Ветер над волнами

Что нас ждет – море хранит молчанье, Жажда жить сушит сердца до дна* Вернувшись в Гильдию, Гейл уже по привычке двинулся в сторону лазарета, но спохватился на полпути. Сегодня его там никто не ждёт, и сам он не тянет на болезного… а разбитое сердце всё равно не лечится зельями да порошками. Чертыхнувшись и вызвав удивлённые взгляды завсегдатаев, волшебник развернулся на месте и пошёл в противоположную сторону. Плевать, что его сочтут чудаковатым: мнение этих людей не стоит и медяка, а тот, чей голос был действительно важен, предпочёл попросту сбежать, стоило магу открыться ему чуть больше. – Эй, солдат! Сыграй с нами? – окликнул его голос Карлах, сидящей за карточным столом вместе с Уиллом и парочкой гильдейских и приветливо машущей волшебнику рукой. Он хотел было вежливо отказаться, но понял, что вежливый, учтивый и внимательный к чужим чувствам Гейл так и остался там, на крыше, а этот – новый – искал только тишины и покоя. Не удостоив тифлинга даже кивком, маг зашёл в спальню и хлопнул бы дверью, если бы она тут имелась. Он резким движением сбросил с себя сумку и пинком отправил ее под лавку со своим спальником, которым так и не воспользовался, с первой же ночи поселившись в лазарете. На втором ярусе кровати лежали вещи Вестара, и этот, в общем-то, безобидный факт доконал мага окончательно: сбросив сапоги, но не брюки и мантию, волшебник прямо в сырой от снега и грязи одежде завалился спать, отвернувшись лицом к стене. Он перебирал в голове всё, что выскажет дроу, когда тот вернётся, прокручивал диалоги на разный лад, и со всех сторон ощущал себя пострадавшим, а не ранившим. Но уснул всё равно с гадливым привкусом предательства на языке. Проснувшись, маг первым делом бросил взгляд на вторую полку, но за ночь эльф так там и не объявился – вещи лежали нетронутыми. Или просто он так вымотался вчерашним блужданием по метели, что отправился сразу в лазарет и упал там без сил. Или – что тоже немаловероятно – заскочил в первую попавшуюся таверну и снял комнату на ночь: он же себе не враг, чтобы через весь Нижний Город бежать до Гильдии по такому холоду. Гейл не знал, который сейчас час, не знал даже время суток, но решил, что ни с кого не убудет, если он не станет сразу вскакивать с постели. Дотянувшись рукой до сумки под кроватью, он достал оттуда книгу, желая освежить кое-что в памяти. Первым делом волшебник пересмотрел свои расчёты, убеждаясь, что формула контроля над Короной действительно рабочая и не приснилась ему, затем перешёл к главам с биографией Карсуса. Сухие исторические сводки не говорили о том, что величайший маг прошлого переживал на пути к цели. Был ли он осуждён друзьями за свои опасные идеи так же, как вчера Гейл, или испытывал на себе давление иного рода – чрезмерного ожидания запредельных чудес? Мужчина об этом мог только догадываться. Из-под одеяла он выбрался только тогда, когда чувство голода стало мешать ему сосредоточиться на тексте. Доковыляв до пустующей таверны, он зашёл за барную стойку, чтобы приготовить хотя бы кофе. А может, ему даже хватит потом наглости наведаться на кухню и самому там похозяйничать? Или всё-таки прогуляться до харчевни? Гейл подумал, что Вестару понравилось бы в “Капризной фее” – кондитерской, которую держали и обслуживали настоящие пикси – но тут же обругал себя за непрошеную мысль. Он мог бы показать дроу чудеса всего этого мира, а не только заурядную забегаловку, если бы тот доверился ему. Шаги за спиной оповестили ещё об одних ранних посетителях и, обернувшись, маг увидел вампира и чародейку, снимающих уличные куртки. Астарион держал в руках небольшой сундучок, который не выпустил, даже усаживаясь за барную стойку. – М-м, кофе! – с наслаждением вдохнула воздух Этера. – Готовишь для Вестара? Гейлу стоило большого труда не скривиться, как от зубной боли. – Нет, для себя, – заставляя голос звучать спокойно и ровно, ответил маг. – Иногда я должен заботиться и о себе тоже. – В таком случае можно начать с того, чтобы погладить мантию, – ехидно заметил вампир, глядя на его измятую за ночь одежду. Волшебник демонстративно ровно встал перед ним и заскользил ладонями по ткани от ворота до пояса. Мятые заломы под его руками распрямлялись, и одежда принимала приличный вид. – Погладил! – прошипел Гейл гораздо злее, чем рассчитывал, и поспешил смягчить грубость, обращаясь к чародейке. – Сделать и тебе кофе? – Мы позавтракали в Эльфийской Песне, но я не откажусь от ещё одной чашки, – она бросила куртку на соседний стул, чтобы не мешалась в руках. Если Этера сказала про завтрак, значит, сейчас позднее утро, но волшебнику казалось, что он проспал целую вечность. – Уже успели сбегать в таверну? Да вы просто ранние пташки! – Мы не успели, – недовольно фыркнул Астарион. – Нам пришлось там заночевать. – Что, Этера, неужели плесень в твоём продуктовом шкафу стала настолько могучей, что теперь это ее дом? – усмехнулся Гейл, вспоминая, что девушка говорила про собственное жильё. – Не знаю, до моей квартиры мы так и не дошли… – начала чародейка, улыбнувшись шутке. – Потому что какой-то чокнутый псих устроил в городе чёртову зиму! – любезно дополнил ее рассказ Астарион. – С морозом, метелью и прочими спецэффектами, так что мы просто выбрали ближайшее укрытие. Гейл едва не закашлялся от неожиданности, но вовремя вспомнил про джезву, стоящую на песочной жаровне, и метнулся к ней. Едва успел: кофе за время их разговора почти закипел. – Ну что ж, если на улице зима, пусть это согреет хотя бы тебя, – он поставил чашку перед девушкой. – Тебе, Астарион, мне предложить нечего, извини. – Зато у меня есть кое-что для вас с дроу, только вряд ли ты оценишь, – вампир положил на стойку сложенный пергамент Балдурского Вестника. “Для вас с дроу! Ну что за напасть?” – поморщился волшебник, разворачивая газету. Они были вместе всего ничего, но статус парочки уже приклеился к ним намертво. Первая же строчка кричащего заголовка заставила мага сурово нахмуриться, и он мрачнел всё сильнее с каждым новым прочитанным словом. Не поверив статье с первого раза, он прочитал текст во второй, но ничего не изменилось. Гейл даже