Изумруды и перья

На мраморном столе для аутопсии лежал совсем свежий труп — невысокий худой мужчина в грязных обносках, весь в кровоподтеках и ссадинах. Рукав изношенной рубахи был порван, обнажая предплечье и клеймо на нем — до боли знакомое, заставляющее Рук стыдливо накрыть рукой место, где красовался за плотной тканью свежей сорочки ее собственный шрам. — Я прошу тебя залечь на дно, поберечь себя — и ты в первый же день в одиночку отправляешься в Некрополь, чтобы притащить на Маяк труп? — слова вышли более резкими, чем того хотела девушка. На самом деле, она просто нервничала — из-за их ссоры, того, что не знала, как лучше начать разговор, и, наконец, из-за чертовой хризантемы, которая все еще лежала на его письменном столе — между монографией «Прикладная метафизика как инструмент анализа высоких частот Тени» и томом поэзии на языке, которого Рук не знала. — В одиночку? — учтиво переспросил Эммрик, переводя взгляд с тела на Рук. Создатель, мужчина выглядел совершенно усталым. Казалось, его и без того бледная кожа за день, что они не виделись, стала еще белее; скулы заострились, а от губ отлила всякая краска — в тусклом освещении кабинета они казались синеватыми, словно у мертвеца. На Эммрике не было привычного жилета, с запястий и пальцев исчезло погребальное золото — на смену ему пришли защитные манжеты; вокруг стройной талии был повязан фартук. Скорее всего, некромант до того, как Рук бесцеремонно влетела в его кабинет, готовился к вскрытию — и девушка не была уверена, что хотела бы наблюдать за процессом. Нет, у нее, как и у любого Ворона, был крепкий желудок, однако вида внутренностей де Рива никогда не любила. Прочистив горло, мужчина продолжил: — Луканис составил мне отличную компанию. Полагаю, за столь трогательный жест заботы я должен благодарить тебя, душа моя? Впервые за все время, что они провели вместе, «душа моя» не отозвалось в теле Рук стаей бабочек в животе и мурашками на коже. В двух простых словах как будто что-то сломалось — из них исчезла живость и тепло. Неужели одной ссоры было достаточно, чтобы навсегда изменить мнение Эммрика о ней? Неужели мужчина теперь видел Рук такой, какой она действительно была — жалкой, пугливой и не способной бережно обращаться ни с чем, включая доверенные ей тайны? — Я просто хочу, чтобы ты был в безопасности, — тихо сказала она, и от этих слов взгляд мужчины чуть смягчился. Рук, бесшумно прикрыв за собой дверь, проскользнула в комнату и подошла ближе к столу. Теперь она еще лучше могла рассмотреть тело — мужчину явно жестоко избили перед смертью. На шее и лице темными пятнами горели синяки, нос был сломан, а мочка уха разорвана. «Эммрик тоже мог бы сейчас лежать вот так — будучи изувеченным, мертвым», — на миг девушка позволила тревоге снова поглотить ее, а воображению погрузиться в поражающие своей яркостью картины. Она слишком живо могла представить даже самые мелкие детали своей мрачной фантазии — сбитые костяшки пальцев, сломанные ногти, следы удавки на шее и кровавую пену у рта. Видения были слишком реальными, слишком настоящими, и Рук со всей силы сжала ладони в кулаки, впиваясь ногтями в мягкую плоть. Боль принесла мгновенное отрезвление — и вот на столе снова лежал совсем незнакомый ей мужчина, а не некромант. — У меня есть обязательства перед Некрополем. Мирна написала, что им нужен заклинатель, и я не мог отказать, — наконец пояснил Эммрик, раскладывая на серебряном подносе инструменты — скальпели и ампутационные ножи всех мастей, пинцеты и долото, ножницы и даже небольшую пилу. Их вид заставил Рук поежиться. Она искренне старалась привыкнуть к миру Эммрика — миру, пропитанного смертью, спиртовыми растворами и маслами для бальзамирования — однако, видит Создатель, это иногда было совсем не легко. — А это?.. — Рук неопределенно кивнула в сторону тела. — … одна из жертв таинственного некроманта, которого мы ищем, — пояснил мужчина, устало прикрыв глаза. — Тяжелая смерть. Должен предупредить, что разговорить его будет намного сложнее, чем обычно. Загадка