сколько бы она ни кружилась над пламенем, она так и не научится источать свет. Не сумеет кого-то согреть или осветить чей-то путь. Чтобы гореть, нужно тратить силы. Нужно приносить себя в жертву ради высшей цели. А на это способны немногие.       – Осталось пять минут! А мне сдали только две работы! Поторапливайтесь! – рявкнул профессор Бэдвольф, поднявшись из-за стола.       Северин подвинул к себе деревянный ящик и принялся укладывать в него лабораторный инвентарь. Бумажные свертки и стеклянные сосуды. Миниатюрную горелку и набор спичек. Открытую упаковку тканевых платков и, наконец, сам охотничий нож. Интересно, сколько же существ он успел порезать? Сколько видов крови попробовать? И что будет, если ранить им нечто вроде…Вроде министра Бутса.       Внимание юноши привлёк нарастающий треск. Торн направлялась в его сторону со скоростью штормового ветра. Спешила настолько, что сбила с ног нескольких сокурсников.       – Так, а теперь признавайся: что это было?       – Ты о чём? – невозмутимо спросил Лаваль. – Бэдвольф принял бланк?       – Не увиливай! Ты что-то со мной сделал, – Торн ткнула указательным пальцем в грудь юноши. – Внушение? Какие-то чары? Как тебе это удалось?       – Не имею понятия, о чем ты, – ответил он, пожимая плечами. – Я отдал тебе бланк, и ты пошла его сдавать.       – Ты меня за дуру держишь?! Я хочу знать, что...       Возмущённый возглас Торн вмиг утонул в раскатистом басе профессора Бэдвольфа.       – А ну заткнулись все! Сдаем работы и комплекты и проваливаем! – мужчина тотчас ударил ладонью по столу. – Лаваль, а ты задержись. Есть пара вопросов.       Северин тяжело вздохнул. Что ж, этого вполне следовало ожидать. Чары сработали, но внешнее их проявление вышло слишком заметным. Торн выглядела как сомнамбула и едва могла связать пару слов. Полезный опыт.       Игнорируя присутствие феи, юноша перевел взгляд на стол для преподавателей. Мистер Би по-прежнему сидел в своем кресле, но взгляд его был направлен вовсе не на стопки рефератов. И даже не на учеников, что один за другим отдавали ему заполненные бланки. Бэдвольф смотрел на него. Пристально и как-то слишком серьёзно. Неужели решился проглотить целиком?       Лаваль улыбнулся уголками губ. Шагом уверенным и неспешным он попытался обойти фею и выйти из-за стола.       – Мы не договорили! – выпалила она, ухватившись за ключ, что юноша носил на шее.       Длинная серебряная цепочка натянулась. Тонкие звенья врезались в ткань воротника.       – Отвали, Торн, – холодно ответил Северин и хлопнул здоровой ладонью по её руке.       Фея тотчас выпустила ключ и отпрянула в сторону, будто назойливое насекомое. Крылья за её спиной трещали, а лицо скривилось в приступе гнева.       – Ты в курсе, что ты мудак?! – выпалила она на весь лабораторный класс.       Северин предпочел оставить этот выпад без внимания. Спокойным, размеренным шагом он направился к столу профессора Бэдвольфа. Сокурсники сновали у выхода из класса, суетились, толкали друг друга, надеясь как можно скорее попасть в школьный коридор.       Если уж мистер Би намеревался его отчитать, то пусть за этим наблюдает как можно меньше народа. Зрелища им на сегодня было предостаточно.       – Сэр? – обратился Лаваль, остановившись напротив преподавательского стола.       – Нужно потолковать, парень, – отозвался Бэдвольф, смерив его тяжелым взглядом.       – По поводу Квин?       – Не только, – профессор придержал широкой ладонью стопку бланков. – Кстати, что с ней на самом деле? Ты не можешь не знать, где она.       Северин улыбнулся уголками губ. Чего у мистера Би было не отнять, так это проницательности. Той, что называют природным чутьем.       – У неё... женские дни.       – А, понял. Не продолжай. – Бэдвольф неловко откашлялся и провел ладонью по серой бороде.       Продолжать Лаваль и не планировал. По большому счёту, вообще не собирался озвучивать подробности. Но хотя бы не пришлось отвечать при полной аудитории.       – Ты мне лучше скажи-ка... – профессор прервался на полуслове и коротко огляделся по сторонам. – Каково с Торн работать? Я буду тебя с ней каждый раз ставить, когда Квин будет отсутствовать. Понял?       – Понял. Могло быть и хуже.       Из груди Бэдвольфа вырвался смех. Открытый, искренний, но совершенно беззлобный. Кажется, их перепалка с Торн его даже позабавила. Но к чему тогда был этот суровый тон? Разве что во имя поддержания дисциплины.       – Сэр, я могу идти? – спросил Северин, когда смех профессора начал затихать.       – Нет, – строго ответил тот, принимая из рук ученика бумажный бланк. – Я же сказал, потолковать надо. И не о девках.       Юноша раздражённо хмыкнул, но спорить не рискнул. Если уж мистер Би вызвал его на разговор с глазу на глаз, значит дело действительно серьезное. И отлагательств не терпит.       Так в чем же дело? В конфликте с Торн, чарах или том и другом одновременно? Тогда почему ей было позволено выйти из класса, а его задержали до самого конца? Здесь что-то другое. Что-то крайне серьёзное. И личное.       