забыл про кружку в своей руке, которую так и не донёс до рта. То, что убийством Шаграта заинтересуются газетчики, было легко спрогнозировать, но эльфийка? Судя по всему, она попалась уже настоящим баалистам, очень заинтригованным смертью своего собрата. Но больше всего волшебника беспокоила одна фраза: – Подозреваемый дроу-абсолютист… мужчина в доспехе дроу… – бормотал Гейл себе под нос, бегая глазами по буквам. – Чёрт подери тебя и твой доспех, Астарион! Ты подставил Вестара! – маг стукнул чашкой по столешнице, так и не сделав ни глотка. Кофе бурыми пятнами растёкся по лакированному дереву, вынудив вампира брезгливо убрать локоть со стойки. – Осторожней с обвинениями, волшебник, – мигом ощерился собеседник. – Не я отвечал за нашу маскировку, и возможности покрасоваться перед зеркалом у меня тоже нет! Ну а в том, что дроу так наследил, не виноват никто, кроме него. – Дьявол! – Гейл упёрся кулаком в лоб, осознавая свою оплошность. В тот раз он и правда потерял концентрацию, слишком впечатлённый зрелищем, и не догадался напомнить Астариону, что чары спали. Мысли о том, как он зол на эльфа, как-то сами собой отодвинулись на второй план, ведь теперь Вестар был в ещё большей опасности во Вратах Балдура, преследуемый и Огненными Кулаками, и настоящими баалистами. Надо было бы прямо сейчас пойти и предупредить дроу, но, не успел волшебник выйти из-за стойки, как его застиг врасплох вопрос Этеры: – А где сам Вестар, ещё спит? – Я… – маг лихорадочно пытался придумать правдоподобную ложь, но так и не смог выдавить из себя ни слова. – Я не знаю. Вампир и чародейка удивлённо переглянулись. – Как такое возможно? – не поверил ему Астарион. – Мне казалось, вы скоро приклеитесь друг к другу. Во всех смыслах. – А вчера вечером мы поругались, ясно? – огрызнулся Гейл. Он не собирался посвящать вампира в свои проблемы, но накал эмоций от прочитанного был так силён, что маг уже не старался подбирать слова. – Я потерял его в районе Киота и с тех пор не видел. Надеюсь, что он вернулся в лазарет и отдыхает; пойду это проверю. Чтобы не быть голословным, он всё-таки двинулся в сторону медицинской комнаты, но взгляды ему вслед оказались такими выразительными, что Гейл не сомневался – теперь его спутники абсолютно точно знали, кто был тем чокнутым психом, наколдовавшим зиму. Лазарет встретил его пустотой и запахом зелий – не потребовалось даже зажигать свет, чтобы понять, что в комнате пусто. Главная гипотеза волшебника о местонахождении эльфа рассыпалась прахом, и ее место заняла всё нарастающая тревога: что, если его уже поймали, а теперь допрашивают Огненные Кулаки? Или того хуже… Сам не зная зачем, маг обошёл кругом всю Гильдию, заглянул во все незапертые комнаты, включая чужие спальни, но дроу там, естественно, не было. Зато в таверне его ждал новый неприятный сюрприз – за стойкой на месте бармена стояла Джахейра, а ближайший обеденный столик занял во всём сопровождающий ее Уилл. Астарион с недовольством косился на такое соседство, но молчал и с места не уходил, ожидая, пока Арфистка ознакомится с содержимым газеты. Разлитое пятно со столешницы вытерли, а эльфийка вылила в новую чашку остатки кофе из джезвы, потягивая его потихоньку. По ее лицу пока было неясно, что она думает о тексте статьи. Увидев волшебника, она отвлеклась от чтения: – А, Гейл, отлично. Позови сюда Вестара, нужно кое-что обсудить. Ее тон звучал спокойно, но мага им было не обмануть – он путешествовал с женщиной достаточно, чтобы понимать, когда она злится. Астарион в ответ на ее реплику коротко хмыкнул, но промолчал, оставляя Гейла выкручиваться самостоятельно, зато чародейка посмотрела сочувствующе. – Вестара здесь нет, – признался он, приближаясь к бару. – Почему? Он не производит впечатления эльфа, способного испугаться ответственности за свои поступки, – Джахейра положила ладонь на статью и лицо ее посуровело. – Потому что газета не причём – он не возвращался со вчерашнего вечера, – выдохнул волшебник неприглядную правду. – Мы… не сошлись во мнении по одному вопросу. – И ты даже не догадываешься, где он сейчас, верно? – подозрительно прищурилась женщина, на что маг только неопределённо дёрнул плечами. – О, Сильванус! В отличие от Хальсина, эльфийка, хоть и была друидом, упоминала имя своего божества крайне редко – в особенно вопиющих случаях, к которым, несомненно, относился и этот. Она на пару секунд закрыла лицо ладонями, что дало возможность заинтригованному Клинку встать и забрать Балдурский Вестник себе. – Как же я ненавижу работать с парочками! – Арфистка напоследок зажмурилась, зажав себе переносицу, и открыла глаза уже полные настоящего гнева. – Мне плевать, какие между вами с Вестаром отношения, Гейл, но знаешь, что я по-настоящему не люблю? Терять союзников! Что ты умудрился сказать дроу такого, что он до сих пор не вернулся?! Впрочем, не отвечай, ничего не хочу об этом знать! – она эмоционально всплеснула руками и махнула ладонью в сторону газеты. – Лучше расскажи-ка мне, как ваша славная компания умудрилась с разбегу вляпаться в такое дерьмо? – Дерьмо – это ещё мягко сказано, – покачал головой ошеломлённый охотник, ознакомившись с публикацией. На Гейла после слов эльфийки он покосился странно, но больше всего его сейчас занимал вампир. – Ты поработал над орком, да, Астарион? – Даже если и так, что ты мне сделаешь, охотник на монстров? – высокомерно оскалился мужчина, выпрямляя спину. Волшебник на это удивлённо хмыкнул: он-то был уверен, что Астарион при первом же подозрении укажет на настоящего виновника, но, чего он точно не ожидал – что его спутник готов будет взять ответственность за преступление на себя. Только провести Арфистку оказалось не так просто. – Не пытайся казаться хуже, чем ты есть на самом деле, Астарион, я и так не испытываю иллюзий на твой счёт, – снисходительно окинула его взглядом эльфийка. – А ещё мне прекрасно известно, что у Вестара к тому орку были личные счёты. Но ты тоже можешь ответить на один вопрос: какого дьявола ты позволил ему устроить эту… вакханалию в людном месте?! – Я что, похож на няньку для дроу? Она у него уже есть! – огрызнулся на нее