Ветер над волнами

Дом из песка слижет волна гребнем Множится страх, рвёт паруса ветром Как ни маячь, ни посылай вспышек Спят жители спасательных вышек* Ворота действительно были “открыты” – одна створка валялась на земле, и сквозь доски уже начала пробиваться упрямая трава. Вторая покачивалась на нижней петле, добавляя к атмосфере всеобщего запустения зловещие скрипы. Первые же дома встретили чародейку оскаленными провалами окон и хрустом битой черепицы под ногами. Девушке не приходилось играть, чтобы изобразить непонимание и ужас случайно забредшего сюда путника – она во все глаза смотрела на заброшенные здания, вздрагивая от каждого шороха. То, что она знала, что ее ждёт, никак не притупляло чувство страха от этого места. Скорее наоборот, Этера буквально кралась вперёд, вглядываясь в подозрительные тени, рождённые утренним полумраком. Гоблины мерещились ей везде, и они, наверняка, уже давно ее “ведут”, но пока не показываются на глаза. Или Астарион ошибся, и никого здесь нет, а она, как дурочка, боится даже вздохнуть полной грудью. Впереди показался силуэт колодца, и чародейка разом ощутила, как пересохло от волнения ее горло. Она не планировала добывать воду, но все равно подошла поближе, тщетно пытаясь унять дрожь в коленях. Звук упавшего с крыши камушка произвел эффект не хуже громового раската – девушка крутанулась на месте, напряжённо всматриваясь в темноту, но та продолжала хранить свои секреты. Пальцы покалывали золотистые искры ещё не сформированных заклинаний – Плетение ждало только ее слова, чтобы сложиться в нужный узор. Этера развернулась обратно, чтобы обойти колодец и двинуться дальше, и едва не налетела на острие меча, зажатого в руке низкорослого уродливого существа, разглядывающего ее с недоброй ухмылкой. – Куда-то торопишься, красавица? Напряжение сорвалось с пальцев парализующим заклинанием, угодившим прямо в лоб говорливому гоблину. Не дожидаясь, пока тело врага статуей рухнет на землю, чародейка бросилась бежать, не разбирая дороги. Она уже не понимала, ни откуда пришла, ни как попасть на балдурский тракт – просто в ужасе металась среди разрушенных домов, натыкаясь на заборы и тупики. “Проклятая ведьма!”, “Колдунья!”, “Ату ее, ату!” – кричали со всех сторон гоблины, выскакивающие из своих укрытий ей наперерез. Мимо бедер пару раз просвистели стрелы – как и предсказывал Астарион, ее пытались взять живой. Неизвестно, сколько ещё могла продолжаться эта гонка, если бы один из врагов не догадался метнуть девушке в ноги болас. Этера споткнулась о верёвку, утяжеленную грузами, и она мгновенно перекрутилась вокруг голеней, прижав их друг к другу. С коротким вскриком девушка рухнула на землю, сильно ударившись о камни, и ее тут же окружила толпа дикарей. Чародейка рефлекторно выбросила вперёд руку, чтобы сотворить новые чары, но ближайший гоблин расторопно ударил по ней древком копья, едва не сломав девушке кости. Пока Этера пыталась вдохнуть от нахлынувшей на нее боли и сморгнуть выступившие слезы, ее запястья были уже связаны за спиной. – В зенки ей не гляди, болван! Зачарует! – гоблинская лучница выдала затрещину своему товарищу, попытавшемуся рассмотреть лицо пленницы. – Мешок сюда тащите! – Сумку ее хватай. И карманы обшарить не забудь! Кто-то распорол ремень ее сумки, чьи-то руки шарили по одежде, явно проверяя не только карманы, в которых все равно не было ничего ценного. Один из дикарей потянулся расстегнуть ремень на ее брюках, но девушка рефлекторно обдала его взглядом, настолько полным ненависти, что гоблин испуганно отшатнулся и прикрыл глаза руками. – Не увлекаться! – ещё один боец получил затрещину от лучницы. – Нам смену сдавать с минуты на минуту, отведем ведьму к жрецу, пусть она у него попляшет под кнутом! А пока тащите ее к колодцу. Этере распутали ноги и рывком подняли с земли, для острастки с двух сторон пригрозив мечами. – Без глупостей, девка, у нас с борзыми разговор короткий, – ее подтолкнули в спину. Через пару поворотов снова показался колодец, хотя девушка была уверена, что отбежала от него достаточно далеко. Пока ее ловили, уже полностью рассвело. – На вот, на бошку ей надень, – ее снова усадили на землю и нахлобучили на голову пыльную холщовую торбу. В нос ударил запах подгнивших яблок. Где-то сзади, судя по звукам, потрошили ее сумку. – Нищенка, – презрительно протянул женский голос. – А ещё магичка! Только тряпки да всякая ботва, даже серебра нет. – Как же она в харчевнях расплачивается, без серебра? – Известно как! Со всех сторон загоготали. Девушку больше никто не трогал, обращение к себе она понимала только по скабрезным шуточкам, но гоблины и не ждали от нее ответов. Первый шок от стычки с ними схлынул, уступив место пульсирующей боли в ушибленном теле. Сильнее всего ныла отбитая, а теперь ещё и туго связанная рука, так что чародейка всерьез начала опасаться, что скоро утратит возможность использовать чары, требующие жестикуляции. Смена караула произошла быстро – новый отряд отпустил всего пару комментариев в адрес пленницы, повторив идею отвести ее к жрецу. Этеру снова поставили на ноги и толкнули вперёд. – Топай давай! Мешок слабо просвечивал, так что девушка могла в общих чертах угадывать контуры дороги, но все равно иногда спотыкалась, получая порцию ругани от своих конвоиров. А если ее начинало вести в сторону – доставался шлепок плоской стороной меча по бёдрам и новая сальная шуточка. Счёт времени она давно потеряла, но по усиливающемуся шуму и запаху помойки поняла, что лагерь уже близко. Когда голоса оказались совсем рядом, девушку перестали подгонять мечами, и чья-то грубая ладонь взяла ее за сгиб локтя, утягивая за собой. Ей свистели и улюлюкали