Ветер над волнами

Здесь преломляется свет В реке не воды, а яд Ты не исправишь ответ И не вернёшься назад* – Ты так и будешь стоять? – не выдержала Этера, глядя на невозмутимо замершего спиной к выходу вампира. – Мы здесь как на ладони. – О, я уверен, что Касадор не станет бить меня первым, – непонятно чему улыбнулся мужчина, и чародейка снова увидела, как сквозь иллюзию проступает другая личность. – А вот тебе лучше отойти подальше, ведьма, – произнёс он уже совершенно чужим тоном, забирая у нее из рук шлем Гоуди. – Я обещал твоему хозяину, что ты не пострадаешь. “Ах ты сукин сын!” – мысленно возмутилась девушка, но проглотила рвущиеся наружу слова и отступила ближе к гробу, подозвав к себе Лурианну. К ее удивлению, Дюфэ не последовал за своей волчицей, оставшись безучастно сидеть у колонны. Теперь Этера и сама оказалась просто зрителем, вынужденная только наблюдать, чем закончится этот конфликт. Силуэт лорда вампиров уже показался на лестнице, а Велиот продолжал рассматривать пустоту перед собой, с блаженной улыбкой опираясь на посох. Вот Касадор преодолел последние ступени, замирая на границе ритуальной площадки: чёрный с золотом бархатный костюм сверкает чистотой, несмотря на кровавое пиршество, происходящее в бальной зале. Чародейка впервые видела злейшего врага Астариона так близко, зато он не обращал ни малейшего внимания ни на нее, прикрывающуюся оборотницей, ни на камергера, сгорбленного на полу – всё существо хозяина дворца было сосредоточено сейчас на фигуре перед ним. – Я уже начал переживать, что ты не придёшь, – почти пропел Велиот, а лорд вампиров вздрогнул от звука его голоса. – Обернись, – тон Касадора был приказывающим, но Этера различила в нём недоверие и сомнения. Едва ли не дрожь. Ей не нужно было даже читать мысли, чтобы понять, о чём вампир сейчас думает – взгляд лихорадочно скользит по светлым волосам незваного гостя, перескакивает на ритуальный посох в его руках – изумление, непонимание, где он допустил оплошность. И страх. Только-только начинающий разгораться в алчных красных глазах. – Здравствуй, мой мальчик, – ласково поприветствовал собеседника Велиот, медленно оборачиваясь к нему. Напряжение между этими двумя было настолько сильным, что Этера буквально заставляла себя дышать, боясь нарушить хрупкое равновесие неосторожным звуком или движением. – Как такое возможно? – прошептал Касадор, осознав, что это не ошибка и не совпадение, что перед ним действительно тот, кого он меньше всего ожидал здесь увидеть. – Я убил тебя! – И я позволил тебе искренне в это верить, – Велиот сделал пару шагов вперёд, отчего его оппонент едва подавил в себе желание отступить. – Мне было очень интересно, как далеко ты способен зайти без моего наставничества, – он совершил круговое движение посохом и оглянулся на клетки с отродьями. – Признаться, всё это меня впечатлило, но я решил не дожидаться завершения твоей маленькой шалости и прийти пораньше. Я так по тебе скучал… Эти слова Касадор проигнорировать уже не мог, начиная отступать от собеседника вбок, к колоннам. Если бы не воспоминания из черепа, чародейка никогда бы не подумала, что хрупкий невысокий юноша может теснить такого исполина, каким был Зарр. – Как ты выжил? Чего ты теперь от меня хочешь? – гневно прошипел создатель Астариона, пытаясь яростью заглушить страх, и Этера могла его понять. Ее любовник всё совместное путешествие мечтал о расправе над своим мучителем, даже нашёл способы реализовать свою месть, а вот его хозяин этот путь уже давно прошёл. Только как бороться с тем, кого однажды уже уничтожил, но кто как ни в чём ни бывало скалится сейчас напротив? Что можно противопоставить врагу, которого невозможно убить? Эти мысли тенями скользили по лицу Касадора, пока он отступал. – Того же, что и раньше – чтобы мы с тобой были вместе, – не изменяя нежному участливому тону признался Велиот, проигнорировав первый вопрос. – А ещё я сделал тебе подарок, убрав все лишнее, что могло встать между нами. Снова. Шлем Гоуди со звонким стуком покатился по каменному полу прямо к ногам Касадора. Судя по ошеломлённо расширившимся глазам лорда, он был так сосредоточен на противнике, что совершенно не обратил внимание на деталь доспеха в его руке. Зато теперь понимание отразилось в них в полной мере: ноги вампира подкосились, и он рухнул на колени, дрожащими пальцами подбирая кусок проржавевшего металла. – Не-е-ет… Нет-нет-нет. Он проигнорировал даже то, что Велиот подошёл к нему вплотную, но когда тонкие бледные пальцы потянулись к его лицу, не выдержал и вскинулся: – Не прикасайся ко мне! Воздух рассекли первые ниточки формирующегося Плетения и Этера зажала себе рот руками, чтобы не закричать: как бы самоуверенно ни вёл себя мёртвый лорд, его всё ещё сковывали ограничения настоящего тела Астариона, и у Велиота не было шансов отразить магическую атаку. Но он и не собирался – узкая ладонь взлетела вверх и звонкой пощёчиной обрушилась на лицо коленопреклоненного Зарра. Голова Касадора мотнулась в сторону от силы удара, а заклинание, что он начинал плести, рассеялось, так и не завершившись. Вампир с неверием посмотрел на свои пальцы, пытаясь повторить аркан, и на этот раз у него не получилось вызвать даже искры чар. С нарастающей в глазах паникой мужчина поднял взгляд на своего врага и был пойман за подбородок. – Сила рождается из одиночества, – разочарованно покачал головой Велиот. – Как жаль, что ты забыл такой важный урок. Ты только посмотри, к чему тебя это привело? – он демонстративно повертел головой по сторонам, словно обстановка часовни могла объяснить плачевное положение Зарра. – Привязался к жалкому скелету, доверил свои тайны ничтожному смертному, наплодил отродий, таких же слабых, как ты сам. Его создатель с усмешкой коснулся пальцами своего виска, но смысл этого жеста поняла одна чародейка, ведь только она знала, кто на самом деле скрывается под фальшивым обликом. Зато Касадор, похоже, искренне уверился в возвращении своего самого страшного кошмара. – Я больше не слаб! – бормотал вампир, явно пытаясь убедить в этом самого себя. – Я уже тебя побеждал! Не знаю, из