вампир, махнув рукой в сторону мага, но тут же спохватился, расслышав и другой смысл её фразы. – Постой! Ты что, ругаешь нас не за то, что мы сделали, а за то, что… не убрали за собой? Джахейра посмотрела на него с сомнением, словно размышляя, насколько разумно говорить следующие слова. – Слушай, я презираю мясников, тиранов и безумцев, это правда. Но ты ошибаешься, считая меня доброй феей: я прекрасно осознаю, что иногда для победы требуются жёсткие меры. Я и сама допрашивала абсолютистов… разными способами, когда ещё думала, что в этом есть толк. Поэтому да, проблема не в том, что вы сделали с тем баалистом, а в том, что вы сделали это грязно и теперь столкнётесь с последствиями. Вот уж не думала, что мне придётся на старости лет учить нежить заметать следы! Волшебник обернулся в сторону охотника, ожидая, что такие слова Арфистки его шокируют, но тот, к его удивлению, только важно и согласно кивал. Это показалось магу очень странным – Уилл, с которым Гейл когда-то дружил, не одобрил бы подобных методов даже применительно к врагам. Но события последних месяцев, полных проигрышей и потерь, ожесточили даже принципиального Клинка Фронтира. А ещё волшебник заметил, что на запястье мужчины появилась тонкая бронзовая цепочка с медальоном в форме солнца Латандера – судя по всему, охотнику удалось привлечь жрецов на свою сторону, а эти ребята тоже славились категоричностью нравов. – Ты сейчас открылась мне с новой стороны, Джахейра, – вампир уважительно качнул пальцем в ее сторону. – Но давай в следующий раз ты сама пойдешь с дроу и попробуешь вразумить его в шаге от вендетты? – Давай лучше я продолжу заниматься стратегическими задачами и надеяться, что вы способны хотя бы на такую малость, как привести в чувство одного своего сопартийца и не влипнуть в новые сомнительные истории? – Арфистка невозмутимо допила остывший кофе. – И что за цирк вы устроили с рукой? Зачем было подражать баалистам? Если вы хотели привлечь к себе внимание культа, то поздравляю – вам удалось. Эльфийку, я так понимаю, вы не трогали. – Я предлагал потрогать, но Вестар захотел дать ей шанс спастись, – безразлично пожал плечами Астарион, чем вызвал у женщины обречённый вздох. – К-команда… – Послушай, Джахейра, я готов признать, что мы облажались, – маг перевёл ее внимание на себя, опасаясь, что пикировка с Астарионом может затянуться до вечера. – Но давай отложим продолжение головомойки до следующего раза? Вестар сейчас один в незнакомом городе, и на него, как и на любого дроу, объявили охоту. – Не думаю, что ему теперь угрожает большая опасность от стражи, чем было до этого – его сородичей в каких только грехах уже не обвинили. Лица Вестара всё равно никто не видел, потому что, по моим наблюдениям, единственный владелец приметного тёмно-эльфийского доспеха в вашей компании – вампир, а не дроу, – палец Арфистки указал на Астариона. – Так что, если нашему беглому другу хватит сообразительности не снимать маскировку, арест ему не грозит. Какие шансы, что он вернётся к нам сам, Гейл? Если бы волшебник знал ответ на этот вопрос, ему было бы сейчас намного спокойней. Он в принципе не предполагал, что такое может произойти – был уверен, что дроу поостынет за пару часов и придёт обратно в Гильдию. Но, либо маг задел эльфа гораздо сильнее, чем думал, либо с ним уже что-то успело случиться, и это было бы худшим раскладом из возможных. – Как минимум, здесь остались его вещи: вряд ли у него при себе достаточно монет, чтобы оплатить всё необходимое для новой жизни в городе. – Это обнадёживает, конечно, но сидеть сложа руки я тоже не рекомендую. Тем более, что вопрос с гномами всё ещё открыт. Джахейра напомнила о поручении, которое выдала им недавно, и это навело волшебника на мысль: что, если Вестар тоже о нём не забыл? Если он давал слово, то был честен, и, возможно, как раз отправился с утра на переговоры с потенциальными союзниками. Если видеть Гейла он не желает, то мог попытаться провести встречу в одиночку. Зацепка сомнительная, но другой у него всё равно не было – не рыскать же по городу, подозрительно вглядываясь в лицо каждого встречного в надежде распознать под иллюзией знакомые черты. – Займусь этим прямо сейчас, – заверил Арфистку маг и начал собираться на выход. Из ориентиров у Гейла был только адрес, по которому скрылись двое выживших после нападения на Литейную глубинных гномов, и волшебник надеялся, что это окажется не случайное убежище на один раз. Координаты разведчиков-Арфистов привели его в нищий рыбацкий район, где маг теперь выделялся своей случайно выбранной личиной слуги из богатого дома. Он убеждал себя, что под чарами они с Вестаром всё равно не смогут узнать друг друга, но не мог не присматриваться к каждому случайному прохожему. Сугробы, наметённые за ночь, практически растаяли под ярким летним солнцем, и теперь вся грязь подворотен оседала на полах мантии. Уже в который раз Гейл напоминал себе, что пора бы привыкать к обычной – практичной и удобной – одежде, только каждое утро бессознательно снова надевал на себя балахон. А иногда и вовсе не снимал его. Возможно, он настолько боялся потерять себя прежнего, уже почти растворившегося в прошлом, что цеплялся теперь за смешные мелочи, формирующие привычный образ в отражении. Например, зачем ему всё ещё вот это? Волшебник остановился прямо посреди улицы, чем вызвал ругань едва не врезавшегося в него прохожего с ящиком овощей в руках, и потянулся к своему уху. Он уже настолько привык к своей серёжке, что напрочь забыл о символизме, который она несёт: напоминает о его принадлежности одной капризной и жестокой богине. Сняв украшение, Гейл хотел было замахнуться и вышвырнуть его подальше: сточная канава – вот, где ей самое место, но рука так и не поднялась. Почему-то это простое действие воспринималось им как убийство какой-то важной части себя, без которой мужчина уже не сможет ощущать целостность. Подумав ещё немного, он спрятал серёжку в карман, решив заняться этим вопросом позже. Искомый адрес оказался дешёвой забегаловкой на подвальном уровне жилого дома или, правильней будет сказать, барака. Взгляды попрошаек и