Прознал я о тебе в метро

      Чашка кофе с утра. Проезд на метро. Работа. Ещё немного кофе. Метро. Дом. Снова чашка кофе. Гениальный поток мыслей перед сном. Последняя чашка кофе. Бурные попытки успеть за идеями. В этот раз точно последняя чашка кофе. Ещё полночи за проектом и ещё парочка последних чашечек с кофейной гущей на дне.       Затем по новой.       Среднестатистический рабочий день любого человека. Он, конечно, определенно простым человеком не был, на факт оставался фактом: рутина, и в Африке — рутина.       Он — Джон Дейви Харрис — тот, кто вызывает восхищение и презрение одновременно. Нет никого, кто хотя бы краем уха не слышал о нём или не знал его инициалы — JDH. Его научные достижения поражали всех, иногда даже его самого, но, как он говорил, вполне заслуженно, что, несомненно, правда. Тем не менее Джон довольно часто позволяет себе небольшой «отпуск», днями медитируя, проводя самоанализы, написание пейзажей.       Наверное, компенсируются его множественные умения во всех сферах именно его человечностью, которая, как говорят люди, лично с ним знакомые, полностью отсутствует. Он не то, что бы сильно об этом беспокоится, наоборот — считает это чушью: «Чего бы я добился, подражая окружающим?», — Вот он решил, что ничего, даже несмотря на то, что искажал понятие человечности.

⋆ ༺𓆩 ❀ 𓆪༻ ⋆

Глава первая:

Научный интерес.

Отрывая веки, опухшие от сна,

Снова поднимаюсь на работу я,

Чашка кофе, путь туда, на поезд опозданье.

И вот с тобой уже сижу: о том о сём я говорю,

Яснее чуть — о нём.

Не знаю, что за сила меня в нем зацепила:

Но снова мы с тобой, прямо как друзья,

локомотива рёв дожидаясь здесь же,

Светские беседы минуя на раз-два,

Душу согревая, говорим о нём.

От этого ты не устанешь –

Прямо как и я.

Всё больше-больше вспоминаешь –

Я слушаю тебя.