какой преисподней ты выполз, но клянусь, я найду способ запихнуть тебя обратно! – Конечно, ты попытаешься, – Велиот любовно погладил Касадора по голове. – Ты всегда был непокорным, и это мне в тебе нравилось. Но я вижу, что ты пока не готов к самостоятельной жизни и всё ещё нуждаешься в моем руководстве. Он сделал манящий жест рукой, и забытый всеми, практически невидимый на каменном полу Дюфэ медленно поднялся на ноги, доставая из рукава короткий кинжал с чёрным лезвием – почти такой же, как тот, что висел сейчас у Астариона на поясе, и знакомый чародейке до самого последнего блика на гранях. – Я мог бы сделать это и сам, но хочу, чтобы ты понял одну важную вещь, мой мальчик… – Велиот удержал порывающегося обернуться Зарра за волосы. Антун с абсолютно стеклянным взглядом положил левую руку на плечо Касадору, правой вонзая клинок ему в спину, точно между позвонков, как Астарион делал с Мартином. – Предают все, – завершил свою мысль вампир. Бывший хозяин мажордома коротко вскрикнул и попытался отпрянуть, но камергер схватил эфес обеими ладонями и повис на нём всем весом, по основание обламывая обсидиановое лезвие. Опустевшая рукоятка полетела на пол из ослабевших пальцев человека – вот и всё, что осталось от артефакта Рафаила. Этера догадывалась, что Астарион возьмёт клинок с собой, но даже не подозревала, что он сможет доверить такую важную вещь вероломному слуге. Антун же отступал от своего поверженного господина спиной вперёд, вытирая пот со лба и всё ещё не веря, что решился на такое подлое предательство. – Сегодня ты проиграл не мне, дитя, – Велиот направил оседающего Зарра на пол и уложил на спину. – Ты проиграл самому себе, забыв, чему я тебя учил, – создатель присел перед обездвиженным, но ещё живым телом своего творения и ласково откинул чёрные пряди с его лица. – Не бойся, теперь я буду рядом и верну тебя на правильный путь. Ты можешь убивать мою плоть снова и снова – один раз у тебя даже неплохо получилось – но вот здесь… – он коснулся виска своей жертвы. – Вот здесь я всегда буду жив, потому что ты мой. Навечно. Этера на своем месте нервно прижала костяшки пальцев к губам, наблюдая эту сцену – что бы изначально ни задумывал Астарион, он уже явно не контролировал ситуацию. Дух Велиота достаточно красноречиво дал понять, что теперь он владеет телом вампира и добровольно сдавать полномочия не намерен, а чародейка так и не осознала, что должна сделать. Она и подходить-то к этому чудовищу боялась! Пускай создатель Касадора был сейчас всецело увлечён своей беспомощной игрушкой, его намерения по отношению к Зарру абсолютно точно не совпадали с планами Астариона. Нужно было срочно как-то приводить спутника в чувство, пока не поздно… если уже не поздно. Девушка лихорадочно огляделась: Дюфэ снова отирался рядом с зачарованной волчицей, Велиот и его едва шевелящая губами жертва были сосредоточены друг на друге. Во власти чародейки была только Лурианна, но как использовать вервольфа, чтобы не навредить Астариону? Да и хватит ли ей сил, чтобы одолеть нежить? Этера остро пожалела, что перед походом сюда не изучила все особенности ликантропов. Похоже, всё снова идёт к тому, что ей придётся притвориться той, кем она не является. Но для начала стоит хотя бы приблизиться к вампирам: может, ее убьют ещё на подходе, и вопрос закроется сам собой? Обойдя трагических возлюбленных, девушка осторожно двинулась вперёд, не прекращая надеяться, что произойдёт чудо, и Астарион вернётся сам. Велиот поднялся и шагнул ей навстречу, глядя подозрительно, но без враждебности. – Можешь уходить отсюда, ведьма, – произнёс мужчина высокомерно. – Твой вампир выполнил свою часть уговора, добровольно отдав мне тело, а я выполню свою, отпустив тебя живой. “Добровольно?” – едва не вырвалось у чародейки. – “Мерзавец даже не сопротивлялся?!”. Но вместо этих слов, Этера заставила себя обворожительно улыбнуться. – А если я скажу, что не хочу уходить? – Правда? – в красных глазах впервые мелькнул интерес к ней. – Тогда чего ты хочешь, смертная? – Быть свидетелем твоего триумфа… Она подумала, не добавить ли к фразе “мой лорд”, но решила, что дерзость привлекает Велиота больше подобострастия. Чародейка начала медленно обходить мужчину по кругу и, оказавшись у него за спиной, позволила себе коснуться его одежды, заскользив кончиками пальцев по плечам. – А однажды, возможно, и перестать быть смертной, – продолжила девушка, завершая круг и останавливаясь напротив. Ее ладонь теперь покоилась у вампира на груди и, судя по его поощрительному взгляду, против он не был. Этера хорошо помнила, как Астарион оценил реакцию духа на ее счёт, и, похоже, это был единственный инструмент, которым она может воспользоваться, чтобы сблизиться с ним достаточно… – Ты так легко забыла своё отродье? – приподнял бровь Велиот и засмеялся, чуть повернув голову в сторону парализованного Касадора. – Ну, что я тебе говорил, мой мальчик? Все предают. Но, судя по тому, как по-хозяйски его свободная рука легла на поясницу девушке и прижала к себе, вампира коварство чародейки не смущало. – Не предают только победителей, – медовым голосом пропела Этера, запуская вторую ладонь в платиновые локоны. Велиот понимающе оскалился и наклонил голову, впиваясь грубым поцелуем ей в губы. А чародейка как будто отключилась от происходящего, затолкав отвращение, страх и гнев как можно дальше в глубины своего разума, чтобы даже лорд вампиров не сумел догадаться, что же она на самом деле чувствует. Всё-таки наставники, что готовили Этеру к подобной работе в Аткатле, прекрасно над ней потрудились… Она страстно прижималась к мужчине, лаская руками его плечи и волосы, ненавязчиво скользя ладонями к лицу. Но когда ее пальцы коснулись прохладной кожи, девушка не выдержала и вздрогнула, не ощутив на ней искомого рельефа маски. Зато Велиот довольно усмехнулся прямо ей в губы и выпрямился, впрочем, не ослабляя хватки. – Что-то потеряла, ведьма? Мозг начал судорожно придумывать новую ложь, но по насмешливому взгляду вампира Этера поняла, что он знал о ее намерении с самого начала, просто не отказал себе в удовольствии