нищих зевак провожали его так красноречиво, что волшебник не сомневался – стоит только ступить на менее широкую и освещённую улицу, как его кошелёк рискует перекочевать к новым владельцам, обманутым его иллюзорным обликом. И хорошо, если нож местного разбойника срежет только сумку с пояса… Заведение не выглядело работающим в полуденный час, но Гейл потянул на себя ручку, и дверь поддалась. Он спустился вниз, в подвал, тускло освещённый только дневным светом из узких горизонтальных окошек. Внутри не было никого из посетителей, и маг сразу понял, почему: – Мы закрыты. За барной стойкой стоял высокий бородатый мужчина, руки которого выглядели настолько массивными, что ими запросто можно было сломать шею волу. – Обычно в таких случаях на дверь вешают замок, – заметил Гейл, подходя к стойке и садясь на стул. – Обычно самых недогадливых выносят отсюда вперёд ногами, так что замок не нужен, – бармен оторвался от протирания тарелок и в упор посмотрел на личину волшебника. – Ты вот из каких будешь? Умных или не очень? Волшебник остро пожалел, что рядом нет Вестара – вот кто точно знал бы, что нужно сказать этому громиле под видом трактирщика. Но дроу ушёл, и хорошо, если не навсегда, поэтому придётся вести беседу на свой страх и риск. – Из тех, кто точно не рискнул бы здесь завтракать, – скептически заметил Гейл, провожая взглядом пробегающего по стойке ярко рыжего таракана. Даже голод, так и не заглушенный кофе, притупился от его вида. – Тогда чего ты тут расселся, а? – навис над ним бармен. – Я ищу своих друзей и думаю, что они могли прийти сюда. – Это бар, а не бюро находок, – мужчина, не спуская с мага глаз, начал демонстративно закатывать рукава. – Двум глубинным гномам, сбежавшим после взрыва в Литейной, ты тоже так сказал? Взгляд человека дрогнул, и Гейлу не требовалось даже особенной проницательности или способностей менталиста, чтобы заметить, что мужчина понял, о чём речь. – Что и кому я сказал, зависит от того, кто спрашивает. Лицо бармена не стало более дружелюбным, но он явно заинтересовался, сложив локти на столешницу. – Как я уже упоминал – я их друг. – Чем докажешь? – Тебе? Ничем. Но любой из моих товарищей узнает того, кто открыл для них двери клетки. Фраза прозвучала максимально абстрактно, и по большей части маг блефовал: если Арфисты ошиблись, и гномы окажутся не теми, кто бежал из Лунных Башен, то у него возникнут проблемы. Но, что ещё сказать, Гейл не знал, а его резерв за ночь практически восстановился, так что драки мужчина не боялся. – Жди здесь, – буркнул здоровяк и вышел в подсобку за своей спиной, а волшебник поздравил себя с первой маленькой победой. Он украдкой вытер пот с висков: эмоционально напряженные беседы всегда заставляли его нервничать, хотя сегодня держался маг явно неплохо. Скорее всего дело было в том, что он с утра на взводе по другой причине, и у него просто не осталось сил переживать из-за ерунды. Бармен вернулся спустя несколько минут, за которые волшебник успел разглядеть нехитрое убранство обеденного зала. Сначала Гейлу показалось, что человек зашёл обратно один, и только потом различил за его спиной – вернее сказать, где-то в районе бёдер – силуэт низкорослого существа. – Знаешь его, Вульбрен? – трактирщик отошёл в сторону, давая дорогу лысому глубинному гному с яркими фиолетовыми глазами. – Впервые вижу, – признался мужчина, скользнув по Гейлу глазами. – Та-а-ак… Трактирщик сжал руки в кулаки, и волшебник спохватился, что они всё ещё видят чужую личину. – Стоп-стоп-стоп! – маг успокаивающе вытянул вперёд ладони, деактивируя иллюзию. – Это я. Он не особо присматривался к гномам, сидящим в камере Башен, и, к своему стыду, даже не сильно их различал, но на лице Вульбрена отразилось понимание. – А-а-а, наш доблестный тюремщик! – гном обошёл стойку, чтобы рассмотреть сидящего волшебника целиком. – А я уж надеялся, что навсегда избавился от необходимости видеть твою унылую физиономию. От такой наглости маг едва не закашлялся. – Тебя вообще не смутило, что благодаря мне же ты от меня и избавился? – пораженно покачал головой Гейл. – Это я был тем, кто вас спас, если ты забыл. Вульбрен зло хохотнул и запрыгнул на высокий барный стул, но его голова всё равно оказалась сильно ниже, чем у собеседника, так что смотреть он продолжил снизу вверх. – Спас? Ты был всего лишь тем, кто открыл двери нашей клетки и, безоружных, сделал мишенью для других стражей. Нас спасло только то, что сектанты увлеклись резнёй более бестолковых пленников. – Шанс – это всегда шанс, – возразил маг, недовольный таким началом беседы. – Если хотели остаться в камере и дождаться правильных спасителей, которые постелили бы на вашем пути ковровую дорожку, то надо было так и сделать. А не перекладывать ответственность с больной головы на здоровую. Судя по виду Вульбрена, он от их встречи тоже был не в восторге, но то ли любопытство, то ли остатки вежливости, если они в нём вообще были, взяли верх. – Зачем пришёл теперь? – Услышал про фейерверк, который твои ребята устроили в литейной. – И? – Хочу предложить повторить. Гном снова задумался, на этот раз чуть дольше. – Мы потерпели неудачу, как ты мог заметить. Ее хочешь повторить? – Вы потерпели неудачу, потому что взялись за это дело в одиночку. Но вы не единственные, кто борется против Абсолют… Он вышел из бара эмоционально выжатым, как лимон. Вульбрен недоверчиво цеплялся к каждому слову, пытался переврать даже совершенно очевидные смыслы, но, кажется, им таки удалось договориться. Они сошлись на том, что Гейл предоставит более проработанный план штурма литейной, а гномы обеспечат их любым необходимым количеством взрывчатки для того, чтобы не оставить от здания камня на камне. Это был важный шаг, приближающий сопротивление к победе над эрцгерцогом, прикрывающимся Стальными Стражами. Если всё пройдёт успешно, то можно будет говорить и о дальнейшем участии клана Железной Руки в сражении с сектой. Напоследок волшебник, конечно же, поинтересовался, не приходил ли к Вульбрену кто-то с таким же предложением, но гном никого больше не встречал. Ни дроу, ни подозрительно ведущих себя представителей прочих