вслед. Никто из конвоиров не предупредил, что впереди начинаются ступени, зато все посмеялись, когда она упала. Ее подняли рывком за больную руку, придав ускорение шлепком по заднице, и заставили идти дальше. Этеру душили слезы унижения и бессилия, и она впервые порадовалась мешку на голове. Если бы она могла убивать одной только силой мысли, ее бы уже окружали трупы. Она даже не знала, кого ненавидит сильнее: безмозглых и жестоких дикарей, Абсолют, которой они служат или Астариона, который втянул ее во всё это дерьмо. Скрипнули ворота, за ними ещё одни, многоголосый шум слегка отдалился, сменившись гулким эхом шагов. Если ориентироваться на данные разведки, ее сейчас вели по первому ярусу бывшего святилища. Несколько поворотов, затем спуск – на этот раз удалось удержать равновесие – бряцанье ключей и звук отпираемого замка. Чародейку завели в затхлое, провонявшее кровью помещение и усадили на шаткий стул, для надёжности привязав ее руки к спинке. – Не скучай, ведьмочка, скоро тобой займутся, – хохотнул сопровождавший ее гоблин и замок снова лязгнул, но уже с той стороны. Пару минут посидев в тишине и убедившись, что она здесь одна, Этера попыталась скинуть с лица мешок, но привязанные руки мешали ей наклониться вперёд, а простое мотание головой ничего не дало. Она была так зла, что если бы сейчас за этой дверью появился вампир, то обратно он бы уже не вышел. Паршивый ублюдок с “почти безопасным”, мать его, планом! Но минуты шли, и гнев опять сменился тревогой. А что, если не появится? Если его отправили с поручением или, того хуже, раскрыли? Почему так долго?! Дверь опять открылась, впустив волну сквозняка и нового посетителя. Судя по широким шагам, не похожим на гоблинский семенящий топот, этот был человеческого роста. Сердце кольнул робкий лучик надежды, когда гость приблизился к девушке и, судя по звуку, встал перед ней на колени. Вот чьи-то тонкие пальцы практически нежно коснулись ее лица и стянули ненавистный мешок. – Здравствуй, дитя. Глаза Этеры пару секунд привыкали к изменившемуся освещению, но она сразу поняла, что перед ней не Астарион, и инстинктивно отшатнулась. Из общего у них был разве что цвет волос, но серебристые волосы незнакомца были подстрижены гораздо короче. Испещренное рубцами, свежими и уже затянувшимся, полуобнаженное тело оказалось прикрыто жреческим одеянием, значит, перед чародейкой был тот самый служитель Ловиатар. Дьявол, где же носит вампира? Мужчина с интересом изучал лицо своей пленницы, и его можно было даже заподозрить в сочувствии, если бы не глаза: ледяные искрящиеся кристаллы без капли жалости. – Мое имя – Абдирак, и тебе не нужно меня бояться, – новое прикосновение – жрец отводил назад прилипшие к лицу девушки пряди волос. – Я здесь, чтобы тебе помочь. Помочь? Быть может, Астарион уже успел с ним договориться? – Тогда развяжи меня наконец, – потребовала она, не узнавая свой хриплый голос, но мужчина только рассмеялся и погрозил ей пальцем. – У меня нет права тебя освобождать, дитя. Моя задача – помочь тебе обрести утешение в милости моей богини и подготовить к предстоящему допросу. Жрец поднялся на ноги и отошёл к длинному столу с разложенными на нем инструментами, от одного вида которых девушке стало дурно. Мало ей было гоблинов, теперь она вообще оказалась во власти настоящего психопата. Что она может наколдовать без помощи рук? Хватит ли ей сил проникнуть в его разум? Словно в ответ на ее мысли, мужчина взял в руки небольшую шкатулку из неизвестного металла. – Признаться, я и сам не люблю эту процедуру, но таковы правила. Нам с тобой было бы гораздо уютней, не будь ты магом, – он откинул крышку, оттуда мелькнуло голубоватое свечение, а в следующее мгновение земля ушла из под ног чародейки: ее магия исчезла! Полностью. Не осталось ни одной жалкой искорки чар. Подступившая паника оказалась такой сильной, что Этера забыла, как нужно дышать. – Тише, дитя. Спокойней, – жрец поставил уже раскрытую шкатулку на место и, обойдя девушку, положил руки ей на плечи. – В первый раз все так реагируют. Потом привыкаешь и даже начинаешь получать от этого удовольствие. Утрата – это та же боль, только она режет душу, а не тело. А боль – это благословение. Давай избавим тебя от всего лишнего? С этими словами он взял со стола тонкий изогнутый нож, разрезал путы на запястьях и принялся за одежду девушки, превратив в лоскуты ее куртку и рубашку. У Этеры даже не мелькнула мысль, что она может сопротивляться – потрясение от утраченной магии было таким сильным, что ее до сих пор трясло в ознобе. Начни сейчас Абдирак вырезать своим кривым ножом ее сердце – она и этого не заметит. Жрец расшнуровал и снял с нее сапоги, оставив на девушке только замшевые штаны и белье, а затем помог встать. Все это время он был настолько деликатен и внимателен, что даже не верилось, что они находятся в пыточной – подобные манеры были более уместны на светском приеме. Мужчина проводил ее в центр комнаты, и девушка почувствовала под босыми ногами холодные липкие прутья окровавленной решетки. Ее запястья снова сковали – на этот раз свисающей с потолка цепью – и вздернули вверх, вынуждая вытянуться всем телом. Этера не удержала стона, когда металл впился в ее искалеченную руку. – Прекрасно, дитя, просто великолепно! – на лице Абдирака начали проступать первые признаки фанатичного безумия. – Чарующая красота, сладкий голос – о, несомненно, ты станешь моим шедевром… Жрец отошёл к столу с инструментами, водя над ними рукой, словно прислушиваясь, что откликнется и само попросится в его ладонь. Он даже закрыл глаза в экстатическом предвкушении, и его пальцы сомкнулись на рукояти длинного, свернутого спиралями