таинственной фигуры морталитаси, помогшего венатори пробраться в Некрополь, тяготила Эммрика с самой первой их встречи. Уже долгое время маг пытался найти зацепки, которые могли бы пролить свет на личность предателя — а многое указывало на то, что тевинтерцам помогли «изнутри» — однако дело не сдвигалось с мертвой точки. До сегодняшнего дня. Ладони Эммрика взметнулись вверх, пальцами вычерчивая замысловатые, ведомые лишь ему знаки. Рук всегда завораживало это зрелище — то, каким сосредоточенным становилось лицо мужчины, как в глазах появлялся блеск, а стройная фигура наливалась необъяснимой, даже немного пугающей силой. И руки — о, Создатель, эти руки — казалось, Эммрик дирижировал невидимым оркестром, заставляя мертвых, словно инструменты, покорно играть в тон его воле. Тело мертвеца задрожало, грудь приподнялась, а губы раскрылись в немом крике. Он как будто бы хотел сделать вздох, однако окаменевшие мышцы не слушались несчастного. — Кто вас убил? — спросил Эммрик. Голос его был властным и твердым — так мог говорить лишь человек, уверенный в своем праве знать ответ. «Так говорил мой бывший хозяин», — невольно подумала Рук и тотчас же поежилась от сравнения. Нет, Волькарин был совсем на него непохож. — Их глаза сокрыты. Эммрик нахмурился, явно недовольный ответом: — Скажите нам имя. — Духи напуганы, — от этих слов лицо некроманта сделалось еще более мрачным. — Они кричат. — Имя, — повторил он стальным голосом. Тело забилось в конвульсиях, сопротивляясь. Эммрик сжал руку в кулак, вливая все больше собственной магии — изумрудное свечение, сопровождавшее все его чары, стало ярче. Обычно оно было мягким, словно призывной свет маяка, что указывал потерянным кораблям путь. Сейчас же оно пульсировало, как уличный фонарь, что вот-вот должен был погаснуть — и перемена совсем не понравилась девушке. — Блэкторн, — наконец выдавил из себя мертвец. Изящным взмахом кисти Эммрик разорвал связь с ним, заставляя изумрудное свечение магии раствориться в тусклом полумраке кабинета. — Покойся с миром, — наконец сказал он, и Рук показалось, что звучал мужчина крайне изможденно. Ей редко доводилось видеть Эммрика таким — обычно маг был полон энтузиазма и живительной энергии первооткрывателя, что заразительно передавалась и другим в его окружении. — Значит, Блэкторн, — устало повторил некромант, поджимая губы. И без того бледное лицо стало белым, словно мел. — Ты знаешь это имя? — спросила девушка, все еще не в силах оторвать взгляд от мертвого тела. Клеймо на предплечье притягивало ее, словно магнит. Окажись судьба менее милостивой, так бы могла произойти их первая — и последняя — встреча с мужчиной. Она — рабыня на столе для аутопсии, а Эммрик — некромант, выпытывающий нее ответы. Мужчина кивнул. — Блэкторнам принадлежало поместье под Неваррой. Сейчас оно заброшено. На его лице отразилось беспокойство, но Рук не нужно было гадать, чтобы понять причины, стоящие за ним. Некромант, практикующий запретную магию и скорее всего вступивший в союз с венатори, беспокойство среди духов — все это не могло не волновать мужчину, посвятившего всю жизнь служению Дозору Скорби. — Мы найдем этого морталитаси, — поспешила заверить его Рук. — И остановим. Чего бы это ни стоило. В голосе ее слышалась твердая решимость — Рук действительно была готова на все, лишь бы вернуть лицу мага расслабленное выражение, унять его тревоги. Это было сущей малостью по сравнению с тем, что он давал ей с самой первой их встречи. — Спасибо, — только и сказал Эммрик. Он сделал шаг по направлению к Рук — и вдруг пошатнулся. Чтобы удержать равновесие, мужчина ухватился за холодный мрамор столешницы, заставляя костяшки пальцев побелеть. — Эммрик? — девушка в мгновение ока оказалась рядом, подхватывая мужчину под руку. — Что с тобой? Мужчина постарался придать лицу безмятежное выражение, однако от Рук не укрылось темное пятно, вдруг появившееся над его верхней губой — Эммрик сразу же промокнул его платком, выуженным из кармана брюк. Белый шелк вмиг окрасился в алый. — Тебе