рас. Единственная ниточка, ведущая его на след Вестара, оборвалась. Похоже, что у мага и правда не осталось больше средств, кроме как праздно блуждать по городу, всматриваясь в лица прохожих. Он покинул бар уже под другой личиной – на этот раз гораздо более скромной – и ничуть не удивился, встретив на углу переулка двоих проходимцев, делающих вид, что беседуют, а на самом деле следящих за выходом. Всё надеются “пощипать” богато одетого простофилю, которым Гейл прикидывался ранее. “Что ж, ребята, ждать вам предстоит долго”, – не без злорадства подумал маг, спокойно проходя мимо них. Разбойники скользнули по его новой внешности безразличным взглядом. Всё-таки, из всех школ магии, иллюзии обладали особенным шармом! Никакие громы и молнии не давали такого удивительного ощущения свободы и некоторой искры легкомыслия, как возможность хотя бы на время придавать миру желаемые формы. Поблуждав по переулкам немного, он решил, что в таком месте Вестар точно не станет прятаться – он прибыл в город не для того, чтобы забиться в жалкую крысиную нору, которой являлся весь этот район. Дроу умел видеть и ценить красоту, ему нравилось любоваться миром на поверхности, а здесь его ничего не ждёт, кроме вони сточных канав да гнилых объедков под ногами. Рассудив так, Гейл вышел на центральные улицы Нижнего Города и сам не заметил, как ноги принесли его к Киоту Штормового берега. Снизу храм не производил на него впечатления какого-то потустороннего величия, и волшебник начал отмечать детали, на которые никогда не обращал внимания раньше: каменная плитка у входа потрескалась, и сквозь нее пробивается трава, ступени тоже местами покосились и покрошились. То ли муниципалитет давно не выделял на него средства, то ли – раз уж в храме поклонялись сразу всем добрым божествам – ни одна церковь не хотела брать расходы на его содержание. Повинуясь интуитивному порыву, Гейл взбежал по ступеням вверх и оказался в просторной зале, полной статуй и алтарей. Работник святилища мазнул по посетителю взглядом и вернулся к своим делам, хотя, выгляди волшебник чуть презентабельней, ему бы уже предложили весь перечень храмовых услуг, начиная от продажи свечек и заканчивая отпеванием. На алтаре Мистры было не так уж много подношений, гораздо меньше, чем у Тира, Хельма или даже Латандера. И это логично: перед ликом опасности люди бегут просить помощи у воинственных богов, тех, кто способен их защитить, а госпожа магии не славилась любовью вмешиваться в судьбы смертных. За тем исключением, когда ей хотелось с кем-нибудь позабавиться. Глядя на умиротворённое, беззаботное лицо статуи, Гейл ощутил в себе жгучее тление обиды и разочарования. Может, Вестар не так уж и неправ на его счёт? Что, если он и правда так стремится к запретной магии лишь для того, чтобы побольнее уязвить ту, кто сделала больно ему? Ту, кто вышвырнула его из своей жизни с такой легкостью, с какой выгоняют на улицу блохастую собаку, а потом ещё посмела требовать от него самопожертвования. Но, чем бы ни закончилась вся эта история с Короной, как бы дальше ни повела себя Сфера, одно Гейл решил для себя абсолютно точно: – Я больше тебе не принадлежу, Мистра. Прощай. Он достал из кармана серёжку, символизирующую их былую связь – знак Избранного, и положил ее на алтарь. Маг не знал, какой реакции ожидал после этого жеста: потустороннего голоса богини, грозящего ему, дрожи земли или обжигающего мистического огня, охватывающего тело, дэвов, возникающих из ниоткуда, но не произошло ничего. Храм стоял всё такой же тихий и пустынный, серёжка Избранного поблёскивала гранями в пламени зажженных кем-то до него свечей. Мир не рухнул, и от этого стало ещё чуть более обидно. Но, уже выходя наружу, волшебник ощутил, что дышать стало как будто свободней. А совсем неподалёку отсюда была отличная таверна – Эльфийская Песнь, в которой Гейл наконец сможет утолить свой голод. *** Уилл не планировал приходить снова, не планировал рисковать, пробираясь в Верхний Город, но ноги сами принесли его в храм. Ему не нужно было каменное изваяние, чтобы попытаться молиться, как советовала Леди Эланор. В крайнем случае, он мог обратиться в Киот Штормового берега, где тоже была статуя Латандера, только сердце и интуиция упрямо тянули его сюда. Здесь он чувствовал неизвестное ему ранее умиротворение и тишину в голове – стоило только охотнику ступить под каменные своды святилища, как давящее ощущения постоянного контроля Мизоры отпускало его. Конечно, их контракт это не аннулирует, и Клинок всё ещё на поводке у дьяволицы, но ему были важны хотя бы минуты, проведённые наедине с самим собой. Сегодня в храме хватало солнечного света, наполняющего белый мрамор золотом, он сиял чистотой и свежестью, совершенными настолько, что охотник не побоялся испачкаться, садясь прямо на пол перед постаментом. Другие посетители храма покосились на него неоднозначно: кто-то с одобрением, кто-то осуждающе покачал головой, словно Уилл нарушил негласный закон приличий, позволив себе такую прямоту. Ему было безразлично их мнение – он пришёл ради людей, но не к людям. Повинуюсь новому порыву интуиции, Клинок вытащил из кошеля горсть самоцветов, найденных в логове ортона, и высыпал драгоценные камни к ногам Латандера. Кристаллы рубинов, изумрудов и топазов вспыхнули тысячей искр, отражая пламя свечей на каждой из своих граней, а охотник ощутил вкус мрачного торжества. Дьявольские сокровища позволили бы Уиллу безбедно жить в Балдуре ещё очень долгое время, но он увидел в своём жесте особенный символизм – пожертвовать то, что раньше служило злу, на службу свету. Он и себя самого ощутил таким же крохотным драгоценным камушком, как лежащие на алтаре. – Я знала, что вы придёте сюда снова, Уильям. Вивиан подошла к мужчине и с задорной улыбкой тоже опустилась на пол, прямо среди россыпи цветов, устилающих подступы к статуе. Платье золотого шёлка ореолом растеклось вокруг, наполняя образ хрупкой юной жрицы каким-то неземным очарованием. Шепотки в зале стали громче и ворчливей. – Кажется, ваша паства не особенно одобряет подобную фамильярность, – прокомментировал нарастающий гул охотник. – Тем