немного поиграть. А теперь она сама себя заманила в ловушку, приблизившись к опасной твари вплотную. Отбросив всякий контроль, ее тело среагировало само: бессмысленно и отчаянно дёрнувшись в сторону, но даже искалеченная левая рука Велиота удерживала чародейку крепче капкана. – А ведь я почти тебе поверил, – рассмеялся вампир, перехватывая свою новую жертву за запястье. – Ты хорошая актриса, смертная, просто выбрала сцену не своего уровня. – Отпусти! – она предприняла ещё одну попытку вырваться, но холодные пальцы сжимали ее руку тисками. – Чёрт возьми, Астарион, где ты? Услышав имя отродья, лицо Велиота скривилось, и он сделал резкое движение кистью. Раздался хруст, но сначала девушке пришло осознание, что случилось нечто страшное, и только за ним – оглушающая до темноты в глазах боль. – Астарион мёртв, – прошипел вампир сквозь пронзительный крик чародейки. Она согнулась пополам от боли, и осесть на пол Этере помешало только то, что Велиот продолжал ее удерживать, сжимая сломанное запястье. Его взгляд не предвещал ничего хорошего, не стоило надеяться даже на быструю смерть, но угрожающее рычание сбоку вынудило мужчину отбросить девушку и самому метнуться в сторону. Она упала спиной на камень, больно ударившись затылком, отчего в голове ощутимо зазвенело, но ни к каким другим последствиям ее временная дезориентация не привела – контроль над вервольфом Этера потеряла ещё в тот момент, когда Велиот ломал ей кости. Гребень с цветами выпал из причёски, рассыпаясь керамическими осколками, волосы растрепались. Оборотница – с уже абсолютно осознанными глазами – пушечным снарядом пронеслась мимо чародейки, пытаясь дотянуться когтистой лапой до отпрянувшего вампира. Судя по короткому обжигающему взгляду, который ликантроп бросила на девушку, ей потом тоже изрядно достанется: Лурианна вовсе не забыла того унижения, что ее заставили пережить, просто сейчас была сосредоточена на более опасном противнике. И в этот момент Этеру малодушно не волновало, что разгневанная тварь способна сделать с нежитью – пришло время спасать уже собственную жизнь. Она попыталась сесть, придерживая безвольную кисть второй рукой, и ощутила тянущую боль уже в лодыжке – не такую острую, как в запястье, но опереться на ногу не получалось. Воспользовавшись тем, что два стремительных чудовища гоняли друг друга по площадке, чародейка кое-как доползла до колонны, опёрлась на нее спиной и сняла с локтя тесьму шёлковой сумочки, уже промокшей от какого-то разбитого флакона. С трудом одолев завязки одной рукой, девушка заглянула внутрь и едва не застонала от разочарования: раскололась склянка с ядом. Стимулятор и зелье лечения остались целы, но прикасаться к ним теперь было попросту опасно, так что Этера поспешила отбросить сумку прочь. Новая попытка встать на ноги тоже ни к чему не привела, так что она просто замерла у колонны, не в силах больше сдерживать слезы бессилия. Лурианна наступала на вампира, стремясь повалить и подмять его под себя, но он был слишком ловким, чтобы так попасться. Хотя даже его скорость не позволила избежать нескольких ударов когтями. Отбросив посох и вооружившись обсидиановым кинжалом Касадора, мужчина отвечал на выпады оборотницы, уже изрезав ей предплечья контратаками, но нанести смертельный удар пока не мог. Этера смотрела на их битву почти без эмоций – кто бы вскоре ни победил, она всё равно обречена. Возможно, быть разорванной яростной волчицей даже предпочтительней, чем испытать на себе все садистские приёмы Велиота. И всё же – какая бесславная смерть. Единственное, что давало девушке хоть какое-то утешение – это то, что у ее убийцы не будет лица Астариона. Зато Дюфэ, в отличие от неё, лихорадочно метался по площадке, не зная, чем помочь своей подруге. Даже Касадор не остался безучастным, едва повернув голову в сторону камергера и пытаясь сказать ему что-то. – Помоги, – прочла чародейка по губам вампира, но его шёпот тонул в шуме боя. С оглушительным грохотом рассыпался на доски роскошный гроб – Лурианне всё-таки удалось провести эффективный выпад и отшвырнуть Велиота от себя. Но на этом удача оборотницы закончилась: пытаясь достать своего противника под обломками и добить, она пропустила удар кинжалом в солнечное сплетение и с болезненным звериным визгом отпрянула назад. – Лу! – отчаянно выкрикнул Антун, но ликантропу это ничем не могло помочь. Не дав вервольфу возможности отступить, вампир бросился вперёд и буквально прыгнул ей на грудь, нанося ещё один укол под ключицу. Отчаянно заскулив, Лурианна упала на спину, одной лапой пытаясь вытащить кинжал, а второй стряхнуть с себя врага. Но Велиот, игнорируя царапающие его острые когти, размахнулся правой рукой и всадил ладонь волчице между рёбер, с треском проламывая грудную клетку. Вопль умирающего оборотня слился с криком камергера, но Дюфэ, хоть и был влюблён, оказался не дураком – поняв, что схватка проиграна, и Лу уже не спасти, он рванул прочь, прыгая по лестнице через две ступеньки. И Этера мысленно ему позавидовала – будь у нее сейчас целы обе ноги, она бы поступила так же. Резким возвратным движением Велиот выдернул руку из груди, но уже с зажатым в пальцах волчьим сердцем. Ликантроп дёрнулась в последний раз и обмякла под всё ещё скалящимся вампиром. Мужчина обнял тёплый орган обеими руками, с наслаждением вдохнул и вонзил в него клыки. Крови оттуда пролилось немного, но ночного хищника это не смутило – у него оставалась ещё одна игрушка: живая и почти не сломанная. С абсолютно звериным взглядом обернувшись на чародейку, Велиот соскользнул с трупа и, улыбаясь, приблизился к девушке. Разумом она уже понимала, что это конец, но тело… глупое тело отказывалось верить в скорую гибель, предпринимая самые нелепые попытки отсрочить неизбежное. Этера отстранилась и буквально вжалась в колонну, когда бледные пальцы сомкнулись на ее шее, снова опрокидывая на пол. – Хотел бы я поиграть с тобой подольше, – вампир оседлал бёдра чародейки и наклонился, зарывшись носом ей в волосы. – Ты пахнешь очень дивно, ведьма, а твоё перепуганное сердечко звучит, словно музыка, но… моё собственное