      Джон усердно ускоряет шаг, пытаясь запрыгнуть на поезд, который благополучно игнорирует его, захлопывая свои двери прямо перед его носом. Под нервный вздох учёного тот ускользает в темную глубь туннеля с характерным гулом по всей станции: «Дерьмо», — парирует Харрис, отходя от края платформы. Он, конечно, позлился немного, топнул ногой, несколько раз развернувшись, а после спокойно выдохнул, оглядываясь по станции, ища кое-кого глазами.       Бесконечное ожидание всей станции казалось ему смешным, но не менее символичным. Все здесь кого-то или что-то ждут. А вот та персона, которую JDH пытается найти в толпе, — не ясно что и кто. Но метро, погруженное в суматоху столицы, не слишком было заинтересовано его попытками кого-то рассмотреть среди толпы людей: кто-то спешит в офис, прямо как пара коллег Джона, которых он успел заметить, кто-то неотступно ждет знакомого, а кто-то просто заперт в собственных размышлениях.       Стены, покрытые граффити, становятся немыми свидетельствами утомительной повседневности. Разнообразные лица отражают весь спектр эмоций. Множество бесед накладывается друг на друга. Секунды сменяются на минуты. Джон понимает, что не опоздать уже не возможно: тут же вздыхает: «Ну и пусть…», — ему выговор, что ли, сделают? И?       Кто-то проверяет время на часах уже в сотый раз, с недовольством провожая взглядом уезжающий состав, на который не успели присесть (удивительно, но как Джон). Другой человек решительно рассматривает схему метрополитена, пытаясь понять, как добраться до нужной точки, в то время как рядом маленький ребенок теряется в этой толкотне, вызывая нервозность у матери.       Охранник с видимым напряжением пробуждает в людях дополнительные переживания, будто бы сам по себе создает атмосферу неопределенности. Ожидание поезда становится настоящим испытанием на терпение. И вот, когда с громким шумом появляется нужный состав (но, к сожалению, не для Джона), толпа дружно устремляется вперед — словно пружина, которую сдерживали слишком долго.       Суета, спешка и ожидание переплетаются в этой серой подземной реальности, создавая динамику, которая легко описывает жизнь в Хэнфорде — полную стремления к успеху и одновременно уязвимости.       Харрис находит глазами нужного человека, кое-кого очень конкретного… И вот! Вот! Всё на том же месте, где и всегда. Знакомый… бомж? попадается ему на глаза. Уже несколько месяцев наблюдает его на этой станции. Всё сидит и сидит. Джон едет на работу — этот тут же кочует и всматривается в толпу, Джон возвращается с работы — до сих пор на месте! Он мог бы подумать, что тот просто именно в это время кого-то ожидает, всматриваясь в каждого человека, выходящего с вагонов, но однажды увидел, как охранник выгоняет его, ругаясь на то, что тот сидит тут круглый день.       Пару раз Джон даже хотел к нему подойти и спросить о его достижениях за день… Ну так, научный интерес у него встал. Смешным он ему кажется. В первый раз сам себя остановил, думая о том, что негоже ему с подобными типами общаться, а во второй просто поезд успел вовремя примчать. А сейчас почему бы и нет? Он уже, по-видимому, никуда не торопится, так что может позволить себе коротенький диалог с загадочной личностью в преимущественно темных тонах.       «…Исключительно научный интерес». — вздыхает про себя JDH, подходя к незнакомцу.       — Л… — осекается парень, вскакивая со скамьи, но тут же, снова оглядывая Харриса, тяжело вздыхает, расстроенно отводя взгляд и присаживаясь обратно на скамейку. — Что надо?       — Ух, как же грубо! Ни привет, ни здрасте, сразу так с порога? Люблю такое. Только представиться не забудь. Джон Дейви Харрис! — прокашлялся Джон и протянул ему руку, но тот на это никак не отреагировал. — Да вот интересно просто, когда такие бомжи пошли? — недовольно убирает руку назад.       — Че? — хмурится неизвестный, — Ты под чем?        — Видишь ли… — ученый хотел использовать хоть какое-то обращение к парню, но ничего не придумал, осёкшись, — Давно тебя здесь вижу, ты с ночи до утра здесь сидишь, прокрастинируешь, все дела, но вот назрел вопрос: заняться тебе нечем?       — Тебе-то что? Он закатывает глаза, а в мыслях мелькает то, что говорят про Дейви, — правда. Душный он до невозможности. Не то, чтобы он сомневался в этом, но испытать на собственном опыте столь неприятного собеседника — не лучшее, что может произойти в жизни.       — Дилан. — спустя некоторое время, слегка тише представляется теперь уже известный парень.       — Да так, Дилан, научный интерес учёного, слыхал? — они всё же пожимают руки. А после Джон опять-таки оглядывает его с ног до головы, подмечая про себя некоторые детали.       — Друга жду. — коротко отрезает Дилан, переводя взгляд обратно на ноутбук.       — Круглосуточно? — саркастично смеётся Джон, немного щурясь, чтобы увидеть, что же там у него такого занимательного в мониторе. Сквозь тонированные стекла плохо видно.       — Мгм. — закатывает глаза парень, прикрывая крышку техники, когда видит, что делает учёный. Он недовольно на него оборачивается, хмурясь.       — Да ну? Уже, получается, месяцев пять ждёшь? — быстро прокрутив в мыслях примерные даты, когда он стал замечать его фигуру на станции.       — Ты что, сталкер, типа, мой? — усмехается, кажется, студент, потому что Джону успел рассмотреть в ноутбуке включённую лекцию.       — На глаза бросаешься, фрик. — оба кривятся, смотря друг на друга, а после Дилан закатывает глаза:       — Знаешь, если так хочешь кому-то подокучать, то умей пожимать плоды этого. — Студент спускает с головы наушники, а Харрис в ожидании изгибает бровь, смотря на парня заинтересованно, — Мой близкий друг не так давно изчез. Ни весточки, ни предупреждения. В один момент пропал и всё. Но месяц спустя объявился: прислал, удивительно, но письмо, обычное, не электронное. Сказал, что скоро будет, что приедет. А он только на этой ветке ездит. Он только здесь и бывал. Он совсем плохо в метро ориентируется, поэтому на другие станции и не смотрит, садясь на одну конечную, приезжая на другую. Он наверняка приедет на эту станцию… Вот сижу и дожидаюсь.       — Погоди-погоди, ты хочешь сказать, что пять месяцев ты всего-то ожидаешь какого-то своего закадычного товарища? Ну это совсем трэш. Чем хоть известен твой дружок, раз ты настолько сильно ждешь его возвращения?       «Не думал я, что под «плодами» он имел ввиду свои сопли и нюни над совершенно не трогательной историей», — цокает JDH.       — Мой друг он, знаешь, довольно неоднозначная личность. Всегда поможет, всегда поддержит, при этом и не боится руки испачкать где это необходимо, — Дилан поёжился, что-то вспоминая, — он так с самой школы балансирует между мир-дружба-жвачка и всех-убью-не-подходите. У него это отлично выходит. — слышится смешок, — Но, кажется, в этот раз не удержался и влип в неприятности…       — Руки испачкать в плане? — хмурит брови Джон. Он определённо имеет связи с мафией, так что «испачкать руки» для него ничто иное, как убийство. Но, смотря на этого нёрда, можно отметить, что для него это выражение имеет смысл помягче. Однако уточнить нужно.       — Пока, наверное, его не остановят, то будет до последнего отстаивать свою позицию. — Дилан цокает на слове «отстаивать» и выделяет его. Дураку ясно будет, что он имеет в виду под этим, — Вообще, если он вступил в драку, то редко удаётся уйти его оппоненту не покалеченным. Он так-то человек миролюбивый, а драться лезет только в крайнем случае. — Как будто сам себе противоречит Дилан.       — Миролюбивый, который покалечить не брезгует?       — Я неправильно как-то его описал. — вздыхает студент, — Он, знаешь, вообще не такой, просто есть некоторые моменты. — снова рой мурашек проходит по спине парня, когда он думает об этих «моментах». Джон про себя подмечает, что было, похоже, что-то серьёзное.       — Ой ну да. — закатывает глаза учёный, — Весь из себя такой идеальный, лучший друг, мечта всех девушек и в тайне тебя…-       — Фу, Боже! — корчится Дилан, не давая собеседнику договорить. Он строит отвращенную гримасу, над которой посмеивается JDH.       — Да ладно тебе, мальчик, — подмигивает ему Джон, — по твоему виду ясно, что ты делаешь после заката.       — Блять, да заткни свой рот… — вздыхает Дилан, отворачиваясь от Харриса и натягивая на себя наушники, — Какой ты противный.       — А ты такой нежный. — фыркают ему в ответ, а после слышится громкий гул и лязг. Тут же становится ясно, что это поезд гремит, подъезжая к платформе и тормозя подле неё. Тут же показался свет из тунеля и Джон быстренько спохватился, резвым шагом направляясь к более-менее свободному вагону, — Пока-пока, задрот.       — Катись ты! — на прощание выкрикивает ему Дилан, показывая средний палец, даже не оборачиваясь на уходящего.       Дейви тихо смеётся про себя, втыкая в уши наушники и влючая излюбленный плейлист… Классика.       Поезд медленно тронулся с платформы, и вокруг началась привычная суета. Станции мелькали за окном, как будто кто-то быстро листал страницы книги. Люди толпились, стараясь занять лучшие места, кто-то топтался на ногах, а кто-то прижимался к стене.       Харрис сидел, медленно оглядывая всех пассажиров, он наблюдал за этой пестрой картиной. Взгляды незнакомцев пересекались, но никому не было до этого дела — каждый был погружен в свои мысли. Вокруг него раздавались сдавленные голоса, смех, и, конечно, звук тормозов.       Сигнал ухода, и поезд снова мчимся к следующей станции. JDH тихо вздохнул, вслушиваясь в музыку, которая помогала заглушить шум. Люди толкаются, спешат, но учёный ощущал себя как будто в другом мире — мире, где только он и мелодия. За окном новые перила и постеры, а в ушах уже знакомые аккорды, погружающие в размышления. Заиграла любимая сюита его сестры.