хуже для них, – пожала плечами девушка, не переставая улыбаться. – Это говорит лишь о том, как плохо они понимают Латандера. Господин Рассвета – бог жизни, а не уныния! Он могущественен, но ему не чужды веселье и шутки. Зачем ему последователи, которые умеют только благоговейно цепенеть? Признаться, такой подход Уилла озадачил: он и сам приходил сюда ради ощущения чего-то большего, чем он сам, чего-то великого настолько, что рядом с этим чувствуешь себя песчинкой в океане. Он искал возможности раствориться в силе за гранью понимания смертного разума, и тем страннее было слышать от жрицы, что ее бог – тот ещё весельчак. – Вы сегодня принесли Латандеру щедрый дар, – Вивиан кивнула на самоцветы. – Да, только и сам не понимаю, зачем богу всё это? – он кивнул на постамент, полный золота, драгоценностей, свечей и цветов. – Подношения идут на нужды храма, обучение новых жрецов, а также на благотворительность: церковь Рассвета спонсирует несколько приютов, школ и лечебниц по всему городу. – А что тогда достаётся богу? Лечебницы и школы – это правильно и благородно, но, если бы Уилл захотел им помочь, он бы не стал обращаться к ним через посредничество церкви, а сделал всё напрямую. – Любовь, – лукаво сверкнула глазами послушница. – Подношения – символ нашей любви. И веры. – Но любовь нематериальна! – охотник пожал плечами. – Какая тогда разница, что положить на алтарь: самоцвет или камушек с обочины? Простите, если я задаю слишком бестактные вопросы, – спохватился он, не желая обидеть жрицу. – Нет-нет, вы абсолютно правы, Уильям! Нужно спрашивать и нужно сомневаться – это позволит понять учение гораздо глубже, чем слепо следовать догматам, – девушка потянулась к алтарю и взяла оттуда рубин, покрутив его в пальцах. – Конечно, Латандер не спускается на землю, чтобы забирать сундуки с сокровищами, поэтому для бога действительно нет никакой разницы между этим рубином и простой галькой. Но она есть для вас, правда? С чем вам было бы сложнее расстаться? – С рубином, – не стал отрицать очевидное Клинок. – Любить – значит отдавать другому самое ценное, что у нас есть, – она вернула самоцвет на место. – Когда вы ухаживаете за женщиной, которая вам нравится, вы готовы одарить ее всеми сокровищами мира, чем бог хуже? Вы жертвуете то, что имеет значение лично для вас, но, если единственное богатство, которым вы владеете – это камень с дороги, поверьте, Латандер примет и это, и ответит на ваши молитвы. – Ответит ли? – снова засомневался охотник. – Я вижу здесь очень богатые дары, но получают ли те, кто их принесли, всё, что они просят? Сколько людей прямо сейчас молят Латандера защитить их дома и семьи от Абсолют, ассасинов Баала или клыков нежити? И сколькие из них к вечеру лишатся жизни? Мне жаль, Вивиан. Господин Рассвета будит во мне какие-то неизвестные ранее чувства, это правда, но из меня вряд ли когда-нибудь получится достойный верующий: я уже обжёгся однажды – взывал к богам, а ответ получил от совсем… иной силы. – Вы ошибаетесь в том, что рассматриваете отношения с богом, как торговлю: господь, я подарю тебе свой семейный перстень, а ты сделай так, чтобы дочка соседа меня полюбила, пф! – девушка смешно фыркнула и сморщила нос. – Вы бы только знали, о какой ерунде просят перед этим алтарём, осыпая его золотом. Но дары без любви – это взятка, они не создают отношения. И таких, к сожалению, тут большая часть. – Но вы от них не отказываетесь, – с улыбкой заметил Уилл. – Конечно, церкви же надо на что-то жить, – согласно кивнула Вивиан. – Но Латандер всегда отвечает тем, кто ищет его самого, кому близки его ценности, отвечает, даже если их подношения более чем скромны. Что же касается защиты… у бога на земле нет иных рук, кроме рук его преданных, – послушница подвинулась ближе и взяла обе ладони охотника. – Наших с вами. Боги не могут напрямую вмешиваться в дела смертных – таков закон небожителей. Поэтому вы никогда не увидите булаву Латандера, обрушившуюся на логово Баала или вампирский замок. Но, если этот мир нуждается в защите – бог подарит ему защитника, и сполна наделит его своим могуществом, чтобы бросить злу вызов. Вот в это стоит верить. Глаза жрицы сверкали в свете огней не хуже, чем самый яркий из самоцветов, и, касаясь ее горячих пальцев, Уилл понял, что готов поверить. Охотник вернулся в Нижний Город уже на закате. Он пробыл бы в храме и дольше, беседуя с Вивиан и вдыхая аромат благовоний, но обещал Джахейре зайти в алхимическую лавку и обновить запас лекарств – перед тем, как эффектно исчезнуть из лазарета Гильдии, дроу опустошил половину шкафчиков с зельями, что, разумеется, не добавило приютившей их Девятипалой хорошего настроения. Клинок решил заглянуть в свой давно любимый магазинчик “Полынь и вереск”, хозяина которого знал ещё безусым мальчишкой. Конечно, показаться ему под настоящим лицом он не сможет, но и просто увидеть старика будет приятным завершением дня. В приподнятом настроении охотник миновал городской парк и вышел к торговым рядам, среди которых затерялась скромная лавка. Уилл толкнул входную дверь, ожидая услышать приветливый лай Шафрана – давнего спутника знахаря Альфреда – пса, теперь уже, наверное, такого же седого, как и он сам. Вопреки ожиданиям, дверной колокольчик звякнул, но ни зверь, ни хозяин не вышли встречать гостя, что было очень странным. Охотник зашёл внутрь и оглядел пустой торговый зал: горели лампы, товары стояли на полках, словом, лавка производила впечатление рабочей и готовой принимать покупателей. Клинок подозрительно приблизился к лестнице на второй этаж – если травник ушёл к себе в комнаты, внизу охранять помещение остался бы Шафран. Неужели Альфред стал настолько стар, что просто забыл запереть магазин, отлучившись по делам? Россыпь алых капель на ступенях заставила его сердце замереть, и Уилл, презрев все приличия, взлетел наверх. Мимолётного взгляда хватило, чтобы понять – что бы тут ни произошло, Клинок опоздал. Альфред сидел посреди кухни, привязанный к стулу, весь в крови и с упавшей на грудь головой. Его правая рука отсутствовала, а под обрубленной культёй уже скопилась лужа крови. Пёс лежал