тело уже далеко не так совершенно, как раньше, и его постоянно нужно кормить. Возможно, будь девушка стойким паладином или жрицей, или хотя бы просто обладай она достаточной храбростью – она бы обязательно напомнила чудовищу, что это тело ему не принадлежит. Она бы посмеялась смерти в лицо и ушла, гордо оставив за собой последнее слово… Но Этера была всего лишь ведьмой, привыкшей решать проблемы хитростью и загребать жар чужими руками, поэтому просто оцепенела от ужаса, ощущая на себе тяжесть голодной нежити и ее кровавое дыхание на своей коже. И только когда клыки Велиота впились ей в шею, из горла невольно вырвался единственный стон: – Аст… Она больше даже не пыталась сопротивляться, отстраниться или оттолкнуть вампира, с какой-то обречённой покорностью позволяя ему всё яростней вытягивать из себя жизнь. Он глотал ее кровь жадно, а в его горле клокотало практически волчье рычание. Уже ускользающим сознанием Этера решила, что так у Велиота проявляется наслаждение, но в какой-то момент мужчина вдруг разомкнул зубы и отпрянул, выпрямляясь. Он схватился обеими ладонями за лицо и начал отрицательно мотать головой, бормоча себе под нос. – Жалкий щенок… ты не посмеешь! Рычание усилилось, превращаясь в стон, затем в крик, а его руки начали до крови скрести лицо ногтями. Мышцы на них напряглись до предела, вены вздулись, а пальцы дрожали так, будто силились раздробить камень, а не исцарапать нежную кожу. – Убирайся прочь… аргх! – издал новый вопль Велиот, одновременно с этим отрывая от своей щеки кусок плоти прямо с кожей и мышцами, так что под открывшейся раной забелела кость. – Не-е-ет! Комок мяса полетел на пол, ударившись о него с таким звуком, будто был твёрдым предметом, а мужчина, не прекращая кричать и воевать с самим собой, снова вцепился в лицо ногтями. – Да! Уже осознав, какая борьба идёт внутри вампира, чародейка лежала под ним, боясь подать голос или пошевелиться, чтобы не спугнуть такую неожиданную надежду на спасение. На камень падали всё новые и новые ошмётки, неровными клочками обнажая череп. Руки мужчины были уже по локоть в собственной крови, кровь залила Этере платье и забрызгала лицо, но девушка оставалась неподвижной, не в силах даже отвести взгляда от этого ужасающего зрелища. Когда вампир сорвал плоть со своих губ, открыв клыки, его облик наконец дрогнул и начал искажаться: укорачивались волосы, узкие плечи и бёдра становились шире, меняла оттенок кожа… по крайней мере там, где Этера ещё могла её видеть. Самым последним изменился взгляд – из рубиновых глаз исчезло звериное безумие, и они были единственным живым, что ещё осталось на лице Астариона. Снова Астариона. А чародейка смотрела на него и не понимала, что чувствует: хотелось одновременно разрыдаться, прижаться к мужчине, придушить его, наорать и скинуть с себя… Но она так устала, что сил хватило лишь на то, чтобы шумно выдохнуть, пытаясь хоть как-то сбросить напряжение. Вампир оглядел свои окровавленные ладони, перевёл взгляд на девушку под собой и, очевидно, решил, что хуже уже не сделает. Он запустил пальцы ей в волосы, наклоняясь и прижимаясь к щеке Этеры тем, что осталось от его лица. – Прости. Сквозь обрывки губ речь прозвучала глухо и едва различимо, но при одном только звуке его голоса чародейка решила, что они со всеми вопросами друг к другу разберутся потом. Она обняла его спину здоровой рукой, и они пролежали так ещё с минуту, прежде чем Астарион слез и помог присесть ей самой. Голова тут же закружилась, не простив Этере сначала удар, а потом и потерю крови. – Надеялся, что не понадобятся, – с трудом проговаривая слова, вампир достал из сумки собственные зелья. Один флакон лечебного он полностью вылил на место укуса, второй дал девушке выпить, добавив к нему стимулятор. – Покажи руку. Чародейка протянула ему горячую опухшую кисть, с облегчением чувствуя, как зелья начинают действовать, и шум в голове затихает. Мужчине хватило взгляда на перелом, чтобы деловито потянуться к подолу ее платья. – Эй! – воскликнула девушка, когда он выбрал самый чистый участок ткани и начал отрывать длинную полосу. – Оно всё равно почти ничего не прикрывает, – флегматично прокомментировал Астарион эту особенность амнийской моды. – В следующий раз рви на себе рубашку! – гневно прошипела Этера, хоть и понимала, что одежду и до этого было уже не спасти. – Ты правда хочешь, чтобы следующий раз был? Если бы на лице мужчины остались брови, он бы саркастично их приподнял, и девушка едва подавила желание от души ему врезать, но пожалела руку – их у нее и так было немного. Закончив терзать платье, он стал накладывать на запястье тугую повязку, чтобы хоть как-то зафиксировать повреждённую кисть. – Он точно ушёл? – очень тихо спросила чародейка, глядя, как ткань слой за слоем покрывает ее руку. – Он не ушёл – он умер, – свистящим шёпотом ответил ей Астарион. – Про тебя Велиот сказал то же самое. – Это не мои ошмётки сейчас валяются на полу. Глядя на его лицо, Этера готова была поспорить, но она поняла, что вампир хотел сказать. – Я правда думал, что у тебя получится снять с меня маску, – чуть виновато продолжил он, теперь расстёгивая пряжку ее туфли и ощупывая лодыжку. – Но мерзавец успел забраться слишком глубоко. – Почему тогда ты смог вернуться? – чародейка поморщилась, когда его пальцы надавили на ногу слишком сильно. – Потому что никто, кроме меня, не имеет права причинять тебе боль. Он произнёс это таким серьёзным тоном, что у Этеры даже пропало желание задавать ещё вопросы. Она понимающе улыбнулась уголком губ – из уст Астариона эта фраза звучала эквивалентом признания в любви. – Вроде бы ничего серьёзного, но это тебе всё равно пригодится, – заключил вампир, отпуская ее ногу и надевая на палец здоровой руки кольцо гурца. – Скоро мы здесь закончим, и у нас начнётся совсем другая жизнь, милая. Остался последний шаг. – А если Дюфэ приведёт подмогу? – вспомнила чародейка о сбежавшим мажордоме. – Эта трусливая крыса? Уверен, его уже и след простыл из дворца. Мужчина встал с колен, направился к трупу волчицы, в груди которой всё ещё торчал кинжал Касадора, и выдернул