кнута. – Да, я догадывался, что он тебя выберет, – мужчина нежно поднял кнут со своего места и приблизился к девушке, чтобы она могла хорошенько рассмотреть вплетенные его в хвост крохотные шипы. – Вы отлично подходите друг другу. Все эти щипцы и тиски слишком грубы для такого утонченного создания, как ты. Но это, – он зашёл ей за спину, и девушка почувствовала шершавое прикосновение к своей коже. – Это будет наслаждение, подобное вспышке молнии. Этера не могла видеть, но почувствовала, как жрец сделал несколько стремительных шагов назад. Короткий свист рассекаемого воздуха, и следом за ним – боль. Яркая и пронзительная, с долгим пульсирующим послевкусием. Чародейка не удержалась от крика и инстинктивно дернулась в попытке вырваться, но цепи только сильнее впились в запястья. По спине и животу медленно поползли вниз первые капельки крови, и это ощущение напугало девушку сильнее, чем боль от самого удара. – Не сопротивляйся, дитя, – Этера почувствовала на своих волосах обжигающее дыхание жреца, шепчущего ей на ухо. Он положил ладонь ей на спину и с силой провел большим пальцем по свежей ране, вызвав новый болезненный всхлип. – Чем искренней твое покаяние, тем сладостней будет радость искупления. – Иску… пление? – даже одно слово далось девушке с большим трудом. – Зачем? Я… ничего… не сделала. – Ну разумеется нет, дитя! – жрец встал перед ней и проникновенно заглянул в глаза. – Я здесь вовсе не для того, чтобы тебя наказывать. Я лишь хочу указать тебе путь к свету. Давай попробуем ещё раз? – Нет!.. Прошу, я не… Арх! На этот раз Абдирак нанес два удара подряд – крест-накрест. Боль была такой сильной, что девушку замутило – ещё немного, и ее вырвет желчью себе под ноги. Напряжённые мышцы свело судорогой, мешая сделать глубокий вдох, и от нехватки кислорода глаза начало затягивать туманом. Почему проклятый жрец ничего не спрашивает? Чародейка могла бы попытаться заговорить ему зубы, потянуть время, но этого садиста не интересовало ничего, кроме звука ее криков. Неужели она так и умрет здесь? Такой бесславный и такой глупый конец. Служитель Ловиатар отошёл на несколько шагов, чтобы полюбоваться своей работой, когда дверь снова открылась. На этот раз на Астарионе не было доспеха – только чёрные штаны и рубашка из дорогой ткани, да неизменная пара кинжалов. От запаха свежей крови его ноздри дрогнули, и он сделал глубокий вдох, оценивающе разглядывая пленную чародейку. Его появление вызвало в ней всепоглощающую волну ненависти, на несколько мгновений даже заглушившую боль, и огромных усилий ей стоило не высказать свои чувства вслух. – А, мой любезный кровавый друг! – Абдирак приветственно раскинул руки в стороны, будто на самом деле встретил давнего знакомого. – Я безмерно рад, что провести допрос прислали именно тебя. – А ты, как я посмотрю, начал один? – вампир приблизился к девушке, придирчиво изучая нанесенные ей раны. – Неплохо. Хоть ты и поторопился. – О, я просто не смог удержаться перед этим прекрасным холстом и решился сделать пару штрихов, – жрец вытянул к чародейке свободную руку, словно обрисовывая контур ее тела, затем передал вампиру свой кнут. – Но теперь он весь твой. И мне не терпится наконец увидеть работу такого искушённого мастера, как ты. – Удивительная вещь – магия, не так ли? – Астарион встал практически вплотную и ласково дотронулся до волос Этеры. Провел кончиками пальцев вдоль ключицы и вниз по груди, к животу, коснулся выступившей из пореза капельки крови. – Способна подарить могущество даже таким хрупким созданиям. Но стоит только ей исчезнуть…и они оказываются в полной нашей власти. Я нахожу в этом великолепную иронию жизни. “Какого дьявола ты творишь?” – одними глазами пыталась спросить чародейка, но обожглась о его ответный взгляд. Жестокий, вожделеющий и совершенно безумный. В нем не осталось привычных эмоций того Астариона, которого она знала – была только сжигающая все на своем пути страсть, вскормленная взаимной симпатией, но давно вышедшая за ее рамки. И это был даже не интерес мужчины к женщине, о нет. Таким взглядом смотрит только охотник на свою жертву. Вампир желал обладать не только ее телом – хотя и им, пожалуй, тоже – он жаждал получить ее боль. Всю, которая чародейка только способна дать. Если у Астариона под слоем масок и существовало настоящее лицо, то это было оно. Даже убивая гурца, он не показал девушке всю глубину одержимости, ведь тогда они были условно равны в своих силах. Но сейчас, униженная и беспомощная, лишённая магии – Этера читала в его глазах свой приговор. Мужчина обошел девушку вокруг, рукоятью кнута обведя ее бедра, а затем с видимым сожалением вернул инструмент на стол. – Не оставишь ли ты нас наедине? – обратился он к жрецу, демонстрируя клыки в улыбке. – Хочу попробовать с нашей ведьмой кое-что более… камерное. – О, я понимаю, – Абдирак негромко рассмеялся. – В мои владения редко заглядывают настолько желанные гости. Наслаждайся, дорогой друг. Жаль, что мне так и не удастся взглянуть на твою работу, но я надеюсь увидеть хотя бы ее результат. Ты знаешь, где меня найти, когда закончишь. – Я непременно поделюсь с тобой всеми подробностями, мой любезный коллега. Жрец уважительно кивнул вампиру, повесил дверной ключ на вбитый в доски гвоздь и вышел наружу. Астарион запер за ним дверь и снова оглядел испуганную и озлобленную чародейку, на этот раз скептически. – Мда, это все усложняет… Он подошёл к столу с инструментами и взял в руки металлическую шкатулку, повертел так и эдак, изучая неизвестный сплав. Внутри нее мелькнуло что-то похожее на цветок, испускающий голубое сияние. Вампир подобрал ближайшую оплавленную свечу и бросил на бархатную обивку шкатулки – подпаленные лепестки шипели и съёживались, окрашивая пламя в синий цвет. Этера почувствовала, как тиски, сдавливающие ее сердце, понемногу начали ослабевать, и золотые искорки магии медленно заструились по ее телу. Когда Астарион повернул рычаг, опускающий цепи, девушка не удержалась на ногах, и ему пришлось ее подхватить, не давая упасть на проржавевшую от крови решетку. – Не… прикасайся… ко мне! – ощущение его рук на коже вызвало новый приступ паники. Чародейка попыталась вырваться, но онемевшее тело лишь утянуло их обоих на пол. Он не ослабил хватки, прижимая сопротивляющуюся девушку к себе, стараясь не задевать ее кровоточащие раны. На долгую борьбу Этеры все равно не хватило, и она притихла, уткнувшись лицом ему в грудь и негромко всхлипывая. – Я… тебя… ненавижу… – Я знаю, милая. Я знаю. Дождавшись, когда чародейка перестанет вырываться, он достал из кармана бронзовое колечко и надел ей на указательный палец. Оно оказалось большим и норовило слететь, но его магия работала исправно, превращая ослепляющую жгучую боль в тупую монотонную пульсацию, которую уже можно было терпеть. Поднимать глаза на вампира девушка избегала, но и найти в себе силы сбросить его руки и отстраниться тоже не смогла. Казалось, стоит только ей разрушить их хрупкий контакт, как Астарион снова превратится в алчущее крови чудовище. Но на этот раз ей было, чем ответить. – Ты не будешь пытаться меня убить, если я тебя отпущу? – словно прочитав ее мысли, поинтересовался он. Его тон звучал шутливо, но опасение не было безосновательным – магия снова текла по жилам чародейки, и злоба никуда не делась, ожидая только искры, чтобы вспыхнуть с новой силой. – Я убью тебя после того, как мы вытащим друида. Если твой план всё ещё это предполагает, – охрипшим от криков голосом пообещала девушка, и вампир одобрительно усмехнулся. Убедившись, что Этера пришла в себя, Астарион освободил от цепей ее запястья, на которых остались кровоподтёки по форме звеньев. Она попробовала пошевелить пальцами и даже сделать несколько пассов, признав свое состояние приемлемым. – Колдовать сможешь? – Надеюсь. Вампир достал из поясной сумки три бутылька – два из них чародейка узнала, третий был ей незнаком. – Этот коктейль должен тебя взбодрить, – он протянул на раскрытой ладони все три флакона. – Что это? – девушка взяла с его руки неопознанное зелье. – Это я позаимствовал у Кишки. Набор слов был настолько бессвязным, что Этера, изначально не желавшая встречаться с Астарионом взглядом, обернулась и посмотрела на него так, будто он заговорил на рашеменском. – Что? – Так зовут гоблинскую жрицу, – поспешно уточнил он, – Кишка. Она пьет это зелье перед важными ритуалами, говорит, оно усиливает ее чувствительность к магии или что-то типа того. – Это она сама тебе сказала? – Нет, прочел в ее заметках с рецептами. Зелье не ядовито, я проверил. – Магия гоблинских ритуалов – не более, чем смесь суеверий и совпадений, – презрительно протянула девушка, но зелье, тем не менее, открыла и понюхала. Запах был незнакомым, но и популярных токсинов там действительно не ощущалось. Она выпила то, что передала ей Катара, затем, подумав пару секунд, одним глотком осушила таинственный флакон жрицы Кишки. В худшем случае зелье окажется обычной пустышкой. Как составы начнут взаимодействовать друг с другом, и какой откат ее ждёт после, Этера старалась не думать. Стимулятор сработал практически сразу, прояснив затуманенную голову и наполнив мышцы пружинистой деятельной энергией. Лечебный эликсир, если и подействовал, то под эффектом обезболивающего артефакта девушка этого не почувствовала. Третье зелье не дало никакого видимого результата, кроме аммиачного привкуса на языке. Астарион помог чародейке встать, и она с трудом, но удержалась на ногах. Доковыляв до стула, где ее раздевали, она подобрала и надела свои сапоги, а вот куртка и рубашка оказались безнадежно испорчены. – Они тебе не нужны, – заверил ее вампир, глядя, как девушка перебирает в руках лохмотья. – Ты сейчас выглядишь настолько отвратительно, что никто не заподозрит в тебе шпиона-убийцу. – Ты предлагаешь мне идти полуголой? – огрызнулась она, развернувшись. Чародейка совершенно не стеснялась своей наготы перед Астарионом, но от мысли о том, что на нее снова будут пялиться вонючие дикари, внутри поднималось тошнотворное отвращение. – Милая, большинство пленников этого гостеприимного места ходят с содранной кожей, некоторые и вовсе лишаются конечностей. А с тебя всего лишь сняли рубашку. – Ладно, – хмуро отозвалась девушка. – Что дальше? – Дальше ты прекращаешь огрызаться и прикидываешься невинной овечкой, а я веду тебя к Минтаре. Нам очень повезло, что из-за ее сучьего характера кабинет дроу обходят по широкой дуге. Я постараюсь перетянуть ее внимание на себя, но шанс на удар будет всего один. Если у тебя не получится, то в лучшем случае нас убьют на месте, а в худшем – мы оба вернёмся сюда, только на этот раз я буду висеть рядом с тобой. – Ясно. А если получится? – Если получится, тогда ловишь в коридоре первого попавшегося гоблина и велишь ему немедленно привести к тебе Дрора и Кишку. Дальше – импровизируй, но живыми они выйти не должны. Сколько ещё времени тебе нужно? – Идём, действие эликсиров не вечно, – чародейка знала, что стоит начать колебаться, и она уже никогда не решится на предстоящий “подвиг”. – Тогда прошу заранее простить мне некоторую грубость, – Астарион отпер дверь и притянул девушку к себе, одной рукой вынудив обнять его за шею, а второй удерживая ее талию, потревожив только затянувшиеся раны от кнута. Этера не стала ни хамить, ни вырываться, лишь болезненно всхлипнула, понимая, что они начали второй