совершенно не о чем беспокоиться, дорогая, — постарался уверить некромант, но она не поверила ни единому слову. Девушка помогла ему дойти до софы у камина, и мужчина буквально упал на нее, тяжело дыша. — Сколько? — спросила Рук, расстегивая ворот его рубашки — не в порыве страсти или нежности, а ради того, чтобы дать некроманту чуть больше воздуха. Эммрик вопросительно приподнял брови, якобы не понимая вопроса — и Рук, изучившая мужчину уже в мельчайших деталях, прекрасно понимала, что он лишь притворялся. — Со сколькими мертвыми ты поговорил в Некрополе сегодня? — повторила свой вопрос девушка, уже поднимаясь по винтовой лестнице. На втором этаже, за книжным шкафом прятался вход в спальню. Дорога к ней была до боли знакомой — сколько ночей она провела здесь, на широкой кровати, запутавшаяся в шелковых простынях и одетая лишь в тусклый свет никогда не затухающих свечей! Открытая бутылка бурбона все еще стояла на прикроватной тумбе, стоящей слева от кровати — ее стороны, по крайней мере раньше. «С той самой ночи», — не без грусти подумала Рук. За несколько часов до того, как проклятая хризантема перевернула все с ног на голову, они были веселы и счастливы — смеялись, занимались любовью и пили «Камберлен». Напиток был слишком сильным для Рук, однако она упрямо отказывалась от вина — было что-то притягательное в янтарном цвете жидкости, напоминающем девушке о кольцах Эммрика, и том, какими терпкими становились на вкус их поцелуи после каждого глотка. Эммрик все еще не убрал бутылку — и это было совсем не похоже на мужчину, ревностного педанта и блюстителя порядка. Интересно, он вообще смог уснуть после их ссоры? Или, как и Рук, ворочился, пытаясь свыкнуться с отсутствием теплого тела рядом, и провалился в полудрему к утру, лишь чтобы увидеть кошмар? Может быть, он провел всю ночь за чтением книг, выводя новые научные теории? А вдруг мужчина — и это было бы самым ужасным — снова был атакован своими страхами и не позвал Рук на помощь, ведь та накануне использовала его же тайну против него самого? Сейчас было не время думать о подобном. Схватив бутылку, девушка поспешила вниз. — Так сколько? — повторила вопрос она, откупорив крышку. В нос тотчас же ударил запах дуба и миндаля. — Семь, возможно восемь-девять, — нехотя ответил мужчина, с недоумением принимая протянутую бутылку. — Что, позволь спросить… Рук недовольно сжала губы. Некромант явно пытался занизить число, при этом не желая врать. — Пей, — уверенность ее не треснула, даже встретившись с полным укора взглядом. — Стаканов нет, так что пей так — прямо из бутылки. Да — и я предугадываю твои слова — как настоящий дикарь. И не смотри на меня так, Эммрик, — на тебе просто лица нет! Она ожидала волну яростного сопротивления, однако его не последовало. Мужчина покорно сделал глоток, затем еще один. Рук, наконец, выдохнула. Эммрику точно не становилось хуже, и это обнадеживало. — Ты себя изнурил, — сказала она, присаживаясь рядом. Девушке до боли хотелось дотронуться до мужчины — разгладить пальцами морщину, залегшую меж бровей, губами коснуться лба, размять напряженные плечи. Однако она оставалась неподвижной — слишком свежей была их ссора, слишком большим был страх стать отвергнутой. Гораздо безопаснее было держать дистанцию — пока она не переступила черту, Рук не могла знать, что уже не нужна ему. Эммрик недовольно закатил глаза — обычно некромант никогда не позволял себе в открытую выражать раздражение или недовольство, и столь фривольный жест лишь в очередной раз доказывал, что мужчина невероятно устал. — Пустяки, — поспешил он заверить девушку. — Я прекрасно знаю границы своих возможностей. — У тебя кровь носом пошла! — Нонсенс! — воскликнул Эммрик, ставя бутылку на стол: — в конечно счете, я стал заклинателем еще раньше, чем ты родилась на свет. Так что — позволю себе повториться — я прекрасно знаю, что делаю. Бурбон сделал свое дело. К лицу мужчины понемногу начала приливать краска — губы стали чуть розовее, на щеках проступил — нет, не румянец — но хотя бы его