оружие. Его лезвие было длиннее того, что отдал им Рафаил, и чародейка даже удивилась, как таким можно что-то ювелирно вырезать на чужой коже. Увидев, что Астарион приближается к нему, Зарр снова предпринял попытку дёрнуться, судорожно царапнул ногтями пол, но это был максимум его нынешних возможностей – усиленный магией обсидиан парализовал нежить, не позволяя ни двигаться, ни колдовать. Этера не имела возможности наблюдать, как Касадор отреагировал на эффектное обратное превращение Велиота, зато сейчас страх на его лице щедро смешивался с отвращением. Похоже, гордый лорд вампиров до сих пор не мог поверить, что его обвело вокруг пальца собственное отродье. – Если бы ты только знал, сколько раз в жизни я представлял себе эту нашу встречу, – прошептал вампир, замерев над телом обездвиженного врага, и перевёл взгляд на окровавленный кинжал в своей руке. – Мысленно я уже убивал тебя всеми существующими способами, искренне веря, что твоя смерть поможет мне освободиться… – Тебе… никогда от меня не… освободиться, раб! – собрав все оставшиеся силы, зашипел на своё порождение Касадор. – Я знаю, – спокойно согласился Астарион, перешагивая через тело бывшего хозяина и садясь на него сверху. – Сегодня я увидел достаточно, чтобы в этом убедиться. Уверен, ты ещё долго будешь преследовать меня в самых страшных кошмарах… но знаешь, что важно? – он плотоядно оскалился. – Теперь я умею убивать таких монстров, как ты. Жаль, что в реальности я могу сделать это только один раз, но ничего – обещаю, что он будет запоминающимся. Вампир занёс над своей жертвой клинок и начал срезать дорогой костюм, обнажая торс, а Касадор булькающе засмеялся. – Ты побоялся даже… встретиться со мной лицом к лицу, ничтожный мальчишка! – он взял паузу, чтобы отдышаться. – Прикрылся маской моего врага. – Чтобы сразиться со зверем, нужно самому стать зверем, – кончик клинка упёрся Зарру в грудь, а в голосе Астариона зазвучала злоба. – Да и ты никогда не учил меня быть героем: долгие годы я жил среди крыс, ими же и питаясь, так что не надо удивляться, что я перенял кое-какие их повадки – даже безмозглые грызуны оказались для меня лучшими наставниками, чем ты. Он надавил на лезвие посильнее, и на груди выступили первые алые капли. Касадор сдавленно захрипел, хотя паралич должен был сильно ограничить его чувствительность. Вопреки ожиданиям Этеры, ее любовник задумал не просто пытку – он вырезал первую руну с недостающей дьявольской метки. – Тебе помочь? – на всякий случай уточнила чародейка. – И разве эти символы можно делать не на спине? – Спасибо, милая, но после ночей в библиотеке Лунных Башен я помню каждую чёрточку своей метки, – откликнулся мужчина. – А в свитке Мессы ничего не было сказано про место – подозреваю, что наш нелюбезный враг руководствовался исключительно своими извращённым эстетическими предпочтениями, нанося знаки на отродий. Я прав, Мастер? Поняв наконец, о чём идёт речь, и что задумал его взбунтовавшейся раб, Касадор едва не затрясся. – Ты замахнулся на ритуал, червь? – возмущение Зарра было таким эмоциональным, словно гнев придал ему сил. – Тебя это удивляет? – непонимающе наклонил голову Астарион. – Ты прекрасно знал, какой я, когда присылал мне приглашения на свои званые вечера. Или ты думал, что одних только пыток будет достаточно, чтобы меня укротить? – Мальчик, я превратил тебя из капризного магистрата в пса, лижущего хозяйские ноги! – лорд с отвращением оскалился. – Достаточно оказалось пару раз хорошенько напугать. С другими своими слугами я и то возился дольше. – Да, ты постарался, – снова согласился его бывший раб, занося кинжал. – А я ничего не забыл: я не помню лица родителей и цвет своих смертных глаз, но зато помню каждую рану, каждый удар, которые ты мне нанёс. И за которые сейчас будешь отвечать. Следующие несколько рун он нацарапал, вонзая клинок гораздо глубже, чем требовалось для простого создания метки, и наслаждаясь ответными криками своей жертвы. – А потом, когда я почувствую себя достаточно отмщённым, я спрошу с тебя ещё и за неё, – Астарион схватил мужчину за волосы на виске и принудительно повернул голову в сторону чародейки. – Так что приготовься, ублюдок, день будет долгим. Зато Этера, столкнувшись с ненавидящим красным взглядом, предпочла бы, чтобы это всё закончилось как можно скорее. Лицо ее любовника, хоть и медленно восстанавливалось, всё равно было нечитаемым, но девушка знала, что он сейчас проваливается в такое же состояние, в котором был Вестар, когда расправлялся с баалистом. Это значит, что оторвать Астариона от его жертвы будет невозможно, пока он сам не успокоится, но чем больше времени они тут потеряют, тем сильнее возрастают риски. – Ты настолько привязался к смертной девчонке? – Зарр позволил себе глумливую улыбку. – Смешно слышать это от того, кто претендует стать Вознесённым вампиром! Может, ты и взлетишь, но она станет той, кто утянет тебя обратно на дно. Убей ее, пока ещё не поздно. – Власть рождается из одиночества, это хочешь сказать? – с усмешкой процитировал Астарион недавние слова Велиота. – Можешь затолкать эту фразу обратно своему создателю в глотку, когда с ним встретишься. Если я чему-то и научился за пару месяцев без твоей “опеки”, то это находить и использовать союзников. О, ты даже не представляешь, сколько смертных и бессмертных поучаствовали в создании этой скромной сцены для нас двоих – даже один окончательно мёртвый постарался, пусть и не без огрехов! А теперь полежи спокойно – до моего вознесения осталось совсем чуть-чуть. – Идиот! – рыкнул Касадор, когда мужчина завершил очередную руну. – Ты правда не понимаешь, что ритуал заберёт и тебя тоже? Ты уже обещан! – Как же я мог об этом забыть? – вампир в притворной задумчивости постучал кончиком лезвия по подбородку. – Но, раз уж нас теперь двое с одинаковыми печатями – Мефистофелю будет, из чего выбрать. Вот и узнаем, чья душа ему приглянется больше. Зарр снова дёрнулся в бессильной злобе, чем едва не испортил Астариону начертание новой руны. Глаза отродья потемнели от гнева, он отвлёкся от нанесения метки, подняв кинжал и медленно