Ave Maria — Франц Шуберт.

      Заиграло фортепиано и послышалась вокальная мелодия, исполняемая сопрано.       

Ave Maria!

      Каким бы он ни был мудаком, эгоистом, просто плохим человеком, всё-таки был в его жизни один человек, который любил его и таким. Она, правда, не переносила его музыкальный вкус (только эта партита нравилась). Да и его научные теории тоже. Не какие-то новые открытия и учения ей были интересны… Ей был интересен сам Джон. Это трогало парня до глубины души, а после…

Jungfrau mild,

Erhöre einer Jungfrau Flehen,

      А после настала пора выходить. Его остановка. Он спокойно встает с места, проходя через толкающуюся толпу. Ступает за полосу площадки, услышав краем уха сзади закрытие дверей и старт поезда. У него много работы сегодня.

Aus diesem Felsen starr und wild

Soll mein Gebet zu dir hinwehen.

Wir schlafen sicher bis zum Morgen,

      А что насчёт Дилана? С ним, как ни странно (хотя, скорее наоборот), они стали встречаться чуть ли не ежедневно, коротко болтая. Болтая, преимущественно о Л. — так прозвал загадочного друга студентьешки Харрис. Как уже позже узнал, этот самый Л. сам младше задрота — первокурсник. Дилан, кажется, совсем раскрепостился и без зазрений совести рыдался Джону. Постоянно все больше и больше рассказывал о Л., надеясь, что сегодня он точно приедет.

Ob Menschen noch so grausam sind.

O Jungfrau, sieh der Jungfrau Sorgen,

O Mutter, hör ein bittend Kind!

      — Он всегда держит обещания, понимаешь? — Дилан тяжело вздыхает, чувствуя огромное давление на плечи. Сегодня особенно неприятно себя чувствую. Как будто из него все вывалили и оставили пустую оболочку… Хотя нет, он был заполнен. Внутри него все до краёв было забито одиночеством.

Ave Maria!

      Признаться честно, у него никого кроме Л. и нет. JDH выслушивал это из раза в раз, не понимая, почему не оставит Дилана, не уйдёт, не займётся рефлексией, продолжая восхищаться Шубертом… Что такого его зацепило в Дилане? Хотя нет, не Дилан его зацепил. А Л., никто иной, как его загадочный друг.       — С каждым днем все чаще и чаще думаю о том, что нужно было… Нужно было больше им интересоваться, знаешь? Типа, пойми, мы, конечно, лучшие друзья, но он был таким закрытым. Если его не разговорить, то он хрен что расскажет. Скучаю по его усталым, но воодушевленным глазам. Особенно они загорались тогда, когда я предлагал прогулять пары вместе. — Джон вслушивался в каждое слово. С каждым днем он пытался выстроить точный и еще точнее психологический портрет Л., хоть и знал, что рассказов не достаточно. Это, всё-таки, всё равно субъективщина, раз льётся из чужих уст.       — А он еще перед тем, как пропасть бесследно, кошку мне свою отдал, — Дилан прикусил губу, открыл на ноутбуке какой-то чат и нажал на снимки, отправленные им, — Абилка. — а после горько усмехнулся, — Нужно было догадаться, что что-то неладное… А она, кстати, совсем не может спокойно жить без него. До сих пор спит на его постели, не ложится на подушку, как он её учил. — кошка обитала в общаге, где и жил студент, а раньше — Л., как стало ясно из рассказов. Кошку, как позже упомянул Дилан, кормит по расписанию их заядлый ботан. Ему не трудно, в отличие от Дила.       — Он, как раз, почти такой же шарф носил, как и ты. — JDH решил не упоминать, что это бандана, а заинтересованно впитывал слова о Л. — И очки. Это, вроде, все ваши сходства помимо лица. Ты на него похож.       — Это скорее он на меня. — хмыкает Джон, представляя себе этого парня.       Он снова шагает в поезд, снова до самого конца смотрит на Дилана, а тот, также снова смотрит на него в ответ, не разрывая зрительный контакт. По телу пробегает дрожь и поезд трогается, унося вместе с собой пассажиров на другую станцию. Дилан остаётся по-прежнему сидеть на скамейке, листая совместные фотографии со своим другом.       А в чат печатает короткое «Скучаю».       И ведь верно отмечено — скучает. Очень сильно. Никогда бы и не подумал, что будет так убиваться по общажному другу. Даже не заметил в какой момент их общение переросло из светских разговоров в планирование совместных дел на ближайшее будущее и бессонные ночи обсуждения аниме, книг, сериалов и фильмов. В какой-то момент просто осознал, что Л. ему дорог. А полностью в этом убедился полгода назад, когда он не пришел в общежитие с пар. А после не появился и на следующий день. И на третий день. Немного погодя, прошла неделя. Его искала и полиция, ничего внятного не сказали, огласили, что просто сбежал: «Такое бывает. Оставил всё в прошлом, часто так пропадают». Но Дилан-то знал, что его друг никогда бы так не поступил.       Л. вообще был за своих близких горой. Каждый раз, когда что-то касалось родных ему людей, то он тут же в это встревал и пытался разобраться. Правда он делал всё только хуже, но… Но в конце концов проблему устранял. В общем, не мог он так сделать. Объяснял он следствию, что быть такого не может, но те лишь плечами пожали и ушли в закат.

Так и остался он без единсвенного друга.