подобие. Руки девушки произвольно сжались в кулаки. Каждый раз, когда Эммрик касался этой темы — их разницы в возрасте — она не могла не злиться. Мир разваливался на куски, каждый их них мог погибнуть в любой момент — а он упрямо зацикливался на том, насколько Рук его младше. Нет, она решительно не могла этого понять — они оба взрослые люди, оба этого хотели. В чем вообще могла быть проблема? — Ты снова это делаешь, — Рук позволила себе ужасную вольность — коснулась его руки, переплетая их пальцы — свои, израненные в последней вылазке в лес, и изящные, не огрубевшие от физической работы или меча, Эммрика. — Напоминаешь о нашей разнице в возрасте, пытаясь меня спугнуть. Мужчина ничего не ответил, лишь подтверждая ее догадку. В глубине души, казалось, он надеялся, что сможет когда-нибудь убедить Рук в том, что она совершает ужасную ошибку. И тогда она бы сама его покинула — ведь сделать этого самому у некроманта попросту не хватало духа. — Ты должен отдохнуть, — твердо сказала девушка, позволяя им обоим ускользнуть от болезненной темы. Сегодня она явно не была на повестке дня. — Не раньше, чем закончу остальные дела, — Эммрик кивнул в сторону тела. — Нужно восстановить некоторые из моих запасов — Манфреду уже пора заменить… Рук нервно сглотнула. Хоть она и старалась всеми силами поддерживать некроманта, пытаясь вникнуть в его ремесло, некоторые вещи все еще пугали ее. Мысль о том, что он, не моргнув и глазом, собирался вскрыть тело, вывернуть его наизнанку, отделяя плоть от костей, посылала по телу волну дрожи. Почувствовав ее дискомфорт, Эммрик не стал продолжать. Как и полагалось истинному джентльмену, он тонко определял грань, когда тема разговора начинала тяготить собеседника. Пожалуй, он с удовольствием обсудил бы с Рук намного больше — чуть поджатые губы и потухший взгляд, который зажигался диким огнем страсти каждый раз, стоило мужчине хотя бы косвенно коснуться некромантии, говорили о досаде. «Он заслуживает кого-то намного лучше меня, — не без грусти подумала Рук, наблюдая за изменениями на его лице. — Кого-то, кто может разделить с ним его страсть, кого-то, кто сможет ассистировать ему на вскрытии и обсуждать самые сложные научные теории». Но по какой-то, ведомой одному Создателю, причине, Эммрик выбрал именно ее — девчонку-Ворона, что читала лишь глупые романы и трактаты о убийствах, не знала и половины слов в названиях его научных трудов и не могла выговорить «межпространственная хроногеометрия Тени» без запинки. Эммрик часто повторял, что не мог понять, что именно столь прекрасное юное создание вдруг нашло в нем — старом профессоре, чья жизнь явно двигалась к закату. Рук всегда было смешно от таких слов. Правильная постановка вопроса звучала иначе: И что такой человек как он — добрый, умный, бесконечно щедрый, готовый преподнести собственное сердце на блюде — видел в ней, все той же испуганной девочке из клетки, только повзрослевшей и, при этом, совсем не помудревшей? — Разве это не может подождать? Тебе действительно нужно отдохнуть, Эммрик. Некромант устало прикрыл глаза, пальцами свободной руки дотрагиваясь до виска и чуть его массируя. — Не думаю, что наши друзья смогут свыкнуться с запахом разложения. Для многих он может быть весьма отталкивающим. Как и для самой Рук. При мысли о чуть сладковатом зловонии гниющего мяса внутренности сжались в тугой узел. Нет, никто на Маяке не оценил бы подобного нововведения. Пришлось уступить. — Ладно, но только быстро. И потом — сразу отдых. Мужчина кивнул, соглашаясь. Все это время Эммрик не убирал свою руку, не разрывал их легкого касания — пальцы мужчины в ответном жесте переплелись с ее; подушечка большого пальца, как будто забывшись и действуя без ведома владельца, нежно поглаживала девичью кожу. Некромант нахмурился, ощутив шероховатую сетку свежих царапин на ней — виной тому был Ассан и колючий куст можжевельника, в который грифон имел неосторожность залезть — но ничего не сказал. И хоть это не было еще примирением, Рук почувствовала, что оно уже близко.