погрузив его прямо в плечевой сустав врага. – Кажется, это для ритуала не понадобится, – прошипел мужчина, начиная пилящими движениями отделять правую руку Касадора от тела. Вопль лорда эхом отразился от каменных сводов часовни, и зазвенел в ушах Этеры. Она поспешила отвернуться и прикрыть глаза рукой – для ее психики это был уже перебор. Когда крик Зарра стал тише и превратился в стон, девушка решилась снова взглянуть на Астариона, застав его оценивающе рассматривающим клинок. С видимым наслаждением вампир провёл по лезвию языком и прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. Чародейка не знала, была ли для мужчины кровь другого вампира такой же вкусной, как кровь смертных, но не сомневалась, что эти несколько капель с острия показались Астариону самыми сладкими в жизни. Потому что стали его первым шагом к настоящей свободе. Он коротко усмехнулся, глядя на своего бывшего хозяина, а затем расхохотался в голос, запрокинув голову к потолку и блаженно улыбаясь. Зарр тоже всё понял: если раньше у него и была ещё какая-то надежда на спасение, то сейчас она погасла вместе огнём его взгляда. Он больше не подначивал и не пытался унизить Астариона, лишь сдавленно вскрикивал и стонал, когда его отпрыск вернулся к нанесению символов. Дальше девушка за ними уже не наблюдала, просто подтянув колени к груди и глядя прямо перед собой. Вторую туфлю она тоже сняла и отбросила в сторону. Возможно, благодаря действию зелий и магии кольца ей даже удастся встать на ноги, но идти всё равно было некуда и незачем. Так что она просто ждала, когда ее вампир здесь закончит, и они смогут наконец выбраться из этого кровавого кошмара. Астарион издевался над Касадором ещё не меньше получаса, хотя чародейка знала, что нанести все руны можно гораздо быстрее. Когда мужчина встал, чтобы подобрать посох, заваленный обломками гроба, Этера заметила, что его лицо уже почти полностью покрылось мышцами и местами начало затягиваться кожей. – Я мог бы заниматься этим вечно, ты веришь? – вампир любовно провёл ладонью по древку, возвращаясь к телу своего мучителя. – Но больше, чем убивать тебя ежедневно, я жажду отнять у тебя всё то, что ты однажды отнял у меня, и даже больше – то, чем ты мог бы владеть. К тому же, моей драгоценной ведьме уже надоело ждать начала представления, поэтому давай поторопимся и определим тебя на твоё место, хозяин? Касадор ничего не ответил: возможно, не видел смысла, а может, потому, что его рот теперь был изуродован лезвием. Навершие посоха засияло алым, и руны на груди Зарра откликнулись, тоже наполняясь светом и – словно марионетку – поднимая его изломанное, изуродованное тело в воздух. Оно осталось висеть между двух колонн прямо напротив входа, когда Астарион уже шептал артефакту новый приказ – привести сюда и других носителей метки. И как бы Этера ни пыталась не смотреть на то, что осталось от хозяина дворца, ее привлекло золотое сияние, магическим коконом окружившее Касадора. Узор Плетения был такой плотный и сложный, что в нём с трудом угадывались отдельные символы. А ведь это был только один компонент ритуала – что же она увидит, когда все остальные займут свои места? И каким она увидит потом самого Астариона, если ему удастся провести ритуал? Зато мужчина ожидал сородичей, рассматривая изувеченного врага с видом искусствоведа на выставке – придирчиво, пристально, словно в любой момент готовясь подправить несовершенные детали. Когда наверху снова раздались звуки двигающегося подъёмника, вампир даже не обернулся: с ритуалом или без – он уже перестал быть отродьем, вынужденным опасаться каждого шороха. Первыми вошедшими оказались трое: человеческие мужчина и женщина и одна тифлинг. Вернее – ими они были при жизни, а сейчас горящие голодом алые глаза красноречиво давали понять, что вниз спустились порождения Касадора. Им хватило одного взгляда на площадку, чтобы догадаться, что произошло, но не поверить. И, если в глазах мужчины и тифлинга при виде открывшейся картины отразился ужас, то высокая блондинка с замысловатой причёской хлопнула себя ладонями по бёдрам и расхохоталась. – Боги преисподней! – воскликнула она, первой подходя ближе, и не сводя глаз с двух вампиров перед ней. – Астарион? Мы думали, что давно тебя потеряли! А ты вернулся, да ещё и устроил здесь такое веселье! – Вайолет, моя бессменная требовательная наставница, – с улыбкой обернулся к ней мужчина. – Ты был отвратительным учеником, малыш-Стари, – женщина подошла к нему вплотную, с интересом заглядывая в лицо. – А теперь ещё и не такой смазливый, как раньше. – Астарион, что происходит? – вмешался в разговор мужчина. – Мы думали, что нас зовёт хозяин. – Так и есть, Леон, – приветливо кивнул брату вампир, но глаза его стали злее, чем при взгляде на блондинку. – С некоторыми поправками в деталях. Между ними повисла давящая пауза: отродья только начинали осознавать истинный смысл этих слов. Даже с лица Вайолет сползла жестокая улыбка, сменившись задумчивостью. – Значит, это правда? – спросила молчавшая до этого тифлинг. – Ты выпил крови господина и теперь… свободен? – А ты, как обычно, зришь в корень, Аурелия. Недаром я всегда считал тебя голосом разума в нашей скромной компании. – Но… – снова воодушевилась блондинка, переводя взгляд с брата на пока ещё живого Касадора. – Если смог ты, значит, и мы все сможем! Достаточно всего пары капель, чтобы навсегда избавиться от этого ублюдка! Она сделала шаг в сторону, чтобы обойти Астариона и приблизиться к телу Зарра, но рука с посохом многозначительно преградила женщине путь. – Мне почему-то кажется, что Астарион позвал нас сюда не для того, чтобы освободить от вековых уз, сестра, – прокомментировал этот жест Леон, не сводя подозрительного взгляда с дьявольской метки на груди Касадора. – Это ведь символы для ритуала, о котором говорил хозяин? Что ты задумал, брат? – Уверен, ты и сам уже всё прекрасно понял. Улыбка вампира стала настолько плотоядной, что не обманулся бы даже тот, кто совсем не был знаком с Астарионом. Возникла ещё одна пауза, в ходе которой отродья синхронно напряглись, готовясь атаковать чрезмерно