раунд игры, ставка в которой – их жизни. Вампир бесцеремонно тащил ее по коридорам лагеря, так что через пару поворотов она и в самом деле едва могла за ним поспевать. Волосы упали ей на лицо, частично скрывая обзор, но девушка всё равно не могла не заметить, как много гоблинов на верхних ярусах. Они не только провожали их пару глумливыми взглядами, но и не стеснялись комментировать увиденное: – Смотрите, клыкастый нашел себе подружку. Гы-гы. – Идиот! Это Верный госпожи Минтары… – Ошибочка вышла, господин Верный! Встречались и те, кто был знаком с ним лично. – Эй, Астарион! У нас принято делиться добычей, смекаешь? – Я принесу тебе то, что от нее останется, Хруст. В крайнем случае, ты сможешь это сожрать. В спину им донёсся уже заливистый хохот. Казалось, руинам храма не будет конца. Часть помещений была полностью разрушена, в иных местах приходилось по доскам переходить над провалами в несколько этажей. Повсюду валялись обломки оскверненных статуй богини: треснутые, изрисованные, расколотые на части лица Селунэ – они провожали чародейку осуждающим взглядом и презрительно кривили каменные губы. Даже воздух этого места был неправильным, то наполняясь зловонным фиолетовым туманом, то сгущаясь до консистенции слизи, так что девушке приходилось буквально проталкивать тело вперёд, чтобы сделать ещё один шаг. Она не понимала, как Астариону удается идти так быстро – ее собственные сапоги почти по щиколотку увязали в крошащемся под ногами граните, и вампир уже практически тащил девушку на себе. – Да что с тобой такое? – полушепотом рыкнул он, в очередной раз подтягивая вверх ставшее абсолютно инертным тело чародейки. Она обернулась на голос, донесшийся до нее как будто из-под воды. Лицо мужчины казалось вылеплено из полупрозрачного белого фарфора, разбитого на части и склеенного заново. Места прилегания осколков светились золотом, тонкой паутиной, покрывшей тело, и каждая ее ниточка тянулась к яркой сияющей сфере внутри его черепа. Девушка хотела что-то ему ответить, но поняла, что забыла вопрос, залюбовавшись мерцанием потустороннего золота… …Не дождавшись объяснения, вампир остановился прямо посреди коридора, и взяв Этеру за подбородок, внимательно осмотрел ее лицо. – Ч-ч-чёрт! – прошипел он со смесью удивления и обречённости. Зрачки чародейки были расширены настолько, что глаза казались практически черными. А что сейчас творилось в ее одурманенных ведьминских мозгах, он и представить боялся. Что бы ни оказалось в зелье, украденном у жрицы, он явно ожидал не такого эффекта. Менять план было уже слишком поздно, тем более, что до кабинета Минтары оставалась всего пара поворотов. Только теперь всю работу придется делать ему одному. Доведя пленницу до нужной двери, Астарион велел дежурному гоблину никого не впускать, пока они с Верной не закончат аудиенцию, затем постучал и, дождавшись приглашения, вошёл внутрь. Кабинет дроу когда-то был читальным залом при библиотеке, полным каменных стеллажей и ныне подгнивших деревянных письменных столов да скамеек, кучей сваленных в дальнем углу. Минтара оставила себе только длинный дубовый стол, за которым работала и проводила переговоры с другими Верными. – Астарион? – она оторвала взгляд от разложенной на столе карты и недоверчиво осмотрела спутницу вампира. – Зачем ты притащил сюда эту падаль? Это ведь та ведьма, которую поймали в деревне? – Да, Минтара, – вампир отпустил чародейку, осевшую на пол к его ногам. – Ей известно, где находится Роща, но, кажется, я немного перестарался при допросе. – Вот как? – заинтересованная дроу с хищной грацией поднялась со своего места и, обойдя стол, присела перед лежащей чародейкой. – Ничего, сейчас мы приведем ее в чувство… …Этера слушала их разговор, с отстранённым равнодушием глядя в потолок, хотя понимала каждое слово. Девушка больше не чувствовала ни боли, ни страха, да и судьба собственного тела была ей теперь безразлична. Тело было не нужно. Она больше не владела магией – она была ею. Была каплей в океане вечности, первозданной и нетленной, и была самим океаном… Но что-то неправильное испортило своим появлением ее блаженную картину. Что-то неприятно царапнуло сознание. Имя. Да, это было имя. Минтара. Она должна была что-то с ней сделать, вот только что? Никак не получалось вспомнить. Когда перед ней появилось лицо дроу, оно тоже было собрано из осколков. Золотая сфера пульсировала внутри ее головы, и глядя на нее, Этера вспомнила. Она хотела владеть! Чародейка не знала зачем, но была уверена – ей нужен именно этот сгусток такой чистой и свежей энергии, и никак иначе. Она должна владеть Минтарой безраздельно. Этим именем. Этим телом. Этой магией. Девушка стремительным движением протянула руки к женщине-дроу, и почувствовала, как ее пальцы проходят сквозь ее кожу, плоть и кости, смыкаясь на золотой сфере… …Минтара присела перед чародейкой, повернувшись спиной к Астариону. Рука рефлекторно легла на рукоять кинжала. Доспех он пробить не сможет, но при удачном стечении обстоятельств, достаточно будет одного росчерка по незащищенному нежному горлу дроу. Он уже приготовился нанести удар, как чокнутая чародейка с совершенно безумным взглядом выбросила вперёд свои руки и вцепилась пальцами в виски Верной. – Что за… – первой реакции Минтары было отшатнуться, но лезвие, прижатое к шее вынудило ее замереть на месте. Больше никто из девушек не произнес ни слова, но вампир видел, как покрывается испариной кожа дроу. Он не понимал, что и с какой целью колдовала Этера, но очень надеялся, что даже в беспамятстве она не выйдет далеко за рамки плана. Его тонкого обоняния коснулся запах свежей крови, хотя Астарион был уверен, что кинжал даже не оцарапал