***

Рук никогда не умела готовить. Во время обучения она выживала на казенных пайках — обычно молодняку перепадал хлеб, овощная похлебка и, изредка, по праздникам, бастурма. Этого вполне хватало, чтобы насытить тело и дать ему энергию, нужную для изнурительных тренировок. А что до вкуса, то в бараках учеников в целом не задумывались о комфорте. Все там служило сугубо утилитарным целям: тюфяк соломы, чтобы поспать пару часов до утренней пробежки, хлипкий сундук для скромных личных пожитков, коих у Рук и не было, и лучина, дававшая ровно столько света, чтобы случайно не свернуть шею в темноте. В таких условиях кулинарные изыски были последним, о чем следовало думать. Обычно попытки девушки сделать хоть что-то на открытом огне заканчивались оглушительным провалом. В первые дни на Маяке, когда подошла очередь Рук готовить ужин, это чуть не превратилось в настоящую катастрофу — рагу в котле подгорело, кухня и столовая наполнились едким дымом, а даже те крохи еды, что удалось спасти, оказались пересоленными и абсолютно непригодными для пищи. После этого обязанности по держурствам легли на плечи Беллары и Луканиса, и никто не смел этому возражать — они творили настоящую магию с помощью специй, овощей и мяса. Словом, Рук и кухня были вещами несовместимыми. Однако ради Эммрика девушка была готова рискнуть. Некромант действительно устал, и не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, что шумная компания за ужином будет ему в тягость. Поэтому Рук с осторожностью сапера, обезвреживающего магическую ловушку, взялась за дело. Сначала она аккуратно, словно артерию жертвы иголкой, проткнула ножом тыкву — корка плода с хрустом раскололась, обнажая светло-оранжевую мякоть. Затем выверенными движениями — в этот момент Рук представила, что она и не готовила вовсе, а отрезала голову своей цели, чтобы отчитаться перед заказчиком — отделила кожуру и вытащила семечки. Варила ячмень, замоченный Белларой заранее для всего отряда, девушка с придирчивостью алхимика, готовящего яд, согласно строгой пропорции — четверть крупы на три четвертых миндального молока, маленький огонь, помешивание каждые пару минут. От сосредоточения на лбу де Рива проступил пот; руки ее дрожали от волнения, когда она добавляла к тушеной мякоти тыквы специи и мед, — больше всего на свете в те минуты девушка боялась переборщить, испортив излишней пряностью или сладостью. Готовое блюдо — топленый ячмень с тыквой и сухофруктами — получилось на непривередливый вкус Рук, сносным, хоть и бесконечно далеким от кулинарных шедевров Луканиса. Намного проще было бы подать набор ингредиентов, которые трудно было испортить — хлеб, сыр, овощи и немного орехов — и это точно смогло бы утолить голод. Однако в этом напрочь отсутствовала душа — было что-то теплое и уютное в том, чтобы сделать хоть что-то для Эммрика своими руками. К тому же физический труд отгонял тревожные мысли, и девушка была благодарна за небольшую, но все же передышку. Выставив на поднос результат своей работы, Рук окинула его придирчивым взглядом — кое-где тыква подгорела, а кусочки плода нарезаны были неравномерно, что лишало блюдо эстетики. Хорошо, что она не решилась готовить на весь отряд — от шуточек Даврина было бы некуда деться. Пусть он довольствуется вчерашним пастушьим пирогом и ячменем, что только предстояло сварить, но уже на мясном бульоне. Это, хоть и неказистое, блюдо предназначалось тому, кто точно не будет над ней смеяться. Ловко балансируя подносом, Рук тихо, боясь потревожить, проскользнула в кабинет некроманта — руки были заняты, постучаться не было возможности, и поэтому у Эммрика не было и шанса предупредить, подготовить к виду, открывшемуся перед ней. Стоило ей переступить порог, легкие наполнил резкий запах крови и масла для бальзамирования. Рук поморщилась, чувствуя, как к ней подступила тошнота. Краем глаза она видела вскрытую грудную клетку — белизну обнаженных ребер и ярко-красную плоть — и сразу же поспешила отвернуться. Постаравшись придать лицу беспристрастное выражение, она прошмыгнула дальше, к письменному столу и с шумом поставила поднос. — Я подумала, что тебе захочется побыть в тишине, и приготовила кое-что, чтобы ты мог подкрепиться, — несмело сказала девушка, стараясь не смотреть на труп. Теперь все это казалось ей бесконечно глупым — наверняка ее стряпня просто отвратительна на вкус. Некромант, конечно же, не посмеет ей этого сказать — и останется голодным до самого утра, лишь бы не задеть Рук. — Право, не стоило, душа моя, — мягко ответил Эммрик, одаривая ее теплой улыбкой. Он был все так же бледен, хоть пара глотков бурбона и немного исправили ситуацию. Под глазами залегли тени, а волосы чуть выбились из идеальной прически — Рук почувствовала прилив желания дотронуться до них, заправить непослушные локоны, но тут же одернула себя. Перемирие еще не было подписано. Возможно, тогда, на софе, было лишь временное затишье — и Эммрик вовсе не собирался подпускать ее ближе. — Мне нужно еще немного времени, чтобы закончить, — продолжил мужчина, жестом указывая на стол для аутопсии. — Однако потом я с большим удовольствием воспользуюсь оказанной мне заботой. Благодарю. Он чуть склонил голову, выражая признательность, и Рук закусила в негодовании губу — Эммрик не предложил ей остаться. Было ли тому причиной еще не оконченное вскрытие или их ссора, девушка не знала, да и не хотела знать. Неведение помогало продлить иллюзию, поверить, что все в полном порядке, и некромант просто был занят. Даже покинув кабинет, Рук все еще чувствовала удушающий запах крови и спирта.