заносчивого и удачливого сородича, а звук движущегося лифта позади стал сигналом, заставившим их действовать. Этера ожидала, что они нападут на мужчину втроём, но Аурелия внезапно развернулась и вместо атаки побежала в сторону выхода из часовни – похоже, Астарион был прав, считая ее самой разумной из сородичей. Зато Вайолет и Леон кинулись на брата одновременно, но не успели даже оцарапать – навершие посоха снова загорелось, и тела троих порождений застыли в тех позах, в которых магия их захватила, а затем тоже взмыли вверх, занимая свои места между колоннами. Тифлинга выдернуло уже с лестницы, а ещё со стороны подъёмника прямо по воздуху приволокло нового сородича-гнома, не успевшего сказать ни слова, прежде чем чары разместили его на отведённое для ритуала место. – А, Йоусен! – поприветствовал ещё одного брата Астарион. – Проходи, располагайся поудобней. Гном ничего не ответил, только скосив на собрата испуганный непонимающий взгляд: все носители метки застывали над полом вытянувшись, как по струнке, не в силах ни говорить, ни повернуть головы. – Петрас и Дала всегда имели привычку опаздывать, – сообщил в пустоту мужчина, приближаясь к обездвиженному Леону. – Зато ты был мистер совершенство в глазах хозяина, братец. А я постоянно смотрел на тебя и не мог понять, что в тебе такого особенного, чего нет у меня? Ты присоединился к нам совсем недавно, но тут же получил статус любимчика: свои покои, шёлковые простыни, неприкосновенная смертная дочка… Касадор был без ума от своего последнего творения. И не то чтобы к моменту твоего появления в замке я всё ещё жаждал заслужить его расположение, но получать меньше тумаков и ночевать в кровати, а не в кандалах тоже было бы неплохо. Ты затмил даже заслуги нашей жестокой королевы Вайолет, хотя вот уж кто меньше всех страдал от своего статуса отродья. Астарион перевёл взгляд на неподвижную сестру, но никто из сородичей ему ожидаемо не ответил. – Когда после похищения меня застали врасплох, я, не думая, назвался твоим именем, представляешь? – вампир продолжил свою безответную беседу с Леоном. – Возможно, подсознательно я всегда хотел быть таким, как ты – лучшим. Только вот смотри, какая незадача – я стою здесь в шаге от вознесения, а ты скоро попадешь на обеденный стол к дьяволу. Как оказалось, чтобы побеждать, не обязательно быть самым сильным, самым храбрым или умным – достаточно привлечь на свою сторону сильных, храбрых и умных. А вот искусством очарования, которое ты всегда так презирал, я овладел в совершенстве. Чародейка слушала его монолог и невольно задавалась вопросом, а какой Астарион считает ее? Самой сумасшедшей? Или самой преданной? На кого она точно не тянула, так это на самую умную, согласившись сопроводить нежить в его вендетте. Она вспомнила, как удивилась, когда вампир представился совсем не эльфийским именем – даже прозвищем – но не думала, что эта история имеет такие глубокие корни и так сильно завязана на давних обидах и зависти. Мужчина изначально не скрывал своей тёмной жестокой природы, но никогда раньше он не выглядел настолько уязвимым в своей злобе, как сегодня – когда наконец начал вскрывать всё, что годами таил в душе. И Этере сложно было вспомнить кого-то, являющегося таким же сильным и таким слабым одновременно. В четвертый раз за ночь раздался звук подъемника, и Астарион развернулся ко входу, напоследок бросив Леону: – И ещё кое-что забыл сказать – да, это я перебил гурцев, брат. Твоё расследование завершено. Уже знакомый чародейке Петрас явился в сопровождении и при поддержке светловолосой эльфийки, в которой девушка узнала соблазнительницу Мартина – Далирию. Мужчина был обнажён по пояс, и вообще выглядел так, словно его выдернули прямиком из постели: босой, торс пестрит царапинами от ногтей и следами от укусов… человеческих зубов. Но самое главное – он подволакивал правую ногу, опираясь при ходьбе на свою сестру. Астарион лучезарно улыбнулся – насколько позволяло отсутствие кожи – и приветственно раскинул руки, будто дождался самых дорогих гостей. – А вот и ещё один мой любимый брат! – громко объявил вампир, так что его голос эхом разнёсся по своду часовни. – Астарион… – эльфийка неверяще оглядела площадку, подвешенных над ней сородичей во главе с Касадором, и попыталась остановиться посреди лестницы, но ее глаза сверкнули красным, и магия посоха заставила девушку продолжить движение. – Но как? – Это правда сделал ты? Сейчас? – прохрипел Петрас, не сводя глаз с тела хозяина. – Я не верю! – Я здесь не для того, чтобы кого-то впечатлить, – пропел мужчина, снисходительно глядя, как его брат ковыляет вниз. – А тебя, как я погляжу, всё-таки назначили моей заменой? Жалкое зрелище. Я помню, как ты вечно ныл, что вынужден побираться по ночлежкам, пока я развлекаю аристократов на приёмах. Что ж, надеюсь, ты всецело оценил преимущество моего положения – похоже, что сегодня старухи Уитберн были особенно бойкими. Мужчина в ответ только с отвращением оскалился, дойдя наконец до середины площадки. – Что ты задумал, брат? – не прекращая тревожно осматриваться, спросила Далирия. – Что бы Астарион ни задумал, я смотрю, он уже приготовил себе десерт. Петрас был первым отродьем, которое вообще обратило внимание на тихо сидящую чародейку, и девушка испытала чувство лёгкой гадливости: за сегодняшнюю ночь ее не мечтал сожрать лишь ленивый, но только жадный взгляд этого порождения поднял в ней такую волну отвращения. Хорошо, что в прошлый раз Этере так и не довелось познакомиться с братом Астариона на охоте – позволять этому нелепому мужчине себя соблазнять было бы омерзительно. – И он очень сладкий, дорогой братец, – согласился вампир, активируя посох и глядя, как чары подхватывают ещё двоих сородичей, не успевших даже осознать, что происходит. – Но наслаждаться им я буду в гордом одиночестве. Когда последние носители меток заняли свои места, ритуальный круг вспыхнул так ярко, что девушке пришлось прищуриться, чтобы смотреть на разворачивающуюся перед ней магию. Астарион сделал финальный обход по площадке, проходя мимо сородичей и заглядывая им в лица, в последний раз