противницу… …Разум Этеры вошёл в паразита, как нож в масло, вынуждая передать ей все ниточки контроля. Конечно, дроу пыталась сопротивляться, но ее дважды подавленное сознание уже не так хорошо боролось с незваными гостями, как прежде – до того, как ее поработила личинка. Девушка прислушалась к ощущениям в новом теле и осталась довольна: Минтара была сильна, здорова, и, самое главное, в ее крови не плескался чёртов гоблинский галлюциноген. Это просто чудо, что подсознание Этеры держало мысль об истинной цели ее визита сюда так крепко, что смогло преодолеть действие дурмана. Но сейчас, в этом прекрасном могущественном теле, девушка готова была сворачивать горы. Ей мешала только она незначительная деталь. – Убери нож, – собственный голос резанул слух низкими нотами, но чародейка нашла это, скорее, приятным. – С радостью, но сначала должен спросить: с кем я сейчас говорю? – лезвие не сдвинулось ни на миллиметр. Эмоции дроу причудливо переплетались с мыслями Этеры, как это всегда бывало при захвате чужого разума. Но в таком плотном контакте с другим представителем высшего интеллекта она оказалась впервые, и не сразу могла разобрать, где заканчивается прошлая личность и начинается ее собственная. – Будь я Минтарой, ты бы сейчас уже не разговаривал, – зарвавшегося наглеца следовало осадить. Мозг дроу и мышечная память услужливо подсказали новому владельцу пару приемов, с помощью которых можно вырваться из захвата с минимальными потерями, но она подавила это желание. Астарион убрал кинжал сам и отстранился, глядя всё ещё недоверчиво. Чародейка-Минтара встала и повернулась к нему, задумчиво трогая выступившую из носа кровь. – За сегодняшний день у меня самой прибавилось поводов желать тебе смерти, – Этера наступала на вампира, наслаждаясь отзывчивостью сильного тела и властными интонациями своего голоса. Дроу на границе сознания одобряла ее напор – она бы поступила так же. – Признаю, с зельем нехорошо получилось! – Астарион не выглядел испуганным, но все равно предпочел отступить спиной вперёд. – О, зелье сработало идеально – паразит не успел даже пикнуть, – девушка сжала руку в кулак, представляя, как растирает в пальцах мерзкую личинку, продолжая теснить вампира. – А вот со жрецом ты облажался. Такое не прощают. – Я пришел сразу, как только смог! – он примирительно выставил перед собой ладони. – Тебе следовало прикончить ублюдка, как только ты увидел, что он сделал. А не играть с ним. Не играть со мной. Назови хотя бы одну причину, по которой мне стоит оставить тебя в живых. – Я скажу целых две. Во-первых, без меня ты не вытащишь друида. А во-вторых, – он остановился, и сделал паузу. – Я нравлюсь тебе. Первым порывом было вырвать наглецу язык и бросить его тело в самое глубокое подземелье Мензоберранзана… Стоп! Чьи это мысли? Какой, к дьяволу, Мензоберранзан? Чародейка замерла и, прикрыв глаза, помассировала занывшие виски. Да, она была зла на Астариона, но не настолько, чтобы желать ему смерти. Дроу в ее – в своей? – голове была недовольна задержкой. Она жаждала искупаться в крови этого жалкого бледного самца, возомнившего себя достойным открывать рот без разрешения. – Чёрт! Эта сука мне сопротивляется, – Этера тряхнула головой, и кровь из носа пошла сильнее. – Ну надо же, а я думал, что вы подружитесь. Вы обе такие милые, – съязвил вампир, за что получил новый уничтожающий взгляд. – Тебе лучше уйти. Нам, – девушка обернулась к своему настоящему телу. – Пока дроу и в самом деле тебя не прикончила. Освободи друида и жди моего возвращения. Здесь я справлюсь сама. – Да, моя госпожа, – не прекращал ёрничать Астарион, но послушно взял ее настоящее тело на руки. Смотреть на себя со стороны было странно. Израненное, слабое человеческое тело казалось теперь таким жалким, что провожая вампира за дверь, чародейка не удержалась от комментария: – Скорми эту падаль варгам. Мужчина не подал виду, что удивился, только кивнул и двинулся дальше по коридору. А дежурный гоблин съежился, стараясь казаться ещё меньше, чем он есть, под взглядом Верной с окровавленными лицом. – Ты, – Этера обратилась к ничтожному караульному. – Немедленно найди остальных Верных и передай, что я жду их в своем кабинете прямо сейчас. Не слушая подобострастный ответный лепет шокированного гоблина, она закрыла дверь перед его носом. Теперь надо успокоиться. Ноги сами привели ее к каменному стеллажу, когда-то бывшему книжным, но сейчас приспособленному под стенд для оружия. В груди разлилось уютное тепло – Минтара любила свои смертоносные игрушки. Особенно вот эту – чародейка подняла с подставки ножны с полуторным мечом, подумала пару секунд и закрепила перевязь у себя на поясе. Проверила, удобно ли выходит клинок, сделала пару выпадов одной и двумя руками. Мышцы послушно повторяли заученные когда-то движения, не обременяя чужой разум анализом каждого удара. Возможно, в фехтовании действительно что-то есть. Она вернула меч в ножны и склонилась над картой, которую изучала до прихода вампира. А вот и Лунные Башни – локация пестрила обилием синих флажков с подписанными именами. Девушка прикинула примерный маршрут оттуда до селунитского аванпоста. На иконке с гоблинским лагерем тоже стояло четыре флажка: Минтара, Дрор Разглин, Кишка… Астарион. Значит, это текущее расположение ключевых фигур среди сектантов. Чародейка подумала и порвала надвое бумажку с именем вампира. Если кто-то после нее ещё станет рассматривать эту карту, лучше ему не знать, что здесь успело побывать неподконтрольное Абсолют вампирское отродье. В Адрии флажков было всего два: уже известный им Антарес и некий дроу, судя по написанию его имени. Врат Балдура на карте не оказалось, зато