***

Соблазн поужинать в гордом одиночестве, в своей комнате, был велик, однако девушка ему воспротивилась. Команде нужен был кто-то, кто мог выступить в роли клея — объединять, строить мосты, сглаживать шероховатости. В конце концов, она была лидером, а это значило, что собственные желания всегда отходили на второй план. Они собрались, как и было заведено, в столовой — там, в глиняной посуде уже дымились кушанья, заботливо приготовленные Луканисом. Пастуший пирог таял на языке, каша оказалась сытной, чуть солоноватой и навевающей воспоминания о простых и вкусных блюдах, что подавали в придорожных трактирах за пару грошей — когда усталый путник, весь день пробиравшийся сквозь холод и грязь, наконец оказывался у теплого очага с миской заветной похлебки или рагу, ничего в мире не могло показаться более вкусным. Ели молча — добрый десяток минут тишину столовой нарушало лишь клацанье приборов о посуду и треск поленьев в камине. Луканис улыбался, словно кот, добравшийся до сливок — ассасину всегда было приятно, когда его стряпню оценивали по достоинству. Расправившись с ужином, команда переключилась с праздных и не портящих аппетит тем на вопросы более насущные — а их, видел Создатель, было в избытке. Без особого сопротивления от кого бы то ни было решили, что бессмысленное шатание по Арлатану лучше было прекратить — слишком много времени и сил отнимали бесплодные поиски. Хардинг вызвалась пойти на разведку. «Я разведчица или кто?» — заявила она, самодовольно ухмыляясь. Де Рива было боязно отпускать Нитку одну, ведь лес давно перестал быть безопасным, однако помощь пришла с неожиданной стороны — Тааш с горячим энтузиазмом пообещали присоединиться к ней, прикрывая спину следопыта. Рук не смогла скрыть улыбки, заметив, как щеки кунари при этом потемнели от румянца — пожалуй, они были странной парой, но любовь, порой, стучится в самые неожиданные сердца. Однако серьезный тон бесед не мог держаться долго — все сильно устали, время неизбежно шло ко сну, а это значило, что все важные дела могли подождать до завтра. Луканис выудил из закромов бутылку вина из Тревизо, Даврин принес карты. Началась ожесточенная партия в Порочную добродетель — Страж обвинял Нэв в жульничестве, Делламорте, пытаясь защитить честь Галлус, до того вскипел, что в ход чуть не пошли кулаки. Рук наблюдала за этим со стороны, посмеиваясь, но к игре не присоединяясь. Убедившись, что до настоящих разборок не дойдет, она поспешила откланяться — голова начинала гудеть от шума и вина, глаза слипались. Нет, спать ей не хотелось — однако отдых совершенно точно не повредил бы. Собственная комната встретила Рук холодом и беспорядком — одежда была разбросана, на столе все еще стояла пара грязных чашек. Неряхой девушка не была, но и до педантичности Эммрика ей было невообразимо далеко — и поэтому она, без особых зазрений совести, проигнорировала бардак, и безвольным грузом упала на кушетку, твердую и неудобную, не под стать мягкой постели в кабинете по соседству. Усталость после многочасового путешествия по лесу ощущалась во всем теле — ноги гудели, а спина болела из-за тяжести походных сумок. Единственным способом отвлечься от дискомфорта был проверенный трюк — ей следовало переключить внимания с чувств в собственном теле на что-то другое. Когда ум был занят, на мысли об измождение и мозолях попросту не оставалось времени. Повинуясь этому нехитрому принципу, Рук выудила из-под кушетки чуть запылившийся том — бульварный роман, от которого была в восторге Беллара. Однако завитки букв упрямо отказывались складываться в осознанные слова — и через пару минут попыток продраться сквозь бесхитростный текст к боли в мышцах прибавилась и мигрень. Вдруг раздался стук в дверь — столь вежливый и аккуратный, что не оставлял места для сомнений в личности гостя. Никто, кроме Эммрика, не извинялся за нарушение личного пространства. — Пожалуйста, заходи! — сказала Рук с плохо скрываемой радостью. Девушка нервно заерзала на кушетке — как выглядели ее волосы? Не слишком ли была помята одежда? Не отпечаталась ли на щеке подушка? Мужчина зашел в комнату. В руках он держал металлический поднос с медицинскими приборами — их вид был хорошо знаком Рук, часто