Ода смерти в белых тонах

«Он и так никогда не терял ни надежды, ни веры в будущее, но теперь они крепли в его сердце, словно с моря подул свежий ветер.»

©Старик и море

***

      Хороший ли муж, если жена ночью отвернувшись рыдает, надеясь не быть услышенной? Я — ужасный муж. Ни отец, ни учитель, ни ухажеры тёти, ни один не показал мне как быть мужчиной для одной женщины. Тётя научила быть джентльменом, но это не уберегло от ошибки которую Аделаида наблюдала весь брак. Покрытый лоском и глянцем Рой Мустанг в душе так и остался зелёным травмированным мальчишкой. Стыд и позор. Позор… — Что произошло? — Учитель поставил чашки в чаем перед мной и тётей а сам сел напропив поудобнее устроившись на кресле. — Ох, и не знаю даже… Он со вчера сам не свой клиенту спалил все волосы! А сейчас босиком рванул в Ваш дом!       Бертольд церемонии не любил, как и не любил, когда его не слушались. Только Риза, только она могла сказать что-то отцу поперёк но вероятно она сейчас у своего деда. Хлесткая пощёчина словно отрезвела меня и я глазами проводил сухую немощную руку учителя. Этот трусливый подонок сотворил такую алхимию, которая разорвала Ишгар, меня и нежную плоть его любимой дочери. Если бы не я его алхимия мало того что канула в лету, годы его исследований разрушили бы Аместрис как когда-то Ксеркс в чужих руках. Что он ожидал от меня — мальчишки идеалиста, чьи мозги встали на место только когда война, нет, бойня выжгла дыру в душе! Я наблюдал как учителя потряхивает и как он опирается на свой белый костыль с кругом преобразования на конце. Он мог бы чиркнуть ей как спичкой и всё вокруг сгорело бы в адском пламени. — Ты использовал алхимию, чтобы навредить человеку?! — Да. — Гляда на затуманенные глаза я вспомнил, как в пятнадцать я и правда спалил морду толстосуму. — Я сделал это и сделал бы это ещё раз, Крис может и хорошая «Мадам», она не обратила внимания на то, что эта тварь сотворила с одной из работница! — Ты, ради шлюхи… — Учитель хотел было ещё раз ударить меня, но я встал и схватил его за грудки. — Будь хоть трижды шлюха, она остаётся человеком! Они работают как могут, с высоты своего положения и денег в карманах вы не в праве говорить о принцыпах этих женщин! — Тогда меня наказали! Не услышали и куртизанка чьих имени и лица я не помнил, покончила с собой! Все такие праведные, что пятнадцатилетнего меня высекли до поросячего визга. — Я защитил ту, что знала меня десятилетним мальчишкой и жалеть не собираюсь! Я ещё не убил его.       Я пытался отдышаться и не мог поверить, неужели это так сильно задело меня, что я едва не плевался на тётю и учителя. Я давно не ругался, став фюрером я больше того отчитывал и поучал. Для подданых мне довелось по-настоящему стал отцом нации, но дома я остался фюрером, смех, да и только. Я всё отдал этой загнивавшей стране и поднял её с колен, ради всех людей, за кого отвечаю ночами работал и не видел семьи. Слёзы, которые, как мне казалось я выплакал с концами, хлынули из моих глаз и голос начал надрыватся. Бертольд и Хистория которых я воспитал в отдалении от себя уважали меня, но не любили, это моя вина, а сейчас уже ничего не исправить. Меня и моих детей с женой разделяли годы, моя первая леди сейчас девятилетний ребёнок, не у кого просить, молить о прощении. — Ро-Ро, ты чего, — Тётя поднялась с места и шокированно похлопала моё плечо. Я лет восемь не плакал при ней. — Вы все ослепли, и генерал Грумман! И полковник Россо, вы все! Жрёте в ладошек Бредли и знаете что?! — Я встряхнул учителя и выдохнул, едва дыша произнося: — Скоро я заставлю всех вас есть с моего пола, если меня не выслушать.       Я сдох на работе. Огненный алхимик сгорел на среди бумаг, кому скажи не поверят. Но, разве это не шанс? Если я смогу изменить историю, я разве не искуплю грехи? Мои руки погрязли в крови и души убитых мной однажды будут заключены под Аместрисом. Едва ли четыре года пройдёт, когда начнётся призыв и паршивый гомункул прикажет людям убивать. А через пять, уже и алихимики станут изгоем, бичом на теле Ишвара, страна утонет в кругах преобразования и крови.       Нужно всё обдумать и продумать я подавлю зло на корню, чтобы двое мальчишек не разгребали говно за старыми ублюдками. О, боги, с каждым годом, с каждым своим ребноком я не переставал видеть Эда и Ала в них. Даже если у меня были цели, если я ради них убивал и убивал, теряя счёт, я не имел права отправлять двух травмированный детей на передовую. Боги, боги, боги, Хистория замуж вышла в двадцать пять, в шестнадцать она училась, а Бертольд? Он был избалован и любим всей нацией за свой гений, у моих детей были ресурсы и защита. Надёжный тыл. Двое детей… Эдвард справился бы на ура, если бы ему дали шанс… — Аместрисом управляет гомункул из Ксеркса, — Я рухнул на диван и стрятал лицо в руках, устало растирая лицо. Взволнованная и не вовлеченная тётя не сразу поняла, но при упоминании Ксеркса её лицо странно исказилось, учитель же задрожал. Решившись открыть карты перед ними я вовсе не сошёл с ума, я практически всё обдумал. Мне нужны союзники, много союзников и власть, с которой люди должны считаться. — года через три-четыре начнётся война в Ишваре, всё чтобы сотворить философский камень и встретится с Истиной. — О чём ты? Ксеркс? Истина? Что ты несёшь! — Учитель наблюдал за мной как за умалишенным. — Позвольте представится, — Я встал уже тверже и протянув руку учителю представился: — Рой Мустанг, Огненный алхимик, Фюрер Аместриса.       В клочья порву эту тварь, что под Централом и исправлю всё, о чём когда либо жалел. Я тоже отец и точно так же ради своих «детей» в бараний рог сверну эту тварь из пробирки.