тут же, с неестественно вывернутыми лапами, и скалился в пустоту провалом посеревшей пасти. Очевидно, он пытался защитить своего хозяина, но, судя по красной шерсти на затылке, его огрели по голове тупым предметом, а затем перебили конечности, чтобы точно не встал. Уже не испытывая ни малейших надежд, Уилл приблизился к старому другу и прощупал пульс. Вена под пальцами была неподвижна, но тело ещё не остыло полностью – значит, убийца побывал тут совсем недавно. С глухим стоном охотник вцепился себе в волосы и рухнул на колени перед трупом. Он опоздал совсем ненамного! Если бы только мужчина потратил меньше часов, наслаждаясь обществом миловидной послушницы, он мог бы оказаться здесь вовремя и спасти знахаря. На единственный здоровый глаз навернулись слёзы, но так и не покатились вниз. Как скромный аптекарь мог помешать церкви Баала? Чем он привлёк их внимание? Был ли в его убийстве хоть какой-то смысл, кроме жестокого желания насладиться криками? Ненависть поднималась в охотнике со скоростью и неудержимостью бури. Он готов был прямо сейчас бросить всё и рвануть в коллектор, где скрывались культисты. “У бога на земле нет иных рук, кроме рук его преданных”, – мысль ударами молота билась внутри черепа. Раз так, то Уилл готов стать инструментом в его руках! Пускай он повторит свою ошибку, доверившись потусторонней могущественной сущности, пускай от него настоящего останутся лишь прах и пепел, но Клинку нужна была новая сила, раз уж Мизора его обманула! Со злом невозможно бороться красивыми благородными речами – оно будет со смехом резать стариков и детей, пока ты болтаешь, охотник. С ним можно говорить только на языке огня и стали. Зло не заслуживает компромиссов, понимания и милосердия – оно ударит тебе в спину, стоит только ослабить бдительность. Скольких ошибок удалось бы избежать, пойми он это раньше. Но Уилл понял хотя бы сейчас, и теперь готов был бить наотмашь и идти напролом. Поджечь все осиные гнёзда, до которых дотянется, а если пожар охватит весь город… что ж, самая свежая и зелёная трава всегда растёт на пепелище. *** Когда Астарион заявил Джахейре, что у него есть идея, где может быть Вестар, Этера удивилась, но не подала виду. Она не стала задавать никаких вопросов при Арфистке, но ее очень заинтриговал такой энтузиазм вампира по поиску дроу. – Расскажешь, что ты задумал? – спросила чародейка, едва они оказались на улице. – То есть, в моё чистосердечное желание помочь нашему беглому другу ты не веришь? – засмеялся мужчина, уверенно выбирая дорогу. Куда бы он ни устремился, путь он знал хорошо. – Можно было остановиться на слове “чистосердечное”, чтобы я уже не поверила, милый, – призналась девушка, чем вызвала у спутника ещё более сильный приступ смеха. – Куда мы идём? – К тебе домой, – как ни в чём не бывало сообщил он. – Мне просто нужен был повод удрать из Гильдии, не провоцируя нового нытья Джахейры. Пускай бегать за сокрытым иллюзией дроу высылают хоть целый спасательный отряд – мне есть, чем заняться. – И что ты планируешь делать у меня дома? Ситуация становилась всё забавней, но вампир ответил Этере на удивление мрачно и серьёзно. – Думать. Сундук с черепом он, конечно, забрал с собой, и, оказавшись в квартире, первым же делом выложил кости Велиота на кофейный столик перед диваном, на который уселся. Как оказалось, думать Астарион решил в буквальном смысле: он замер, сложив локти на колени и поставив на ладони подбородок. Какое-то время Этера ждала, что он вернётся в реальность и скажет что-нибудь, но мужчина сейчас больше напоминал каменное изваяние, чем вампира. Не желая отвлекать его от этого занятия, девушка сходила переодеться в домашнее платье, прошлась по дому, посмотрела в окно на полуденную суету гавани и даже – немыслимое дело – решила сама навести в квартире порядок. Обычно этим занималась дочка сапожника из лавки неподалёку, которая раз в несколько дней приходила к чародейке мыть полы и смахивать пыль, но она, наверно, уже давно считает Этеру пропавшей без вести. Трогать заросший плесенью шкаф девушка, конечно, не стала, но вытерла пыль, разобрала посуду и разложила по местам разбросанные вещи. За всё это время Астарион только сменил позу и теперь лежал на диване, держа череп на согнутой руке лицом к себе. Поняв, что это надолго, чародейка заварила чай, взяла сборник амнийской художественной прозы и устроилась на широком подоконнике. Спустя примерно четверть часа ее заметили моряки на пирсе и теперь свистом и улюлюканьем пытались привлечь к себе внимание. – Пойду поохочусь, – решил вампир, поднимаясь с дивана. – Возьми мне чего-нибудь к чаю? – попросила его Этера. Машинально, как если бы обращалась к обычному смертному – Гейлу или Вестару. Астарион, ожидаемо, замер в недоумении, но всё равно уточнил: – Например? – Пирожное? – стараясь не засмеяться, пожелала чародейка, уже представив, как насытившаяся кровью нежить заходит в кондитерскую выбирать сладости. Она надеялась только, что он не решит совместить два этих дела и не закусит кондитером. – Ладно… Всё ещё подозрительно на нее глядя, мужчина скрылся за дверью, оставив Этеру одну. Читать ей быстро надоело, но, чем ещё заняться, она так и не придумала. Даже не верится, что когда-то давно она могла жить вот так месяцами между рейсами Вообразимого. Стремительное развитие конфликта с Абсолют и вынужденные скитания приучили ее к постоянному движению, и сейчас девушке было сложно вернуться в ленивый монотонный ритм. Тело просило активности… но в целом было согласно и на пирожное. Только вампир тоже не торопился, исчезнув на несколько часов, и долгожданный стук в дверь раздался, когда солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Астарион зашёл в дом с корзиной в руках и злой, как тысяча бесов. – Ты что, ограбил продуктовую лавку? – удивилась чародейка, принимая его поклажу и заглядывая внутрь. Помимо коробки с пирожными внутри оказались фрукты, два вида сыра, отрез пирога с мясом и бутылка белого вина. – Всё гораздо хуже, милая, – зашипел вампир недовольно. – Я это купил. На вечернем рынке. Больше никогда не проси меня о подобном – я чувствую себя