Сказка, рассказанная до конца

      — …И он толкнул Натаниэля! Сперроу его толкнул! В спину. Вот так.       Дачес отвела правую ногу назад, телом подалась вперёд и, выставив обе руки перед собой, резко выпрямила их в локтях, изобразив соответствующее движение.       Доктор Крикет покачал головой. Уже около часа Дачес шумно объясняла ему, что произошло, но тот оказался неблагодарным зрителем. То ли от старости, то ли от недостатка сна, реагировал Крикет крайне вяло. Доктор вообще больше был похож на засушенное насекомое, чем на старика. Очень низкий, нескладный, с неестественно длинными руками и чуть согнутыми в коленях ногами. Кожа его имела смуглый оттенок, которая подчёркивала черноту крупных, выпуклых глаз. Волос на голове он не имел вовсе, зато носил пару длинных чёрных усов, свисавших до самого подбородка.       То ли сверчок в теле человека, то ли человек с повадками сверчка. Впрочем, таков был удел всех перевёртышей — жить на две личины и до самой смерти сочетать в себе черты и животного, и человека. Дачес, к счастью, к таковым не относилась, а в лебедя обращалась из-за фамильного Проклятья.       — Продолжайте, мисс Свон, — с флоринийским акцентом попросил доктор Крикет, делая пометки в небольшом блокноте. — Что произошло после?       — А что, по-вашему, должно было произойти, сэр?! — спросила она, всплеснув руками. — Руки Натаниэля были заняты, и он не успел ухватиться за перила…       — Дачес, это неправда. Я сам споткнулся и упал, — перебил её высокий юношеский голос.       Голова девушки тотчас повернулась левее, а взгляд карих глаз сдвинулся в сторону больничной койки, высокой и чересчур широкой для такого хрупкого пациента. Даже будучи здоровым, Натаниэль больше походил на деревянного солдатика, чем на семнадцатилетнего юношу. А теперь выглядел именно как сломанный солдатик, побывавший в руках несносного ребенка.       Наткреккер лежал на спине, подложив под голову пару накрахмаленных подушек. Почти целиком его укрывало плотное шерстяное одеяло, за исключением правой ноги. Та, от колена до самого голеностопа, находилась в огромном гипсовом сапоге. Тяжёлом и твёрдом, будто кусок известняка. Дачес не хуже врачей понимала, чем грозил перелом большеберцовой кости. До полного восстановления без магического вмешательства и снадобий потребуется не меньше шести месяцев, два из которых придется провести в гипсе без возможности свободно встать или самостоятельно повернуться на бок. А если учитывать, что Натаниэль к концу году становится деревянным, то для него это ещё большая проблема.       — Доктор, послушайте меня, пожалуйста, — юноша чуть приподнялся на локтях. — Сперроу не виноват. Он просто находился рядом, а Дачес… Дачес всё запомнила неправильно.       — Натаниэль, из-за него ты сломал ногу! — строго выпалила Свон, уперев руки в бока. — Зачем ты его выгораживаешь?       — Я никого не выгораживаю, просто Сперроу меня не толкал, — упрямо возразил он, опускаясь на подушки. — Я сам виноват. Тело меня ещё плохо слушается.       О, мои перья! Да что в голове у этого глупого мальчишки?! Опилки?! Очень может быть. Ведь никто в здравом уме не будет нести подобную чушь. И ладно бы дело касалось девушки, но Сперроу… Какого коршуна он выгораживает этого придурка?!       Будто прочтя эти мысли, Натаниэль коснулся её левой руки. Мягко сжал тонкие пальцы своими. Короткими, смуглыми, похожими на веточки молодого деревца. И всё же, этот мальчишка был не деревянным, а живым. И наверняка ощущал боль от разрыва связок так, как чувствуют это все обычные люди. Так почему? Почему он оправдывал собственного обидчика?       Вопрос этот так и не прозвучал. Застыл на губах Свон, словно замерзшая капелька воды. И всё же ответ она получила. Беззвучный, но вполне категоричный. Натаниэль сжимал её ладонь крепко, настойчиво, будто и вовсе не собирался ослаблять хватку. Взгляд сделался пристальным, умоляющим, будто у брошенного на улице щенка.       — В моём падении никто не виноват, — с завидным упорством повторил Натаниэль. — Кроме меня самого, конечно же.       — Ясно, — сухо ответил доктор Крикет, захлопнув блокнот. — Молодой человек, кажется ваш нос стал длиннее.       Юноша, вздрогнув, тотчас выпустил ладонь Дачес и принялся ощупывать собственный нос. Прямой, смуглый и вполне себе короткий. Такой же короткий, каким и был всегда, но Натаниэль, видимо, был слишком глуп, чтобы понять эту шутку. Пояснять ему Свон не собиралась и лишь закатила глаза.       Дверь в палату больничного крыла распахнулась. Так резко, что металлическая ручка врезалась в стену. Небольшое помещение, уставленное рядами однотипных кроватей, наполнил звук шагов. Четкий, ритмичный насколько, что по ним впору было сверять тиканье настенных часов.       — Где Наткреккер?! — властно спросил мужской голос.       Дачес уже не в первый раз отмечала, что профессор Чарминг, как никто другой, умел привлечь к себе всеобщее внимание. Дело было не столько во внешности, сколько в умении подать себя публике. Всего одна фраза и несколько твёрдых шагов, как взгляды всех присутствующих принадлежали только ему одному. Сыновьям его точно было чему поучиться. Причём обоим.       Свон тотчас приосанилась и подумывала было исполнить реверанс, но всё же ограничилась коротким книксеном. Не слишком вычурно, но достаточно почтительно для правящего короля Альбиона.       Следом за ним порог палаты переступила и Мадам Марион. Невысокая, рыжеволосая и чересчур худая для женщины за сорок. Она настолько боялась постареть, что отчаянно цеплялась за атрибуты своей молодости. Носила неуклюжие платья с пышным подолом и дурацкие остроконечные шляпки с вуалью на конце. Но сколько бы она ни зажимала связки, чтобы придать голосу тошнотворной слащавости, всё никак не могла сойти за юную девушку. Как ни старалась. Одиллия называла таких людей жалкими павлинами, что отчаянно пытались выдать себя за певчую птицу.       Впрочем, матушка Сперроу явилась в больничное крыло без особой радости. И, судя по кислому выражению лица, уже кое-что знала о проступке своего сына. Может даже успела прочесть ему очередную бесполезную лекцию. А лучше бы притащила сюда за шиворот и заставила просить прощения у Натаниэля.       — Ciao, профессор, — доктор Крикет неспешно вскинул голову, пытаясь разглядеть посетителей. — Здесь ваш мальчик, куда он денется.       Из-за разницы в росте пожилой врач был Чармингу точно по пояс, оттого, обойти его не составило никакого труда. Мадам Марион же напротив замедлила шаг и поприветствовала Крикета кивком головы. Дачес не без удовольствия отметила, что улыбка на её лице была насквозь фальшивой. Ещё бы. Такой удар по репутации, особенно на фоне вступления в должность руководителя факультета Принцессологии.       Из дюжины коек, отведённых для юных пациентов, занята была только одна. Кровать Натаниэля располагалась неподалеку от входа в больничную палату. Изголовьем была повёрнута к стене из светлого камня, а изножьем к центру помещения. По правую сторону от неё располагалась небольшая деревянная тумба с двумя выдвижными ящиками, а слева — деревянный стул с высокой спинкой, предназначенный для посетителей. Дачес услужливо отступила в сторону, полагая, что именно этот стул займет профессор Чарминг. Однако опустился он на свободный край кровати и повернулся к Натаниэлю вполоборота.       — Я в полном порядке, сир! Только нога сломана, — отрапортовал юноша, стараясь держать спину идеально прямой. — Смогу вернуться к тренировкам, как только мне разрешат взять костыли!       — Ну и какой толк мне от калеки, Наткреккер? — пристальный взгляд профессора задержался на гипсовом сапоге. — Сколько ты намереваешься здесь прохлаждаться?       — Дней пять пробудет под наблюдением, затем сможет ночевать в своей комнате, — спокойно ответил доктор Крикет, закрывая распахнутую дверь, — И через месяц-другой постельного режима можно будет осваивать костыли.       — Но как же наши тренировки… — с досадой протянул Натаниэль, глядя в глаза своему наставнику. — Я… я найду способ выздороветь поскорее, сир! Обещаю!       — Похвально, мистер Наткреккер, — Мадам Мэрион прошла вдоль больничной койки и плавно опустилась на стул для посетителей. — Нам отрадно видеть в вас такое рвение к учебе, но прежде всего, вам следует думать о здоровье. Не так ли, профессор?       — Разумеется, — сухо ответил Чарминг-старший, бросив взгляд на настенные часы. — А теперь выкладывай, как это произошло?       Дачес не осталось ничего другого, кроме как отступить на несколько шагов и сесть на край соседней кровати. Судя по положению подушек и ровному покрывалу, пациент за ней закреплен не был. Хотя на выдвижном ящике прикроватной тумбы были нанесены инициалы H.D.       — Сир, позвольте рассказать мне! — вмешалась она, жестом руки, привлекая внимание к себе.       — Ты с ним была? Что произошло? — строгий взгляд профессора Чарминга тотчас обратился к ней. — Это Гуд виноват?       По плечам и спине Свон прокатилось приятное тепло. Она ещё не сказала ни слова, а профессор уже пришел к верному выводу. Не то чтобы вина Сперроу не была очевидной. Репутация этого болвана говорила сама за себя, но по реакции Чарминга было ясно, он поверит. Поверит каждому её слову и непременно докопается до истины.       — Да, сир, это Сперроу его толкнул! С лестницы между третьим и вторым этажом. Я своими глазами видела!       Боковым зрением Дачес заметила, как Мадам Марион переменилась в лице. Прежде кислое, пронизанное тревогой выражение сменилось напряжением. Утратило привычную мимику и стало походить на восковую маску. Губы её напряглись и вытянулись, а тонкие рыжие брови сдвинулись к переносице.       — Нет, я упал сам, — упрямо возразил Натаниэль, пытаясь сесть на кровати. — Дачес, пожалуйста, поверь, он меня и правда не толкал. Я споткнулся и…       — Хватит! — властно пресёк его профессор Чарминг, рассекая ладонью воздух. — Кому мне из вас верить?! Почему ваши версии разнятся?!       — Натаниэль по какой-то причине оправдывает Сперроу! — Дачес направила на юношу указательный палец. — Я не понимаю, почему!       — А может это ты его оговариваешь? — вмешалась Мадам Марион, властно скрестив руки на груди. — Профессор Чарминг, я уверяю, мой Сперроу не стал бы просто так толкать этого мальчика. Он хороший, просто немного… вспыльчивый.       Дачес презрительно фыркнула. Разумеется, любая мать будет защищать своего ребенка до самого последнего вздоха, но… Марион была просто дурой. Да любой, кто хоть раз видел Сперроу Гуда, не поверит ни единому её слову! Вот и профессор Чарминг не верил. Несколько долгих мгновений он скользил взглядом по лицам всех присутствующих. Дачес буквально кожей чувствовала его раздражение. Такое обычно бывало у Дэринга, когда он начинал терять терпение.       — Мне нужны подробности, — потребовал Чарминг-старший, нервно дёрнув подбородком. — У вас был конфликт со Сперроу?       — Да, сир, можно сказать и так, — сбивчиво пояснила Свон, едва не забыв вдохнуть. — Мы со Сперроу…       — Не ты! Пусть говорит Наткреккер!       Дачес вздрогнула, будто от резкой пощёчины и не сразу сомкнула губы. Какого коршуна ей не дают вставить и слова! И это при том, что она здесь самый надёжный и объективный свидетель! Однако внимание профессора вновь сосредоточилось на этом глупом мальчишке. Натаниэль явно не ждал, что разбирательства начнутся так скоро. Оттого ложь его была не прочнее пригоршни перьев. Почему он так усердно пытается оправдать Сперроу? Какие у них вообще могли быть личные счёты?       — Мы с Дачес спускались по лестнице, — неспешно пояснил Натаниэль. — И тут я оступился и упал. Вот и всё.       — А причём здесь Сперроу? — профессор Чарминг смахнул со лба локон светлых волос. — Почему Свон говорит, что он виноват?       — Ну, он был на лестнице. Поднимался нам навстречу. Мы поздоровались, и тут я споткнулся…       Дурак. Просто идиот. Глупая деревянная игрушка. Не важно чем так запугал его Сперроу, эту бездарную клоунаду пора было прекращать.       — Натаниэль, какого коршуна ты несёшь?! — прошипела Дачес, содрогаясь от гнева. — Зачем ты покрываешь Сперроу?! Он толкнул тебя и сбежал! Как трус!       — Мисс Свон, попрошу вас воздержаться от субъективных выводов, — взгляд Мадам Марион сделался таким пристальным, что едва не прожигал насквозь — У нас нет причин не доверять мистеру Наткреккеру. Не так ли, профессор?       Дверь отворилась вновь. В палату больничного крыла школы Эвер Афтер Хай вошли трое. Девушка и двое юношей. Каждого из этой троицы Дачес знала не понаслышке. А уж за время зимних каникул в Шварцвальде успела неплохо так изучить.       Сенди Коппелиус, дочь Песочного Человека, передвигалась почти бесшумно. Мягко скользила над полом, едва касаясь потёртых паркетных досок. Невысокая и бледная, с длинными светлыми волосами цвета шампань, что мягкими волнами спускались до самой поясницы. Выглядела она младше своих лет, хотя училась на том же курсе, что и Свон. И явно страдала от бессонницы. А также от непомерного любопытства и отсутствия представлений о личных границах. В последнем Дачес убедилась лично, когда Сенди заглянула к ней в гостевые покои посреди ночи. Причем войти пыталась через окно.       Следующим порог палаты в больничном крыле переступил Рэтт Гамельтон, сын Гамельнского Крысолова. Пожалуй, самый адекватный из всей этой троицы чудиков. В его взгляде, осанке, манере держать себя без труда угадывался человек сцены. Несмотря на время года, одет он был в классическую белую рубашку с высоким воротником, узкие чёрные брюки и короткий землистый жилет с нагрудным карманом для часов. Смолисто-чёрные волосы его были подстрижены коротко, не считая одной длинной пряди у правого виска, похожей на крысиный хвост.       Стефан Дроссельмейер вошёл последним. Худой, он слегка сутулился, но ростом превосходил даже самого профессора Чарминга. Одет был по шварцвальдской моде — в чёрный фрак с лиловым подкладом и плотные чёрные брюки в вертикальную полоску. На правом глазу он зачем-то носил латунный монокуляр. Что-то вроде крохотного микроскопа с выдвижными латунными цилиндрами и стеклянной линзой на самом конце. Крепился тот на металлическом ремешке, который почти целиком скрывали длинные чёрные волосы, собранные в низкий хвост.       — О, всем привет! — вмиг просиял Натаниэль и принялся махать руками. — Всё хорошо, я живой!       — Вы ещё кто? — с раздражением спросил профессор Чарминг, обернувшись через плечо. — Выйдите!       Следовать приказу эти трое явно не собирались. Не произнеся ни слова, не обменявшись даже взглядами, они действовали слаженно. Будто актёры на очередном прогоне спектакля.       Рэтт задержался у самого входа и придержал дверь, пока доктор Крикет выходил из больничной палаты. Сенди и Стефан же направились вперёд и остановились у самой кровати Натаниэля. Ни профессор Чарминг, ни Мадам Мэриан уступать свои места не собирались. Да и Дачес не горела этим желанием. Ещё чего.       — Добрый вечер, меня зовут Стефан Дроссельмеер, — мягким голосом представился юноша, сделав шаг вперёд. — Я крёстный этого молодого человека. И несу за него ответственность.       — Ну наконец-то. Явились, — Дачес даже не пыталась скрыть язвительный тон.       В самом деле, где их носило почти час? Если они так пекутся о своем деревянном принце, то почему их не оказалось рядом в момент опасности? Почему именно ей пришлось звать на помощь и сопровождать Натаниэля до самой больничной палаты?       — А эти двое тоже крёстные? — профессор Чарминг указал на Сенди и Рэтта кивком головы. — Вас слишком много!       — Мы его семья, — пояснила Коппелиус, опустив ладонь на изножье кровати. Всё её внимание приковывал неуклюжий гипсовый сапог.       — Так что имеем полное право тут находиться, — подхватил её реплику Рэтт и невозмутимо обошел кровать с левой стороны.       Стефан последовал его примеру и неспешно опустился на свободный край постели, рядом с Натаниэлем. Гамельтон же предпочёл не садиться вовсе, а опёрся плечом о стену.       