оказывающейся на его столе для перевязки или сшития ран. — Я заметил, что ты ранена, — тон Эммрика оставался холодным, но эльфийка все равно чувствовала в нем заботу — таким уже был некромант. Даже злясь, он не мог перестать опекать ее. — Ранена? — переспросила Рук удивлено. Она была в отличной форме — в лесу даже и до стычки с венатори не дошло, откуда бы было взяться увечьям? — Твои руки, — кивнул в ее сторону мужчина, ставя поднос на столик около кушетки и подходя ближе. Ах, это. С тыльной стороны ладони девушки действительно были покрыты паутиной тонких царапин — неглубоких следов, оставленных кустом можжевельника, в который Рук имела неосторожность угодить, пытаясь утихомирить Ассана, вдруг взявшего след нага. — Пустяк! — поспешила заверить она некроманта, стыдливо пряча руки за спину. — Я знаю, — вдруг на лице Эммрика заиграла легкая улыбка. — Однако, признаюсь, я просто искал повод зайти к тебе. От этих слов уголки губ Рук невольно поползли вверх — прямота, с которой они были сказаны, обезоруживала и смущала одновременно. — … поэтому, прошу, окажи влюбленному старику милость и позволь немного позаботиться о тебе. Не встретив протеста, Эммрик присел рядом с ней. Девушка ощутила привычный запах шалфея. Рук вдохнула его с жадностью, как будто про запас — полной уверенности в том, что ей в скором времени выпадет снова такая возможность, не было. Отточенными до автоматизма движениями, мужчина вскрыл один из флаконов, покоящихся на подносе — его содержимое пахло эвкалиптом и чем-то древесным. Зажав тампон хирургическими щипцами, Эммрик окунул его в жидкость и вытянул свободную руку ладонью вверх, как бы в приглашении. Рук, чуть смутившись, положила руку на раскрытую ладонь, и холодные пальцы тотчас же сомкнулись на узком девичьем запястье, фиксируя его в воздухе, — мягко, не применяя ненужного давления, Эммрик держал ее трепетно, будто боялся одним неверным движением разбить дорогую фарфоровую статуэтку. Тампон легонько коснулся раненной кожи, и ее сразу обожгло огнем. Рука девушки непроизвольно дергулась, однако пальцы Эммрика не позволили ее убрать. — Тише, душа моя, — мужчина приподнял ее запястье, поднося его к губам. Миг — и Рук ощутила на коже легкое дуновение, притупляющее вспышку боли. — Чуть лучше? Рук не сразу нашла, что ответить — в горле вдруг встал ком. — Да, — только и выдавила она, словно загипнотизированная, следя за тем, как некромант принимает исходное положение. Когда тампон снова прикоснулся к коже, Рук не смогла не поморщиться. Однако, стиснув зубы, она постаралась не выдать ничем дискомфорта — глупо было стонать и биться в конвульсиях от столь незначительной травмы. В иных обстоятельствах, девушка бы и бровью не повела, но в присутствии Эммрика стойкость часто покидала ее. Иногда Рук — и мысль эта была отнюдь не приятной для той, что выросла среди Воронов — казалось, что общество некроманта делает ее размякшей. Ей как будто бы даже хотелось быть слабой и ранимой рядом с ним. — Вот так, — одобрительно кивнул мужчина. Покончив с очищением царапин, он наложил на них мазь. Разжав пальцы, Эммрик позволил ей сменить ладонь и проделал то же самое и со второй рукой. — Умница. Создатель, его похвала делала с Рук невообразимые вещи — снова глупый румянец на щеках, снова тяжесть внизу живота и сбивчивое дыхание. «Жалкое зрелище», — прошептал противный голос где-то внутри, подозрительно похожий на строгий тембр Виаго. Когда с медицинскими манипуляциями было покончено, в комнате воцарилась тишина. Рук отчаянно боялась, что, выполнив цель своего визита, Эммрик просто встанет и уйдет, снова оставляя ее в одиночестве и холоде комнаты для медитаций. Нужно было как-то задержать его, заставить остаться — и тогда девушка позволила словам — скомканным и лишенным всякого красноречия — вылиться из нее, словно вода из треснувшего глиняного кувшина. — Эммрик, — она хотела снова ощутить его касание на себе, но даже не смела дотронуться до мужчины первой — не без неблаговидного предлога, не без необходимости. — Я не это имела в виду. Рук знала — он прекрасно понимал, что именно она пыталась сказать. «Я не хотела использовать твою боль против тебя самого». — … я была напугана. «Создатель, я и