идиотом! – Вот как? – иронично произнесла Этера, выкладывая содержимое корзины на столик прямо рядом с черепом. – Почему? Не мужское это дело – таскать покупки? Или недостаточно величественное занятие для будущего лорда вампиров? – Да потому что, как выяснилось, я не помню не только вкус человеческой пищи, но ещё и ее названия! – Астарион с размаху рухнул на диван, продолжая ворчать. – Как ты думаешь, что я ощутил, когда пекарь спросил меня, нравятся ли моей леди эклеры, а я понятия не имею, что это? Ситуация была крайне смешной, но чародейка всеми силами сдерживала предательскую улыбку, чтобы не задеть вампира ненароком. Она отложила корзину и приблизилась к мужчине, боком садясь ему на колени. – Спасибо, – девушка взяла его лицо в ладони и притянула к себе. На его губах ощущался отчётливый привкус крови. – Но названия вспоминать всё равно придётся – когда ты вознесёшься, пища смертных снова будет для тебя доступна. А эклеры стоят того, чтобы их попробовать, – напоследок она провела большим пальцем по его лбу, убирая с него хмурую складку, и вернулась к столику. – Сомневаюсь, что они сравнятся сладостью с твоей восхитительной кровью, милая, – уже гораздо спокойней ответил мужчина. – Но я запомню рекомендацию. Этера разложила продукты по блюдам, заварила себе новый чай и села в кресло ужинать, когда Астарион заговорил снова. – Я сходил туда, где мы оставили Мартина – тела там больше нет. Переход к этой теме был настолько резким, что девушка даже вернула на тарелку пирог, так и не укусив. – Ты охотился в канализации? – с сомнением нахмурилась чародейка. – Нет, охотился я, не отходя от твоего дома, – фыркнул вампир. – И, как ты могла заметить, под окнами больше не свистят. Но мне показалось важным вернуться проверить отродье: то, что тела нет – это хорошо, это значит, что мои братья его нашли и либо уничтожили, либо вернули Касадору. – Ты уверен, что мы поступили правильно, убив его? – Этеру давно мучил этот вопрос. – Ведь он тоже был частью ритуала. – Помнишь, что сказал Рафаил? – Астарион поднял вверх палец. – Мёртвое отродье, в отличие от сбежавшего, можно заменить, создав новое. Уверен, что именно этим Касадор сейчас и занимается – кромсает кожу очередного неудачника обсидиановым кинжалом. Если бы ещё вопрос с его убийством можно было решить так просто. Вампир снова взял в руки череп, будто надеялся, что тот рано или поздно нашепчет ему ответ. Этера успела поесть, продегустировать пирожное и убрать продукты со стола, пока Астарион сверлил глазами то, что осталось от Велиота. – Ты уверена, что этот кусок хлама открыл нам все секреты, которые мог? – спросил вампир, когда чародейка вернулась из кухни. – Не знаю… возможно, у него есть и более глубинная память, но мне не пробиться в нее – Велиот слишком давно мёртв. Астарион огорчённо вздохнул и продолжил свою медитацию на череп. – Сокрытый иллюзией дроу… – мужчина с новым интересом принялся вертеть кости, вспомнив свои собственные слова, сказанные утром. – Сокрытый иллюзией… – Ты правда думаешь, что твоего хозяина получится обмануть иллюзией? – не поверила в такое простодушие Этера. – Нет, разумеется, – подтвердил Астарион ее мысли. – Касадор почувствует фальшь, и, даже с условием, что мне удастся принять облик Велиота – какой в этом толк, если я начну заикаться от ужаса при виде хозяина? – Но ты всё-таки что-то придумал, – заметила девушка, слишком хорошо знакомая с этим взглядом охотника, напавшего на след. – Скорее, вспомнил, – Астарион переложил череп на сгиб локтя и, порывшись немного в сумке, поставил на стол маленький свечной огарок из чёрного воска. При виде его по спине Этеры пробежал холодок, но глаза вампира сияли решимостью. – Ты уверен, что время пришло? – Когда, если не сейчас, драгоценная? – вздохнул мужчина, вставая, чтобы взять обычную зажжённую свечу с канделябра. – Мы в тупике, а время работает против нас. – Карга возьмёт с тебя непомерную цену, даже если ты будешь требовать выплаты долга, а не просить. – Я знаю, милая. Знаю. Только скажи, кому мы сами ещё не должны? – Астарион наклонил свечу, но так и не решился коснуться пламенем чёрного фитиля, так что воск капал прямо на лакированную столешницу. – Вознесение – мой единственный шанс расплатиться по всем счетам разом… даже, если кое-кто из кредиторов будет недоволен. Он глубоко вздохнул и поднёс огонёк к нити, начавшей искрить и плавиться, но никак не желающей загораться. После нескольких попыток Астарион недоумённо убрал руку, глядя, как дар карги просто чадит, наполняя комнату зловонным дымом. – Что за напасть? – рыкнул вампир. – Глупее всего будет лишиться поддержки феи только потому, что мы не смогли зажечь чёртову свечку! Может, ей нужен какой-то особый огонь? – Мне так не кажется… – чародейка задумчиво провожала дым взглядом, ощущая, что с каждой секундой он всё больше и больше наполняется чарами. – Магия сработала. Теперь Астарион и Этера вдвоём наблюдали за тем, как дым не рассеивается, что сделал бы обычный, а словно выплетает силуэт, медленно, но верно превращающийся в знакомую фигуру. Комната наполнилась холодом, словно Гейл снова наколдовал над городом метель, только этот холод не имел ничего общего с буйством стихии. Когда облик карги полностью сформировался, но ещё не обрёл материальность, мужчина встал, чтобы приветствовать союзницу со всем возможным уважением, а чародейка в очередной раз подивилась, что это существо когда-то жило в облике миловидного ребенка и искренне считало себя им. – Здравствуй, Иветта, – почтительно кивнул фее Астарион. – Теперь я Ива, называй меня так, вампир, – зашелестел голос, наполненный ледяными иглами. – Зачем ты позвал? В отличие от тётушки Этель, ее дочь не отличалась ни манерностью, ни склонностью к развлечениям, сразу потребовав перейти к делу. Даже ее долговязая старческая фигура была лишена живой подвижности, присущей матери. Зато грязные спутанные волосы карги успели отрасти до пола, разметавшись вокруг нее шлейфом. – Я позвал, чтобы спросить с тебя долг. И уверен, что моя просьба тебе по силам. – Что я могу для тебя сделать? В ответ Астарион протянул ей череп. *Ария – “Штиль”