Натаниэль заметно смутился. Обвёл растерянным взглядом всех собравшихся. Все шесть пар любопытных глаз, уставились на него, будто на редкое насекомое. Может хоть теперь этот коротышка скажет правду? Не посмеет же он солгать в лицо своему крёстному.       — Натаниэль, что произошло? — ласково, но вполне серьёзно обратится к нему Дроссельмейер. — Расскажи нам, пожалуйста, подробнее.       — Да, давай, расскажи, — подначила его Дачес и тотчас ощутила на себе очередной колкий взгляд Мадам Марион.       Наткреккер тяжело вздохнул. Склонил голову к шерстяному покрывалу, надеясь скрыться от множества глаз. Дачес не могла различить детально, но заметила следы румянца на его лице. Стефан, судя по всему, тоже обратил на это внимание, поскольку линза монокуляра тотчас выдвинулась вперед.       — Я уже говорил профессору Чармингу, — наконец ответил Натаниэль, отводя взгляд от крёстного. — Мы спускались по лестнице с Дачес, я споткнулся и упал…       — Мисс Свон утверждает, что его толкнул Сперроу Гуд, — вставил профессор Чарминг, вновь бросив взгляд на настенные часы.       — Это ложь! Она оговаривает моего сына! — выпалила Мадам Марион, указывая в сторону Свон. — Она его терпеть не может! Вот и пытается подставить!       — Что?! Да как вы… Да как вы смеете обвинять меня во лжи?! — Дачес едва могла вдохнуть от возмущения. — Натаниэль, ты же видишь, к чему приводит твоя ложь? Теперь виноватой хотят сделать меня!       При каждом жесте, при каждом взмахе руки с тонких плеч и из длинных рукавов платья высыпались серые перья. Тонкие и почти невесомые, они исчезли, едва коснувшись паркетного пола.       — Сперроу был с нами, но он просто проходил рядом, — Натаниэль тяжело сглотнул и бросил виноватый взгляд в сторону Свон. — Дачес, наверное, показалось, что он меня толкнул.       — О, мои перья! Да поймите же, ничего мне не показалось!       Терпение подходило к концу. Чаша жалости и снисхождения к этому глупому мальчишке тоже наполнилась до самых краев. Почему ей никто не верил? Почему все сомневались в очевидной истине? Как они вообще могли подумать, что она способна кого–то оговорить?!       — А где, кстати, сам Гуд? — подал голос Рэтт Гамельтон, задвинув ящик прикроватной тумбы. — Почему его не позвали?       — Испугался и сбежал, очевидно же, — ответила Дачес, скрестив руки на груди. — Небось где-то в лесу сейчас.       — Я немедленно свяжусь с Бэдвульфом, — объявил профессор Чарминг и резко поднялся с кровати. — Пусть ищет.       Правая ладонь его тотчас потянулась к заднему карману брюк, извлекая оттуда золотой миррорфон. Всего за несколько решительных шагов он отступил на другой конец больничной палаты.       Мадам Марион собиралась последовать за ним. Приподнялась со стула, придерживая руками пышный подол платья и ступила на шаг в сторону. Один, затем другой, пока не опустилась на освободившийся край кровати.       Чего это она задумала? Неужели боялась, что Натаниэль скажет правду? Хотя бы в кругу своих.       Дачес сидеть смирно больше не намеревалась. Какого коршуна она должна молчать и терпеливо слушать, как её обливают грязью?! Называют лгуньей только для того, чтобы выгородить этого пустоголового придурка! Вот и сделай им доброе дело…       — Натаниэль, давай ты подумаешь хорошенько. Вспомнишь, как всё было на самом деле, ладно? — мягко, но настойчиво потребовал Стефан, склонившись к крестнику. — Вы спускались по лестнице. Куда вы направлялись?       — В класс профессора Чарминга и леди Марион. На занятия по танцам.       — Да, это так, — Марион коснулась ладони Наткреккера. — У нас должна было быть совместное занятие.       — Понятно, — Стефан утвердительно кивнул. — А дальше?       — Ну, мы спускались, спускались… — продолжил Наткреккер, тяжело сглотнув.       — А потом ты упал, да? — вставила Сенди, демонстративно склонившись вперёд через изножье кровати. — Просто вот взял и упал?       С губ Рэтта сорвался смешок. Плечи его дрогнули, а правая ладонь поспешила скрыть нижнюю часть лица.       — Да, всё так и было, — с завидным упрямством подтвердил Натаниэль. — Я не успел ухватиться, потому что нёс тетради.       — И тебя вовсе никто не толкал? — недоумевала Сенди. — А Дачес, значит, всё выдумала?       Натаниэль замолк. Повернул голову правее, будто бы смотрел на Мадам Марион. На деле же, взгляд его золотистых глаз был направлен чуть дальше. На соседнюю кровать.       Дачес чувствовала его взгляд. Ощущала на себе так, будто тот был чем-то материальным. Прикосновением, шлепком, ударом в спину.       Давай же, Натаниэль, скажи им. Скажи правду. Будь же ты рыцарем, коршун тебя дери! Чего он вообще боялся? Мести от Сперроу? Неужели настолько испугался?       — Натаниэль, мы ждём ответа, — в голосе Стефана проступили стальные нотки. — Ты должен сказать правду.       — Отстаньте от бедного мальчика! — вспылила Мадам Марион. — У него нога сломана, а ещё он наверняка головой ударился. Дайте ему отдохнуть и в себя прийти! Вот же стерва рыжая! Она ведь специально это сделала, чтобы выгородить своего сына? Может она запугала Натаниэля? А может что-то пообещала? Но что? Она же не имеет отношения к факультету Рыцарства…       — Я сам во всём виноват. Не Дачес, не Сперроу, а я, — Натаниэль повторил ответ в тысячный раз, но теперь каждое слово далось ему с огромным трудом. — Я действительно очень неловкий и плохо контролирую своё тело. Сперроу правда меня не толкал.       — Ну вот и чудесно! — напевно протянула Мадам Марион. — Думаю, более понятного объяснения мы сегодня уже не услышим.       Дачес резко вскочила на ноги. Всего в пару лёгких, быстрых шагов обошла кровать Наткреккера и остановилась у изножья. Неподалёку от Сенди.       — Натаниэль, ты… ты не мужчина! Ты не рыцарь! — яростно прошипела она, взмахнув руками. — Ты жалкий кусок дерева! Малодушное полено!       — Мисс Свон, довольно, — пресекла её Мадам Марион, поднимаясь с кровати. — Я запрещаю вам оскорблять других учеников.       — Я уже всё сказала. И отказываться от своих слов не собираюсь, — Дачес скрестила руки на груди. — Натаниэля столкнул Сперроу.       Мадам Марион была в ярости. Просто вне себя от гнева. Она не кричала, не сыпала угрозами или проклятиями. Почти не переменилась в лице. Но взгляд её был красноречивее всех слов.       Дачес как никогда ясно осознала, что нажила себе злейшего врага. Может быть самого опасного, что могла встретить на территории школы Эвер Афтер Хай. Теперь за каждую оценку в табеле придется по–настоящему бороться. Возможно, требовать апелляции через директора Гримма. Так уж и быть, вызов принят.       — Гуда в школе нет. Бэдвульф его обещал найти, — объявил профессор Чарминг, вернувшись к собравшимся. — И вам, миссис Гуд, тоже не помешало бы заняться поисками своего сына.       — Да-да, именно этим я и займусь, — голос Мадам Марион вмиг сделался ласковым и тёплым, будто весенний ветерок. — Но сначала нам нужно пойти к директору. Верно, профессор?       Чарминг-старший оставил её вопрос без внимания. Он погасил экран миррорфона и вернул устройство в карман брюк. Взгляд его был обращён на Дроссельмейера.       — Твой крестник сказал что-то новое? — спросил его профессор Чарминг. — И что ты сам думаешь по этому поводу?       Стефан неспешно повернул голову левее и обвёл взглядом собравшихся. Тонкие губы его изогнулись в вежливой улыбке, а левый глаз слегка сощурился.       — Мой крестник сказал правду, — спокойно объявил он, опустив ладони себе на колени. — Полагаю, что Сперроу не причём.       Дачес лишилась дара речи. Спину её вмиг охватило холодом, будто сверху вылили ушат холодной воды. Или чего похуже. Нет, она и раньше знала, что шварцвальдцы чокнутые, но не станут же они отрицать очевидное?!       — Вы что, воды наглотались?! Вы верите ему?! — выпалила Дачес, не жалея громкости голоса. — А если бы Натаниэль не только ногу сломал?! А если бы он…       — Натаниэль не стал бы меня обманывать, — Стефан невозмутимо пожал плечами и вновь покосился на крестника. — Правда ведь?       