был Элтурель, но рассмотреть Верных этого города девушка не успела. Дверь открылась без стука, и порог переступил здоровенный хобгоблин, не обременивший себя надеванием доспехов. Что ж, тем хуже для него. – Слава Абсолют. Есть успехи с иллитидом? – слова сорвались с губ чародейки машинально. Она понятия не имела, какие успехи имелись в виду, просто чувствовала, что должна это произнести. – Именем Ее, – прохрипел в ответ не кто иной, как Дрор Разглин. – Пока ничего. Но ты же дернула меня сюда не для того, чтобы обсудить дохлого кальмара? И что у тебя с лицом? – Это? – она провела пальцами по смазанному кровавому пятну. – Сущий пустяк. Всего лишь результат одного маленького предательства. – Нас предали? Кто? – Я. Последнее слово чародейка произнесла уже выхватив меч и, не прерывая инерционного движения, рубанула хобгоблина снизу вверх по незащищенному животу. Верный отшатнулся назад, врезался поясницей о стол и только успел потянуться к своему оружию, когда уже второй удар прошил его грудь насквозь, пригвоздив тело к дубовым доскам. Он даже пытался что-то сказать, всё ещё непонимающе глядя на обезумевшую дроу, но из его рта вытекала только кровавая пена. Дрор Разглин, ещё пару секунд назад самоуверенный и дерзкий, был сейчас таким беспомощным, что по телу Минтары прошла волна возбуждения. Всё-таки, собственная красивая смерть – это лучшее, что любой мужчина может подарить женщине-дроу. Она не стала извлекать из него меч, не решаясь портить эстетически безупречную картину. У нее достаточно богатый арсенал, чтобы выбрать подходящий инструмент для следующей цели. Кто там на очереди, жрица? Ей будет достаточно и этого: чародейка взяла с полки арбалет и колчан болтов. Она прикинула наилучшую позицию для выстрела, ориентируясь на освещение и видимость от входной двери. Кишка увидит тело хобгоблина только обойдя этот стеллаж, что она сделает потом? Подбежит к столу? Позовет подмогу? Наколдует защиту? Разум Минтары не знал ответа – дроу не пыталась сближаться со жрицей, чтобы изучить ее повадки. Значит, стрелять нужно отсюда. Она притаилась в тени колонны и взвела тетиву. Ждать долго не пришлось – всё-таки, Астарион был прав, говоря, что дроу никто не посмеет отказать. Как и вожак гоблинов, жрица открыла дверь без стука, целенаправленно двинувшись к рабочему столу Минтары. Этера наблюдала только профиль Кишки, когда она оказалась в лучшей позиции для выстрела, но успела заметить, как расширяются ее глаза при виде мертвого Верного. Болт вошёл в ее голову, словно в сочное яблоко, с лёгкостью расколов череп. Девушка опустила оружие. Вот всё и кончено. Чтобы обезглавить врага, не понадобилось ни армии, ни грозного оружия – достаточно оказалось преданного доверия и мнимого чувства безопасности. Сознание Минтары было удивительно равнодушным к смерти своих союзников – всё-таки она никогда не считала их равными. Остался последний штрих, чтобы поставить точку в этой истории – нужно уничтожить всё, что Этера так тщательно создавала. Она обошла трупы и заняла привычное место во главе стола. Если уж ей необходимо убить это чудесное тело, то она, по крайней мере, сделает это красиво, а не оставит его валяться в грязи. Ещё никогда чародейка не чувствовала себя настолько могущественной, и мысли о возвращении отзывались в ней сожалением, а может быть, это просто Минтара так сильно не хотела умирать. Она положила руки на подлокотники, откинулась на резную спинку кресла и закрыла глаза. Этера видела каждую ниточку Плетения, соединившую их с дроу и личинкой. Она могла бы разорвать их все сразу, скомкать узор, превращая искусство в пародию, и напоследок причинить этому телу ещё больше страданий. Вместо этого девушка начала распутывать каждый узелок по одному, заменяя агонию на мирный, но беспробудный сон. Когда оборвалась последняя золотистая нить, чародейка ушла, и сознание Минтары навсегда погрузилось во тьму. *** Этера пришла в себя на грязном окровавленном полу, в нос ударил запах мокрой шерсти, звериного дерьма и тухлого мяса. К горлу подступила тошнота, усугубившись острой режущей болью в желудке – действие галлюциногена подходило к концу, а вот откат только начался. Открыв глаза, девушка практически нос к носу столкнулась с уродливо-перекошенной гоблинской мордой, и пожалела, что больше не видит мороки. Судя по неестественному повороту головы и отсутствию свежей крови, дикарю свернули шею. За пределами зрения чародейки что-то звякнуло и упало на пол, вызвав поток ругательств. Она с трудом заставила отупевшее от боли тело сесть и осмотрелась. Помещение напоминало тюрьму, только с более просторными камерами, у одной из которых сейчас возился с замком Астарион. В полумраке клетки можно было различить силуэт огромного лохматого зверя. Остальные тоже не были пусты, но их обитатели уже не претендовали на свободу, лёжа на полу со стрелами в боках. Мертвых гоблинов снаружи нашлось ещё четверо, один до самого конца сжимал в руке бич дрессировщика, при взгляде на который девушка пожалела, что не может убить дикаря ещё раз. Вампир снова был облачён в лёгкий доспех, вооружен луком – когда только успел? – а рядом с ним лежал целый походный рюкзак и набор инструментов, которых точно не было у них в лагере. – С возвращением, – поприветствовал он, не оборачиваясь. – Хочешь вырвать мне глаза? Насадить голову на пику? Скормить паукам? Подумай над ответом хорошенько. – Подойди ближе и узнаешь. – О нет, пожалуй, я воздержусь! Верные мертвы? – Да, – Этера не стала вдаваться в подробности, утомленно прислонившись боком к нагромождению ящиков у стены. Раны от кнута были покрыты коркой засохшей крови, смешанной с грязью. Если они не выберутся отсюда в