Ход мыслей юноши нарушил короткий, ритмичный звук. Бэдвольф зачем-то принялся постукивать простым карандашом по поверхности своего стола.       – Короче, парень. Ты в жопе.       – Я в курсе, – спокойно ответил Северин, скрестив руки на груди. – А можно точнее?       – Твой отец жив.       Юноша тяжело вздохнул и быстро огляделся по сторонам. Лабораторный класс давно опустел, если не считать присутствия их обоих. И всё же... школа Эвер Афтер Хай отнюдь не пряничный замок. Подслушивать здесь мог кто угодно и каким угодно способом.       – Откуда вам известно?       – Судя по всему, ты не слишком удивлён, – озадаченность на лице Бэдвольфа сменилось оживлением.       – Нет, – признался Северин, сложив руки на груди. – Я догадывался, что он жив.       – Хорошо.       Сам же юноша не видел в этом ничего хорошего. То, что Гилберт де Лаваль каким-то образом избежал казни, стало ясно ещё в начале зимы. После ритуала, который они с Рейвен провели в заброшенной телефонной будке. Если герцога Синяя Борода не смогли найти даже «там», за гранью, то искать его следовало среди живых. Да и запасы вина в шато де Лаваль начали исчезать не просто так.       – Тогда я поясню... – продолжил профессор Бэдвольф, наконец, подобрав слова. – Твой отец объявился перед Концом Года. Он просто пришел ко мне домой и теперь там торчит до сих пор.       Северин не ответил. Лишь пристально смотрел на преподавателя и старался запомнить каждое его слово. Каждый жест. Каждую паузу в речи.       – Я думал, что он хочет встретиться с тобой, но... ему нужна была Квин. Младшая Квин.       Юноша молчал. В лице и теле его читалось напряжение. Взгляд стал тяжёлым и задумчивым, словно бы обращённым внутрь себя. Черты лица сделались резче, острее, что делало его на пару лет старше. Губы оставались плотно сжаты, а руки скрещены на груди.       – Почему вы раньше не сказали? – спросил, наконец, Северин после долгой паузы.       – Не было подходящего случая, – Бэдвольф выразительно развл руки в стороны. – Я же не мог тебе набрать и сказать: «Привет, парень, твой отец жив. Он тут сидит и пьёт мой Вальдмейстер. Приезжай поскорее и прогони его. Bitte».       Губы Лаваля тронула улыбка. Холодная и сдержанная. Настолько неуместная на удручённом лице, что делала его выражение зловещим.       – Почему он пришёл именно к вам? Где он сейчас?       – Я сам не понял. Но полагаю, ему удобно у меня прятаться прямо под носом у СКАЗа. Кроме того, я тут работаю, – Бэдвольф выразительно постучал карандашом по столу. – И ты, и Квин под моим надзором находитесь.       – Что ему нужно? Почему вы не сдали его Шерифу? – вновь спросил его Северин, будто проводил допрос.       – Ты думаешь, Шериф стал бы разбираться? Он бы с обоих нас спустил шкуру, – профессор задумчиво провел ладонью по серой бороде. – Кроме того, парень, у меня есть... личные мотивы.       Юноша подозрительно прищурился. Последняя фраза показалась ему чересчур размытой. И пусть речь сейчас шла не о мистере Би, это определённо стоило запомнить.       – Я тоже терпеть не могу Культ. Из-за него жить нормально не могу. Сижу на цепи и лаю по расписанию.       – Не совсем вас понял, сэр. Причем здесь Культ? – Северин заставил себя опустить руки вдоль тела. – Не вижу связи между Культом и тем, что вы не сдали убийцу СКАЗу.       – Причина есть. Но сейчас не буду объяснять, – Бэдвольф коротко откашлялся. – Я просто хотел тебя предупредить. Тем более что вы с Квин вместе.       Лаваль решительно кивнул, подтверждая и без того очевидный факт.       – Кто ещё знает об этом?       – Ивил. Он встречался с ней позавчера. И остался на ночь.       Юноша резко сглотнул, надеясь подавить возмущение. Пальцы обеих рук попытался сжать в кулаки, но боль в левой ладони этого сделать не позволила.       – Разве Ивил не под надзором СКАЗа? И да, неужели он так изменил внешность, что его не узнали?       – СКАЗ не в курсе, иначе бы Шериф уже бы выехал в Бук Энд, – рассудил Бэдвольф, покачивая карандаш в правой руке. – А насчёт внешности – он же мёртв для всех, да и мидландцы его точно не узнают. Как ни странно, он не слишком изменился, только волосы и бороду перекрасил в чёрный.       Северин кивнул. Скорее из вежливости, чем от явного согласия. Разум отчаянно пытался сложить разрозненные кусочки паззла в цельную картину, но деталей явно не хватало.       – Он скрывался где-то много лет. И вдруг появился, причём до освобождения Ивил...       – Да, это так, – сухо подтвердил Бэдвольф.       – Он очень рискует, но... интересно почему? – взгляд юноши прояснился, а голос звучал решительнее. – Нужно понять, чего он хочет. От Рейвен в первую очередь.       – Сдаётся мне, ничего хорошего.       Северин молча кивнул. Мистер Би, как нельзя точно, выразил все его мысли на этот счёт. Ни ему, ни Рейвен не следует ждать ничего хорошего от... этого человека. От герцога Синяя Борода. Разве что…       – И да, сэр, постарайтесь вспомнить. Была ли при нём какая-либо Книга?       – Не-а, – профессор Бэдвольф задумался на пару мгновений. – Что за книга?       – Очень важная. Для вас в том числе.