сейчас боюсь». — … я лишь желала… «Защитить тебя». — Я знаю, душа моя, — Рук не нужно было договаривать, не нужно составлять слова в осмысленные предложения, чтобы достучаться до мужчины. Руки Эммрика притянули девушку ближе, заключая в объятия. Очутившись в уютном коконе из тепла и аромата шалфея, Рук наконец почувствовала себя в безопасности — впервые за весь день. — Я знаю, милая, — повторил некромант, целуя ее в макушку — от темечка по всему телу сразу же разнеслось тепло. Рук обвила руками худую фигуру в ответ, пальцы смяли мягкую ткань мужской рубашки. — Можешь побыть со мной еще немного? — в голосе звучала мольба. И Эммрик остался. Не размыкая объятий, они упали на кушетку. Рук положила голову Эммрику на грудь, обвивая цепкими руками талию. Пальцы мужчины проскользнули вдоль девичьей спины, шеи и, наконец, зарылись в волосы, перебирая платиновые кудри и чуть массируя кожу. От удовольствия эльфийка чуть ли не замурчала. На некоторое время она даже задержала дыхание, боясь спугнуть столь сладостный момент. Они пролежали так довольно долго — время протекало мимо них, протекало сквозь них. Казалось, мира за пределами комнаты, холодной и пропитанной зеленым свечением аквариума, больше не существовало — и Рук с благодарностью принимала хотя бы крупицы покоя. «Таких моментов будет больше, — напоминала она себе. — Если — нет, когда — мы победим богов, у меня будет все время этого мира, чтобы лежать вот так, с Эммриком, и ничего не бояться.» Возможно, сейчас был лучший момент поделиться своими переживаниями, рассказать о сне. Некромант всегда умел успокоить ее, отмести невзгоды и переживания — может, у него получится и на этот раз? — Знаешь, о чем я думаю в последнее время? Это ведь могла бы быть я. Вопрос встретила почтительная тишина, и Рук почувствовала себя достаточно свободно, чтобы развить мысль — столь опасную, столь неприятную — дальше. Она говорила шепотом, будто боялась, что их могли подслушать — так исповедовались грешники в храме Андрасте. — … если бы не случилось все то, что случилось: Варрик, Солас, два бога, вырвавшиеся из заточения, — то моя жизнь сейчас была бы такой же, какой была несколько лет назад. Я бы, как раньше, жила в Тревизо, исполняла контракты, копила деньги на корабль до Орлея… Это была ее мечта, которой она поделилась с Эммриком совсем недавно. Давным-давно, еще девочкой, учившейся читать в библиотеке Воронов, Рук набрела на книгу — яркую, полную цветных картинок. В ней рассказывалось о путешествиях, диких странах и краях, невообразимо далеких от Тревизо. На страницах во всей своей буйной красоте раскрывались золотые пляжи Ривейна, луга Фералдена и шпили соборов Неварры. Однако неизгладимым отпечатком в ее памяти осталась одна цветная гравюра — на ней с высоты птичьего полета был изображен Бель Марш, утопающий в мраморе и торговцах. Это изображение было из Орлея — тогда незнакомое слово плохо ложилось на язык, но девочка проглотила его с жадностью первооткрывателя. Проглотила — и поклялась, что увидит белый мрамор Вал Руайо своими глазами. — И если бы контракт — контракт на тебя — попал мне в руки, то я могла бы… «Убить тебя» так и не слетает с ее губ — слишком страшной казалась даже мысль об этом. А высказать ее вслух, дать словам оболочку, сделать их реальными — это было выше сил Рук. Эммрик снова ничего не сказал. Злился ли он? Был ли разочарован? Может, он наконец осознал, с кем имеет дело — наемной убийцей, зарабатывающей на пропитание чужой пролитой кровью? Рук оторвалась от мужской груди и подняла глаза на Эммрика, пытаясь понять, как он отнесся к ее неожиданному откровению. Голова его была чуть наклонена, мышцы точеного лица расслаблены, а глаза закрыты — мужчина, изможденный долгим днем, провалился в сон. Возможно, это было к лучшему. Недолгая пауза между ее словами и осознанием, что мужчина не слышал ее, заставила Рук понервничать и открыла правду — на самом деле она не была готова узнать, что некромант думал о ее ремесле. Думал о ней. С нежностью погладив мужскую щеку, Рук привстала и, притянув тяжелое покрывало, что лежало у них в ногах, укрыла Эммрика. У нее еще будет время все ему рассказать — о прошлом, о доме де Рива и о шраме на ее предплечье.