ближайшее время, ее точно ждёт сепсис. – Дай мне ещё пару минут, и я закончу. Как будто она могла на что-то повлиять. Девушка различила у его ног универсальный набор отмычек в кожаном чехле. Видимо, ключ от клетки столь ценного пленника не доверили на хранение рядовым гоблинам, иначе Астарион уже давно бы им воспользовался. Медведь внутри нетерпеливо заворчал. – Ты тоже подождёшь, – одернул его вампир. – Просидел здесь столько дней, сможешь и ещё потерпеть. Рычание стало громче и выразительней. Девушка пригляделась к решётке и в самом деле заметила свежую гравировку рун, наполненных Плетением, на каждом из толстых прутьев. Замок наконец-то щёлкнул и поддался. Астарион с довольным видом сгрёб инструменты и скинул в открытый рюкзак, чтобы зверь ненароком по ним не прошёлся. Медведь медленно, словно не веря своей удаче, толкнул незапертую дверь лбом и вышел наружу. В ярком свете факелов выглядел он действительно паршиво: густая бурая шерсть слиплась от крови, скрывая под собой зловонные раны. Глаза слезились и в них скопился гной, передняя лапа перебита так, что зверь на нее практически не опирался. Этера прижала руку ко рту, подавляя новый приступ тошноты. Подошедший вампир помог ей встать на ноги, и достал из кармана энергетический кристалл портала. – Самое время вытащить нас отсюда, – он вложил шарик ей в ладонь. Чародейка хотела приблизиться к друиду, чтобы точно не ошибиться с радиусом активации, как вдруг медведь издал получеловеческий стон и рухнул на пол, подгибая под себя ноги и выгнув спину. Они с Астарионом инстинктивно отшатнулись, глядя, как волнами пузырятся мышцы под грязной шкурой. Очертания зверя словно оплывали на пол бурлящим маслом, формируя на своем месте новый силуэт. Шерсть укорачивалась и втягивалась в кожу, когти, напротив, удлинялись, превращаясь в тонкие пальцы. Ещё пара мгновений, и перед ними оказался человек, нет – эльф, выглядящий огромным даже стоя на четвереньках. – По крайней мере, мы точно не ошиблись медведем, – прокомментировал вампир, разглядывая запятнанный друидский балахон на мужчине, но руки ему не подал. Эльф поднялся сам, скалой возвысившись над их головами. Выглядел он неважно: осунувшийся, с залегшими на лице тенями, но хотя бы не казался откровенно больным, как его звериная форма. Чародейка ощутила себя рядом с ним полуросликом – она и Астариону-то едва доставала макушкой до подбородка, а Хальсин был выше вампира ещё минимум на полголовы. – Не знаю, кто вы, но я перед вами в неоплатном долгу…– начал он, рассматривая свои руки, словно не веря, что это больше не медвежьи лапы. – Не время расшаркиваться, друид, пора сматываться, – Астарион закинул рюкзак на плечо и оглядел подвал в поисках забытых вещей. – Вас ждут в Роще, господин Хальсин, – чародейка попыталась смягчить грубость вампира. – Все вопросы позже. Она вытянула кристалл на открытой ладони, касаясь своей магией Плетения спящих внутри чар. Короткое слово-активатор, и каменная оболочка начала крошиться, покрываясь трещинами точно яичная скорлупа, выпуская наружу сферу золотого света. Этера не знала, как это видят ее спутники, но ее глазам в очередной раз открывалась чудо формирующегося заклинания. Жидкое золото стекало по ее руке, расползалось тонкими нитями по полу, сплетающимися узорами рун и символов. – Готовы? Всё, что выйдет за границы круга – останется здесь. Диаметр портала был достаточно велик, но предупреждение чародейки подтолкнуло присутствующих ещё ближе друг к другу. Девушка подала друиду свободную руку, и она просто утонула в его шершавой теплой ладони. Астарион уже привычным жестом обнял Этеру за талию и притянул к себе, то ли готовясь снова ее поддержать, то ли опасаясь оставаться один на один с магией портала. Ещё одно короткое слово, и печать на полу завибрировала, размывая очертания пространства за своими пределами. *** После полумрака подземелий солнечные лучи ударили по глазам, а земля врезалась в ноги так резко, что не удержалась не только чародейка – все трое прибывших порталом повалились в траву. Падение девушке смягчило мускулистое тело друида, но не успела она порадоваться своей удаче, как по затылку прилетело деревянным плечом вампирского лука. – Хальсин? Хальсин! – Боги всемогущие! У вас получилось! – Вы в порядке? Тера? Тера, что с тобой? Озабоченные голоса друзей закружились со всех сторон, пока Этера, неловко барахтаясь, пыталась выбраться из переплетения трёх тел. После резкого перемещения ее мутило сильнее с каждой секундой. Уилл первым протянул ей руку и помог сесть, с ужасом в глазах разглядывая на ее коже следы пребывания в гоблинском лагере. Она замерла на коленях, уперевшись руками в землю и пробовала отдышаться. – Ты! – охотник перевёл бешеный взгляд на успевшего подняться вампира. – Ты должен был защищать ее! – Я в порядке… просто немного… – договорить девушка уже не успела: в ушах зазвенело и ее вырвало потоком зловонной черной желчи. Катара, секунду назад обнимавшая друида, подскочила к ней, придержала волосы и всмотрелась в черты лица сестры. – Что она выпила? – Я не знаю! Зелье. Состава на нем не написали, – Астарион сделал шаг в сторону Этеры, но охотник взвился змеёй, преграждая ему путь: – Не. Приближайся. Ты уже достаточно сделал. Тера, ты как? – Какой был эффект? Где вы его взяли? – кажется, сестра уже кричала, но чародейка слышала ее голос как из-под воды. Ее вырвало ещё раз, руки задрожали, не в силах больше выдерживать вес тела. Она почувствовала, как начинает заваливаться на бок, но кто-то сильный подхватил ее и положил себе на колени. – Позволь мне, Ката, – на лоб легла теплая широкая ладонь. – Слушай мой голос, Этера. Только мой голос… *UBEL – “Буря”