Наткреккер утвердительно кивнул. Так резко и часто, будто голова его крепилась к шее ниткой, а за неё кто-то подёргал.       — Вот и славно. А нога скоро заживёт, — Стефан провёл длинными пальцами вдоль гипсового сапога. — В крайнем случае, сделаю тебе механический протез.       Сенди и Рэтт, обменявшись взглядами, рассмеялись. Вот уж нашли повод для веселья. И пусть протезирование в Шварцвальде было обычным делом, но… Эти олухи и понятия не имели, каково это — лишиться ноги. Мадам Рэдшо потребовались годы, чтобы научиться танцевать на деревянных протезах.       Профессор Чарминг резко хлопнул в ладоши, привлекая к себе всеобщее внимание. Сенди и Рэтт отчего-то засмеялись ещё громче, но тотчас прикрыли рты ладонями.       — Так. Мне всё понятно. Осталось расспросить Сперроу Гуда, — Чарминг-старший вскинул правую руку и властным жестом обвёл присутствующих. — А пока вы — идите на занятия. Все. Свон тоже.       О, мои перья! Неужели эта пытка наконец-то закончилась? Или хотя бы прервалась на несколько часов. Ничего. Посмотрим, как запоет эта рыжая стерва Марион, когда Сперроу расскажет свою версию событий. Если расскажет.       — Ты — лежи и выполняй предписания доктора Крикета. Освобождение от тренировок я подпишу. — профессор Чарминг указал на Мадам Марион, но руки не подал. — А вы — со мной к Гримму.       — Да-да, конечно, — защебетала она, словно крохотная птичка. — Как же я рада, что мой сын не виноват. Мы разобрались во всем благодаря вам, сир…       Дачес едва могла сдержать рвотный позыв. Неужели, она не понимает? Неужели не видит того, какой жалкой становится, когда начинает пресмыкаться перед Чармингом? Профессор, бесспорно хорош собой, даже в свои пятьдесят, но… должна же быть в женщине хоть капля гордости!       Профессор Чарминг первым добрался до выхода из палаты и, на этот раз, придержал дверь перед Мадам Марион.       Свон же из палаты уходить не спешила. Следовало выждать хотя бы пять минут, чтобы не следовать по пятам за преподавателями.       — Дачес, одну минуту, — мягкий мужской голос заставил её повернуть голову на звук.       Стефан Дроссельмейер неспешно поднялся с кровати Натаниэля. Рэтт, как оказалось, был того же роста. Разве что уступал ему всего на пару дюймов. Сенди, не сговариваясь, подошла к друзьям и на их фоне казалась совсем ребенком. Изящной белокурой куклой с лукавой улыбкой.       — Ну, я слушаю, — не скрывая раздражения, поторопила их Дачес, уперев руки в бока.       — Прошу, прими от нас всех благодарность, — Стефан опустил правую ладонь на грудь и почтительно склонил голову. — Ты очень хорошо себя проявила, позаботившись о Натанчике. Шварцвальд этого не забудет.       Сенди и Рэтт тотчас повторили этот жест, словно марионетки под контролем кукловода.       Дачес застыла на месте. Тонкие чёрные брови изогнулись в недоумении, а глаза распахнулись шире обычного. На долю секунды разум её подбросил сомнение о том, что всё это иллюзия, что это дурацкое проклятье Фейбл Торн, которая вот-вот появится из бельевого шкафа.       — Ты сейчас серьёзно? — спросила Свон, едва вернув себе дар речи.       Стефан не ответил. Лишь снисходительно улыбнулся, чуть склонив голову набок. Затем повернулся в сторону крестника и мягко произнёс:       — Натаниэль, мы придём попозже.       — А вы принесёте шоколадку? — спросил юноша, приподнявшись на локтях. — Одну хотя бы.       — Ты же сам упал, поэтому никакого сладкого, — Сенди выразительно погрозила ему указательным пальцем.       Глупый деревянный коротышка. Кажется, запрет на сладкое огорчил его гораздо больше, чем факт собственной лжи. Никакой он после этого не рыцарь, а так, жалкая сломанная игрушка. Впрочем, его свита хотя бы снизошла до благодарности. Слабое утешение, но лучше, чём ничего.       С этой мыслью Дачес плавно повернулась к входной двери и поспешила покинуть больничную палату школы Эвер Автер Хай. Переступив через порог, намеренно замедлила шаг, позволить швардвальдскому трио ступать рядом с ней.