задержался напротив Касадора, стараясь запомнить каждую чёрточку его искалеченного тела. Отопнул несколько обломков гроба с дьявольской печати на полу и только тогда приблизился к чародейке, присев рядом. – Ну вот, всё и готово, милая. Последнее напутствие? – Последнее? – зашипела на него девушка, нервы которой уже давно начали сдавать. – Только попробуй здесь умереть, слышишь? После всего дерьма, что я тут из-за тебя пережила, этого я не прощу. Но, если ты всё-таки облажаешься – я найду самого лучшего некроманта в Фаэруне, чтобы вернуть тебя обратно и прикончить снова, на этот раз лично. А потом станцую на твоей могиле. – Ты очень грозная, любовь моя! – весело рассмеялся вампир, кладя локоть ей на согнутые колени. – Помнишь, что я пообещал тебе в Башнях? Ты сможешь станцевать на прахе этого ничтожного мира, если пожелаешь, чтобы я его для тебя разрушил, – он провёл ладонью по ее лицу и поднялся на ноги. – Я не умру. Этере очень сильно хотелось в это верить. Для нее это станет страшнейшим ударом: добраться сюда и выжить, победить двух могучих противников разом, освободить Астариона от уз крови, но потерять его же из-за ошибки в проведении ритуала. А в том, что они смогут сделать всё правильно, у нее не было никакой уверенности. Не они – он. Дальше вампира ждёт испытание, в котором чародейка никак не сможет ему помочь. Выдержит ли его тело? Правильно ли сработает печать? Примет ли Мефистофель души от того, с кем не заключал договора, и какой у этого договора был мелкий шрифт? Она даже не знала, безопасно ли ей самой сидеть в подземелье, которое с минуты на минуту превратится в огромный дьявольский аркан. Этера заметила столько всего, что может пойти не так, но Астарион видел только одно – своё Вознесение – и шёл к нему, не оглядываясь по сторонам. Подняв посох над головой, мужчина встал в центре символов на полу и выкрикнул первую строчку заклинания. – Ecce dominus! Артефакт в его руках как будто раскалился, летучая мышь с навершия полыхнула злобным красным взглядом и раскрыла пасть, а часовня снова наполнилась рычащим гомоном взбудораженных отродий. – Has animas offero in sacrificio! После этих слов печати на спинах отродий, на груди Касадора и даже телах рабов, что сидели в ближайших клетках, засветились прямо через одежду, если она ещё была. Коконы Плетения, окружающие меченых жертв, стали расправляться и разворачиваться, создавая новый узор в одной плоскости, центром которой был Астарион. Со стороны камер к ним тянулись всё новые и новые золотые нити магии, чтобы соединиться единым символом – тем самым, что начертан в свитке Мессы. – Nunc volo potestatem quam pollicitus es mihi! Чародейка не знала, может ли вампир видеть то безумство света, что практически ослепило ее саму, и оценить сложность заклинания, искусно упакованного в три незамысловатые строчки на древнем языке. Осознаёт ли Астарион сейчас вообще хоть что-то, или его, как щепку в океане, мотает на волнах неконтролируемой первобытной силы? Его тело и само буквально светилось изнутри, а вихри энергии бесновались вокруг так свирепо, что практически рвали на мужчине и без того потрёпанную одежду. Магия из меток отродий распадалась золотыми искрами, растекалась по полу ритуальной площадки, сворачиваясь тонкими нитями-змеями, ищущими для себя новое вместилище. Магия забирала себе тело Астариона, сиянием просачиваясь под кожу, струясь по венам, захватывая каждую клеточку. Магия становилась и его новой плотью – за считанные мгновенья от ран на лице и теле мужчины не осталось ни следа, но, кажется, он этого даже не заметил. Теперь вампир стоял, раскинув руки в стороны, и блаженно улыбался в пустоту, принимая в себя тот дар, что приготовил ему ритуал. Но, чем прекрасней чары были изнутри, тем уродливей Месса выглядела снаружи: чем ярче сиял Астарион, тем быстрее истощались и тускнели силуэты его жертв. Когда последние капли магии покидали отродий, их тела начинали корчиться и извиваться, словно вскипая. То тут, то там в камерах стали раздаваться первые хлопки взорвавшейся плоти вперемешку с предсмертными воплями. Осознав, что она сидит прямо между двух жертв, уже почти отдавших всю свою силу, Этера поспешила вскочить. По крайней мере, попыталась: за время неподвижного сидения ноги онемели и не слушались, хотя наступать на лодыжку было всё ещё больно, но уже терпимо. Придерживаясь за колонну, девушка выпрямилась и мелкими осторожными шагами отошла ближе к центру площадки. Как раз вовремя: Далирия и Йоусен, рядом с которыми она находилась, синхронно закричали и распались на клочки, забрызгав каменные плиты кровью. Несколько капель долетело даже до ног чародейки, осев на босых ступнях. Взрывы становились всё чаще, раздаваясь со всех сторон, сливаясь в единую какофонию агонии и криков. Кровь брызгала на стены, капала с потолка, ошмётки мышц и костей долетали даже до площадки над пропастью. А посреди всего этого безумия сияющим идолом застыла фигура Астариона. Этера закрыла лицо руками: не потому, что боялась зрелища – за сегодня она насмотрелась уже достаточно – а чтобы хоть как-то защититься от вони и всего того, что падало из клеток ярусами выше. Видят боги – если бы гроб Касадора остался цел, девушка бы не отказалась спрятаться в нём. Но всё, что ей оставалось теперь – замереть на месте и ждать, когда это закончится. Она не считала минуты и не знала, как долго ещё умирали оставшиеся отродья. Даже когда взрывы закончились, чародейка продолжила стоять, не решаясь отнять ладони от лица и посмотреть, во что превратилась часовня. Наступившая тишина давила на уши так сильно, что Этера думала, будто она оглохла, пока не различила в этой звенящей пустоте мягкий звук шагов. Тёплые пальцы коснулись ее рук и опустили их вниз, заставляя поднять взгляд на того, в чьих рубиновых глазах сейчас плясали отголоски семи тысяч душ, погасших ради сияния одной. Не самого благородного сородича, не самого достойного этих жертв, но единственного, упрямого настолько, что сумел их взять. В этом был он весь. Астарион. Вознесённый вампир. Мужчина, созданный из грязи и золота. *Ясвена – “Феникс”